Сила любви

Аннотация
В супружеской паре главных героев Кирилла и Анны уже давно отношения не ладятся. Наконец, мужчина решает, что им необходимо расстаться. Он собирается уйти, но ...
Конечно плохо, когда тебя сначала пытаются утопить, а потом сжечь как ведьму!
Только значительно хуже очнуться в теле богатыря во время битвы с каким-то страшным мордоворотом, который уже занёс свою огромную палицу над твоей головой!
Хотя, хрен редьки не слаще!
Встречайте историю о попаданцах на грани развода. Их ждут нелегкие испытания в таинственном мире славянской нечисти. Их чувства ожидает настоящая проверка на прочность. И ещё неизвестно, сплетёт ли снова нити их судеб в одну мудрая пряха Макошь!

1. В воде не тонет. (Анна).
«Что за чёрт?» — обычно я выражаюсь более культурно, специальность филолога обязывает, так сказать, но сейчас это было бы не кстати. Затылок ломило, и голова кружилась так, будто меня сильно раскачали на карусели. А я с детства плохо переношу все эти увеселительные мероприятия, да что и говорить, если даже поездка в автобусе пару остановок частенько бывает для меня невыносимой.
Я попыталась сосредоточиться на других своих ощущениях и с удивлением поняла, что не могу пошевелить ни руками, ни ногами, так как они были чем-то туго опутаны. А мой рот был забит какой-то очень вонючей тряпкой.
Странно, последнее, что я помнила, это как Кирилл оттолкнул меня, и я, не удержав равновесие, стала падать, потом боль в голове и темнота. Сейчас по логике вещей я должна находиться в больнице. Кирилл ведь наверняка вызвал мне скорую, не оставил же он меня помирать? Или оставил? И я сейчас в аду. А черти несут меня на костёр. Я вроде бы ещё не успела так много согрешить в своей жизни, чтобы угодить в ад. Я на всякий случай попросила мысленно прощения у всех своих родных и близких. Но чуда не произошло. Меня всё также мутило, кляп изо рта не исчез, и верёвки, опутывающие моё тело, не испарились.
Тогда я попыталась открыть глаза, чтобы оценить окружающую обстановку. Может быть, это новый способ оказания медицинской помощи, и я лежу в палате реанимации, вся обмотанная шнурами от различных аппаратов?
С первого раза разлепить веки не получилось. В лицо светило солнце, и мне пришлось зажмуриться.
А, может быть, это Кирилл пытается спрятать мой труп? Тогда надо показать ему, что я жива!
— Слабо ты её приложил, Колоша, — услышала я вдруг голос сверху, — эвон очухается, вырываться начнёт, так до озера не дотащим. Да, вон вроде, уже зашевелилась.
— Дотащим, не бзди, Долговяз. Инде мы с одной ведьмой что ли не справимся?
«Колоша! Долговяз! Серьёзно?» — мне захотелось посмотреть на владельцев этих чудных имен, и я снова попыталась открыть глаза.
Сначала изображение было мутным, но я напрягла зрение, и картинка стала более четкой. Тогда я поводила глазами по сторонам.
«О, боже!» — я напряглась и попыталась выдавить кляп изо рта. То, что я увидела, не поддавалось никакому логическому объяснению. Меня несли какие-то бородатые мужики в драных штанах и в длинных рубахах, подпоясанных веревками. А на ногах у них были лапти! Лапти! Такие я видела в Краеведческом музее. Я резко зажмурилась, посчитала до трёх, и снова открыла глаза в надежде, что все это мне снится. Нет, мужики были более чем реальные. И они куда-то меня тащили. Связанную. С кляпом во рту. Один держал меня под мышками, а другой — за ноги. И к моим ногам был повязан такой совсем не маленький камешек.
— Глянь, Колоша, она очнулась, — тот, что звался Долговязом, посмотрел мне прямо в глаза, — у-у-у, ведьма, чур, меня.
— Ну и что! Мы уже пришли. Сейчас скинем её с пригорка, никто и не найдёт. Будет знать, как над силушкой мужицкой насмехаться!
— А вдруг, пока она летит и на меня порчу наведёт, а Колоша? Я не хочу. Мне никак нельзя. Ведь всего-то седмица прошла, как мы с Ладушкой оженились. Слышишь, Колоша!
— Да, хватит уже причитать, Долговяз! Не успеет она ничего сделати, рот-то у неё кляпом забит!
— Ага, зато глазищами своими так и зыркает! Вона какие гримасы корчит! Вдруг сейчас как раз заклятие какое в мыслях читает!
— Ой, ли! Ну ты и выдумщик, Долговяз! Нет в ней силы такой, чтобы мыслью проклинать. Она же не бабка ейная! Это бабка её как зыркнет, так душа в пятки уходит. А эта так, только по мелочи умеет!
— Да, по мелочи! А кто тебя силы мужицкой лишил, а?
Я переводила взгляд с одного мужика на другого и ничегошеньки не понимала. О чём они таком разговаривают? Кого я силы лишила? Я ж их первый раз в жизни своей вижу. Если бы не кляп, я бы сказала им, что меня, видимо, не за ту приняли, перепутали с какой-то другой женщиной. Но, сказать я ничего не могла.
Главное, я поняла, что сейчас они меня скинут в озеро, а плаваю я не очень хорошо, да и связана в придачу.
Озеро я разглядела ещё, когда мы шли, вернее меня несли. Красивое такое лесное озеро, вокруг камыш растёт, кувшинки плавают, деревья разные ветвятся: ивы, березки, сосны. Воздух пьянящий, птички чирикают. Красота. И мы стоим над обрывом среди этой красоты. Вернее, они стоят и раскачивают меня вместе с камешком.
— А, давай, — снова подает голос Долговяз, — если она утонет, то мы её вытащим и похороним по-человечески, а?
Колоша аж раскачивать меня перестал:
— Зачем?
— Ну как, она если потопнет, то точно не ведьма! Ведьмы-то не топнут, сам знаешь. А значит, мавкой станет, да за нами придет на Русалью неделю. А так, похороним её по-людски, и будет её душа упокоенной, и нас с благодарностью поминать будет.
— Ага, как же, будет она нас поминать, — рассердился Колоша, — придумаешь, тоже. Хорош болтать, давай кидать её ужо.
И они меня кинули. В этот миг я смогла-таки выплюнуть кляп и заорала, заорала так, как не орала даже на американских горках. Моё тело коснулось воды, но почему-то не потонуло. Меня кто-то поддерживал под водой. Я даже орать от удивления перестала, повернула голову и увидела в воде прозрачно зеленоватое женское лицо, обрамлённое белыми волосами. Незнакомка улыбнулась мне и подмигнула правым глазом.
— Она не тонет, смотри, Колоша, она не тонет, — раздался визг сверху, — ну, точно ведьма! И кляп выплюнуть смогла, теперь проклянёт наш род до сотого колена.
— Прокляну, — заорала я во всю глотку, — ой, прокляну!
Надо же пользоваться своим положением, пока есть такая возможность.
— Ах вы, ироды, — послышалось вдруг неподалеку, — это что ж вы такое творите-то. Девку потопить ни за что, ни про что решили, убивцы! Управы на вас нет! Ух я вам!
Послышался свист плетки и вскрики.
— Дядька Бакула, дык, ведьма она, смотри сам, в воде-то не потопла!
— Ваша правда! Однако, это старейшинам решать, кто ведьма, а кто не ведьма. Вот вылавливайте её теперь, да в поруб ведите.
— Дык, вода тут леденющая! И глубоко! — подал голос Колоша.
— Об том раньше думать надо было, — отрезал мой невольный спаситель, — а тапере полезайте в оба в озеро!
Через недолгое время раздался всплеск воды, потом ещё один. Подводная женщина помахала мне ручкой и исчезла.
— Лови её, лови, — было последнее, что я услышала перед тем, как вода сомкнулась надо мной.


2. На костер её. (Анна).
Вдруг меня кто-то больно дернул за волосы и так совсем не ласково потащил прямо в воде. Я при этом то всплывала и жадно хватала воздух ртом, то снова погружалась под воду. Во время очередного погружения сознание решило меня покинуть. Вернулось оно ко мне с резкой болью в районе лопаток. Я обнаружила себя лежащей на животе, кашляющей, словно туберкулезница, и изрыгающей мутноватую жижицу. При этом кто-то сильно давил мне на грудной отдел позвоночника. Первая помощь, однако!
— Вроде дышит, — услышала я голос Долговяза, — наверное, она все-таки не ведьма, раз тонуть начала.
— Как не ведьма? Ты чего такое удумал, Долговяз? — воскликнул Колоша. — Ведьма, просто сил у неё ещё не так много.
— Ведьма, не ведьма! То теперь дело старейшин, а не ваше, — послышался голос того, кого мужики назвали дядькой Бакулой, — берите её на руки и несите в поруб.
— Почему в поруб? — прохрипела я с трудом.
— Обвинение тебе непустячное предъявляют, Забава. Потому и в поруб, а не к бабке на лавку, — ответил мне дядька.
Забава? Это кто? Я вроде Анной звалась с рождения? И бабки у меня никакой нет, обе померли ещё до моего рождения. Но сил на возражения у меня уже не осталось. Горло болело, в легких жгло огнём, и зуб на зуб не попадал от холода. Переодеться в сухое мне никто не предложил, а мокрая одежда, как известно, совсем не греет. Меня даже не развязали, хорошо хоть камень отцепили.
Мужики снова подхватили меня: один — под мышки, другой — за ноги, и мы пошли сажать меня в поруб. Хотелось бы мне поглазеть по сторонам, да мутило сильно. Любой поворот головы откликался резкой болью в затылке. А потом я и вовсе впала в какое-то полубредовое состояние. И что там со мной делали, я помню плохо. Кажется, мы останавливались по пути, и даже кто-то что-то обо мне спрашивал. Несколько раз звучало слово «ведьма». А потом перед глазами замелькали видения из моей жизни.
Я маленькая иду в первый класс, на мне красивая форма, белые бантики в косичках. Я держу папу и маму за руки и чувствую себя очень взрослой. Ведь я иду учиться!
Учиться, учиться и ещё раз учиться – было моим девизом всю школьную жизнь. И ни каких глупостей! Под глупостями мама понимала всякие дискотеки, первую любовь и просто общение со сверстниками. Поэтому день мой был расписан всякими полезными занятиями с утра до самого вечера.
Я на выпускном вечере. На мне красивое платье, на голове что-то немыслимо воздушное, на ногах мои первые туфли на каблуках! Мама считала, что девочке не положено раньше времени портить походку. Красится девочке тоже было нельзя – это портит кожу, но сегодня мне разрешили немного подвести ресницы и тронуть губы блеском. И я чувствую себя настоящей красавицей. Только вот мальчишки обходят меня стороной, и все медляки я танцую с папой.
Каким-то чудесным образом я убедила родителей, что мне просто необходимо учиться именно в Московском Университете, и они меня отпустили! Правда, взяли с меня обещание быть хорошей девочкой! Но что значит это обещание по сравнению с тем чувством свободы, которое я испытала, сидя в поезде, отправляющемся с вокзала родного города!
Первые лекции, зачеты. Посиделки в общаге. Прогулки с подружками. Меня кружит вольная жизнь. Мои первые самостоятельно заработанные деньги, я на заказ начала писать рефераты.
Знакомство с Кириллом. Мы с подружками отмечали благополучно закрытую сессию в небольшом кафе, и там же по тому же поводу находился Кирилл со своими товарищами. И мы кружимся с ним под какую-то медленную композицию, потом под быструю и снова под медленную. Первый поцелуй. Первое свидание. Наша свадьба. Гости кричат нам: «Горько! Горько!» Мы снова кружимся в танце. И снова поцелуи, более страстные, ненасытные. Его руки на моём теле. Мне стало невыносимо жарко.
А потом меня кто-то грубо тряханул за плечо.
— Вставай, Забава, повалялась и будет, на суд пойдем, —услышала я сквозь туман.
Снова Забава. Неужели мы с этой Забавой так похожи. Мой взгляд с трудом сфокусировался на здоровом таком мужике. Одет он был, как и прежние мои знакомцы. Только пояс у него был какой-то широкий с вышивкой и бахромой. Лицо его перекосила презрительная гримаса.
— Вставай, говорю, — повторил он.
