Крылья ветра

Автор: Credo Fitch Harris.Авторское право, 1920 год.
Издательство БОСТОН СМОЛЛ, МЕЙНАРД И КОМПАНИЯ.
***
Содержание. СТРАНИЦА ГЛАВЫ
 I. "ЗА ПРИКЛЮЧЕНИЯ И РОМАНТИКУ!" 9 II. ТАИНСТВЕННЫЙ МЕСЬЕ 16 III. ДЕВУШКА В КАФЕ 29
IV. НИРВАНА 43 V. "ДО САМОГО КОНЦА!" 54 VI. ГОЛОС Из ВОДЫ 70 VII. БОМБА И ОТКРЫТИЕ
 VIII. НАЧИНАЕТСЯ ПОГОНЯ 94 IX. ВЫСТРЕЛ Из ТЕМНОТЫ 104 X. МОЛЧАЛИВЫЙ ВРАГ 117
XI. СТРАННАЯ НАХОДКА 129 XII. УРАГАН 140 XIII. ВПЕРЕД, К РЕКЕ СМЕРТИ! 153
XIV. СМИЛАКС ПРИНОСИТ НОВОСТИ XV. ЛОГОВО ЭФО КОТИ  XVI. ПЕЩЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗЛАГАЕТ
 XVII. СПАСЕНИЕ 202 XVIII. DOLORIA 212 XIX. ПРОСВЕЩЕНИЕ ПРИНЦЕССЫ 228
XX. СОН ПОД ШАТРОМ БОГА 238 XXI. СОЗДАНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ 249 XXII. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ 266
XXIII. АТАКА 275 XXIV. ЖЕСТОКОСТЬ НЕМЦЕВ 289 XXV. ЛЕТАЮЩИЙ ТРОН 304
 XXVI. ШКАТУЛКА С СОКРОВИЩАМИ 319 XXVII. ФИНАЛЬНЫЙ ФОКУС-ПОКУС 330
*********
"КРЫЛЬЯ ВЕТРА"
ГЛАВА I

"ЗА ПРИКЛЮЧЕНИЯ И РОМАНТИКУ!"


Наконец-то сняв хаки и облачившись в обычный вечерний костюм, я
почувствовал, что действительно пишу первые слова еще одной истории на
незапятнанной странице наступающего года. Когда я вошла в библиотеку, моя мать,
забыв, что это я обязана оказывать ей почтение, вышла вперед с
протянутыми руками и звуком в голосе, похожим на крик голубей во время гнездования
. Папин прием был более сердечным, даже несмотря на то, что его глаза были затуманены слезами.
счастливые слезы. И старина Билкинс, наш торжественный, безупречный дворецкий, добродушно улыбнулся
Стоя в ожидании, когда объявят об ужине. За какое богатство
привязанности я должен быть благодарен!

У меня не было недостатка в благодарности, но поскольку старый год наступал на пятки
новому, а Время приказывало мне идти в ногу, мое возвращение к гражданской жизни
не имело особых стимулов. Вместо переизбытка жизнерадостности у меня были
привезенные из Франции нервы на взводе и худое от переутомления тело
естественные результаты физического истощения в сочетании с умственным
реакция, которая неизбежно должна последовать за полутора годами крайне
образная жизнь.

Но был и другой аспект, менее ощутимый, возможно, более постоянный - и
все члены боевых подразделений точно поймут, что я имею в виду.
Когда Америка приняла вызов, активная совесть оторвала меня от
мелодичной жизни и погнала на войну - ибо движимы ли люди
совестью или правительственной призывной комиссией, не имеет значения в
воздействует на тех, кто проходит через это. Раз за разом, восемнадцать
месяцев, я сделал мои регулярные поездки в ад-в ад-то более отвратительное
чем Викторианской эпохи евангелистов бы очарованный, дрожат
грешники. Никогда в этом мире не было параллели с обнаженными
опасностями и тошнотворными неудобствами того западного фронта; никогда так не было
длительная агония из звуков, от которых раскалывалась голова, разрывов человеческой плоти,
запахи, от которых тошнило тело, богохульства, от которых росла душа
тяжелые, неистовые попытки убивать, и, прежде всего, фанатичный дух, который
призывал каждого мужчину выносить больше, убивать больше, потому что он был Крестоносцем за
право.

В это красное горнило я погрузился, а теперь вынырнул - переделанный. За один
короткие полтора года я прожил свою жизнь, мечтал о невообразимом,
совершил неисполнимое. Многое ушло от меня, и в то же время многое пришло
и именно это пришло, что исказило мое видение будущего
дни, сделав их серыми, сделав моих товарищей, которые не решились на решительный шаг
кажутся бесцельными и незрелыми. Либо они были расстроены, либо я
был ... и я, конечно, думал, что они были расстроены. Какую свежесть я мог бы привнести
в мирное существование, когда мои механизмы не сцеплялись бы с его
скучным механизмом!

Моя мать, всегда быстро улавливавшая работу моего разума, а также
изменения моего тела, заметила эти изменения, когда я сошел с
на прошлой неделе и стал одержим идеей, что я стою
шатаясь на грани ужасного несчастья. Итак, пока я отмечал
время нескольких дней в лагере до часа демобилизации, она вызвала
на поспешное совещание моего отца, нашего семейного врача и избранных ближайших
родственники, чьи советы были скорее делом привычки, чем ценности, чтобы
изобрести способы вывести меня из себя.

Это, как я узнал позже, была серьезная конференция, результатом которой стал
вывод о том, что я должен полностью отдохнуть и отвлечься. Но, поскольку мой
последние письма домой выразили решимость броситься с головой
в бизнесе-как своего рода бессмысленную панацеей плохие нервы, нет
сомневаюсь, - и так как участники были хорошо осведомлены о
полоса упряма, что течет моя кровь, их планы были заложены
за моей спиной с величайшей секретности. Поэтому, входя в
библиотеку этим последним вечером декабря и спеша в объятия моей матери, я
не подозревал, что меня заманивают в очень приятную ловушку,
позолоченную безграничной щедростью моего отца.

Мы засиделись допоздна после ужина. Где-то в холле Билкинс вертелся с
бокалы и поднос должны быть под рукой, когда раздадутся свистки.
За двадцать лет он ни разу не пропустил эту новогоднюю церемонию.

"Твоя рана тебя никогда не беспокоит?" - спросила моя мать, ее заботливость по поводу
царапины, полученной мной десять месяцев назад, не скрывала огонька
гордости, которая очаровала меня.

"Я забыла об этом, мама. Никогда ничего не значила.

"И все же ты оставила немного крови на французской земле", - вмешался папа, потому что это
самомнение ему понравилось.

"Возможно, достаточно, чтобы вырастить уродливую розу", - признала я.

"Держу пари, ты отрастил хорошенькие морщинки на щеках этих француженок", - сказал он.
усмехнулся.

"Милашки не растут больше, на щеках или в другом месте," я
упорно отвечал. "Материализм основной теперь ... вот почему я иду
возвращайтесь к работе, сразу".

"О, - засмеялась Мама, - не думай о дурацком кабинете своего отца,
пока!"

"Думать больше не о чем", - проворчал я.

"Разве нет?" - воскликнул он. - Что бы ты сказал, если бы Гейтс сдал яхту в эксплуатацию?
и ты отправился бы в Майами...

"Открыть или коттедж, если вы предпочитаете," она взволнованно перебил его.
"Я не собирался уезжать из Нью-Йорка в эту зиму, но сопровождающий в
участник Дома если хочешь!"

"Ерунда! Круиз, во что бы то ни стало", - добродушно произнес он.
подчеркнуто. "Найди другого парня и отправляйся за приключениями, романами и
тому подобное! Идти за ними молот и клещи! Джордж, это
что бы я делал, если бы я была мальчиком, и был шанс!"

Они ждали, скорее выжидательно.

"Круизы - это хорошо", - сказал я без энтузиазма. "Но это пустая трата времени".
гоняться за романтикой и приключениями. Они умерли вместе с войной".

"Хо! .. они сделали это, не так ли?" он насмешливо рассмеялся. "Что стало
с твоим воображением - с твоими испарениями? Раньше ты был полон им!" И тот
Мать поддержала его, воскликнув:

"Ну, Джек Бронкс! А я раньше называла тебя своим Пантеистом! Только не говори мне, что
твое второе зрение, позволяющее находить прекрасное в вещах, подвело
тебя!"

"Его выгнали с ипритом, может быть," пробормотал я, вспоминая, с
горечь некоторые из парней, которые были со мной.

Какая здесь была романтика по сравнению с красочной, напряженной вещью, которую я видел раньше
в опустошенных районах, где любовь всех степеней была разорвана и
рассеяна и втоптана в землю, как мякина! Раздраженно я сказал им об этом
.

Они обменялись взглядами, но она продолжила в уговаривающем тоне:

"Ты такой большой ребенок, что стал таким большим солдатом! Разве ты не знаешь
что романтика всегда за горами, рука об руку с
приключениями - и тем и другим одиноко, с кем можно поиграть? Войны их не убьют!
Только после войн, когда нация ранена, они становятся бесценными!

"Клянусь Джорджем, это верно", - воскликнул папа. "Если подумать, то это
совершенно верно! И у Гейтса та же команда из шести человек - людей, которых ты всегда
знал! Даже этот негодяй Пит готовит лучше, чем когда-либо! _Whim_, вы
не можете отрицать, что это самая шикарная девяностошестифутовая яхта-шхуна, которая ходит под парусами! Я
скажи еще раз, что если бы у меня был шанс, я бы освободил ее любым волшебным способом.
Курс, которым "Крылья ветра" поведут ее! Что я бы сделал - клянусь Джорджем!

И в голосе матери была нотка глубокой мольбы, когда она спросила:

"Почему бы не заполучить того мальчика, о котором ты так много писала - Томми, как там его зовут,
южанина? Он мне нравится!"

Этот план, который, как я теперь увидел, был так тщательно подготовлен - плод секретного совещания
- был всего лишь одним из миллиона или около того других на протяжении
Америка взращена и возмужала благодаря храброй армии отцов, матерей,
жен, сестер, дочерей, которые остались дома и отдали все свои силы.,
ожидая с чередующимися надеждами и страхами, глядя полными молитвы глазами на
день, который вернет определенного человека в их объятия. Какая
разница, если некоторые планы были сложными, а некоторые скромными, как цветок?
Кто посмеет различать круиз на частной яхте и
торт привлекательно сделанный в горячей маленькой кухне для хаски мальчик просто
вернувшийся из-за океана? Каждый из них был своим собственным наилучшим выражением гордости и
любовь. Каждый сказал по-своему нежно: "Молодец, родная!"

У меня комок подступил к горлу.

"Это довольно приличный человек должен иметь две такие закупорки предков," я
пробормотал.

Мать перевела свой кроткий взгляд на огонь, и папа, бурно прочистив
горло - хотя он вовсе не был бурным
человеком - ответил:

"Возможно, это довольно прилично с нашей стороны - иметь сына, который... э-э, я имею в виду,
который... ну, э-э..."

"Круиз пришелся мне по душе", - воскликнула я, поспешно приходя ему на помощь,
потому что никто из нас не хотел сцены. "И я телеграфирую Томми Дэвису, мама ... Тому парню, которого ты упомянула.
парень, о котором ты говорила. Он крутой парень! Я не писал вам, как в
батальоне его стали называть "Мятежником", пока он не закрыл полдюжине
глаз, не так ли? Видите ли, в самом начале, когда мы были новичками,
сержант выстроил нас в шеренгу, чтобы узнать наши имена, и когда он подошел к
Томми, тот невинно протянул: "Мистер Томас Джефферсон Дэвис, сэр, из
Луи'Вилля, округ Джефферсон, Кентукки, сэр. "Можно было услышать, как упала булавка
. Сержант, самый крутой из всех, стоял совершенно неподвижно
и с полминуты буравил его холодным взглядом, затем выдохнул: "Боже!
Какой злобный маленький бунтарь!"

Они засмеялись.

"Почему ты не привела его к себе домой?"

"По той же причине, по которой он не мог забрать меня к себе домой. Там были люди
ожидающие, и индейка, и ... но он не захочет ехать, - добавила я. "Он сумасшедший
о девушке там, внизу!"

"Чепуха," мой отец усмехнулся. "Любой нормальный парень захочет
круиз! Я переведу его сам--в эту ночь!"

Билкинс вошел с подносом, пожелав нам счастливого Нового года. За пределами
колокольчики начинают дуть. После того, как мы поклялись друг другу и
выпили за 1919 год, Мама с вызовом в глазах посмотрела на меня
и произнесла еще один тост:

"За круиз и приключения, Джек!"

"За романтику", - воскликнул папа, галантно поднося ее пальцы к своим губам.

Не было смысла изображать из себя мокрое одеяло, поэтому я со смехом сказал:

"Для приключений и романтики!--Мэтр, если они все еще на земле я принесу
их к тебе домой!"

Я знал, что это был очень глупый тост, но пропустил его мимо ушей, чтобы доставить им удовольствие - ибо зачем?
разочаровывать тех, кто верит в реальность несуществования?




ГЛАВА II

ТАИНСТВЕННЫЙ МЕСЬЕ


Десять дней спустя мы с Томми - и Билкинс, которую я выпросил у отца
в одиннадцатом часу - сошли с поезда в Майами, протянули руки
и глубоко вдохнули ароматный воздух. Ворота, румяное лицо прорицание
унывая, была там, чтобы встретить нас, и он начал неплохо Ладена
взяв часть наших сумок, Томми прошептал:

"Напоминает мне старика с картины "Дочь рыбака"!"

Описание спасал ворота, как старую перчатку, тем не менее, его самым доминирующим
характерным является неизменной верностью своей семье и честный
прямота, оба из которых стало общепризнанным, как и его мастерство
в обращении с _Whim_--яхта"самый умный шхуна", он бы
сказал тебе в двух минутах знакомство, "что когда-нибудь пробовали соль".

"Мы могли бы открыть на дачу на несколько дней, ворота," я сказал, как мы были
попадание в мотор.

"Благослови вас Бог, сэр", - ответил он, лаская обветренные подбородок большим пальцем
и палец "_Whim_ было дергая на ее кабель могучий капризный этом
парст Фортнайт! Команда надеялась, что вы сразу подниметесь на борт, сэр.
Дело в том, что мы хотели услышать, как вы и мистер Томас, вот здесь, победили
тех немцев.

"Ангелы Марны защитят меня", - простонал Томми. "Гейтс, я бы не стал"
воскрешать эти ошметки даже за скальп кайзера!"

"Да, он будет", - обещал, улыбаясь, смотрят старик из
разочарование. "Он, наверное, хоть заговорит тебя до смерти, - это
только вот беда".

"Я тебе вот что скажу, - сказал Томми, - мы с Чаком коттеджа идею и идти
борт; затем вечером, ворота, передайте экипажу, если это морской
термин-Засим я буду держать два часа дознания за наших умерших военных, на
условие, которое мы хороним эту тему навсегда. Мы приехали сюда, чтобы
потерять последние восемнадцать месяцев наших жизней, Гейтс, а не сохранять их зелеными.
Может быть, ты этого не знаешь, но мы ищем большое приключение!"

Его глаза заблестели, когда он сказал это, а лицо осветилось редкой для него улыбкой.
никто не обладал такой обаятельной улыбкой, как Томми. Пока он лечил
вероятность приключение с шутливой покорностью, такой была его
присуща любовь она и так развивается его способность к
"игра-есть," что иногда он заставил меня думать, что почти все, что может
сунутся. Я не знал, что моя мать писала ему, или, что он,
взамен обещали сохранить ее полностью осведомлен о моей улучшение-в
государство, которое уже начало.

"Не понимаю, как вы не говорите об этом, сэр - обо всем этом газе и жидкости.
огонь и разрывающиеся снаряды", - Гейтс уставился на него в недоумении.

"Это требует усилий, но я отказываюсь включать фонограф, как некоторые старые
таймеры - не то чтобы я любил их за это меньше, видит бог!" Затем он начал
смеяться и, повернувшись ко мне, добавил: "Одной из первых вещей, которые я сделал после того, как
вернулся домой, было зайти к очень дорогому джентльмену, который был другом
нашей семьи со времен Ковчега. Он бросился ко мне с распростертыми объятиями, крича:
"Ну, Томас, сядь прямо и расскажи мне о своем опыте!" Я
отклонил это в сторону, потому что ненавижу это слово. Мы подошли не для того, чтобы
_experiences_! Но ему нельзя было отказать. "Попробуй подумать", - приказал он.
"Ну, Томас, как бы я ни был стар, я помню, как Каменная стена Джексон ударил этого
блестящий удар - "и ты можешь пристрелить меня как шпиона, Джек, если он этого не делал"
продержал меня там пять часов, пока он вел всю Гражданскую войну! Нет
сэр! После сегодняшнего вечера - больше никогда!"

Но выступление Томми, которое команда слушала с пристальным вниманием, заняло
ближе к шести, чем к двум или даже пяти часам. Эти люди жаждали получить
достоверную информацию из первых рук - будучи слишком старыми, чтобы искать ее для себя
.

Не следует делать вывод, что команда _whim_ состояла из древних
и дряхлых. Не раз мой отец говорил , что если когда - нибудь он
вам в трудном месте не было шестеро, он предпочел бы в
его спины возглавляет ворота; ни он, кроме Пита, в
князь поваров. И все же, кто, при самом буйном воображении, мог подумать
о труднодоступных местах или опасностях, когда изящная яхта мирно плыла по течению
на якоре в восьмой части мили от нашего причала в улыбающемся Майами? Для каждого человека на борту
смерть и пролитие крови прекратились
с заключением перемирия, и Гейтс принес бы присягу, если бы его попросили
о нем, что наш курс указывал только на смеющиеся воды, голубое небо,
и изумрудные береговые линии.

Рано утром следующего дня мы были в пути, когда Томми постучал в дверь моей каюты
, призывая меня прыгнуть за борт. Там была великая радость в его
голос, как далеко идущие, как подъем, которая нашла отклик в душу
моего сердца. Гейтс, никогда не был счастливее, чем когда стоял под натянутым брезентом
бросился в нокдаун, когда увидел, как мы совершенно голые бросились вверх по трапу, ведущему в кают-компанию
и перелетели через перила головой вперед, но он лежал рядом, только пока у нас были свои
всплеск и продолжил курс на юг в тот момент, когда наши руки взялись за трап.
трап.

"Мы путешествуем, а не плаваем", - прямо сказал он, когда мы вышли на палубу.
"Но я скажу это", - он окликнул нас: "вы обе в качестве штрафа
состояние мужчины, чтобы быть. Я дам это! - в армию!" Что было
правдой, за исключением того факта, что меня могли объявить перетренированным.
Мы с Томми были крепки, как гвозди, наша кожа сияла, как атлас, - но,
что еще лучше, его дух был полон любви к жизни, заряжен
заразой, которая уже начала распространяться на меня.

Полчаса спустя он пробормотал сквозь Кроша печенье:

"Если Пит когда-нибудь готовили жратву лучше, чем это было в предыдущем
инкарнация!"

"Человек достигает величайшего триумфа лишь раз в жизни", - признал я. "Это
самоочевидно".

Плывя по водам южной Флориды, теряешь счет времени. Есть
с апатией, которая смеется на часы; лотоса плавает по волнам даже
как над той землей, и поэтическое томление ворует в душу разведения и
равнодушие в часы и дни, жалкие создания, в лучшем случае, это были только
предназначается для рабов! Никто из нас не заметил, как мы вошли в пролив Барнс-Саунд,
и увидели только, что "Уим", грациозно волоча паруса, разрезает воду так же
чисто, как нож.

Прошел еще один день, в течение которого мы стреляли в акул, или тралили, или валялись на палубе.
курили и время от времени поглядывали через борт на выставленных напоказ рыб.
и флору в двадцати футах под нами. Но на третье утро я спросил:

- Куда мы направляемся, Гейтс?

- Мистер Томас говорит, Ки-Уэст, сэр, а потом Гавана.

"Мистер Томас, в самом деле," я засмеялась, потому что это была в точности как Томми взять
за команду корабля, или что-нибудь еще, что поразило его воображение.

Перед отъездом из Майами он получил двадцатистраничное письмо из
района Блюграсс в Кентукки, которое повергло его в состояние такого
непостоянная некомпетентность, которой я был вполне доволен, позволив ему отдавать любые приказы.
он отправил нас на край света, мне было все равно. В
очень большой мере Томми счастье мое, как я знал, что моя
всегда бы быть ему дорого.

В самые тяжелые часы нашего пребывания во Франции мысли об этой замечательной девушке,
которую звали Нелл, неизменно поддерживали его хорошее настроение. В моменты
уверенности, которые приходят к приятелям накануне битвы, я видел, что однажды
они могли бы стать вечными "приятелями" - конечно, если бы у него был свой путь; и к
этим достижением он был с момента окончания Университета
Вирджиния, направляя все усилия, чтобы создать запас фермы его
семья была более или менее равнодушно осуществляется в течение нескольких поколений. Помимо
победы над Нелл, его самой большой мечтой было выиграть дерби
победитель - по его словам, более заметный подвиг, чем стать президентом.

Шестое апреля 1917 года застало его с многообещающей вереницей
годовалых детенышей, каждый из которых был аристократом лошадиного мира голубых кровей, каждый был
надеждой на самую классическую из американских скачек. Но он выбросил эти
на руки тренера и погружают его личные интересы шесть
через несколько часов после того, как Конгресс объявил войну. В тот же самый момент, действительно, весь
Кентукки обратился к более великой традиции, чем "лошади и
виски"; и к тому времени, когда проект вступил в силу, правление one
округ обыскал его из конца в конец, не найдя человека, который мог бы
зарегистрироваться - потому что те, кто находится в боевом возрасте, женатые или холостые, с
иждивенцами или кем-то еще, ранее бросились в Бой. Это, а также
тот факт, что его штат, вместе с тремя другими, возглавил страну с
самым высоким процентом прохождения медицинских осмотров, добавили блеска щиту
своего старого Содружества, хотя он решительно настаивал на том, что это был не
Мужественность Кентукки, но ее женственности, который заслуживает похвалы. После
нашего круиза он собирался вернуться к чистокровным лошадям, теперь уже через несколько
месяцев после требуемого возраста для дерби; и, конечно, я обещал быть на
подайте руку Черчиллю Даунсу, когда его знамена мелькали мимо трибуны.

Ближе к вечеру "Уим" пришвартовался в Ки-Уэсте, и, пока Гейтс был
на берегу, договариваясь о нашем оформлении, мы с Томми прошлись по городу в поисках
ежедневных газет. Мы сидели в офисе довольно захудалого отеля
когда подошел его владелец и сказал:

"Извините, джентльмены, вы с той лодки, что внизу?"

Я ответил утвердительно.

"Направляетесь в Гавану?"

- И это тоже, - признал я.

- Ну, у стойки регистрации есть парень, который опоздал на пароход, и он
надеялся... э-э...

"Мы бы взяли его на себя", - запинаясь, вставил Томми. "Где он?"

Обернувшись, мы легко узнали мужчину по его робким взглядам в нашу сторону
.

"Вжик-бах", - прошептал Томми. "Как, черт возьми, ты бы назвал это, Джек?"

Если не считать его возраста, которому, возможно, было шестьдесят, он был очень смешон для всех.
посмотрите на него - невысокий и круглый рост, наводящий на мысль о родстве с гномом.
Его голова казалась слишком большой для тела, но, возможно, это было потому, что
на ней росла густая копна волос соломенного цвета, а также усы и
борода в тон. Он был одет в "панталоны" и плиссированную куртку, которые
выглядели так, словно он спал в них, а его толстые ноги были узковаты в коленях. На
полу у его ног лежали вещи почти всех мыслимых типов и возрастов
дорожные сумки с неизбежным фотоаппаратом.

- Как его зовут? - спросил я. - Спросил Томми, хотя это ничего бы не изменило.
будь его паспорт в порядке, это ничего бы не изменило.

- Зарегистрирован как "месье Драго из Румынии", - ответил владелец.

"Румыния!" Томми посмотрел на меня. "Пойдем познакомимся с ним, Джек".

Месье Драго оказался настоящим паленым котом, потому что, несомненно,
внутри он обладал более привлекательными качествами, чем снаружи
видимыми, и из-за первой застенчивости, которая не лишена очарования, он расширился
быстро. После посещения "сухого" кафе, чтобы закрепить это счастливое знакомство
как он настаивал на том, чтобы назвать это, он потеплел к нам, а
мы к нему, в результате чего его сумки вскоре были отнесены вниз и
укладываться в свободное каюте. Оставив его там, мы вышли на палубу.

"Курса," Томми задумался. "Говорит С легким акцентом, но я не могу сделать
вон что!"

"Возможно, румын, - предположил я, - поскольку он оттуда".

"Ты превзошла саму себя", - улыбнулся он. "Регистрация из Румынии,
однако, на первый взгляд, не является доказательством того, что он румын".

"Тем не менее, он умный маленький собеседник".

"Правильно! Слишком умен. Я думаю, не пара ли мы болванов, чтобы
брать его.

"Почему?"

"Он может быть мошенником, насколько нам известно. Вы обратили внимание, что он сказал о
получает заказ от Азурии, а затем спешит объяснить, что
Азурии нет на обычных картах - просто крошечное королевство в Карпатах.
Но в пределах Румынии? Я называю это подозрительным!"

- Не совсем так, Томми. Когда ты сказал, что теперь это, возможно, превращается в
республику, ты заметил, с какой гордостью он заявил, что потомков
Бэзила Волка нельзя унизить?--что находится в Молдавии, и
избежать разрушительного действия болгарской армии, они были сильнее сегодня
чем когда-либо?"

"Звучит, как бред, сынок. Кто, черт возьми, такой Бэзил Волк? Нет, Джек,
это нам ни о чем не говорит ".

"Это говорит нам о том, что он не мог быть вдохновлен подобным образом, если бы это место
и люди не были для него реальными!"

"Что ж, пират или священник, - засмеялся Томми, - он подойдет, если пригласит нас в вальсе".
Навстречу большому приключению. Ты уже достаточно здоров, чтобы отправиться в одно из них!" В течение
последних сорока восьми часов он открыто радовался вместе с Гейтсом моему
улучшению и пытался, с равнодушным успехом неверующего,
на максимальной скорости разыгрывать эту глупую идею о приближающемся приключении.

Мы прогулялись на корму и теперь остановились, чтобы понаблюдать за высоким ямайским негром - или
поэтому мы подумали, что он ... просит Гейтса о месте в команде. Его
одежда была слишком скудной, чтобы скрыть огромные мускулы, и Томми
коснулся моей руки, сказав:

"Вот тебе образец!"

Если бы он был отлит из бронзы, критик мог бы сказать, что скульптор,
чрезмерно идеализируя мужское совершенство, сделал талию слишком узкой,
бедра слишком стройными для мощной груди и плеч; запястья
и лодыжки, возможно, считались слишком тонкими в качестве терминалов для
массивных сухожилий, ведущих к ним. Он постоянно улыбался, и говорил
мягкий, почти робкий голос.

"Мне нравится этот здоровяк", - сказал я. Возможно, меня правильно назвали
пантеистом, поскольку я всегда экстравагантно восхищался совершенными формами, или
лицом, или просто природой.

Почувствовав мой интерес, он отвернулся от Гейтса, глядя на меня по-собачьи
трогательная доверчивость. Среди того, что он вкратце рассказал нам - для команды, которая
была готова отчалить, - было то, что когда-то он следовал по морю, но в более поздние годы
последние годы жил ловлей губок и иногда поставлял акул
мясо в бедный квартал Ки-Уэста. Тушка водоплавающей птицы, привязанная
к его лодке, пока он занимался губками, иногда
привлекают акул; то он лишит, взять нож в зубы, и
погружение.

Я взглянул на ворота, но не увидел недоверие в его лицо.

Еще через час, почти в сумерках, Ки-Уэст оброс небольшой и, наконец,
опускался за горизонт, оставив только три скелета-как башни
стоя на фоне неба--прямохождению со всеми натянутые нервы,
часы-собаки темнеющее море; уши приподняты, поймать проблемных плакать
из какой-то бродяга в таинственную ночь.

Оглядываясь назад, на нашу волну, я представил себе большого чернокожего мужчину, стоящего там, где мы
оставили его на причале, и смотрящего нам вслед с терпеливым сожалением; и я был
рад, что дал ему пригоршню монет на прощание, немного мечтая
сколько раз этот хлеб на воде приплывал ко мне.

Месье Драго все больше и больше открывался нашим изумленным глазам, пока
в тот вечер мы сидели на палубе. Он был профессором в университете
Бухареста и намекал на тесное сотрудничество с правящим домом
Азурии. Помимо того, что он был сведущ во многих науках, включая медицину, он
говорил на семи языках и читал еще несколько. Но все это было
вытянуто из него хитрыми вопросами Томми, а не произнесено вслух.
хвастовство. Действительно, месье был очаровательно, почти трогательно скромен.
Его бизнес в Гаване, он не дал никакого намека, но это произошло бы в том
одна часть информации, которую Томми казался самым одержимым, чтобы узнать.

"Ты будешь на Кубе давно, Месье?" спросил он.

"Никто не может сказать. День, неделя, месяц, год - это неуловимый поиск.
Я следую за вами, мои юные друзья. Могу я называть вас так?"

Мы поклонились, и я почтительно предложил:

"Можем ли мы вам чем-нибудь помочь?"----"

"Это прекрасный дух Америки, - вздохнул он, - помогать тем, кто находится в
бедствия, еще нет ничего, чтобы сделать, но будьте начеку. Для вас не
еще был здесь достаточно долго, чтобы увидеть ребенка в этих водах ... нет?"

Томми, возможно, потому, что он пришел с востока и был на более или менее
дружит с суевериями, глянул через перила, как будто младенец
может быть, плавает где угодно. Таинственные намеки нашего странного гостя
действительно, вызывали мурашки по коже.

Затем, без дальнейших комментариев, он встал, выбросил сигару за борт, провел
пальцами по густым волосам и спустился вниз.

- Как ты думаешь, что он имел в виду? - Спросила я настороженным голосом.

"Достаточно просто", - прошептал Томми. "У него есть квартиры, которые нужно сдавать
наверху".

"Убирайся, чувак", - рассмеялся я. "У этого парня больше здравого смысла, чем у любого из нас!"

- Тогда ему лучше признаться в чем-нибудь. Помнишь веснушчатого
парня из Суассона, у которого от сильного сотрясения затуманилась голова? Что ж, он тоже
повсюду видел детей! Это верный признак, Джек! Но теперь он
рассмеялся и добавил: "О, я полагаю, с нашим маленьким румыном все в порядке,
только..."

Он прервал Месье, себя, кто вышел из
ступеньки, дверь.

"Я приду снова", - он виновато улыбнулся, "потому что завтра наши поездки
расстайся, и я не проявил должного уважения к твоей доброте.

- Это мы чувствуем себя обязанными, - пробормотал Томми. "Теперь, если бы мы могли
только помочь вам найти ребенка ... предположим, конечно, что это именно то, что вы ищете!"
высматриваете!

Месье глубоко вздохнул, казалось, совершенно подавленный тайной
скорбью; но через мгновение он посмотрел на нас и простодушно спросил:

"Вы находите мое поведение необычным?"

"Ну, раз уж вы придаете этому значение", - засмеялся я и заколебался.

"Понимаю, понимаю! Но, мои юные друзья, вы должны поверить мне на слово, что я
многого не могу вам сказать". Он приблизил нас. "Вот что я могу сказать: после
Румынии выпал из войны, новый канцлер Азурия проводной
умоляюще на меня покинуть мои занятия в университете и пришел к
ему-потому что в течение многих лет я советовал с Azurian государственных деятелей, часто
идет о специальных миссиях. На недавней смерти старого канцлера
некоторые бумагой появился на свет. Это был доклад секретного агента, отправленного из
Гавана 1914----я не вправе разглашать его содержание. Если бы не война, за этим
последовали бы немедленные действия. Существуют ли те же надежды
теперь ... что ж, я здесь, чтобы выяснить. Ах, мои юные друзья, - его голос
- от этого зависит многое! Я должен... я должен найти ребенка, если он
жив!

Глаза Томми округлились.

"Я больше ничего не могу сказать", - добавил месье. "Примите мою благодарность за
помощь, которую вы мне оказали. А теперь - _bon soir_".

Он поклонился и попятился к лестнице, словно покидая королевский покой.
Он сделал это так легко, так естественно, что мы даже не улыбнулись.
Когда он совсем исчез, мы повернулись лицом друг к другу.

"Что ты теперь думаешь?" Спросил я.

"Я думаю, он сокровище", - воскликнул Томми. Его лицо озарилось новым
волнение. "Если мы хотим повеселиться в этой поездке, не выпускай его из виду"
"Мы не спускаем с него глаз! Держись за него! Я не стану отрицать, что он не в себе, но..."

"Тем лучше", - я засмеялась, добавив: "похоже,
Тост мама может сбыться, ведь, правда!"--я
описана встреча Нового года с Томми.

"Сонни, у меня такое предчувствие, что нам даже не придется на цыпочках перелезать через холм, чтобы найти себе приключений!
Когда он рядом! Он их обычное место для тусовок!"

Подошел Гейтс и, казалось, был чрезвычайно удивлен, когда мы рассказали ему о наших надеждах.

"Он не похож на искателя приключений, сэр, но он, безусловно,
отличаться от множества замечательных людей, которых я встречал. И все же я не вижу, как
мы собираемся удерживать его против его воли!

- Я тоже не могу, Томми.

- Попробуй немного убедить.

- Но предположим, что он не убедит?

- Какой смысл переходить мосты, - ухмыльнулся Томми. "Если он не хочет
убеждай, тогда сядь ему на голову - что угодно, мне все равно! Главное
- удержи его!"




ГЛАВА III

ДЕВУШКА В КАФЕ


На следующее утро началось обращение, или, скорее, убеждение, месье
Драго остаться еще на некоторое время с _Whim_. Пит начал с
другой триумфатор завтрака и перед нашим гостем ушли далеко с ним
его лицо было agleam с удовольствием. Мы с Томми старались быть
приятными, рассказывая ему шутки, которые иногда запоминались, но часто
нет. И все же мы были в самых дружеских отношениях, когда, наевшись до отвала,
откинулись на спинки кресел и закурили.

"Профессор, - предложил Томми, - я думаю, если вы останетесь с нами, у вас будет
больше шансов найти этого ребенка!"

Наш гость приятно улыбнулся, услышав это обращение, затем посмотрел на меня.

"Я уверен в этом", - сказал я. "Нам некуда идти, кроме как в никуда, и это
должны попасть в ваши планы".

"_Pardieu_, вы поражаете меня! Имеешь в виду-я о плывущих с тобою,
поиск?"

"Нет ничего проще", - уверила я его. "Мы довольно любопытны вы,
не так ли, Томми?"

"Удвоить", Томми засмеялся. "Мы вчера договорились, что ты похожа на
Билл миллион долларов с нами!"

"О, мальчики мои, - бормотал месье от смущения и удовольствия, - вы
лишаете меня возможности благодарить вас - видите, я краснею!"

"Будь он проклят, если это не так", - ухмыльнулся мне Томми. "Что ты вообще об этом знаешь?"
маленький гезабо, в любом случае!"

Лицо месье стало более спокойным, когда он проявил интерес к новому слову
.

"Вы говорите - "гезабо"? вежливо спросил он. "Это не бельведер?"

"Да, это "Гезабо", но я сказал "гезабо" - это вы!"

"Ваш язык американских индейцев?"

"Конечно. Чистая болтовня. Если вас интересуют индейцы, оставайтесь поблизости.
Почему бы не попросить полицию Гаваны помочь нам в поисках малыша?" - Я знал
что вскоре Томми будет использовать первое личное местоимение.

"Бах! Они не представляют никакой ценности! Но даже у меня есть слабая надежда найти ее.
Отчет был написан почти шесть лет назад, и она исчезла
более двадцати лет назад."

"Значит, это она", - Томми посмотрел на меня и кивнул. "Ну, почти шесть
лет, и даже больше двадцати, плюс то, какой она была, когда ушла из дома,
наводит меня на мысль, что леди почти достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе самой
!

Месье счел это отличной шуткой, воскликнув:

- Дело не столько в этом! Ее всего трое - для меня всегда трое! И все же,
как ты говоришь, мне было бы лучше найти ее с тобой, чем где бы то ни было! Отчаянный
поиск, мои мальчики!"

Глаза Томми сияли, как он пробормотал сочувственно:

"Если трехлетнего вы хотите, есть место в Гаване звонил
"Casa de Beneficencia Maternidad", где прелестницы с вороватыми глазами покидают
деткам в сумерках, звонить в звонок и бить его. Вы можете подобрать
там, как последнее средство."

"Но... но", - начал бормотать месье, когда я бросила в Томми апельсином,
объясняя нашему взволнованному гостю, что он был уродом, лишенным идей,
на самом деле интеллектуальным изгоем.

- Ну, - воскликнул он, казалось, излучая удовольствие, - я побуду с тобой еще немного.
какое-то время, а? Может быть, мы сможем его чему-нибудь научить... этого твоего крутого Томми
!

Он очень охотно согласился на наш план, и позже Томми
признался мне, что рад, что нам не придется сидеть на голове у старика
.

Проходя в тот день под Морро замок, _Whim_ красиво прикрепил
через вход в гаванскую гавань, а в другой скудными две мили
бросил якорь.

Гаванский залив - это танцующая водная гладь, яркая, как небо, и
едва ли менее заразительная, чем городской смех. Но когда бросаешь
якорь, а затем поднимаешь его, невольно отшатываешься от черной и скользкой грязи
эти синие волны скрывают; и это обстоятельство, каким бы незначительным оно ни казалось,
оказало мощное влияние на наше будущее.

Неподалеку плыла еще одна яхта, по размерам и дизайну очень похожая на
_Whim_, за исключением того, что ее такелаж был старомодной огранки. Ее мачты были
проверено с возрастом и, когда наш корабль показал полированная латунь, она долго
назад прибегали к белой краской. В то же время она производила
впечатление аристократки - сломленной аристократки, если хотите. Нет
На верхушке мачты развевался флаг, над кораблем не развевалась эмблема какой-либо страны.
гакбалет, и единственным намеком на национальность или принадлежность был довольно
плохо нарисованное слово "Орчид" на ее именной табличке. В целом, ее было
довольно трудно определить.

Эти признаки бедности остались бы незамеченными нами, если бы мы не в
судно встало на якорь между причалами и пристанью "Мачина". Не
что это сделали какие-либо серьезные отличия, Гейтс объяснил, ни мы
непозволительно близко, но он просто пропустил будучи скрупулезно вежлив
что нужно было сделать-и ворота был педант в вопросах яхты
этикет. Так он чувствовал себя неловко, и в то же время
неохотно поднимем якорь и правила наши колоды с нижней части
В Гаванской Бухте. На всякий случай он решил произнести в рупор извинения
и посоветоваться с ней. Он дважды окликнул ее, но ответа не получил. Дважды
матросы сидели впереди и играли в карты - более угрюмую пару головорезов
было бы трудно найти, - но ни один из них даже не поднял глаз.

"Пусть профессор попробует по-испански", - сказал Томми.

Месье взял мегафон и сделал это, но без особого успеха. Затем
к нашему глубокому восхищению, он позвал на полудюжине языков; наконец
прорычав: "Вероятно, ласкары!" - и продолжил приветствовать на чем-то, что, как он
впоследствии объяснил, было ласкарской тарабарщиной. Но все это не смогло
привлечь угрюмую пару, игравшую в карты.

"Теперь вы могли бы попробовать эрдельтерьера и пекинеса", - предложил Томми, но это было
потеряли на серьезный мужичок. Пока он звонил в другой странно
звучащий язык, затем со вздохом заложил МегаФон вниз, говоря::

"Они должны быть куклами!"

"Манекены, сэр, чайников," Томми поправил. "Хорошие люди так не говорят
куклами, никогда!"

"Твой Томми так много режет, а!" - он улыбнулся мне. Я давно заметил
что когда занят или взволнован идиомы из разных языков есть
упали в довольно безнадежной попурри.

Карантин и таможня были пройдены в неторопливой кубинской манере
официальные лица, и месье попросил, чтобы его немедленно отправили на берег, пообещав
вернуться на закате. Там был человек, секретный агент, объяснил он,
который владел важной информацией.

"Я запустить для вас по механизации причала, сэр", - сказал Гейтс ним,
но он отказался рассматривать это, объявив, что он мог нанять любого
Бурлаков где-то рядом, чтобы его вывести.

"Он внимателен, сэр," Врата позже призналась мне. "Но я не Карн
сделать головы, ни хвоста его. Билкинс говорит, что он зашел разложить свою одежду
и то, что у него в сумках, удивило бы
вас!

Около шести часов к борту подошел ялик, подгоняемый одним из них.
гребли - метод, весьма популярный среди гаванских портовиков, - и когда месье
поднялся на борт, мы сразу увидели признаки разочарования. Его руки безвольно повисли
, а большая голова склонилась вперед, как будто наконец ее вес
оказался слишком велик для приземистого тела.

"Что случилось?" Я спросил.

"Откуда ты знаешь, что что-то не так, мой мальчик Джек?"

"Ты выглядишь таким убийственно счастливым", - сказал Томми, присоединяясь к нам.

Светлые глаза месье на мгновение уставились на него, затем несколько раз моргнули
прежде чем он пробормотал:

"Человек, к которому я ходил, мертв - убит сразу после того, как отправил это
Сообщить. Так что у меня нет никакой информации. Полиция назвала это самоубийством, потому что
в его руке был нож. Бах! Я мог вложить нож в руку любого
человека, которого я убью!"

"Он был вашим другом?"

"Нет. Я никогда его не видел. Но он что-то знал!"

"Очевидно, он знал слишком много", - предположил Томми.

"Ты говоришь правду, мой мальчик. Вроде бы опасно здесь, чтобы узнать
слишком много отдельных вопросах!"

"Что ж", - рассмеялся я, пытаясь придать своему голосу сердечность и прогнать
его депрессию, "давай сойдем на берег поужинать! Потом в оперу... А
потом еще где-нибудь перекусить в "светской жизни"? Что...скажете, профессор?

Как оказалось, однако, ни на ужин, ни все Томми
стеб, ни Мадам Баттерфляй пел по-испански (как будто это возможно!) удалось
в восстановлении Месье нормальный характер.

"Мы просто обязаны рассмешить его", - прошептал я Томми. "Теперь это
дело принципа!"

"Тогда подожди, пока мы поужинаем, и напои его", - осторожно ответил мой сообщник
. "Этого хватит. Но тебе лучше много не пить", - добавил он
. "Как нервы сегодня вечером?"

"Я почти забыл о них", - ответил я.

Но Томми временами проявлял настойчивость. Неведомо для меня, сейчас он готовил
сообщите по телеграфу матери.

"Спится лучше?" спросил он.

"Много".

"Врешь мне?"

"Немного", - я откровенно рассмеялся. "Но, честно говоря, я в гораздо лучшей форме
!"

"О, я видел, что ты улучшаешься день ото дня, но мы хотим исправить это"
правильно. Так что не ударился об асфальт слишком много сегодня".

И по всей справедливости к себе, и моя дружба с Томми я действительно не
собираюсь. Какое место он, что кто-то сказал вымощена благими
намерения?

Выйдя из Оперного театра, мы смешались с веселой толпой, которая текла
вдоль Прадо, и по чистой случайности - судьбы народов, многое другое.
за исключением наших собственных, иногда полагаемся на малейшую случайность - заскочили поужинать
в модное заведение, посещаемое теми, кто хочет увидеть все самое яркое
из жизни Гаваны. Конечно, были и другие места, которые могли бы предложить
не меньше, но это место оказалось на маршруте, по которому мы уже
шли.

Прошла полночь, но мы все еще медлили, сидя на решетчатом балконе
который окружает внутренний двор, где проходят представления кабаре
, напоминающие арену для боя быков. Одна довольно пикантная испанская девушка,
аккомпанировавшая себе на гитаре, нежно смотрела на Томми, пока
поющий о какой-то чудесной Нирване, о заколдованном острове, который плавал
в море любви. Это была красивая песня, даже если более интенсивным, чем
умеренный, и доволен он бросил ей монетку, после чего она
наклонил ее подбородок и поднял плечо, задавая в универсальный язык
кабаре, если она не придет, и пьет за здоровье с
_imperioso Se;or_. Но он, чье сердце билось на фоне двадцатистраничной
письмо от нимфы из района Блюграсс в Кентукки, рассмеялся
отрицательный ответ, на этот раз бросив ей цветок, который она легонько поцеловала и
воткнула в волосы.

Мы хорошо поужинали, мандолины теперь звенели не переставая, и
это, смешиваясь с серебристыми звуками бокалов, к которым нетерпеливо прикасались
обязательства, создали ансамбль звучит дорого сердцу каждого истинного
Богемный. Последствия были хорошо здесь. Потолки и стены нашего балкона
были освещены разноцветными электрическими лампочками, искусно размещенными среди
растущих виноградных лоз, которые свисали гирляндами над столами, создавая
сказочные чары. И, действительно, в кафе оказался март не
только чары, но и развлечения, в том числе популярной игровой
салон.

Наконец, в отчаянии, видя, что месье отказывается поддакивать,
Томми вскочил со словами:

"Пойдем, гезабо, поиграем в рулетку с дамой! Присоединяешься к нам, Джек?"

Я отказался и наблюдал, как они удаляются рука об руку. Но странная вещь
привлекла мое внимание, потому что, когда они шли по коридору, я
увидел человека в яхтенной одежде - форме капитана - быстро отступившего
в нишу, как будто желая избежать обнаружения. Когда у них были
Проходя мимо, он выглянул, скорее со страхом, чем с любопытством, и через мгновение
в нерешительности медленно последовал за ними. Побуждаемый подозрением, что это было
каким-то образом связано с профессором, я встал и тоже последовал за ним.
Однако, когда я вошел в салон, незнакомца нигде не было видно. Томми
и месье покупали каждый по пачке чипсов, заведение казалось тихим
и опрятным, поэтому я незаметно вернулся к своему столику.

