Добрынины. Часть 4. Глава 80

  С выбором имен для детей Зинаиде Васильевне пришлось, сцепив зубы, смириться...

     Для нее лето 1994 года оказалось на редкость трудным...

     Для Савельевой-старшей изменился весь уклад жизни...

     За много лет она привыкла к тому, что центром мироздания является она сама со своими капризами и желаниями, а также ее друзья...

     А теперь центром внимания всей семьи, благодаря беременности, стала Ляля и ее потребности, желания и самочувствие...

     Та самая Ляля, на потребностях которой Зинаида Васильевна никогда не заморачивалась, а о праве дочери на какие-то свои желания, отличные от желаний матери, даже и слышать не желала...

     Зинаиде Васильевне было трудно смириться с этим, но еще труднее ей было от сознания того, что опять случилось то, что она все еще никак не могла понять - почему все Добрынины-Никольские просто обожают Лялю и не видят в ее строптивости недостатка...

     Некоторое время она надеялась, что пройдет немного времени, зять и сватья привыкнут к новому положению вещей, разочаруются в Ляле, и все вернется на круги своя, но только без Яковлевых...

     Не угадала...

     А, не угадав, стала соображать, что бы ей такое предпринять, чтобы обратить ситуацию в свою пользу и вновь стать хозяйкой положения и пупом земли...

     Время от времени женщина осторожно пыталась хотя бы скандалами и недовольством привлечь внимание к своей персоне и заставить всю семью исполнять свои приказания, но вновь ошиблась...

     Выведенный из себя ее регулярными провокациями, зять однажды рассвирепел до такой степени, что, начисто забыв о своих пьяных рассуждениях о женщинах, как пупусечках и невероятно деликатных существах наивысшего порядка, вместо обычного скандала-развлечения, просто молча взял ремень, да и врезал им несколько раз хорошенько, от души, в полную силу, по хитрой тещиной заднице...

     И эта порка тещи получилась у Вадима Добрынина такой удачной, что первые пару дней мадам Савельева  пролежала в своей комнате на животе, к обеду выходила, сцепив зубы от боли, на стул первые пару дней вообще не садилась... Ела стоя и тут же уходила в свою комнату...

     А потом, когда ей стало полегче, Зинаида Васильевна еще целую неделю садилась на стул весьма осторожно, морщась, а на Вадима глядела со смесью страха и ненависти...

     Тем не менее, одной хорошей порки оказалось достаточно - больше теща скандалы не провоцировала, а ближе к осени научилась, во избежании очередной незапланированной встречи своей задницы с ремнем, вести себя вполне прилично...
   

     Следующий нежданчик случился во второй половине августа, когда Нина Константиновна, придя в школу перед началом нового учебного года, узнала, что ее увольняют с работы в связи с выходом на пенсию по причине того, что место педагога-словесника потребовалось директору школы для того, чтобы устроить на работу одну из своих родственниц, недавно закончившую педагогический институт и не желавшую возвращаться в свой родной город - один из райцентров центральной полосы России...

     Плакать и уговаривать начальницу Нина Константиновна, женщина необычайно добрая, но имеющая обостренное чувство собственного достоинства, не стала...

     Вместо этого она воспользовалась впервые представившимся случаем, и от всей души высказала директрисе все свои претензии, которые накопились за почти три десятка лет, не выбирая выражений...

     Узнавшая о себе много нового и нелицеприятного, удивленная количеством высказанных в ее адрес претензий (исключительно в форме нецензурных выражений), начальница, не привыкшая к подобному обращению со своей персоной, озверела и захотела лишить Шапокляк положенных ей выплат, но простое упоминание Нины Константиновны о том, что при необходимости трудовая инспекция во всем разберется, а прокуратура, в лице бывших учеников госпожи Виноградовой, ей всенепременно поможет, возымело должное действие...

     Директриса предпочла один раз потерпеть, но сор из избы не выносить...

     Официальные проводы Нины Константиновны на пенсию были назначены на первое сентября...

   


     Незаметно, в приятных хлопотах, к Поселку подкралась осень...

     Зинаида Васильевна, за лето выучившаяся вполне сносно водить машину, успешно сдавшая экзамены в ГАИ и узнавшая ооочень много нового о себе от зятя во время ежевечерних уроков вождения купленной колымаги по Поселку и ближнему кусочку шоссе, первого сентября отправилась на работу почти сама, в собственном автомобиле, но "на хвосте" у машины зятя, и с трясущимися руками и поджилками...

     А вечером она вернулась домой вся в цветах и подарках, переданных ее коллегами Елене, но в порванном костюме, лохматая, грязная, вся в синяках и с фингалом на левой щеке...

     - Откуда дровишки? - еле сдерживая смех, поинтересовалась у нее дочь.

     - Алька, сволочь, не пережила...

     - Чего именно?

     - Моя колымага стала для нее последней каплей...
 
     - Тебя об этом предупреждали?

     - Так я и не жалуюсь...

     Вернувшийся с работы зять, глядя на тещу, понимающе усмехнулся:

     - Не удержалась? Все-таки зашла после работы к жильцам, чтобы тебя увидела Альбина?

     - Ни в одном глазу... - ответила ему теща. - Я отвезла часть цветов Осиповым... Хотела и жильцам отмусолить, но не успела...

     - Потому что зашла в гости к подруге? - не унимался зятью

     - И не собиралась! - рявкнула звереющая теща.

     - Тогда откуда такой вызывающий макияж? - продолжал прикалываться Добрынин.

     - Когда я подъехала, Алька во дворе на лавочке сидела, как и положено пенсионерке... И не пережила...



Продолжение следует...