Вы когда-нибудь пробовали встать связанными по рукам и ногам? Я не пробовала, но попыталась. Мой охранник, наверное, это был охранник. Кто же ещё может вести заключённого на суд. Так вот, этот добрый человек не долго наблюдал за моими потугами. Видимо, терпение не входило в числе его добродетелей. Так как уже после первой моей неудачной попытки, он просто поднял меня за шкирку, как котенка, и поставил на ноги. Я пошатнулась и чуть было не упала, но он вовремя ухватил меня за платье. Ну, я так думаю, что я одета в платье, ноги-то у меня босые, и нижнего белья не ощущается.
— Горячая ты какая-то и мокрая, — проговорил мой охранник.
Какие точные умозаключения. А какой же ещё я должна быть после купания в ледяной воде? Думаю, у меня сейчас температура была не меньше сорока градусов. Меня знобило, разум куда-то уплывал периодически, в груди что-то булькало, и моё тело несколько раз скручивало от приступа кашля.
Мужик всё ещё придерживал меня, наверное, размышлял, как доставить меня до места заседания уважаемых судей. А я между тем без особого интереса огляделась по сторонам. Поруб представлял собой что-то типа землянки, удобств в поле зрения никаких не наблюдалось. Хорошо, мне, вроде, ничего такого не хотелось. Или плохо? Врачи ответили бы точнее.
Мне казалось, что я сплю, и вижу какой-то дурной сон. Ведь, если даже допустить, что это Кирилл вывез меня в какую-то деревеньку, то почему жители одеты так странно? И почему я вдруг стала Забавой? Может быть меня похитили вместо неё? В таком случае, они обязаны меня отпустить? Или нет? Мысли мои путались, происходящее не вписывалось в мою картину мира. Хотела спросить у охранника, где я нахожусь, но тут же согнулась пополам от кашля.
— Видно, совсем худо, тебе, — жалостливо промолвил мужик, — что-то ты на ведьму-то совсем не похожа.
— Я не ведьма, — прохрипела я.
— А люди, говорят, что ведьма, — мужик покачал головой, потом закинул меня на плечо и понес к выходу.
Вот тут бы мне и проснуться. Но нет. Мы оказались на площади. Здесь толпился народ. Кто-то кричал:
— Ведьма! Ведьма! Сжечь её!
— Она моих курей подавила!
— Она мою корову сглазила!
— А у меня из-за неё молоко пропало!
Что за театр абсурда! Прямо средние века какие-то! Я всё ждала, что меня кто-то разбудит, выдернет из этого наваждения. Но мой страшный сон продолжался.
Мужик, наконец, поставил меня на ноги, я уже хотела было закричать, что все они ошибаются. Но мне снова заткнули рот кляпом. А потом началось что-то совсем не объяснимое. Ко мне подошли какие-то старцы в длинных белых рубахах, все высокие, седые как лунь, в руках у каждого палка. Они вперили в меня свои злые глазенки и в один голос, как по команде, прокричали:
— Верим вам люди, ведьма она! На костер, её!
Чьи-то руки тотчас меня подхватили и снова куда-то потащили. Тащили не долго, здесь же на площади стоял столб, вот к нему-то меня и стали привязывать. А потом подбросили к моим ногам каких-то палок и подожгли их. На этом захватывающем моменте моё сознание сжалилось надо мной, и поплыло подальше от этого кошмара.  Перед самой отключкой я загадала, что в следующий раз очнусь дома, ну или на крайний случай, в больнице. Наивная…

3. Много сотен лет от сотворения мира, серпень, шестица! (Анна).
Тепло — это было первое, что я ощутила, когда снова пришла в себя. Голова была перебинтована и почти не болела. Дышать было тяжеловато, и во всем теле ощущалась дикая слабость. Но это вполне объяснимо: у меня же травма головы.
Я лежала на чём-то в меру мягком, и одежда на мне была сухой. Правда, нижнего белья снова не наблюдалось. Но в реанимации же его и не положено надевать на пациентов. Я была уверена, что сейчас открою глаза в палате.
И я с улыбкой на устах разлепила веки. Ёшкин кот! Где я? Где моя уютная больничная палата? Я лежала на лавке в какой-то землянке, чем-то похожей на поруб, только более светлой. В одном углу этого помещения был сложен каменный очаг. На нём стояли чугунки, в которых что-то булькало. А в другом находилось что-то типа алтаря с какими-то деревянными фигурами. Вокруг стен стаяли скамьи. В центре имелся очень странный стол. Под потолком сушились разные травы и коренья. А рядом со мной на коленях сидела незнакомая старуха. Глаза её были закрыты. Старуха раскачивалась и тихо пела на непонятном языке. Правда несколько раз я уловила знакомое сочетание звуков, что-то типа «Троян - отче» и «Макошь - мати». Господи, куда я попала?
В горле запершило. Я не удержалась и закашляла. Старуха прервала своё пение, открыла глаза, и внимательно посмотрела на меня.
— Очнулась, слава Богам! — проговорила она.
Её взгляд, обращённый на меня был мягким, даже ласковым. Она наложила мне руки на грудь, и кашель прошёл.
— Где я? — тихо спросила я её.
Старуха задумчиво посмотрела на меня, потом молча встала, подошла к очагу и налила какой-то жидкости из чугунка в глиняную чеплашку. Она подошла ко мне, приподняла мне голову и поднесла чеплашку ко рту.
— На вот, попей, полегче будет!
Я сделала глоток и поморщилась, жидкость была отвратительной на вкус, настолько отвратительной, что я с трудом подавила рвотный позыв:
— Я не могу больше, — пролепетала я.
— Можешь! Надо выпить всё! Травы поставят тебя на ноги.
Как ни странно, следующие глотки уже не были настолько противными, а под конец этот отвар показался мне почти вкусным.
— Вот так, умница! — похвалила меня старуха. —Теперь можно и поговорить, заблудшая душа?
— Почему я - заблудшая душа? – спросила я.
— Ну а как же понимать то, что вижу я перед собой Забаву, а разговариваю с тобой?
Понятнее не стало. Почему она видит Забаву? Кто такая это Забава? Мой двойник? Слишком много вопросов.
— Кто такая Забава? — я решаю начать именно с этого, ведь всё сходится на ней.
— Унученька моя родненькая, Колошею-убивцем в мир духов отправленная, — отвечает старуха, и её глаза наполняются слезами.
Колоша, это имя я уже где-то слышала. Точно, это же он тащил меня на озеро, утопить пытался, ведьмой обзывал. Что-то там ещё про мужицкую силушку было. От активной мыслительной деятельности заболели виски.
— Я помню Колошу, — проговорила я, — он меня утопить пытался.
— Не тебя, а Забаву, — поправила меня старуха.
— Ну, да, он меня с ней перепутал, — кивнула я, — наверное, мы очень похожи.
— Ты не поняла, девонька, — покачала головой старуха, — ты есть Забава.
— Нет, — возразила я, — я - Анна.
Старуха снова отошла от меня. На одной из скамеек стояло ведро, она зачерпнула из него воды в деревянный ковш, поднесла ко мне и помогла мне приподняться.
— Смотри!
Божечки, на водной глади отражалось бледное лицо с большими зелеными глазами. Не моё лицо! Конечно, вода – это не зеркало. Но, отличить лицо тридцатилетней женщины от симпатичной, хоть и изможденной болезнью мордашки молодой девчонки можно.
— Как же так? А где я? – я в растерянности посмотрела на старуху.
— Ты тут, — ответила она.
— Но это не я! Эта девушка не я? Как я оказалась тут?
— Я тоже хотела бы это знать, девонька, — старуха убрала ковш и села рядом, — ну что, теперь поговорим, Анна?
— Поговорим, — согласилась я, хотя любые разговоры сейчас мне казались бессмысленными. Я никак не могла поверить, что я – это теперь не я.
— Расскажи, кто ты, а потом я расскажу про нас, — предложила старуха.
Хорошая задачка. С чего бы начать? Так, чтобы не сильно шокировать эту добрую женщину. Я ещё раз окинула взглядом её убогое жилище, и мне пришла в голову дикая мысль, она требовала подтверждения.
— Какое сегодня число? — спросила я со страхом.
Старуха посмотрела на меня растеряно.
— Не ведаю, чего тебе надобно, девонька. Слова ты говоришь незнакомые.
— Ну, дата какая?  — я снова наткнулась на недоуменный взгляд. — Век? Год? Месяц? День?
Старуха немного помолчала, а потом проговорила:
— Дык ужо много сотен лет прошло от сотворения мира в Звёздном храме, а идет сейчас серпень, ужо на вторую половину перешёл, скоро на жатву пойдём. Шестица днесь, кажись. — она встала и пошла к очагу. — Вечереет, щепань запалю, да питьё тебе надо настоять к ночи.
Отличная дата: много лет от сотворения мира, серпень, шестица! Это мне совсем ни о чём не говорит.
— А правитель у вас кто? — решила я зайти с другой стороны.
— Правитель? Это что такое будет? — спросила она.
Вот и поговорили.
— Ну, царь или князь?
— Володимиром князя нашего кличут, в Киеве восседает. А тебе то он зачем? Али знакома с ним?
Ну, хоть что-то прояснилось. Древняя Русь. Наверное, я всё-таки сплю. Какой-то затяжной кошмар. Я ущипнула себя за предплечье и взвизгнула от боли. Нет, не сплю.
— Ты чегой-то творишь, девка? Все новь принять не можешь? Думаешь, блазнится тебе? Дык нет, явь - то, явь! Нравится тебе то или нет, но то - явь! — старуха сердито покачала головой.
— Хорошо, поняла, — кивнула я примирительно, — не сердитесь, бабушка, я растерялась просто, не каждый же день попадаешь в чужое тело, да ещё и в Древнюю Русь.
— Про каку-таку Древнюю Русь ты говоришь? Не знаю такой. А попала ты в княжество Киевское, а сельцо наше Вятошью зовется. Хорошее сельцо, богато живем. Так-то! — возразила мне старуха, и добавила. — А теперь ты сказывай, откуда взялась?
Да, дела! Как объяснить этой замечательной женщине, что я из будущего такого далекого, что ей и не снилось. Ну, ничего, попробую как-нибудь. Только вот по малой нужде сходить сначала надо бы.
— Я, бабушка, всё тебе расскажу, только мне бы в туалет сходить.
Снова непонимающий взгляд.
— Ну, малую нужду справить или как там у вас это называется, а?
— До ветру, что ли захотела? — старуха вышла из землянки и тут же зашла. В руках она держала большой глиняный горшок. — До отхожего места ты не дойдёшь, слаба ещё, вот сюда сходи, а я унесу.
Она поставила горшок на пол и стала помогать мне подняться. С горем пополам я встала на ноги, голова закружилась от слабости, и я чуть было не упала. Хорошо, старуха оказалась очень сильной. С её помощью мне кое-как удалось сделать свои дела. Ещё бы помыться, но для этого я была очень слаба.
Я хотела немного посидеть, но закашлялась, и старуха снова уложила меня на лавку.
— Окрепнешь, тогда я тебе всё покажу, а покамест лежи и рассказывай ужо.
— Понимаешь, бабуль, я у себя дома, там, где раньше жила, была взрослой женщиной. Мне было 30 лет, и я работала в библиотеке. А ещё я была замужем, но муж меня решил бросить. Я хотела удержать его, но он оттолкнул меня. Я упала и ударилась головой, а очнулась уже тут.
Старуха слушала меня не перебивая, хотя видно было, что у не всё ей понятно и что-то очень тревожило. Я хотела рассказать по наше время побольше. Но она меня опередила. И наша беседа продолжилась в формате «вопрос-ответ».
— Значит тебе было 30 сотен годов? — уточнила она удивленно.
— Что ты, всего 30 годов.
— Старая уже, — вздохнула старуха. — Но, хорошо, что не 30 сотен! А что такое «библиотеке»? И как в ней работать?
— Это дом такой, там полки стоят, и на них много - много книг. А я эти книги разным людям выдавала, они читали и возвращали их обратно.
— Чудно, даже представить себе такого не могу. У нас в сельце только у старейшины Белимира книга есть одна, он её никому читать не даёт. А почто мужик тебя бросить решил?
— Не знаю, не объяснил.
— Плохо. Головой, говоришь, ударилась шибко?
— Да, сознание потеряла.
— В беспамятство впала?
— Да.
— Теперь понятно!
— Что понятно?
— Почему твоя душа заблудилась.
— Почему?
— Дык ты же не упокоённая.
— Хотите сказать, что дома меня не похоронили, как положено?