Оставшись один, я откинулся назад, лениво крутя ножку бокала,
глядя на море веселых людей, которые создавали оживленную картину.
интерес. Потому что мне особенно нравится сидеть в стороне и наблюдать за
сборищем прекрасно ухоженных мужчин и женщин, которые смеются, разговаривают и
занимаются любовью. Я бы угадать, будет ли страхов, ни слез, ни отчаянная храбрость
спрятаться за своей веселости; ли быстро виляя языки
произнося глупости или планирования пикантные вещи, будь любовью
остановится с кофе и ликером, и, освещенный им, жечь в
вечность.

Казалось, здесь были представлены все проявления человеческой банальности и человеческой загадочности.
Там были томные красавицы латинского типа, чьи опущенные глаза могли
выразили _ennui_, страсть, гордость - на самом деле, все, что угодно.
юмор выбрал по вкусу; блондинка по удочерению была там, с тяжелым
серьги из гагата, у которого была привычка смотреть искоса сквозь нее
сигаретный дым и приподнимать одну черную, хотя и тщательно выщипанную
бровь; также было несколько американок, безусловно, самых элегантных
одетый. Велико было биение жизни в этом сдержанный и модный
кафе. Я чувствовала его огромный акцент, и он был доволен.

Потом, совершенно без предупреждения, я затаила дыхание, как мой взгляд упал на
девушка ужинает со стариком, но через три столика от него. Среди завсегдатаев
из Ritzes двух континентов там не мог быть найден другой
как ее, ибо никогда еще я увидел лицо, как изысканное-и я видел
много. Он обладал красотой, которая делала меня беспомощным, но в то же время в нем была какая-то
не поддающаяся определению грусть, которая могла бы наводить на мысль о навязчивом страхе.

Один из светильников среди виноградных лоз висел рядом с ней, и я мог видеть
эти вещи. Я даже мог разглядеть цвет ее глаз, темно-фиолетовый
глаза - оттенок, который дикая радужка приобретает в сумерках. Когда она наклонилась в одну сторону
Я мог бы подумать, что в богатом изобилии ее волос были пряди
медного или темно-красного золота, и снова я бы поклялся, что они соответствовали цвету
мягкого каштана; все это образует композицию волн, каждая
отказываясь оставаться на месте, но никогда по-настоящему не выходя из строя, каждая из них
кокетничала с едва уловимым озорством, которое находило отклик в ее устах. Ее
шея и плечи были тем совершенством, которое мужчины осознают, но не могут
проанализировать; а ее рот, смеющийся или в состоянии покоя, сводил с ума.

И в этом был дополнительный шарм, не считая волос, глаз и губ.
Такого я никогда раньше не видел ни в одном лице. Оживление? Да, и не только.
Интерес к ее жизни? Несомненно, в очень заметной степени.
Дикость? Это было оно! - дикость, тонко смешанная с утонченностью, которая
находила выражение в каждом быстром взгляде; как будто кто-то поместил туда олененка
из леса, и оно пыталось, наполовину с юмором, наполовину уверенно,
удержаться от того, чтобы не убежать в испуге. Именно это великолепие дикости
, которое она олицетворяла, заставило мои щеки запылать от просмотра.

Но кто когда-либо создавал картину, достойную его мечты! Как же тогда я могу
описать эту девушку, когда художник, скульптор, писатель--все--было бы горемычно
неудачу в попытке изобразить красоту которой воображение может смотреть в
Фрэнк с изумлением и признать сам себя превзошел! Здесь, действительно, было все
жизненный, красочный магнетизм того типа, за который мужчины готовы умереть!

Ее платье - но как мужчина может описать женское платье? Это был очень насыщенный роман
и дополнял картину. Но я отчетливо заметил, что
в обнажении ее рук и плеч не было ни малейшего намека на то, что
отказ от декольте, который обозначает приближение женственности
отчаяние, и румянец на ее щеках не был результатом чего-то менее чистого
чем поцелуй воздуха и солнечного света.

Ее _vis-;-vis_, почти слишком стар, чтобы быть ее отцом, был одним из
те, чья национальность-это сложно разместить. Его волосы, усы и
бородка Вандайка были седыми; он был высоким, худощавым и, возможно, семидесятипятилетним
стариком. Цвет его лица производил самое неприятное впечатление из-за своего
землистого, почти желтого оттенка; и хотя я еще не видел его в полный рост
, я интуитивно знал, что у него длинные и тонкие зубы и
желтый. Легкий паралич никогда не позволял его голове оставаться неподвижной, как будто какой-то
настойчивый агент заставлял его отрицать, вечно отрицать, невнятное обвинение
как и должны быть обвинения совести.

Несмотря на свое угрюмое молчание, он демонстрировал подавляемое возбуждение,
бросая частые, бегающие взгляды по комнате; и в том, что он обладал
характером дьявола, я не сомневался, увидев, как он повернулся к
официанта за какое-то пустяковое упущение и довести этого обычно безмятежного человека
до состояния изумленной недееспособности. Затем быстро, реально
жалко, ужас выступили на глазах девушки, как она сжалась обратно в
ее кресло. Это длилось всего секунду, прежде чем она снова привела себя в порядок.
любезный - притворный, конечно, - и мне захотелось подойти к нему и спросить:
"Почему эта леди боится?"

Я возненавидел этого человека; с первого взгляда я возненавидел его. Это была одна из тех
антипатий, которые иногда наблюдаются у собак, которые видят друг друга на расстоянии
шерсть вздыблена, зубы оскалены. Чувство спонтанное,
непредсказуемое, и обычный результат - борьба.

До сих пор она не видела меня и даже не подозревала о моем ничтожестве
но внезапно, как будто это была шутливая вылазка, чей клинок
он парировал в самый последний момент, ее глаза, полные смеха, метнулись мимо него
и прямо встретились с моими; ее губы вытянулись в полуоткрытое выражение
из-за интереса и какой-то странной мысли - возможно, непрошеной - пришедшей ей в голову
кровь прилила к ее щекам. Так же быстро, как это произошло
все прошло, и она, казалось, снова завладела вниманием своей
_визито_.

Однажды, много лет назад, в Доломитовых Альпах, я бездумно ударил своим посохом по
куску скалы, когда, о чудо, оттуда раздался чудесный звук. И воспоминание
об этом богатом, непрошеном звуке пробудилось вновь, когда соприкоснулись наши
взгляды пробудили во мне нечто, что взволновало меня сводящим с ума чувством
гармонии. В качестве электронной струна вибрирует, когда другой электронной ударил где-то рядом
к нему, так что мое существо вибрирует с каждым наклоном ее головы, каждое движение
ее губы. И все же, как бы сильно я ни призывал магнит своей воли, чтобы заставить ее снова взглянуть на меня
, она успешно, хотя и кокетливо, сопротивлялась.

Испанский официант бесшумно подошел, чтобы наполнить мой бокал; внимание, которое я
разрешил, радостно пробормотав:

"Верно, малыш! Поддержи меня бутылками, утешь меня шампанским, ибо мое
сердце изнывает от любви!" - только Соломон пел это не совсем так, как
ни он, старый непостоянный пес, ни мой официант не поняли меня, что было
к лучшему.

Поглощенный наблюдением за ней, я увидел, как на ее лице появилось новое выражение, когда она
что-то быстро прошептала через стол. Ее визави нетерпеливо обернулся
когда к ним подошел мужчина, который, к моему удивлению, оказался яхтсменом
капитаном - парнем, который, очевидно, последовал за Томми и месье. Он
был хорошо сложенным блондином, с головой в форме пули, высокими скулами и
глубоко посаженными глазами - свиными глазами. На его правой щеке было несколько шрамов, которые,
учитывая его типаж, наводили на мысль о немце, участвовавшем в университетских дуэлях
опыт. Так что я посмотрел на него с живым подозрений, даже когда она
вроде бы неплохо.

Вполголоса он сейчас сказал что-то, что принес старик, чтобы его
ноги. Со страхом, написанным на их лицах, они разговаривали несколько минут,
в течение которых блондин раз или два мотнул головой в сторону игорных залов
. Девушка наклонилась вперед, пристально наблюдая за ними. Затем властным приказом
старейший отослал его прочь и снова опустился в свое кресло;
но мгновение спустя, вцепившись в скатерть, он произнес несколько слов, которые
заставили ее отшатнуться в явном ужасе.

Я не знаю, что делать и что думать, поэтому я просто наблюдал
каждое чувство тревоги. Я видел, как он подозвал официанта, чтобы рассчитаться, я видел, как
он достал большую пачку денег и дрожащими пальцами отделил от нее
внешний счет - новенькую мятую пятидесятидолларовую купюру. Я видел девочку
лениво маркировка винная карта с малой золотой карандаш, хотя ее глаза
были вуали в сильное волнение; и, когда официант вернулся с
куча изменений, которые старик начал считать, я видел, как она украдкой
наденьте винная карта на коленях. Мгновение спустя оно упало на пол, когда она
встала, чтобы уйти.

Вместе они направились к выходу, но, сделав несколько шагов, она
бросила ему короткое слово и вернулась, предположительно за своей перчаткой.
Частично освободившись от его вечной бдительности, она подняла глаза, не скрывая своих чувств.
быстро и умоляюще посмотрела в мои; затем опустила взгляд на
свою руку, на которую она опиралась, пальцы которой разжимались из
маленький комочек бумаги. Опять в мои глаза она смотрела-такое выражение бесконечной
обращение.

Через пустоту из ее мира в мой собственный она мигаю, пытаясь
скажи мне, что?--и мое воображение лихорадочно вскочил, чтобы перевести сообщение.
Но поскольку мужчина с растущим волнением внимательно наблюдал за происходящим
на протяжении всего этого - состояние, о котором, я был уверен, она должна была остро осознавать
- я не осмелился подать ни малейшего знака. И все же она, казалось, поняла
и, присоединившись к нему, они отключились.

Я схватил этот скомканный бумажный шарик и вернулся в свое кресло.
разворачивал его нервными пальцами. Лихорадочно разглаживая складки, я
увидел, что это действительно был уголок, оторванный от винной карточки, и на нем было написано
"ничего". Абсолютно ничего!

Возможно, мне следовало рассмеяться, но на самом деле я выругался. Глубоко в
я проклял свою душу. Ее маленькая шутка, ее милая игра оставила после себя
жгучее чувство потери. Так же внезапно, как эта безжалостная комета влетела в мою орбиту
она развернулась и пошла дальше; на одно восхитительное мгновение мы соприкоснулись
через бесконечность, но теперь моя гармония была разрушена, струны моего
арфа была сломана, свернулась калачиком, и ее уже нельзя было заставить играть снова.

Но испанка играла на гитаре и снова пела свою песню
страстная песня о заколдованном острове в море любви, которая заставила
меня так сильно пожалеть себя, что я позволил официанту снова наполнить мой бокал.
стекло. Какое чудесное приключение могла бы принести эта ночь!

Такие мысли не должны были быть осквернены обществом Томми и
Месье, поэтому я ускользнула, поймала такси и вышла на пристани Машины
. Тамошний лодочник, которого я разбудил, чтобы он вывез меня на прогулку, был одним из
самых глупых парней, которых я когда-либо встречал. Во всяком случае, кто-то был
глуп.

Зайдя на борт яхты, я постоял, слушая одинокий
взмах его весла, гребя в сторону берега сквозь мутную ночь. Над
зубчатыми стенами Ла-Кабанья неслись низкие, сердитые тучи. Была ли это гроза
назревало, или какое-то божественное безумие коснулось ночи?

Вахтенный впередсмотрящий окликнул настороженным голосом: "Все в порядке, сэр?" на что
Я ответил: "Хорошо", затем осторожно пересек палубу и прокрался вниз
по лестнице, ведущей в кают-компанию. В каюте было темно, поэтому я нащупал свою каюту,
вошел и закрыл дверь. Каким-то образом мои пальцы не могли нащупать источник света
но какая разница? Через три минуты я разделся и был
крепко спящим.




ГЛАВА IV

НИРВАНА


Мной овладело приятное ощущение движения, которое наводило на мысль о качающихся волнах,
и я сонно задавался вопросом, зачем мы вышли в день, который предвещал
бури, когда стук в мою дверь в каюту и последовал кто-то
шепчет:

"Ты никогда не встанешь, ты ленивая старушка?"

Это был голос девушек.

Постепенно и осторожно я натянула простыню до подбородка, чувствуя себя не очень.
немного смущена тем, что девушка в пяти футах от меня шепчет мне ласкательные имена.
через тонкую перегородку.

- А разве нет? - повторила она более сладко и властно.

- Еще бы, - пробормотал я, запинаясь.

- Тогда поторопись! Уже почти десять, а я так долго ждал
время!

После чего я услышал, как она уходит, прижимая руки к панелям
за постоянство, и мне показалось, что в этом был подкупающий пафос.
в том, как она сказала: "Так долго!"

Это, без сомнения, отчасти заслуга Томми. Он пригласил друзей на борт
на ленч и теперь подбивал одного из них сыграть эту шутку. Но мой
взгляд обратился к комнате, к ее оборудованию и предметам туалета, которые
были большими и причудливой формы, и ошеломляющая правда проникла в мое сознание.
подумай, что этот глупый лодочник посадил меня не на ту яхту.

Я знал несколько труднодоступных местечек во Франции, но это просто выжало меня изнутри
. Конечно, ничего не оставалось, как выйти и
объясните - и все же, как мог парень появиться в полдень, завернувшись в простыню! Ситуация
сбила меня с толку, но я решила порыться в гардеробе моего
неизвестного хозяина, одолжить его бритву, взять новую зубную щетку, которая
должна быть найдена где-то в коробке, и выбрать фланель и постельное белье в
в соответствии с расписанием. Еще балансирует между растерянность и панику надо
сделал эти вещи, потому что, хотя очень подходяще одеты с не
хорошо подходит, я открыл дверь, осторожно вошел вдоль прохода, и
вошел в кабину.

На широкой кушетке, встроенной с одной стороны, лежала девушка и читала. Ее голова была
ко мне, но когда я приблизился, она встала с тихим радостным возгласом,
сказав:

"Так ты, наконец, здесь!" - затем с легким вздохом отстранилась, повернувшись ко мне лицом
в самой очаровательной позе недоумения.

Это была та самая девушка, которая оставила тот бумажный комочек!

Море, всегда мой друг, в этот момент поступило довольно достойно; оно
дало яхте сильный, но мягкий крен и отправило нас в объятия друг друга
. Пожалуй, ничего больше в этом мире случайностей может так
эффективно растопили лед между нами, ибо мы смеялись, как я
помогли ее обратно к дивану, и, как наши глаза встретились, мы снова рассмеялись.

"Я не знала, - сказала она, - что вчера вечером отец привел на борт гостя"
!

"Неловко с его стороны, не так ли?" Я запнулась, пытаясь выиграть время.

"Один склонен быть неудобно в такую погоду", - она благосклонно
признался.

"Ты не знаешь, как глубоко осведомлен я о-о, как ужасно верно, что
"я оступался. "Он на палубе?" Потому что, о, если бы я только мог добраться до
увидеть его на пять минут наедине!

"Нет, сегодня утром он необычайно ленив; но я позвонила ему, старине"
"дорогой!"

Холодок пополз у меня по спине - пополз вверх, пополз вниз, а затем перекрещивался.
Но она должна была осознать свою ошибку до того, как мы зашли так далеко, что высадка
меня на берег была бы серьезным неудобством, потому что я знал, что он высадит меня
высадите на берег в ближайшем пункте, если нет, действительно, пустите меня по течению в открытой лодке
. Поэтому я предложил:

"Не было бы хорошей идеей позвонить ему еще раз? Это довольно важно!"

"О, ты думаешь, нам не следовало выходить в такой шторм? Я был
ужасно встревожен!"

"Никакой опасности нет", - заявил я с притворным безразличием, добавив: "
Погода и вполовину не такая суровая, какой будет в "the old dear", поверьте мне на слово
!"

Тень озадаченности пробежала по ее прекрасному лицу, но она все же улыбнулась
с хорошо воспитанной терпимостью, сказав:

"Ты довольно забавный".

- Забава - брат по дружбе, - ответил я, помогая ей пройти
по шатающейся каюте. Как я и опасался, она направилась прямо в мою комнату.
дверь распахнулась, открывая пустую койку.

"В конце концов, он уже встал", - она посмотрела на меня через плечо.

"Я верю, что он там", - идиотски подтвердила я.

"Но где?" - это больше для нее самой.

"Возможно, прячется", - рискнула я, шутливо прищурившись.

- Прячешься? - спросила она с легким удивлением.

"Э-э... разыгрывает нас! Он забавный старый пес в фокусах!"

"Забавный старый пес?" Она слегка отодвинулась от меня. - Вы имеете в виду моего отца,
Мистер... э-э?

"Джек", - подсказал я, более чем когда-либо смущенный и желающий, чтобы океан
поднялся и поглотил меня; ибо я понял, увы, что мои боги,
которые достаточно хорошо помнили меня в том, что касалось телосложения,
были бесстыдно небрежны в даровании им мозгов.

"Джек?" - медленно повторила она. "Какое странное имя!"

Это заставило меня почувствовать себя странно.

"Где ты живешь, - спросил я, - что ты считаешь это странным именем? В
Штаты кишат джеками! Это даже эмблема Демократической партии!"

Ее недоумение быстро приближалось к тревоге, когда мы услышали приглушенный отчет
наверху, за которым последовала дрожь яхты. Кто-то отдал приказ,
который донесся далеко из-за ветра.

"Держись крепче, - сказал я, - пока я посмотрю, не случилось ли чего!"

Но я не отходил от нее, точно зная, что произошло. Мы
сорвался наш mainsheet, это было все, пуская стрелы и
поставив нас в прогибе волны, где мы могли бы ожидать несколько шатающихся
минут, пока моряки могли бы работать в новой строке. Никакой опасности не было
я сразу успокоил ее, но она просто спросила:

"Мой отец был на палубе?"

"Я не смотрел", - ответил я, удивляясь, почему она решила, что я знаю.

"Неужели ты не видишь?" Ее терпение начинает иссякать.

"Я сошел с ума. Но сначала позволь мне помочь тебе вернуться ... вы не можете сделать это
в покое!"

"О, да, я могу", - бормотала она. "Я всегда все делаю в одиночку!"

Я попытался вникнуть в смысл сказанного, но бросил это занятие и направился к выходу
на палубу. Если бы я мог взять ее отец отходит в сторону и объясните, ну
и хорошо. Он бы, пожалуй, посочувствовать свою ошибку, когда он понял
что частично это было результатом желания наполнить месье спиртным
. Учитывая это, я все испортила, спросив:

"Как он выглядит?"

"Мой отец?" она удивленно ахнула.

- Нет ... да ... конечно, нет! Я имею в виду ... о, это невыносимо! Я не знаю
твой отец, я никогда в жизни его не видел, если только он не был с тобой.
прошлой ночью, когда ты довел меня до безумия своим фокусом с бумажным шариком! Но
то, что ты сделал, не имеет никакого отношения к моему нахождению здесь. Я не по своей воле
последовал за тобой. Глупый лодочник принял твою яхту за мою, когда я был... я
то есть, когда я был слишком поглощен воспоминаниями о тебе, чтобы заметить
его ошибку.

Тревога в ее взгляде сменилась изумлением, затем почти весельем. Это было
тяжелое место для девушки, и я ожидал, что она сейчас бросит меня,
найдет старика и тут же прикажет повесить меня на перекладине. Факт
что ни двор-оружия на шхуне яхт сделал никакой разницы. И Я
верю, что она была, учитывая, что, когда моряк прошел мимо, глядя
достаточно, как Томми был его брат-близнец.

- Джек, - обратилась она к нему, - скажи мистеру Грэхему, чтобы спустился вниз!

Парень отдал честь и ушел, а я удивленно уставился на нее, сказав:

"Тогда мое имя не может показаться вам очень странным, мисс Грэм!"

Она смотрела на меня так, словно пыталась понять, что это за вид.
Я был тем, кто попал на яхту ее отца, когда вернулся моряк.
за мной следовала здоровенная скотина в униформе. Интуитивно я напрягся, готовясь встретить
кризис, но даже в этот одиннадцатый час наступила передышка.

"Он не на борту," другой Джек заговорил шепотом, и капитан--для
здоровяк был только капитан, в конце концов-козыряет, мол:

- Я только сейчас узнал, мэм, что его нет на борту!

"Не на борту? Что вы имеете в виду?"

"После того, как он привел вас прошлой ночью, он снова сходил на берег за маленьким
бумажным шариком, но сказал мне отплыть, как только вернется. Я не
понимаю, мэм, для последующего часы разбудил меня, чтобы сказать, мистер Грэхем
приходите".

"Боже мой", - я застонал. "Это я, а не твой отец, ответил на звонок"
часы".

Несколько минут мы безучастно смотрели друг другу в глаза, но именно
она нарушила гробовое молчание.

"Мы должны поспешить обратно", - спокойно сказала она ему, добавив с нервным придыханием
: "Что за шутка с папой!"

"Вопиющая шутка, - пробормотал я, - над которой он будет реветь до тех пор, пока
Бог знает когда!"

"Мы не можем вернуться, Мисс Сильвия," капитан сейчас говорит. "Когда наши
mainsheet расстались бум gybed так сильно, что он открылся шов. Это может
на этом галсе, и он не может, но мы бы утонуть, если погода ударит по нам
на другой стороне. Так я делаю на Ки-Уэст".

Подозрительная дрожь заиграла на ее губах, когда здоровяк повернулся и пошел наверх.
а я начал искренне ненавидеть себя.

"У тебя случайно нет этого ... этого бумажного шарика?" - спросила она, когда
грозивший разразиться шторм слез улегся.

"Нет, я выбросила это".

В ее глазах появился ужас, когда она ахнула.:

"Тогда он найдет это!"

"Это не будет иметь значения, даже если он найдет! Вы ничего на нем не написали!

"Вы смотрели с обеих сторон?"

"Я... я думаю, что да; конечно, я должен был это сделать. Вы писали с другой
стороны?"

"Я не знаю, о какой другой стороне вы говорите", - ответила она.
с некоторым налетом гнева. "Знаете, было две стороны. Тем не менее, это
сейчас не имеет большого значения, были ли у этого какие-то стороны или нет ".

Это было очень озадачивающе, слова озадачивали не больше, чем то, как она выглядела
на меня, произнося их. И все же я не думал, что это должно вызывать у нее такое же
беспокойство, как наша дырявая лодка. Шторм усилился, и не раз
она с тревогой поглядывала на иллюминаторы, стекла которых более половины времени
были затоплены водоворотами зеленоватой воды.

"Все будет хорошо", - мягко сказал я. "И ты не должен бояться
этой бури".

"Я не боюсь!"

"Да, это так, - нежно настаивал я, - но ваш шкипер выглядит как мужчина".
"Он поможет нам выкарабкаться".

"Ваша забота очень лестна", - холодно ответила она. "Но страх перед
бури и огорчение из-за несчастья, которое один человек может причинять другим, - это
совершенно разные фазы эмоций ".

"Я терплю исправление и упрек", - смиренно признал я. "И все же я хочу, чтобы вы
знали, что мое беспокойство проистекает из более глубокого источника, чем лесть. Я
хочу честно заверить вас ..."

"Конечно, здесь меньше опасностей, чем в порту", - продолжила она тем же
ледяным тоном, полностью игнорируя меня, "потому что здесь, по крайней мере, мы не можем быть
взят на абордаж ночью безответственными людьми".

Я поморщился.

"Люди, которые пьют", - добавила она.

Я поморщился, опять же, для меня, по-видимому, в морщится сейчас, и не мог
стоп.

"Это несправедливо, мисс Грэм! Обстоятельства против меня, но вы
можете отложить суждение, пока не узнаете меня получше!"

"Обстоятельства не требуют дополнительных доказательств", - сказала она с предельным
безразличием.

"Но косвенные улики", - мне было приятно перевернуть ее фразу,
"часто носит шапочку с бубенчиками вместо парика и платья!"

"Я начинаю это понимать", - пробормотала она и добавила с оттенком сарказма:
"Умение придумать крылатую фразу часто бывает очень приятным, но
не предполагает наличия идеи".

Теперь я подумал, что это очень недобро с ее стороны, потому что меня вполне подставили
своим ответом; поэтому, поднявшись со всем достоинством, какое только позволяли волны
, я застегнул пальто, заметив:

"Тогда я выйду на палубу и оставлю вас".

Пальто было тесным, и, застегивая его, я почувствовал, как что-то во внутреннем
кармане прижалось к моему боку. Есть несколько импульсов более естественных, чем
исследовать что-нибудь, что вызывает любопытство в кармане, поэтому
сунув руку в карман, я достал маленькую круглую рамку из латуни, сделанную
в имитации иллюминатора, обрамляющего ее фотографию. Этого бы
не случилось, если бы я помнил, что был в одежде ее отца, но
это было сделано, и я стоял, глядя сначала на фотографию, а потом на нее.

"Отдай это мне", - закричала она.

"Не понимаю почему", - тянул я время, ничуть не испытывая отвращения к этому шансу
отомстить.

"Это мое", - властно объявила она.

"Возможно, это ваша фотография, но, как вы понимаете, не в данный момент"
ваша фотография", и мои глаза снова опустились и задержались на ней, потому что это была
действительно, удивительное сходство, странно тронувшее меня своей удивительной красотой.
Рамка также придавала ей дополнительный шарм, поскольку казалось, что она действительно смотрит
в иллюминатор.

"Отдай это мне сию же минуту", - сказала она с такой демонстративной страстью,
что я пассивно сдался и начал уходить. И все же какая-то
жестокая сила удерживала меня на ногах. Я снова попыталась пошевелиться, но не смог.

Над головой мужчины отчаянно работая на насосы, чтобы держать нас
на плаву. Один из них оставил свое место и перешел к нам, шепча:

"Бесполезно ... Мы ушли!"

В каюте было сумеречно, когда я снова повернулся к ней. Она отползла в
дальний угол дивана и лежала, уставившись в потолок, - ждала.
Здесь, в этой мрачной комнате, в одиночестве, с удивительным мужеством встречающий смерть лицом к лицу
созерцая, она нарисовала картину, которая так взволновала меня, что, несмотря на ранние чувства
, я подошел к ней. Маленькие ручки были холодными и
вялыми, когда я взял их, но ее пальцы очень нежно сжались.

"Он сказал, Мы едем?" она тихо спросила, не поворачивая ее
голова.

- Да, - ответил я, хотя мы оба говорили шепотом.

"Я сожалею, что была груба", - сказала она, убирая одну из своих рук
и кладя ее на тыльную сторону моей руки, потому что Смерть - великий уравнитель в правах.
условности.

Трогательная покорность , прозвучавшая в ее голосе , вызвала горячие слезы у меня на глазах .,
поднеся ее пальцы к своим губам, я пробормотал:

- Ты самый милый ангел, которого я когда-либо знал!

Долгое время мы сидели в сгущающейся темноте, держась друг за друга
как двое маленьких детей, заблудившихся в ночи. Наконец я услышал ее шепот:

"Почему я не боюсь ... сейчас?"

Я повернулся и посмотрел на нее сверху вниз; вниз, в эти глаза, смотрящие на меня в ответ.
сквозь магнетизирующую влагу, которая притягивала мое лицо все ближе, еще ближе.

"Потому что, - сказал я, - мы нашли нечто, что переживет смерть!"

"Да", - прошептала она, когда ее руки нежно обвились вокруг моей шеи, - "но
в следующее мгновение они оттащили меня, и она ахнула: "Смотрите! Смотрите! Конец
настал!"

Целый фут воды плескался взад и вперед по полу каюты,
в то время как непрерывный поток стекал по трапу. Да, конец
был здесь!

"Возьми это", - она поспешно сунула мне в руку круглую латунную рамку
в которой была ее фотография - рамка, сделанная в виде иллюминатора. "Оставь себе
это ... потом приди ко мне! Поклянись!"

"Клянусь", - выдохнул я. "Но где мне тебя найти? В какой незнакомой стране
ты будешь?"

Ее глаза были широко раскрыты, и в них читался испуг, который даже в нашем отчаянном положении
дал ложь страху. С приоткрытых, выжидающих губ сорвался дрожащий вздох
невыразимая сладость, казалось, донесла ее ответ; это было вызвано
тайной ее взгляда, слиянием наших чувств - ибо я знаю, что она это сделала
не произносить ни слова:

 "Я буду ждать под пальмами на одном из многих, многих островов",
 Словно изумрудные жемчужины в постоянно меняющемся море;
 Мой гамак раскачивается возле бассейна с журчащей кристальной водой
 Шелестящий в тени уединенной Аркады;
 Испанский мох торжественно свисает длинными лентами с кипарисов,
 Дорожки мягкие и бесшумные, усыпанные мертвыми иглами сосен,
 Ночи тихи и благоуханны, и я буду ждать.----

Ах!" она нарушила меру отчаянный вопль и изо всех сил старался сделать
из моих рук, как другой голос, далекий, но знакомый, начал звонить мой
имя. Затем я медленно открыл глаза и увидел Билкинса, смотрящего на меня сверху вниз,
в моей собственной каюте, где лежала моя одежда в том виде, в каком я сбросил ее
прошлой ночью.

"Я звонил вам дважды, сэр", - говорил он. "Уже почти десять часов,
и, боюсь, ваша ванна остыла".

- Я хочу холодное, - пробормотала я, глядя на него снизу вверх. - Боже, Билкинс, мне приснился
совершенно необыкновенный сон!

"Если что-то плохое, не рассказывайте это до завтрака, сэр, что бы вы ни делали! Просто
подождите минутку, и я сейчас принесу ваш поднос!"




ГЛАВА V

"ДО САМОГО КОНЦА!"


Я поспешно оделся, желая поскорее оказаться на палубе и получше разглядеть яхту.
яхта, возле которой мы бросили якорь. Выйдя в кокпит,
поэтому я жадно посмотрел в сторону места ее швартовки, но оно было
пустым.

- Куда она ушла? Я спросил Томми, который был единственным поблизости.

"Этикет этой яхты требует, чтобы ее владелец первым сказал "доброе
утро", когда он поднимается на рассвете", - обвиняюще ухмыльнулся он мне.
"Маленький профессор выиграл восемьсот долларов у гордого кастильца"
прошлой ночью - надеюсь, госпожа Фортуна была так же добра к тебе!

"Она была забавна", - признал я. "Где сейчас месье?"

"Спать. Мы легли только в неурочный час. Он встал в семь по
привычке, немного повозился, сделал несколько снимков окрестностей
и проявил их, но к тому времени бедный старый дверной коврик
не мог держать глаза открытыми. Ты знаешь, что он плакал всю дорогу домой прошлой ночью
, рассказывая мне, как мы были добры к нему?

Мы рассмеялись.

"Но, Томми, где яхта, которая была там вчера?"

"Она? О, она освободилась сегодня утром - и послушай меня, парень, если хочешь
чтобы увидеть мечту, просто посмотри последний фильм месье!"

"Увидь мечту"! Великие небеса, если бы я хотел увидеть сон!

Он повел меня на корму к ленте только что проявленной пленки, свисавшей с
штанги для просушки, и, когда я осторожно поднес ее к свету, он продолжил
объяснять:

"Это было невежливо с его стороны, но я виноват. Мы стояли на носу после
завтрака, огибая гавань, когда яхта снялась с якоря и развернулась
по носу менее чем в тридцати футах от нас; и, Джек, с самой красивой
девушка, которую я когда-либо видел - за исключением Нелл - смотрящей на нас через иллюминатор.
- Пристрели ее, - прошептал я. Поэтому он взмахнул камерой и выстрелил, и она издала
милый тихий вздох и пригнулась ".

Я пришел, чтобы последние отрицательных и есть, с иллюминатором в точном
имитация круглая латунная рамка, был такой же прекрасный лик
же красивая девушка, которую я оставил в этом дивном сне!

"Сильвия Грэм", - закричал я.

"Дьявол", - Томми выпрямился. "Грэм - тот парень, которому принадлежит эта лодка!
Гейтс узнал об этом сегодня утром, но как ты узнал?" - спросил я. "Я знаю". "Я знаю". "Я знаю"."Я знаю"."Я знаю"."Я знаю". "Я знаю".

Мои глаза были прикованы к негативу.

- Они вылетели в Ки-Уэст, Томми?

- Так сказал Гейтс. Он тебе сказал?

"Я не видела его со вчерашнего дня", - пробормотала я, все еще не в силах отвести взгляд
от желатиновой полоски, на которой был изображен мой мир.

"Вчера он тоже ничего об этом не знал", - заявил Томми,
и я почувствовал, что он смотрит на меня с некоторым удивлением, как будто он
думал, что у меня есть секрет в рукаве, который я пытаюсь скрыть от него.
"Что за милая маленькая идея, сынок? Я сказал тебе, куда она ушла,
теперь объясни мне!"

"Томми", - я позволил фильму развернуться и схватил его за плечи,
"Отец мисс Грэхем носит подобную фотографию во внутреннем кармане
белого фланелевого пальто, которое висит за дверью его каюты!"

Он оглядел меня с ног до головы, на этот раз более серьезно, и пробормотал:

"Вжик-бах! - но ты, должно быть, был героически награжден прошлой ночью!
И все же я не вижу, чтобы это сильно тебя задело, потому что ты выглядишь примерно в два раза лучше
в форме, чем когда мы покидали Майами ".

"Бьюсь об заклад, я выпил ни на унцию не больше, чем вы или месье", - заявил я.
"Факты таковы, Томми, что в этой картине много очень любопытного!" - "Да, Томми!" - заявил я.
"Факты таковы, Томми, что в этой картине много очень любопытного!"

"Правда?" он ухмыльнулся. "Ты сходи вниз и возьми что-нибудь с примесью
горечи".

"Высохни, - отрезала я. "Говорю вам, я догоню эту яхту,
даже если нам придется следовать за ней вокруг света!"

Он тихо присвистнул и сказал с добродушной терпимостью:

"Похоже на большое приключение на крыле, не так! Ну, я не
разум в погоне за старой ванне или делая любое другое дело в damphule причина,
но что это за игра? Поставь меня следующим! Когда было это землетрясение, которое расшатало
все твои маленькие заклепки? Говори громче, сынок - я твой папа!"

"Это трудно объяснить", - я снова повернулся к отрицательным, слишком
серьезные для его ослиный юмор. "Но я честно постараюсь до ночи.
Эта девушка нуждается во мне. Я не знаю, почему или как, но она это делает. Более того,,
Я собираюсь найти ее. Это самая неслыханная ситуация, старина.

"Мне было бы стыдно принижать подобную ситуацию простым термином
"неслыханно", - теперь он откровенно рассмеялся. "Во всяком случае, она не нужна на
присутствует довольно ровно столько, сколько нужно научного внимания ... и я слышу
профессор движется вокруг!"

Подойдя к двери трапа, он прокричал нашему гостю какую-то чушь
о том, чтобы принести свою аптечку и веревку, затем повернулся ко мне.

"Видишь ли, Джек, я считаю это серьезным. За все время, что я тебя знаю
эта дама в иллюминаторе - первая женщина, о которой ты когда-либо думал
с какими-либо признаками, того, что я мог бы назвать, _ardeur_. Где вы с ней познакомились, это ваше дело
, но как вы собираетесь ее заполучить, естественно, должно касаться всех нас.
Следовательно, нужно посоветоваться с месье!"

Мы могли слышать ворчание месье и хрипы до того как он появился, и на
увидев меня, он на самом деле уехал в США. Это был гротеск
выставка, которая заставила меня хохотать. Его волосы были взъерошены, его
глаза были полузакрыты, и он выглядел примерно так же, как омлет
как я мог что-нибудь придумать.

"Мы потеряли тебя прошлой ночью", - закричал он. "Ты убежала от нас?"

"Он был отравлен, - вежливо ответил Томми, - и теперь его сердце вроде как
перевернутое и извилистое".

"Перевернутое и извилистое?" он ахнул.

"Томми не имеет в виду, что это что-то опасное, просто привязанность; своего рода
своего рода..."

"Своего рода нежная привязанность", - вставил Томми. "Видите ли, его ужалили"
вот здесь, и оно чешется, и он не может его почесать".

- Ужалили в самое сердце? _Sacr; nomme!_" Старик обхватил голову руками
и уставился на нас.

"Ты, очаровательная маленькая задница, - пробормотал Томми, - ты когда-нибудь слышал о
любви?"

"Любви?" лицо профессора просияло вдвое шире обычного. "Ты,
мой мальчик Джек? Она испанская мадемуазель?

"Боже Милостивый, кто бы слышал об испанской мадемуазель! Нет, Джек говорит, что
она нуждающаяся леди, которая живет в кармане белого пальто своего отца
саржевое пальто, которое висит за дверью его каюты; и она в аду
много хлопот, но Джек не знает, где еще она может быть, так что мы едем
прочесать вселенную и найти ее! Уловил идею?

- Я выпью кофе, - пробормотал он, запинаясь, и исчез.

Томми и я решил, что мы должны быть после _Orchid_ без потери
минуту, так как был шанс, что рисунок в виде ее перед
она могла покинуть Ки-Уэст. И все же сначала у меня была миссия, которую я должен был выполнить в
кафе, и я не стал сразу посвящать его в это, чтобы он не заклеймил меня полным идиотом.
крушение. Я знал, что он был в восторге от перспективы этой причудливой погони.
какой бы фантастической она ему ни казалась, он обладал
способность "играть по-настоящему" даже в самых правдивых сказках. Так что на какое-то время
я оставила другой вопрос в покое, не понимая в тот момент, что он
прочел на моем лице больше, чем я хотела показать.

Гейтс тоже уловил волнение и ждал, пока катер
отчалит; и вот, пока он выполнял официальные обязанности в порту, я
зашел в кафе - в нынешнем недружелюбном свете место, совсем не похожее на
накануне вечером. По счастливой случайности, первым мужчиной, которого я увидел, был мой собственный официант.
Я видел.

"Вы помните, как нашли маленький листок смятой бумаги на моем столе
вчера вечером?" Я спросил.

"Я", сеньор; сумасшедший кабальеро пришел за этим.

"Он получил это?"

"Но нет, сеньор", - официант понизил голос. "И все же он был близок к тому, чтобы,
будучи очень сердитым, позвать вас... Простите меня!"

"Ну и что? Что, чувак?

Он все еще колебался, поэтому я небрежно достал бумажник. Это потрясающе,
сила кошелька!

"Он потребовал газету от нашего метрдотеля, сказав, что вы, сеньор, были
детективной свиньей - и поскольку мы совсем не восхищаемся детективами,
все искали ее. Но я видел и другие вещи, сеньор, - он понимающе улыбнулся.
- Оно у вас?

- Оно у вас?

"_Si, si,_ - но не так громко! Могу я отдать это старому? Даже бедный
официант иногда может заметить! "Моя долина свободна, сеньор", - сказал он.
пожал плечами и улыбнулся, когда древняя пословица слетела с его языка.

"Ты могучую голову на тебя, малыш", я согласился; метафора, он может или
могли не понять. У меня не было сомнений в том, что его слова:
"мудрость лучше богатства" - никогда не были сказаны более точно.

"Я увидел это после того, как вы ушли, сеньор, и убрал это ... вот так! Сумасшедший
Вскоре пришел кабальеро - он был недоволен. Мы обыскали пол, и все
в тот раз, когда он качал головой и бормотал, что мадемуазель
призналась в том, что написала это - и детективу! Он был совершенно сумасшедшим. Ах,
с какой заботой и сочувствием я помогал ему, сеньор, и как щедро
он вознаградил меня за тщательные поиски!"

Он пожал плечами и улыбнулся, затем достал бумагу из кармана, и я
сунул ее в свой карман, передавая ему обратно бумагу другого вида, которую он
сунул в свой с благодарным поклоном.

- Вы знаете, кто этот человек, и была ли это его дочь?

"No, Se;or. Я видел их, но не могу вспомнить где. Карлос служил
их столик ... Но Карлос глупый, - он сочувственно пожал плечами.

В тот момент, когда мое такси завернуло за первый угол, я лихорадочно достал эту
драгоценную бумагу. Действительно, на одной стороне были пометки, которых я не видел,
но карандашный почерк был очень слабым - мягкая скатерть служила
возможно, письменный стол - и показывал только извилистую линию, изгибающуюся внутрь и наружу
через группу точек. Со всех сторон я изучал его, приходя к двум
выводы: Во-первых, это может ничего не значить, а во-вторых, что я должен
еще более свободно, чем я думал, пропустил это впитал.

Но теперь я увидел, слабее, чем точки, что-то похожее на написанные слова
. Они были настолько неясными, что, хотя освещение было отличным,
из-за тряски в кабине я не смог их разобрать.
Сказав водителю остановиться, я снова наклонился и старательно прочитал:

- Я нахожусь на яхте мистера Грэхема в грейт-да...

В этом заведении, когда я вспоминал прошлую ночь, старикан
выразил желание уйти, и она, оторвав уголок, позволила карточке с вином
соскользнуть на пол. Это объясняло сломанное слово, внезапный
прерывание; и это не было сном, как и тревожное сообщение в моих руках.
ибо что еще, кроме "опасности", могло означать "da"?

Когда я поднялся на борт, все было готово к снятию якоря, и когда мы вышли из гавани
к нам подошел Томми, уверенно держа курс на север.
ворча.

"Эта загадка становится все тяжелее", - сказал он. "Образумь нас!"

Итак, я усадил его в кресло и позвал профессора и Гейтса; затем
когда мы вчетвером удобно устроились, подушки облегали наши плечи
, наши трубки были раскурены, наше настроение сияло от этого радостного возбуждения
что может принести яхта, когда она переворачивается и рассекает волны, я рассказал
историю от начала до конца, щадя Сильвию там, где следовало.

Несколько минут они курили, опустив глаза. Затем месье
поднял глаза в своей мягкой манере, спрашивая:

"Могу я взглянуть на бумагу?"

Я передал ее ему, и мы придвинулись друг к другу, изучая ее.

"Это самая странная часть дела", - сказал он, откидываясь назад,
"потому что на самом деле это пришло к тебе первым, хотя мужчина возвращается за
это было сказано во сне - и позже подтверждено. Точки и линия ничего не значат
возможно, но это прерванное сообщение! - ах, действительно, оно гласит
опасность! Какая опасность? Она не говорила об опасности во сне?

Сейчас это может показаться странным или нет, но я начал терять счет тем местам
, где начинался сон и где он заканчивался. Фактическая было
так сплетенная с нереальным, что мне пришлось остановиться и рассмотреть этот вопрос.
Эпизод с бумагами, яркость, с которой Сильвия предстала передо мной,
латунная рамка, имитирующая иллюминатор, и камера
фильм, все это внесло свой вклад в замешательство, которое не осталось незамеченным тремя моими друзьями.

"Чертовски забавное совпадение", - сказал Томми с благоговением в голосе. "Но,
Джек, ты не думаешь об этом более серьезно, не так ли?

- Стали бы мы преследовать этих людей, если бы я этого не сделал? Я тянул время с
другим вопросом.

Он, казалось, смутился, глянув в сторону задумчивый профессор
если ждали его, чтобы говорить, и, когда этого не последовало, он спросил
снова:

"Ну, друг gezabo, что ты думаешь?"

Маленький ученый опустил трубку, вздохнул и внушительно ответил:

"Не всем людям дано увидеть эту невидимую силу в действии".

От глубокой торжественности, с какой он это произнес, у Томми округлились глаза.
Истории о привидениях и тайнах, рассказанные ему в детстве чернокожими мамашами
и другими слугами-неграми, воспитали в нем значительную долю
суеверий, которые нередко брали верх над его здравым смыслом
. Так что теперь, когда эрудированный месье отнесся к моему опыту с
благоговением, даже привнеся элемент мистицизма, Томми дрогнул.

"Вжик-бах! Вы же на самом деле не верите в эту жуткую чушь, не так ли?

"Насколько мне известно, - ответил месье, - я видел один случай. Вы же
слышали, как я говорил об Азурии. Ну, много лет назад один мой друг,
дочь нашего короля Кристофера начала беспокоиться о своем кузене, распутнике
, который проводил время между дворцом и Парижем. В качестве
наказания за различные выходки король сократил его содержание до
сущих грошей, но, несмотря на это, казалось, что у него столько же денег, сколько и
раньше. Именно этот факт беспокоил мою подругу - страх скандала.

"Однажды ночью ей приснилось, что ее ребенка, девочку почти трех лет,
похищают. Она встала во сне, чтобы последовать за ним, прошла по всему дворцу
и, проснувшись, обнаружила, что находится в комнате кузины - стоя,
действительно, за его стулом, он наклонился под лампу с абажуром, на полном серьезе
работа на тарелку паразитных деньги. Мгновенно она угрожала
не подвергайте его к царю.

"Ну, чтобы сократить длинную историю, той ночью он действительно похитил ребенка
, оставив записку моему другу, в которой предложил компромисс.
Но в ее облике не было компромисса со злодейством. Старый король
был сильно взволнован. И все же в то время в воздухе витали вещи,
деликатные государственные ситуации, которые требовали рассмотрения.
Похищение, если бы оно было обнародовано, произвело бы самый тревожный эффект
в определенных кругах. Только что был подписан наш договор с могущественным государством
основанный на помолвке маленькой принцессы - понимаете? Следовательно, ее
исчезновение должно какое-то время храниться в секрете, чтобы полиция мира
не была уведомлена. Но той ночью десять человек - несколько из них были лояльными
подданными, а остальные платными агентами - покинули столицу. Так начались неустанные
поиски, которые велись на край света. Известный мошенник,
этот парень был - хотя, как ни странно, в прежней жизни человеком с характером,
эстетом, художником и музыкантом больших способностей; но, боже мой, что
негодяй!"

"Где они нашли маленькую принцессу?" Спросил Томми после паузы.

"Ее так и не нашли", - тихо ответил он. "Однажды пришло известие, что она
умерла; снова, что она жива - но в этом я начинаю сомневаться. Итак, ее мать
правит как регентша и в горе. Старого Кристофера было две дочери:
младший из них----" но он остановился в замешательстве, и лицо его очень поворота
красный. Позже я вспомнил об этом.

Мы погрузились в молчание, выражая взаимное сочувствие к осиротевшей леди, с которой
так несправедливо обошлись. Наконец Томми спросил:

"Клянусь сердцем, мечта Джека была чем-то похожа на ту, что была у нее
?"

