Александра Александровна. Дорогое молчание

Александра Александровна "Самая главная ошибка в моей жизни – молчание"
.
Жизнь человеческая и вправду имеет маленький временной промежуток. Прошло столько лет, я уже бабушка, а мои ощущения и чувства, как это сказать... настолько свежи, как будто было всё вчера.

Вам это не надо. Вы не поймёте всего, даже если прочитаете сто раз. Это нужно мне. Самая главная ошибка в моей жизни – молчание. За него я расплатилась сполна.

Начну с того, что в 50-х годах я добровольно пришла к воротам психбольницы.
Чтоб вы понимали, психиатрическая больница тех времён служила тюрьмой для людей, которые отвергали власть, пропагандировали революцию и тому подобное. Их там «лечили» в основном дисциплиной, холодом, голодом, пытками. Теперь представьте моё состояние... Если в тот момент единственным выходом было приползти в это учреждение.

Вот сейчас... сейчас расскажу.

На войне я работала медсестрой. Во время боя бегала от части до раненого, от раненого до части. Тащила на себе, перевязывала, отрубала конечности, хоронила. Спали мы мало, работы было много. Мой мозг перешёл в какой-то режим ожидания, я действительно делала всё на автомате. Некоторые вспоминают какие-то хорошие моменты: песни, победу, любовь, травку зелёную. Я не помню ничего! НИЧЕГО! От раненого к части и обратно.

Закончила войну в медалях, в морщинах – в 23 года.
Встречала на перроне меня мамочка, без цветов. Всех встречали с цветами, а меня – без. Почему-то запомнилось мне. Стоит родная мама в синем платье, ревёт. Обняла меня крепко. Как дошли до дома, сняла с меня мать форму, медали, и сказала: «Никому не говори, что воевала, о медалях молчи! И про форму забудь. Ни к чему это женщине!».

Почему? Зачем? Что плохого я сделала?
Молчать, так молчать.
Поступила в медицинский институт. В этом месте и начался цирк с моей головой.

Мне не снились по ночам сны, я видела реальные картинки своего прошлого. Тут я кого-то тащу, там я кого-то хороню. Руки тянутся ко мне, кровь, «спаси». И этот солдат каждую ночь стал ко мне приходить. Во время боя я наткнулась на солдата, мы жили в одной деревне с ним. Весь в крови, грязный. Мёртвый. Точно, мёртвый. Рядом солдатик, говорю ему: «Давай оттащим, чтоб потом похоронить». Недалеко от нас было углубление хорошее, я и предложила его оставить там. Быстро тащим, пока тихо. Взрыв! Земля как дождь сверху сыпется, и засыпало зёму моего. Несколько минут прошло, пока в себя пришла. А засыпало его хорошо. Стою, думаю: «Что делать-то? Выкапывать?» Краем глаза вижу движение земли. Думаю: «Показалось». Потом ещё раз! БОЖЕ МОЙ!!! ЖИВОЙ!! Земля засыпала живого!

Я перестала спать. Могла ночи три не спать. Потом вырубит в какую-то ночь – посплю. И опять эти сны. На практике меня посещали галлюцинации. Маленькая капелька крови превращалась в огромную лужу. Это всё вызывало у меня рвоту. Я же молчала, никому не говорила об этом.
Когда потребовалось на практике вскрывать труп.... Ужас! Я реально видела, как он открывал глаза и шептал: «Спаси». Тянул руки.
Институт я бросила. Мечта стать врачом погибла вместе с моей головой. Матери ничего не объясняла.

Всё своё время проводила в комнате, могла неделю не мыться. Думала, чем меньше движения, людей – тем легче. Но спать так и не получалось, а стены комнаты постоянно приближались ко мне. Что-то хотело меня убить, и это «что-то» была сама я.

В нашем городе прошёл слух, что приехал с центра врач – психиатр. Грамотный, вежливый. «Другой» – с другими идеями. Я была не глупа, и понимала, что со мной происходит из-за стресса на войне. Что мозг был долгое время на автопилоте, и сейчас он пытается возродиться, но воспоминания – опасность для него.
Я начала выходить из дома. Вглядывалась в прохожих, мечтала встретить этого врача. Мне нужна была помощь. Как я хотела его узнать и что хотела ему сказать? Не знаю. Просто городская сумасшедшая.

Последняя ночь перед больницей стала для меня адом. Я уснула быстро, как ни странно. Ночью проснулась от того, что лежу в чём-то мокром. Открываю глаза: вся комната в крови. Огромная лужа, в которой плавают руки, ноги, головы. И я не могу пошевелиться. Так и просидела до утра. Пока мама не вошла. Тогда море крови улетучилось, оказалось, что я всю ночь просидела в собственной моче и фекалиях.
Дошла я до ворот больницы, и упала. Очнулась в палате. Передо мной сидел тот самый врач. Это я потом поняла, конечно. Я упала перед ним на колени и начала выть как зверь. С тех пор, я перестала молчать.

В подробности не буду уходить. Посещаю психиатра до сих пор, хоть и старая. Сейчас, конечно, лучше. Мне есть с чем сравнивать. Методы другие. Но то, что в голове сложилось – не излечится. Ни врачом, ни временем.

Подружка моя, Галька, со мной воевала. От старости деменция разыгралась у неё. Самое смешное то, что она забывает своих детей, внуков, работу, как включать свет.... Но о войне, о тех днях – в подробностях по минутам помнит. Это Бог так шутит? Или наша голова?

Медали и форма... Я нашла их через двадцать лет. Как мама умерла, я решилась продать квартиру. Переехать к морю мечтала. Нашла их под досточкой в полу.... С гордостью надеваю и ношу. Я достойна вопросительных взглядов и восхищения!