Ещё рано, уже можно? Непонятно!

     Тридцать три года прошло после достижения деятельностью этого человека её печального итога.

     Многие считают, что печальный итог был  неизбежен. Был бы другой руководитель у союзного государства, оно всё равно развалилось бы. Примерно к тому же времени, что и в действительности. К концу тысяча девятьсот девяносто первого года.

      Вполне возможно, что для историографии, то есть для точных выводов о то, почему какое-то печальное событие случилось, тридцати трёх лет мало.

     Но он тоже решил порассуждать о времени руководства этим человеком распавшимся государством.

     Он подумал, пришёл к выводам. Поняли, что многие соотечественники не поверят в точность его выводов. И всё-таки он решил записать свои рассуждения и выводы.

     Начал он с того, что вспомнил:  человек этот, из большевиков, руководил партией и государством чуть более шести лет, и эти шесть лет разбиваются на три периода, которые он сам обозначил так:

     Первый период. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый - тысяча девятьсот восемьдесят восьмой. Он решил назвать этот период временем реформаторской растерянности. Пришёл человек к власти в партии, увидел, что в стране с экономикой творится, и подумал, что надо что-то менять. А что именно нужно менять и каким образом? Не знает!  Посмотрел он тогда на партию, точнее на её верхушку, на высших партийных функционеров, на партократов. И понял, что с ними ему не справиться.

      Дальше посмотрел этот человек, пришедший к власти в партии в тысяча девятьсот восемьдесят  пятом году, на возможную оппозицию партократам, и понял, что и с ними, с оппозиционерами партократам,  ему пока каши не сварить. 

     Вполне возможно, что  необходимы ему, М.С. Горбачёву, тогда были эмигранты из страны первой волны, то есть после тысяча девятьсот семнадцатого года.

     Эти возможные тогда, во второй половине  восьмидесятых годов двадцатого века, возвращенцы, потомки выехавших из революционной и советской России, на Западе пожили. Знали тогда, в восьмидесятых, и знают сейчас, в двадцать первом веке, что Запад с его анархизмом, либерализмом марксизмом, монархизмом, национализмом из себя представляет.

      Но не было у М.С. Горбачёва в распоряжении потомков эмигрантов первой волны, которые могли бы предостеречь данного человека от чрезмерного увлечения западным либерализмом. В первый период его правления.

     В период с восемьдесят пятого по восемьдесят восьмой год двадцатого века все оппозиционеры партократам были либералами и не по-своему, не по-русски, а по-западному образцу.

     Неизвестно, что именно случилось в рассматриваемый период: испугался ли М.С Горбачёв чрезмерного западного либерализма отечественных оппозиционеров или понял, что с такими союзниками партократов ему не одолеть, но увлёкся  М.С. Горбачёв внешней политикой.

     Новое политическое мышление, общие с Западом нематериальные ценности, помощь в объединении Германии, заигрывание с Соединёнными Штатами Америки  партократы сразу же назовут сдачей Западу всех глубинных интересов Советского Союза. А тут и второй этап правления М.С. Горбачёва наступил.

     Второй период правления М.С.Горбачёва. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый - тысяча девятьсот девяностый годы. Период попыток вернуться к некоторому консерватизму, не везде, но там, где надо.  В эти годы неизвестно что, но  начало подсказывать Михаилу Сергеевичу, что ему, наверное, надо бы стать консерватором, если не в марксизме, то в методах управления советским государством. А то Борис Николаевич Ельцин и окружающие его либералы-западники силу набрали, а марксисты-традиционалисты одних только Нину Андреевну и Е.Лигачёва выдвинули. Этих людей М.С.Горбачёву, чтобы опираться на них, было мало. Крайне недостаточно!

     Опираться на русских националистов М.С. Горбачёву, как и на имперцев-монархистов, было очень страшно. Или их тогда и не было? Или было их крайне мало?

     Если были тогда, в конце восьмидесятых годов двадцатого века в России русские националисты, то они были, наверное, не против голосования и принятия декларации о независимости и государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

    Имперцы-монархисты, если были такие в России в тысяча девятьсот девяностом году,  должны были почитать такие единичные  исторические личности, как император Александр Второй Николаевич и полководец М.Д.Скобелев.

     У имперцев-монархистов, если таковые  были в России девяностого года двадцатого века, должна была быть плохая память, потому что они должны были забыть о Кокандском восстании тысяча восемьсот семьдесят третьего - семьдесят шестого годов и о восстании  тысяча девятьсот шестнадцатого года, во время войны России с "австрияками" и германцами, в Средней Азии, в котором  участвовал даже казахский народ, присоединившийся к России задолго до кокандцев.

     Русские завоевания в Средней Азии и участие русского императора в Большой игре с англичанами там, в Средней Азии, не могли нравиться русским националистам, потому что перенапрягали русскую экономику, хотя и  соответствовали имперской идее-миссии-предназначению.