"Сон?" Месье запустил пальцы в свою копну волос. "Кто может
сказать? Ей приснилось, или она увидела видение? Если видение, почему это
вводят в заблуждение, призывая ее в самый шаг, что привело к катастрофе? Это
негодяй, возможно, никогда бы не подумал о похищении ребенка, если бы мать
не подозревала о его занятии! Однако видения посылаются, чтобы предостеречь
от опасностей, а не подстрекать к ним. Опять же, некоторые считают, что так получилось, что он
обдумывал этот шаг как средство побега в случае обнаружения, и
таким образом, это была его мысль, переданная ей ".

"Ради бога, говори разумно", - воскликнул я. "Какая разница, были ли это сны или кошмары, или о чем думал кузен".
"О чем ты думал?!" - воскликнул я.
"Какая разница, были ли это сны или кошмары?" Что мы хотим знать, так это при чем здесь моя мечта!

Он выглядел таким обиженным, что я извинилась, сказав, что его волшебные речи сбили меня с толку.
я потеряла голову. Неудивительно, ведь когда наш гость пытался объяснить
теорию, он исходил из предположения, что мы разбираемся в ней так же хорошо
, как и он сам. Как бы то ни было, мы успокоили его, и теперь, глядя на нас
серьезно, он сказал:

"Современные англоговорящие психологи утверждают обратное
несмотря на это, мы на Востоке знаем, что души действительно путешествуют за границу; что
они будут разговаривать друг с другом, пока наши тела спят - пока мы находимся
погружены в тот таинственный период имитирующей смерти, который так ведет нас
сверхъестественно близко к их сумеречной зоне! Некоторые мужчины считают, что наши мечты - это
причуды, подобные дуновению воздуха или мимолетному дуновению ветерка; другие - что это
неисполненные желания; третьи - что они являются впечатлением, произведенным
еще одна душа в подсознательной части нас, которая предоставляет нашим активным чувствам
но не совсем переводимые иероглифы. Это тебе ни о чем не говорит
?

"Ну, - тянул я время, - не могу сказать, что это мне что-то говорит. Как насчет тебя,
Томми?"

"Чувствую легкий запах дыма, но пока не вижу яркого света. Разъяснить,
профессор!"

Он вздохнул, давая нам выглядеть жалко, как мне показалось.

"Если я звоню человеку, и отличное место, мой голос может завершиться раньше
добежав до него. Но если он висит его колебаний на струи воздуха, проходящего
ветер, который дует в его сторону, он меня слышит! Точно так же душа использует
попутный ветерок - под которым я подразумеваю капризную вещь, называемую
сновидением, - чтобы проникнуть в наше сознание, чего в противном случае могло бы и не быть
достигнуто. Невозможность состоит в том, чтобы сказать, что есть что, то есть, что есть
неисполненное желание, которое всего лишь капризный мимолетный ветерок, и
которое является посланием от другого! Если в темноте необразованный парень
сядет за пианино, он может сыграть несколько прекрасных аккордов, но пока они
звучат хорошо, за ними не будет никакого интеллекта. Такова
случайная мечта! Но мастер-исполнитель мог бы спеть рапсодию, выражающую
тому, кто слушает, надежду, любовь, желание, предупреждение - все. Таково
гармоничное слияние души с душой во сне! И как мы можем определить, что
есть что?"

Он замолчал и уставился на воду, и я увидел на его лице то
особенное задумчивое выражение, которое так часто сопровождает мысли, которые
одновременно неуловимы и далеки. Указательный палец его правой руки был
слегка приподнят, указывая на подсознательный импульс указать вверх.
Медленно повернувшись к нам, сказал он в тон торжественности, который задерживается
со мной даже сейчас, спустя год, как я пишу это:

В Псалмах мы находим эти милосердные слова: "Он дает Своему возлюбленному
сон". Однако это всего лишь несовершенный перевод оригинала, который
гласит: "Он отдает _ Своей возлюбленной _ во_ сне". Разве вы не видите здесь
большего смысла? Разве ваши умы сразу не схватывают следствие?"

- Значит, ты хочешь сказать, - спросил Томми, - что каждый сон призван что-то выразить
?

"Я не буду заходить так далеко, хотя есть люди с большим опытом работы
в науке психоаналитических исследований, которые твердо утверждают это. Ах,
большая трудность в том, чтобы провести черту - определить, какие сны
- всего лишь мимолетный ветерок, а какие посылаются к нам на крыльях
ангелов!"

"Ты изучал эти вещи", - рискнул я. "Которые были моими?"

"Учиться!" воскликнул он с изрядной долей презрения. "Да, мы учимся! Мы
собираемся на краю черного колодца и погружаемся в раздумья;
мы хмурим брови и рвем бороды. Один кричит: "Я знаю, что
там, внизу!" Другой поворачивается к нему: "Ты лжешь!" Третий бросает вызов: "Докажите
сами!" И так поступают профессора, студенты, психологи, церковники,
миряне, неверующие и глупцы, соберитесь вокруг ямы! Вот и все для изучения",
он щелкнул пальцем. "Если у человека нет веры, он пребывает во тьме до
конца своих дней!"

- И все же я верю, что кто-то пытался предупредить принцессу, - сказал Томми.
настаивал. "И это не могло быть ничем иным, как мастером игры"
который вчера вечером выложил Джеку эту рапсодию!" В этом была нотка
поддразнивания, которую остальные не заметили.

"Что ж, мистер Томас, вы ошибаетесь, сэр". Гейтс, который внимательно слушал
, теперь распрямил скрещенные ноги и заговорил. "Во сне мистера Джека нет ни одной
любопытной вещи. Любой может понять, как это произошло.
приношу вам свои извинения, сэр, - он поклонился месье.

Мы рассмеялись, потому что Гейтс не произвел на нас впечатления хорошего психолога.
и Томми сказал:

- Если ты объяснишь, откуда он узнал, как зовут Грэма, я выслушаю.

- Ну, сэр, он видел это в газете накануне вечером, потому что это было там, это точно.
уверен, как в жизни, и он говорит, что смотрел в газету. Единственное,
он не знал, что видел это - будучи немного не в себе, как вы могли бы сказать
. Но он видел это, и это впиталось в его голову, ожидая, пока позже
он заснет, прежде чем пошевелиться."

"Это моя первая ясная мысль", - лицо Томми просветлело; и Гейтс, таким образом,
воодушевленный, добавил:

"Причина, по которой ему приснилось, что старик сошел на берег за газетой, заключалась в том, что
он заметил, что за дамой наблюдали, когда она возвращалась к своему столику - и я полагаю
рискну предположить, что именно тогда он подумал, что старая тоже вот-вот вернется
и посмотрит, что она делает. Не так ли, сэр?

"Кажется, да", - пробормотал я.

"Значит, это застряло у него в голове и вышло не так, как иногда бывает со снами
. Что касается фотографии и латунной рамки ... Что ж, мистер Томас,
вы с профессором так разошлись во мнениях по поводу этой фотографии, когда он проявил ее.
мистер Джек мог слышать вас во сне и уловить эту часть
его сон, судя по тому, что ты сказал!"

"Это подходит, не так ли?" - воскликнул Томми. "И, Джек, стихи, которыми Сильвия
дохнула на тебя - разве они не о том же, что пела наша маленькая испанская девочка
?"

"Это была та же общая идея", - признался Я.

"Есть, сэр", Гейтс объявил с довольным видом. "Так есть
- это не самое необычное в мечты, arfter все. Это так же разумно,
как и общий прогон ".

Месье не понравилось, что его большой оккультный дым развеялся таким
способом; он посмотрел на нас с довольно болезненным выражением лица, как у мальчика
, если бы кто-то воткнул булавку в его игрушечный воздушный шарик. Но это было такое
облегчение оттого, что мы позволили ему вернуться к практическим вопросам.

- Джек, - спросил Томми, - как ты думаешь, ее настоящее имя Сильвия?

"Да, во всяком случае, я в этом уверен!"

"Почему ты в этом уверен?"

"Это ей абсолютно подходит", - решительно ответил я.

"Но Месть тоже подошла бы ей, не так ли? Это мило", - усмехнулся он.

"Или Постоянство", - улыбнулся профессор, на этот раз вдохновляясь, когда он
отбросил свое брюзжание.

"Попробуй неведение!" Это снова от Томми, который попытался выглядеть
блаженным, но преуспел только в том, что выставил себя на посмешище, как мне показалось.

Старые ворота, теперь вытянулся, задрав глаза вверх на погоду и, в
растягивая слова, спросил:

"Было бы предположить многое, сэр, чтобы предположить, что леди может
будь им много-обучения?"

После чего мы оглушительно расхохотались, а Томми хлопнул его по колену,
воскликнув:

"Папа Гейтс, ты попал в точку! Поистине, она свела нас с ума!"

"Все-таки" я плакал, и смеялся, возникающие на них, "там одна
что ты не можешь объяснить! "Большое приключение", наконец!--в
самые смелые погони----"

- Обожаю Чейза, - вмешался Томми.

- Чейз, - повторил я, - этот человек когда-либо начинал! Вы, ребята, в игре достаточно,
чтобы довести дело до конца - до самого конца?

- Это мы? Томми завопил, вскакивая на ноги. "До самого конца! Что
Скажешь, Гейтс?-- Профессор?

"До самого конца, сэр", - лицо старого шкипера радостно засияло.

"Ну да, мои мальчики", - заявил месье. "До самого
конца, - _удовлетворение!_"

И Гейтс, должно быть, поделился этим с командой, потому что позже, когда я проходил мимо
помощник капитана, этот достойный человек дернул себя за челку и прошептал:

"До самого конца, сэр!"

Это доставило мне огромное удовольствие.




ГЛАВА VI

ГОЛОС Из ВОДЫ


На нас опустилась прекрасная тропическая ночь с глубоким и
бархатисто-голубой, а звезды расположены так низко, что до них можно дотронуться. Блестящий
фосфоресцирующий луч вырвался из носа, и серебристая полоса тянулась за нами
в кильватере, подчеркивая очарование, когда _Whim_ поднимался, наклонялся и нырял
над лоном дышащей Бездны. Так же мои надежды; теперь,
теперь вниз, на груди еще непостоянна монстра. Любовь и море!
Они не всегда являются аналогами? Разве они не охватывают известное и
неизвестное в мире каждого человека, одни остаются в безопасности, другие разрушаются?

Должно быть, было девять часов, когда позвонила передовая вахта и,
подскочив к перилам и вглядываясь в темноту, мы увидели внизу
на горизонте неподвижный белый глаз и три красных сектора Ки-Уэста
огни.

"Хорошей пробежки, Гейтс".

- Ничто нашего размера не сравнится с этим, сэр.

- Вы думаете, "Орчид" будет в гавани?

- Я не могу утверждать, сэр. Она начнется в шесть часов' из нас, и могли бы
оставил".

"Как долго мы откладываем этот город?" Томми спросил, разгуливал.

"Это зависит от того. Если загадочной яхты, здесь мы останемся, пока что-нибудь
бывает".

"А если она не" он толкнул профессора, "мы будем вычесывать
вселенная. Ты понимаешь это, не так ли? Отличная работа, я бы сказал!
Как мы узнаем, с чего начать? Гейтс, ты не мог бы взглянуть на нее?
документы в порту? Но шкипер торжественно покачал головой, сказав:

"Этого нельзя сделать, сэр".

- Что ж, Джек, когда таможня будет закончена, мы возьмем катер и прочесаем гавань.
В любом случае! Похоже, что он стоит на якоре неподалеку.

Не заботясь, чтобы связать на причале нас выбрал место достаточно далеко, чтобы
защитить электрические блики на берег, и едва качнулся, когда Гейтс
в свою двуколку, чтобы очистить наши документы. Портовые чиновники были на взводе и
любезно осмотрел нас, не теряя времени, поскольку шкипер
упомянул о нашем желании уехать, как только у нас появится желание. Это, действительно,
были его идентичные слова, и я задался вопросом, были ли они
пророческими - всякий раз, когда дух двигал нами!

Они были приятной парой, эти американские офицеры, и перед тем, как
приступить к делу - простая формальность в нашем случае - мы собрались в
кокпите, чтобы взять длинную соломинку и миску со льдом. Поводом стало больше
приятный для обладающих чувством отчужденности человек чувствует, что он оказался на
краю, но безопасно вне досягаемости, маленького города, Ночь
развлечения и волнения.

"Я полагаю, у вас нет ничего, что облагалось бы пошлиной", - сказал один из них, зная, что мы уехали из
Гаваны неожиданно скоро.

"Ничего", - вызвался Томми.

"Но, да", - воскликнул месье. "Я заявляю!"

"Пожалуй, единственной вещью, которую он унес, была пачка денег от игры в рулетку
", - засмеялась я.

"Ах, я вас удивляю", - воскликнул он в приподнятом настроении, пригибаясь, и
вскоре было слышно, как он с трудом поднимается по лестнице, крича: "Помогите мне!"

Затем он начал совать нам в руки пакеты с сигарами; пакеты
по дюжине коробок в каждом, пока кабина не стала похожа на день переезда
в табачной лавке. Он зашел за последнюю из них.

"О, ла ла ла", - у Томми отвисла челюсть. "Где ты связался с этим?
материал? Мы были вместе все это время!

"Не все время", - усмехнулся профессор. "Прежде чем ты проснулся этом
утром я был в городе на поставку камеры, и привез, тоже, много
это самый добродушный и смягчение влияния, оказываемого на нас в
жизнь-сигары! Сколько я плачу?

"Сколько у вас?"

"Десять тысяч".

"Десять тысяч сигар!" Мы уставились на него.

"Это очень благотворно влияет", - засмеялся один из офицеров.
"Но, несмотря на это, мне придется взять с вас девять тысяч девять
сотен - если только сотня не принадлежит каждому из ваших друзей. Каждый имеет
право принести сотню бесплатно".

"Сотня - моя", - тут же заговорил Томми. "Я никогда так быстро не выигрывал сигары!
Джек, ты выигрываешь сотню. Гейтс, ты тоже." "Я не выигрывал сигары так быстро." "Я не выигрывал сигары так быстро!" "Я выигрывал сигары так быстро!" Полковник, - он
повернулся к офицеру - в армии он свободно называл титулы
Полковника, судьи, губернатора и священника. - Предположим, вы все
возьмете по сотне каждому. Для сэра Уолтера здесь будет намного дешевле!

Профессор захихикал.

"Они мне ничего не стоили, - воскликнул он, - потому что прошлой ночью я выиграл почти
тысячу долларов в этом проклятом заведении - смотрите, здесь много денег,
которыми можно заплатить!"

И очень удачно, что у него было дело, по которому его вызвали.
около трехсот долларов.

Офицер - по имени Хардвик - и его напарник были хорошими парнями, как я уже говорил.
Я уже говорил. Они встретили нас как близких по духу людей, и, вероятно, по этой причине
я заметил некоторое смущение с его стороны, когда он наклонился
к свету и медленно осмотрел деньги, которые дал ему месье.
Остальные из нас вели более или менее рассеянную беседу, пока
эта неприятная обязанность не должна была быть выполнена, когда он взял электрический фонарик
достал из кармана и показал на одной из банкнот, потом на другой, и
так по всей партии. Он нерешительно коснулся руки месье, спрашивая:

"Это те деньги, которые вы выиграли прошлой ночью?"

"Это? Ровно столько, сколько мне заплатили".

Минута молчания, затем:

"Мне жаль сообщать вам, но эти две пятидесятидолларовые банкноты -
подделки".

Наступила абсолютная тишина, и перед моими глазами возникло видение
Отец Сильвии оплатил счет за ужин хрустящей пятидесятирублевой купюрой.

"Подделка", - задумчиво произнес профессор, протягивая к ним руку и
подходя ближе к свету. "Странно! Только сегодня я говорил о
фальшивомонетчике!" И Томми с благоговением в голосе спросил:

"Вы не думаете, что это опять сны?"

Я подозревал, что чиновники начали косо поглядывать на нас.
Наше различное отношение к этому открытию едва ли соответствовало
обычно принятым действиям невинных людей; напротив, при наличии
лишь крупицы воображения нас можно было бы заклеймить как троицу негодяев
пытаюсь выбраться из затруднительного положения. Мои опасения еще больше подтвердились
когда Хардвик, чуть менее сердечный, сказал:

"Как официальное лицо Соединенных Штатов, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу
этого".

Теперь Томми посмотрел на меня, и я увидел, что он проснулся. Г
с другой стороны, оставалась блаженно-равнодушным, что угодно может быть
из необычного-за исключением, конечно, загружается с СТО
долларов плохие деньги, которое происходит не каждый день.

"Мой фальшивомонетчик?" он невинно улыбнулся. "Да, он мог это сделать
эти. Его тарелки все, кроме идеального. И эти счета-вы допускаете
они почти обманули вас!" На что он рассмеялся.

Томми заерзал, говоря:

- Будь осторожен, гезабо, или ты отправишь нас на груду камней!

"Мой друг на грани срыва", - просиял месье чиновнику, но встретил
не более сердечный ответ, чем сухое согласие:

"Я в этом не сомневаюсь. Но, может быть, вы расскажете мне больше о вашем другом
друге - фальшивомонетчике!

"Друг? _My_ друг?" На лице месье отразился ужас.
"Я рассказывал этим мальчикам об одном человеке, который исчез много лет назад, и
впоследствии полиция показала мне несколько номерных знаков, найденных в его комнатах! _My_
друг!"

Хардвик начал смеяться.

"Пожалуйста, примите мои извинения, но, действительно, на данный момент..."

"Не стоит благодарности", - прервал его Томми, протягивая ему только что открытую коробку с сигарами.
"Я понимаю вас - профессор не мог!" Возвращаясь к важной теме, Хардвик сказал: "Я знаю". "Я знаю"." Я знаю"."Я понимаю вас." Профессор не мог!"

Возвращаясь к важной теме, Хардвик сказал:

"Кто бы это ни выпустил, он, вероятно, на Кубе. Вы купили их в "
кафе..."?

"Совершенно верно", - воскликнул месье, воодушевленный идеей заняться
детективной работой. "Я играл в рулетку ... но, простите, у вас есть
слышал."

"Ты помнишь ни один вокруг стола, который показал новый-просмотр счета?"

"Нет. Мы были единственными, кто играл, и лишь немногие наблюдали за происходящим ".

"Ресторан был переполнен," Томми сказал: "и соединяется с
залы для игр. Может, они присылают эти деньги назад и вперед, если нужно?"

"Вполне вероятным".

В последовавшей тишине я дважды порывался сказать ему, что отец Сильвии
использовал новую купюру того же достоинства, но слова не приходили
. Это казалось подлым поступком после того, как она обратилась ко мне за помощью
. И все же, если она была в опасности, какой более быстрый способ обезопасить себя, чем арест?
старый стервятник, который держал ее в своей власти? Поэтому я сказал::

"Мистер Хардвик, вчера вечером в том ресторане я видел мужчину ..." Но это
время от времени что-то останавливало мои слова. Это был голос, голос девушки,
красивый, с нотками страстного протеста, который кричал откуда-то с воды
неподалеку от нас:

"Это несправедливо!"

Это несправедливо! О, справедливое и умоляющее обвинение, прозвучавшее в этом крике! Я
вскочил, громко выкрикивая ее имя:

"Сильвия!"

Не было слышно ни звука. Те, с кем я разговаривал
были безмолвны, как изваяния, но в черной пелене сразу за нашими гакселями
плыло магнетическое присутствие, к которому тянулся каждый нерв и
волокна моего тела заострялись; - заострялись, да, дергались и боролись с моими
бедная плоть, чтобы быть свободной! И все же тишина, сплошная тишина. Ни звука, ни видения,
ничего, что могло бы направлять меня, кроме моего вспыхивающего мозга и колотящегося сердца,
которые говорили о ней.

Я увидел, как один из наших матросов уставился на воду странными совиными глазами,
и крикнул ему:

"В гичку, парень!"

Но это было сорвано еще до того, как он двинулся с места, потому что какая-то черная тень, смутно видимая
, выскользнула из-под наших перил и исчезла. Я не мог
быть уверен, что видел это, но матрос видел, потому что перекрестился.

"Это бесполезно - сейчас, сэр", - сумел выдавить он.

Мои собственные глаза пытались проследить за жутким, безмолвным существом, которое
так пугающе исчезло в ночи, оставив после себя лишь намек на
фосфоресцирование. Затем чья-то рука ласково обняла меня за плечи
, и я почувствовал, что Томми тоже стоит рядом, глядя на
след приглушенного звука. На его лице отразилось волнение, но он прошептал
достаточно уверенно:

"Подойди и сядь".

Действительно, теперь, когда эта штука исчезла, я почувствовал себя ослом; и,
вернувшись на свое место, попытался извлечь из этого максимум пользы.

"В самом деле, - рассмеялся я, - вы, ребята, не должны судить о человеке слишком критически.
Было что-то в голосе этой молодой леди, что заставило меня насторожиться
и напомнило ... ну, это напомнило то, что у всех вас, вероятно, было
напомнило тем или иным способом, в тот или иной момент, во время
ваши... э-э...жизни. И я слабо улыбнулся, махнув рукой в сторону всего, что было в поле зрения.
старая вещь, как бы говоря: "Знаете, старина, как это просто!"
одна девушка иногда играет с парнем в дьявола!"

Но правительственные чиновники восприняли это иначе, чем
то, что я надеялся пробудить. Они смотрели на меня с серьезностью, наиболее
встревоженный Хардвик с подозрением, написанным в каждой черточке его лица,
спросил:

"Эта юная леди член вашей компании?"

"Боже мой, нет", - быстро ответил я. "О, нет", - энергично повторила я. "Мы
совсем ее не знаем - никто из нас!"

За этим решительным отрицанием последовало зловещее молчание, и я действительно могла
_ feel_ он составлял свое мнение о нас. Это был ужасный момент. Наконец
Томми стряхнул пепел со своей сигары и, очень неторопливо,
спросил:

- Полковник, вы верите в привидения?

- Если вы серьезно, - отрезал Хардвик, - то я, конечно, нет!

"Я серьезно, все в порядке", Томми замурлыкала, и я знал, от непривычно
мягкое качество его голоса, что, действительно, он был--"ибо, если вы не
верите в призраков, вы верите, что мы чертовы жулики ... О, да вы
сделаем!--и я могу сказать, что если вы этого не сделаете, вы не дурак. _Now_ Теперь вы видите
насколько я серьезен и насколько серьезно это дело! Этот человек говорил
чистую правду, когда сказал, что никто из нас никогда не слышал этого голоса.
Если мы действительно слышали это только что, то совпадение, по которому мимо нас в это время ночи проплыла маленькая лодка
и какая-то женщина в ней
говорить, когда и что она сделала, для меня более необъяснимо, чем для вас.
думаю, что для вас это так - потому что вы решили понять это. Я
могу, однако, понять, как любой приятный голос в такую ночь, как эта, может
заставить моего друга сойти с его обычно вменяемого и нормального пути, потому что ..."
он поколебался, затем медленно добавил: "Хардвик, я не могу лезть в личные дела моего друга"
, но я хочу сказать вам, что он пережил адское потрясение,
и ради воспоминаний - воспоминаний, Хардвик - мы сегодня в Ки-Уэсте
. Я надеюсь, сэр, что вы не ошибетесь в оценке, а скорее подберете эти
фрагменты и снабдите необходимыми другими; ибо я знаю, что ваша
оценка ... э-э... вещей слишком деликатна, чтобы позволить мне продолжить.

Следует заметить, что Томми не говорил, но простая истина; и, что
более того, он сказал это с такой искренностью, что, в значительной мере, наши
смущение стало перешла к нам в гости. Лично я чувствовал себя, как
воющий осел, которого выставили в качестве брошенного кем-то Ромео,
но это был долгожданный компромисс; трижды желанный, поскольку следующий Хардвик
слова показали, что он забыл или отклонил прелюдию к моему
всплеск уверенности по поводу "мужчины в ресторане", за то, что он возник.
сказал:

"Что ж, мы задержали вас дольше, чем следовало. Если этот джентльмен заплатит
моему правительству хорошие деньги за его доход, мы предложим вам "Бон вояж". Я
Полагаю, нет возражений против того, чтобы я оставил их себе? Он указал на
поддельные банкноты.

"Я дорого заплатил за них", - возразил профессор.

"Мне жаль, но ты не потеряешь больше, чем уже потерял - и при этом
не выиграешь больше, поскольку тебе и в голову не придет ими воспользоваться!"

"Почему я не должен ими пользоваться? Я воспользуюсь ими - _certainment!_"

"Будь откровенен, или навсегда замолчи", - рассмеялся Томми. "Разве ты не видишь
мужчина тянется за наручниками?"

Но месье, совершенно возбужденный, размахивал хрустящими банкнотами с большим негодованием
крича:

"Если есть способ сбить этого мошенника с ног, я один буду знать это!
Тогда вы захотите, чтобы я рассказал вам! Для собственного удовольствия я провел
исследование фальшивомонетчиков и их методов. Возможно, это может вас удивить
узнав, что полиция Европы в Бухаресте и проконсультироваться с
мне, что ль? Таким образом, если я также могу помочь вам, я должен сохранить мои векселя!"

Мы рассмеялись, хотя я почувствовал огромную гордость за профессора, поскольку
понятия не имел, что он такое чудо; и Хардвик сказал, кланяясь:

"Тогда угощайтесь, чтобы мне тоже помогли. Но позвольте мне взять одно для
моего правительства, а когда вы закончите с другим, отправьте его мне по почте вместе с
вашим отчетом. Я буду очень признателен вам за помощь.

Месье был в восторге.

Затем они оставили нас, и мы снова расселись по кабине; каждый ждал,
когда кто-нибудь из остальных начнет. Мои собственные мысли были подобны вихрю,
и мои уши напряглись, прислушиваясь к черной пропасти - прислушиваясь к
голос, или невыразимый ужас шум боги знали, что, что может плавать
ко мне по воде. Я думаю, Томми наполовину ожидал, что я предложу
мы возьмем одну из маленьких лодок, и пошел в свою комнату, чтобы переодеться в более темную одежду
. Через несколько минут месье зевнул и последовал за ним - хотя я
скорее подозревал, что его зевок был вызван скорее нервозностью, чем
желанием поспать. Мгновение спустя Гейтс, стоявший у штурвала, тихо
позвал меня по имени, чтобы я встал и подошел к нему.

Следует помнить, что на Гейтса можно было абсолютно положиться. Были
без излишеств в отношении старого шкипера, он не разделял ни одного суеверия
общее с Томми чувство, и крайне сомнительно, знал ли он
чувство страха; поэтому, когда я увидел его лицо, я был поражен,
и в тревоге спросил:

"Вы больны?"

"Нет, сэр, но я очень расстроен. Пожалуйста, пройдемте немного дальше на корму, сэр".

Сделав несколько шагов, пока мы не оказались позади путешественника, он обернулся и
прошептал:

"Мистер Джек, кто-то пытался взорвать нас!"




ГЛАВА VII

БОМБА И ОТКРЫТИЕ


Казалось, что либо Гейтс, либо я, должно быть, сошли с ума.

- Взорви нас! Я ахнула, уставившись на него.

- Уверен, как в том, что вы родились, сэр! Это было примерно в то время, когда вы крикнули через
поручень. Незадолго до этого, пока вы, джентльмены, разговаривали, я услышал шум
маленькой лодки. Она подошла поближе, крадучись. Сначала я подумал, что это
может быть ловец губок, у которого больше любопытства, чем хороших манер, но поскольку она
снова не заговорила, я насторожился. Потом что-то потерлось
о стойку руля направления. Мне это не понравилось. Я все равно сидел сзади.
Так или иначе, я просто встал на четвереньки и выглянул."

"Почему ты не бросил вызов?"

"Потому что последние двадцать четыре часа происходили странные вещи, и
Я знал, что ваши дела могут принимать серьезный оборот. Я думал, ты будешь
желая узнать свою игру, вместо того, чтобы их распугали. Так я смотрел и
прислушался. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я разглядел шлюпку
с четырьмя мужчинами, и думаю, они натянули веревку вокруг нашего рулевого поста, потому что
передний матрос, казалось, работал над нами молча и отстраненно. Средний
тот, что держал весла, готовый отчалить. На корме сидел тот, кто, как я
догадался, был боссом, и перед ним на корточках сидел парень.
Сказать по правде, сэр, я чувствовал, шалят, тех, ночные ястребы были до
что-то таинственное".

"Подождите минутку, Гейтс ... Вы узнали их?"

"Не я, сэр. Как я уже говорил, парень на корме передал сверток
парню на носу, который осторожно взял его и начал протягивать нам.
куда - я не мог разглядеть. Молодой человек наклонился и посмотрел на это,
потом он встал и запел: "Это несправедливо!"

"Да, да", - я схватил его за плечи. "Давай, Гейтс!"

"Осторожно, эта штука у меня под пальто", - предупредил он. "Ну, сэр, тот, который
был боссом, попытался схватить его - Боже, как он его дернул! - а остальные
застыли как каменные. Они оставались в таком состоянии, пока вы звонили, затем
шлюпка заскользила прочь - тот, что на корме, все еще зажимал рукой рот парня
, а другой как бы душил его ".

Моя кровь буквально кипела, и я выкрикнул то, что было у меня на уме
:

"Это был не парень, Гейтс! Это была девушка!"

Его челюсть отвисла, и он уставился на меня, но медленно покачал головой.

"Нет, сэр, он предупреждать не девушка, или парень не вел ее так
грубый. Кроме того, сэр, он был одет - я имею в виду парня - в куртку и кепку, как вы.
или я.

- Это ничего не значит. Говорю вам, это была девушка - я в этом уверен!

"Что ж, сэр, вы ошибаетесь, потому что, когда они отошли на пять морских саженей или около того, они
остановились - может быть, послушать. К тому времени вы вернулись в кабину, и я...
полагаю, парень, должно быть, перестал приставать к юнгу; потому что внезапно
он - я имею в виду парня - чиркнул спичкой по планширу, чтобы сделать затяжку
закурить, понимаете! Честное слово, но то, как его схватили на этот раз,
потрясло бы вас. Я не мог этого видеть, но вы могли слышать, как юноша
булькал. Это показывает, что это не девочка, сэр!

"Что это показывает? Потому что ты думаешь, что она хотела курить? Девушки курят, Гейтс!"

"Они делают это, сэр, и я не отрицаю этого; но они делают это в обществе,
после ужина, сидя в кокпите, как вы могли бы сказать. Это редко случается.
кто-нибудь из них испытывает такую смертельную тягу к табаку, что вынужден делать затяжку.
каждый раз, когда мужчина душит ее за горло. Мое
слово, нет! Это мужской пол хочет травку в таких условиях
а не девушка, сэр!"

Но я вижу совершенно иную версию романа, настолько, насколько
курить пошел; и ворот увидели бы его, если бы он не был
так взволнован. Она вовсе не хотела курить, а хотела подать нам сигнал! Я
знал это! Я никогда ни в чем не был так уверен во всем творении!

"И, кроме того, сэр, - добавил Гейтс, - никто не стал бы засовывать пальцы в
горло девушки, как..."

"Прекрати!" - воскликнул Я, ибо я не мог больше слушать этого. Если когда-нибудь я
хотел убить его тогда. Я хотел бы, чтобы мои собственные пальцы на что
горло негодяй, как он посмел коснуться ее; и в моем сердце я поклялся
всеми богами, всеми звездами и лунами и другие вещи в
небесах, и под водой, что я задушил бы его жалкую жизнь
по сантиметрам, или оставить свои кости в хлорной извести на берегу ее неизвестна
остров. Где бы он ни был, я найду его; где бы она ни была, я найду
ее! - и да поможет ему Бог, когда он встретится на моем пути! Это была классная клятва, и я
почувствовал себя намного лучше.

"Итак, сэр, - голос Гейтса задрожал от страсти, когда он поднял вверх
черную штуковину, спрятанную у него под пальто, - это изобретение я взял
с нашего рулевого поста, когда я греб вокруг, чтобы посмотреть, чем они занимались.
Это грязная бомба, предназначенная для того, чтобы запустить нас в шкафчик Дэви Джонса
как-нибудь вечером, сэр!

- Вы уверены, что это не может запустить нас сейчас? Я спросила, принимая из его
руки.

"Нет, чтобы вы не стали слишком фамильярны, сэр. Я отсоединил часть с часами от
этого".

"У вас есть какие-нибудь идеи, как выглядели те люди?"

Он торжественно покачал головой.

"Вы не можете догадаться, кто они были или почему хотели взорвать нас?" Я
настаивал. "Должны ли мы уведомить порт или что?"

Он немного помолчал, прежде чем ответить.

- Мистер Джек, Бог знает, кто они такие. Было слишком темно, чтобы я что-нибудь разглядел.
приятно было прищуриться; но я никогда не видел их раньше - это я знаю. Три
все уверены: они либо психи, либо они нас
смертельный враг, или----"

"Ну?"

"Или я ошибаюсь в этих двух предположениях, сэр".

"Но вы думаете, что они с Орчида, не так ли?"

"Исходя из другого предположения, я бы поклялся в этом, сэр".

"И вы уверены, что никогда не видели яхту до вчерашнего дня - ни в одном из
портов?"

"Никогда, сэр. Я даже навел о ней справки в Гаване, прежде чем мы улетели.
сегодня - то есть без захватывающих комментариев. Одноглазый грузчик сказал, что она
заглядывает туда, может быть, раз или два в год, но он не знал, откуда.
откуда. _ Я_ никогда ее не видел, а я почти тридцать лет плавал под парусом.
зимой я повсюду плавал в этих водах!"

"Ну, я в тупике", - признался я. "Давай отнесем это профессору и
посмотрим, что он об этом скажет". Итак, мы спустились вниз вместе.

Месье сидел в своей каюте, склонившись над фальшивой купюрой, когда я
тихонько положил перед ним бомбу. Он вскочил с бортом
ругательств, что на солнце бросит чудесная Радуга.
Это был путь с маленького профессора, и мы научились держать
с уважением далеком в такие периоды из нее энергию.

"Привязана к нашему руля пост", - сказал я ему.

Казалось, он сразу понял всю ситуацию. Я никогда не встречал такого
гений собирания фактов! В одно мгновение его ум, очевидно, понесся галопом
полностью обогнул границу нашего открытия, а затем сделал круг.

"Вы сделали это безвредным", - было его первое устное замечание.

- Да, Гейтс это сделал; он отключил часовой механизм.

"Это сделано быстро и грубо", - размышлял он, вертя его в руках.
"но работа того, кто не новичок. Дай мне другую часть!--um!
Очень хорошенькая, действительно очень хорошенькая! Затем он поднял глаза и позвал: "Мой мальчик
Томми, иди сюда! Мы должны увидеть то, что увидим!"

"Увидеть что?" Неторопливо вошел Томми, но когда мы объяснили ему ситуацию, он
посмотрел положительно надежды. Для руководителя качества в Томми, что сделало его
настолько располагал к себе, был его неистребимая любовь к опасности. Он предпочел бы флиртовать со смертью
, чем с восхитительной кокеткой - хотя я не стану отрицать его предпочтения
играть в паре.

"О боже!" - теперь он усмехнулся, сжимая мою руку.

Когда мы собрались за столом, месье взял нож и начал вдавливать
лезвие в оболочку бомбы, говоря:

"Я знал строителя одного из них, который оставил свои следы внутри,
надеясь, что взрыв уничтожит их. Но иногда машина
не срабатывает".

- Будем надеяться, что это будет один из таких случаев, - пробормотал Томми, - иначе мы
оставим свои следы по всему заливу. Не судите плохо
, профессор. Столетия смотрят на тебя сверху вниз!

"Я постараюсь не делать этого", - улыбнулся он, вводя лезвие глубже и делая
легкий поворот.

"Я бы сказал, что ему следовало бы делать это на берегу, сэр", - прошептал Гейтс.
"Все знают, что это неподходящее место ..."

Но месье заговорил снова.

"Джентльмен, который оставил его с нами, возможно, плохое решение, не
взрывается он сам. Тем хуже для него. Так держать!" буркнул что-то,
отрываю еще кусочек от обертки. - И все же, если бы преступники не поступали так.
иногда мы поступали бы опрометчиво, в плачевном положении, не так ли? Более того,
естественно, что они плохо судят, поскольку, будучи преступниками, они
плохо судят - в первую очередь плохо, иначе они не были бы преступниками ".

"Пожалуйста, работайте без языка или говорить без руки", - сказал я,
с оттенком раздражения. "Это дело нервозность из-за неразделенной
внимание!"

Профессор, возможно, не расслышал и монотонно продолжил:

"Человек, который это сделал, знал свое дело; следовательно, он изучает
этот тип взрывчатки; следовательно, агент полиции, тот, кого вы
называете - чудак вроде меня, или преступник-разрушитель, то есть
анархист. Следовательно, он назван последним, поскольку ни один из остальных
не захотел бы взорвать яхту джентльмена. Вам, кажется, ясно? - спросил он
, не поднимая глаз; но никто из нас не потрудился отвлечь его
внимание ответом.

Сейчас Месье отслаивался несколько частей оболочки, и был
распластался над столом с мощной лупой. Некоторое время
он внимательно изучал их, наконец, прищурившись, остановил взгляд на одном из них
и начал проявлять все большее возбуждение. Поднявшись и протолкнувшись мимо нас,
он подошел к своим многочисленным коробкам и вернулся с маленькой бутылочкой, закупоренной стеклянной пробкой
. Должно быть, в нем была кислота; во всяком случае, он капнул ее
на кусочек внутренней обертки, затем наклонился, чтобы посмотреть на результат.
Наконец, с очень яркими глазами, он поднял голову, объявив голосом, полным
триумфа:

"Эта бумага из тех, на которых печатают деньги!"

Мы уставились на него, но он больше ничего не сказал, снова склонившись
над своими поисками. Несколько минут мы молча наблюдали. Затем он сел
поднялся со щелчком, как будто разжалась стальная пружина.

"Человек, который сделал эту бомбу, изготовил мою фальшивую банкноту", - закричал он.

Мы с Томми подпрыгнули.

"Именно так", - нетерпеливо продолжил он. "Бомба создавалась на скорую руку,
экспромтом, из материалов, случайно оказавшихся под рукой в случае необходимости.
Мы предполагаем, что такая необходимость возникла в течение последних нескольких часов, поскольку мы
были в этих водах, но ненадолго. Вот фрагмент обертки.
Вы ничего не придаете этому значения, но, насколько я знаю по опыту, я вижу
идентичную бумагу, на которой напечатаны мои деньги. Фальшивомонетчик,
обладая хорошей износостойкой бумагой и внезапно возжелав сделать бомбу,
использует ее. Вот и все! Теперь он у нас производитель бомб и
фальшивомонетчик; тогда мы уничтожим анархиста!

"Почему?" Я спросил.

"Потому что фальшивомонетчик такого мастерства - а эта гравюра - работа
мастера - предполагает долгое и интенсивное применение; следовательно, уединенная
жизнь, а не следование красному флагу. Более того, анархист
поддался бы искушению пойти на этот риск, подобный тому, что пытались предпринять против нас, только для того, чтобы уничтожить
кого-то очень важного, кем, я могу заключить, никто из нас не является. И
независимо от этих причин фальшивомонетчики не симпатизируют
анархии. Психология каждого из них должна быть диаметральной, поскольку, если нет
правительства, делающего деньги, нет денег для подделки. Итак, у
анархиста в нашем случае отсутствует мотив, но другой находит его, если он
подозревает нас в знании его секрета. Вот и все. Знаем ли мы что-нибудь
секрет фальшивомонетчика? Нет. Тогда последняя теория: создатель этой бомбы
принял нас за врага - он думает, что мы те, кем мы не являемся!

"Именно это я и сказал", - вмешался Гейтс.

- Но он подозревает, что мы знаем об этом, - воскликнул Томми, - иначе почему он
сказать официанту, что Джек был детективом?

Профессор, явно разочарованный, снова обратился к бомбе, которая
быстро достигала состояния "дезабилье" - если можно сказать, что бомбы достигают
этого состояния.

"Вы предполагаете, что это работа людей с той яхты", - сказал он с
легким раздражением. "Вы можете подтвердить эту теорию?"

"Ну, конечно, сэр", - заявил Гейтс.

"Это всего лишь предположение, эй, капитан!"

"Но голос", - с вызовом бросил я. "Неужели вы думаете, что я его не узнал?"

"Ту-ту, мой мальчик Джек! Ты никогда на самом деле не слышал голоса леди!"
И поскольку это было правдой, мне больше нечего было предложить; но он оживился
, добавив: "Теперь мы отправимся в самое нутро бомбы, хотя бы для того, чтобы
повеселиться".

"У тебя странное представление о веселье", - проворчал я.

"Просто будь полегче", - сказал Томми. "Она может бояться щекотки".

"Почему бы не потопить эту мерзкую штуковину сразу, сэр", - настаивал Гейтс. "Мы видели
достаточно, чтобы не давать нам заснуть по ночам, я не какая-то тяга посмотреть
ее желудка, ЛОР знает, у меня нет!"

Но профессор и слушать не хотел. Он уже возобновил исследование.
осторожно сняв несколько проводов, намотанных на взрывчатку
в центре, в то время как мы почти затаили дыхание, чтобы он не коснулся чего-нибудь не того.
Однажды он улыбнулся и пробормотал: "Капитан прав - это было сделано на
Орчиде!" Тем не менее, он не прекратил работу из-за этого и вскоре представил публике
две половинки динамитных шашек, у одной из которых были хитроумные колпачки.
Склоняется сейчас над этим, облокотившись на стол и подперев голову
руками, он погрузился в глубокое изучение, потом испугался нас, давая нюхать
и, возникнув, борются за стола так быстро, что динамит скользнул
изящно ближе к краю. К счастью, Томми вовремя схватил его.

"Ах, сэр, это остренько," ворота прошептал, вытирая лоб.

Но месье остался в блаженном неведении бардак так узко
предотвратить. Он смотрел, тяжело дыша, моргая и думая. Как
хотя ходить во сне он снова пошел к его загадочной вещи, взял
что-то и начал изучать его через призму. Затем с криком
он бросился ко мне, обнял меня, поцеловал в щеку, отстранил и снова
обнял меня, плача снова и снова:

"Я прав ... я прав... я прав!"

Теперь он отодвинулся от меня и таким же образом обнял Томми, а после
этим он набросился на Гейтса. Но Гейтс не понимал континентальной
моды на мужские приветствия и решительно высвободился,
сказав:

"Вы не можете быть правы, сэр! Я не знаю, в чем дело, но это легко.
видеть, что ты не можешь быть просто прав!"

"Сакре блю!_" Месье отступил назад, фактически плача от счастья.
"Какие же мы тупые идиоты! Разве ты не видишь?"

"Я вижу одну", - мило улыбнулся ему Томми.

"Ах, но посмотрите!" Он сунул нам то, что достал из сумки.
Это была драгоценная пленка "кодак" с Сильвией. "Смотрите!" - закричал он. "Вы говорите
ей около двадцати, ему - семидесяти пяти! Но больше всего я вижу
в свою линзу, что здесь дышащее подобие матери! Где
ваши глаза, мои мальчики? _Ciel_, я должен тебе сказать? Она похищенная
принцесса Азурии!"

Вы, кто читал, возможно, догадывались об этом; мы тоже могли бы, если бы читали
вместо того, чтобы творить историю. Человеческий разум, склоняющийся над напечатанной страницей
обладает более концентрированным восприятием фактов, чем человеческие атомы
которые носятся по земле, собирая их. Так что я перевел дыхание и просто
уставился, слишком ошеломленный, чтобы говорить. Казалось, что что-то заставило меня вздрогнуть.
неожиданный удар, от которого у меня перед глазами посыпались тысячи искр. Но затем
вся конструкция начала медленно разворачиваться. Каждый шаг доказательства был у нас
взял с памятной ночи, но двадцать четыре часа назад, теперь взял
его место, как панорама-не безупречный, но с приглашением
возможности,--и прошел через мой мозг.

Было уже очень поздно, когда мы встали из-за стола. В ее центре были
на фальшивую купюру, увеличительное стекло, детали тщательно
рассеченные бомбы, несколько страниц рукописного ввода С профессора
вычеты; и это были одни из графика Гейтса, на бумаге я
полученный от официанта, и еще страницы, содержащие эти мистик
предложения Сильвия говорила нашли ее остров-потому что я думал, что это
честно по отношению к ней, что это должно закладываться, прежде чем мои друзья, особенно, как
она только произнесла их во сне.

Как ни странно, профессор был готов посвятить их в свой план
продолжения нашего преследования - преследования, которым он теперь, казалось, решил
руководить - когда даже Томми, суеверный Томми, заявил, что они
собьет нас с пути на тысячу миль. Я не мог придумать никакого плана, потому что
в целом это было похоже на прочесывание вселенной ради двух человеческих
атомы.

- Конечно, у нас есть один надежный способ, - профессор устало откинулся на спинку стула.
- Держите Орчида в поле зрения. Если мы сделаем это, пока она не доберется до своего логова,
все будет хорошо.

"Я бы не сомневался, что она отплыла, сэр, сразу после установки бомбы", - рискнул Гейтс
.

- Тогда мы не сможем держать ее в поле зрения, - печально сказал Томми.

"Не мешайте мне!" - закричал малыш с внезапной вспышкой гнева.
это заставило нас улыбнуться, несмотря на предстоящую серьезную работу.

- Нам лучше сначала сойти на берег, - предложил я, - и получить разрешение на
ее поимку. Правительство может назначить нас, прислав с нами офицера
.

"Власть!" Месье надул щеки и щелкнул пальцем.
"Это власть вашего правительства! У меня есть власть при себе!"

"У вас!" - Воскликнул я.

"_Certainement!_ Я был одним из тех настоящих друзей, которые покинули дворец
много лет назад, с полномочиями старого короля в кармане! Они в этой сумке
сейчас! Это абсолютная - абсолютная! - защита меня от всего, что я могу предпринять
для ее спасения и возвращения. Это намного мощнее, чем
все, что могло бы дать нам ваше правительство! Заказать короля делает полиция
мир моих подчиненных! Кроме того, она-мой особый заряд, и
никакая сила по эту сторону Азурии не может отменить мою власть над ней!