— Вестимо. Иначе ты б Забаву не пришла.
— А куда бы я тогда делась? И куда делась душа Забавы?  — выпалила я, не подумавши, про Забаву и так понятно: померла с концами. Хотя, кто знает, может очнулась сейчас вместо меня в реанимации! Вот ей сюрприз-то будет!
— В Навь бы ты ушла, в мир духов, туда и Забавушка моя отправилась, — ответила старуха, и я не стала разубеждать её в обратном.
Больше мы сегодня моё прошлое не обсуждали. Старуха напоила меня противным пойлом, после которого мне жутко захотелось спать, а сама села за прялку.


4. Прости нас, девка, и мы тебя замуж выдадим. (Анна).
Утро выдалось не спокойным. Вчера я была в каком-то оглушении, и не сильно прислушивалась к разным шумам. Но сегодня меня из объятий сна выдернуло громкое «Ку-ка-ре-ку!» Где-то лаяли собаки. Мычала корова. Слышался чей-то говор. Старухи в землянке не было, зато за столом сидели какие-то смутно знакомые старики в количестве пяти штук. Все, как "трое из ларца, одинаковы с лица": седые всклоченные брови и бороды, длинные волосы, белые рубахи. И все, как один, внимательно меня разглядывали.
— Пришла в себя, значит! Добро! Добро! А мы уж думали, тризну по тебе справим! Живучая! — проговорил один из них, наверное, самый старший, когда я открыла глаза.
Тут в землянку влетела моя бабуля с коромыслом в руках и накинулась на стариков:
— И чего вы тут позабыли, нечестивцы? За каким лядом пришли? Думали, помирает унучка моя? Ан, нет. Поживёт ещё!
— Ну что ты, что ты, Божена! Не распаляйся! — примирительно проговорил старшый. — Повиниться мы пришли, порадоваться, что девка-краса на поправку идёт да за Колошу словечко замолвить.
— Ну, винитесь, давайте, винитесь, — бабуля так быстро сдаваться не собиралась. — Девку невинную, непорочную чуть не угробили, а теперь виниться они пришли!
— Ты это! Не серчай на нас, Забава! Не разобралися мы, а люди-то доводы приводили не шуточные, тут любой бы ошибся.
— Люди им доводы приводили! Какие люди? Блудливый Колоша? Али Томилка-вековуха с подружкой ейной Заринкой непутной? Это твои люди? Скажешь тоже, Белимир!
Ага, значит, это тот самый старейшина, у которого есть книга. Только что мне дает это знание? Ровным счетом ничего. Побыстрее бы они уже закончили свои тёрки. Мне ужасно хотелось в туалет.
— Ну, будет тебе, Божена! Прости нас, признали мы неправоту свою, и ты уймись, угости нас своим знаменитым сбитнем, да и пойдём мы.
Я видела, что старуха совсем не горела желанием чем-то угощать наших незваных гостей, но, видимо, верность обычаям не позволила ей прогнать их драной метлой из дому. Она нацепила улыбку и достала из-под лавки кувшин. Старцы как по команде сунули руки себе за пазухи и выставили на стол деревянные плошки. В них моя бабуля налила старцам какой-то тягучей сладко пахнущей жидкости. Старики пили и нахваливали:
— Ох, Божена, ох, мастерица! Никто такой вкусноты приготовить не может. Ой, уважила! Ой, побаловала!
Я уже не чаяла, когда они свалят, но они не торопились.
— А правду люди бают, что Забава после болезни умом тронулась? А, Божена? — вдруг спросил один из старцев, так будто меня рядом и не было.
— Люди бают, что коровы летают, Боголюб, — сердито проговорила Божена. — Не переслушаешь всего, что люди бают.
— А чего она у тебя молчит? Лежит, как неживая, только глазами водит? — включился в разговор другой старец.
Вот же, блин горелый. И сдалось им моё здоровье! Надо, наверное, что-то сказать. Но что сказать, чтобы себя не выдать?
— Жива я, жива, слава Богам, дедушки, — проговорила я тихим голосом, подражая говору Божены. Надеюсь, у меня получилось.
Старцы повернули головы в мою сторону.
— Ну, добро! — заулыбались они.
А я осмелела и добавила:
— И вас от души прощаю!
— Вот и славно! Ой, как славно, аж на душе полегчало, верно, други? — проговорил Белимир, поглаживая свою длинную всклоченную бороду. — Порадовала ты нас, девка! Ой, порадовала речами своими лепыми! Славна Додола-Перуница, не дала нам грех совершить, против такой благостной души, дождино наслала да пламя затушила! Любят тебя Боги, знать, Забава, шибко любят!
Старцы поднялись, осушили свои плошки, убрали их за пазуху, кивнули нам и двинулись к выходу. А я вспомнила всё, что предшествовало моему пробуждению здесь в бабушкиной землянке. Столб, огонь, подбирающийся к моим ногам, злые взгляды и вопли: «Сжечь ведьму!»
Ужас! Они ведь действительно сжечь меня пытались! И сожгли бы! Но что-то им помешало или кто-то, надо будет порасспросить бабулю.
Вдруг Белимир остановился, да так внезапно, что другие старцы чуть не попадали, врезавшись в него.
— Вот пустая моя голова, чуть про главное не забыл! — воскликнул он. — Раз Забавушка в себя пришла да ни на кого зла не держит, то мы решили ейную судьбу устроить и взамуж отдать. А то уж семнадцатый годок ей идёт. Нехорошо такой лепой девке безмужней ходить, хлопцев с ума сводить. Правда, ведь, Божена?
Вот это номер! Без меня меня женили. Я хотела было возмутиться, но подавилась слюной, закашлялась и с надеждой посмотрела на старуху. Та хотела было уже что-то ответить, да Белимир её опередил:
— И жених сыскался ей, — пропел он, я уж подумала, что сейчас он закончит всем известной с детства рифмой «Королевич Елисей». Но нет, имя, которое он назвал заставило меня закашлять с новой силой. — Колоша сохнет по Забавушке нашей, жизни без неё не видит. Так что, как немного окрепнет девка, сразу обряд и проведём!
— Ты, Белимир, что такое говоришь? Дурмана с утра понюхал? А Забаву вы спросили, хочет ли она за своего насильника и убивцу взамуж? Не в наших обычаях девку без её согласия взамуж отдавать! — Бабка уперла руки в боки и грозно посмотрела на Белимира и переминающихся с ноги на ногу старцев.
Она выглядела сейчас так устрашающе, что я бы на месте Белимира пролепетала что-то типа "Извините, был не прав" и скоренько ретировалась. Но Белимир не убоялся. Видимо был серьезно обеспокоен моей неустроенностью и умами неизвестных мне хлопцев, или же, что более вероятно, получил от Колоши какой-нибудь презент за мою руку и сердце.
— Так-то оно так! — поднял он для пущей важности указательный палец вверх и потряс рукой. — Только обычаи нонче меняются! В городищах ужо мужей девкам отцы присматривают. И князюшка наш сказал, что согласия девичьего на такое доброе дело тапере не требуется! А у Забавы отца нет, значит мы должны её судьбу устроить!
— В городищах пущай творят, что хотят. А мы не отступники какие!  Не позволю унучку неволить. Вот моё последнее слово! — топнула ногой моя бабуля.
— Княжье слово тебе не указ, Божена? — взвизгнул Белимир. — Как сказано, так и будет! Иначе, отправим девку к змею! Уже скоро вересень. Не забыла?   
Моя старуха ничего не ответила. Она как-то сникла, села на скамью и отвернулась от стариков.
— То-то! — погрозил указательным пальцем Белимир и довольный собой отправился восвояси.
За ним покинули горницу и другие старцы, шли они, гордо расправив плечи и высоко задрав носы. И я не удержалась, показала им вслед фигуру из трёх пальцев, но не ту, что называется фигой.

5. А сходи-ка ты, девка, в ад! (Анна).
После ухода старцев мы совсем недолго посидели в молча. Бабка что-то обдумывала, ну а я прокручивала в голове слова старца, мысли всё спотыкались на упомянутом им змее. Что это ещё за явление, что его даже бабка боится и согласна меня за Колошу отдать? Тут мой мочевой напомнил о себе, и я потихоньку попыталась встать, не всё же старуху дергать. Но она сама подскочила ко мне бодрой козочкой и помогла подняться на ноги.
— Ну, что? До отхожего места пойдём, или горшок тебе принесть? — спросила она.
Сегодня я на ногах стояла твёрдо, но выходить из жилища на улицу, мне было страшновато. Я представляла себе это их отхожее место, как небольшое поле, на котором все справляли свою нужду где придется, не сильно таясь от других. Поэтому я решила не рисковать и воспользоваться горшком.
Потом старуха принесла мне воды. Я смогла умыться и прополоскать рот. Зубы в Древней Руси, похоже, ещё чистить не научились. Но, тут старуха меня удивила, она подала мне палочку, которая была расщеплена на одном конце и какой-то чёрный порошок.
— Это для зубов, — сказала она, не дожидаясь моего вопроса.
Для волос она мне дала деревянный гребень и атласную ленту. Я хотела заплести косу, но Божена не позволила. Она повязала мне ленту по типу ободка. Эх, мне бы сейчас зеркало! Интересно же, как я теперь выгляжу.
Хоть я и видела своё лицо вчера в воде, но рассмотрела его плохо. Я разглядела только зелёные глаза и рыжие волосы. Сейчас я невольно окинула себя взглядом и обнаружила, что довольно хорошо сложена, среднего роста с маленькими стопами и тонкими пальцами на кистях рук.
Настоящая Анна красоткой не была. Нет, конечно, у меня были вполне приятные черты лица, и фигура довольно ладная, но мне не хватало того изящества, которое было в Забаве.
— Садись, поешь, — прервала мои мысли Божена.
На столе стояла чеплашка с каким-то варевом, напоминающем пшеничную кашу, и плошка с уже известным мне сбитнем. Еда так себе на вкус, надо сказать, но есть можно. Интересно, скольки разовое у них питание. Пока я ела, Божена убрала мою лежанку. Мой вопрос о том, ела ли она, старуха оставила без ответа.
— Плохи твои дела, — проговорила она, когда я закончила приём пищи.
— Да, выбор не большой, — ответила я, — или за Колошу замуж, или к какому-то змею. Кстати, что это за змей? Может лучше к нему, а?
Божена подошла к алтарю, поклонилась и произнесла:
— Боги светлые и тёмные, помогите вразумить душу заблудшую, укажите путь верный да дорожку нужную!
Потом повернулась ко мне и ответила:
— Много годов назад прилетел в наше государство трёхглавый змей Чуда-Юдо, был он, говорят, ростом с гору, чешуей покрыт и шипами. Угрожал он князю нашему, что все городищи и селищи дотла сожжёт. Только князь наш хитёр был, вывел к нему красну девицу. Чудо-Юдо как девицу увидал, схватил её, да и улетел восвояси. С тех пор так и повелось. Прилетает змей, а девица уже ждёт его. Каждое поселение по очереди девиц отправляет, в этом годе наша очередь.
— Прямо трехглавый? — с улыбкой уточнила я. — Огромный, и летает?
— Зря лыбишься, — рассердилась Божена, — ты в нашем государстве не жила, устройства его не знаешь. Не наша ты. И людям тебя показать нельзя, сразу поймут, что не Забава. Вот что с тобой делать? Была у меня мысль, когда старцы тут сидели, согласиться, что умишком ты тронулась, да ты влезла и всё испортила. Теперь выход один, уходить из сельца, искать судьбу в городище, да таком, что подальше от этих мест. Всё равно, об том думала, да только не так скоро.
Тут огонёк в алтаре запрыгал и затрещал. По стене пошли странные тени. Божена сложила на груди руки и поклонилась в пояс:
— Благодарствую за подсказочку. И как я могла забыть. Старею видно.
Она села за стол, достала от куда-то мешочек и высыпала из него какие-то странные дощечки. На них были вырезаны разные знаки.
— Что это? — спросила я с интересом, — какое-то гадание?
— Судьбу твою пытать сейчас будем, — ответила Божена. Потом перевернула все дощечки символами вниз, разложила в одной ей известном порядке, поводила над ними руками, что-то прошептала – я не разобрала, сплюнула через левое плечо и открыла наугад три штуки. Разложила, покачала головой и открыла ещё три.
—  Ну, что там? Любовь-морковь после испытаний и долгой трудной дороги? — с улыбкой спросила я.