      А вот то, что наличие своих военных баз в Армении,  Кыргызстане, Таджикистане и контроля Россией их границ соответствуют не имперскому монархизму, а именно русскому национализму - это поймёт даже совсем не интеллектуальный гигант Б.Н. Ельцин, но уже примерно  в девяносто втором году.

     А пока, вспомнил он в ходе своих рассуждений, в правлении М.С. Горбачёва наступил только тысяча девятьсот девяносто первый год.

     Первый период правления М.С.Горбачёва длился не менее трёх с половиной лет, второй - ровно два года, восемьдесят восьмой, восемьдесят девятый годы двадцатого века, а третий период продолжался менее одного года.

      Третий период правления М.С. Горбачёва. Тысяча девятьсот девяносто первый год. Об этом годе  сказано, что это год величайшей трагедии, произошедшей на Евразийском пространстве. Вполне возможно, что данная трагедия стала величайшей не только в названном пространстве, но и во всей истории человечества.

    Только он, рассуждая о времени правления М.С. Горбачёва, в соответствии с положениями личностного подхода к историографии, думает, что трагедия девяносто первого года двадцатого века не в том, что распался Советский Союз, распад которого, скорее всего, был неизбежен, а в том, что большевики вообще и М.С. Горбачёв в частности не сохранили в объединении, не оставили союзными, если не Азербайджан, Белоруссию, Украину, Казахстан, Россию, Армению, Молдавию (АБУКРАМ), то хотя бы Белоруссию, Украину, Казахстан и, конечно же, Россию (БУКР).

      Вполне возможно, что историческим предназначением М.С. Горбачёва было сохранение от эСэСэСэР  хотя бы такого союз, как БУКР, если уже было невозможно сохранить союз АБУКРАМ. Но в силу многих причин, самыми значимыми из которых были его личные качества, М.С. Горбачёв этого своего исторического предназначения не выполнил.  Струсил после августа тысяча девятьсот девяносто первого года? Бог ему судья!

      Когда возникло Союзное Государство Белоруссии и России, уже через несколько лет после распада Советского Союза, многим стало понятно, что, каким бы ни был по составу в конце тысяча  девяносто первого года Союз Суверенных Государств, его сохранение было исторической необходимостью. Но не получилось, не срослось у М.С. Горбачёва!

     А вот за то, что в Союз Суверенных Государств  не могли войти   Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан с точки зрения русских националистов виноваты не большевики и не М.С. Горбачёв, а Александр Второй Николаевич, Освободитель, Александр Третий Александрович и их  генералы, такие, например, как М.Д. Скобелев. Что-то они сделали в девятнадцатом веке не так, как нужно было сделать.

     Вот таковы основные выводы, к которым он пришёл, размышляя о времени управления партией и страной М.С. Горбачёвым. Если эти его выводы неправильные, то это означает, что прошедших тридцати трёх лет недостаточно, что ещё рано делать историографические выводы о деятельности М.С. Горбачёва.

     И он сделал ещё один вывод: не бывает худа без добра! Если бы не период правления М.С.Горбачёва, то многие думали бы, что кроме анархизма, либерализма, марксизма, монархизма, национализма существуют  ещё какие-то идеологии.

     Время М.С. Горбачёва показало, что кроме пяти названных идеологий, никаких других идеологий не существует, а так называемая эльгэбэтэкашность - это крайнее, экстремистское проявление либерализма, как идеологии.

     То, что многие называют фашизмом есть крайнее, экстремистское проявление национализма.  Явление, обозначаемое многими как нацизм, представляет собой  террористическую и человеконенавистническую форму национализма.

     Даже истоки такого явления, как евразийство, нужно искать в русском национализме, как бы ни возражали против этого многие русские националисты, не являющиеся ни экстремистами, ни террористами.

     Да, то, что после исчезновения эСэСэСэР не остался Союз Суверенных Государств (или АБУКРАМ, или БУКР), - это трагедия, но благодаря ей многие знают, что наличие военных баз и контроль за границами, например, Таджикистана - это соответствует не имперскому монархизму, а такой идеологии, как национализм. Как бы этот вид национализма ни называли. Кто назыает его российским, кто другой - русским.

     Он подумал, что многие искривят свои лица, прочитав или услышав о том, что даже Специальная Военная Операция - это вооружённое столкновение российского национализма с крайней, экстремистской  формой национализма юго-западных соседей народа России, поддерживаемой Западом и террористической по отношению к россиянам.

     Представив себе искривлённые лица критиков его выводов, он решил временно закончить свои рассуждении о периоде истории, называемом, как бы чего другого ни хотелось многим, горбачёвским.

     P.S. Автор, не имея исследовательской наглости, присущей тем, кто свои рассуждения о деятельности М.С. Горбачёва помещает в историю и политику, оставляет данный свой текст в разделе публицистики.