Холодная рука сжала мое сердце. Безнадежность наших поисков
была бы достаточно удручающей, если бы в них не было пряности
чейза, но чувствовать, что это может быть плодотворно, только если она будет рядом
вырванный в мир, столь же неизвестный, столь же невозможный для меня, как это далекое королевство.
это было безумие. Для меня это было бы все равно, что увидеть, как ее переносят
от одной звезды к другой, в то время как я остаюсь на земле, чтобы смотреть своими глазами наружу
и разрывать мое сердце бесконечной тоской.

"Вы говорите, ее мать - регентша?" Спросил Томми, интуитивно сочувствуя
моему душевному состоянию.

"Да. В Румынии женщина не может взойти на трон в одиночку, но в
В Азурии, где никогда не смешивалась румынская кровь, она может выступать в качестве регента, если
ее наследницей станет девушка, слишком юная, чтобы выходить замуж. Но сейчас, - он хлопнул в ладоши
радостно, "мы можем завершить союз с соседнего князя ... и,
Ах, какая радость-то будет!"

"Ты должен поймать ее, во-первых," Томми сказал, не без следа
назло. "Даже если мы подойдем достаточно близко, чтобы увидеть его, он может увидеть нас,
и ты тоже; тогда собери нас с пути до ночи и беги на базу.

- Так он и сделает, мой мальчик Томми. И если его логове на Западе, он будет
несомненно, приведут нас к востоку. Но мы должны отплыть на рассвете-тогда мы должны
посмотрим, что мы увидим!"

"Спокойной ночи", - сказал я, резко отодвигая свой стул.

На этом наша встреча закончилась; Гейтс собирался сначала утопить динамит, а
затем оставить приказ натянуть все полотна на рассвете. Томми
вышел со мной на палубу, и мы немного постояли, глядя на черную воду.
В городе, на боковой улочке возле пристани, где матросы '
залы аттракционов сгруппированы, немного подвыпивший парень горланил песню о любви
в верхней части его голос. Казалось, он только что проснулся в Ключ
Запад в этот час. Когда песня, или его голос, нарушили тишину,
стало тяжелее, чем раньше. Далеко над водой зазвучал корабельный колокол.
ударили, и мы насчитали пять мягких ударов: раз-один, раз-один, один!

"Половина третьего, - прошептал Томми. - Интересно, что делает Нелл?"

"Без сомнения, мечтает о тебе", - я попытался рассмеяться. "Может быть, ты и она
потерпели крушение на необитаемом острове в этот блаженный момент".

- Хотел бы я, чтобы это было так, - пробормотал он, не оборачиваясь. - И ты, и
Сильвия тоже!

- Прекрати, - прорычал я. "Она принцесса, Томми, и это ставит крест
по моим мечтам".

"Нелл принцесса, тоже," сказал он мягко, "и я до сих пор висят на. Подними голову
подбородок, Джек, и у нас все получится! Мы отправим
старого фальшивомонетчика в тюрьму или убьем его, и тогда...

"А потом", - сказал я с горечью, поворачиваясь, чтобы спуститься вниз, "принцесса Сильвия отправляется
в объятия какого-то принца-попугая!"

Но не успела я сделать и шага, как его рука легла мне на плечо, словно
кусок стали и развернул меня. В его голосе не было нежности.
На этот раз он резко скомандовал:

"Посмотри на меня, ты, чертов бездельник, и давайте посмотрим, если я говорю с человеком, я
воевали немцы с!"

Должно быть, я выглядел довольно возмущенным, потому что он издал низкий,
успокаивающий смешок, добавив:

"Так-то лучше. Теперь я хочу сказать, раз и навсегда, и я клянусь, что это на
каждая из этих звезд-и для себя, и Нелл, - что если мы догоним
Принцесса Сильвия, и если ты позволишь ее увести, я разобью тебе лицо
в веселенькую кашицу, да поможет мне старый Кентукки! Спокойной ночи!"

"Если у тебя хватит мужества сделать это", - крикнул я ему вслед.

Славный старина Томми! Мне кажется, я любил его тогда больше, чем когда-либо прежде.




ГЛАВА VIII

ПОГОНЯ НАЧИНАЕТСЯ


Я спал как убитый и проснулся, желая обернуться, на писк
рассвет. Но Гейтс был впереди меня, когда я добрался до палубы. Наш якорь был
только что поднят, и все паруса были подняты, хотя и почти обмякли из-за
незначительного бриза.

"Какие новости?" Я спросил.

- Ничего, сэр; по крайней мере, ничего об Орчиде. Она исчезла.

- Мы этого ожидали. Есть идеи, в какую сторону?

"Я разговаривал с ловцом губок, который заходил некоторое время назад, сэр, и он сказал
шхуна-яхта отплыла около полуночи, или, может быть, позже; на север, сказал он.
Но она не могла уйти далеко, так как почти не было воздуха.
всю ночь, до этого маленького, было неспокойно. Если бы это было не так тяжело от
здесь мы можем увидеть ее, я farncy. В воздухе приятель, сэр".

Я поднял голову и увидел, что он уверенно осматривает даль в свой
бинокль; но, как и сказал Гейтс, горизонт во всех направлениях был
непроглядным, и в такую погоду наши поиски, действительно, казались почти бесполезными.
Если весь мир превратился в игровую площадку, как мы могли найти эту странствующую яхту?

Затем я позволил своим глазам задержаться на окрашенном востоке, поражаясь тому, какой это
удивительно красивый, опасно сладкий старый мир. Небо и
вода начали окрашиваться первыми слабыми оттенками розового,
рассвет привносил свое очарование в это брачное время черного
и белого. В казармах Ки-Уэста скоро должен был протрубить горнист
подъем; внизу, в спящем городе, маленькие уличные машины будут
скрипеть из своих навесов и нестройно звенеть в гонги по всему городу.
узкие улочки. Но еще дальше на северо-восток, во Флориде, я
наиболее известный и любимый журавль-кликун пугал одиночество своим жутким криком.
аллигаторы издавали свое гортанное хрюканье при
время бодрствования, в то время как то тут, то там в тенистом лесу раздается вой крадущейся пантеры
это вселило бы ужас в сердца более благородных существ.
Ах, непроходимая глушь мечтательной Флориды, где природа движется своей поступью
мягкая нога и бесшумное крыло!

Гейтс поднял даже стаксели на марс- и грот-марс-мачте, но это
не очень помогло; и когда Томми и месье появились через полчаса
позже они были в ужасном расположении духа из-за того, как обстояли дела. Единственный
слабой надеждой, которую мы лелеяли, был крик помощника капитана "Парус!", Но
он не мог сказать, что за судно попало в его объектив, потому что
почти сразу же ее поглотил далекий берег тумана. Наконец,
покосившись на юго-запад, Гейтс предсказал, что вскоре произойдет нечто стоящее.
и с этой крохой комфорта,
подкрепленные его обещанием позвонить, если что-нибудь появится, мы без особого энтузиазма
спустились к завтраку.

Завтрак всегда поднимает настроение здоровому человеку, особенно если его приготовил Пит.
и постепенно наше покинутое настроение вернулось. Я
вспомнил обещание Томми, данное прошлой ночью, изуродовать мне лицо
на определенных условиях и начал смеяться. Затем он рассмеялся,
несомненно, потому, что я рассмеялась, и довольно скоро месье начал проявлять признаки
разминки.

"Это то, что мой мальчик Томми назвал бы горячей начинкой, да?" - воскликнул он. "
Гоняться за негодяем, похитившим принцессу, - это весело, ты думаешь
так?"

"И такая принцесса!" - восторженно воскликнул Томми. "Глаза более глубокие, чем
тайны сумеречных теней в лесной заводи! - овальные щеки более
дамасские, чем роза, которая крадет свой аромат из ее волос!- губы
чей лук Купидона..."

"Здесь", - добродушно запротестовала я. "Не делай ее такой замечательной! У тебя
не останется прилагательного для прекрасного цветка мятлика!"

"Но разве она не прекрасна? - Я бросаю вам вызов, разве она не совершенна?"

"Это рискованное утверждение, - усмехнулся месье, - поскольку существует
Персидская пословица гласит: "быть совершенным - значит быть проклятым".

"Ну, она предпочла бы быть проклятой, чем уродливой, если я что-нибудь понимаю в девушках".
а я знаю! Заявил Томми. "Верно, gezabo?"

"Не чего так? Что ты так много знаешь о девушках? Ба! Это молодая
глупо говорить петуха! Женщина, мой мальчик, подобна закону
сила притяжения - трудна для понимания, и, могу добавить, ей трудно не подчиниться.
Но чтобы понять ее, ее сначала нужно раздеть ...

"Ах ты, старый развратник", - выдохнул Томми в притворном изумлении.

"Ты не даешь мне договорить", - покраснев, запротестовал он. "Я имею в виду, что
лишенный ее необъяснимого..."

"О, перестань", - расхохотался его мучитель. "Это так же очевидно,
как если бы девушка покупала сигареты для своего брата! Я не знал, что ты такой
любопытный".

"Пожалуйста, ты меня позоришь! Мне ничего не интересно, и когда-нибудь ты поймешь
, что любопытство - корень трагедии ".

- Вот эпиграмма, достойная вас: "Любопытство - корень
трагедии" - и цветок восторга!

"Я ничего не сказал о восторге", - покраснел профессор. "Я сказал о трагедии!
И... ах, я вижу! Ты остришь! Я не буду говорить. Твоя совесть
должна тебя мучить!

- Только не совесть, старина! Возмездие за совесть - _ennui_, и
боги знают, как я это ненавижу. Дай мне свои эпиграммы на восторг и любовь,
и принцессу Азурии!

"Любовь! Ба!" Месье теперь бушевал от отвращения. "Мифическое изобретение
больных умов для объяснения наших безумств!"

"Дождись, когда она слышит, что" Томми предупредил: "и твоя голова так хорошо, как в
опилки. Молю небеса, чтобы она назначила меня своим лордом-верховным палачом,
и будь я проклят, если не прикончу ее одним ударом!

"И я надеюсь, что у тебя будет шанс сказать ей, ты такой умный!"

"У меня будет шанс, все в порядке, не бойся. Я единственный, кто это сделает
, потому что после того, как от тебя избавятся, а Джек сойдет с ума, этой
экспедиции понадобится трезвомыслящий человек. Вот тут-то и вступает в игру твой дядя Том
.

"Он так хорошо понимает себя", - снисходительно улыбнулся профессор.

"На самом деле это не требует концентрации", - пробормотал я.

"Ах, мистер Брут", - ухмыльнулся мне Томми, накладывая на вилку гречневую кашу.
"может быть, я чувствую ваше охлаждающее лезвие?"

- Так и есть; и ты получишь по шее, хорошенько, если не прекратишь.
не впутывай меня в свою глупую чушь, - предупредил я.

"Вот тебе и щекотливый вопрос, гезабо! Прошлой ночью, когда мы катались на яхте с членами королевской семьи.
Он был слишком хорош для нас".

"Ты закрываешь, - прорычал я.

Через несколько минут, потраченных на завтрак, он спросил:

"Интересно, принцессы похожи на других людей?" Джека следует просветить,
чтобы он знал, как себя вести, когда мы доставим ее на борт."

"Ну да, мой мальчик Томми", - ответил месье, принимая его слова всерьез.
конечно. "Они такие же, как и другие молодые леди, за исключением более высокого уровня
культуры, большего образования, большего того, что вы называете ... неопределимым
целомудрием".

"Не поддающееся определению целомудрие", - он поджал губы и повторил фразу
с задумчивым видом. "Знаешь, один философ однажды сказал мне, что если
когда-нибудь я услышу, как пожилая леди назовет девушку чем-нибудь подобным, то, выражаясь
юный, готовый к поцелуям, искусный маленький флирт; ибо в этот нынешний день
наш день, сказал он, женщина понимает все на Божьем поприще
земля - за исключением разума ее следующего поколения".

"Но я не старая леди", - ощетинился профессор.

"Парус поднят!" - донесся далекий голос помощника капитана со своего насеста наверху.

Мы затаили дыхание, напряженно прислушиваясь.

"Куда?" - Позвал Гейтс, и я представила его: ноги расставлены, голова
запрокинута, руки сложены чашечкой у губ.

"Прямо по курсу, сэр", - последовал ответ. "На этот раз я разглядел ее получше.
и это такая же яхта-шхуна, как и мы!"

Мы ограничены из-за стола и бросился вверх по лестнице, ступеньки в
кабины. Старый шкипер радостно смеясь, и наш дух
мы были на высоте топа мачты.

"Мы на верном пути, мистер Джек", - крикнул он. "Просто подождите, пока не поднимется легкий бриз - он не уйдет так далеко вперед!" - крикнул он.
"Просто подождите, пока не поднимется ветер".

Но ветерок не брал трубку и мы продолжили тыкать в о
шесть узлов с трудом утешаться, зная, что она делает, нет
лучше. Время как будто ползет на своих руках и коленях. "Орчид",
если это была яхта впереди нас, продолжала движение за кромкой тумана,
теперь смешанного с мелкой моросью, показываясь с редкими интервалами, которые
служил для того, чтобы уберечь нас от заблуждения.

В пижоны экипажа были капает и блестящие, и мы тоже скоро
выглядели как стадо мокрые, недовольные кур. В довершение моего замешательства
профессор достал газету и начал просматривать информацию о доставке
новости, вежливо сообщив нам, что если мы захватим принцессу в
за сорок восемь часов он мог бы заполучить ее в Азурии через двадцать дней. Я был рад
когда бумага намокла настолько, что ему пришлось выбросить ее за борт.

За обедом мы не могли не впасть в уныние, в основном из-за
моросящего дождя, который на борту яхты действительно разрушает настроение. Немногие
единичные попытки, которые мы сделали на ура не получите очень далеко. Но после
мало, происходит, чтобы взглянуть на Томми, я видел взгляд в его лицо
меня настораживают за что-то. В этом не было никакого розыгрыша, никакого
"сокращения".

"Наш разговор был прерван этим утром", - сказал он в ответ на
мой невысказанный вопрос. "Были вещи, о которых я хотел поговорить ...
например, что мы будем делать, когда наверстаем упущенное?"

Я думал об этом сотни раз, но так и не нашел определенного решения.
мои фантазии отказывались выходить за рамки того момента, когда я должен был
встаньте лицом к лицу с Сильвией. Но, в некотором роде, я ответил:

"Я полагаю, мы передадим негодяя в руки закона и заберем
Принцессу..."

"В том-то и дело", - прервал он меня. "Отвезти ее куда? В этом суть
Я хочу это подчеркнуть". Теперь его голос был почти мурлыкающим - признак его
смертельной серьезности. Он продолжал: "Предположим, у нее совершенно хороший
дом там, где она сейчас! Пусть она не видит добродетелей в нашем
помехи, которые мы видим! Откуда мы знаем, что человек все равно подлец?"

"Бах!" Месье плакала. "Она написала сообщение об опасности! Мужчина пытался
взорвать нас! Он делал плохие деньги, что я уже здесь!"--после чего он забухал
его breastpocket полдюжины раз. "Откуда мы знаем? _Pardieu_, говорю тебе
!

"Она написала сообщение, - признал Томми, - но все остальное, что ты говоришь, - это
догадка. Даже если предположить, что ты прав, где наши ордера? Где
присягнувшие офицеры, которые будут служить им?

"Я сказал вам, что у меня есть власть, абсолютная власть!"

"О, это ни черта не значит", - ответил Томми с предельным безразличием.
и на мгновение я испугалась, что у месье будет
апоплексический удар. "Разве вы не понимаете, что у нас должны быть доказательства? И затем
мы должны подняться на борт его яхты, не так ли? Он собирается устроить сиесту
пока мы будем прогуливаться по старой ванне? Твоя власть, гезабо, - клочок бумаги.
если, во-первых, он не тот человек, который похитил твою принцессу, и
во-вторых, мы не сможем наложить на него руки. А теперь попробуй подумать!

"Думай! Думать нечего - только делать! Ты говоришь как ребенок! Мы
должны вернуть эту девушку на ее трон, к ее законному наследию! Согласно всем
законам совести, справедливости и человечности, нам больше ничего не остается
делать! Мы непременно должны повиноваться!"

Тишина упала на Томми и меня. Я видел его смочить губы и дартс
профессор быстро оглянулся. Я знал, насколько внутренне силен этот малыш
в своей преданности, но не был готов к такому обращению
, подобному этому. Совесть, человечность, справедливость! Он взывал к моей мужественности, чтобы
отослать ее обратно в Азурию, из моих объятий, из моей жизни. И она бы ушла.
Я чувствовал это, я знал это. Теперь я понял, что Томми, подводя итог к
этому пункту, намеревался уладить все раз и навсегда. И я понял, насколько
его ясное видение проникло в ситуацию гораздо дальше, чем мое собственное
бедный помутившийся разум.

Наклонившись вперед, он сказал тем же мягким голосом - хотя месье не понял
за этим стояла смертельная цель:

"Профессор, если вы серьезно хотите снова увидеть Азурию, я думаю, нам следует
лучше как-нибудь это устроить. Ты пришел сюда искать
принцессу; Джек пришел - прости меня, Джек, но это неизбежно - за
возлюбленной. Каждый мужчина занимается своим ремеслом, ты же знаешь!

"Да, и если я найду Ее Светлости я непременно восстановить
ее----"

"Вы, безусловно, ничего подобного," Томми перебил его.
- Видишь ли, старина, мы не могли доверить ее тебе - это было бы несправедливо.
Дело в том, что в последнее время ты ведешь себя очень странно, говоришь всевозможные
странные вещи!

Недоуменным видом вышла в глаза профессора, как он посмотрел на меня и
потом снова на Томми, который теперь конфиденциально наклонился ближе.

"Вы понимаете, - успокаивающе продолжил он, - что вы подумали, что кто-то
пытался взорвать нашу яхту?"

"Пытался взорвать ее? Разве у меня в руках не было бомбы?"

- Он все еще верит в это, Джек, - вздохнул Томми. - Ничего не поделаешь.,
Думаю, нужно отвезти его обратно в Ки-Уэст. У них там неплохая больница.
там.

Лицо месье стало таким мертвенно-бледным и выглядело так странно в обрамлении
соломенного цвета волос, что я начала думать, что все больницы на земле
не смогли бы спасти его. Отплевываясь, он обратился ко мне:

"Правда, мой мальчик Джек - он крутой?"

Но Томми говорил:

"Нам ужасно жаль, дорогой старый манату; мы будем скучать по тебе, поверь мне на слово
".

- Как вы, ребята, смеете это делать! - он вскочил на ноги, слишком разгневанный, чтобы продолжать.
протестовать.

- Сядьте, сэр, - теперь Томми заговорил другим тоном. "Конечно, я
не верю в это, и Джек тоже; но другие поверят, если мы отведем тебя в
Ки-Уэст больницы связали веревками и сказать тебе, что дуть-вверх
ошибка в капоте. Понял?"

"У меня нет пункта", - он яростно стукнул кулаком по столу.

"Ну, вот это, и его имя-компромисс! Либо пойти на компромисс, или
гав-гав дома. Мы не будем форсировать события, необходимо красиво принять решение, без
отжимается в одну сторону или другую. Но это факты: вы
плывете на американской яхте; Джек - владелец, Гейтс - капитан, я
босс. Мы надеемся отремонтировать "Орчид", взять его на абордаж, захватить
принцессу и все такое. Затем в течение целой недели у Джека будет
непрерывный тет-а-тет, пока вы делаете себя невидимым. Пойдем.
если хочешь, передай старого негодяя своему консулу, когда мы вернемся.
умоляй принцессу, когда закончится неделя Джека, верни сотню
хорошие деньги за ваши плохие - но сначала он должен получить свой шанс, и
мы подписываем статьи соглашения _ прямо сейчас_!"

"Дети!" - воскликнул он с явным отвращением. "Если вы вернетесь
в Ки-Уэст, как вы сможете снова найти Орчида! Ах-ха, у вас есть
подставляли себя!"

"Не на жизнь, мы не. Мы будем продолжать сейчас и найдите на ней скрывался
разместите, затем передайте вас опекуну и возвращайтесь.

Профессор на мгновение задумался, учащенно дыша и моргая.

"Что это за баксы, о которых вы говорили?" он спросил.

"Баксы? Черт возьми, чувак, это бобы, кости - то, что ты выиграл в
рулетку!"

"Я ничего подобного не выигрывал в рулетку", - он серьезно покачал головой и медленно добавил
"Значит, я должен согласиться, а? _Tres-bien!_ Но я предупреждаю вас, что она будет
возвращайся со мной, несмотря на все, мой мальчик Джек может сказать в неделю, или
год. Это неизбежно ... она не может ослушаться! Приходите! Ты выигрываешь на данный момент!
так что выпьем, стоя вместе за Азурию!"

"Выступаем за твою бабушку", - засмеялся Томми. "Нет, веселый ты старина"
филберт, мы выступаем за Джека и Сильвию, и не забывай об этом! Мы
использовать свой хваленый авторитет, тоже, когда придет время, чтобы сделать это
подлец сдаться. Теперь наш арсенал в форме!"

Месье одобрили, поступающих в нее с мальчишеским духом, и
долго мы ходили за винтовки и автоматики, показывая ему свою
добродетели, объясняя правильность их ассортимент, время от времени бросая
до плеча и принимать быстрые целью более удобно, так как
парни, кто нашел их хорошими компаньонами.

"Ставлю вас на кон, профессор, что стволы некоторых из этих приспособлений
нагреваются до наступления ночи", - сказал Томми.

"Ах, я бы не стал ставить на такое кровавое дело. Вы думаете, мы сегодня сразимся?"

"Два к одному", - ответил он; затем хлопнув меня по плечу, что
было похоже на пинок мула, он воскликнул:

"Значит, романтика и приключения умерли вместе с войной, не так ли? О, малышка, какой
позор!"




ГЛАВА IX

ВЫСТРЕЛ Из ТЕМНОТЫ


В течение первых нескольких часов после полудня мы несколько раз выглядывали на палубу
, но чувствовали себя более удовлетворенными, оставаясь внизу, вне
моросящий дождь. Теперь громкий голос капитана пророкотал какие-то хорошие новости, и
каждый из нас бросился к лестнице.

Как только мы ввалились в кокпит, помощник капитана крикнул, и матросы
бросились убирать марсовые и грот-марсовые стаксели. В
юго-запад, которые были свинцовыми от горизонта до Меридиан показывающие нет
грань воды и неба, появилось пятно света, светится, растет
быстро ярче. Представлен Мисти Рэйн была стерта, как будто
магия из воздуха.

Глядя на север, я увидел, как другая яхта, выделяясь в
смелый рельеф на более черном, унылом фоне. В этот момент судно было прекрасно.
его борта и паруса неестественно белели на фоне сумрака,
наводя на мысль о камеи, вырезанной на куске сланца. Наши блоки начали скрипеть,
паруса вздулись огромными парусами, мачты величественно наклонились, а
_Whim_, освободившись от вынужденного безделья, прыгнула в ответ.

"Ветер!" Крикнул Томми, воздев руки к небу. "Афродита, сладкая и
могущественная, пошли шторм перед наступлением ночи!"

"Но", господин посмотрел на него укоризненно, "Афродита не богиня
ветер!"

"Кто сказал?" он невинно спрашивает.

"Ты вызови ее на Гейла--Бах!"

"Это потому, что она рифмуется со спокойной, gezabo! Когда моя муза поет, чтобы
хрен с мифологией! Присоединяйся к облакам - ты мерзкий!"

"Это были мерзкие облака", - засмеялся малыш. "Я бы
предпочел присоединиться к тебе в другом, но более веселом "мокром".

"Гейтс, сколько времени до того, как мы ее догоним?" Окликнул я.

"Я еще не измерял ее скорость, сэр, но должен сказать, что мы не будем далеко"
отстаем через полтора арфа."

- Тогда, - объявил Томми, - мы пойдем вниз и выпьем за безопасность нашей
милой принцессы, ибо, если я не сильно ошибаюсь, в этот день мы увидим
финиш одной хорошей яхты! Отдавай штурвал и присоединяйся к нам, капитан!"

Это была веселая четверка, которая чокнулась бокалами в салоне, а после
Гейтс ушел выше мы приступили к работе всерьез на наши руки и
газыри. Увидев, что каждый кусок прекрасно работали мы
вслед за ним вверх, и взгляд, который приветствовал наших глазах заставил нас смеяться
радость.

Как нам это удалось, мог сказать только Гейтс, но теперь, в свете заката
"Орчид", казалось, была меньше половины своего прежнего расстояния
. Глядя через перила на летящую воду, я почувствовал огромную гордость
на ремесло моего отца, потому что она довольно обезжиренное вместе. Месье начал в
раз обнять капитана, и на этот раз старый капитан не возражал-в
крайней мере, он допустил это.

Есть, конечно, некоторые опасения, вместе с нашим счастьем; во-первых
значение уходящего дня, что провел чуть больше часа
света. Если бы было иначе, если бы благословение хорошего плавания
погода пришла к нам раньше, мы могли бы немедленно созвать военный совет
; но это пока можно было оставить. Это было глубокое
разочарование, однако, проявилось в нашем напряженном молчании. Гейтс встал
рядом со мной.

"Как мы найдем ее утром, если не догоним в ближайшее время?" Я
спросил.

"Я думал об этом, сэр. Теперь, когда она видит, что мы можем ходить кругами
при хорошем бризе она не будет придерживаться прежнего курса и может
сильно ускользнуть от нас ночью. Мы почти в----" он
колебался, и снова решился: "Мы почти достаточно близко, чтобы отправить
выстрел на ее поклоны, сэр, если вы хотите приведи ее!"

Томми, услышав это, издал радостный вопль. Предложение старого шкипера
наэлектризовало всех нас, особенно меня, поскольку обещало, что он
довести это дело до конца любой ценой - и я был
обеспокоен позицией Гейтса, как бы его любовь ко мне или
"Прихоть" не заставили его переступить опасную черту. Итак, поспешно
умоляя месье снова обнять его, я помчался вниз за одним из ружей
. Эта рука была изящной спортивной моделью с высокой мощностью, но я подумал, что это
могло бы убедить нашего похитителя осмотреться.

Однако, поднявшись наверх, я обнаружил, что был принят другой план. Гейтс
и Томми деловито расшнуровывали брезентовый чехол от нашей латунной пушки.
Хотя она использовалась только для подачи сигналов, она могла производить потрясающий шум.
Билкинс держал коробку с холостыми патронами, в каждом из которых было где-то
около двадцати драхм черного пороха. Когда я подошел, Томми возбужденно спорил
с Гейтсом, который на этот раз, казалось, возражал.

- Я думаю не об орчидах, сэр, - умоляюще обратился он ко мне.
- А о нас самих! Мисс Нэнси - так мистер Томас называет эту юную гаубицу,
здесь, - не потерпит, чтобы ее долго дурачили. Она не создана для этого, и если мы пойдем на это,
слишком сильно давить на нее, она отменит отсрочку - что то же самое, сэр, что
отправить Харфа в лазарет!

"Что я хочу сделать, - объяснил Томми, - так это нагрузить ее грузилами и
веди машину вот так, и трогай ее как следует! Простой картечью этим дьяволам ничего не скажет
но если мы напичкаем их шляпой, полной старого хлама
они разлетятся в два счета!"

"Самая надежная вещь в мире", - воскликнул я. "Предположим, что она все-таки остановится,
Гейтс! Мы можем забиться в кабину и выстрелить в нее с помощью длинного
шнура - тогда пусть она лопнет!"

"Это просто, сэр, - все еще протестовал он, - но предположим, что мисс Сильвия
смотрит в иллюминатор и останавливает одно из грузил!"

Мысль об этом заставила меня вздрогнуть. Томми, однако, не утратил энтузиазма
сразу согласился, сказав:

"Так точно, Гейтс! Холостой! Патрон, Билкинс! Я готов - скажите когда!"

"Подождите! Давайте подойдем немного ближе, сэр", - настаивал Гейтс.

Прошло несколько минут. Мы были всего в четырех сотнях ярдов от
_Orchid_ теперь и сократить пространство. Она стояла с нашего правого борта
четверть и, хотя в сгущающихся сумерках было гораздо темнее,
в ее каюте зажегся свет, превратив иллюминаторы в ряд золотистых
дисков. Затем появился еще один одинокий фонарь, который матрос отнес на корму.
Он прикрепил его к гакселю. Это был кормовой фонарь, который был
выехали на ночь, и я не мог удержаться от улыбки при виде этого восхитительного
проявления дерзости, намеренно выставленного сигнальным маяком прямо
у нас перед носом, так сказать.

"Это хороший блеф, - усмехнулся Гейтс, - но они не намерены оставлять это надолго"
там, сэр. Я бы сказал, что нам лучше стрелять сейчас, мистер Томас, а когда
они остановятся, мы с ними немного поболтаем.

Томми вскочил и дернул за веревку, и в наших глазах ослепло, в наших
ушах зазвенел совершенно великолепный взрыв, осветивший море
на сотню ярдов.

"Вжик-бах!" Томми завопил. "Хотел бы я, чтобы у меня была такая штука в Кентукки! Это было бы
творить чудеса для демократов!"

Ничего не произошло на борту _Orchid_. Она не зависит ее курс
дюймов. Матрос у штурвала дал безумный прыжок, когда Мисс Нэнси
ушел, но возобновил свое место, очевидно, в курсе, что ни одна из ракет не был
уволили.

"Загрузите ее снова:" я призвал. "Давайте продолжать, пока они не разозлятся!"

Билкинс раздал патроны, и ружье было заряжено и стреляло, заряжалось
и стреляло, пока мы, казалось, не разбудили самого старину Нэпа. Я не
знаешь, сколько раундов мы воротам, но, должно быть, продолжалось некоторое время,
полностью поглотив нас. Внезапно погас кормовой свет, и
сразу после этого иллюминаторы, потеряв свое свечение, превратились в
ничто. Тропическая ночь, всегда быстро пришел, упал более
украдкой чем мы предполагали, и яхта растаял в темноте.

"Сакре блю!" - бушевал месье, потому что ночь была пасмурной и черной,
как смертный грех.

Но Гейтс уже снимал с прожектора крышку. Когда он
открыл большой объектив, Томми чиркнул спичкой, которая погасла. Его
вторая спичка погасла от шипения воздуха, предшествовавшего выходу газа, и
профессор все перепутал, попробовав свои силы. Но эти усилия
едва ли заняли больше времени, чем рассказ, и когда мощная полоса
света, наконец, пронзила темноту, самое первое, что она показала нам
, был белый парус.

"Мне не стоило волноваться о ночной ловле с нами, сэр, если бы я подумала
до этого," ворота рассмеялся. - И еще там полно дополнительных баллонов с ацетиленом
, так что теперь ей не уйти!

"Однако вам придется спустить несколько парусов", - ответил я, видя, что
Орчид лежал почти на траверзе от нас.

- Сказано -сделано не быстрее, чем сделано, сэр.

Он пошел руководить этим, в то время как мы направили наш свет прямо на убегающего
преступника. Никто не шевелился на ее палубе; действительно, она выглядела такой безмятежной.
казалось, что матрос, статуей стоящий у штурвала, мог быть
единственным живым существом на борту.

Я учащенно дышал, думая о том, что, возможно, Сильвия поднимется наверх, и мои
чувства были так обострены, мой разум, глаза, уши так напряженно тянулись к
ей показалось, что теперь я услышал действительно самый неожиданный звук: пианино.
Схватив руку Томми шепнул я ему, и он кивнул, сказав в
низкий тон:

"Да, я отчетливо слышу это. Напоминает мне о мастере-музыканте месье.
играющем рапсодию в темноте, помнишь? Послушай! Боги, это "_De
puis le jour_" от Луизы! Но в следующий момент он добавил: "веселый
девочка у тебя, Джек, - она отключается от нее песню о любви Шопена
похоронный марш!"

Я печально улыбнулся про себя, но не похоронному маршу, а
осознанию того, что мечты - это всего лишь мечты и ничего больше, что Гейтс
здравый смысл оказался ближе к цели, чем все наши
профессорская психология; ибо я не видел в той каюте никакого пианино, а пять
минут назад я бы поклялся, что его интерьер был также известен мне как
в _Whim_. Но одно мгновение позже моя улыбка сменилась криком
ярости, когда из одного из иллюминаторов вырвалась маленькая струйка огня и
большая линза нашего прожектора с треском разлетелась на тысячу осколков.
кусочки.

"Ну и наглость!" - заорал Томми, яростно тряся рукой, которая
лежала на латунной раме. "Черт бы побрал его шкуру, он чуть не отстрелил мне
палец!"

"Ты ранен?" - Что? - быстро спросил я.

- Черт возьми, нет; но моя рука похожа на подушечку для булавок! Скажи, но он умеет
стрелять! Я отдам ему должное!

"Говорю вам, эти люди готовы ко всему, что грядет", - сказал месье.
энергично закивал головой. "У них, должно быть, даже были фиолетовые очки, чтобы
смотреть в прожекторы, иначе глаза этого парня не выдержали бы
яркого света".

И снова Орхид был невидим. На мгновение мне показалось, что с
темного неба мои боги насмехаются надо мной; но это был человеческий звук,
долгий, торжествующий смех, несомненно, исходивший от существа с грубым горлом, которое
сделал удачный выстрел.

Гейтс, опасаясь, что мы можем ответить тем же, выступил вперед, чтобы посоветовать соблюдать тишину
одновременно послав матроса за мегафоном и
приказав другому погасить наш собственный свет. Затем он взял свой нож и
поспешно разрезал мегафон пополам, оставив большой конец, отверстия в котором
теперь сужались от восьми дюймов до восемнадцати дюймов в диаметре. Пока мы
стояли, не понимая, что он собирается делать, я услышал над водой
грохот блоков и понял, что _Orchid_, оторвавшись от преследования, меняет
свой курс. Ворота склонил голову и слушал, а потом прошептал
приятель, который вернулся и сменил курс _Whim именно.

"Теперь, мистер Джек, - сказал он настороженным тоном, - мы за ней, и
к тому же темно; так что ведите себя тихо, как мыши, сэр! Садись за руль и
рули, когда я подам сигнал из-под пальто электрическим фонариком, вот так:
один длинный, значит, поверни руль на одно очко, два длинных - значит два
очки; но короткая вспышка означает снижение на одно очко, два коротких - на два
очка. Вы понимаете, сэр? Мы должны держаться поближе к ней, или
дневной свет обнаружит, что она исчезла! Я выхожу на бушприт и с помощью этого
мегафона, думаю, смогу следить по звуку. Они склонны
немного пошуметь, считая себя в безопасности. И их блоки связаны
чтобы загреметь, когда они изменят курс - что они вскоре и сделают.
пока мы оба направляемся к побережью Флориды, в двадцати пяти или
тридцати милях отсюда. Теперь тихо возвращайтесь, сэр, и следите за моими огнями ".

"Боже, благослови старину Гейтса", - сказал я себе.

Далеко за полночь этот неутомимый морской волк просидел верхом на бушприте
с примитивной звуковой лупой над ухом, в то время как я, насторожившись и
настороженный, я вцепился в руль так, словно управлял скоростным катером. В
вначале он послал несколько сигналов, и мы jockied таким образом и
что, однако после, наверное, целый час мы расположились на другой прямой
курс - хотя я не мог сказать, насколько близко мы были, или плыли ли мы правильно
или они подозревали нас.

Томми прошел на корму, чтобы составить мне компанию, и теперь спросил шепотом:

"Что ты думаешь об этом пианино?"

"Я думаю, она играла как ангел".

"Сынок, ты не понимаешь сути. Что вы думаете по поводу внезапно меняется
от изысканных песню Шарпантье любовь к похоронный марш ... просто
прежде чем ружье выстрелило?"

"Ты хочешь сказать, что она была сигнализация?" - Что? - удивленно спросила я, потому что эта идея
немного ошарашила меня.

"Я имею в виду именно это; конечно, она подавала сигналы и делала большой
и случайность тоже. Вы можете придумать свое собственное толкование первой пьесы, которую она сыграла
, но в тот момент, когда она увидела, что они задумали, она отправила нам сообщение
флэш. Единственная проблема заключается в том, что мы и близко не подходили, как
быстрая".

"Но послушайте, - сказал я, встревоженный другой мыслью, - предположим, она имела в виду, что
это будет _her_ похоронный марш, если мы продолжим преследование?"

Томми обдумал это.

"Думаю, что нет", - наконец ответил он. "Они могут угрожать нам ее смертью
, если мы не повернем назад, но в противном случае не было бы причин убивать ее
. Нет, она видела, как они готовились к стрельбе, чего вы не можете отрицать
что они и сделали, очень хорошо.

- Она королева, - пробормотал я.

- Королева! Что девушка должна быть Роял стрит-флеш в сердца, и если он
не Нелл, я обожаю ее до кончиков моих зубов!"

В полночь я отправил помощника сменить Гейтса и передал штурвал одному из
подходящих матросов, и, убедившись, что они поняли сигналы, мы спустились
вниз перекусить. Хотя день ожидания выдался утомительным,
мой мозг был слишком активен, чтобы позволять себе думать о сне; но в конце концов
Гейтс кивнул, резко проснулся и направился к кровати. У него не было
из-за всего этого на бушприте, старый добрый ворота!

Мы с Томми разговаривали вполголоса, в то время как профессор сидел в стороне,
сгорбившись и погруженный в свои мысли. Он представлял собой странное зрелище
погруженный в свои мысли. Затем его лицо покрылось морщинами, с
чем-то вроде вздернутого бугорка посередине, который, как я знал, был носом, только
потому что я видел его раньше - иначе это могло быть почти
все, что не ожидаешь найти в центре мужского лица.
Томми некоторое время молча смотрел на него.

"Месье, - прошептал он, - присоединяйтесь к этому совещанию. Мы противостоим
реальные утром, и может также начать укладывать трубы. Старый
парк для активного которые отстрелялись наши прожектора не будет больше всякой оглядки на
наши личные фонари, будем иметь это в виду. Более того, теперь у него есть реальное оправдание
потому что мы стреляли в него холостыми патронами, которые он сочтет удобными.
Удобно сказать, что это были не холостые патроны. Итак, дело движется к
определенности. Какая у тебя идея?

- Моя идея?

- Да, я хотел быть настолько лестным. Как ты думаешь, с чем мы столкнемся
когда прикажем орчидам сдаться?

"Я не знаю, но вы можете быть уверены в чем-то, чего мы не ожидаем", - сказал он.
печальный ответ.

"Такая мрачность нас никуда не приведет", - возразил Томми. "Попробуй другую
мысль!"

"Это заведет нас очень далеко! Если мы ожидаем испытать то, чего не ожидаем
, тогда мы ожидаем этого! Как мы можем удивляться, когда мы
готовы к тому, к чему мы не готовы? Это очевидно. Это
моя идея.

"Тогда тебе следует хранить его в менее хрупком месте. Попробуй еще одно,
гезабо!"

Но сейчас он был склонен дуться и не желал ни разговаривать, ни слушать
наши мольбы.

- Ну что ж, - воскликнул он наконец с высокомерной улыбкой, ударяя кулаком по
я решительно заявил: "Я скажу вам вот что: мне больше нечего сказать!"

Я подумал, что это была большая подготовка к очень маленькому результату, и
Томми улыбнулся инфантильному джентльмену, мило пробормотав:

"Если ты действительно это имеешь в виду и придерживаешься этого, прошу тебя, прими мои
поздравления с достижением вершины обаяния в разговоре.
Теперь, Джек, давай план!"

Но месье, пока говорить не желают, тоже не желает
проигнорировали. Я думаю, он хотел, чтобы его утешили. С людьми иногда такое случается.
Поэтому он раздраженно воскликнул:

"Ты думаешь, я тот, кого ты называешь старым чудаком!"

"Нет, не хочу, честное слово!" Томми подмигнул мне. "Даже если бы и хотел, в Америке это
комплимент, когда тебя называют чудаком, потому что чудаки заставляют вещи
двигаться. А теперь помоги нам, как хороший спортсмен. Завтра в это время ты будешь
разорван на куски, насколько нам известно.

Он сказал это торжественно, но его юмористические рот показала, как много он хотел
смеяться. Я считаю, Томми бы шел к виселице шутил со своими
палач. Эта заразительная улыбка, иногда блеск его зубов,
но всегда огонек в его честных серых глазах неизменно оживляли его.
Надвигающаяся опасность. Я знал Томми; следовательно, я также знал, что
под его шутливыми насмешками скрывались нервы, натянутые до концертной тональности, что
означало музыку для того, кто встанет завтра у него на пути.

Профессор выпрямился и моргнул, глядя на него.

"Почему ты говоришь, что меня разорвут на куски?"

"Почему бы и нет? Этот парень был бы дураком, если бы сидел сложа руки и позволил нам подняться на борт ... А
мы должны подняться на борт!"

"Это чушь! Хочешь мой совет? Тогда оставь его в покое!"

Мне кажется, что глаза Томми слегка сузились. Я знаю, что мои зубы
сжались от этого свидетельства ухода; но чего мы могли ожидать от
парня, который ничего не делал, кроме преподавания в университете?

- Тебе ничего не грозит, - сказал я, вставая. - Мы справимся.
Давай, Томми!

"Ты не справишься - в том-то и дело", - сердито возразил он. "Вы двое"
мальчики будут расхаживать с важным видом, как петухи, показывая, какие вы хорошие бойцы,
и вас разнесет изнутри! Разве я не часто это видел? Бах!"
Он провел руками по волосам. "Почему это, когда мозги как легко
культивируется как бицепсы, что молодежь думает только о сильной руке! Ты
оставайся в каюте и предоставь этого человека мне; тогда я заберу его на твоих глазах.
и никто не пострадает!

"Я не думаю, что мы до конца понимаем!"

- Конечно! Но на Орчиде нет дам, которых я хотел бы
очаровать, поэтому я буду рассуждать рационально. Ваши капитанские ворота спустят шлюпку
мы гребем к яхте негодяя, я предъявляю свои полномочия, он
сдается, и мы возвращаем его обратно. Кровопролития не будет, и двое моих юных друзей
, которые склонны высмеивать меня, не пострадают!

Томми покраснел, и я почувствовал себя необычайно щенячьим.

"Но предположим, что он не придет? - Предположим, что он начнет сражаться?" - задали мы
эти вопросы одновременно. Они были совершенно излишни для этого человека.
он бы не пришел и, более того, стал бы драться; но серьезность месье
и дальновидные предположения полностью обезоружили нас.

"В таком случае, ваши ворота и я его пристрелю", - ответил он, как
разумеется. "Гризли иногда такой альтернативы должны быть средства
мира и гармонии".

Кто-то, возможно, назвал бы его идиотом, и иногда я так и делал.
я поймал себя на мысли, что задаюсь вопросом, обладал ли он крупицей здравого смысла, но
после этого никто не мог назвать его трусом. Он бы пошел
в одиночку к оРхидеям с той же прекрасной верой, что и крошка
ребенок заполз бы в конуру злобной собаки. Это было не в характере
Месье считать, что кто-то посмеет ослушаться его азурианской
власти.

- Гезабо, - нежно сказал Томми, - я собираюсь запереть тебя завтра, потому что
если кто-нибудь хотя бы потреплет твой благородный пучок на макушке, я разорву его на ленточки.
джек тоже. А теперь пни нас и иди спать. Мы были парой
орущих ослов, а ты настоящий принц!"

И, хотя я думал, что большую часть рева устроил Томми, я был
готов оставить все как есть. Отсутствие разборчивой точности в его
часть, возможно, были прощены, когда мы столкнулись на вопросы так сильно
больше предзнаменование. До рассвета было, но шесть часов, и с нею был
пришла ... чего?




ГЛАВА X

ТИХИЙ ВРАГ


Билкинс ворвался в мою комнату на рассвете, объявив об отличной погоде и о том, что
"Орчид" плывет примерно в двенадцати милях за нашей кормой. Одеваясь, я
недоумевал, как она могла так сильно отстать, но предположил, что наши
люди на вахте, должно быть, в конце концов потеряли ее. Поскольку это казалось
разумным объяснением, поскольку чем позже ночь, тем больше вероятность
того, что ее компания успокоилась и стала тихой, я отклонил эти
рассуждения, не имеющие значения для чувства благодарности за то, что она
не ускользнула от нас.

Гейтс на своем пути, чтобы позвонил мне, когда я вышел, и один взгляд на его
широкая улыбка не требуется никаких дополнительных предзнаменованием хороших новостей.

"Мы сильно приближаемся к ней, сэр, - сказал он, - и подтягиваемся уже довольно долго".
Этот час прошел. Мы будем на расстоянии оклика еще через два часа, или
меньше ".

"Дует хороший ветер?"

"Попутный, сэр. Помощник капитана, который наверху, говорит, что по какой-то причине она
спустила все, кроме мачты и кливера, и не развивает никакой
скорости, о которой можно говорить. Тем не менее, она продолжает. У нас достаточно холста
заходим. Он говорит, что шума было достаточно, чтобы следить примерно до пяти склянок
утренней вахты; затем судно стало таким тихим, что он подумал, не затонуло ли оно.
Тебе лучше позавтракать, сэр, что мы будем на ней, как я уже сказал, в двух
часов или меньше."

Это была идея Томми, когда мы познакомились с месье в салоне, но
Томми всегда был готов к завтраку. Они помирились - или,
возможно, мне следовало бы сказать, что профессор, казалось, простил нас обоих
щедро. Ворота и сел рядом с нами не было, о чем поговорить. В
действительно, профессор в своей неуправляемой и страстной аппетита
грейпфрут едва успел пустить в нашу сторону струю сока
- обычное для нас свидетельство того, что завтрак всерьез
начался, - когда был поднят вопрос о том, как нам подняться на борт "Орхида".
Старый шкипер выслушал мой план, потом на Томми, и после них он
обратились к нашему маленькому ученому, который махнул рукой в немалой степени
нетерпение, говоря::

"Один провидец, другой сумасшедший. Один хочет выбить ее из колеи
чем? Другой хочет сделать что-то, чего никто не может
понять - и почему? Но они оба согласны убить всех на борту
кроме привилегированной леди. Это дурачество школьника!

