Неистовый горец

Наконец-то, после трёх месяцев самоотрешения, я спустился с холодных заснеженных горных районов в теплый прибрежный Бейрут. В горах, где постоянно обитал, погода стояла мерзкая: то снег, то дождь. В  столице стояла теплая погода, несмотря на то, что февраль ещё только начался.

Я заехал на съемную квартиру, где жил мой брат. Он работал в больнице "Святого Георгия" в Ашрафийе и часто оставался там на дежурство. На месте был Мамдух - прокуренный портовый работяга. Этот сутулый тюфяк днём спал, а ночью работал в порту.

Мне была отведена койка в комнате брата. Все было цивильно. Чайник, тахта, картина на стене. Потом съездил в магазин за продуктами и чаем. Мне предстояло несколько дней усердной работы: заниматься анализом работ индийских философов, сравнением их мировоззрения с европейской картиной мира и извлечением многогранных поэтических образов под влиянием окружающей левантийской реальности.

Мой сосед по квартире был мусульманином с нагромождениями стереотипов и страхов. И хотя он не следовал строго всем предписаниям исламской религии, даже позволяя себе выпивать арак и виски, все же был насквозь пронизан всеми комплексами и стереотипами бытового деревенского самосознания.

Жили мы в христианском квартале, так что сетовать было не на что. В христианском квартале всегда можно купить алкоголь, улочки убраны, вокруг чистота и порядок.

Сняв с себя колючий шерстяной свитер, я остался в майке, проработав так три дня, в каждый из которых выезжал на часик или два на море. Работа с поэтическими образами, несмотря на кажущуюся простоту, весьма утомительна.

К этому времени, в горном селении, где я обитал, меня изрядно невзлюбили те, кто держался всем своим естеством за стереотипные заблуждения. Моя утомленная душа жаждала покоя, без которого трудно заниматься умственным трудом. Сознание стремилось к обработке поэтических и философских образов, вопреки окружающему давлению. Хотелось хотя бы на время оградить себя от нотаций и назойливых советов неугомонных советчиков, считавших себя в праве лезть не только в мою личную жизнь, но и душу.

Однако в городе тоже не обошлось без неудобных моментов. Каждый раз, когда я выходил и собирался сесть в машину, обнаруживал, что кто-то перекрыл дорогу.

В последний раз я поставил машину в каком-то проезде, под мозаикой, изображающей Деву Матерь, напротив госпиталя, надеясь, что навязчивые недоброжелатели побоятся вершить свое зло перед священным ликом Богоматери. Не знаю, религиозный страх или что-то ещё сыграло роль, но в этом месте машину не осаждали и оставили в покое.

Наблюдая за моей усердной работой, сосед по квартире не мог понять, чем же я занят. Ему хотелось поговорить о филиппинских проститутках, берущих всего 30 долларов за услугу.

Мое же сознание было устремлено в направлении поиска другого рода.
Очень просто занять позицию в мире, когда думать не надо. Очень сложно приходится, когда думаешь.

Ночью я продолжал работать, пока не уставал. Пил чай и размышлял, делая в блокноте зарисовки шариковой ручкой.

Мне тогда казалось, что лучшим испытанием верующих должен быть опыт. Однако, глядя на бородатого Мамдуха, лежащего в потрепанной белой майке с пятнами в искомканной кровати весь день с сигаретой в зубах и почесывающего потные яйца, полного псевдорелигиозных стереотипов, я понимал, что человек не может избавиться быстро от нагромождения майи (иллюзии) в своем сознании. Это борьба всей жизни.

Тяжелая борьба, в которой свет пробуждения постепенно ломает стереотипы.

Ливан, Восточный Бейрут, 2018