Большой Шабаш 13шабаш

13шабаш

Нелли открыла глаза. Зимы будто не бывало – она осталась в изнанке бытия. Изумрудные струи травы медленно текли от земли к небу, и на них еле заметно проступали рубиновые прожилки утренних солнечных лучей. Огромные капли росы дрожали и переливались на кисточках пырея и на ресницах девушки. Терпкие запахи земли, солёные запахи родников, горькие запахи корней, кислые запахи стеблей и сладкие запахи цветов проникали через ноздри, рот и поры внутрь ведьмы, к её голубому сердцу. Нелли наполнялась запахами и влагой пробуждающегося леса. Белые и розовые тюлевые облака покрывали её и через несколько мгновений впитывались в глянцевую кожу. На их место опускались другие. Нелли переполнялась эссенциями земли и неба. И вдруг кожа её стала лопаться. Запахи и влага, сконцентрировавшись, становились плотью. И эта плоть прорывала белоснежную кожу. На месте лопаток у Нелли вырастали крылья. Крылья летучей мыши. Они медленно разворачивались, как скомканная папиросная бумага и вскоре стали шёлковыми, чёрными, огромными, как у АллектО. Копчик превращался в хвост. В тонкий драконий хвост, покрытый мелкими золотыми, серебряными и синими чешуйками. Пятки становились коровьими копытами, а ладони – лошадиными. Лопнула кожа на голове – перед глазами Нелли стали перекрещиваться радуги ослепительной яркости. Волосы стали превращаться в тонких голубых змеёнышей с алыми пастями, а на лбу и на макушке стали рости рога. Коровий, козлиный, жирафий и буйволиный. Рот разрывали клыки вепря. Вдоль позвоночника пробились иглы дикообраза. На локтях и коленях появились кривые орлиные когти. Зад отяжелел и стал как у оленицы, а лоно превратилось в кобылье. Уши стали как у дикой свиньи, а ресницы обернулись жесткой щетиной. На животе появилось множество сосков, источавших густое фиолетовое молоко. Вся преисподняя прорывалась через кожу ведьмы. Хтонические соки текли из стигийских болот через толщи земли и неллину плоть к небесам.
Заря протыкала раскалёнными спицами белую пряжу облаков. Отблески лучей скользили по верхушкам драконовых елей и перуновых дубов, сплетаясь в пурпурную сеть для ловли ночи. Но ловкая Нюкта ускользала, кутаясь в прозрачные голубые шелка, одолженные ей Афродитой-Уранией, и делавшие её невидимой. Раскалённых спиц зари становилось всё больше и больше, и они буквально сжигали клубки облаков. Небо стало походить на шляпку мухомора, а вскоре и вовсе превратилось в пунцовый колоб, катящийся по чёрной кровле леса.

Нелли встала и прохладная волна воздуха ударила в белую упругую грудь, защекотав медвяные шарики сосков. Химеры растаяли, став лиловой точкой где-то в глубине гигантского рубина, который висел над землёй, и в каждой его отполированной грани отражались континенты и моря, квазары и метагалактики. Каждая копия этого рубина колыхалась на листьях папоротников и ландышей, отражая неллину наготу.

Нелли шла по девственному лесу. На этом месте никогда, даже миллионы миллионов лет назад не было никаких городов, цивилизаций, космодромов, полигонов, свалок и шахт. Здесь всегда рос лес, и его тишину нарушали лишь птицы, ветры и грозы, да изредка звонкий смех нимф и неистовые вопли вакханок. Земля была усыпана медно-бронзовой хвоей – жесткой, колючей, но приятной. По ней было приятно идти босиком, словно по осколкам упавших звёзд. Затем ковёр из хвои незаметно переходил в густые зелёные волосы травы, в которой прятались змеи, ящерицы и маленькие коричневые лягушки. Нелли сбивала с трав росу; крупные радужные шарики разлетались невидимыми капельками и вновь сверкали маленькими звёздами на неллиных ногах. Огромные вековые деревья скрывали солнце, лишь отдельные лучи пробивались сквозь толщу чёрно-зелёной листвы и хвои. Нелли казалось, что кто-то незримый идёт рядом с ней и что-то шепчет, выдавая свой шёпот за шуршание листьев. Ей было немного страшно. Но огромное радостное чувство, переливавшееся по всему телу, вырывавшееся из него и окутывавшее девушку прозрачным, насыщенным нежностью облаком, почти подавляло страх. Нелли шла по лесному таинственному лабиринту к центру неизвестности, к омфалу неистёкших вод, к ядру зарождающихся снов. И вдруг лабиринт оборвался – резко, непредсказуемо, чудесно. Нелли стояла на круглой поляне, которую неведомые силы погрузили в глубины яркого ослепительного света. Тысячи бабочек летали над поляной фантастическими арабесками, пятнами, снежинками. Они садились на неллины плечи, голову, груди. Прикосновения этих, воплощённых в хрупкую материю душ, были неописуемо приятны. Нелли не хотелось двигаться, чтобы не вспугнуть бабочек и не нарушить их очаровательной игры. Стрекотания кузнечиков, жужжание пчёл и шмелей и едва уловимый треск, расходящийся лёгкими волнами от летающих стрекоз, сливались в загадочную, сладостную, завораживающую мелодию. Нелли слушала, слушала, слушала, переливаясь в неё и растворяясь в ней. И вот сквозь эту колдовскую мелодию стали пробиваться тонкие далёкие звуки флейты. Нелли пошла по золотой от солнечных водопадов траве на этот звук. А он становился все чище и проникновеннее. Наконец Нелли оказалась в центре поляны. На небольшом пригорке среди цветов, бабочек и стрекоз лежал на спине сатир и играл на флейте. Он устремил взгляд в бездонное небо и ничего не знал, кроме него и своей онерической мелодии. На слегка изогнутые рога сатира был наброшен венок из васильков. Длинная треугольная борода лесного демона вилась по мохнатой груди чуть ли не до пупка, в котором таились ночные тени и лунные капли мёда. Соски; рогатаго любимца нимф двумя маленькими островками цвета осенних сумерек поднимались из океана спутанных волос, зацелованных лесными богинями. Сатир лежал, широко раздвинув поросшие чёрно-бурой шерстью, с козлиными копытами, ноги, между которыми красовался огромный коричнево-лиловый фаллос. Тяжёлая отвисшая мошонка покачивалась под ним, как парус, в котором запутались матросы и нереиды. Вдоль полунапряжённого фаллоса шла толстая выпуклая вена. Он мощною дугой нависал над коровьим хвостом, который гладкой зеленовато-серой змеёй выползал из тёмного хаоса шелковистой шерсти и терялся в густой траве. Фаллос был похож на ныряющего дельфина. Обнажённая головка поблёскивала на солнце атласным деформированным орехом, покрытым гранатовой кристаллической глазурью. Время от времени третий рог сатира с третьим глазом посредине подрагивал, и Нелли с затаённым восхищением пожирала его глазами. А мелодия всё лилась, лилась и лилась, как лунное бледно-зелёное сияние, и будто натирала всю Вселенную мазью из мавританской травы.