"Дурачишь свою бабушку", - вспылил Томми. - И что ты предлагаешь?
это хоть немного лучше... утопического плана, который ты подбросил нам прошлой ночью?

- Откуда ты знаешь, что мы должны подняться на борт? Месье отправил в рот половинку бисквита
и сделал большой глоток кофе. - С тех пор я много думал.
Я был на палубе и наблюдал. Дует ветер, и мы
догоняем. Вон там, - он указал на что-то, что стены каюты
мешали нам разглядеть, - земля; низкая, серо-голубая земля. Теперь это можно сделать
со скотом, но можно ли это сделать с яхтами?"

"Что делать?" мы спросили.

"Мы должны отплыть, голова ее обратно, и отвезти ее в землю, пока она
торчит!"

Никогда не слыша о такой глупой идее, я посмотрел на Гейтса, который
посмеивался.

"О, это могло бы быть сделано, сэр", - засмеялся он, - "если бы она стояла достаточно близко к
островам. Мы могли бы поколотить ее таким образом, немного напакостить и заставить ее
сесть на мель - или драться. Но, благослови ЛОР-ты, она плывет прямо на Запад
через залив, не было ничего, кроме тысяч километров хорошей воды между
ей и в устье Рио-Гранде!"

"Садись впереди, обойди ее", - крикнул месье. "Если ей не нравится
это, тогда пусть она, как ты предлагаешь, сражается!

"Ну, наконец-то ты что-то сказал", - ухмыльнулся Томми. "Как насчет этого,
Гейтс? И, кстати, что это за острова, о которых вы говорили? Мы
ищем определенный

 "... один из многих, многих островов
 , Словно изумрудные жемчужины в постоянно меняющемся море ".

Хотя при всей его искренности здесь также слышался подтрунивающий тон неверующего
.

"Это Понсе де Леон залива, сэр, с десяти тысяч островов-и я
говорят, там уже все десять тысяч, или совсем Харф, в любом случае".

Вилкой он быстро нарисовал на скатерти эскиз юго - западного района .
Флорида, изложив в водах к северо-востоку от мыса Сейбл и с маленькой
уколы с указанием остров, который простирается вверх и вниз по побережью, как
также на оборотной воды залива. Гейтс привык делать подобные вещи
и он делал это хорошо, в результате чего мы получили очень четкое представление о том,
что он имел в виду. Никто не знал точного количества островов, сказал он, потому что
они никогда не наносились на карты. Правительственные изыскания были сочтены
по всей вероятности, бесполезными; а что касается частных интересов, то их не было.
Ни одной лодки, за исключением, возможно, изредка встречающихся очень маленьких суденышек
предприимчивый дух, когда-либо пытался войти - но, что касается этого, двадцать маленьких лодок
могут провести месяц, играя в этом лабиринте, и никогда не встретиться.
Материк на многие мили во всех направлениях был безлюден, и
эти условия изолировали весь этот участок так же полностью, как
если бы он находился в сердце южноамериканских джунглей.

Трудно было поверить, что на "Площадка полуострове"
восточной части Соединенных Штатов с практически первозданной природой, пожалуй, три
тысячи квадратных миль остаются совершенно оторванными от любознательных
цивилизации, я скоро узнаете, что ворота были не в коем случае
преувеличены. Он был там; это есть сегодня в той же непрерывной
одиночество, для любого, чтобы увидеть, кто будет.

"Почему она не дак там и спрятаться прошлой ночью?" Я спросил, выйдя
Зачарованных заклинание его описание бросил из-за меня.

"Она не смею, сэр. Ничего, кроме Тузик, или как, что, когда-либо
ушли очень далеко. По крайней мере, я так не думаю. Острова - это просто
множество отмелей из устричных раковин, покрытых песком и поросших красными
мангровыми деревьями. Мне говорили, что пролив между ними иногда не
глубина больше фута, но в других местах там может быть хорошая вода. Я
хочу сказать, что они не нанесены на карту, и я сомневаюсь, что хоть один человек на свете
смог бы дважды пройти по ним одним и тем же путем. Они лежали кучкой,
протянувшись примерно на сорок миль к северу и югу, и, может быть, на пятнадцать или
двадцать дальше. Некоторые из них хорошего размера - скажем, длиной в милю, - но другие
уменьшаются до размеров _Whim_. О, он не посмел бы забежать внутрь
там, сэр! Теперь мы могли бы попытаться подразнить его поближе к ним и оттеснить его.
как говорит профессор, или позволить ему сделать что-нибудь другое!"

"Похоже на неплохой план", - Томми вскочил на ноги. "Мы подразним его".
Ладно, если будем стрелять достаточно быстро!"

"Но им нужно позволить начать стрельбу первыми", - настаивал месье.

"Я хотел бы знать, почему?" Томми повернулся к нему.

"Почему?" Какое право мы имеем приходить и начинать такой бизнес?

"Какое право мы имеем вытеснять ее из океана?" Томми ответил
другим вопросом. "Какое право они имеют взрывать нас? - или красть
девушку? - или подделывать наши деньги?-- или чуть не отстрелили мне палец, а
потом смеялись надо мной? К черту права! У нас есть нечто большее
у негодяя есть, если у нас их нет!"

Гейтс встал, выругавшись.

"Да, - сказал он, - и погаси мой прожектор! Нет, профессор, я бы сказал, что
стрельба уже началась. Но они не потерпят, чтобы их слишком долго дурачили,
если я что-нибудь знаю!

"Ну что ж, - вздохнул месье, - отдай мне пистолет".

"Отдай ему мисс Нэнси", - рассмеялся Томми. "Теперь, ребята, предположим, что двое из
нас окопаются на крыше каюты, чтобы получить преимущество в высоте - так сказать, в
превосходстве позиции - и будут командовать их палубами!"

"Вам понадобится надежная защита, сэр, так как они будут стрелять из
иллюминаторы, - сказал Гейтс. "И мы не можем стрелять в ответ по иллюминаторам"
из-за леди!

"Правильно! Но человек за их рулем - наша добыча, и любой другой, кто
придет на его место. Без рулевого они беспомощны; и потом,
Гейтс, если мы сможем подойти к борту и задраить (вы так называете
это?) их люки, они наши.

"А что, если они пошлют саму принцессу управлять кораблем?" - Спросил месье.

Это предложение повергло меня в шок.

"Тем не менее, они могут и не подумать об этом, - продолжил он, - и наши два стрелка
могут довольно легко управлять их палубами. Это хорошо. Если человек выходит, чтобы
стир, ты будешь стрелять в него, пока он снова не сбежит вниз, потом мы поднимемся
на борт и поплывем домой. Да, это хороший план.

"Стреляй в него, пока он не сбежит вниз!" Томми ахнул. "Как ты думаешь, что
мы собираемся сделать - просто отшлепать его свинцом?"

"Я скажу, что профессор в одиночестве, сэр", - обратился Гейтс ко мне.
Посмеиваясь.

Следующие полчаса были напряженными. Наши матросы, распевая от счастья,
достали из рулонов "кадди" дополнительные паруса, которые были спущены.
выбросили за борт для хорошего смачивания, затем растерзали в аккуратной яме для ружей на
крыша кабины - настолько уютная, насколько я хотел бы где-либо, и вполне способная остановиться
мощные пули. Затем Гейтс продемонстрировал еще одно полководческое мастерство, которое
вновь вызвало одобрительные кивки месье. Поскольку наш собственный рулевой
был бы так же беззащитен, как и человек на "Орчиде", которого мы намеревались
"стрелять, пока он не сбежит вниз", помощник принес какую-то веревку, согнул ее
несколько раз обошел колесный барабан, пропустил его через недавно закрепленные блоки
и запустил в кабину пилота. Благодаря этому устройству он мог
лежать на полу в полной безопасности и управлять кораблем в соответствии с приказами
подпевал старый шкипер, который стоял внизу с бритвенным
зеркало, что свидетельствует о окопа перископом--взяли бы его без подшипников
показаны любую часть его лица. Это был хороший кусок работы.

"Один Карн не быть слишком осторожным, сэр", - пояснил он. "Харф наш шанс
выйдя вперед, будучи готовым заранее, и Харф наше удовлетворение
удержаться от того, любые похороны в море, которые являются ужасные вещи, какие
то, как вы воспринимаете их, сэр".

Билкинс выступил в роли оружейника и разложил винтовки, оттопыренные патронташи
с набитыми обоймами и несколько автоматических револьверов; затем вполголоса он
сказал мне:

- Я никогда не вернусь, сэр, если с вами сегодня что-нибудь случится.

"Да, будешь", - ответила я, тронутая его проявлением преданности. "Тебе придется
рассказать им, почему это произошло. Но не будь дождевой вороной. Мы пройдем через это.
"

Гейтс разослал людей по постам, потому что мы были в полумиле от
Орчида. Затем Томми зашел в нашу стрелковую яму и залег. Я
последовал за ним. Тихо каждого из нас бить складка в мочили холст через
что мы могли вести огонь, не показывая слишком много, голову.

Помощник капитана, присевший внизу, опробовал свое новое рулевое устройство, пока Гейтс выкрикивал
приказ, и весело выругался по поводу легкости, с которой _Whim_
ответил. Под рукой был автомат, и он выглядел очень по
картина довольства.

Вдоль стороны моего ружья сейчас отдыхаю в складке я сделала
хороший взгляд на _Orchid_ спорт с видимой беспечностью, но короткий
далеко от нас, но я мог представить активность и ненависть кипели
ниже ее палубе. Интересно , что обо всем этом думает Сильвия;
если бы она хоть малейшей воображаемой нитью связала наше преследование с
парнем, который невежливо пялился на нее в кафе Гаваны, но которому она
была готова крикнуть: "Я в опасности!" Самонадеянная логика! Тогда
другие мысли начали проносится у меня в мозгу. Теперь, когда мы оказались лицом к
лица с действием, как мы выйдем? Имел я право
угрожают те, кто были со мной в плавание? Разве не было моим долгом, даже в этот
последний час, приказать вернуть "Прихоть"?

Я повернулся к Томми и сказал:

"Ты не для таких вещей отправлялся, старина. Если с тобой что-нибудь случится
Я буду чувствовать себя дьяволом.

- Я тоже, - усмехнулся он. "Не беспокойтесь о том, что вы почувствуете, если со мной что-нибудь случится"
Оставьте пока эти сожаления как горячую таблетку.
исследуйте свои собственные благородные внутренности, мистер Осел! Я бы не пропустил
эта вечеринка на миллион долларов. Успокойся, сейчас же. Гейтс
указывает ближе. " Затем, подглядывая на его винтовку, прогудел он один из наших
полковой перефразирует: "высунь голову, Фриц-Фриц, а я вилка
вам в желудок", добавив: "Я не вижу никого колеса!"

Я еще раз прищурился и, как он и сказал, их палуба была пуста.
ни одного человека в поле зрения.

"Что вы об этом думаете?" - Спросил я.

"Пригнись", - предупредил он. "Не забывай, что у любого, кто сможет направить наш
прожектор, как это сделал прошлой ночью какой-то хитрый мальчишка, не будет особых проблем
снимать скальп с расстояния в триста ярдов! Они, наверное, сделали рулевое управление
такое же, как у нас, вот и все. Первое, что мы узнаем, это то, что чертовщина выплюнет
из этих иллюминаторов, если мое предположение имеет значение! Лучше, чем окопный рейд, не так ли?
старина?

"Все пустышки", - согласился я. "На этот раз они у нас!"

"У нас есть, если только у них нет десятифунтовой пушки - в этом случае мы примем ванну"
. Замри как вкопанный, приятель!"

Мы подходили все ближе и ближе, но от нее не исходило ни малейшего намека на чертовщину. Она не показывалась.
абсолютно никаких признаков присутствия кого-либо, даже кучи холста или коробки, в которых
мог спрятаться меткий стрелок. Значит, это был старый фальшивомонетчик.
хитрость: чтобы искушать нас в проявлении инициативы, когда, более чем вероятно, он
был готов с вероятным десять фунтов, чтобы потопить нас. И все же, это было приятно
лежать локоть к локтю с Томми было довольно уютно.

Гейтс к этому времени подрулил так близко, что любой шкипер на другой яхте
, не наделенный колоссальными нервами, несомненно, развернулся бы
; потому что мы маневрировали, чтобы получить право проезда, и столкновение
это была бы полностью вина Орчида. Но никто не выбежал, и
ее курс не изменился, и на самой последней минуте Гейтс отдал приказ.
это оторвало нас на несколько очков.

Теперь мы плыли параллельно, не более чем в десяти морских саженях друг от друга, и могли бы
бросить печенье на палубу. Я краем глаза взглянул на
Томми. Его щека покоилась плотно на складе ружья и его
палец поглаживал спусковой крючок, я с умилением думал.

Если бы кто-нибудь из нас был более сведущ в морских делах, мы бы
заметили кое-что, о чем Гейтс сейчас подполз, чтобы сообщить нам. Он
сделал это, особо не разоблачаясь, крадучись, пока не поравнялся с
нами, а затем спроецировал себя, головой вперед или любым другим способом, в нашу
середина. Это было активное достижение для одного из лет Гейтса.

"Вы видите, что они сделали?" он взволнованно спросил. - Вон то колесо,
перекручено; они выпустили достаточно воды из сети по правому борту и
должным образом установили кливер по левому борту. Вот почему ФОРЭС ль не до!"

"Что это?"

"Почему, сэр, она проплывет этак весь день в такой ветер, и никто не
надо ее трогать! Они знали, что мы будем стрелять в их рулевого, и они
устроили так, чтобы мы этого не делали! Теперь наша очередь что-то начинать!

"Тогда начинайте", - сказал Томми. "Беги рядом, и мы перелезем!"

"Мистер Томас, - возразил он, - это обычное пиратство, если только мы не представляем закон. Я
не сказал бы "нет", поймите, если бы не было другого выхода. Но если мы
попытаемся, у них будет полное право сбить нас - что они легко могут
сделать, будучи спрятанными и готовыми!

"Ты забываешь, Гейтс, что у них нет такого права на земле. Они не хотят
лицом закона с лучшим обоснованием знал-они были бы смертельно
боюсь!"

"Тогда они не были бы меньше, особенно о стрельбе США," старый
шкипер ответил.

Нельзя было отрицать , что Томми напоролся на свою собственную точку зрения;
не то чтобы его хоть сколько-нибудь волновало, начнут они стрелять или нет, но
беспокойство Гейтса заставило его тянуть время, и он сказал:

"Блефуй! Пропойте, что мы - США, приказывающие им остановиться. Скажите
это достаточно убедительно, чтобы и мы в это поверили, Гейтс, - чтобы мы почувствовали себя
уверенными в своей правоте, когда начнется драка!"

Гейтс ухмыльнулся и, сложив ладони рупором, крикнул:

"Орчид_, эй! Эта яхта зафрахтована Секретной службой США, и
вам приказано появиться! Задержка в одну минуту и мы взорвем вас
воды!"

"Заслуженный старый лжец", - Томми усмехнулся. "Видишь что-нибудь?"

Гейтс, настолько серьезно он относился к роли дяди Сэма, достал часы,
отсчитывая секунды. Когда пробила шестидесятая, он позвал снова,
более свирепым тоном:

"Время вышло, но я дам тебе еще минуту! Это последнее
слово!"

- А теперь, - сказал Томми, подождав тридцать секунд, которые не принесли никакого ответа.
- посмотрим, что у тебя получится! Ты выпустишь торпеду или одно из
пятнадцатидюймовых орудий?

Но Гейтс не видел в ситуации ничего смешного; я тоже; и
Томми, если знать правду, тоже. Наша позиция была в некотором смысле
в отчаянии. Мы блефовали, и блеф был раскрыт. Пять минут
назад мы могли бы повернуть назад, но такой ход событий сейчас сделал бы нас
посмешищем даже для самих себя. И еще была Сильвия. Каким же
лодырем она меня сочтет!

Я увидел, что кто-то должен был подняться на борт яхты, хотя такой ход,
почти наверняка, имел в виду тест хирурга профессора--это
навык мы знали, что он обладал наряду с другими его достижений. Но я мог
Я просто не стал бы рисковать кем-либо из наших товарищей в таком
опасном предприятии. Сознавая, однако, крайнее упрямство Томми, я видел, что
бесполезно было просто просить его остаться; поэтому я принял решение.
мгновенно приняв решение, я повернулся к Гейтсу и резко спросил:

"Кто здесь командует?"

"Ну, я капитан, сэр", - ответил он, удивленный моим тоном.

"Но чьи приказы непререкаемы?"

"Ваши, мистер Джек, сэр".

- Тогда отведите этого человека вниз и держите его там, пока будете натягивать леера
вдоль борта "Орчида". Никто не пойдет за мной, пока я не позову или не выстрелю. Будьте
живее, капитан!

На его лице отразился ужас, но он сдержанно отдал честь, сказав "Подойди" Томми, который
побелел от гнева и смерил меня убийственным взглядом.

"Ты имеешь в виду этот грязный трюк?" спросил он, и я не встретилась с ним взглядом
признавая это.

Через несколько минут они с Гейтсом были в безопасности в каюте - Гейтс уже успел
проворно выпрыгнуть из нашей брезентовой крепости; в то время как Томми, источая ярость,
шел прямо, грозя кулаком Орчиду и называя меня красавчиком
почти все виды ящериц, которые ползают по земле.

Возможно, безумие, которое это вызвало, пошло мне на пользу. Раз или два я бросился в лицо
врагу под определенным количеством неприятного огня и с
самыми неприятными ощущениями. Справедливая репутация человека далека от
безупречен в таких случаях, но если он зол - чертовски зол - он справляется
довольно неплохо, и оскорбительные слова Томми помогли мне.

Мы немного сбросили скорость, чтобы "Орчид" вырвался вперед, и теперь все, что я
, казалось, видел, это то, что он медленно приближался к поручням; в двадцати футах от нас, в пятнадцати,
в десяти. Моя винтовка была отложена в сторону, и я почувствовал, что мой автоматический пистолет
надежно спрятан в кобуре. Пять футов, четыре, три - мы были почти рядом.
вот-вот соприкоснемся! Одним прыжком я покинул свое убежище как раз в тот момент, когда перила были на расстоянии вытянутой руки
и перепрыгнул через них.




ГЛАВА XI

СТРАННАЯ НАХОДКА


Не успели мои ноги коснуться новой палубы, как я наэлектризовался
восхитительное чувство владения, мастерства. Сразу же мне показалось, что я
точно знаю, что делать, куда идти; и моим первым движением было другое:
сломя голову броситься к двери трапа, вышибить ее пинком и
быстро отскакиваю в сторону - готовый, прислушивающийся; будучи на время прикрытым
от шквала ожидаемых выстрелов. И поскольку этого не последовало
, я почувствовал себя на мгновение сбитым с толку.

Однако во времена раскаленных добела действий побеждает импульс. Эта дверь
передо мной был единственный путь вниз, за исключением, возможно, люка, который представлял собой
большую опасность где-то впереди; следовательно, это был единственный путь,
через который Сильвию можно было вывести Наверх в безопасное место. Теперь она была внизу,
и я добрался бы до нее, даже если бы это было мое последнее путешествие! Три прыжка вниз
лестница привела меня в каюту, пистолет наготове, нервы на пределе
взвел курок, готовый к любому движению.

Тишина!-- та болезненная тишина, которая пронизывает места смерти! Ни одного человеческого звука
не было слышно - никаких звуков, кроме жуткого
скрипа под полом, где покоились старые мачты,
и легкий плеск воды за бортом.

Из каюты вели две двери, каждая из которых вела в отдельный,
хотя и параллельный, проход, который, несомненно, вел примерно в тот же
общие распоряжения, которые у нас были на "Прихоти": один мимо трех кают,
через камбуз и в кают-компанию матросов; другой, также мимо
одна или две каюты, но с выходом в морозильную камеру и камбуз. Оба
эти двери теперь слегка качнулся приоткрыта, в подозрительный угол, что почти
без сомнения, сказал мне, где мужчины были присел, и это сделало мое
позиция была настолько непростительно уязвимой, что быстрые и энергичные действия были
единственным выбором. Затягивать с пальцем на спусковом крючке, я накатал на
ближайшую из них, давая ему пинка, который послал его стучать в стену.
Проход был пуст, и ободренная, я бросился в другую дверь.
Здесь, опять же, нет врагов, лежал в засаде.

Я сейчас присел, укрывшись полосой панелями стене между двумя
дверные проемы. Каюты с одной стороны, должен наступить следующий, и после них
камбуз, с полубаком за его пределами, и даже за ее пределами, возможно, некоторые
вид Кадди.

Где прятались мужчины, одному Богу известно, но прятались они с
взведенным оружием, крепко сжатыми ножами в какой-то выгодной точке, которая была
тщательно выбрана - поскольку они ожидали увидеть не меньше половины нашей команды.
Я почти не чувствовала их близость; так что оповещения были мои чувства, что я
чудилось, что я мог чувствовать запах их потных одежд.

И снова действие предвещало успех, и, отметив первую каюту, я прыгнул в нее.
Быстрым взмахом автомата я осмотрел интерьер.
Ничего! Оттуда я перескочил во вторую комнату, показавшись в
коридор был достаточно длинным, чтобы вместить все пространство. Этот тоже был пуст.

Третий находился с этой стороны, прежде чем следовало добраться до камбуза. Своей
тактикой быстрых бросков я, несомненно, представлял собой слишком мимолетную цель, чтобы
отвлечь их огонь, поэтому я бросился к третьей двери. Она была закрыта, но
поддалась моему плечу. Когда я вошел, и стало мгновенно известно
том, что он не враг, мои нервы были обстреляны звук падающей
позади меня ноги.

В ловушке! В такое время человек запросит ужасную цену за свою жизнь - когда
он пойман в ловушку безжалостными злодеями, которым пощады неведомо
язык! Прыгнув за дверь, держа в руке только пистолет и не сводя с нее глаз
за тонкой перегородкой я ждал с поднятым оружием, готовый пустить в ход
первого человека, который появился в поле зрения. Он недолго держал меня в напряжении. Это
был Гейтс, а за его спиной маячило несколько встревоженных лиц.

"Слава богу, сэр, вы не убиты", - крикнул он.

Я был рад его видеть, этого нельзя отрицать!

"Мистер Томас сказал, что услышал ваш зов, поэтому мы приехали, сэр!"

Мой мозг работал довольно быстро; на самом деле, казалось, что он думает со скоростью
тысяча миль в минуту - к тому же с ясным мышлением - так что еще до того, как
Гейтс говорит, второй раз я видел через Русе Томми. Благослови его
старый скальп, я собаку не взяли его на первое место, теперь
что вещи были ближе равны. Но я поспешно сказал::

"Смотри в оба, Гейтс, я не заходил дальше, чем сюда! Они на камбузе!
- Я тороплюсь!" - Крикнул я. - "Они на камбузе!"-"Они на камбузе!"

Так что я расщепила дверь и заряжается через, с другим отключения
за мной по пятам. Тогда мой револьвер развернуло поперек на корточках
форма.

"Руки вверх," я командовал.

Хотя здесь было темнее, мы могли разглядеть огромную, частично одетую фигуру на
на полу, откинувшись назад, как раненый гладиатор. Склонившись над
ним, с рукой, подсунутой под его плечи, был другой мужчина.

"Руки вверх, ты дура", я позвонил снова, готовые открыть огонь при первом
подозрительные перемещения. Человек опустил свою ношу и повернул. Это был Томми.

"Ты должен простить меня, Джек", - ухмыльнулся он. "Мы подумали, что я услышал твой зов... И
Это должно было быть сигналом, ты знаешь!"

Мы подумали, что я услышал твой зов!

"Я знаю об этом, ты, принц лжецов. Кто это? Но держи
его! - мы проходим!"

"Тебе не нужно, - сказал он. "Я быстро спустился по другому проходу
в то время как Гейтс отправился к вам. На борту нет ни души, кроме этого бедняги
дьявола, который помешан на бобах.

"Это невозможно", - закричал я. Ибо, действительно, это было невозможно, и мы
поспешили вперед, оставив его в том виде, в каком он был.

Но двухминутный поиск показал правдивость слов Томми. Там не было
никаких признаков присутствия кого-либо. Яхта была совершенно пустынна, как если бы оно было
проплыл духи--за исключением, конечно, негодяй отвечает Томми.

"Ты уверен, что мы уже везде искали, Гейтс?" Я спросил, ошеломленный на
исчезновение Сильвии и недоумение по поводу всей этой истории.

- Повсюду, сэр. По правде говоря, мистер Джек, минуту назад это было самой
совершенной загадкой, какую я когда-либо видел. Но теперь я понимаю это. Они сели
на маленькие лодки и сбежали, сэр. Они только что подплыли близко к
берегу и сделали это ночью, сэр; и все утро мы
преследовали лодку, на которой никого не было. Я должен был заметить маленькие лодки
нет, если бы я не был так уверен, что люди были здесь".

Я прислонился к стене, слишком разочарованный, чтобы пошевелиться, смутно соображая
интересно, было ли это еще одним сном, от которого я должен проснуться и обнаружить
в _Orchid_ плывет впереди нас. Но это был не сон. В мечтах
не можете всегда знать, что один спит, но никогда нет
сомневаюсь, зная, когда человек просыпается.

"Они не могли быть под полом?" - Спросил я, нелепо цепляясь за
соломинку надежды, что Сильвия может быть там.

"Господи помилуй, нет, сэр! Я скажу вам, мистер Джек, они просто плыли, как
близко, как они решились на эти острова, и пропустил--корпуса стая;
сначала возглавив _Orchid_, как мы нашли ее. Вот почему
первую часть ночи все было так тихо - здесь не было никого,
кто мог бы _make_ шуметь!"

Возвращаясь на камбуз, мы увидели половину нашей команды, собравшуюся в кружок и смотревшую
сверху вниз на раненого.

"Кто это, Томми?" Я спросил. Сам "не старый негодяй, на любой хорошо
удача?"

"Еще более странный", - сказал он, жестом приглашая остальных отойти и вставая. "Это
ваш черный гигант из доков Ки-Уэст!"

"Как, черт возьми, он сюда попал?" Я плакал, толкаясь между мужчинами и
кроме того, глядя на него сверху вниз. "Как он сюда попал?" Я спросил снова, но
Томми ушел.

Кто-то положил подушку под голову. Его глаза были открыты и смотрели вверх
с прежним мягким выражением; теперь, как мне показалось, более печальным, поскольку
большое человеческое машиной он управлял, был ранен.

"Как он сюда попал?" Я повторил свой вопрос, на этот раз
прямо на него.

Его губы шевельнулись, издав странный, довольно ужасный, нечленораздельный звук, и
его взгляд прошелся по нашей команде, как будто в поисках лица. Тогда он казался
отказаться от него, и медленно прошел рукой по лбу. Я о
заказать его перевозить на палубе, когда Томми позвонил через камбуз
portlight не:

"Принести раненых, Джек! Профессор здесь со своим снаряжением!

Когда наши люди наклонились, чтобы повиноваться, здоровяк удивил нас, тихо сказав:
встав; и когда в затененном месте наверху были разложены подушки,
он улегся на них послушно, как послушный мастиф. Месье, очень довольный собой, сразу же принялся за дело.
Оказавшись в своей стихии.

В _Whim_ и _Orchid_ были еще на ручки-или, скорее, его более
правильнее сказать _Orchid_ был в _Whim именно сцепление. Канаты были
пропущены через колодки каждой из них, паруса спущены, и обе
яхты вяло покачивались бок о бок.

Та часть нашей команды, которая осталась присутствовать на этих мероприятиях, теперь
перелезла через поручни, как обезьяны, широко улыбаясь и толпясь к
пожмите мне руку - совершенно неуместный жест, который, тем не менее, очаровал меня.


"Ляг на лицо", - услышал я, как месье сказал большому черному. Он был
чересчур занят, и его пальцы ощупывали повсюду
череп мужчины, но так же нежно, как у женщины. "Что тебя поразило?" - спросил он
.

"Я уже говорил тебе, он не может говорить" Томми, который тоже стоял на коленях возле него,
объяснил.

"И я не спрашивал вас", - профессор щелкнул. "А что, если он не может! Май
Я не вижу, чтобы он прилагал усилия?

"Но какой смысл заставлять беднягу прилагать усилия, когда ты
знаете, что он не сможет это вылечить? Почему бы не заняться пациентами и не вылечить его,
вместо того, чтобы обезьянничать?

"Перейти к пациентам! Вылечите его!" - пролепетал месье. "Какой же ты великий хирург,
ты руководишь мной в такой дерзкой манере?"

На самом деле, он был очень расстроен.

"Вы, ребята, перережьте это", - вмешался я. "Пока вы препираетесь, парень
может нажать на кнопку, и что тогда?"

"Я не ссорюсь", - Томми серьезно посмотрел на него. "Я только говорю, что это
ужасно стыдно заставлять _bless;_ совершать множество ненужных действий, которые
причиняют ему боль, и я придерживаюсь этого! Но продолжайте, профессор!"

"Я пойду вперед, не бойся этого! Ты считаешь меня жестоким - но смотри: если я
знаю, что с машиной что-то не так, как лучше выяснить, что именно,
чем пытаться заставить ее работать? "

Он снова вернулся к осмотру, в то время как Томми закурил сигарету и сел
неподалеку, наблюдая. Наконец месье вздохнул, показывая, что его
диагноз готов. Я подождал, пока он тоже закурил сигарету, затем
спросил:

"Ну, доктор, насколько серьезно?"

"Возможно, несерьезно, поскольку перелома нет. Он перенес
сотрясение мозга над третьим лобным изгибом, что привело к
афазия - афемия, в которой мы уверены, и, несомненно, также аграфия ----

"Подождите! Это не Бухарестский университет", - закричал Томми. "Если ты
настаиваешь на том, чтобы рассказать нам, вместо того, чтобы уложить этого человека спать там, где ему положено быть
, скажи это по-детски!"

"Я уже говорил это для детей", - сухо ответил он.

"Тогда Бог помочь им!" Это шепот из ворот, но не подумал
легкомыслия.

"Идти вперед и вылечить человека", - я взмолился. "Мы все равно не смогли бы тебя понять".
"Но, да, ты поймешь - я желаю этого!

Этот удар вызвал потрясение". "Но да, ты поймешь - я желаю этого!"
афемия. Если бы он не был неграмотным, мы могли бы, попросив его написать, сказать
присутствует ли аграфия. Но он не может писать, поэтому мы не знаем
, может он или нет; поэтому, следовательно, мы знаем только, что он не может
говорить ".

"Ты же знаешь, что он тоже не умеет писать - ты только что это сказал!"

"Совершенно верно, мой мальчик Томми, у тебя правильная идея. Но мы этого не знаем
с помощью теста".

- Я начинаю понимать, к чему он клонит, Джек. Он знает, что не может писать
потому что это известный факт, но он не знает этого с научной точки зрения
известный ему тест - и это аграфия. Если это не так, то это близко
достаточно. Теперь он знает, что может говорить, потому что мы все знаем, что он может, но никто
в настоящее время этого не знает, потому что он не может - и это афемия. Я вас понял,
Профессор?"

"Да, как вы сказали, вы меня поняли. Двигательная область получила сотрясение мозга.;
возможно, небольшое кровоизлияние, возможно, нет. Это может пройти через несколько дней или
дольше. Мы тот молчал, с помощью пакетов со льдом к голове и кровь
низкое давление, и посмотрим, что мы увидим. Сто лет назад они были
запомню его и сделал его здоровым. Но посмотрим!

"Если он выздоровел сто лет назад, пустив кровь, почему не сейчас?" Я
спросил.

"Он был бы уже слишком стар", - прошептал Томми; но профессор, не расслышав
этого, посмотрел на меня так, как будто я совершил непростительное нарушение
этикета, и снова сухо ответил:

"У нас есть более продвинутые методы".

Оказавшись, таким образом, на моем месте, он приказал доставить своего пациента на борт "Прихоти"
и побежал вперед, чтобы проследить за изготовлением кровати.
Ученые любопытна, - говорит Томми, но я сомневаюсь, что есть
еще бы, профессор. Надеюсь, что нет, ради науки.
Но на этом останавливаться. Через полчаса большой негр спокойно отдыхал в
среди атрибутики специально, и Билкинс было
назначается место, как медсестра.

Мне показалось, что, когда это последнее предложение придумал, что наш старый слуга
не могли бы легко взять ее. Учитывая, что двадцать лет своей жизни он провел в качестве
мажордома и главного камердинера в доме моего отца, внезапное
превращение смуглого африканца в квалифицированную медсестру, должно быть,
возможно, было шоком.

Но в этом я ошибся. Последние сорок часов общей опасности, связанные с
главным интересом, избавили Билкинса от мелочности, обычно
обременительной для слуг его типа. На самом деле так оно и было,
бодрый, готовый взяться за работу, принявший ее с тем же энтузиазмом,
что Гейтс, а позже и помощник капитана, оседлали бушприт. Итак, я
понял, что Билкинс снял униформу раба, чтобы надеть другую,
подходящую мужчине. Действительно, нет такого мощного плавильного котла, как
обычная опасность! То же самое было и во Франции - банкир, юрист, торговец,
нищий, возможно, вор - все до единого. Общая опасность, общая необходимость! - О,
вы, творцы людей!

Когда все было устроено, и матрос подошел к нашему автомату со льдом
чтобы снабдить раненого компрессами для головы, Томми, профессор и я
поднялся обратно на борт "Орчида", на этот раз, чтобы провести тщательный обыск.
обыск. Мы надеялись, что там может быть записка или маленькая зацепка
от девушки, чьи крайности однажды побудили ее отправить другому
сообщение. Месье счел это наиболее вероятным, и наши надежды возросли.

Начав с письменного стола в каюте, мы осмотрели книжные полки
и каждый уголок, затем перешли к каютам. Все это производило
такое же впечатление чисто вымытого - шкафы, прессы, все было
пусто. Только в одном ящике, с тонким ароматом, лежал единственный
предмет - заколка для волос. Тогда здесь, должно быть, комната Сильвии, но в остальном она
была лишена какого-либо предмета. Столь же непродуктивными мы нашли камбуз,
каюты команды и маленькую кают-компанию на носу.

Месье сел и поджал губы.

"Они предугадали наше намерение", - сказал он задумчиво. "Несомненно".
вещи были сложены в простыни, затем либо взвешены и потоплены, либо
вывезены на лодках. Но она, должно быть, проявила свою изобретательность. Там
Обязательно должно быть какое-то сообщение для нас. Подождите!

Поспешив на "Ух", он вернулся со своим объективом, в то время как от помощника он
он позаимствовал штангенциркуль, двухфутовую линейку и парусную иглу.

"Теперь мы будем искать с научной точки зрения", - воскликнул он. "Помните, что поскольку не осталось никаких
личных вещей, даже книг, мы должны сделать вывод, что
они приложили огромные усилия, чтобы уничтожить все, что могло бы оставить зацепку.
Они подозревали и девушку, и это делало их вдвойне осторожными. Что
Тогда она сделает? Точно так же, как сделали бы мы - спрячет свое сообщение, чтобы
другие не смогли его обнаружить! Теперь, мой мальчик Джек, возьми парусную иглу
и прощупай подушки, валики и матрасы! Мой мальчик Томми, возьми мой объектив
и поищите места, где был нарушен клей на мебели
стыки; Я измерю письменный стол, пианино, панели - все - на предмет секретного
тайника!"

"Ну, будь я проклят," Томми усмехнулся. "Ты какой-то сор, профессор!"

Когда каждый из нас закончил и сообщение о неисправности, Месье, казалось, не
во всем разочарован.

"Сейчас мы переходим ко второй фазе", - сказал он. "Имейте в виду, всякий раз, когда вы
искать что-нибудь, что может быть под носом. Это место
посмотреть, а не в облаках-и ничто не является слишком незначительным, чтобы
расследование побега. В: Могу ли я написать на очень тонкий кусок
бумагу, скрутите в нитку, проденьте в ткань и сотките из нее
коврик, занавеску, стеганое одеяло и так далее; или вдавите его вдоль в щель
в полу. Любимый способ - привязать их к настоящей бечевке и
небрежно выбросить в мусорную корзину, чтобы казалось, что они
вырезаны из пачки. Но есть тысяча способов! Теперь мы
приступаем к этому. Позже мы прощупываем газовые форсунки, водопроводные патрубки и
розетки, опорожняем резервуары для ламп, откручиваем задние стенки зеркал, ищем отверстия для ключей
, распутываем ковры ..."

"Небеса", - воскликнула я, видя, что в его рвении сделать это
профессионально он доводил себя до абсурда; и Томми разразился
искренним смехом, сказав:

- Гезабо, на миллион найдется девушка, которая подумала бы об этих местах,
а если бы и подумала, то не поверила бы, что у нас хватит ума их найти.
Отзови своих ищеек! Для нас нет никакого сообщения, это точно!
Давайте немедленно займемся чем-нибудь практическим!

"Именно это я и говорю", - вмешался я. "Сейчас только одиннадцать часов, а у нас
в запасе восемь часов светлого времени суток. Давайте вернемся и позвоним Гейтсу на
совещание, не теряя ни минуты!"

- Может, ты и права, - вздохнул он, - но... ладно, пойдем, как ты говоришь. С
за восемь световых часов мы успеем все. Сегодняшний день может принести
успех!"




ГЛАВА XII

УРАГАН


Настроение Томми было заоблачным. Серьезно относясь к нашей ситуации, он
находил в каждой ее фазе какое-то новое чувство юмора, в то время как
профессор смотрел на происходящее с мрачной целеустремленностью. Гейтс занимал скорее нейтральную позицию
Я думаю, возможно, попеременно склоняясь то в одну, то в другую сторону. Но
Я был охвачен одной идеей, глубокую и все возрастающую любовь к этому
беглец, девушка, с которой я никогда не говорил, Кто я не знаю, но
поклялся спасти.

Когда мы поднялись обратно в _Whim_ и вызвал Гейтса было понятно
что спешка означала все. Пока мы не очень хорошо перемещать до
зная, куда экипаж преступник ушел. То, что они направились во Флориду
было, конечно, самоочевидно, но где на этом обширном участке побережья?
Будут ли они закрепляться и ждать? Они даже сейчас следят с
бинокль от верхушку сосны дерево, чтобы обнаружить наш следующий шаг, или у них
сразу за безопасность болот, прерий, или
леса? Любая из этих непроходимых просторов на востоке могла бы скрывать
батальон людей в течение нескольких месяцев; следовательно, если они сбежали, на что надеяться
найти их?

Эти и другие факты я ставлю перед моим друзьям, когда они слушали в
мрачная тишина-на самом деле, с трудом двигаться, кроме труб осуществляется
механически к губам или вниз. Шиповник Томми был пуст, но его
зубы крепко вцепились в стебель, и я видел, как напряглись мышцы его челюстей
, как будто он шлифовал мои выводы.

"Итак, вот как обстоят дела", - сказал я, наконец. "Лично я склоняюсь к "
Десяти тысячам островов". Гейтс говорит нам, что местоположение не исследовано; это
предлагает десять тысяч тайников, и в данных обстоятельствах они
не могли желать ничего лучшего.

Месье откинулся на спинку стула и выпустил струю дыма,
добавив:

"Конечно, это Острова. И я думаю, мало кто сомневается в том, что
они сделали после высадки. Они не отправились вглубь страны. Они чувствуют себя в безопасности
там, где они есть, и там они останутся, чтобы наблюдать за нами. Возможно, это также
их логово, их дом, потому что у них должен быть дом где-то на берегу! _Мон
Капитан_, вы точно знаете, что здесь недостаточно глубокий канал
для нашей яхты?"

"Я никогда о таком не слышал", - ответил Гейтс. "Конечно, может быть; только
Я никогда об этом не слышал".

"Если были, то почему они отказались от _Orchid_?" - Спросил Томми.

"На это стоит взглянуть", - задумчиво произнес профессор. "Теперь, эта бумага с
точками и беспорядочными линиями! Может ли это быть картой их
цитадели?"

"От того, что я увидел в нем, как море-идет человек", Гейтс ответил:"
подшипники на то, что бумаги не хватит рассказать. Никто не смог бы плавать в новых водах
без более простой карты, чем эта. Нет, сэр, если это вообще что-то значит
, я бы сказал, что это означало что-то другое.

"Мы теряем здесь уйму золотого времени", - сказал я. "Что, если здесь есть канал
, и что, если на бумаге действительно отмечен вход в него! Это
ни к чему нас не приведет. Как мы могли сказать, что были сразу два
острова чтобы играть, когда там сотня их на воду и
менее чем пятьдесят на бумаге, и даже не достопримечательность любого рода
указано! Как говорит Гейтс, это недостаточно просто ".

Месье, казалось, не был убежден, и Томми начал смеяться над ним,
сказав:

"Гейтс был бы идиотом , если бы заходил во множество ненадежных устричных баров
руководствуясь этим жалким подобием вещи! Сильвия нарисовала это для отвода глаз,
во всяком случае, не на схеме. У меня есть нужная информация, так что слушайте: эти мошенники
прямо сейчас на берегу наблюдают за нами - это очевидно, потому что любой из
нас, оказавшись на их месте, поступил бы так же. Теперь, если мы приплывем сюда
и столкнем вещи, они разбегутся, и мы не сможем их найти
снова - возможно, никогда. Так что давайте разделим нашу команду и поплывем на обеих яхтах
прямо через залив - как будто мы возвращаемся домой. Тогда они подумают, что
мы отказались от погони и потеряли бдительность. Но когда мы преодолеем
на горизонте мы сделаем круг назад и с наступлением темноты бросим якорь в какой-нибудь бухте
к северу от этого острова, если Гейтс знает хорошую бухту. С этого момента,
хорошо спрятали, и не подозревали, мы будем вести боевые действия на суше как и мы
думаю, что лучше. Как насчет этого?"

Это было самое разумное, что я мог видеть, и так сказал. Остальные
С энтузиазмом согласились, и через несколько минут две яхты уже
красиво плыли на запад. "Десять тысяч" опускались все ниже и ниже.
Острова, и через некоторое время после того, как мы закончили ленч, матрос наверху доложил, что
они исчезли. Затем усилием воли мы изменили наш курс и начали большое
поворачиваем обратно.

Гейтс проводил наблюдения. На его карте была показана бухта примерно в десяти
милях к северу от острова, но слишком мелкая для _Whim_. Тем не менее, десятью
милями севернее была другая бухта с довольно хорошей водой.
Некоторые считали, что это было бы логичным местом для постановки на якорь, в то время как другие
настаивали, что это было слишком далеко от операций.

- Мы могли бы устроить аванпост в маленькой бухте, - сказал я, наконец,
- разбить там лагерь и оставить катер у себя, пока "Прихоть"
остается в большой бухте в качестве базы, на которую можно вернуться в случае необходимости.
"

"Катер не подойдет", - поправил Томми. "В таком тихом месте, как это, его "
пуканье-пуканье" было слышно на многие мили. Греби, уключины или паруса в этих тихих водах"
"Джек!"

Он был прав. Более того, у одной из наших маленьких лодок действительно был центроплан,
фок и переносная мачта, так что это препятствие было легко преодолено.

- Итак, - продолжил он, - я одобряю план Джека и предлагаю, чтобы сегодня ночью
мы проскользнули в Биг-Коув - так будет называться в дальнейшем - и бросили якорь на "Орчиде".
_орхид_. Затем всей командой мы поплывем за пределы Литтл-Коув,
доставим провизию, боеприпасы и тому подобное для разведывательного отряда.
После этого _Whim_ возвращается и ждет рядом с _Orchid_.
Теперь нужно определиться с сигналами. Кто знает азбуку Морзе?"

Гейтс быстро ответил, что знает; но я этого не сделал, поэтому Томми написал
алфавит на карточке, сказав:

"У тебя есть день, чтобы выучить его, а вечером я тебя потренирую. Это будет
между нами, Джек, если мы разделимся. Но как мы доберемся до
тебя, Гейтс? У тебя есть черный порох для дымовых шашек?

- Да благословит вас господь, сэр, у нас есть только то, что в нескольких раковинах, принадлежащих
Мисс Нэнси. Чтобы подать сигнал на такое расстояние, нужен бочонок приличных размеров, сэр!

Я не буду перечислять часы, которые я ходил взад и вперед по палубе,
с флажком в одной руке и картой Томми в другой, создавая то, что для
непосвященному показалось бы совершенно нелепым зрелищем. Но
Я была уже совсем хорошо вместе, и стоял у фок-мачты
парик-виляет сообщение с воображаемым пара фиолетовых глаз-для человека может
быть глупым и серьезной в одно и то же время-когда маленькие фонтанчики горячей
воздух коснулся моего лица. Это была вторая затяжка такого рода, которую я заметил.
Гейтс подошел и присоединился ко мне.

"Что-то приближается, сэр", - сказал он. "У меня были подозрения
так было весь день, но сейчас барометр коснулся дна.

"Небо чистое", - предположил я.

Он рассмеялся, хотя и невесело.

"Небо не всегда чистое, потому что на нем нет облаков, мистер Джек".

"Но чего вы ожидали, Гейтс? В это время года у нас не бывает штормов!"

"Вы правы, сэр. Но время от времени будет слышен рев, и
это то, что барометр пытается сказать нам сейчас. Поскольку у нас только harf
на каждой яхте по команде, я думаю, нам лучше составить очередь. Это приведет
нас на двадцать миль севернее того места, где мы были, и эти парни нас не увидят
.

Я никогда не оспаривал условий погоды с воротами, поэтому в ход был
изменилась и мы начали наш бежать на землю, где он думал, что может быть
добраться до темноты. В этом он был прав, потому что, когда солнце, похожее на странный,
причудливый зеленоватый шар, коснулось горизонта, наш нос, опередив _Orchid_
на полмили, вошел в защищающие воды Биг-Коув.

Как раз в этот момент Билькинс выскочил из каюты, выглядя испуганным, и
закричал:

"Он не хочет сидеть тихо, господа; я не могу заставить его!"

Мы бы подумали, что большим черным овладел бред, не так ли
затем появился из того же дверного проема, рассматривая нас с видом
разумного человека. Я никогда не видел более широкой улыбки, или более выражающей
облегчение. Он просто излучал счастье, и Томми, уставившись на него, начал
напевать песню, которая много раз подбадривала нас в окопах.