Божена внимательно посмотрела на меня и покачала головой.
— Эх, Анна, много в тебе неверия. А так жить нельзя. Ты вот жила своей жизнью, погрязла в своем болоте. Так оно тебя засосало, что и мужик не смог тебя больше терпеть. Среча ухватилась за ниточку твоей судьбы, узелочек свой вплела. И вот ты сидишь тут со мной. Новая жизнь у тебя. А ты её принять не хочешь.
Пока она говорила, я вспоминала последние годы своей жизни, постоянные походы по врачам, унылые разговоры с мамой, ночи без сна, охлаждение мужа, которое я старалась не замечать, как итог, муж собрался уйти в закат. И что в обмен? Землянка, нужник под кустом, и призрачное счастье в виде замужней жизни с каким-нибудь необразованным мужиком. Да, мечта! Тут, только прыгать от радости и остается!
Мне стало себя так жалко, что я разрыдалась. А Божена подошла ко мне, обняла как маленькую, прижала к себе и проговорила:
— Поплачь, поплачь, девка, слезы очищают! А там обдумаем твой путь.
Понемногу я успокоилась. Действительно, на душе стало легче. И окружающая действительность уже не казалась такой удручающей. Я посмотрела на дощечки и спросила:
— Ну, что там в гадании выпало!
— Да странное что-то, не пойму я. В начале вроде понятно: вот реза Морена, — Божена взяла первую дощечку, — другая жизнь, новое рождение. Ты тут оказалась, переродилась, значит. А вот Перепут, — Божена показала на вторую дощечку, — к дороге, путь свой тебе искать предстоит. Потом Семаргл – смелость и решимость проявишь, Кощей – жизнь свою переосмыслишь. Реза Лель и Полель – тоже понятно, наверное, найдется для тебя молодец по сердцу. Хотя странно, ведь ты же вроде - мужняя жена, это Забава непорочной девицей была.
Божена замолчала на какое-то время, посмотрела на алтарь — пламя светило спокойно, тогда она продолжила:
— Хотя, кто я такая, чтобы в промыслах Богов сомневаться. Только не пойму, к чему Вий выпал. Он редко кому выпадает. Это реза отступников, которые неправые тёмные дела вершат, к Хаосу стремятся. А ты на отступницу не похожа. На моей памяти выпала эта реза лишь раз много годов тому назад, странник тогда зашёл к нам в сельцо и прямо ко мне. Я тогда только в понёву впрыгнула, но гадать уже хорошо получалось, гладко всё выходило. Вот ему кто-то и порассказал про меня. Разложила я для него резы, а там Вий, так же вот как у тебя. Он тогда так испугался, когда его знак увидел, резы разбросал и убежал.
— И что с ним дальше случилось? — спросила я.
— Да кто ж его знает? Я его больше ни разу не видела.
— Ну а мне что с этим делать? Может Вия самого вызвать и спросить, к чему он тут показался? — спросила я наугад.
Ведь если змей трехглавый к ним прилетает, то может и Вий показаться может. Надо только пошаманить, траву какую-нибудь пожечь, заговор прочитать и трах-тибидох, Вий, глядишь, и объявится.
— Что ты, девка, Вия в явь вызвать нельзя, — тут бабуля замолчала ненадолго, а потом добавила. — А вот ты сама к нему должна сходить. Где же заблудшей душе очистится и переродиться можно, как не в Пекле!
И довольно улыбаясь бабуля стала собирать свои дощечки. А я попыталась переварить услышанное. Она что в ад меня отправить собралась? Добрая женщина.

6. Побег. (Анна).
А добрая женщина тем временем достала какой-то мешок, закинула разной снеди, положила бурдюк и тряпицу, потом посмотрела на меня с сомнением.
— Боюсь я, не сдюжишь ты дорогу-то! — проговорила она. — Слаба ещё. Да медлить нельзя. Не сегодня, завтра женишок объявится! Сегодня в лесу переночуем, а завтра спозаранку в путь дорогу отправишься.
Серьезно? Она действительно собралась отправить меня одну непонятно куда? Интересно, куда она сама собралась деться? Её-то, думаю, по головке не погладят, за то, что сбежать мне помогла.
Божена меж тем достала второй мешок побольше первого, покидала туда кой-какую утварь, в тряпицу обернула своих божков, тоже туда сунула, мешочек с дощечками, что-то из тряпья. Полом достала какую-то одежду и разделила её на две стопки. Свою стопку она сразу прибрала в мешок, часть моей — тоже, а красного цвета юбку придвинула ко мне:
— Одевайся!
— Я же вроде одета, — я оглядела свое белое одеяние: длинное, ворот широкий, но так вроде совсем нормальное.
— Так то - рубаха, а то - понёва! Негоже взрослой девке в исподнем шастать.
— Понятно, — ответила я, хотя мне было не особо понятно, но я подумала, что разберусь во всём в процессе. А пока я просто надела юбку.
Накидки и сапоги, да самые что ни на есть настоящие сапоги с завязками, она также сунула в мешки. Интересно, что мы оденем на ноги сейчас? Или мы пойдем босыми? Они что реально тут ходят босиком? Всё это время на ногах у старухи ничего надето не было. На ноги старцев я внимания не обратила.
— Пойдём, — позвала меня Божена.
Пока я думала про обувь, она затушила огонь, отодвинула лавку от стены и открыла замаскированную за ней дверцу.
По узкому извитому лазу в полной темноте мы с ней пробирались долго. Ползли на карачках. Божена — впереди, я — за ней. Мне было страшно и холодно, хотелось вернуться обратно в землянку, но я понимала, что ничего хорошего меня там не ждёт.
Когда впереди забрезжил свет, я уже не чувствовала спины, а ноги совсем окоченели. В голове мелькали видения ванны с пенкой и мягкой кровати. Странно, что о привычной еде или гаджетах я даже не вспоминала. И я ни разу за всё время, что я здесь, не вспомнила о родителях.
Интересно, как они там? Им сейчас хуже, чем мне. Они дочь потеряли, а я о кровати мечтаю. Я даже внуков им подарить не успела. Хотя, наверное, к лучшему, что у меня не было ребёнка. Я всхлипнула. А Кирилл? Его ведь, наверное, посадят за непреднамеренное убийство. Как он, бедный, в тюрьме-то будет. Хоть наши отношения в последнее время были сложными, да чего уж там миндальничать, они стали никакими, но я всё равно любила своего мужа и зла ему не желала. Я снова всхлипнула, представив себя в гробу, а Кирилла за решеткой, и тут заметила, что стало светлее.
— Скоро выход! — воскликнула я.
— Не ори, блаженная! — прошептала Божена. — А то останемся здесь с тобой навечно.
Мне стало страшно, припомнились сообщения в газетах про разные обвалы в горах и поиски экспедиций, фильм, который смотрела не так давно, про шахтеров, как люди в 90-е в шахте под обвалом застряли, и воду там ещё прорвало, в общем, жуть. У меня аж мурашки по коже поползли от ужаса. И я постаралась передвигаться побыстрее и не отставать от Божены ни на шаг.
И вот он! Долгожданный выход из тоннеля! Мои скромные мечты хотя бы о такой же, как мы покинули, землянке, не оправдались. Мы стояли на небольшой лесной полянке и из построек здесь находился лишь небольшой шалаш.
— Полянка эта потаённая, никто из наших о ней не ведает. А я здесь ночую иногда, когда надо лунные травки собирать, вот и шалашик поставила, — объяснила мне Божена, потом поклонилась лесу и произнесла, — не гони детей своих, батюшка Лесовик!
Она достала горстку сухих ягод из кармана и положила их на пенёк. Я ожидала, что из-за дерева покажется какой-нибудь дед весь в листве и палках, но нет. Никто к нам не явился. И я не удержалась от разочарованного вздоха.
— Что, небось, ждала, что Леший сейчас к нам придёт? — с ухмылкой спросила Божена.
Я кивнула.
— Нет, девка, это ты сама завтра его искать будешь!
— Зачем?
— Как зачем? Только он дорожку к Ягине знает!
— А она мне зачем? — ну почему нельзя сразу мне объяснить всё по-человечески. Мол, пойдешь направо, потом налево, потом прямо, и вот он тебе проход в самый ад к этому, как его там, Вию. Нет, всю информацию вытягивать клещами надо. Я посмотрела на Божену с обидой.
— Так только Ягиня тебя в Навь перевести сможет, — Божена посмотрела на меня внимательно и, словно, поняв мое состояние, добавила, — сейчас костерок разведём и расскажу я тебе всё по порядку, Анна. Вижу, не понимаешь ты ничего! Но и ты меня прости! Не тебя, Забаву вижу перед собой.
Пока костерок разводили да воду грели. Я расспросила Божену, как так получилось, что Колоша Забаву погубить захотел, да про свое спасение чудесное.
Оказалось, что Забава сиротой росла. Мать её – невестка Божены, родами померла. А отец - сын Божены сгинул на князевой службе. Вот и растила Божена внучку с малолетства самого. Пришло время Забаве в понёву прыгать (то есть, совершеннолетней она стала, по-нашему). И стал её Колоша обхаживать.
А Колоша — тот ещё злодей, трёх жён в могилу свёл, трое детишек маленьких по сельцу бегает, да ещё и девок портить горазд. За него ни одна путная девка замуж не пойдёт.
Уж Божена и словами ему объясняла, и прогоняла его со двора, то коромыслом промеж лопаток ему даст, то лопатой огреет. А тут затихарился наш герой. Перестал под окнами маячить. Божена и успокоилась. Да, напрасно. Подкараулил злодей Забавушку в поле, да и в стог повалил, ссильничать хотел. Только Забава не растерялась, умной девка была да языкастой, палец в рот ни клади. Начала она над насильником своим насмехаться, да и силу мужицкую его прокляла, между делом. Пытается Колоша ей рот заткнуть, да своё дело сделать, а ничего у него не получается. Избил он Забавушку и оставил в поле.
Хорошо, добрые люди нашли. Выходила тогда девку Божена да следить стала, чтобы одна она не оставалась. Но не уследила. Колоша, злодей, дружка своего Долговяза подговорил. Где уж они Забаву подловили, Божена не знала, в лес по травы ходила в тот день. Но вот итог: Забавы больше нет, а есть я – Анна.
Ну, а с избавлением так совсем просто получилось. Прибежала Божена на площадь как раз в тот миг, когда огонь подо мной разжигали, пока народ растолкала, чтобы к старцам пробиться, вдруг небо заволокли тучи, грянул гром, молнии засверкали, и на сельце обрушился дождь невиданной силы, затушил костер и сам собой завершился.
Ну, не чудо! Тогда, какая-то бабка, имени я не запомнила, но из уважаемых, значит. Так вот эта бабка как закричит: «Снимайте её с костра! Снимайте!» Колоша возразить хотел, типа ведьма я, и надо начатое завершить. Только бабку эту заткнуть было не просто. Она на него накинулась с кулаками, блудным псом называла и ещё по-всякому, а людям крикнула: «Опомнитесь, люди! Виновного разве стали бы Боги защищать, да огонь дождем тушить? Это знак! Светлая Дива-Додола явила нам свою волю!» Людишки-то про Додолу услышали, на землю попадали. А Божена тем временем меня отвязала да в землянку свою приволокла. И всё бы ничего, только вместо Забавы появилась Анна.
Вы спросите, почему этого Колошу к ответу никто не призвал? Так просто всё. У Колоши дядька - воевода у князя, в терем вхож. Говорят, князь к нему со всем уважением. Потому ссориться с Колошей никто не хочет.
За беседой и заботами наступил вечер. Мы улеглись в шалаше, прижались спинами и накрылись накидками.
— Я и так хотела Забаву увести куда-нибудь, — сказала Божена со вздохом. — Только собраться думала с умом, в обоз попроситься, да во Вручин али в Туров податься, только Боги, видишь, по-другому рассудили. Расстанемся мы завтра с тобой, Анна. Тропу тебе покажу, на которой Лесовика встретить можно, а уж там сама. А я обоза дождусь да в Туров подамся, слышала я там ведуньи в почёте.
— Может ты со мной пойдёшь? — спросила я.
Мне было страшно терять единственного человека, который мог рассказать мне хоть что-то об этом странном мире.
— Нет, Анна. Это твой путь, и ты должна пройти его одна, — ответила Божена.
— А мы встретимся с тобой ещё? — я очень хотела пойти с ней в Туров или ещё куда-нибудь. Но если мне сейчас туда дороги нет, так может она потом меня приютит и поможет обосноваться рядом?
