Как пишутся рассказы

из предисловия к собранию неопубликованных и опубликованных  рукописей

Как дела
товарищ Рёпин?

рукописные материалы разных лет

Как даются названия рассказам?
По всякому. Порою — бесшабашно весело.
Рассказ "Урабские друзья" к примеру возьмем.
Случай взят из жизни. Только летчиков из соседнего гарнизона я заменил в нем на марсиан с планеты Урабар.
А Урабар, спросите у меня, откуда взялся?
Смотрел в телике  спектакль Товстогоговского театра с грузинскою пьесой.
В спектакле песня была:

За рекой стоит  базар.
За базаром Аблабар...

Я Аблабар и переделал в планету Урабар. И инопланетяне стали у меня в рассказе урабарскими друзьями.
Летчики  на Конское озеро прилетали тогда к нашему родственнику-пчеловоду деду Федору Сидорову, где тот с дедом Колодеем стоял с пасекой и деды их попотчевал  медком.
Этот рассказ с другими  рассказами из моего сборника "Корова на Луне", расползся потом без всяких моих усилий (кто-то постарался) по Интернету и его можно там теперь всякому желающему прочесть.
Сам я могу их себе даже скачать на электронную книгу в формате fb2/
А страна Лущехор?
Название родилось после прослушивания в телепередаче одной из песен Шаинского.

"Если весело шагать по просторам,
То конечно распевать лучше хором..."

Песни его тогда были необычайно популярными.
Хорошие, отметим, песни.
К ним, этим словам соседилась попутно искрометная канитель прозы Виля Липатова, прежде всего его "Деревенский детектив", который был мне настольною книгой, которую я много раз восхищенно и преданно (там все было мое) читал и перечитывал.
А еще я рос на болгарине Йордане Радичкове, и наших — Василии Белове, Вадиме Шефнере, когда к литературному промыслу в молодые лета мои приглядывался, у которых всего этого песенного было через край.
Потом были рассказы перестроечные и лихих 90 - х, когда фантастика хлестала как вода из открытых кингстонов тонущего корабля в потрясенное случившемся сознании.
Когда и выдумывать-то не надо было ничего.
Именно тогда я написал и "Маленький остров в Западном полушарии" и "Остров Казахстан", в пику Василию Аксенову с его "Островом Крымом". Как бы продолжая традиции "Съеденного архипелага" и "Альфа-Проксимы" Лазаря Лагина, творчество которого тоже в ранний период на меня, человека впечатлительного, уже после старика Хаттабыча, оказало огромное влияние.
Эти  рассказы в массе своей я опубликовал в периодике, прежде всего левой, во всех этих многотиражках, они тогда плодились неимоверно и все эти газеты меня охотно публиковали и часто.
До толстых журналов дело не доходило. Я рассылал рассказы даже по газетам наших местных организаций, а Интернет позволял мне оперативно и неназойливо отслеживать публикации.
Огромное число рассказов я опубликовал в нескольких популярных блогах.
В одном только блоге газеты "Завтра" я за несколько лет опубликовал около 1000  материалов, многие из которых были в той или иной степени рассказами.
Как знать, возможно там от них останется след. Много публиковался под псевдонимами.
...
О рассказе —"Как дела товарищ Рёпин?"
Это один из моих ранних рассказов, написанных в ту пору, когда я жил в городе в Чимкенте (его литературное имя — Сары-Сарайск), и когда там работал  в группе АРХОВ — архитектурно-художественного оформления в ЧПО КПО,  довольно крупного производственного объединения, одного из головных производственных объединений страны, изготовлявших прессы для монетных дворов, от работы в которой в биографии моей  даже остался приятый приварок — спроектированный мною ДК завода "Машиностроитель", ставший впоследствии оперным театром  в тогдашнем 300 тысячном областном центре, а ныне на юге суверенной по всем азимутом державы — обособленном миллионнике.
Начальник Эдуард Михайлович Новик, человек веселый и душевный, что непременно подчеркну — грамотный, меня так приветствовал всякий раз в начале рабочего дня.
Мы  были заводскими архитекторами, сидели в конструкторском корпусе на 3 этаже. Был дизайнер Леня Волков, тот подчинялся главному конструктору и  большая художников-оформителей была, развеселых и общительных ребят, подчинявшаяся парткому завода.
Что до нас, то мы подчинялись непосредственно генеральному директору объединения.
Сюжет этого рассказа мною был взят из практики нашей тогда работы на этом предприятии.
....
Первоначально я писал деревенскую фантастику, составившую последствии книгу  "Корова на Луне".
...
Потом я написал несколько гриновких рассказов, отталкиваясь от злобы дня, но с выдумкой. Со всеми этими моими уже Зурбаганами и Лиссами. Правда приноровленными уже к экзотике южной природы, в которой я тогда обитал золотою рыбкой в аквариуме.
"Лущехор"
Потом написал несколько рассказов, навеянных разом  болгарским писателем Йорданом Радичковым, который в молодости произвел на меня  неизгладимое впечатление.
 Рассказ "Лущехор" из этой серии.
Потом окунулся в стихию рассказов  югославских писателей Бронислава Нушича и Иво Андрича, где эта редкая стихия народной жизни, редко встречаемая в других литературах, в том числе и в нашей русской.
Нечто похожее я потом встречал разве что еще в румынской литературе.
Все эти Болгарии именно из этого во мне выросли.
И я придумал тогда свою балканского полуострова вымышленную Болгарию, чтобы вместить в эту золоченую рамку выдумки свои впечатлительные фантазии.
Я любил выдумки.