"Ей-богу, Томми, - воскликнул я, - мы назовем его так!"

И таким образом он был крещен улыбки, которая, однако, через какое-то дурацкое
процесс изготовления, поэтому вскоре выросла до Смилакс, что Смилакс он должен
отныне будет известен.

Недовольная гримаса, собравшаяся на лбу месье, исчезла, когда
парень заговорил. Ибо он действительно заговорил, рассказав в своем стиле, что
сотрясение мозга было всего лишь пустяком, что к нему вернулись способности
совершенно невредимый после их короткого отсутствия, и что он был голоден, но
готов обслужить нас. Что он на самом деле сказал, чтобы выразить это - чему
профессор посвятил бы целых пять минут научной
формулировки - было:

"Мне хорошо".

Месье рванулась вперед и властно повелел ему садиться напротив
западные свечение. Затем он пристально всмотрелся в глаза пациента
он пощупал его голову, пульс и посмотрел на язык.
Наконец он отступил, размышляя с видом глубокой торжественности.

"Это правда", - вздохнул он. "С этим человеком все в порядке".

"Похоже, мы должны поставить флаг приспущен", - сказал я. "Что
возражения немного хихикать?"

"Я не понимаю", - пробормотал он, игнорируя эту непочтительность, "как он есть
ну так скоро".

"Из всех заупокойных старые ошибки!" Томми начал смеяться над ним. "Если бы ты
когда-нибудь лечил меня, гезабо, и я бы выздоровел, будь я проклят, если бы я
не обернулся и не умер из жалости к тебе! Иди сюда, Смилакс, я
хочу задать несколько вопросов!"

В результате прощупывания Томми показал, что накануне поздно вечером,
а этот негр был на рыбалке губок, _Orchid_ намеренно сбил его
вниз. Она бы не остановилась, но, к счастью, он ухватился за бушприт
и взобрался на борт. Здесь его встретили и грубо обругали
разгневанные люди, которые были, по крайней мере, на какое-то время, за то, чтобы вышвырнуть его
назад. Он видел, как _Whim_ последовал за ним. Нет, он не видел даму. Да,
он слышал странную музыку, которая, когда мы стреляли в них, заставила его
приплыть к нам ночью.

Из дальнейших расспросов Томми мы узнали, что он ничего не знал о
Десяти тысячах островов, кроме как понаслышке. Как его рана концерт
был краток: он был поставлен на работу заканчивали многие вещи в старые паруса;
двое мужчин вошли в камбуз и стояли рядом, пока он доедал последний сверток
затем один из них, который носил кепку, похожую на ... он указал на
Гейтс... шагнул ему за спину, что-то обрушилось ему на голову, и это было
все.

Томми с резким шипением втянул в себя воздух, сказав:

"Это хладнокровная компания!"

"Они на тех островах, сэр", - воскликнул Гейтс. "Я просто чувствую это!"

Помощник капитана и половину экипажа должны были подняться на борт после внесения
_Orchid_ уютно в любую погоду увеличения духота предвещала,
в то время как Томми принял Смилакс вперед, чтобы тренировать его в манипуляции с
автоматический револьвер-для этого современные рукоятки озадачен большой негр кто был,
однако, хорошо квалифицированных в использовании старых моделей.

Для определения того, что надвигается шторм, не требовался барометр
или глаз моряка, поэтому я настоял на ускорении
подготовки к высадке десанта. Это встретило всеобщее одобрение, поскольку
шкипер счел вероятным, что нас можно высадить на берег, а "Прихоть"
поправится на обратном пути в Биг-Коув до того, как начнутся беспорядки.

Поэтому, пока мы наскоро ужинали, Билкинс проследил, чтобы в маленькой лодке были сложены вещи, которые нам
понадобятся: еда, боеприпасы, парусина для
навес, спички, всевозможная посуда - словом, все необходимое.
Он и раньше заботился о моем походном снаряжении и обладал гениальностью в том, чтобы
знать, что включить в него. Только когда это было в разгаре, и помощник капитана
трижды заверил Гейтса в своей способности управлять "Прихотью" на ней
щекотливый курс вдоль побережья, не старый капитан чувствовать себя удовлетворенным в
приходите к нам на стол.

Он принес с собой большую карту, которую приколол к стене и,
кивая на нее и подсовывая салфетку под подбородок, сказал:

"Вам следует взять это, сэр. Видно немногим больше береговой линии, но
берег там, где ты будешь, и недалеко от берега. Вот Литтл-Коув, - он
потрогал место вилкой. - Примерно через час мы будем стоять снаружи,
не имея возможности войти внутрь, и там мы бросим якорь, чтобы отвезти вас. Кого
вы возьмете с собой, сэр?

- Мы с Томми подумали, что сначала проведем что-то вроде рекогносцировки, и
Билкинс говорит, что хочет пойти поваром, - ответил я. - Через день или два,
Если позволит погода, мы отправимся на маленькой лодке в Биг-Коув на
военный совет.

"Хорошо, сэр", - сказал он, качая головой, "просто идти медленно, это все, что я
Арск. Не начинай ничего. Нет смысла двум молодым парням поднимать шумиху
без своих друзей, вот что я скажу. Так что просто исследуйте,
но не попадайтесь на глаза; узнавайте все, что хотите, но ничего не начинайте. Если
вы не можете выучить все это, довольствуйтесь харфом; тогда остальные из нас
возьмут это и сделают из этого целое в кратчайшие сроки. Я прав,
Профессор?"

"Вы правы, mon Capitaine_, если они будут возражать вам. Но будут ли они? А
появляется шанс для того, кого мой мальчик Томми называет затычкой, - этого старого грешника, и
поэтому они бросаются в драку. Драка! Бах! Сколько дураков отдали жизнь за
того, кто не может назвать причину!

"Здесь достаточно причин", - рассмеялся Томми. "Но мы обещаем быть
осторожными, если это тебя удовлетворит ".

Когда мы наконец бросили якорь в полумиле от входа в
Небольшая бухта в нашей колоде стал активным. Сначала я поехал от поставки
чтобы выбрать место, где они должны быть сохранены, хотя в таком черный
эта ночь могла быть оставлена мужчинам на произвол судьбы. Но никто никогда
не верит, что в таких важных случаях, как разбивание лагеря, другие знают об этом хоть что-то
кроме тебя самого - исключений практически нет.

Направляясь на веслах к берегу, я заметил, что ветер совсем стих,
в воздухе повисло удушье, которое трудно объяснить; но я
испытал нечто подобное в знойный летний день, когда небо черное от
медленно надвигающихся облаков, когда птицы слишком напуганы, чтобы щебетать
и каждый лист на деревьях висит неподвижно. Именно в этих напряжениях
от неприятного ожидания, что в любой момент небеса разверзнутся с
шипящим взрывом огня и природа придет в неистовство, человек тяжело дышит
. Нет другого чувства, подобного этому, кроме мучительной тягомотины
за несколько минут до того, как тебя позовут произнести речь или свистнут над головой
наверху, на Ничейной земле.

Наш нос заскрежетал по песку, и в тишине мы начали разгружаться. Сзади от
на пологом пляже росла окаймление из небольших деревьев-пулеметов и пальм;
пляж и они, насколько я мог судить, образовывали своего рода
амфитеатр у воды.

Мои люди хотели поднять полотно в импровизированном шатре перед
вернувшись на второй нагрузку, но я подумал, что лучше об этом и было их
оставить все как было, облепили наши пушки и уложены с другими
вещи под пальмами. Пока дневной свет не показал, насколько хорошо наша позиция
может быть прикрыта с островов, было бы недальновидно
растягивать характерный кусок белой утки, который был виден за много миль.

В небе уже слышался жуткий шепот о каком-то волнении.
Из черного леса далеко позади нас доносилось слабое беспокойство.
звуки, как будто мириады взволнованных духов сновали туда-сюда.
хлопая крыльями по ветвям. Нечто большее, чем
удар размером с обычного человека надвигался с юго-востока, так что я
опрокинул команду, которую як их лодке, требуя, чтобы они изо всех сил тянули вправо
и, по крайней мере, вернули Томми, пока не слишком поздно.

Должно быть, они были уже близки к _Whim_, когда сила, какой бы внезапной она ни была
в тот момент неожиданная, чуть не сбила меня с ног. Действительно, если бы у меня
не хватило присутствия духа упасть плашмя на пляж, я бы
отправился кататься. За полсекунды небеса были загромождены не только
ревущими и кувыркающимися ветрами, но и ветвями больших деревьев
гонимыми вперед, как соломинками. Я зарылся пальцами ног в песок,
распрямляясь изо всех сил. Ураган налетел совсем близко.
проливной дождь, гроза за грозовой. Затем сверкнула молния.
настоящие огненные разряды, и никакой адский гром не мог быть
более ужасающим.

Наверное, с минуту у меня не было возможности подумать о маленькой
лодке или _Whim_, но, с трудом подняв голову, я уставился сквозь
чернильное пространство, нетерпеливо ожидая следующей вспышки. Он пришел почти сразу,
привнося в образ бухты как будто миллион зеленый кальция огни
сосредоточены там. Это длилось лишь мгновение, но таков своеобразный
эффект молнии, что в наступившей темноте каждая деталь
сцена осталась запечатленной на моей сетчатке. Я увидел бурные воды
очевидно, несущиеся, как мельничная мельница, в море; Я увидел одинокую пальму, которая
раньше стояла в величественном одиночестве на соседнем клочке суши,
теперь согнутый в дичайшей агонии, его покрытая листьями верхушка напоминает зонтик
вывернутый наизнанку. Я увидел "Каприз", зеленовато-белый в зеленоватой пене,
накренился так, что его мачты остались одни на волнах, а грот-парус,
наполовину оторванный от стрелы, он трещал на ветру. В этом она была
гонят сломя голову через залив. Я думал ... я пытался
подумать только, что я видел маленькую лодку, которую тащили за собой. Несомненно, мои люди
добрались до нее!

Но еще одна вспышка, и еще одна, не принесли большей уверенности в
этом. На каждом снимке яхта была все дальше, все более размытая дождем, пока
расстояние не стало слишком большим, чтобы я вообще мог ее разглядеть.

А затем еще одно пламя, раскалывающее небо, запечатлело зрелище, от которого у меня
кровь застыла в жилах. Я успел лишь мельком увидеть это краем глаза
прежде чем мир снова погрузился во тьму - но
что-то там было, какой-то огромный, ужасный монстр поднимался из
из воды и ковыляет ко мне. Я увидел две длинные мокрые руки, или
щупальца, протянувшиеся в моем направлении. Скорчившись, с горящими нервами, я
ждал. Винтовки и револьверы были завернуты в холст и может
не занимает времени; нечего было делать, кроме как ждать, пока этот
что прикоснулся ко мне.

Казалось, вечность прошла, прежде чем делать снова, и тогда я дал крик
дикие, чем идет дождь, а вопить, от радости; ибо, ступенями вверх
пляж был Смилакс, правда, чтобы его имя с улыбкой настолько широкой, что
зеленоватые блики мерцали на его зубы.

Его чувство направления было либо чрезвычайно острым, либо он обладал
глазами кошки, потому что в наступившей темноте я почувствовал, как чья-то рука схватила меня за
плечо и подтолкнула к деревьям. Я послушно подчинился. Затем наверху
во время грозы я услышал, как он срывает листья с пальм поменьше, пока,
наложив их сверху на несколько кустов, чтобы их удерживал ветер,
он не соорудил навес - в данных обстоятельствах весьма похвальное сооружение.
достижение, под которым я прополз.

Дождь, барабанивший по этому укрытию, затруднял беседу, но в
полчаса шторм почти разнес себя в клочья, а потом я позволил себе
задать ряд вопросов - первый из тех, что касались нашей маленькой лодки.

Он сказал мне, в своей молчаливой образом, что ее команда сделали безопасной
время. Как они залезли на урагана. Помощник капитана, зная
с похвальной предусмотрительностью, что мачты находятся под угрозой разрушения,
бросился вперед и перерубил якорный канат. Даже это не спасло
грот от срыва.

Что касается судьбы нашей яхты, ни он, ни я не испытывали особого беспокойства. Я знал
, что это надежное судно, управляемое опытными моряками, и чувствовал, что она
вышел бы на первое место, даже если бы находился на побережье Мексики. Затем, с
простотой, которая глубоко тронула меня, он добавил, что, поскольку она вот-вот должна была умереть,
ее отшили из-за отсутствия, возможно, на несколько дней, и он понял, что я
если бы ему понадобилась помощь, он нырнул бы за борт.

"Но, - воскликнул я, вспоминая гнев той бурлящей воды, - ты взял
свою жизнь в свои руки!"

"Я плаваю повсюду", - последовал его спокойный ответ; но имел ли он в виду весь
мир или все, что могло относиться к нему лично, оставалось под вопросом
.

Во всяком случае, я не верю, что на свете есть другой человек, который мог бы
преодолел это исхлестанное ураганом море на таком расстоянии. Я мог судить
отчасти о том, чего это ему стоило, по тому, как он задыхался - и
с тех пор я видел, как он заканчивал пятнадцатимильный забег, почти не дыша
быстрее, чем обычно. Это дает представление о его задаче той ночью и о том, на какой
риск он пошел - и о том безразличии, с которым он к этому отнесся; и все же о его
колоссальной силе я не могу писать, а только восхищаюсь.

Мокрая одежда не способствует сну, но я был основательно уставшим,
Меня клонило в здоровый сон. Нужно было задать еще несколько вопросов, планы на будущее
обсуждали, но мои боги снизошли; и, о чудо, когда я взглянул снова, солнце
сияло во всей своей красе.




ГЛАВА XIII

К РЕКЕ СМЕРТИ!


Когда-нибудь я буду писать оду, не спать, но к удовольствию
пробуждение, когда сон был глубоким и без сновидений, когда день
открыла, улыбаясь небу, смеясь земле, и лес радостным
певуньи. Особенно прекрасен лик природы после
бурной ночи, ибо тогда, действительно, сам мерцающий рассвет отражает
благодарность мирских вещей за их избавление. В лесу один
слышит, как капает вода - последствие дождей; мягкое, почти бесшумное падение
хрустальная капля за хрустальной каплей постукивает по суглинистой почве, и воображение
поет в той тональности, на которую настроена душа.

Но с какими широтами воображения мы встречаем этот день, и насколько
по-разному! Нашим глазам не требуется визуального изображения одинокой дикой птицы
индейка на своем кипарисовом насесте, чтобы знать, что она взъерошивает перья,
с любопытством вытягивает шею вниз во всех направлениях, прежде чем
случайно спустимся на землю и позавтракаем; нам также не нужно видеть пантеру
крадущийся из своего логова, чтобы узнать, что он остановился, чтобы облизать лапу и
провести ею по морде - кошачье утреннее омовение. У каждого существа есть свой
особый способ воскрешения после нескольких часов имитирующей смерти; и поэтому
Я, лежа на какой бы то ни было кровати, отвратительно зеваю, потягиваюсь
и ворчу: О Господи, как я ненавижу вставать! Действительно, как по-разному мы
поздравлять в этот день!

Смилакс открыли вещевой и вывесили несколько вещей, чтобы воздуха. Но
провизия, боеприпасы, спички и - слава богу! - мой табак были
упакованы в жестяные банки и были сухими. Я не могу сказать того же об одежде, которую я носил.
надел и быстро снял их, чтобы повесить перед камином, который он разводил
.

Как эти и кофе дымились я ходил на пляж и
затем его западная точка России, и будучи любопытной, чтобы увидеть, если оттуда
мы можем заглянуть на острова, а также, если в нашем лагере были
надежно спрятаны от людей, проходящих входа в бухту. Большинство
все, конечно, я хочу, чтобы к горизонту, и в течение нескольких
минут стоял под одиночные пальмы, которые возобновили ее величества. Таким
белым был песок, спускающийся с фиолетовой бахромы морского винограда
стебли к плещущимся волнам, таким зеленым и искрящимся, но в то же время таким сонным, был
залив, который я не могла осознать, если бы моя нынешняя нагота была меньше
постоянное напоминание о том, что с заходом солнца эти мирные вещи
был избит с дьявольской яростью. Нигде не было видно ни паруса; только "Пальма"
казалось, что мы с пальмой одни в этой благоухающей пустыне. Но моя вера в
Гейтса шептала, что "Каприз" в безопасности. Оглядываясь назад, я также понял
что наш лагерь был хорошо замаскирован; на юге острова были отрезаны
противоположной полосой суши; на восток и север простиралась первозданная природа.
леса, болота и прерии на протяжении полусотни миль. Казалось, я был
единственным человеком на земле.

Кружившая в небе голодная скопа резко упала, ударилась о воду
и после недолгой борьбы поднялась со своей рыбой, изобретательно
держа ее головой вперед, чтобы облегчить полет. Теперь уже из другой точки
раздался хорошо знакомый мне крик, и я, обернувшись, увидел орла
приближающегося с огромной скоростью. Здесь на моих глазах должен был совершиться
"открытый акт пиратства", который на протяжении неисчислимых веков вызывал
натянутые отношения между этими птицами. Финтами при метании, но
не имея реального намерения причинить вред, он погнал скопу вверх - ибо в
воздушных боях среди пернатых племен преимущество заключается в более высоком
высота, и ястреб взволнованно стремился к ней, в то время как орел хладнокровно
позволял это. Таким образом, бой велся ввысь до
комбатанты казался совсем маленьким. Потом начался второй и последний этап.

Вполне владея ситуацией, орел теперь поднялся на верхний уровень и
начал атаку сверху, после чего, чтобы спастись, ястреб выпустил
свою рыбу и взлетел - что, конечно, было именно тем, что сделал орел.
пожелал орел. Это была его возможность для зрелища. Дайвинг
прямо вниз-сначала, однако, увеличивая свою скорость с двумя быстрыми
взмахи мощных крыльев, которые затем стали устанавливать в пол кривой-он
догнал падающие завтрак в воздухе, схватил ее, грациозно качнулся
наружу и скрылся за лесом.

Позор, подумал я, что наша Национальная Птица, находящаяся в безопасности от обнаружения в
Вашингтоне, должна заниматься этим совершенно неамериканским делом
"кто сильнее, тот и правее"! И все же из глубины моего существа донесся сочувственный
шепот. Я никогда не чувствовал этого, находясь в контакте с другими людьми, но
здесь я был раздет как дикарь - наедине с лесом и океаном. Если бы
полуостров Флорида образовался, когда мои предки ходили голышом, один
из них, возможно, слонялся бы поблизости от этого самого места, и я улыбнулся, когда
интересно, не планировал ли он тоже похитить какую-нибудь самку из ее племени
бдительный!

Хорошо было находиться в дикой местности, хорошо быть дикарем, хорошо быть
раздетым под Божьими небесами и знать, что благодаря моим мускулам и моей
хитрости я стал королем. Не обычный король, который ходил с драгоценными камнями
корону на его голову мог когда-нибудь чувствовать это изобилие бытия, и в
чистый восторг я погрузился в воду.

Вон, вон и вон я поплыл, радостно ныряя за handsfull снарядов, которые я
парю как языческие приношения богам. Я прибавил скорость,
затем лег на спину на ласкающие волны, наблюдая за полосами
перистых облаков, которые тянулись по небу - серпантинами, улетающими далеко
за бурей. И тогда, чувствуя покалывание в крови, я переворачивал свое тело.
и плыл вниз, за новыми ракушками. Я был королем великих
на открытом воздухе; перевоплотившийся первобытный монстр, устраивающий карнавал на высоком уровне
со стихиями!

Смилакс, отправившись на мои поиски и увидев мою голову далеко от берега,
сразу же последовал за мной. Именно тогда, когда он приблизился, я испытал свое
первое разочарование в том, что я король по праву мускулов, потому что он
мчался по воде как смазанная торпеда, ставя под сомнение мое мастерство
об этом в какой-то степени думали в Спортивном клубе tank у нас дома.
Почти сразу же последовал мой второй толчок, когда он оглянулся через плечо
со словами:

"Осторожно, может быть, целая толпа акул!"

Король или не король, я побежал к берегу, как испуганный кот. Любой мог бы это сделать
тогда я получил свою корону всего лишь за то, что поднял ее. Любопытно,
у меня в голове вспыхнула игра, в которую я играл в детстве.:
Кто-бы-предпочел-быть-съеденным! Мы, мальчики, напыщенно отвечали
львы, храбро выпячивая себя и притворяясь, что нам все равно, но
Я вспомнил одну маленькую девочку, которая вызвала наш презрительный смех, ответив
"золотая рыбка". И теперь, после всех этих лет, впервые
Я поймал себя на том, что восхищаюсь ее проницательностью. Действительно, она то и дело появлялась в моих мыслях
до тех пор, пока я не переоделся в сухую одежду и не принял участие в
завтрак взрослого мужчины; после чего я впал в состояние
ретроспективного удовлетворения, разделенного между досадами, которые окружают
королей, азурианских принцесс и кулинарного мастерства Смилакса.

Что негр гигант сила была не в курсе моей миссии здесь, ни,
действительно, все, что было прошло на борту _Whim_, поэтому, когда он
помыл посуду я зажег свою трубку и позвонил ему. Это казалось справедливым
то, что он должен был знать об опасностях нашей экспедиции, прежде чем присоединиться к ней. Его
восприятие было быстрее, чем речь, и не раз он
предвосхитил мое повествование каким-нибудь словом, подходящим к его кульминации.

"Мы получаем леди", - сказал он, наконец.

"Через некоторое время", - поправила я. "Прямо сейчас мы должны посмотреть, где она, как
ее охраняют и сколько там охранников. Но мы не должны ничего начинать
пока не вернутся остальные. Вы, случайно, не знаете эту местность
, Я полагаю?

- Не прямо здесь, но в двух днях ходьбы отсюда, - он указал немного восточнее
севера, - да, хорошо. Мать живет вместе с семинолов один раз, вон там".

"Я думал, что вы были с Ямайки", - сказал Я, ибо, действительно, мы получили, что
впечатление.

"Нет, я ниггер, воспитанный семинолами. Много раз бывал на Ямайке на корабле".

"Значит, вы говорите по-семинольски?"

"Немного", - скромно ответил он.

Я должен был признать в его манера говорить, где не было ни
Ямайка, ни американских негров, Семинол влияния. Теперь этот дополнительный
свет на его прошлое объяснял многие способы, которыми он показал себя как
лесник; вещи, которые удивляли и радовали меня, поскольку я не
искал их у мореплавателя, который позже стал ловцом губок
. Это принесло мне чувство большей уверенности в выполнении стоящей передо мной задачи
из нас, потому что Смилакс, с индейской выучкой, добавленной к его колоссальной
силе, был бы разведчиком, воином, вьючной лошадью в одном лице; действительно,
бесценный актив.

Карта, которая должна была быть доставлена во второй лодке - с Томми, увы,
и Билкинсом - отсутствовала, но я довольно хорошо помнил рельеф земли
и знал, что район острова начинается совсем недалеко к югу от
наша Бухта. Это я обсудил со Смилаксом, который добавил света благодаря своим общим знаниям
- по большей части понаслышке. Однако, когда я предложил оставить наши
вещи спрятанными там, где они были, пока мы будем проводить разведку, он
яростно возражал.

"Леди, может быть, в пятнадцати-двадцати милях отсюда", - сказал он. "Мы разбиваем лагерь надолго".

"Это очень хорошо, если ты возьмешь это, - засмеялся я, - но я понятия не имею о том, чтобы
тащить это барахло через половину Флориды. Почему бы не взять с собой то, что нам нужно?"

"Может быть, понадобится все", - ответил он, затем улыбнулся: "Походный фонарь".

При этих словах он поднялся с неуловимой силой, которая напомнила мне огромного черного леопарда.
и начал собирать наши вещи в рюкзак. Никогда еще я не видел,
никуда от Ньюфаундленда до Скалистых гор, пучок вещевой более
умело расставлены, и я сказал с немалой долей восхищения:

"Я бы снял перед тобой шляпу, Смилакс, если бы шторм не унес ее прочь!"

Он ухмыльнулся, почувствовав похвалу, хотя и не поняв ее смысла; затем
спросил:

"Мы сейчас уходим?"

"Давай подождем полчаса, чтобы посмотреть, появится ли в поле зрения _Whim_", - сказал я.
ему. "В любом случае, нам нужно многое обсудить, прежде чем мы начнем. Во-первых,
если мы расстанемся, как мы найдем друг друга?

"Если ты потеряешь меня, ищи хорошее место, чтобы переждать, и жди. Я найду тебя ".

Некоторое время мы обсуждали другие детали. Наконец я спросил:

"Как ты думаешь, как далеко они находятся в глубине этих островов?"

Он сидел, подтянув колени и скрестив на них руки, и
теперь пусть его лоб тоже отдохнет там в медитации.

"Одно место, - медленно ответил он, - до которого никогда не доберется ни один белый охотник. Индейцы знают
это, но "боятся идти", потому что там обитает злой дух - недалеко от устья реки
Семинолы называют Ил-лит; на языке белых людей означает Смерть. Я думаю, может быть,
найдем их там.

"Река Смерти - хорошее место для того, чтобы тусоваться с этим старым негодяем", - согласился я.
"Как далеко?" - спросил я. "Как далеко?"

"Может быть, пятнадцать миль, может быть, десять, может быть, двадцать; никто не может сказать. Посмотрим".

"Кстати, Смилакс, как по-семинольски говорят "чертов старый негодяй"?"

Он поднял голову и одобрительно ухмыльнулся, отвечая:

"Хал-вак эста-хад-ки" означает "плохой белый человек".

"Это недостаточно плохо и недостаточно коротко. Что еще?

"Хозяин-коуп-и-тау, подлый вор".

"Хороший, но слишком длинный. Я хочу что-нибудь, что смогу запомнить; окрестить его,
понимаешь? Какое у тебя самое короткое слово?

"Ши".

"Это больше похоже на правду. Что значит "ши"?

"Перья".

"Но, черт возьми, Смилакс, - я расхохотался, - не было бы никакого смысла в том, чтобы
называть его перышками!"

- Ефау, - повторил он, - подлая собака; коти - жаба; чешше - крыса. Может быть, он.
собака-жабо-крыса!

"Это только начинает походить на него", - заявила я с тем же великолепным
презрением к местоимениям. "В перспективных воды реки смерти я
окрестить его Efaw являются основными принципами в работе, собака-жаба!"--Но в глубине души я предложил
извинения семейства псовых, чьи сыновья и дочери были
среди моих самых верных друзей.

"Мы идем; может быть, найдем его", - чернокожий гигант снова ухмыльнулся, наклоняясь назад
чтобы просунуть плечи под веревки, а затем выпрямляясь, как
будто с ним пришли два, а не двести фунтов веса.

Я быстро подошел к точке и бросил еще один испытующий взгляд,
долгий взгляд на зеленую воду. Нигде не было _Whim_, нигде
даже пятнышка паруса или какого-либо другого судна. Кроме Пеликан трезвого
мина, поднимаясь и опускаясь вместе с волнами Персидского залива казалась бесплодной любой
жизнь. Но что-то подсказывало мне, что яхта была в безопасности.

Кустарниковая сойка в ближних зарослях мангровых деревьев высмеяла мое одиночество хриплым писком
и все же это придало мне мужества, ибо я увидел в нем зов птиц.
приземлился и понял, что мысли о "Прихоти" должны быть отброшены в сторону. Так что я пошел
обратно в Смилакс, и мы вместе прошли через пальмовую рощу в
тенистые джунгли; наши лица обращены к таинственному месту, неизвестному нам.
там, где река Смерти впадает в море.




ГЛАВА XIV

СМИЛАКС ПРИНОСИТ НОВОСТИ.


Интуитивно я отстал и пошел по пятам за Смилаксом, который, как
если бы он шел по четко очерченной тропе, а не по неизвестной местности в джунглях,
двигался свободным шагом, который бросал вызов моей выносливости. Цепляющиеся лианы
цеплялись за мою одежду, как живые существа, вызывая шум и раздражение.
Тишина была достоинством в нашей нынешней экспедиции.

Через час мы добрались до кипарисового болота, и на протяжении нескольких миль
шли вброд по щиколотку в воде, хотя дно было твердым, песчаным. Вряд ли
любой подлесок был здесь, но во всех направлениях стояли серые, мрачные
кипарисы, крупно подкрепляется у самой кромки воды и сужающийся к
стройный советы. Задрапированное длинными лентами из испанского мха, которые
изящно колыхались под почти неощутимым потоком воздуха, это было
омерзительное место, наводящее на мысль о лежбище закутанных в саван духов, которые сидели на
вдоль костеподобных ветвей, ожидающих своего воскрешения. Здесь тоже, на
каком-нибудь удобном корне этих серых древних - возможно, самом долгоживущем
на одном из наших южных деревьев лежал, свернувшись, дремлющий мокасин. И из этого
мрачного места мы снова погрузились в джунгли, где моя одежда снова
стала добычей когтистых тварей.

Но Смилакс, ни разу не дрогнув, двигался с легкостью тени. Наконец,
наблюдая за ним, я тоже пришел к пониманию его секрета и был очарован, обнаружив,
что это сделало мой шаг одновременно тихим и быстрым. Действительно, я очень старался
практиковаться в этом бесшумном хождении по тропе - навыке, который можно приобрести только путем
самого пристального наблюдения; ибо сотня книг не научит и сотой доли
расстаться с десятимильной прогулкой по пятам за опытным лесником, когда
он пытается идти бесшумно. Наконец он повернулся и посмотрел на меня,
сказав:

"Теперь у тебя хорошо получается".

Полдень привел нас в высокогорную страну, красоту которой невозможно было превзойти.
Было темно и прохладно, даже уныло, но не вызывало депрессии. В
в середине дня солнце на сотню лет должны были закаленные в приделах
этот дикий Собора преподобных образцов красного дерева и черно-оливковый
деревьями; и, когда ветви эти не трогали, Роза
красный Огайо, Соединенные Штаты Америки и стройнее. Только красное дерево служило доказательством того, что мы
мы вступаем в область, которая ускользала от глаз белого человека... как долго
? Было даже семьдесят лет назад это полосы дерева пиратов, известных как
"резцы красное дерево," вторглась на территорию Южной Флориды до Багамских островов и
безжалостно грабили этом желательно древесины для внешних рынках; так вот, в
крайней мере, было место, которое оставалось нераскрытым, где возможно, белый
нога никогда не ступала.

Каким бы очарованным я ни был, еще большее очарование ожидало меня, когда следующие несколько шагов
привели меня к озеру; озеру кристально прозрачному, хотя и темному, потому что
отражало черную чашу земли, в которой оно лежало. Без малейшей ряби на нем
примостился вплотную к корням золотой смоковницы - бесплодного дерева
гигант-паразит приземистого роста и огромного обхвата; в то время как подвешен
на одной узловатой вытянутой ветке и почти касается
с зеркальной поверхности, в которую он смотрел, свисала одинокая полоска
Испанского мха.

Можно было бы подумать, что эта чистая вода спит в спокойствии
будучи навеки благословлена изможденным старым монахом, серый рукав которого
капюшон свисал с руки, постоянно протянутой в безмолвном благословении.
Вокруг берега, и склоняют свои пурпурные цветы над еще более пурпурными
глубине, росла бахрома дикий Ирис; при сыпал наугад дальше
были несколько цветет "капот" ... желтая кувшинка Южного
пруды. И затем, в более темном уголке, выпрямившись и неподвижно стоя на одной ноге, стоял
розовый фламинго. У меня перехватило дыхание от изумления красотой
этого места!

Для меня оно обладало душой; а душа - руками, которые были любовно протянуты вперед
приглашающие, умоляющие. Это было то самое место, и не у зеленых волн,
чтобы лишить свой разум культуры, вырвать дубинку из природного леса и вступить в
битву за существование! Здесь, на самой родине тишины, где я
мог бы почувствовать запах суглинка нетронутой дикой природы, стал бы пристанищем моего
воссозданного или предварительно созданного "я". Целыми днями я охотился - и
убивал; ночами я спал среди ветвей. Но бывало
наступали рассветы и закаты, когда в каком-нибудь уголке этого дикого храма я ставил
языческий алтарь, зажигал крошечный огонек из дерева желаний и вызывал
душа фореста с множеством рук, протянутых по всей земле, приносящих мне
живую, дышащую Душу с глазами цвета радужки, чтобы заглянуть в прозрачный бассейн
!

В созерцании такого Эдема я забыл о Смилаксе, который теперь
разрушил мою иллюзию, бросив рюкзак и сказав, когда он повернулся ко мне
:

"Мы едим".

О мирской червь, что он может думать о еде в то время как мой дух
общаясь с нашим общим предком! Однако я без особого сопротивления
разделил его точку зрения, когда, набивая трубку, потянулся, чтобы
понаблюдать за его вкусными приготовлениями. И теперь, к моему удивлению, но возрастающему
восхищение его искусством работы с деревом, он поднял руку, когда я собирался зажечь
спичку.

"Подожди", - сказал он. "Ветер не тот; может быть, кто-нибудь учует; я пойду посмотрю".

"Неважно", - запротестовала я, желая избавить его от дополнительной работы после
сумму, которую он уже достиг. "Я не забочусь о курении".

"Запах огня", - сказал он, а pityingly, что я должен иметь
упускать из виду этот очевидный факт. "Я схожу посмотрю, наберу хороших дров". Затем, широко улыбнувшись
, он добавил: "Может быть, вы где-нибудь найдете кота".

Я знал, что если он ушел за дерево он должен означать, платан, потому, что там
нет конца запасам других видов; но высокая трава является единственным топлива в
Флорида - на втором месте сухие мангровые заросли, которые медленно горят, как древесный уголь.
они одновременно очень горячие и бездымные, и он, очевидно, не принимал никаких
шансы. Я знал также, что ему придется отправиться далеко к побережью за
этим, поскольку его можно найти только на берегах с приливной водой; и с приятным
чувством волнения я подумал, не привезет ли он также новости
о... ней; какой-то знак, тонкая полоска дыма над деревьями! Это было не
возбуждение битвы или стычки; нет, это была приближающаяся реальность
мечты, которая мягкими пальцами сжимала меня с того момента, как я
вошел в этот лес. Поскольку мои глаза отдыхали на бассейне, мое сердце
позвонил снова на нее. Руки на месте были около меня.

Я тихо встал и вернулся к нему. Розовый фламинго был там, но как
Я приблизился, на этот раз ближе, он проявлял признаки беспокойства и, наконец,
неуклюже улетел в какое-то другое убежище, где его уединение могло быть спокойным.
незнакомые существа не беспокоили.

Стоящий на цветущем берегу, я смотрел в глубь воды. Рыбы нет,
ни жизни любого вида, нарушить его сладкий покой. Так, как ее душе, я
думал, был душой этого! И все же, могла ли ее душа оставаться спокойной? Не была ли она
на самом деле охвачена дурными предчувствиями? Не так ли - я задал вопрос
нетерпеливо - надеялось ли оно иногда, что я приду? И что-то в воде
ответило "да". Поэтому я сорвал цветок ириса, который принял
свой цвет от ее глаз - и аккуратно убрал его. Духом ее взгляда
, невысказанным посланием этого места, я поклялся - о, зачем записывать
здесь все, что я поклялся? Мужчины стояли рядом торжественное бассейны и раньше, и женщин,
слишком. Те, кто общается в лесу, мыслят более возвышенно, чем они.
говорят, поэтому я не могу сейчас выразить письменно свою неизмеримую
тоску.

Вскоре Смилакс, широко ухмыляясь, вышел из тени.

"Хорошо", - сказал он. "Ты куришь, я готовлю".

"Ты что-нибудь видел? Как далеко ты зашел?" Я спросил, и он ответил в
своей странной манере отвечать на один вопрос за раз.

"Не вижу признаков Эфо Коти. Долгий путь".

А в сочетании ароматом бекона и кофе, на секунду бросая
его плащ материализма о романтике моего леса, я снова спросил:

"Почему мы направляемся так далеко вглубь материка, когда они должны быть где-то на
побережье?"

"Лучше всего идти в эту сторону. Хорошо; ты куришь".

Я курил, но, похоже, это был его способ сказать мне, чтобы я убрал свою
разум в покое. И все же я настаивал на другом вопросе.:

"Откуда ты знаешь, что мы их еще не миновали?"

"Я знаю, - усмехнулся он. "Ладно, ты куришь".

Он был забавным сквернословом, но я смирился с этим.

Печенье, бекон и кофе вполне можно было бы назвать "the Woodsmen's"
Амброзия, но это не то угощение, над которым человек склонен бездельничать,
и вскоре Смилакс снова упаковал упаковку.

До этого момента я ходил практически с пустыми руками, но теперь я
сознательно взбунтовался, настаивая на том, что часть груза должна лечь
на мои плечи. Но здесь он показал себя упрямым, как мул
пока я самовольно не пристегнул наш второй автоматический пистолет, не достал нашу
вторую винтовку и не набил карманы запасными патронами. Он не высказал никаких
возражений против этого; он даже одобрил это. Мы спускались в страну реки Смерти
, и огнестрельное оружие наготове стало приятными спутниками.
Более того, по его указанию я связал довольно приличный запас
бутоновой древесины в вязанку и закинул ее за спину.

Ближе к вечеру мы увидели слева от себя признаки открытой местности и двинулись в том направлении
ибо, когда много часов ходишь в тени
переплетающиеся ветви так же естественно тянуться к пятну
солнечного света, как было бы подойти к открытому окну после того, как ты был
заперт в мрачной комнате. Итак, мы двинулись в том направлении и вышли к
краю обширной прерии, простиравшейся перед нами как море безжизненной травы.

За исключением серой линии на горизонте, отмечающей, как я узнал позже,
границу Большого Кипарисового болота, на
этой обширной пустоши был всего один разрыв. Это была густая поросль деревьев примерно в двух милях отсюда
к юго-востоку от нас; оазисом это назвали бы в
Сахара, но в прериях Флориды известен как "остров". Является ли это
термин "остров" происходит от сходства этих зеленых мест
с настоящими островами, которые кажутся плавающими во внутреннем море
трава, или потому, что, находясь на возвышенности, они фактически становятся островами
в сезоны дождей, когда большая часть прерий затоплена,
местный "взломщик" не может объяснить. Во всяком случае, овеваемые
бризом прерий, они представляют собой приятное укрытие, где в совершенном
уединении можно любоваться окружающей местностью на большие
расстояния.

"Мы разбиваем лагерь там", - кивнул Смилакс.

"Хорошее место", - подтвердил я.

"Ты спрячься", - повторил он. "Я узнаю, видит ли нас кто-нибудь поблизости".
"Иди".

"Почему я не могу посмотреть с тобой?" - Спросил я, желая подробнее изучить его методы.
но он подавил меня, ответив::

"Ты все время смотришь; ничего не видишь".

Я дал бы ему хорошую головомойку, если бы он не вдруг
исчезло; вскоре вернулся со своей обычной улыбкой и приговаривал:

"Давай".

Один файл, как прежде, нас толкнули в грудь-высокая трава, и
это была приятная прогулка. Как только мы пересекли участок илистый торф, из которого возникло
дюжина бекасов; мы снова обогнули пересыхающий пруд, заболоченные края которого
были охотничьими угодьями болотных курочек. Можно было прочесть и другие следы
здесь: олень, дикая кошка, енот и бесчисленное множество мелких зверьков. И здесь тоже
вокруг "капот" листья, молчат мокасины лежал, свернувшись, так оно и было
ну в шаг с осторожностью в таком месте.

Раны ватно-рот мокасины, при правильном обращении, не может
привести к смерти. Как и другие укусов viperine, тем не менее, это так влияет на
окружающие плоти, что заражение крови может следовать дней после первого
кризис миновал. Тем не менее, даже несмотря на эту двойную угрозу, таящуюся в
его клыках, это не самая страшная змея Флориды. Выдающимся в
этом качестве является гремучая змея с алмазной спинкой, крупнейшая в мире.
ядовитый вид, не имеющий себе равных по смертоносности. Смилакс
настаивал - не знаю, на каком основании, - что более опасной, чем
любая из них, является красивая маленькая коралловая змея, _elaps fulvius_,
жертва которой становится буйно безумной и неизменно умирает. Следует признать, что он
обладал какими-то сверхъестественными знаниями об этом существе
из-за его тесного родства с азиатской коброй де Капелло
слава, чей яд, как мы знаем, попадает непосредственно в нервные центры и
почти полностью игнорирует ткани. Четыре дня спустя у меня появилась веская причина, чтобы
вспомнить об этом.

"Здесь много змей?" Я спросил.

"Зимой - немного; летом - куча".

Однако в этот самый момент он отвел руку назад, чтобы остановить меня, затем
поманил меня вперед.

"Смотри!" Он напряженно указывал перед нами, двигая рукой влево и
указывая на круг примерно тридцати футов в диаметре.

Что бы это ни было, я мог видеть, как верхушки травы трясутся, когда их стебли
были слегка поколеблены продвижением этого неизвестного существа, которое
продолжало двигаться с невероятной скоростью и возвращалось к нам. Затем,
со слегка шуршащим звуком, когда его тело скользнуло по сухой траве,
этот друг флоридских лесорубов - королевская змея - прошла перед нашими ногами
коричневато-зеленой полосой.

"Рэттлер! Ты смотри!" Прошептал Смилакс. Его глаза расширились от
интереса, потому что не многим людям позволено видеть поединок между этими
смертельными врагами.

Должно быть, где-то прямо перед нами гремучая змея с ромбовидной спинкой
ожидала нападения, которое она почувствовала, хотя мы еще не могли ее видеть. Время
после царского времени змея пронеслась перед нами, снижение
круги и, я думал, увеличивая скорость. После каждого оборота мы
подходили немного ближе, стараясь не мешать ему двигаться
и не отвлекать его внимание от серьезного дела.

Вскоре стала видна гадюка. Его плоская голова, приподнятая на несколько дюймов
над тяжелым кольцом, тревожно поворачивалась на звуки в траве. Он
знал, на что идет, я думаю, но не греметь до тех пор, пока король имел
снижение кругах о нем диаметром в шесть или семь футов. Тогда
он стал электрифицированным. Трещотки злобно зазвучали, и его голова начала
зловеще раскачиваться из стороны в сторону, пока он искал жизненно важное место
, по которому можно нанести удар.

Король, хотя и держался сразу за опасной линией, также
ждал удобного случая. Возможно, он осознал свой иммунитет к
ядам, но не стал без необходимости страдать от рваных ран от
клыков. Скорее он решил положиться на дополнительные защитные дары
что дала ему природа: длину и силу, скорость и проворство, и
кожу, которая неуловимо сливалась с основными цветами; поэтому, вращаясь
в этих меньших кругах, он, казалось, образовывал почти непрерывную линию,
без начала и конца, и гремучая змея была в растерянности. Теперь,
воспользовавшись моментом, когда ядовитые глаза были отвернуты, он метнулся
и поймал гадюку вблизи за ее головой. Завернувшись о
извиваясь телом, он безжалостно выпрямился. Мы услышали
позвонки разрывается, пока его жертва скомкала и растягиваются в
беспомощные массы.

Несколько минут лощеный мститель оставался совершенно спокойным. Затем,
осторожно разматываясь, но не ослабляя хватку зубами, он отодвинулся
его тело в сторону. В последнюю очередь он опустил голову и подозрительно дернулся
назад, как будто ожидая признаков жизни. Конечно, никого не было, и
вскоре он скользнул в траву, казалось, вообще не заметив нас.

"Фух!" Сказала я, делая глубокий вдох. "Хотел бы я, чтобы рядом с нами все время был король змей
!"

"Куча хороших друзей", - улыбнулся Смилакс, наклоняясь, чтобы отрезать погремушки, которые
были большими и идеальными.

- Мне казалось, ты говорил, что зимой на улице нет змей!

"Не очень много; может быть, мы долго никого не видели".

Сейчас, когда мы шли по прерии, он сказал мне, что семинолы
Бронирование лежало около пятидесяти милях к северу от нас, и я подумал, что наш
шансы будут получать отряд "храбрецы", нужно _Whim_ не
показывают вверх, и мы оказались на пороге борьбы с немаленькой
коэффициенты. Об этом стоило помнить.

"Остров", когда мы достигли его, был, безусловно, самым большим из всех, что я когда-либо видел
, и оказался идеальным местом для лагеря. Высокие сосны и величественные
пальмы росли здесь в большом изобилии, в то время как здесь также можно было найти
опрыскивание лиственных пород; но в некоторых частях было достаточно солнечного света
разрешение рост действительно роскошной травой, такой же аккуратной, как если бы
были вырезаны руками человека. Смилакс, указывая на несколько следов, которых я
не заметил, сказал, что олень сократил их, выпасаясь. Первое впечатление
здесь был ухоженный парк, пересеченный зелеными аллеями
который простирался под лучшими образцами деревьев, которые ландшафтный архитектор
тщательно спланировал, чтобы они остались стоять. Но были и более дикие участки.
Примерно три акра густых джунглей. Примерно посередине, украшенные гирляндами
с виноградными лозами был бассейн, который я надеялся найти, довольно хорошего размера и
прохладный. На нем, как и на другом, который очаровал меня, росло несколько стеблей
ириса, но на его коротко подстриженном
берегу не было "шляпки" или другого места для коварного мокасина.

"Моя личная ванная", - заявила я, чувствуя, что в этот закатный час зов
силен внутри меня.

Смилакс остался позади. Его разведка, когда мы въехали в прерию
должно быть, будет завершена другим, когда мы выйдем из нее; и я оставил его
стоять за деревьями, оглядываясь на наш след, в поисках
любого отдаленного движения. Наконец он подошел и сказал:

"Хорошо, ты куришь".

"Я не хочу курить", - засмеялся я. "Я хочу залезть в этот бассейн, если мы
сможем найти другой запас питьевой воды".

"Не нужно, эм", - ухмыльнулся он. "Большой источник там", - он указал на
дальний конец. "Теперь я знаю остров; был здесь однажды".

Потом я увидел, что он сослался на одного из тех уникальных пружин,
изредка встречались во Флориде, прозрачной водой голубовато
оттенок, пузырящейся на дно ее глубокое, самодельные водохранилище;
удерживает песок в приглушенном состоянии возбуждения и доставляет удовольствие
человеческому глазу.