— Как Боги решат, — ответила старуха, — спи спокойно, завтра вставать рано.
А назавтра с первыми лучами солнца я вступила на извилистую еле заметную тропку. Пройдя несколько шагов вперед, я обернулась. Божена стояла и смотрела мне вслед.

7. Очнись, хозяин. (Кирилл).
Кто-то больно пихнул меня в бок. Я ойкнул, резко открыл глаза и попытался сесть. В голове гудело. Перед глазами мелькали искры. Я попытался сфокусировать взгляд. Но тут с воплем: «Берегись, хозяин!» какая-то сила отшвырнула меня в сторону. И, надо сказать, вовремя! Так как мне, наконец, удалось рассмотреть окружающую меня действительность. И она, эта действительность меня совсем не порадовала: я сидел посреди огромного поля, и на меня нёсся какой-то бугай, весь в шерсти, в шлеме с рогами и с огромной палицей в руках. Что-то похожее я видел в мультфильме про богатырей. Только сейчас это был не мультфильм! Я, наверное, потерял сознание, когда падал? И у меня видения!
— Да, приходи ты уже в себя, хозяин! Он же сейчас тебя в порошок сотрёт! Вставай! Бери свой меч! И вперёд!
Кто-то тыкался мне в спину, пытаясь помочь мне встать на ноги. Я обернулся и увидел лошадиную морду. Вокруг больше никого не было. Тогда кто со мной сейчас разговаривал? Мои размышления прервал дикий вой бугая:
— Зашибу! Раздавлю, как букашку! — орал он, размахивая палицей.
Мне ничего не оставалось, как вскочить на ноги, схватить меч и понестись к нему на встречу. Помирать во цвете лет в мои планы не входило. Да и обидно было бы принять смерть от такого дикаря. Пусть эта смерть и не была бы настоящей, а в видениях. В конце концов, это мое видение, что хочу в нём, то и делаю. Вот я сейчас надеру ему пятую точку. Будет знать, как нас, удалых молодцов, задирать!
Конечно, никаким удалым молодцом я не был, да ещё и трусом оказался на поверку, но об этом я подумаю, когда очнусь. А пока я взмахнул своим мечом со всей силы и отлетел метров на пять от удара в челюсть. Правда, приземлился удачно, сразу на ноги поднялся. Тактику боя надо будет изменить.
— Хозяин, не сдавайся! — снова услышал я чей-то голос. Повернулся – неподалеку стояла лошадь и бодро ржала:
— Давай, бей его!
Мое видение становится всё более интересным!
Я собрался с мыслями и решил бугая сначала отвлечь, а уже потом победить. Или не отвлекать, а уж сразу побеждать? Главное, не проворонить его удар, как в прошлый раз. Я поиграл мышцами! Да, в видении у меня такие мышцы! Да и ростом я не обижен. Конечно, и в жизни я ничего себе выгляжу, подтянутое тело, приятная внешность. Но во сне я прямо богатырь! Вот и буду богатырем.
Бугай снова нёсся на меня с палицей наперевес, а я вместо того, чтобы нестись на него, вдруг побежал от него. Бугай остановился, на его физиономии отражался весь его мыслительный процесс. То, что я сейчас сделал, явно не вписывалось в его картину мира. Пока он мучительно соображал, что же ему дальше делать, я вдруг резко поменял траекторию бега. Теперь я огибал его сбоку, постепенно приближаясь.
Когда он понял, что я решил напасть на него со спины, я был уже рядом и сильным ударом рассёк ему руку. Я хотел попасть по шее, но гигант успел увернуться. Он взревел от боли и бросился на меня. Но мне удалось увернуться. И я снова ранил его, попав теперь по второй руке. Бугай просто озверел, он кидался на меня, махал своей палицей по сторонам, пытаясь меня задеть. Но в какой-то момент мне удалось её поймать и вырвать у него из рук! Что ни говори, а богатырь из меня хоть куда! Изловчившись, я сумел нанести сокрушающий удар ему по голове. Бугай свалился к моим ногам!
— Эге-гей, хозяин! Ты победил! — услышал я бодрое ржание своей лошадки. Она тут же прискакала ко мне и стала забрасывать бугая землей, резво действуя задними копытами. — Как ты его уделал! А я уж думал, что он тебя тут закопает! Так испугался, когда он тебя вырубил!
Я изумленно глядел на это чудо природы, потом ущипнул себя за руку. Говорить лошадь не перестала и не исчезла.
— Ты – лошадь! — проговорил, наконец, я. — Ты не можешь говорить!
— Во-первых, я конь, хозяин! Твой боевой конь, — обиженно произнесла лошадь, — а во-вторых, я могу говорить, могу, и говорю!
— Какая разница, кто ты! Если ты всё равно не должен разговаривать, — я начал понимать абсурдность происходящего: вот стою я, весь из себя такой богатырь, и препираюсь с лошадью. — Не положено тебе разговаривать, понимаешь? Не положено!
— Во-первых, разница большая! — животное раздуло ноздри, видно, рассердилось. — Это как мужика бабой обозвать! А во-вторых, нет такого закона в нашем княжестве, который запрещал бы честным животным разговаривать!
— Хорошо, конь, ты конь, и ты можешь разговаривать, убедил! — согласился я.
Видение начало мне надоедать, и я уже хотел побыстрее прийти в себя. Тем более, что я очень тревожился за Анну, ведь я бросил её одну в квартире. Она сейчас там, наверное, лежит тоже без сознания и истекает кровью. Ну, почему я не остался там и не вызвал скорую помощь.
Я никогда не прошу себе, если с ней что-то случится. Хоть и не ладилось у нас с ней в последнее время, но я всё ещё любил её. Просто я устал от этих бесконечных измерений температуры, высчитывания специальных дней. И этого вечного «так взрослые семейные люди не делают» и «если немного постараться, то обязательно получится».
Я уже в домой боялся с работы возвращаться, потому что в какие-то дни надо было пить вонючую настойку, в другие - измерять температуру, и не где-нибудь, а прямой кишке. Потом Анна вычитала, что полезно постоять на голове, чтобы приток улучшить, и после этого сразу приступать к выполнению супружеских обязанностей, но в строго определенной позе. Ага, после стойки на голове вообще ничего не хочется, не говоря уже о супружеском долге.
Вся наша жизнь в последние три года свелась к одной цели – зачать ребенка. Анна стала просто одержима этой идеей. А всё её родители с их постоянными разговорами о часиках и о внуках.
Когда мы только познакомились, Анна была не такой! Она мечтала посмотреть мир, планировала сходить на все интересные театральные постановки и написать научную работу о происхождении каких-то там редких слов. Она так интересно рассказывала о разных словосочетаниях и странных словечках. Была живой и совсем не думала ни о каких часиках, которые тикают. А потом что-то произошло.
Я хорошо помню то время, когда наша жизнь начала меняться. Анна тогда ездила без меня к родителям на юбилей, я не смог отпроситься на работе. Уехала жизнерадостной, а вернулась грустной, с пустыми глазами и идеей поскорее подарить родителям внуков.
Все мои попытки переключить её внимание на что-то другое особого успеха не имели, тем более, что теща повадилась звонить нам каждый день и часами разговаривать с Аней. Все мои призывы ограничить общение, и вместо этого сходить в театр, в кино или просто погулять, натыкались на непонимающий взгляд и слова: «Это же мама, она скучает!» А потом я сдался. У нас с тёщей разные весовые категории.
Я решил перетерпеть, но после очередного теста с одной полоской вместо желанных двух и обвинений в том, что я что-то не так делал, раз опять не получилось, я не выдержал, покидал свои вещи в сумку и пошёл на выход. Анна бросилась за мной, пытаясь удержать, а я её оттолкнул. И она упала, упала, ударившись головой об угол тумбочки. На полу появилась красная лужица. Я так растерялся, что пулей выскочил из квартиры, быстрее молнии слетел с лестницы, выпрыгнул из подъезда и столкнулся с проезжавшим мимо автомобилем.
Сейчас, по идее, я должен лежать на тротуаре и медленно приходить в себя. Ведь не мог же я сильно расшибиться. Автомобиль ехал медленно. Максимум, что мне грозило, это небольшое сотрясение. Только в себя приходить я не спешил. Потому что передо мною всё также маячил этот навязчивый говорящий конь.
— Ау, хозяин! О чём задумался? Очнись! Нас ждут великие дела! — помахал он своим копытом перед моим носом.

8. Ты – Путята. (Кирилл).
— Чего ты застыл? Руби давай! Пока он в себя не пришёл! — конь легонечко толкнул меня мордой в плечо.
— Чего рубить? Голову? — испугался я.
Битва битвой, а убивать поверженного противника, так себе подвиг. Тем более что, противник-то был достойным. Был он широк в плечах, высок, весь одет в черный шерстяной костюм с капюшоном. Или это его шерсть?  И морда у него какая-то странная, волосатая. Боже, с кем я дрался? 
— Да нет! Рог! Рог руби! — нетерпеливо уточнил конь.
— Зачем? Можно же просто снять шлем, — удивился я.
И правда, зачем мне рубить рог, мне и шлем-то его не нужен.
Конь внимательно посмотрел мне в глаза, обошёл меня, обнюхал и выдал:
— Странный ты какой-то стал, хозяин! Видать, здорово тебе по башке прилетело! Раз элементарные вещи забыл!
— Ага, забыл, — согласился я, — точно, забыл.
Раз видение продолжается, то надо продолжать игру. Сейчас я притворюсь, что мне память отшибло, и конь мне всё про меня расскажет.
— Я даже не помню, кто я! — добавил я, чтобы сразу внести ясность. А то животное и так смотрело на меня с подозрением. Словно чувствовало, что я не тот, за кого себя выдаю. — Совсем не помню!
Конь от удивления сел на пятую точку. Потом вскочил, подбежал к бугаю и стукнул его копытом по голове.
— Пошевелился, — пояснил он мне, — а ты пока давай рог то руби, да поедем отсюда. У нас ещё дел немерено. А по дороге я тебе всё расскажу.
— Так может мне шлем просто снять с него? — ещё раз уточнил я.
— Какой шлем? У Анчутки нет шлема, это его рога. Руби уже, пока он в отключке.
Я послушно выполнил то, что от меня требовала зверюга. Действительно, когда я ударил мечом по рогу, шлем не слетел, только голова дернулась немного, и рог отвалился.
— И что мне с ним делать? С этим рогом? — спросил я у коня. Сдался ему этот рог.
— В суму клади, — ответила зверюга.
— В какую? — на мне никакой сумки не наблюдалось, авоськи носить, это как-то не по- богатырски. Даже карманов на штанах не было.
— У седла пристегнута, видишь? — конь смиренно вздохнул.
Действительно, у седла мотался какой-то мешок. Я поднял рог земли и хотел запихать в этот мешок. Но конь меня остановил.
— В тряпицу оберни, а то вонять будет. Анчутка нас тогда по следу найдет! — проговорил он. — Там в суме у тебя тряпица есть специальная заговорённая!
Действительно, рог вонял, вонял пренеприятно, а еще он был полый, и из него начал сыпаться какой-то порошок.
— Осторожнее, порошок не оброни, — предостерёг меня конь, — травой дыру заткни.
Я не стал уточнят, почему так надо делать. Потом спрошу. Может, этот порошок ценность какую-то имеет. Просто перевернул рог и забил его травой.
Потом пошарил в мешке рукой, там был такой же бардак, как в женской сумочке, я нащупал бутыль, уткнулся пальцем во что-то мягкое, пошарил край стенок и, наконец, вытащил какой-то лоскут.
— Эта?
— Да нет, чёрная там ещё была!
С третей попытки я достал нужную тряпку, завернул в неё рог и со спокойной душой сунул его в мешок. Вернее, душа-то у меня, как раз спокойной не была, потому что я не знал, что делать дальше.
— Теперь давай убираться отсюда! — предложил конь.
Да, наверное, правильным будет отсюда убраться. Ведь не известно, как поведёт себя Анчутка, когда придет в себя. Может снова в драку полезет. Я бы полез, если бы мне рог отрубили. Да, надо отсюда убираться.
Я повернулся и пробежал несколько шагов в сторону видневшегося вдалеке лесу, но вдруг понял, что бегу один, коня рядом нет. Я обернулся. Конь стоял там, где я его оставил, смотрел на меня и явно чего-то ждал. На его морде было написано, что он очень сомневается в моих умственных способностях.