"Шел по улице художник"
Из ранних рассказов, рассказ "Шел по улице художник" пролежал в архиве  альманаха "Алтай", а затем журнала "Алтай" 25 лет и уже при Вторушине, когда редакция журнала располагалась в корпусе ГИПП "Алтай" на первом этаже был опубликован Юровской-Гришко.
"Раскинь умом Иван Антонович," — это нечто промежуточное межу деревенской прозой и подступами к роману "Гремел трамвай на повороте..." опубликовал Владимир Башунов
Два рассказа вошедшие из Коровы на Луне.
"Летним днем".
Списанного с натуры.
 И рассказ "Поселок Веритюткино".
В Интернете я насчитал до сотен трех перепечаток этих рассказа. Книга "Корова на Луне", повторюсь, зашкаливающе расползлась без какого-либо моего участия в Интернете.
Повесть "Абстракция"
Повесть "Абстракция" — это вариация гоголевской повести, о том, как поссорились Иван Денисович с Иваном Никифоровичем. Только на современном материале.
Героев которой, студентов тогдашнего вуза, а не старосветских помещиков, звали — не разлей водой друзей до того злополучного комсомольского собрания — Юрка Смирнов и Евгений Иванович Барабанов.
Тогда  стояла пыль до потолка в преддверии перемен от пьесы "Мы, ниже подписавшиеся", которой с завидной бесцеремонностью сегодняшней рекламы с утра и до вечера все СМИ в один голос потчевали в вареном, сушеном и  вяленом виде тогдашнего обывателя.
А я написал — о своем собрании. Как в институте на выпускном уже курсе пионер завтрашнего дня попался на банально-злостном  барыжничестве и надо было после этого для галочки провести комсомольское собрание с задачей этого мальчика от сурового наказания отмазать.
Сюжет был роскошно великолепен.
Из него можно было бы написать даже пьесу.
Я  вложил в ту повесть тогда весь пожар своей души.
Но никто мне о ней не сказал ни одного слов.
Хотя я с ней тоже в несколько инстанций тыкался.
Безрезультатно.
Насколько я теперь понимаю, пройдя школу жизни и ремесла литературного, и имея за плечами шутя-нарошно 30-летний журналистский стаж, она была по определению, да еще у нас в глубинке, со всеми этими охотничьими и рыбацкими рассказами и повестями непроходной и не имела никакого права на жизнь.
Тут и семи пядей во лбу не надо было иметь. Но понимание этого придет  куда как гораздо позже. А мы тогда были так наивны. И так самонадеянны в своих оценках происходящего.
Публикации и литературные имена делаются не там и не так и не небесах высоких идей, а на сугубо грешной земле. И не более того. Хотя повесть была чрезвычайно актуальна, да и для истории того, куда дело-то шло тогда на всех парах и как шло, она и сегодня интерес к себе, полагаю — нет, не потеряла.