Клянусь духом Пана, после долгого дня похода в бассейне мне стало хорошо!

Ветер переменился к вечеру и теперь мягко дул с
юго-запада, обещая период хорошей погоды. Это также дало нам
преимущество большей свободы в отношении звуков; ибо, живя в дикой природе,
начинаешь понимать, насколько мощным переносчиком или глушителем звуков является
ветер. Огонь ночью или дым днем может быть смягчен человеком
изобретательность, но природа своим дыханием смягчает звуковые волны.

Я поужинал в элегантной простоте, и Smilax погасил нашу маленькую
костер из баттонвуда. Прислонившись спиной к могучей сосне, я наблюдал за
тени, крадущиеся по нашей аллее деревьев. Где-то над моей головой
свистела сова, один из тех милых маленьких пернатых кавалеров
, которые осыпают свою пару безграничной лестью, порхал и ухаживал.
Позже над прерией разнесся скорбный крик журавля-кликуна.

Я слушал все это лениво, удовлетворенно, но мои мысли были на
другом острове - настоящем острове, окруженном водой, где плескались волны
пляж и два глаза, которые придавали цвет радужной оболочке, наблюдали за
избавление. Затем я рывком сел. Смилакс повернул голову, чтобы
послушать, и в его позе сквозила нотка волнения.

"Что это?" Прошептал Я; ибо я слышал звук, который не
принадлежат эти существа живут в лесу о нас.

Он поднял руку, чтобы осторожно тишина. Затем звук раздался снова,
медленно: раз-два-три-четыре--

- Топор, - сказал он, его глаза блестели, как бусинки, а палец указывал на
юго-запад, откуда дул ветер. "Ты подожди, я пойду посмотрю".

"Я тоже пойду", - объявил я.

"Нет, может быть, будет слишком много шума. Смилакс, иди".

"Как ты думаешь, кто это так близко от нас?" Взволнованно спросила я. "Не
они, конечно?"

Он посмотрел на меня серьезными глазами и ответил:

- Не могу сказать; может быть, охотники находят сюда дорогу. Ты куришь, я пойду посмотрю.

И все же его внезапная серьезность не оставила у меня никаких сомнений в том, что, по крайней мере,
он подозревал; ибо он хорошо знал, что охотники не находят дорогу в
эту неисследованную дикую местность! Потом, тоже было что-то в
ночной тишине, что, казалось, предвещают великие события. Листья
передали свое беспокойство моим зевающим нервам, как железная пыль
притягивается к магниту.

Намереваясь пожелать удачи, когда он растает в темноте, никем не замеченный
я тихо прошел за ним до края прерии; но
там он остановился, раскинул руки, поднял лицо к небу, стоя
неподвижный. И великий покой снизошел на меня, ибо я увидел это в
простоте древних семинолов, которые неизменно обращались к своим
Великий Дух накануне надежд, или страхов, или опасностей, Смилакс
молился.

Религия - это поэзия существования дикарей. Увы, что мы такие
цивилизованные! Он не проводит свои ночи, корпя над Законами и
Пророки и его дни, когда он ударил соседа по голове
новорожденное вероучение. Нет, он твердо верит в какого-то Великого Духа, будь то
солнце, луна, звезды; или созданный из камня, или глины, или дерева.
Но его душа смотрит в Бесконечность, в то время как его физическое зрение, менее далеко простирающееся
, наслаждается Символом. И что он теряет? Он теряет
привилегия пререкания с евангелистами; он теряет часто кислотой
встречается в церковной организации-чувство жалости или презрения по отношению к одной
деноминация за другой, каждая из которых стоит на священной скале
ищет пылинки и с царственным пренебрежением взмахивает лучами. И,
поскольку он остается во мраке, он также теряет сомнения.;
поэтому, как доверчивый ребенок, он прикасается к руке Бога.

Я уже давно докурил вторую трубку, когда Смилакс вернулся. Он появился
из темноты так же, как и исчез в ней, с бесшумностью
пантеры, и оказался рядом со мной, прежде чем я успел опомниться. Но в нем произошла разительная перемена
. Его дыхание участилось, хотя и не от напряжения,
и, указав назад, он торопливо прошептал:

"Эй, Кот, там! Леди тоже! Я вижу!"




ГЛАВА XV

ЛОГОВО ЭФО КОТИ


Сильвия там! Я подскочил, как будто кто-то пустил гальванический ток
по моему телу пробежал ток восклицания:

"Боже милостивый! Далеко еще, Смилакс? Давай быстрее, поехали!"

Он отвечал на восклицания в последовательности, особенность у него была:

"Да, господа хорошие. Две мили, может быть, еще несколько. Времени еще много, мы вернемся
в ближайшее время".

"Но мы не могли услышать топот за две мили", - сказал я недоверчиво.

"Тихая ночь, когда ветер в прерии правильный; да, иногда".

"Как они разбили лагерь? Сколько их там? Давай, парень, не заставляй меня
ждать!

Он выпрямился в полный рост и, одной рукой указав на
юго-запад, говорил намеренно, как будто осознавая свою значимость, казалось, что он
подбирает слова - скорее, казалось, что он нащупывает их.

"Вон там лес - небольшая полоса толщиной, может быть, в полмили; потом идем
вода - Залив. Я знаю, что эм - это залив; попробуй и найди эм-соль. Рядом с берегом
большой остров, рядом с эм-маленьким островом. Еще один остров со всех сторон. Слишком темно
многого не разглядеть, но Эфо Коти живут на большом острове. Много домиков. На маленьком
острове живет леди. Один домик. Она подходит к двери, и я хорошенько разглядываю ее, потому что
в хижине светло. С ней живет пожилая женщина; индианка-скво; я знаю по тому, как она
идем. До наступления дня мы спрячемся в хорошем месте на берегу. Наблюдай весь день и
увидишь. Нужно наблюдать весь день, иначе они увидят нас, если мы выйдем до наступления темноты. Теперь ты
куришь; потом мы пойдем поспим немного.

Спи! Как я мог спать, когда она была в трех милях от меня,
окруженный десятком или дюжиной дьяволов, совокупные достоинства которых
не залепили бы и комариному глазу! Конечно, она жила в этой ситуации
лет, но я не слышал о нем до самого недавнего времени, и, что делает
мир разницы.

Но после того, как мы вернулись в лагерь и я растянулся на своем одеяле, чтобы
пусть телескоп моих фантазий пронзит царство надежд, сон все же пришел
. Я бы не поверил этому, но это было так; потому что вскоре я понял, что
кто-то тряс меня за руку, а голос повторял снова и снова:

"Нам пора, нам пора!"

Он еще был вечер, когда я открыл глаза, но Смилакс запалил небольшой
ждал, заложившего огонь и завтрак. Пока я, спотыкаясь, брел к бассейну
чтобы прогнать паутину из моих мыслей, он взял фляги и наполнил их.
у источника; ведь впереди у нас напряженный день - и мало что еще
они стараются больше, чем прятаться и наблюдать за серым рассветом.
по черноте ночи ... мы должны либерал запас воды.

"Мы должны взять винтовки?" Я спросил, когда все было готово, и каждая из
с нами была наша закуска еды.

"Нет", - ответил он. "Слишком трудно ползти, как змее. Сегодня они нас не видят.
Мы берем "иль крэк-крэк".

"Литтл крэк-крэк" означало автоматический револьвер, которым очень восхищался Смилакс.
После тренировки Томми он обращался с ним весьма умело.
Поэтому я прикрепил один из них к пояснице, в положение, когда мы
должны были начать ползти, и вручил ему другой; после чего, без
без лишних хлопот мы пересекли "остров" и растворились в прерии.
Сорок минут спустя Смилакс, медленно и осторожно продвигаясь вперед, вошел в
узкую полосу леса. Еще десять минут, и мы получили в свои руки
и колени. Таким образом мы исходили, наверное, сотню ярдов, когда,
поставив его губы близко к моему уху, он прошептал::

"Мы спрячемся здесь; двигайся тихо, как змея".

Я протянул руку и нащупал неровный край пальметто, затем скользнул внутрь
за ним, продвигаясь едва ли больше ярда в минуту. Да помогут нам Небеса
подумал я, если бы нам пришлось лежать на этом мучительном материале пятнадцать
часы! Но Смилакс подходил для любого случая. Когда мы дошли до Дальнего
стороны патча, оставив только края листьев, чтобы оградить нас от
те, кого мы пришли посмотреть, он работал некоторое время с его руками, а затем
прошептал: "теперь ложись". И вот, неудобные корни были прижаты
в других направлениях, и мягкий песок принял мое тело. Он оставался,
однако, достаточно долго на коленях, чтобы убедиться, что ни одна из ветвей
не была вывернута за пределы линии, иначе бескомпромиссный дневной свет мог показать
нашему врагу, что здесь что-то не так.

Ночь оставалась очень тихой и непроницаемо черной, хотя я думаю, что
этот Смилакс мог немного видеть своим необыкновенным кошачьим зрением.
Затем прозвучала первая сонная птичья нота. День, наконец, настал!

Когда из темноты перед моими глазами проступили пилообразные стебли и
расстояние уменьшилось еще больше, я увидел, что мы находимся у края
крутого берега. Примерно в двенадцати футах под нами лежала вода, похожая на зеркало.
на которое кто-то дышал. Над ним висел туман - и в этом прозрачном
саване плавал маленький остров, на котором жила моя Сильвия - где сейчас она
спала.

Минуту спустя лес проснулся от птичьего щебета; быстро наступил рассвет.
Острова оформился, деревьев вышел из безвестности и малых
детали обращает внимание. Сначала я искал ее дома и едва снова
глаза от него. Низкий и беспорядочный, он стоял в двухстах футах от нас,
укрытый в самой привлекательной тени великолепных деревьев. Цветы и вьющиеся растения
повсюду были виноградные лозы, тронутые богатой окраской пуансеттии и
бугенвиллеи - хотя само приближение дня начало закрывать
благоухающие лунные цветы и заколдованная смерть для цветущего ночью цереуса.
Стены ее бунгало, казалось, были окрашены в красный цвет, переходящий в фиолетовый,
который создавал странный, но очень приятный эффект в обрамлении
цветов. Только позже я узнал, что это был редкий кошачий коготь
дерево, которое нигде не встречается, кроме как в южной Флориде.

На более крупном острове, не более чем в ста футах от нас, было около десяти
зданий примерно такого же размера и планировки, и, предположительно, спальных
помещений. Но посреди них стоял структура некоторой претензией, что
мы после этого точно знал, что это столовая. Вполне в фон
два небольших бунгало которого обозначается качество воздуха, а крыша одна
был оснащен световым люком, который создал у меня впечатление, что здесь Efaw
Котэ занимался своим ремеслом по изготовлению подделок. Еще дальше виднелась башня
возвышающаяся над низкими деревьями, возможно, предназначенная для маяка, хотя
когда мы пришли, там не горел свет. Но это было в лучшем случае.
догадки, которые выстраивались сами собой в моем сознании, пока я отмечал все в поле зрения.
ожидая дальнейших признаков жизни.

Вскоре заскрипела петля. Из одной из хижин поменьше вышел мужчина,
посмотрел на небо, зевнул и потянулся. Второй появился из другой
хижины, отошел и вернулся с охапкой дров, которые он взял в
в обеденный зал. Когда они проходили там едва кивнув в знак приветствия. А
пара неприветливых, я и думал. После этого дым из трубы, и
другие мужчины, по одному из других избах, стали понемногу в день,
до всего мы насчитали семь. Шестеро, стоявших сейчас перед нами, после
самодельных всплесков в тазах у их дверей ушли так же, как ушел парень с дровами
; и вскоре мы услышали звуки ножей и вилок
, дребезжащих о фарфор.

Именно в этот момент из трубы поднялась тонкая струйка дыма
бунгало Сильвии. Я с тоской наблюдал за ним; мурашки пробежали по кончикам пальцев.
Я благословил его. Открылась боковая дверь, но это была индианка, которая вышла
с двумя ведрами и пошла за дом - несомненно, к резервуару с дождевой водой
она вернулась с полными ведрами и вошла внутрь, позаботившись о том, чтобы
тихо закрой дверь. В знак уважения ее манеры, любовь с
что она, видимо, охранял свою хозяйку сна, решительно обратился к
меня, и я знал, что индийская женщина будет моей подругой.

Следующее движение снова донеслось из столовой , когда смуглый парень
появился, вытирая рот рукавом. Его волосы были длинными и черными,
доходили ниже плеч. С винтовкой, зажатой под мышкой
он исчез в направлении башни, и Смилакс прошептал:

"Он индеец".

Теперь, к нашему удивлению, кто-то, казалось, смотрел вниз с башни,
и несколько минут спустя индеец был замечен над мангровыми зарослями, поднимающимся
к нему. Там должны были полосы с шипами крест-накрест, чтобы одна из
стойки, делая вид лестницы.

"Так что это сторожевая башня", - сказал Я осторожно. "И у него получается восемь".

Смилакс кивнул.

Ребята немного поговорили, потом пришел тот, кого сменили.
спустился вниз, собираясь позавтракать.

"Что ты об этом думаешь?" - Что ты об этом думаешь? - прошептал я.

"Не видел его раньше", - Смилакс выглядел серьезным. "Может быть, один на деревьях поблизости
здесь".

"Ну и дела, ты так думаешь?" Это было не утешительное предложение.

"А может, и нет", - ответил он, немного подумав. "Они не смотрят
для нас на Земле; все от воды. У нас все нормально. Смотри! Ефав, Коти, у нас есть
завтрак!

Двое мужчин вышли из столовой, каждый с подносом еды, и мы
смотрели им вслед, пока они не вошли в довольно фешенебельный дом рядом с мастерской.
Магазин. Это без сомнения был штаб-квартире старого прохвоста, но почему
у него было два лотка? Может случайно Сильвия быть под
одной крышей с ним? Неужели Смилакс ошибся? Вес моего автоматического пистолета
В тот момент я чувствовал себя хорошо.

Когда они вышли с пустыми руками, один повернулся к сторожевой башне, но
другой пошел за третьим подносом. Этот, который он принес с собой
почтительным, была покрыта белой тканью. Он подошел к лодкам
напротив нас и сел в плоскодонку, балансируя подносом на носу
пока он греб, стоя, к маленькому острову. Теперь я стал более
как никогда напряженной, и, возможно, я переехал, для Смилакс сжал мою руку в
осторожно.

Как пунт коснулся посадочной платформы ниже доме Сильвии в
парень не вылезал, но дали позвонить Ибиса--странный,
красиво мистика звонок, который мало кто слышал и практически невозможно
подражать. Смилакс оценил это, потому что буркнул: "Хорошо".

Дверь открылась, и выглянула индианка.

"Привет, Эчочи", - сказал он. "Я получила подарок от босса".

Она хлопнула дверью, и я не знаю, когда в моей жизни я был когда-либо так
очарованный это простое действие.

"Тогда иди к черту", - протянул он. "Но я скажу тебе вот что: босс сказал,
если никто не спустится, чтобы забрать это, я оставлю это у тебя в кабинете".

Пока Эчочи хлопала дверью, она, очевидно, прислушивалась; потому что сейчас
она вышла снова, воплощение ярости, крича:

"Ноги твоей здесь не будет!"

"Тогда приходи и получи это", - небрежно ответил он.

Она колебалась.

"Приляг, а потом возвращайся. Я заберу эм".

"Не-а, старая хулиганка. Просто спускайся и делай это по-своему, или
Я принесу это наверх.

"Миледи, никого сюда не пускайте", - предупредила она. "Ты быстро возвращайся!"

"Насчет вашей леди все в порядке, но босс сказал, чтобы я передал это вам.
прямо в руки, и то, что говорит босс, выполняется! Ты ведь понимаешь это, не так ли?
Так что спускайся и возьми это, и это сделает тебе две вещи приятными ", - сказал он.
громко рассмеявшись, добавил: "Это свадебный подарок, и если ты не
поторопись, может быть, босс придет сам!"

По лицу женщины я видел, что она была вне себя от ярости, но
она пошла - гибко, как девочка, несмотря на свои годы - к лестничной площадке.

"Вот что я называю здравым смыслом, старая рожа", - усмехнулся он, делая шаг вперед.
осторожно на место--на Пунт-это Типпи и проведение
лоток для нее.

Зарычав, она вырвала нож у него из рук, быстро подняла и опустила
ему на голову. Конечно, ткань и все, что было под ней, исчезло.
развеваясь по ветру, он упал спиной в воду. Не
содержание, она взяла несколько различных фруктов держал поднос был
и начал засыпать его в такую благую цель, что он поспешно и profanely
выплеснули обратно, на другой берег. Затем поднос, его крышка и
рассыпанные фрукты, которые еще не использовались в качестве боеприпасов, были
презрительно бросил в его сторону. После этого она привязала Пунт как
ни в чем не бывало, вернулся в дом и закрыл
двери. Смилакс дрожал от немом восторге.

"Забияка", - прошептал я.

"Хорошо", - сказал он. "Смотри - вода не очень глубокая. Мы это понимаем ". Хотя в то время
я не видел, какое это имело для нас преимущество, поскольку
для Сильвии это было явно меньшей защитой.

Мужчина выполз на илистый берег, громко ругаясь, и двинулся в путь.
Он поспешил к бунгало Эфо Коти. Мы слышали плеск воды.
в его ботинках, и знал, что он был столь же неудобные в виду, как в
тело. Он не пошел на крыльцо, но стоял внизу, со шляпой в руке,
звоните. Затем я увидел старого шефа - того же человека, который оплатил его ужин.
чек новой пятидесятидолларовой банкнотой. Смилакс сжал мою руку, сказав:

"Он босс на яхте".

Я был вполне удовлетворен этим опознанием, которое стало первым.
определенная уверенность в том, что владелец ORCHID_ и мой сосед по кафе
были одним и тем же человеком. Он вышел нахмуренный, равнодушно выслушал
рассказ парня и повернул обратно, не сказав ни слова, в то время как обиженный
один из них угрюмо направился в свою каюту.

Но вскоре Эфо Коти появился снова, на этот раз с другим мужчиной, и Смилакс
заволновался.

"Смотри", - прошептал он. "Его зовут Джесс. Он сломал голову Смилаксу!"

Это был тот самый парень, который отступил, когда Томми и месье зашли в
игорные залы, но теперь без формы он казался грубее и более
жестоким.

"Итого, получается десять", - прошептал я.

"Целая куча", - было единственным комментарием черного.

Они приближались медленно, разговаривая вполголоса. У кромки воды напротив
они остановились, и Джесс, указав на плоскодонку, что-то сказала, после чего
лицо пожилого мужчины потемнело от гнева.

- Эчочи! - позвал он.

Ответа не последовало; дверь жилища Сильвии оставалась закрытой.

"Эчочи", - позвал он снова, и его голос с ненавистью задел меня за живое
нервы, - "подгони сюда плоскодонку!"

Потом дверь все-таки открылась, как мне показалось, неохотно, и индианка вышла
.

"Чего ты хочешь?" - спросила она.

"Скажи: "Чего ты хочешь, _Master_!" - заорал он на нее.

"Почему я это говорю?" - спросила она, и в ее глазах вспыхнул тусклый огонь ненависти.

"Потому что это так", - прогремел он, в ярости топая по земле, в то время как его
парализованная голова затряслась более заметно.

"Ты лжешь", - ответила она. "Ты больше не хозяин ни Миледи, ни мне. Мы отправляемся
к Великому Духу в любое время".

По мне пробежал холодок. Что, во имя всего Святого, она имела в виду? Неужели Сильвия
умирает? Смилакс снова коснулся моей руки, предостерегая пруденс.

Эфо Коти, я думаю, пытался контролировать себя, но его длинные руки
с жилистыми кистями раскачивались, как маятники, взад и вперед по всему телу
. Это было странное указание гнева, предполагая, что скорее зверя
не по-человечески. Капитан стоял молча, с руками
в сложенном виде.

- Эчочи, - сказал вождь, - принеси нам плоскодонку. Мы должны увидеть твою госпожу.

"Миледи, никого не принимайте".

"Я хочу эту плоскодонку", - рявкнул он на нее.

"У тебя полно плоскодонок; я пойду в дом", - стоически ответила она.

Действительно, неподалеку к берегу были привязаны три или четыре плоскодонки.

- Держись, - скомандовал он, - или тебе плохо придется! Я хочу, что
Пунт, там, понял?"

"Тогда получится, что Пунт есть", - сказала она равнодушно.

"Проклятая старуха", - он кричал, теперь вполне уверен в себе", один из
ваше поганое племя в том, что смотровая башня, понимаешь? Если ты
не переправишь эту плоскодонку через реку, я прикажу распять его у тебя на глазах!
Слышишь меня, ведьма?

"Хорошо", - тихо сказала она. "Он не в счет, сделай ему добро".

Она повернулась, чтобы пройти в дверь, но была кем-то остановлена
выходя. Сильвия! Никогда еще не было так прекрасно, как сейчас! Echochee поднял обе
оружие, чтобы остановить ее, и я заметила-в глаза напряженные моменты одним сохраняют
одни из самых незначительных деталей ... как нелепо ее карие старый
костлявые пальцы погрузились в изящные складки утреннего платья ее госпожи. Но
Сильвию было не остановить. Она положила руку на плечо женщины
и произнесла несколько торопливых слов, затем подняла голову и властно посмотрела
на мужчин, сказав:

- Ты никому не причинишь вреда, потому что Эчочи повинуется мне. Плоскодонка - это все, чего ты
хочешь?

Джесс с трудом пошевелился, но не было ни тени смущения в
подшипник Efaw являются основными принципами в работе.

"Нет, это не так! Мы хотим, чтобы пересечь с тобой!"

"Никто не приезжает на этот остров", - сказала она.

"С меня хватит твоей чепухи", - закричал старик. "Я все еще верю"
ты направил эту кучу щенков за нами, несмотря ни на что, я верю в это;
но, делал ты это или нет, с меня хватит кланяться и царапаться
как ниггер, и умоляет, чтобы ему разрешили пойти туда! Хватит, я
говорю тебе!"

"Тогда не пытайся больше", - равнодушно ответила она, поворачиваясь, чтобы войти;
но он остановил ее другой угрозой - и по тому, как она вздрогнула, я
понял, что он не шутил.

"Если ты войдешь в эту дверь, пока я не закончу, - проревел он, - это распятие
снимется через десять минут - прямо на этом месте, где ты можешь услышать, как
визжит нищий!"

Она остановилась и посмотрела на него, и я понял, что мы пришли в самый последний момент
из-за какого-то большого кризиса, который охватил ее.

"Теперь послушайте, - продолжил он более спокойным голосом, - вы продолжаете в том же духе
со вчерашнего утра, и это неразумно. Почему бы вам не позволить нам
подойти и поговорить? Я был хорошим отцом для тебя! У тебя было
все, что вы хотите ... и только что купил шесть полные чемоданы одежды в
На прошлой неделе в Гаване! Почему ты держишь нас ... держишь меня ... подальше?

В то время как большим вниманием прислушиваются к голосу слушать, меня поразила странность девушки в этот
пустыню покупка шесть полные чемоданы одежды; но потом мне пришло в голову
что Efaw являются основными принципами в работе будет способствовать экстравагантная покупка всех вещей, когда
в _Orchid_ посетил город для того, чтобы он мог вам изменить добросовестный
для его поддельных купюр. По крайней мере, у ее платья были веские причины
современные, умные, и стать, как лучшим американизированная магазины Гаваны находятся
вполне континентальный.

"Я держу тебя подальше, - ответила она ледяным тоном, - потому что ты планируешь
выдать меня замуж за беспринципного негодяя".

"За что?" Джесс закричала.

"Заткнись!" - рявкнула на него старая.

"Беспринципный негодяй, - спокойно ответила она, - который отвратителен, как
обезьяна. И я не собираюсь выходить замуж ни за что подобное, ни за кого-либо другого.
Я тебя предупреждал. Если вы, или он, или любой из ваших скотски мужчины приходят к
этот остров, ты получишь только через мой труп. И Echochee, дорогая душа,
идем со мной. Более того, если вы приступаете к мучениям, мы умрем, прежде чем
свидетелем их".

"Тогда, клянусь Богом, - завопил он, - ты и твоя проклятая ведьма начнете голодать
с этого дня! Если провизии больше не будет, посмотрим, кто меня послушается!
И более трех дней в случае, если вы не опомнитесь, я распять себя
предлагаем вашему мертвого тела-головы на месте стою!" Он был
в бреду, но теперь его тон быстро сменился на жалобную мольбу, поскольку
он добавил: "Я надеюсь, ты понимаешь, как больно твоему дорогому старому отцу
угрожать тебе, дитя мое!"

Это было настолько сентиментальное зрелище, что я засомневался, в своем ли он уме.

- Дорогой старый отец, - повторила она, презрительно усмехнувшись.

Я не знаю, сколько это было на самом деле и как сильно действует на нее
часть, хотя она и кажется достаточно подлинной, когда она не может быть
для облегчение. Но, как она стояла спокойно, хозяйка сама в то время как
Когда Котэ корчился от ее презрения, я вспомнил рыболова, который
поймал на крючок неуклюжую рыбу - она с интеллектом на одном конце, он с другой.
другой, представляющий грубую силу, страх, хитрость; оба связаны
едва видимая нить, которая в данном случае была не линией, а Судьбой.
Еще мгновение она позволяла ему корчиться, затем повернулась и вошла.

Джесс рассмеялась.

"Заткнись, ты, клоун", - набросился на него старый вождь.

"Сам себя разыгрывай", - прорычал капитан. "Да будет тебе известно, я не потерплю
ни одной твоей болтовни!"

"Тогда я отказываюсь от нашей сделки, вот и все!"

"Если ты еще раз это скажешь, я откручу твою парализованную голову этими двумя руками"
Джесс поднес их к носу Эфо Коти и пошевелил пальцами,
пока старик не отпрянул, съежившись. "Люди последуют за мной, когда я
скажи им, что играть, и ты это знаешь! Свинья же ты, я устала от этого
место! Я собираюсь забрать свою долю вещей и девушку и убираться отсюда
! Прошло пятнадцать лет с тех пор, как мы построили эти домики - даже больше!
И что у нас есть? Достаточно гладкий деньги когда-либо напечатан-в
другие вещи тоже-ты боишься рискнуть. Три раза я
остановил мятеж на тебя, ты был бы мертв и похоронен, если бы я не. Тогда
пришел этот последний, когда все пошло не так. Вы говорите, что девушка достигла совершенства, но
между нами, я говорю, что вы пытались подтасовать доказательства обвинения - не отрицайте
все, что угодно, - он поднял руку, когда другой хотел прервать его.
- Теперь это прошло. Но я согласился забыть об этом, прекратить мятежи
навсегда - женившись на девушке. Ты тоже согласился. Теперь ты говоришь
о том, чтобы отказаться. Убивать для тебя слишком хорошо?"

"Я не хочу, Джесс; я не хочу, честное слово", - сказала Эфо Коти с жалобным стоном.
"Но ты же сама видишь, какая она! Если мы примемся за дело днем или ночью,
она покончит с собой. Скажи мне, что делать, и я это сделаю!

"Какое-то время ты делал все, что мог", - проворчала Джесс, добавив: "Если, конечно,
она не сбежит".

"Куда она убежала?" - усмехнулся другой.

"Ну, может появиться какой-нибудь добрый друг она!

"Ты сумасшедший", - презрительно воскликнул шеф.

"Сумасшедший или нет, ты просто видишь, что она не сумасшедшая. Затем, если голодать три
дней не вернуть ее, может быть, вы распяли вниз головой может сделать
трюк".

"Что ... что ты имеешь в виду?" Старик подскочил к нему и уставился на него,
казалось, он стал пустым и серым.

"О, ничего", - усмехнулась Джесс. "Просто у меня возникла небольшая идея, которую стоит иметь в виду"
хотя. Для тебя было бы полезно убедиться, что она не сможет сбежать,
вот и все."

Эфау Котэ подозрительно посмотрела на капитана и сказала:

"Я гарантирую, что она не могла сбежать-и другие маленькие идеи не
приятно. Давайте вернемся и выпьем".

Когда они вошли в бунгало, тишина опустилась над населенным пунктом. Я
нигде не видел мужчины. Но я глубоко вздохнул с облегчением, потому что
Сильвия была на некоторое время в безопасности, даже когда я пришел в ярость от
осознания ее опасности. Мое тело было сведено судорогой, и я осторожно
вытянул ноги. Смилакс не двигался с места.

"Похоже, мы попали сюда как раз вовремя", - прошептал я. "Но что же
мы сделаем?"

Затем он расслабился, и медленно ответил::

- Я пока подумаю. Эхочи, добрая старушка; всегда добра ко мне, черный
мальчик.

- Ты ее знаешь? Я едва ли мог надеяться на такую удачу.

"Я знаю всех семинолов; их осталось немного. "Эчочи" означает то, что говорят белые люди.
"маленький олень". Она пожилая женщина, когда я был черным мальчиком в резервации. Я
подумай пока; ты тоже.

Всевозможные безумные планы, дерзкие и невыполнимые планы спасения,
пронеслись в моем мозгу; в то время они казались достаточно разумными, но
Смилакс быстро находил недостатки в каждом, пока я не исчерпал свой запас.
Наконец он заговорил, и я знал, что он говорит с осуждением.

- Сегодня ночью, - сказал он, - мы понаблюдаем, выставят ли они охрану. Может быть, они и выставят.
После того, что Джесс сказал о побеге леди. Когда стемнеет, я доплыву до
острова Лил и позову сову - два раза, затем мягко останавливаюсь на середине. Длинный
"иди в индейскую деревню, это значит: "пантера, иди скорее, ружье", Эхочи
услышит и "войдет". Хорошо. Потом мы поговорим и все уладим. Сначала мы посмотрим,
выставил ли Эфо Коти охрану."

Это был настолько разные, настолько приручить, блестящей, суицидальные тире в
толстые спасения и славы-и, несомненно, уничтожения, как мои планы
побежал, что мне почти стало стыдно. Смилакс не умел ни читать, ни писать;
его словарный запас может быть проведена в дупло руку, но в
во многих отношениях он был самый здравомыслящий создание, которое я когда-либо встречал.

"Нешто Echochee будут доверять нам, чтобы получить их прочь?" Я прошептал.

"Если женщина сказала, что она придет", - ответил он.

Это заставило меня задуматься, и я решила написать записку, что Смилакс может
доставить. Сильвия может затем быть уверены, что она не была похищена
на негра, которого Echochee знал только в детстве. Но, на второй
подумал, я подумал, если она рискнет сбежать с неизвестного белого мужчину;
если бы она не предпочла решить главную проблему раз и навсегда, чем
возможно, позже вас принудит к этому чрезмерно ретивый незнакомец! В ее
отвлекся состояние души я боялся, что она найдет спасение тоже
шаткое, слишком легко открывается та же опасность, что теперь ее постигло, и
не хватает ей настоящее оружие обороны. Но если она откажется идти - что
тогда? Я всегда мог поспешить в лагерь, хотя бы для того, чтобы умереть вместе с ней. Перебрав
все эти возможности, я прошептал Смилаксу:

- Ей будет легче кончить, если она не будет знать, что я здесь. Эчочи вспомнит
тебя и успокоит ее. Ты мог бы сказать Эчочи, что охотился
в эту сторону и видел, как ее били парня по голове подносом.
Понял? После этого остальное вы видели и поняли, как много хлопот
она была. Как насчет этого?"

"Хорошо", - проворчал он. "Вот и хорошо. Сегодня вечером я скажу Эчочи, чтобы готовился, и
завтра вечером мы отправляемся в путь - возможно, в Резервацию. Но мы приходим в лагерь
и находим тебя; затем все отправляются на яхту. Хорошо."

"Ну, - возразил я, - я не это имел в виду, потому что я намерен остаться
здесь и помогать. Кто-нибудь из этих дьяволов может заняться делом!"

"Это тоже хорошо. Сейчас мы поедим, а потом ты пойдешь спать.

Расправляясь с нашими пайками, мы снова и снова обсуждали этот план. Я сделал это.
не хотел оставлять Сильвию еще на одну ночь в руках этих извергов,
но Смилакс настоял; объяснив, что она была практически в безопасности в течение трех дней.
во всяком случае. Конечно, каждый из двадцати четырех часов сделать ее и
Echochee слабого от голода и, как им потребуется сила, мы
не смел слишком долго ждать. Немедленная помощь от _Whim_ было все, но
слабая надежда. Спасение пришло внезапно до нас, и это должно быть соблюдено
без мысли о провале.

Но как утомительный день прошел без дальнейших инцидентов сохранить
нас вызвали, мои увлечения отошли от спасает спасенным; а после
пока я прошептал::

"Я сейчас вздремну", - едва слышно, как он отвечает.:

"Хорошо".




ГЛАВА XVI

ПЕЩЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗЛАГАЕТ


Близко к моему уху, я услышал предупреждение: "Ш!"--в то же время чувствуя себя
руку сожми мою руку. Смеркалось. Пока я спал, тени удлинились
и слились в те мягкие серые тона сумерек, которые придают
таинственность лесам Юга. Я осторожно поднял голову и,
проследив за напряженным взглядом Смилакса, увидел причину его волнения.

Трое мужчин стояли на большом острове, в том месте, где Efaw
Котэ и Джесс стояли, и один из них держал кусок свернутой веревки, привязанный к
абордажному крюку. Они перешептывались и посмеивались. Затем он с помощью
железного крюка начал раскачивать его взад-вперед, наконец позволив ему улететь
через воду в плоскодонку, после чего они снова захихикали. Теперь они
начали тянуть леску с большой скоростью, несомненно опасаясь, что
Эхочи, разбуженный шумом, выбежит и расстроит их планы. Но
в доме было тихо, даже темно; и, поскольку покраска лодки была сделана из
тонкого материала, при сильном
рывке мог быть только один результат - плоскодонка принадлежала им.

Эта процедура обеспокоила Смилакса не меньше, чем меня. Там творилась чертовщина
, но вряд ли был разработан план захвата девушки, поскольку были доступны другие плоскодонки
. Но в следующий момент мы вздохнули с облегчением, потому что мужчины разразились
неистовым смехом, и один крикнул:

"Олух, на этот раз ты переиграл плоскодонку!"

Другой, наклонившись и хлопнув себя по бедру в веселом экстазе,
захохотал:

"Билл, - говорит она сделала из-_punted_," после чего они снова рассмеялись, и
третья:

"Это лишает тебя шанса оторваться сегодня ночью, старушка"
чертовка! Шеф тебя раскусил, он самый!"

"Они ожидают побега", - прошептал я.

Смилакс кивнул. Его лицо было серьезным.

Затем наступил самый невыносимый момент, когда я прижался к земле так близко,
что мое тело казалось не толще игральной карты. Мужчины, захватив с
в руки винтовку, шагнул в Пунт и грести в нашу сторону. Два из них
вышел на берег, ходят в сотне ярдов слева от нас, и
другой, проходивший в десяти футах от нас, пошел в противоположную сторону. Мы не могли
следить за ним глазами, но знали, считая его шаги, что он
остановился примерно на таком же расстоянии. Затем плоскодонка повернула назад и
скрылась за маленьким островом. Стража! Часовые! Мы были
в ловушке, как и те, кого мы пришли спасти!

Твердые пальцы Смилакса не отпускали мою руку, постоянное предостережение
к тишине я относился хорошо. Прошло десять минут, и деревья
почти потеряли свои очертания. Еще через десять минут наступила полная ночь.
он окутал нас, а затем черный человек переместился так, что его губы оказались у моего уха
при этом он едва слышно прошептал:

"Я иду; шум в лагере поможет. Ты ждешь неподвижно, как мертвый; я скоро вернусь
.

Я не пытался отвечать, потому что сказать было нечего. Окруженный
двумя стражами, я был почти уверен, что буду ждать, и ждать как вкопанный.
Затем он начал двигаться, но, казалось, не двигался. Но пока я
наблюдал - больше чувствами, чем глазами, - я знал, что он высунул свою
голову и плечи из нашего укрытия и продвигался вперед со скоростью
, возможно, фут в минуту. Вскоре я понял , что у него есть
полностью ушли; о том, как бесплатно пил-пальметто-самая сложная штука в
какие передвигаться бесшумно-он возглавляет банк. Я мог представить, как он
скользил сейчас, на манер аллигатора, головой вниз к воде; и я мог
почти почувствовать момент, когда он бесшумно скользнул в нее. Я ждал крика совы.
"два раза, затем остановись на середине".

И теперь электрический фонарик мелькал где турель справа от меня был
написал, и я замер, интересно, если это было направлено на Смилакс. Но нет
вызов пришел. Через очень короткий промежуток времени он снова вспыхнул, и
парень позвонил в военном стиле:

"Пост первый, семь часов, и все в порядке!"

Голос слева от меня подхватил трубку:

"Пост второй, семь часов, и все в порядке!"

Откуда-то из-за острова Сильвии третий охранник вызвал третий пост,
и последовала тишина. Я был рад обнаружить, что они назвали свои посты.
Он сказал нам, что их было всего три, и дал очень четкое представление о
свои позиции. Конечно, мы не могли надеяться, с этой военной
предосторожности, чтобы один из них был засыпать в удобный момент.
Особенно если бы этого не произошло с недавно поставленным охранником - а эти
ребята дежурили этой ночью впервые, иначе мы бы
увидели их, или они нас, когда мы пришли тем утром. Смилакс также бы
обнаружил их накануне вечером. Таким образом, Сильвия и Эчочи
только что попали под подозрение в намерении сбежать - и мы подоспели вовремя
хотя я был ошеломлен предстоящей нам работой.

После очередного ожидания парень на первом посту снова включил фонарик - на
без сомнения, на своих часах, потому что время от времени появлялись и другие вспышки
и после последней из них он позвонил в половину восьмого. Это было хорошо
и для нас тоже - полчаса! Пробило восемь, затем половину второго, затем
девять. Огни в лагере были погашены. Настоящая сова ухнула
скорбно где-то в лесу. Я ждал пост одного до
быть вызван снова, когда голос, а не двенадцати дюймах от моего лица, прошептал::

"Хорошо, давай; медленно, как я. Когда ты решишь, что медленнее идти нельзя,
тогда иди в два раза медленнее".

Если бы не этот последний совет, я мог бы все испортить
но поначалу я двигался едва ли более чем на дюйм в минуту,
распределяя свои ощущения по каждой части моего тела, улавливая
малейшее натягивание одежды, малейший контакт с любой маленькой веточкой
которая может предательски сломаться - фактически, почти желая, чтобы я был рядом - я
наконец она освободилась от пальметт и легла рядом с ним. Оттуда наше
продвижение было легче, и вскоре мы встали на четвереньки.

Пройдя таким образом двести ярдов, Смилакс остановился и
сел.

"Ты молодец", - сказал он. "Подожди, я вернусь".

"Зачем?" Удивленно спросил я. "Скажи мне, что сказал Эхочи?"

"Через некоторое время", - ответил он. "Я пойду подберу сосновых иголок там, где мы выползаем".;
затем взгляну на "все в порядке". Ты подожди".

Я никогда не думал о облитерирующий наша тропа в сосновом
иглы, но теперь увидел, что это очень нужная вещь, чтобы сделать, для мужчин
не можете ползать на животе без побил землю, если она находится на
все мягкие. Утром эти парни увидели бы наши следы, ведущие от
зарослей пальметто, и, наверняка, поджидали бы нас, когда мы
вернемся.

Он вернулся раньше, чем я ожидал, и мы набрали хороший темп, чтобы
лагерь. До тех пор, пока он не развел костер и не подогрел немного кофе
(боги милосердия, как это было вкусно!), А я не зажег свой
трубка (О, богиня Никотина, какая трубка!) заговорит ли он. Затем внезапно
он сказал:

"Мы не собираемся завтра".

"Почему?" Спросила я, встревоженная тем, что Сильвия отказалась прийти.

"Бесполезно. Когда звонят стражники, мы находим их легкими. Пальметто не так уж много; мы
здорово ошибаемся.

Я рассмеялся; не над тем, что он сказал, а потому, что смеяться было невозможно.
Мои нервы были просто немного пьяны от расслабления.

"Доведи до конца то, что сказал Эчочи", - сказал я ему.

Он ухмыльнулся и кивнул.

- Эхочи меня знают. Меня не окликнешь совой, потому что боюсь, что всех здоровых людей не проведешь.
так что подползи поближе и поцарапай стену. Она подошла к месту внутри,
затем я приложил рот к крэк и сказал по-семинольски: "Эчочи, я".
Тачачоби. Она присела на корточки рядом с крэк и прошептала в ответ: "Ты лжешь. Как
зовут твоего отца?" Я говорю: "У черного мальчика нет отца; друг эчочи,
Ванона, скво из Киттими, воспитай его". Затем она быстро переспрашивает: "Как
много пиканини было у Киттими и Ваноны?" Я говорю: "Мальчик". Она
шепчет быстрее: "Какой вигвам стоял в утренней тени для Киттими?" Я
сказать: 'Echochee вигвам'.Она сказала: 'Кто следующий?' Мне говорят: 'Pattawa, ему стрелять
длинный пистолет. Она подождала немного и спросила: "Если ты Тачачоби, какой у тебя шрам
на левой ноге?" Я говорю: "Шрама на левой ноге нет, шрам на правой ноге; четыре
зубы пятнистой собаки Поу-Поулучи, которую убивает дикая кошка."Тогда она узнает меня.
не лги, отопри дверь, выйди и возьми меня за руку. "Ты большой"
теперь ты мужчина, Тачачоби, - говорит она. "У меня работа большого человека, Эчочи", - говорю я.
и расскажи ей, как я к этому отношусь".

Я был очарован тем, как Эхочи провел Смилакса через третий
степень, так сказать, потому что это доказывало, что у Сильвии был проницательный
защитник; тот, кого, по крайней мере, никто не превзошел бы, кроме как
силой - и, судя по эпизоду с лотком, даже сила должна была быть
значительный.

"Она вошла, - продолжил Смилакс, - и сказала леди, затем леди вышла и
сказала: "Хорошо. Мы готовы. Откуда мы знаем, когда ты придешь?" И я говорю ей
это, мистер Джек, так что слушайте, потому что вам нужно сделать эм. Я говорю: "Вы
слышите, как мужчины звонят во сколько?" Она говорит, что да. Я говорю: "Ты слышишь, как они звонят"
все в порядке? Она говорит, что слышит, а я отвечаю: "Когда ты услышишь один звонок
все... э-э... хорошо, открой мне дверь, иди скорее ".

- Ты хочешь, чтобы я звал "все...э-э... хорошо", а не "все...хорошо"? В этом и заключается
идея?

- Хорошо. Мы проскальзываем в карауле; ты берешь человека за одного, я за двух; мы убиваем
их быстро и бесшумно. Человека за три вдалеке; он не в счет. Я подожду
тогда до следующего звонка. Если я услышу все это... э-э-э... ну, я знаю, что ты не мертв
и иди в воду. Затем ты быстро и тихо приезжаешь туда, где Второй
мертв, и вызываешь его. Тогда ответит Третий; нам плевать на
Третий. Если меня долго, и пришло время для другой вызов, Вы делаете ум же
как первый. Скоро мы закончим".

"У тебя не будет плоскодонки", - предположил я.

"Не нужно, эм; вода такая", - он провел рукой по талии. "Леди с тотализатором,
тогда Эхочи".

"Она не знает, что я должен быть там?"

"Нет, времени предостаточно".

В ту ночь я спал крепко, как человек, к которому вернулся расцвет
здоровья, и проснулся с розовым рассветом. Несколько огненных полос прочертили
небо, в которых отразились деревья, кустарник и трава. Красный, повсюду красный;
и я подумала, сколько еще красных, ночью будут после Смилакс и я
заставил замолчать постах один и два. Я подняла голову и посмотрела на него. В
горел костер, готовился наш завтрак. Он, несомненно, пошел к источнику
за водой, поэтому я выбрался из своего навеса и направился к
бассейну; но остановился, прислушиваясь.

Где-то впереди я услышал его голос, глубокий и музыкальный, напевающий
странный напев, который казался совершенно вечным. Это было не
громко, а скорее как глубокая органная нота, разносящаяся на большое расстояние. Через
некоторое время он подошел ближе, беззаботно подняв лицо к небу.
Снова, и снова, и снова продолжалось пение; поистине какой-то мир
без конца.

"Вы знаете, какой второй куплет?" Я весело поинтересовался, как он собирается
пасс.

Он остановился, развернулся и обнажил зубы в улыбке, которая была такой же
свободной от забот, как и день.

"Я пою аскаби", - объяснил он. "Враг падет, когда я спою askabee".

"Тогда, пожалуйста, продолжайте, во что бы то ни стало", - поспешно сказал я. "Может быть, после
завтрака нам удастся спеть дуэтом".

"Мы строим форт после завтрака", - ответил он, не обращая внимания на мою шутку.
"Завтрак уже готов. Быстро промокни и поскорее возвращайся". Удивительно, что
он не сказал мне курить.

На южном и западном краю нашего "острова", который, таким образом, был ближайшим к поселению
Эфау Коти, было много поваленных пальм; деревья, которые много
лет назад погибли в огне и теперь лежали частично сгнившими. Лучший
из них Смилакс планировал превратить в форт; не сложное сооружение
, а полый квадрат высотой по плечо, вокруг которого предполагалось построить
еще один полый квадрат, расстояние между стенами должно было составлять три фута.
наполненный песком. Это была хорошая идея, и хотел остановить Краг или современный
Спрингфилд пули с легкостью.

Мы работали над этим до полудня; он обрезки, подъема и размещения
бревна - и слоны никогда так великолепно не размахивали тиковым деревом, - пока я с помощью
нашей складной лопаты заполнял песок. Употребление топора не может
возможно, предают свои позиции как Efaw являются основными принципами в работе были обмануты, потому что
ветер продолжал от него к нам и также одинаково хороши
причина в том, что укус топора в сырой пальметто не звучит с
ничего похожего на кольцо, которое вызвано деревянный. Таким образом, наши стены выросли.
они были установлены с высокой точностью, что придало им более чем достаточную прочность.
прочность выдерживала засыпку песком, которая, в свою очередь, не допускалась
просеивание через щели с помощью двойной подкладки из пальмовых листьев.