— Ты чего? — спросил я.
— А ты чего? Пешком идти собрался? — ответил мне конь вопросом на вопрос.
— А как? — спросил было я, и только потом понял, каким балбесом выглядел в его глазах. Ведь он ждёт, что я лихо вскачу в седло, и мы с ним понесёмся в далекую даль. Звучит красиво! Да? А на деле я совсем не представлял, как это забраться на лошадь. Я и лошадей-то живьём раньше видел только в цирке. Ну, я попал!
Я попал? Я вспомнил те немногие фильмы про попаданцев, которые когда-то смотрел, и мне стало нехорошо. Осознание, что видение становится через-чур реальным, накрыло меня. И я, кажется, застонал вслух, потому что конь жалостливо спросил:
— Что, голова болит, Путята?
— Путята? — спросил я. — Я –Путята?
— Да, ты Путята! — ответил конь. — Давай уже, прыгай в седло, а то мне снова придётся Анчутке по башке давать.
Хорошо, что я любил смотреть разные исторические фильмы, а там герои часто ездили верхом. Я попытался вспомнить, как они взбирались на лошадь. Нужно ногу сунуть туда, потом вторую перекинуть через седло, и вуаля! Ты на коне. Вроде не сложно.
Я попытался это изобразить с конем. Стремя было не устойчивым и шаталось, подтянутся и выпрямиться удалось не с первого раза. Ну а про то, как я перекидывал ногу через седло можно было бы рассказывать долго и всё время нецензурными словами.
Конь пытался помочь, как мог, он молчал и не мешался. За это я ему был очень благодарен.
Наконец, я водрузил свое неповоротливое тело в седло, и мы поскакали. Это только в фильмах выглядит красиво. Когда богатырь мчится на коне подобно молнии, спина его прямая, взор устремлен вперед. И попаданцы в фильмах тоже сразу получали весь спектр навыков для в жизни в новом мире.
Я же был каким-то неправильным попаданцем. Я прижался к лошадиной шее, вцепился в гриву и пытался удержаться в седле, в то время, когда моё тело тряслось и ноги мотались во все стороны. Мне страшно было представить, как я смотрелся со стороны. Богатырь Путята, наверняка, хорошо держался в седле.
Интересно, кто он такой? Вернее, кто я такой? Ведь теперь я — это он. И мне придется как-то с этим смириться. Главное, никого из знакомых Путяты не встретить, пока не вытащу всю информацию о себе у коня. Хорошо, что он такой говорливый, и, похоже, обо мне всё знает. Хоть в чём-то мне повезло.
Хотя, оставалась небольшая надежда, что всё это окажется видением. И скоро я очнусь в какой-нибудь больнице, в палате реанимации. Наверное, всё-таки я сильно приложился головой о тротуар. Иначе чем объяснить это затянувшееся шоу.
Пока я мечтал прийти в себя на больничной койке, мой конь увозил подальше от места моей славной битвы. Да, видать. Больница в ближайшее время мне не светит.
Тут мне очень захотелось посмотреть, пришёл ли в себя Анчутка. Только головой я вертеть не мог — боялся вылететь из седла.
Наверное, Анчутка очень разозлится, когда не досчитается одного рога. Будет топать ногами, ругая Путяту на чем свет стоит, а потом посмотрит вдаль, увидит нас и помчится вдогонку. В силу заговорённой тряпицы я не слишком верил. Может он уже мчится. Интересно, как быстро он бегает. И кто он вообще такой. А самое главное, зачем мне его рог.

9. Рог Анчутки, хвост Чуда-Юда и зуб Кощея. (Кирилл).
Бодрым скаком мы доскакали до леса. Здесь конь немного замедлил свой бег. Все-таки нестись по узкой тропке что есть мочи было не очень удобно. И я немного расслабился, ослабил хватку, выпрямился и стал немного напоминать бравого богатыря, которым теперь являлся. И тут же получил по лицу веткой, да так больно, что чуть не вылетел из седла. С трудом удержался.
— Какую-то странную дорогу ты выбрал, — высказал я коню. —  Дебри непролазные, ветки так и лезут в глаза.
— А ты руками их отводи, — огрызнулся конь, — и мне легче будет.
— Ты хоть знаешь, куда меня везёшь? — спросил я.
— Конечно, — ответила зверюга, — куда глаза глядят.
— Ну, здорово! Я-то думал, что мы в какое-то конкретное место едем!
— Вообще-то, ты у нас хозяин! Ты направляешь, а я иду, — этому коню палец в рот не клади.
— Я-то хозяин, только я ничего не помню, если ты не забыл, — решил надавить я на жалость.
— Я надеялся, что память к тебе вернулась, — со вздохом ответил мне конь.
Мы немного помолчали. Я не знал, о чем думал конь. А вот я думал о насущном. Как мне жить дальше, что делать? Чем на жизнь зарабатывать? Как из леса выбраться? Мне и хотелось к людям, и в то же время было страшно. Какие они, те люди? Пока действительность меня не радовала.
— А мы уже ездили с тобой этой дорогой раньше? — спросил я с надеждой. Мне очень хотелось приехать уже хоть куда-нибудь, спешиться и отдохнуть.
— Нет, хозяин, — ответил конь, — мы с тобой тут ещё ни разу не были.
И как теперь быть? В лесу мне совсем не нравилось. Паутина, мошкара. А вдруг волк или медведь встретится? Или какой-нибудь ещё Анчутка?
Вечерело. Теперь лес показался мне совсем страшным. Между деревьев клубился туман, и мерцали какие-то огоньки. Вокруг царила зловещая тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев под копытами коня. Высокие, скрюченные деревья скрывали небо, их ветки, похожие на когти, тянулись ко мне, словно пытаясь схватить. Вдруг вдалеке послышался вой волков, и у меня зашевелились волосы от страха.
— Это же мне не показалось, — прошептал я коню, — там действительно воют волки?
— Не показалось, — спокойно ответил он и даже ухом не повёл.
— Тогда почему ты так медленно идешь, — спросил я, — нам ведь надо побыстрее выбраться из этого леса.
— Почему? — поинтересовался конь.
— Потому что здесь опасно!
— Ты думаешь, в чистом поле лучше? — конь ухмыльнулся.
— Я ничего не думаю! — я начал терять терпение. — Я просто устал.
— Да, ладно, не кипятись, хозяин, пошутил я! — заржала зверюга. — Знаю я эту дорогу, знаю! Сейчас через полверсты будет отличная полянка, мы с тобой на ней в прошлый раз ночевали, когда Анчутку выслеживали!
Жесть! Я буду ночевать в лесу! А вокруг будут кружить волки! Ко мне может подползти змея! И к этому надо как-то привыкнуть. Я так понимаю, что это не последняя моя ночь в лесу. Ну почему я никак не приду в себя в какой-нибудь больнице? И как там Анна? Меня снова накрыло чувство вины. Я даже перестал прислушиваться к волчьим завываниям. Хотя… Если подумать, конь мой был спокоен, значит и мне не о чем волноваться!
Полянка действительно оказалась отличной, она была покрыта ровным покрывалом из мягонькой травки. Со всех сторон её окружали плотной стеной ёлочки, а ветви одной из них почти касались земли, образуя что-то вроде шалаша, а земля вокруг была усыпана иголками. Тут же было кострище, рядом с которым лежали сухие палки.
— Приехали! — бодро проржал конь и начал жрать траву.
А я попытался спешиться. Воспоминания о том, как это делали киногерои, мне не помогли совсем! Не буду долго описывать мои попытки сделать это по-богатырски, ну или хотя бы так, чтобы не стыдно было в глаза коню смотреть. В общем, если вкратце, то я просто сполз по его крупу вниз, и когда мои ноги наконец-то коснулись земли, ощутил себя самым счастливым человеком.
Первый шаг дался мне с трудом. Я немного размялся и подумал, что нужно избавить коня от седла. Я видел в фильмах, что так надо делать, и что лошадей обтирали тряпочкой после езды. А потом, когда надо было куда-нибудь ехать, то седло снова водружали на лошадь. Только вот даже если у меня получится это седло снять, я совсем не представлял, как его завтра буду одевать.
Мысль о том, что на следующий день мне снова придется ехать верхом, радости мне не добавила. Я обошёл коня, разглядывая крепления и запоминая, что куда тянется и за что держится. Жалко здесь нет пособия по оседланию лошадей. Мне бы оно очень пригодилось.
— Ты чего, хозяин? — удивленно спросил конь.
И тут я понял, что не знаю, как его зовут. Да! И мне ни разу в голову не пришло спросить его об этом. А он тоже хорош, видит, что хозяин с головой не дружит, мог бы и сам догадаться назвать своё имя. Всё, пришло время расспросов!
—  А как тебя зовут? — я решил начать с главного.
— Приехали! Ты что и этого не помнишь? —  конь аж травой поперхнулся.
— Я же сказал, ничего не помню! Совсем ничего! Поэтому ты мне сейчас всё расскажешь!
— Может, сначала поедим, а? — конь жалобно посмотрел на меня. — У тебя там в суме хлебце есть и мясо вяленое. Да и костерок бы развёл уже, пока совсем не стемнело.
Да, костерок развести было бы не плохо. Только не уверен, что в Путятином мешке я обнаружу спички. Я отвязал суму и уже собрался изучить её содержимое, как конь гордо проговорил:
— А зовут меня Белокрыл! Ты сам меня так назвал.
— Ну, приятного аппетита тебе, Белокрыл!
Я выпотрошил содержимое мешка, обнаружил и хлеб, и мясо, и какие-то сушёные ягоды. Одну ягоду я сунул в рот, пожевал — не вкусно, сплюнул.
— Это волчьи ягоды, хозяин, — услышал я голос коня, — ты их для Анчутки брал. Анчутка их больно любит.
Я хотел было их выкинуть, да конь меня остановил:
— Подожди, не выкидывай, вдруг пригодятся ещё!
Зачем мне могут пригодиться волчьи ягоды? Это же Анчутка их любит, а с ним я больше встречаться не собирался. Ведь рог его уже у меня. Кстати, зачем он мне? Этот вопрос я и задал коню.
— Так ты это, князю обещал!
— Чего обещал?
— Ну, что привезешь ему рог Анчутки, хвост Чуда-Юда и зуб Кощея!
— Чего-чего? — я аж поперхнулся от неожиданности.
А конь жалостливо запричитал:
— Болеет княгинюшка наша, шибко болеет. Уж каких только лекарей к ней княже не возил, а толку никакого. А недавно объявилась в Киеве бабка, да и вызвалась княгинюшку на ноги поставить. Говорит, нужно лекарство специальное сготовить и настоять определённым образом, и в лекарство это добавить серый порошок из рога Анчутки, сушёный хвост Чуда-Юда и толчёный зуб Кощея! Князюшка перед всей дружиной жалился, сам уж, былочи, в путь собирался, тогда ты и вызвался их добыть. «Негоже, — сказал ты, — тебе, княже, самому такими делами заниматься, да княжество сиротить. Я — воевода твой, поеду и всё привезу для княгинюшки нашей! Иначе не видать мне света белого!»
Офигеть, я княжеский воевода!

10. Ночь в лесу. Рассказ коня. (Кирилл).
Конь вернулся к поеданию травы, оставив меня переваривать полученную информацию. А подумать было над чем. Это Белокрылу можно было загнать про то, что у меня отшибло память, а вот с князем такое может и не прокатить. Я-то думал, что я так себе средней руки вояка мало кому известный, а оказывается, я воевода. Значит под моим началом войско должно быть, ну или как там в старину называли, дружина. И знакомых у Путяты, видимо, воз и маленькая тележка. И обязанности серьёзные. Интересно, как у них тут увольняются?
Хотя, если не в дружине, то где ещё мне можно было бы тут у них пристроиться на работу? Может, быть у них архитекторы пользуются спросом? Ладно, о перспективах подумаю позднее. Сейчас нужно о насущном подумать. Если я хочу в этом мире жить нормально, значит нужно становиться Путятой.
Быстрого возвращения в Киев от меня никто не ждет, и то хорошо. Но и долгого отсутствия, видимо, не простят. Я ж не просто так путешествую да с разными Анчутками сражаюсь. Я добываю лекарственные ингредиенты. Рог у меня уже есть, осталась самая малость — хвост Чуда-Юда и зуб Кощея. И где мне их взять? Интересно, у Путяты были какие-нибудь мысли на этот счет? Надо спросить Белокрыла.
А пока всё-таки не плохо бы было развести костёр и немного перекусить. Я продолжил осматривать содержимое сумы. Еды в ней больше не нашлось. Был бурдюк с какой-то жидкостью несколько тряпиц, моток ниток и теплый плащ, подбитый мехом. Плащ — это хорошо. Вдруг ночью замерзну. Спичек, как и ожидалось, я не нашёл. И как же мне добыть огонь? Не палочкой же о дощечку тереть в самом деле?
— Зачем палочкой! — услышал я голос коня. Видимо, последнее предложение я произнёс вслух. — На поясе у тебя мешочек, там огниво.
Прекрасно! Ещё бы знать, как им пользоваться. Вроде бы что -то о что-то бьют и получают искру. Путем логических умозаключений, я пришёл к выводу, что нужно взять сушняк, над ним постучать камнями, и потом постараться раздуть искру. О, чудо, у меня получилось с первой попытки! Я могу собой гордиться!
Я расстелил плащ и удобно устроился у своего первого в своей жизни костра.
— Окопать забыл, — проговорил конь, устраиваясь рядом на травке.
Я послушно вырыл вокруг костра небольшой ров. Наверное, нужно перекусить, но от всех переживаний есть совсем не хотелось. А пить хотелось. Я сделал глоток из бурдюка. Слава Богу, это была обычная вода. Кстати, интересно, в каких богов они тут верят. Я сам не был сильно верующим, но как многие мои ровесники был в детстве крещён, а смутные представления о православии получил всё из тех же исторических фильмов.
— Завтра поедем Ягиню пытать, — подал голос Белокрыл.
А это ещё кто? Засмотревшись на костёр, я расслабился, и, кажется, даже задремал. Голос коня вывел меня из приятного оцепенения. Нет, спать нельзя. Пока не узнаю о себе всё.
— Белокрыл, расскажи мне обо мне, — попросил я, — может, во время рассказа я вспомню что-нибудь!
Ага, вспомню, как же! Но конь мне попался действительно болтливый, да и хозяина он очень любил, поэтому узнал я за эту ночь много интересного и полезного. И очень мне понравилось, что был я, оказывается, круглая сирота, один одинешенек на этом свете. Как хорошо, что нет толпы родственников, среди которой может попасться тот, кто мне не поверит, заподозрит в подмене, тогда пиши пропало. Колдуном объявят да на костёр. Да, да, про местное правосудие Белокрыл мне тоже поведал немного.
Но обо всем по порядку.
Итак, я Путята, княжий воевода. Князя у нас зовут Володимиром, правит он Киевским княжеством. У него есть очень болезная княгиня, чем болеет — не ведомо, но чахнет на глазах уже несколько лет и никак не зачахнет. Уж как только её не лечили и наши лекари, и заморские, и ведьмы всякие, и колдуны, и старцы-праведники, а лучше ей не становится. Ну, про бабку новую – ведьму сильную Белокрыл мне уже рассказал, он хотел повторить эту жалостливую историю, но я спросил его про моё житьё-бытьё.
Оказалось, что сирота я совсем не бедный, терем свой имею с резными ставенками, прислугу там разную, но не много: кухарку, сенную девку, да дядьку-приказчика. Ещё конюшенка у меня есть небольшая, конюх при ней служит, с десяток лошадей обихаживает. Я их на продажу развожу. Недавно княже деревеньку мне пожаловал с барского плеча, тамошние мне подать платят, налоги типа, в основном продовольствием. Ну, уже не дурно, с голода не помру, по миру не пойду.
Очень осторожненько попытал я Белокрыла про законы киевские да про веру. Оказалось, всё просто, княжеское слово — закон, другого нет. Сегодня князь с правой ноги встал — ворам руку рубим; завтра с левой — вешаем. И не знай, что лучше: без руки, но живой, или сразу повеситься? Но, в целом, жить можно, если поступаешь со всеми по совести и верно князю служишь.
Путята так и жил до своих двадцати пяти годов, вот и до воеводы дослужился. Одно плохо, обжениться никак у него не получалось. Княжья сваха весь Киев обтоптала с окрестными деревеньками, уж каких только девок не предлагала ему, всё не то. Всё не к сердцу.
А как бы хорошо было, если б в тереме теперь его супружница ждала с нетерпением да тревогою, да богам всяким молилась о здравии Путяты и защите в его нелегкой доле. На этом месте глаза коня заволокло мечтательной дымкою, он аж причмокнул от удовольствия.
Но жёнкой Путята не обзавёлся, поэтому приходится пока Белокрылу за ним приглядывать да от напастей всяких защищать. Богам Белокрыл, конечно, не молится. Он же конь, коням — не положено. Но, наверное, они, Боги, заботу и преданность его видят и хозяина хранят, потому как из всех переделок выходил он пока живым и почти здоровым.
Богов, кстати, сам Путята не особо почитает. Славит, конечно, их со всеми по праздникам, огонь в алтаре поддерживает, дары приносит, но без усердия и должного почтения, хотя и от пути Прави не отклоняется: это типа заповедей «не убей», «не укради» и тому подобное. В общем и целом, персонаж положительный.
Про богов конь знал немного, откуда ему знать, если Путята эту тему с ним не обсуждал совсем. Слышал только, что есть светлые боги Прави и темные боги Нави (Кощей кстати там воеводою служит), да ещё те, что стихиями управляют, там дождями, молниями всякими. Придется потом самому со всем этим делом разбираться, когда с задания вернусь.
Есть ещё всякие бесы типа Анчутки, да нечисть разная: Чудо-Юдо, мавки, лешие, домовые. А ведьмы такие имеются, что в камень превратить могут просто одним взглядом. Все это конь втирал мне с честным видом, за дурачка что ли держал. Или, действительно, верил во всю эту чушь. Ладно, сделаю вид, что и я верю. Я вспомнил поверженного Анчутку и решил, что доля правды в словах коня есть. Уточнять про количество голов Чуда-Юда я не стал, пусть сюрприз будет.
Больше всего во всей этой истории меня напрягал Кощей с его зубом. Но конь сказал, что завтра нам Ягиня подробно расскажет, что делать. До её жилища всего каких-то полдня пути, там и в баньке попариться можно, и овёс у неё вкусный. Рассказывая про овёс, конь причмокивал губами и косил глазами на мою краюху. Пришлось скормить ему половину. Только после этого он соизволил объяснить, что Ягиня — проводница между Явью и Навью. Я, конечно, сразу же понял о чём речь. Ага. У меня по истории одни трояки были, да и Древнюю Русь мы изучали мимоходом, все больше Европу с Азией.
— Ладно, хозяин, заболтались мы с тобой, — проговорил Белокрыл, — уже ночь глубокая, спать давай. Утро вечера мудренее. А во сне, может, и память к тебе вернётся.
Я не думал, что вот так смогу сразу уснуть в лесу, лёжа на земле. Но не успел закрыть глаза, как провалился в тяжелый сон. Снилась мне Анна. Она лежала с закрытыми глазами на полу в нашей квартире, а я тряс её и кричал: «Очнись! Очнись же! Открой глаза!» Тогда она подняла веки. Пустые глазницы вперились в меня, и я заорал. А потом заорал ещё сильнее, когда почувствовал, что меня кто-то толкает в бок.
— Просыпайся, хозяин, — услышал я сквозь сон и свой крик голос коня, — просыпайся. Оставь сон во сне.
Я открыл глаза. Конь с тревогой смотрел на меня.
— Ты так кричал! Что всех птиц распугал, — сказал он.
— Страшный сон приснился, — ответил я и потянулся.
Спать на земле — такое себе удовольствие. Во всём теле ощущалась скованность, и я встал, чтобы немного размяться. Неподалеку от полянки я обнаружил ручеёк и смог освежиться, прогоняя остатки сонливости. Эх, кофейку бы сюда. Интересно, есть ли здесь такой напиток.
Вернувшись на полянку, я обнаружил, что конь забросал кострище землей и стоял теперь в сторонке, пощипывая траву и ожидая меня. Седло я с него вчера так и не снял, поэтому одевать мне его не пришлось, уже счастье. Хотя перед конём стыдно. Путята, наверное, всегда заботился о нём. Я дал себе зарок обязательно научиться ухаживать за лошадьми, раз уж у меня теперь есть своя конюшня.
Я собрал суму, приторочил её к седлу, и попытался вскочить в седло. Получилось получше, чем вчера. Хорошо, хоть тело не болело после моей вчерашней позорной скачки. Я уселся поудобнее, прижал ноги к бокам коня, взял в руки уздечку и проговорил:
— Ну, Белокрыл, вези меня к Ягине!

11. У каждого свой путь к Богине судьбы. (Кирилл).
Не буду долго описывать нашу милую поездку до Ягини. Скажу только, что Белокрыл не сильно торопился. Ехали мы спокойным шагом. Солнце светило прямо над нами. Тропинка была ровнехонькой. Вокруг стояли ровным строем ёлочки и берёзки. Их ветки не лезли мне в лицо. Не то, что вначале, когда мы только въехали в этот лес вчера. Чириканье птиц и стрекот насекомых успокаивали и усыпляли. И моя будущность не казалась мне уже такой ужасной.
В конце концов, любую проблему можно решить рано или поздно. Конечно, чем раньше, тем лучше. Но сейчас мало что от меня зависит, и я решил плыть по течению. Я даже про Анну старался не думать, ведь изменить случившееся я не мог, а постоянно поедать себя поедом из-за того, что не изменишь, не имело никакого смысла.
Я решил надеяться, что помощь ей все-таки подоспела. Сейчас бедняжка, наверное, занимается моими похоронами и страдает. Думать так было даже немного приятно. Главное, пусть не долго по мне плачет и станет счастливой, пусть и не со мной. Да, пусть станет счастливой.
Потом я подумал, а вдруг эта Ягиня знает, как мне обратно в своё тело вернуться. Было бы хорошо. Конечно, в этом мире было интересно, опять же, конь говорящий! Но в своём — всё было знакомо и стабильно. А здесь меня тяготила неизвестность.
За этими мыслями я не заметил, как окружающая обстановка поменялась. Небо заволокло тучами. Вокруг уже не было ёлочек и березок, о стояли какие-то корявые стволы почти без листьев, местами они переплетались между собой, по земле стелился туман, воздух стал тяжёлым. И было тихо.
— Белокрыл, — позвал я коня, — мы точно правильно едем? Что-то мне здесь не нравится.
— Ещё бы, тебе тут нравилось, — ответил конь, — здесь никому не нравится. Это же Мёртвый лес! Забыл?
— Так, я ещё и не вспоминал ничего, — проговорил я.
— А я-то надеялся, что за ночь ты всё вспомнишь, — опечалилась зверюга, — как же ты теперь дальше жить будешь? Что будешь делать, если память к тебе не вернётся?
— Придумаю, что-нибудь, — ответил я, — сейчас главное — добыть то, что от меня требуется. А дальше буду действовать по обстоятельствам. Да, и ты мне поможешь. Поможешь ведь?
— Куда ж я от тебя денусь.
Тут мы резко повернули за кусты, и я чуть с коня не упал от удивления. В центре полянки стояла изба, окруженная частоколом, на котором висели черепки. А сама изба была на курьих ногах! Я потёр глаза. Изба никуда не исчезла. Более того, она вдруг медленно начала поворачиваться к нам.
Мы что к бабе Яге приехали? Я представил скрюченную старуху с костяной ногой, которая поедала добрых молодцев, и уже хотел сказать коню, чтобы он улепетывал отсюда. Но Белокрыл меня опередил.
— Слезай, иди к Ягине! Она нас заметила, — сказал он, — а я тут обожду, пока вы договариваться будете. Не забудь овса для меня попросить.
Делать нечего, я сполз с коня и побрел к избушке. Та уже полностью развернулась и присела, когда я вошёл в ворота. Во дворике было уютно, если не смотреть на черепа. Тут стояла беседка, были разбиты клумбы с цветочками и грядки. За оградкой бегали курочки, невдалеке виднелись ещё какие-то постройки, около одной из них была привязана корова. Может, всё не так плохо? И есть меня сегодня никто не будет.
— Ну, здравствуй, заблудшая душа! — услышал я приятный женский голос.
В дверях избушки стояла красивая молодая женщина в русском народном костюме, я такой в музее видел. На голове у неё красовался кокошник, а через плечо была перекинута длинная толстая коса. Черные пронзительные глаза смотрели прямо в душу.
От неожиданности я встал, как вкопанный.
— Чего застыл, как столб? — засмеялась женщина. — Проходи давай в избу, не стесняйся, говорить с тобой будем.
Женщина зашла в избушку, и я послушно поплёлся за ней. Наверное, скрюченная бабка ждёт меня там, а это её служанка. Они сейчас накинутся на меня и съедят. Но в избе кроме молодухи никого не было. Тем временем женщина села за стол и показала мне жестом на лавку. Я присел.
— Я – Ягиня, — сказала она, — а тебя как зовут, заблудшая душа?
И я понял, что она знает, что я не Путята, и что врать ей бессмысленно. Только откуда она узнала. Наверное, вопрос читался в моих глазах, потому что она добавила:
— Душу Путяты я вчера в Навь отправила. Поэтому точно знаю, что ты — не он! Так кто ты?
— Кирилл, — ответил я. А что мне оставалось делать? Я же за помощью пришёл. Может, она меня назад вернуть сможет. — И я не знаю, как тут оказался.
— Ну, это только Макоши известно, — ответила Ягиня, — судьбами людей она у нас заведует. Ниточки судьбы переплела, и вот ты здесь.
— А обратно мне как вернуться? — с надеждой спросил я.
— Этого я не знаю, — Ягиня посмотрела на меня с сочувствием.
— А эта Макошь? Она знает? — снова спросил я.
— Макошь-то, наверное, знает, — ответила она.
— И ты знаешь, как её найти?
— Нет, мил человек, не знаю, — Ягиня вздохнула, прикрыв глаза. — У каждого — свой путь к Богине судьбы, и всяк должен пройти его сам. Так что смирись, делай что должно, и будет то, что будет!
— Звучит как-то не очень радостно, — я тоже вздохнул.
— Ну, а ты попробуй что-то хорошее увидеть во всём этом, — посоветовала добрая женщина.
— Только и остается! — проговорил я. — Где бы я ещё с конем пообщаться смог. Опять же избушку на курьих ножках увидел. А в перспективе еще встреча с Кощеем намечается!
— А что, там откуда ты явился, кони не разговаривают? — спросила Ягиня.
— Конечно нет. И богатырей нет. И ведьм тоже нет, а лекарства в аптеке продаются. И хвост Чуда-Юда для них не требуется.
— Скучно вы живете, — ответила женщина, потом добавила, — ты мне потом расскажешь поподробнее. А пока давай, иди в баньку попарься, да ужинать будем.
— Там Белокрыл про овёс спрашивал, — вспомнил я про коня.
— Не волнуйся, о коне уже позаботились. Отдыхает после дороги в стойле с мягким сеном. — Сказала Ягиня. — Я так понимаю, он думает, что ты Путята. Да? И как он тебе поверил? Он же Путяту лучше всех знает.
— Я сказал ему, что память потерял. Я же пришел в себя, ну то есть в Путяту, когда того Анчутка вырубил. А Белокрыл спас мне жизнь. Ну, а потом я уже этого Анчутку победил и рог у него отрубил.
— Ты герой! — улыбнулась Ягиня.
— Ты не говори коню, что я это не я, — попросил я.
— Не скажу, сам решишь, сказать ему или не надо. Все иди, а то баня стынет.
Баня — это хорошо. Сейчас помоюсь с удовольствием! С самыми приятными мыслями я пошёл в баню, вспоминая, как мы ходили в баню с Аней. Там ещё сауна была и бассейн с ледяной водой. И Аня каждый раз визжала от души, когда погружалась в этот бассейн после сауны.
В бане было жарко, так жарко, что я открыл входную дверь, но лучше не стало. Да, удовольствия не получиться. Тут хоть бы просто помыться. На лавке стоял таз с запаренными вениками. Около стены притулились две бочки с горячей и холодной водой, в одной из них плавал деревянный ковшик. Ни мыла, ни мочалки не наблюдалось. Правда ещё имелась чашка с каким-то серым порошком.
— Эх, бестолочь. Зачем баню открыл? Выстудится! — услышал я чей-то голос. И дверь закрылась. — Давай. Ложись на лавку! Попарю тебя!
Рядом стоял лохматый мужик в одних портках. В руках он держал два веника.
— Ты кто? — мне стало не по себе. — Как ты здесь оказался?
— Запамятовал что ли, Путята? — удивился мужик. — Банник я! Я же тебя в прошлый раз парил. И мыться помогал.
— Да, точно, запамятовал, — кивнул я и лёг на лавку, ладно, пусть парит и моет, раз у них здесь так принято.

12. Цели ясны, да средства достижения мутные. (Кирилл).
Банник намыл и попарил меня знатно. Он несколько раз натирал меня всего серым порошком, стегал вениками, поливал то холодной, то горячей водой до тех пор, пока кожа моя не заскрипела от чистоты и промытости. Только после этого он, довольный результатом, меня выпустил меня из бани.
Потом в новой рубахе и портках, распаренный и сияющий чистотой я сидел за столом и с аппетитом поглощал какой-то вареный овощ, сдобренный щедро маслицем, закусывал солониной и щавелем и увлеченно рассказывал Ягине про самолёты, пароходы, поезда, полёты в космос и прочие научные достижения своего мира или времени, не знаю, как правильно.
— И что, прямо вот так железка какая-то по воздуху-то сама без заклинаний летает? — удивлялась Ягиня. — Какая же сила её там держит?
— Не сама, в самолёте двигатели сложные. Мотор на топливе работает, — объяснял я. — Там очень сложный механизм. Над его созданием столько ученых трудилось!
— А как же кареты-то без лошадей ездят? В них тоже двигатели?
— Конечно, у нас все средства передвижения свои двигатели имеют. Ну и топливо нужно. Одни машины бензином заправляют, другие дизельным топливом, а ещё есть такие, что от электричества работают.
Как же приятно, когда тебя слушают с таким интересом!
— Вот дела! А как же ты говоришь, этот телевизор сам показывает? И яблочко по нему катать не надо?
— Какое яблочко? — не понял я.
— Ну вот, смотри, — Ягиня принесла тарелочку, на ней лежало красное яблочко. Она произнесла. — Покатись яблочко по тарелочке, покажи нам Киев-град, да князя Володимира.
Яблочко само покатилось край тарелочки, и я увидел городок с деревянными домишками и теремами. Один терем в центре выделялся и высотой, и красотой. На крыльце его стоял высокий мужчина лет тридцати. На широких плечах его был накинут красный плащ, отороченный мехом. Он что-то говорил людям, собравшимся на площади перед теремом. Рядом с ним стояла женщина в украшенном разноцветными каменьями наряде. Была она очень красива, но портил все надменный взгляд холодных глаз.
— А вот и наша болезная княгиня! — показала мне на неё Ягиня.
Я присмотрелся, больной женщина мне не показалась. Бледновата немного, ну так-то и понятно — в тереме сидит поди постоянно. Гулять не ходит. На море в отпуск не ездит. Интересно, а есть ли здесь вообще такое понятие как отпуск? Судя по всему, нет.
Яблочко тем временем сделало круг и остановилось. Изображение на тарелочке пропало.
— Хорошая вещица, — сказал я, — только наш телевизор может показывать и то что было, и то, что происходит в текущий момент, и то, что придумали разные писатели.
— Вранье что ли всякое? — уточнила Ягиня.
— Не вранье, а фантазии. Вот, например, у нас есть сказка про Бабу Ягу, которая живёт в лесу в избушке на курьих ножках. Чаще всего она помогает какому-нибудь богатырю победить Змея Горыныча там или Кощея Бессмертного, прямо как ты, но бывает так, что она ест людей.
— Враки всё, я нелюдоедка, — обиделась Ягиня.
— Так это же я про сказку говорю, а не про тебя, — примирительно сказал я, — в наших сказках Баба Яга всегда страшная старуха с кривым носом и костяной ногой. А ты то красавица!
Ягиня потупила глаза и покраснела.
— Скажешь тоже, — тихо проговорила она, тайком разглядывая себя в маленькое зеркальце, — Путята таким льстецом не был!
— Так я и не льщу тебя, я правду говорю! Вон, и зеркальце твоё тебе то же самое скажет.
— Зеркала говорить не умеют! — воскликнула Ягиня.
— А у нас сказка есть, где зеркало умеет говорить! Может, твоё тоже умеет, просто ты слов нужных не знаешь, — решил пошутить я.
— Каких? — заинтересовалась женщина, не поняв моего юмора.
— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи! Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? — с улыбкой продекламировал я. — И зеркальце должно ответить: «Ты, Ягиня, всех милее, всех прекрасней и белее!»
Ягиня слушала внимательно, заставила меня повторить заклинание ещё раз.
— Потом попробую, — сказала она, убирая зеркальце в карман. — Когда тебя провожу.
При этом выглядела она такой довольной, что я не решился признаться в обмане. Надеюсь, я успею отъехать подальше, когда она начнет пробовать. И потом, чем чёрт не шутит? Яблочко-то по тарелочке каталось! Может, и зеркало заговорит!
Сытно покушав, я совсем разомлел, и глаза мои стали закрываться сами собой. Ягиня заметила это и отвела меня за печку. Там стояла кровать, заправленная чистым пахнувшим цветами бельём.
— Ложись-ка ты, Путята, почивать, — проговорила она.
— Но ты еще не рассказала мне, как хвост Чуда-Юда добыть и кощеев зуб, — сонно запротестовал я.
— Завтра будет день, будет разговор, Путята! — она легонечко толкнула меня на перину и ушла.
Я провалился в сон, едва голова моя коснулась подушки. Спал хорошо. Но ночью пару раз слышал какой-то шум. Вроде заходил кто-то в избушку, потом выходил. Разговоры какие-то тихие. Это не помешало мне утром проснуться бодрым и свежим.
Ягиня показала мне, где можно умыться, а потом пригласила за стол. И пока я с удовольствием пил парное молоко с теплым свежим хлебом, она рассказала мне, как можно добыть хвост Чуда-Юда.
Делов-то на пять минут, оказывается, всего лишь нужно было этот хвост отрубить. Только не любым мечом Чуда-Юдов хвост отрубить можно. Нужен специальный меч-Кладинец! А его найти надо. Спрятан тот меч на острове Буяне в пещере под вековым дубом, охраняет ту пещеру чудь белоглазая и меч просто так мне, конечно, не отдаст.
— Там на месте разберёшься, что им нужно будет, — поведала мне Ягиня, — в последний раз, говорят. Они загадки разные загадывали. Ты уж там не оплошай.
Как получу я этот меч, нужно будет ехать к Калинову мосту и найти там Чудо-Юдо. Оно там, где-то рядышком обретается. А там уж совсем мелочи останутся — победить да хвост отрубить.
— А вот как зуб Кощеев тебе добыть, я даже и не подскажу, — сказала Ягиня, когда про Чудо-Юдо рассказывать закончила. — Живет Кощей в Нави, воеводой там у Чернобога служит. Проще всего было бы поехать туда, да на бой его вызвать, ну а там по зубам-то ему и вдарить. Только Кощей давно уже ни с кем на бой не выходит, только команды раздает из своего замка.
— А в Навь как мне попасть, — спросил я, — ты меня проведёшь?
— Нет, — отрицательно покачала головой Ягиня, — я только души умерших могу провести, а ты живой. Ты только через Калинов мост туда попасть сможешь, или если Смородину переплывешь. Только Калинов мост раскален добела, а Смородина вся огнём горит.
Весёленькое местечко! Хоть по воздуху лети.
— Наверное, Коляда тебе может помочь, он туда частенько к своей матери Майе-Златогорке наведывается. Только караулить его надо да звать громко. Высоко он на своём небесном коне скачет. Ну, да придумаешь что-нибудь.
Хороша помощница! Тут не оплошай, там придумаешь что-нибудь. В общем, сам как хочешь, так и выкручивайся. Спасибо, хоть до Буяна объяснила, как добраться и еды с собой на дорожку дала.
— Ну, Путята, поезжай, поезжай, родимый, да в пути не оборачивайся! Всё время прямо езжай, чтобы солнце перед тобой светило, —  сказала мне Ягиня, провожая до ворот. Там уже ожидал меня мой верный Белокрыл.

Читать полностью можно ТУТ https://litnet.com/ru/book/sila-lyubvi-b484545
Пока БЕСПЛАТНО. Книга является первой историей цикла "Супруги-попаданцы". Сейчас автор активно трудится над второй частью.