После раннего обеда мы вернулись, чтобы добавить несколько завершающих штрихов, а
затем постояли, любуясь им.

"Разве нам не следует запастись провизией?" Спросил я.

"Не задерживайся там надолго, чтобы сильно не проголодаться", - Смилакс покачал головой
. "Однажды ночью они спустились вниз и добрались до нас. Хорошо, что они держатся подальше от нас.
днем; после наступления темноты мы бегаем по траве ".

Что-то было в том, что он сказал.

С приближением вечера мной овладело странное спокойствие. Возможно, это было из-за
близости действия, возможно, потому, что я привык к
думал, что до следующего рассвета я должен намеренно напасть на товарища
человека и уничтожить его. Во Франции, когда бушевала битва, люди теряли свою индивидуальность.
И если - или когда - мы убивали кого-то, мы редко знали об этом. Но в этой
мирной стране это казалось более смертоносным поступком. Но, возможно,
истинная причина, почему мои нервы превратились в стальные был доминирующим
думал о Сильвии.

Дважды я репетировал перед Смилакс, что мне делать. Я отошел в сторону и
крикнул: "Пост первый, девять часов, и все... э-э-э... в порядке!", чтобы позволить ему судить, отличался ли мой голос существенно от того, который мы слышали прошлой ночью.
Это было так: "Первый пост, девять часов, и все ... э-э... в порядке!" мой голос существенно отличался от того, который мы слышали прошлой ночью.
самое важное, чтобы не вызвать подозрений у охранника на Третьем посту
. Затем я позвонил на следующий пост измененным голосом и почувствовал себя хорошо
обрадовался, когда Смилакс сказал, что сигналы были достаточно близки, чтобы их можно было передать.

Это была жуткая репетиция, это имитировать голоса тех, кого мы
должен был вечно молчать, но если там не существует нигде на земле
основанием для принятия человеческой жизни лежит корзинка
меня. Мы были не убийцами, а защитниками; мы шли не столько разрушать
, сколько спасать. Наш путь был единственным способом спасти беспомощную девушку и
верная старая женщина, спасшаяся от гибели. Двое мужчин или двести, не имело значения.
теперь я убил бы всех, или любое количество, кто встал бы на пути к
безопасности этой любимой девушки.

Мы осмотрели наше оружие. Я отдал ему "l'il crack-crack" Томми.
которые, вместе с моим собственным, были единственным оружием, которое мы собирались взять - я имею в виду
единственное взрывное оружие, поскольку Смилакс носил свой длинный, с острым лезвием
охотничий нож, вещь, с которой он никогда не расставался; и я, точно так же, пристегнул его ремнем
к своему собственному. После этого мы занялись приведением лагеря в порядок; построили
палатку-укрытие у источника для Сильвии и прилегающий навес для
Echochee. Радостно я ограбил сам постельного белья, устроены удобные
вечеринок, мхом и листьями капусты ладони, и делал все
мыслимо ли, чтобы сделать место привлекательным.

Я подловил сначала вернуться сюда на день или два;
желая, вместо того, чтобы путешествовать как можно скорее в большой бухте, где
в _Whim_-и если не _Whim_, по крайней мере, _Orchid_--будет в
нашем распоряжении. Но он показал мне тщетность всего этого. Во-первых,
это было именно то, что подозревала Эфо Коти, когда о побеге стало известно
. Мертвые часовые, которых наверняка обнаружат, когда они
если она не позвонит в течение следующих получаса, это раскроет историю о помощи извне
так что преследование будет быстрым и прямо по побережью - действительно, быстрее,
чем она могла бы путешествовать.

"Почему бы им не подумать, что мы увезли ее на маленькой лодке", - спросил я,
"и сбежали через острова?"

"Тогда Эфо Коти хотят знать, зачем убивать охрану на материке".

"Это так. Но, Смилакс, предположим, мы спрячем охрану?"

Он на мгновение задумался над этим, но, наконец, покачал головой.

"Бесполезно. Потом Эфав Коти сказал охраннику, что он убежал с Леди, и вернулся
- пересекать прерию так же, как вверх и вниз по берегу. Это лишает нас шансов.
Нет. Они находят мертвых людей, затем быстро выслеживают в лесу на берегу; может быть,
на пляже. Через некоторое время, может быть, они найдут знак, где мы с тобой разбили лагерь в
Бухте Л'иль; тогда они узнают, что маленькая лодка была там и ушла. Затем они пришли
дома с ума, а когда все тихо мы сделаем большой круг, чтобы _Whim_. Когда-нибудь мы
вернемся; может быть, убить их всех. Я хочу, чтобы Джесс; он треснет Смилакс голову. Что
хороший план; ты куришь".

Я лежал на земле и улыбался. Убить их всех! Боги, но я вернулся
в примитив не по дням, а по часам! Я задавался вопросом, согласится ли эта девушка
доверься мне, если бы она знала!

"Я большой дурак", - внезапно закричал Смилакс, ударив кулаком по ладони.
его рука.

"В чем дело?" Я сел, спрашивая.

"Мне следовало бы быть в Лил-Коув и делать новые знаки. Я большой дурак!"

Это был бы милый ход, но теперь слишком поздно, и я так ему и сказал.

"Не слишком поздно", - он вскочил. "Еще три часа солнца".

"Но, Смилакс, нам потребовалась лучшая часть дня, чтобы добраться сюда! Ты не можешь
сделать это!"

"Я вернусь коротким путем и быстро". Он указал на западную часть неба, под
углом около двадцати градусов над горизонтом, спрашивая: "Когда наступит ночь
ты видишь там большую звезду?

Я кивнул. Это был Юпитер или Венера, я не знал, что именно; но она была большой
и красивой, и я видел ее много вечеров.

"Когда я касаюсь верхушек деревьев, ты вздрагиваешь. Встретимся на дальней стороне
прерии".

Чувства ли его оружие было надежно кобуре он был без
еще одно слово, чтобы сделать знаки на песке маленькой бухты, которая будет выглядеть как
хотя этот же день десант был там, и я
интересно, если настоящие индейцы могли бы обладать прозорливостью этого большого негра.
В изумлении я наблюдал, как он становится все меньше и меньше над морем тьмы.
трава; теперь идем с севера на северо-запад, а не тем путем, которым мы пришли.
Прерия в этом направлении простиралась, должно быть, миль на пять, прежде чем уперлась в лес.
и, насколько я мог следить за ним глазами, он бежал трусцой.
хорошей свободной рысью. Этим более прямым путем ему предстояло пройти, возможно, десять или двенадцать
миль в каждую сторону; и возвращаться он должен был ночью, при свете
неполной луны. Я знал, что он приедет и будет на месте нашей встречи
когда я приеду, но как он мог это сделать, было за пределами моего понимания
.

Когда вечерняя звезда опустилась и коснулась леса, я тихо покинул наш дом.
лагерь. Ночной воздух был восхитительно сочным, но моя душа, мои нервы, мои
определение было таким же холодным, как длинное лезвие ножа. В наши нынешние
дни железных дорог, телеграфа и учебных заведений я был всего лишь
парнем, отправившимся забрать девушку из логова негодяев; но в этом
залитая ночным светом цивилизация дикой природы Флориды была обнажена до костей
. Я был мужчиной, отправляющимся красть женщину - я вышел из своего логова
в сумерках, с рычанием на губах и крепкой хваткой за свой камень
топор; настолько полностью во власти этого чувства, что человеческие пешки, которые могли бы
стоять у них на пути значило бы не больше, чем муравьи.

Из светлой прерии я осторожно приблизился к черным теням
леса, ставшего непроницаемо темным из-за переплетения ветвей и ковра из
листьев, сквозь которые не мог проникнуть ни один луч наполовину выросшей луны. Как я был
войти Смилакс встал с земли прямо передо мной.

- Хорошо, - прошептал он. "Мы отдыхаем лил, а потом пойти и исправить их".




ГЛАВА XVII

СПАСЕНИЕ


Мы лежали в тишине, пока, наконец, слабо не донесся сигнал первого поста. Я
прислушался, пытаясь уловить звучание его голоса, зная, что скоро
следовало бы имитировать это. К звонку следующего человека я тоже прислушался.
Третий беспокоил нас не больше, чем то, что он был на дежурстве. Больше никто не звонил
значит, охрана не была усилена. Эти голоса, казалось,
разбудили Смилакса, потому что он приподнялся на локте, прошептав:

"Во сколько они говорят?"

"В десять часов", - ответил я.

"Хорошо. Мы их выровняем; приходите".

Итак, игра началась! Я последовал молча - и свирепо; ибо, как я уже
сказал, человеческие пешки, стоявшие между мной и моей служанкой, имели не больше
ценности, чем муравьи.

Примерно десять минут наше продвижение шло довольно успешно, затем Смилакс
замедлил темп крайне осторожно и, наконец, опустился на руки и
колени. Таким образом мы выползли несколько сотен ярдов.

"Вот твое место", - он приблизил губы к моему уху и прошептал. "Первый"
мужчина недалеко отсюда, натурал. Узнаешь, когда он позвонит еще раз или
включит свет. Следите, когда звонят двое мужчин, чтобы знать, куда идти дальше. Не позволяйте
им звонить Левену. Хорошо. Я сейчас уйду". И он метнулся, как змея, чтобы занять
позицию за вторым столбом.

Я ощупал себя и, обнаружив, что земля свободна от любых растений, которые могли бы
производить шум, осторожно двинулся вперед, все еще на четвереньках;
но, после каждого шага останавливаясь и чувствуя вперед, пока мои пальцы, казалось,
чтобы росли длиннее и чувствительны, как antenn;. Таким образом я, должно быть, прошел
еще футов двести, когда увидел проблеск белого света. Это
был электрический фонарик, и я понял, что часовой, должно быть, смотрит на свои
часы.

Каким бы мимолетным это ни было, оно показало мне, что между нами лежит участок
пальметто, и это было неловко, поскольку я не мог получить представления о его глубине.
Но поскольку он не позвонил на почту, я знал, что он скоро посмотрит
еще раз взглянул на время и продолжал осторожно, мои глаза были настороже, чтобы убедиться
размеры этого пятна в тот момент, когда вспыхнет его факел. Потому что я
должен обойти его; пройти сквозь него было бы невозможно. Смилакс мог бы
достичь этого, но Смилакс был чудом.

Свет снова появился. Я был в пятидесяти футах патч теперь и видели
с чувством облегчения, что все закончилось почти на том месте, где мой мужчина
стоял, или сидел, или чем бы он ни занимался. Тем не менее, время еще не пришло
он назвал полчаса, когда я смогу продвинуться дальше
быстрее в течение тех нескольких секунд, когда его голос лишит его чувств
другие незначительные звуки. Сантиметр за сантиметром, почти затаив дыхание, я
выполз. Сосновые иголки позвольте мне скользить вдоль, как будто на смазанный маслом
пол. Моя левая рука коснулась пилообразного стебля, поэтому я слегка повернул вправо.
подбираясь ближе, все ближе.

В следующий миг я услышал, как он, прочищая горло, - что никогда не
его прелюдия звонок-и к моменту его петь
"После половины одиннадцатого-и-все-хорошо" закончилось тем, что я добился хорошего прогресса.
прогресс. Теперь, крупным планом за вершиной пальметты, которая действовала
как экран, но была слишком разреженной, чтобы создавать помехи, как я понял
что он мог быть не более чем в десяти футах от меня; и это было лучшее, на что я мог надеяться.
Конечно, настолько близко, насколько я осмеливался подойти.

Но десять футов были слишком большим расстоянием, чтобы преодолеть его одним прыжком, прежде чем он успеет
издать крик, который переполошит лагерь. Один крик, даже полувздох,
означал для нас гибель. Недостаточно, чтобы этот часовой умер; он должен умереть
не издав ни звука. Поэтому я решил
подождать, пока его чувства не сосредоточатся, а дыхание не выровняется на звонке в одиннадцать часов.
поскольку он был так занят, что его разум был бы на долю секунды занят.
на секунду медленнее реагирует на постороннюю мысль, которая застала его врасплох
, чем если бы он стоял настороже, прислушиваясь к звукам. Это, казалось, было
хорошей психологией. Следовательно, когда он прочистит горло, чтобы позвать одиннадцатого, я
прыгну - и да пребудут со мной боги!

Я собственной, что на некоторое время мое сердце еще бьется немилосердно, но с
еще меньше милосердия я пожелал ему быть спокойным. На данный момент я почти
пожалел, что пришел так близко, что казалось нелепым предполагать
что он не мог бы заметить меня. Я мог отчетливо слышать малейший
ход он сделал - но следует помнить, что я слушал его,
тогда как он не подозревал о моем существовании. Однажды он выбил засохший пепел
из трубки о каблук своего ботинка; тогда я подумал, что он
собирается закурить, и вскоре после этого он чиркнул спичкой.

Когда пламя, прикрываемое двумя руками, которые он держал чашеобразно, замерцало над
чашей, я взглянул на него. Он произвел на меня впечатление как хорошо мириться
сотрудник значительные силы, кто бы не победил без
беда. Но я никогда не видел в лицо представить пантомиму, более жестокой
безразличие. Его избороздили жестокие морщины; грубые губы были
отвратительно сморщены вокруг мундштука трубки; в глазах застыло звериное выражение
удовлетворения, когда он посасывал ее. Пока он зажигал свет, таким образом,
создавая шум в его собственных ушах, который заглушил бы более слабый шум, исходящий от
меня, я воспользовался возможностью немного упорядочить свое положение и теперь чувствовал себя
удовлетворенным. Подо мной чистая земля, между нами лишь тонкая завеса из
листьев пальметто, разве я мог придумать что-то лучшее!

Минуты бежали, и мои чувства, казалось, собрались в небольшую
мяч мне между глаз. Возможно, я дрожал; Я знаю, что мои нервы были
растягивается на очень высокий боевой шаг, они были созвучны моему
определение. Следующие полчаса будет принимать решение о спасении или
удаление девушка, которую я любил.

Электрический фонарик блеснул на серебряном смотреть в его огромные, грязные руки. Я
затаила дыхание, готовая... Но он не позвал. Снова мне пришлось напрячь волю к сердцу,
чтобы остановить его внезапный стук; снова я сел и стал ждать - правда, с
согнутыми ногами и пальцами, упирающимися в песок, как я уже "расставлял" многие
время для забега на сто ярдов. Все, что мне сейчас было нужно, - это слово "Вперед!".

Еще минут умчался. Наконец он пошевелился, и я догадался, что он тянулся
в карман за фонариком. Это мелькнуло, сияющей на серебряные часы
как и прежде. Я услышал, как крышка захлопнулась с окончательным щелчком; он
прочистил горло - и я подпрыгнул в воздух.

У него не было времени вскрикнуть, прежде чем мои пальцы сомкнулись на его горле, как
железные челюсти. Он пошатнулся и схватил меня за запястья, но не сразу.
начать неистовую борьбу, как я ожидала. Его винтовка упала на мягкую землю
почти беззвучно, и, как мертвый груз, он рухнул; падая так
быстро, что я чуть не свалился на него сверху.

Сначала, подозревая, что это может быть уловкой, чтобы ослабить мою хватку, я сжала
сильнее, приподняв его голову до моих колен и тряся ее
свирепость, с которой терьер встряхнул бы крысу. Здесь не было места для
компромиссов. Мрачно считая его перестанут давать
сигнал тревоги, я не был готов к нападению, когда он пришел в жизнь с
энергия рождается из отчаяния, завернув ему руки о мои ноги и с
страшная сила рванула меня вперед, в тот же миг ударив меня
в спину коленом. Таким образом, чтобы не перекувырнуться через его голову, я
невольно ослабил хватку - последнее из всего, что я бы сделал!

Еще как влияет столь бурную удушья казалось, что на данный момент есть
парализовало его силах, чтобы позвонить, и быстро, как стремительный ястреб, я сделал
другой схватить за горло, что нужно любой ценой заставить молчать. Он
покрыли его своими руками и не могли оторвать от его пальцев.
Снова и снова я попытался, и теперь, с нарастающей силой, он привлек мое
запястья и держал их. Обезумев от призрака неудачи, я услышала, как он
сделал затрудненный вдох, который, как я знала, перерастет в отвратительный
вопль.

Успех зависел от доли секунды. В бешенстве высвободив одну из своих
рук и обрушив весь вес своего тела на его лицо, чтобы
на мгновение заглушить крик, я развернулась, выхватила нож и
вонзил его глубоко ему в бок. Последовала конвульсивная дрожь, и
наступила тишина. Однако, как и король змей, я тоже осторожно отступил назад,
прислушиваясь. Этого было достаточно.

Вскочив и пытаясь успокоить дыхание, я крикнул:

"Пост первый, ровно в десять, и все... э-э... в порядке!"

Последнее слово было произнесено только тогда, когда я двигался
быстро и бесшумно на посту номер два. Верный своему намерению, Смилакс
подготовил путь.

"Пост второй, ровно в десять, и все ... э-э... в порядке!" - Позвал я изменившимся
голосом.

Часовой на третьем посту, несомненно, обладавший чувством юмора или находивший
приятными любые вариации своей утомительной обязанности, в свою очередь, долго и
почти любовно произносит "э-э-э... ну", заставляя его звучать "э-э-э-э...ну".

"Как тебе это?" - крикнул он, в охраняемом тон, и, не получив
ответ, засмеялся: "тогда иди Тер хрен с манерам перлит".

Прошло несколько минут, прежде чем я почувствовал какое- то движение в воде,
слабый, едва различимый. Но мои глаза становились все больше и больше
привыкали к темноте, и мне показалось, что я что-то различаю.
приближался к берегу. Проползши немного вперед и прислушавшись, я почувствовал
что это Смилакс нес Сильвию, и убедился в этом, когда
там оставили кого-то, кто начал осторожно взбираться на берег.
Смилакс, очевидно, повернул обратно к Эхочи. Но на этом участке
материка берег был крутым, и альпинист преодолевал его с
трудом - однажды поскользнулся и совершил, как мне показалось, ужасный
грохот. Даже веселый часовой на третьем посту услышал это и,
ничего не подозревавший провидец, крикнул:

"Ты ведь не укусил Ерсефа, а?"

Я ничего не ответил на это, полагая, что он будет доволен собственным остроумием.
Но теперь, следуя самый естественный импульс, забыв в наших экстремальных
опасность, что Сильвия была не подозревая о моем присутствии, я наклонился над верхней и
наклонился к ней, когда, к моему полному ужасу, она дала
пронзительный крик ужаса. Молниеносно часовой на третьем посту
закричал и выстрелил из ружья, и спящий лагерь превратился в бедлам из
ругающихся мужчин.

"Ради Бога", - прошептал я, но Смилакс уже повернулся к нам и был рядом.
рядом с ней.

"Он друг", - торопливо сказал он. "Единственный друг, который у нас есть! Иди с ним
быстро! Я приведу Эхочи!"

Говоря это, он подталкивал ее ко мне, одновременно протягивая
сумку или что-то вроде дорожного чемодана, который она уронила. Я захватил его
с одной стороны, и ее рука с другими.

"Быстро, идите в лагерь," Смилакс говорил. "Я вам Echochee и дать им
Чейз до побережья. Скоро вернусь, жди там".

Он снова вошел в воду и направлялся к индианке, которая
Я подумал, что было начато, выходите навстречу ему. Так что я знала, что он хотел спасти ее, как
несомненно, он был шести с половиной футов мышц и выносливость. Лагерь
К этому времени окончательно проснулся, и повсюду горели огни. Надеясь
успокоить Сильвию, я прошептал так, как сказал бы Смилакс:

"Друг мой, иди скорее!"

Сквозь всеобщую неразбериху мы могли слышать голос Эфо Коти, ревущей:

"Убирайте плоскодонки, вы, дураки! В какой стороне она?"

"На материке", - крикнул кто-то.

"Тогда поймай ее", - снова взревел он, разразившись чередой богохульных ругательств.

Это решило ее, и она дико прошептала:

"Скорее! Отведи меня туда, куда сказал Тачачоби!"

Мы помчались через лес, я впереди, она за мной. У нас тоже не было времени.
не успели мы пройти и сотни ярдов, как раздались два быстрых
выстрела. Я был уверен, что это говорил "малыш крэк-крэк".

На выстрелы ответили быстро, по трое и по четверо. Снова заговорил автомат,
на этот раз дальше к северу, вызвав больше выстрелов со стороны разъяренных преследователей.
но я знал, что среди таких густых деревьев и в темноте так
у непробиваемых Смилаксов и Эхочи было мало шансов попасть под удар. В
прерии, слегка освещенной туманной, наполовину выросшей луной, мы присели на корточки в
на траву и ждал.

Вы никогда, наверное, боялись вздохнуть, распластался в
стена, или, забившись в темном месте, прислушиваясь к рычит и хрюкает
и нюхает, человек-зверь охотится за тобой? Нет, конечно, нет.

Теперь люди неслись через лес, как стадо загнанных лошадей,
стреляя, вопя, ругаясь, в то время как через короткие промежутки времени автоматные очереди указывали
им, в какую сторону идти. Погоня уходила все дальше и дальше, все это время
следуя вдоль берега и удаляясь от нас, пока, спустя двадцать минут,
крики были едва различимы, а выстрелы звучали как слабые
негромкие хлопки детского ружья. Но они были такими же быстрыми, как и всегда, что говорило нам о том,
что преследование ни в коей мере не уменьшилось. Смилакс, несомненно, мастер
ситуации, поведет их дальше и дальше; либо рядом большой ков так
те, на борту _Whim_--она сделала Харбор-можно взять в руку, или
наконец, потерять их где-то в коварных болот. Тогда бы он вернулся.
вернулся за нами. Я не испытывал большой неуверенности за Смилакса и Эхочи.

Теперь я выпрямился, стараясь, чтобы она не видела моего лица, и
прислушался, чтобы убедиться, что никто не остался бродить
в лесу рядом с нами, потом прошептал:

"Иди сюда!"

В молчании, она следовала за мной, мы пересекли двухмильное пространство, и я испустил
глубокий вздох благодарности, когда мы наконец ступили под черные
деревья моего "острова".

Я знал, что она приняла меня за семинола - по крайней мере, вероятность этого была высока
. Тьма снова был слишком
интенсивный, чтобы она увидела мои черты, и, поскольку я был довольно
успешно выступая порывистый английском языке индейцев, я решил
продолжать обман до утра. Ибо она стала несколько
к настоящему времени привыкла к "надежному другу", в то время как повторное знакомство в такой час
было бы чрезвычайно неловко, если не совсем катастрофично для нее
душевное спокойствие. Итак, не останавливаясь, я шел сквозь деревья, пока
мы не подошли к ее палатке. У двери я поставил ее сумку, затем
отступил назад и на секунду на расстоянии вытянутой руки посветил на нее своим электрическим фонариком
, снова стараясь держать лицо в тени.

"Здесь ты в безопасности", - сказал я. "Тачачоби разбивает для тебя этот лагерь. Я и он
разбиваем лагерь неподалеку. Сегодня ночью я наблюдаю, чтобы увидеть, когда он и Эчочи
приходи. Никто тебя не найдет, спи спокойно. Тачачоби хороший человек; мы с ним
друзья. Ты не бойся.

"Спасибо", - устало сказала она. Ах, каким усталым казался ее голос!

"Вот вода; приятно пить. Ты голоден?" Спросил я.

"Нет, спасибо, как тебя зовут?"

Это была задачка, потому что я не придумал имени. Но, конечно, Джек
первым пришло мне в голову, поэтому я ответил:

"Джекачоби".

"Нет, спасибо, Джакачоби, - сказала она, - я не голодна".

"Тебе нужен пистолет?" Я спросил снова.

"У меня есть один", - ответила она.

"Хорошо. Потом ты спишь; никто не найдет тебя здесь. Утром найди время; когда
готовы для прогулки завтрак сюда сотню шагов и свист, как
ржанка. Потом мне приехать и показать вам путь. Хороший сон".

Таким образом, чувствуя себя вполне удовлетворенным своим индейским перевоплощением, которое,
тем не менее, имело свои недостатки, я оставил ее; повернувшись, я направился в форт,
выбрав там место, где я мог бы всю ночь охранять от
возможная опасность.

Я долго и напряженно прислушивался, не раздастся ли какой-нибудь звук погони, но
ночь была абсолютно тихой, если не считать легкого ветерка, шелестевшего пальмовыми листьями
над моей головой и травой прерии передо мной. И все же я
чувствовал себя в безопасности, полагая, что Смилакс не был взят. Без
вопрос, он и Echochee были еще в полете, направляясь к некоторым просмотра
убежище; задабривать, на выстрел или крик, яростный пакет разорвала, надеюсь
за ними. Я знал, что мое бдение здесь был чем-то ненужным, что все
чувства сосредоточены на погоне нет отставшего бы случайно не придет
так далеко в прерии, - но я сказал Сильвии он будет держаться.

Пока я сидел там, радуясь нашей победе, но более того
счастливый оттого, что она была в безопасности и рядом со мной, я думал о суматошных вещах, которые
были заслугой человечества, надеясь на надежды, которые человек никогда не реализовывал, я
поднял лицо к небу и поблагодарил Бога.

Создание несообразностей! Я поблагодарил Бога за то, положив ее благополучно в мою
учета, когда мои пальцы еще не были вымыты после ванны
собратьев кровь! Пещерный человек вышел на улицу в сумерках, чтобы найти себе пару
и люди-пешки, вставшие у него на пути, имели не больше
значения, чем муравьи!

Так всегда было для женщин, которых мы любим. Так и должно быть.




ГЛАВА XVIII

DOLORIA


С первым проблеском зари я встал и повернулся лицом к Востоку, раскинув руки,
мои ладони подняты вверх, а на них лежит моя винтовка, как своего рода подношение этому дню.
Я не знаю, почему я сделал это - этот спонтанный, хотя и полуязыческий
поступок - за исключением того, что на моем "острове" и в моей власти спала девушка, которую я
любимая; та, которую я украл у ее бдительного племени, которую я хотел бы иметь
в качестве пары. По всем законам дикой природы она была моей, и я хотел
сказать кому-нибудь, бросить вызов дикой природе, что эти руки и эта
винтовка будут защищать ее до конца.

Над прерией низко висел тонкий туман, слегка отливавший лососевым
небо, и с моих губ сорвались слова того вдохновляющего "Приветствия
Заре", которое нашло выражение на Востоке много тысяч
лет назад:

 _ Прислушайтесь к Призыву Зари!
 Смотрите в этот день!
 Ибо это жизнь, сама жизнь жизни.
 В ее кратком течении заключены все истины
 И реальности вашего существования:
 Слава действия,
 Блаженство роста,
 Великолепие красоты:
 Ибо вчерашний день - всего лишь мечта,
 А завтрашний - всего лишь видение;
 Но хорошо прожитый сегодняшний день делает
 Каждый вчерашний день - мечта о счастье,
 , а каждый завтрашний - видение надежды.
 Поэтому смотрите внимательно на этот День!_

Затем, когда стало светлее и туман начал рассеиваться, я осмотрел
прерию во всех направлениях в поисках признаков врагов. Повсюду царил мир.

Уверенный, что Efaw Kotee никогда не найдет нас здесь, я повернулся и пошел к своему
шалашу - к тому месту, где был мой шалаш до того, как мы перенесли его рядом с
весна - собрала свои безделушки и направилась к бассейну, откуда вышла
полчаса спустя более презентабельным мужчиной. После этого я построил небольшой
разожгли хворост и принялись за приготовление завтрака.

Но это оказалось непростым испытанием. Билкинс собрал много вещей
, которыми он мог манипулировать, хотя для меня это было хуже, чем
Греческий. Конечно, я могла бы приготовить кофе с беконом - такое блюдо
Мы со Смилаксом привыкли ... Но Сильвия никогда не должна подвергаться этому!
И с моей стороны было бы безумием отправиться в прерию за бекасом!
Ничего не оставалось, как приготовить изысканное варево из того, что у нас было, так что,
искренне желая, чтобы Билкинс уплыл со мной на маленькой лодке, я
заглянул в наши магазины с инспекционной поездкой.

Чай!-кто хотел чай на завтрак! Горшочек масла!-уместно!
достаточно, хотя могло быть и свежее. Банка фасоли! - хуже, чем
чай. За этим последовала банка "Финнан хэдди" и еще несколько банок, которые мог понять только
Билкинс. Но в конце концов я отнес несколько штук
к огню, сделал общее отверстие, разложил их в ряд и начал
готовить. Главная проблема заключалась в том, что я не знал, что нужно делать
тщательно, а что просто разогревать. В любом случае, я кое-что опорожнил,
манящий, хотя и непроизносимый, на сковородку, и когда он начал шипеть
пахло действительно вкусно. Так что я присел пониже, энергично помешивая, чтобы
оно не подгорело, и подумал о том, каким сюрпризом это будет для нее - потому что,
честно говоря, для меня это было сюрпризом!

Затем голос за моей спиной, заставивший меня забыть о шипящей еде, огне,
завтраке, произнес с ноткой крайней тревоги:

"Доброе утро, Джакачоби! Разве Эчочи не должна быть здесь к этому времени? Ты
не думаешь, что с ней что-нибудь случилось, не так ли? Я не умею свистеть, как ржанка.
и мне пришлось прийти на завтрак без предупреждения. Надеюсь, он готов.
Вы ничего не видели об этих людях?

Я не пошевелился под этим быстрым огнем вопросов и заявлений.
Напротив, я опустил голову и боялся пошевелиться; боялся столкнуться с
упреком, или страхом, или чем бы то ни было, что могло бы быть естественным
после того, как она раскроет мой обман. Но более мощным, чем этот ужас
был трепет радости я испытывал, зная, что она стояла близко за моей спиной;
когда я повернулся, я должен видеть ее там, лицом к лицу. Однако очень
мысли снова начали холодок предчувствия. Без
сомневаюсь, что она будет усыхать со мной, как с пересохших листьев за то, что играл так глупо
часть, как индеец. Я принялся энергично помешивать в сковородке
что сейчас было прилипло ко дну и пахло очень старый
дьявол. Конечно, мое лицо все равно было бы красным - когда я склонилась над огнем!
- Ты что-то скрываешь от меня? - спросила я.

- Ты что-то скрываешь? она плакала, как мне показалось, на грани срыва
"нервничает", поэтому, больше не колеблясь, я встал и повернулся к ней.

"Ах!" - выдохнула она, отступая назад и положив одну руку на ее грудь-а
другие, я заметил, что механически рукояткой револьвера качнулся
к ее талии. Ее глаза расширились от удивления, а губы приоткрылись
в страхе и крайнем изумлении. Поистине, она была воплощением девичества.
стояла в страхе!

Я познал ее красоту; я был поражен ею в кафе "Гавана",
в моем сне, на маленькой пленке "кодак" мсье, и в последний раз, когда она
стоял в дверях ее дома меньше сорока восьми часов назад. Но здесь было
нечто, превосходящее все, что я раньше видел в ней.
Возможно, молодое солнце, золотившее утреннюю атмосферу, наложило чары
когда оно выискивало медные пряди в волнах ее волос; возможно
тревожные дни, закончившиеся ночью безмятежного сна, привели к тому, что
роса, таинственность в ее глазах; или, возможно, это был цвет,
тлеющий под привлекательным загаром на ее щеках и придающий ей
чистое горло, которое очаровывало меня; или не поддающийся определению дух дикости
который проявлялся в естественной уравновешенности. Я тоже увидел, как в тумане,
совершенно чарующий костюм - по крайней мере, превосходно подходящий ей: талия из
оливково-серая, похожая на наши служебные рубашки, но из тонкого материала, открытая
у горла и плотно облегающая ее; довольно короткая юбка в тон и
коричневые ботинки на шнуровке.

"Пожалуйста, не стреляйте", - сказала я, пытаясь улыбнуться.

"Где Джекачоби?" - требовательно спросила она.

"Я Джекачоби".

"Но ты не индеец!"

"Нет, но я действительно тот друг, о котором тебе говорила Тачачоби".

Я видел, что она становилась все более встревоженной, и теперь говорила откровенно,
сказав:

"Прошлой ночью я притворился семинолом, потому что объяснения заняли бы время.
и я подумал также, что ты будешь чувствовать себя в большей безопасности с хорошим индейцем.
потому что им легче командовать, чем белым человеком ".

Ее глаза сузились, тонко намекая, что она может принять это как
вызов. Наконец, взглянув на меня, но не сразу снимая ее
уберите руку с рукоятки револьвера, - сказала она, слегка нахмурившись.
брови:

"Я вас где-то видела. Вы когда-нибудь были в нашем ... в том месте, вон там?"
"там?"

Теперь, конечно, я вряд ли мог ожидать, что она увидит сходство между
парнем в бриджах и обтягивающих штанах в дикой местности Флориды и
яхтсмен в смокинге, который обедал рядом с ее столиком там, в Гаване.
Это было бы слишком большой просьбой, хотя я и чувствовал разочарование.

"Нет, - ответил я, - я не был в том поселении; но я наблюдал за ним
из укрытия весь позавчерашний день. Видишь ли, я кончил два раза.
сотни миль, чтобы увести тебя от этого.

- Ты приехал, чтобы... забрать меня? она медленно спросил, И я думал, что
цвет вновь начал тлеть, а из ее глаз промелькнуло что посмотреть
возможно, это была борьба между благодарности, обиды и страха.
Желая, чтобы победило только первое, я поспешно продолжил.:

"Да; я следовал за тобой с тех пор, как ты написала, что тебе грозит опасность, и я
поклялся не возвращаться на свою яхту без тебя".

"Ах!" - выдохнула она, отступая назад и глядя на меня сквозь стремительно
меняется освещение ее пробуждения. - Безусловно, - она перевела дыхание снова,
"конечно, ты не тот ... ты не можешь им быть!"

"Я такой", - улыбнулась я, протягивая руку. "Человек, которому ты отдала бумажный шарик
".

Импульсивно она обхватила его обеими руками, слегка покачиваясь в мою сторону
я смотрела на нее глазами, полными слез, выражая благодарность - но
ангелы будут моими свидетелями, что произнесенные слова никогда не были такими красноречивыми!
Затем она начала смеяться - немного дико, немного истерично, - поэтому я
сказал:

"Все в порядке, ты здесь в безопасности, абсолютно! Я наблюдал прошлой ночью и
не было ни малейшего признака чьего-либо присутствия. Видите ли, Смилакс - это
Тачачоби, но мы зовем его Смилакс, потому что он улыбается ... Ну, он и
Эчочи намеренно повели этих парней вдоль побережья, и они будут продолжать
веду их куда угодно, пока не станет безопасно присоединиться к нам здесь. Это было
тщательно спланировано. Тем не менее, я все тебе расскажу
после ... после----" я посмотрел с сожалением на сморщенные черные вещи
сожжено на дне моей сковородке, добавив: "Но там не будет
чтобы ни после; все сгорело!"

К этому времени она мужественно взяла себя в руки и, проследив за моим удрученным взглядом
, воскликнула:

- Это наш завтрак? Господи, какое несчастье! Но покажи мне, где все это есть
, и я приготовлю еще!

"Ты испачкаешь пальцы", - нерешительно запротестовала я.

"Испачкай мои пальцы! Конечно, я так и сделаю; но у меня нет недостатка в воде,
как и в моем аппетите - и мы вряд ли сможем есть то, что ты готовишь!"

"О, я не знаю", - сказала я немного обидчиво. "Я довольно хороший повар".
я в некотором роде повар!" Часто я замечал, как большинство мужчин
обидно, когда их приготовления.

"Доказательства убедительны", - она рассмеялась. "Где ты хранишь свои
магазины? Поторопитесь, пожалуйста, если вы не хотите, чтобы падать в обморок женщина
руки. Я умираю от голода!"

Теперь я увидел, что некоторых это было надеть; что он был неадекватный
плотно натянула нервы, поэтому я предложил ей насколько я посмел без
подозревали, зная, что лучше открыть все форточки, когда
чувства были опасно наболело. Что касается моего умения готовить!--еще бы,
на этот завтрак были смягчающие обстоятельства, которые
должны были извинить его. Когда-нибудь я сделаю ей сюрприз.

Однако я достаточно быстро изменил эту идею, когда она взяла на себя ответственность, ибо в
десять минут было две или три вещи, шипящих и отсылаю
аромат, который могли принести Эпикура себя вернуться к жизни. Что
более того, она, казалось, не будет волноваться из-за них, она даже не кажется
частности о помешивая, она не сжечь пальцы, ни вам
лицо красное и горячее, ни страдать, ни тех мучений, которые у меня были
должны были необходимой частью кулинарной науки.

"Ты просто чудо", - восклицал Я. "Провалиться мне, если я когда-нибудь видели такой замечательный
готовить!"

"Спасибо, сэр", - она вскинула голову и изобразила. "Я рад, что угодил вам,
сэр".

"Нравится ваше новое место?" Серьезно спросил я.

"Я видел и похуже, сэр".

"Вашему новому хозяину тоже нравится?" Рискнул спросить я.

"Марстер, да?" Она послала мне взгляд, в уголках ее губ был самый
соблазнительный изгиб, который она, казалось, не могла
контролировать. "Я хочу, чтобы ты понял, что королевы кухни не знают "нет""
марстер!"

"Но ты не будешь на кухне все время".

"Это я сделаю", - ответила она. "В лесу весь мир - это кухня!"

"Я бы скорее хотела, чтобы это было так", - вздохнула я, глядя на сковородку с пикантными блюдами и
кофейник; после чего она громко рассмеялась, сказав мне, чтобы я
накрывала на стол, поскольку все уже почти готово.

Но мы со Смилаксом никогда не заботились о столе. У нас даже не было
скатерти, или салфетки, или чего-то подобного. Поэтому я порезал несколько пальм.
листья, разложив их на земле; затем порылся в сумке в поисках
небольшого набора алюминиевых тарелок и чашек, а также ножей и вилок.
Ни мы со Смилаксом, ни я не соизволили воспользоваться этим набором, главным образом потому, что
мы питались в дороге. В лучшем случае пальмовые листья не годятся для сервировки стола.
из-за их гребней блюда раскачиваются; поэтому в конце концов мы
разложили наше дымящееся угощение на траве.

Честное слово, но это был завтрак! Я не помню, что мы ели, но это было
вкусно. Когда все было съедено, до последней крошки - ибо она
тоже жаловалась на голод, - я посмотрел на нее через стол и сказал:

"Если я вообще смогу двигаться, а ты не будешь торопиться, я бы хотел
показать тебе твои новые владения!"

"Прямо сейчас? Мерси, нет, - она встала, отряхивая юбку. - Я пойду.
возьму сигарету, а ты помоешь посуду!

"Но Смилакс моет посуду", - запротестовал я.

"И он может быть в тридцати милях отсюда", - заявила она.

"Ты вернешься и посмотришь на меня?"

"Я сделаю это, если ты захочешь", - засмеялась она, - "но ты будешь выглядеть ужасно
глупо".

- Тогда тебе не нужно, - согласился я менее неохотно, - и я позвоню через полчаса.
через час. Кстати, я выделил вам весь "остров" к востоку от тех двух
больших сосен. Другая сторона моя.

"Спасибо. Я сразу вступаю во владение ". И она бросила меня ради своей весны
и бейливика, и сигарет - хотя я никогда не видел, чтобы она курила хоть одну
ни до, ни после. Через несколько минут я услышал, как она зовет меня, и,
выпрямившись с некоторым чувством тревоги, ответил:

"Что случилось?"

"Ничего, только не забудьте использовать очень горячую воду!"

Позже мы подошли к юго-западному краю "острова", чтобы она могла
увидеть, как он расположен по отношению к поселению Эфау Коти; и я показал
она назвала форт, намеренно преувеличивая его способность выдержать осаду
и сводя к минимуму его шансы на то, что ему придется это сделать. Мы сели там на
траву, где освежал ветерок и тень. Это было удачное место.
Кроме того, это место позволяло наблюдать за прерией.

"Вы назвали это прекрасное место твое?" - спросила она.

"Нет, мы просто называем его "островная" после отечественной моды. Вы
имя это для меня ... для нас? Ты же знаешь, что это наполовину твое.

"Давайте назовем это..." - она на мгновение задумалась. "О, давайте назовем это Оазисом;
потому что это прохладно и удобно и предполагает безопасность от всех видов
вещей!"

"Это Оазис, и когда-нибудь мы нанесем его на карту, посмотрим, так ли это"
нет!

Через некоторое время я рассказал ей почти все, с самого начала
нашего круиза: о Томми, месье и Гейтсе, о Смилаксе, о встрече с ней в
Гаване. Я тщательно избегал любых упоминаний о том, что был поражен
ее красотой, или о сне, и был склонен отнестись к эпизоду с бумажным шариком
со смехом; но тут она прервала меня, сказав:

"Но я был очень серьезен, на самом деле, и напуган почти до смерти. Ты, конечно,
знаешь, что я должен был это сделать! Все это произошло так
внезапно - как ужасный шторм!"

"Тогда бы ты не всегда был в натянутых отношениях с ним, или ему запрещено пересекать
в свой маленький остров?" Я спросил.

"Господи, Боже мой, нет ... то есть не мой отец. Другие люди, конечно, были на
основу слуг-для меня, во всяком случае. Только после того, как мы вернулись домой
два дня назад, после того, как мы с Эчочи снова остались одни, я удержал их
на расстоянии, пригрозив ...

"Не говори что ... мне больно", - быстро перебил я ее. "Я видел твою
удивительное мужество из нашего укрытия ".

"Все были довольно дружелюбны до того момента, как мы прибыли в Гавану", - продолжила она
довольно натянутым, ровным голосом. - Мы были там три дня.
прежде чем прибыла ваша яхта - хотя я не знал, что она ваша, до
сегодняшнего дня - и в тот день мы с Эчочи были в Прадо, делали покупки.
много чего покупали. Мы всегда покупали все мыслимые вещи во время этих поездок.
раз в полгода. Ну, когда мы вернулись на борт, мой отец довольно сильно
заикнулся о том, чтобы снова пригласить меня на ужин, но я уговорила его, потому что
он ранее обещал. Я думаю, что он настолько проникся
опасность, которую он почувствовал тогда, но не смог определить ее местонахождение ".

"Потому что мы стояли на якоре так близко от вас?"

"Я действительно не знаю. Но это было что-то. Ужин был не из приятных
с самого начала, потому что я возмущался его дьявольским настроением и испытывал отвращение
к нему за то, что он боялся. Звучит не очень приятно, - добавила она,
отчасти извиняясь, - но, знаешь, во мне всегда было что-то такое
неуловимый антагонизм, который ... о, я не могу выразить это, но я бы
никогда не чувствовала себя с ним особенно близкой, сколько себя помню. Это было в значительной степени
моя вина, я полагаю. Но я бы проблески его ужасно жесток
Природа. Потом Эчочи, которая приходила нянчиться со мной, когда я была маленькой, всегда
ненавидела его, а я обожала ее - так что, конечно, ее влияние имело значение. Ты
действительно думаешь, что с ней все в порядке?

"Совершенно уверен в этом", - заявил я с торжественной серьезностью. Через несколько
моменты молчания, я мягко спросил: "Вы не против рассказать мне больше?"

Вздрагивала, как будто вопрос ее привез из некоторых
глубокая мысль, но улыбнулся, говоря::

"Конечно, я не знаю. Когда двое твоих друзей оставили тебя в кафе, мой
отец был ужасно взволнован. Я спросила его, что, черт возьми, это было за
неприятности - но улыбался, потому что это была уловка, которую он всегда требовал от меня.
в общественных местах - и он прошептал, что, по его мнению, мужчина пониже ростом был
агентом полиции из его потерянной республики."

"Потеряли республики?"

"Да. Видите ли, мой отец был ее президент-в Южную Америку, вы
знаете, до революции внушила нам, чтобы летать". Об этом заявил
безропотно.

- О, - пробормотал я. "Когда это было?"

"Много лет назад. Я просто помню, как уносили одну ночь в отличном
поторопись".

"Расскажи мне остальное о Гаване?" - Спросила я, стараясь казаться спокойной.

"Это ужасно", - она вздохнула. "Я не замечал твоих друзей больше
чем, чтобы получить представление о них, как они ушли, но увидел тебя в покое на
таблица. Довольно скоро наш капитан, Джесс, - возможно, она слегка вздрогнула.
я не был уверен, - подошла и подтвердила подозрения моего отца,
и тогда я подумал, что он наверняка сойдет с ума. Мне уже становилось
страшно, особенно после того, как это существо, Джесс, дерзко уставилось на
меня, и мой отец не сбил его с ног за это. Он никогда не осмелился смотреть
на меня и раньше, за исключением наиболее почтительно, и вдруг я почувствовал, что я был
приближается что-то ужасное. Я не могу это объяснить. Это просто пришло ко мне совершенно внезапно.
внезапно, вы знаете, с отчаянной уверенностью, и... и мне захотелось убежать.
прочь ".

"Ты пытался сказать мне это?"

Она покраснела, но ответила твердо:

"Да. Я подумала, что ты похож на мужчину, который поможет девушке выбраться из бедственного положения"
.

- Ей-богу, это самый большой комплимент, который я когда-либо получал!

"У меня была возможность написать совсем немного, - она проигнорировала мою вспышку, - но
надеялась, что ты догадаешься и расскажешь своему другу, полицейскому агенту".

"Я об этом не догадывался", - признался я, несколько удрученный. "Но мы знали, что
вы были в опасности".

"Я бы ни за что не ушла из того кафе, если бы тогда сама знала больше", - напряженно сказала она.
"Я бы встала и позвала вас ... каждого мужчину здесь!" "Я бы встала и позвала вас!" - сказала она.
"Я бы встала и позвала вас... каждого мужчину здесь!"

"И я бы вытащил тебя, несмотря на ад", - воскликнул я. "Только не говори мне, что
было что-то намного хуже!"

Ее щеки все еще пылали от гнева, но она улыбнулась и сказала
понизив голос:

"Нет ничего хуже угроз. Когда мы поднялись на борт яхты, мой отец подошел ко мне.
он прямо сказал этим людям, что... что... о, я не могу!"
Она закрыла лицо руками - и это было все, что я мог сделать, чтобы удержаться от
поставив обняв ее и шептал, что теперь все все
право. Но она начала рассказывать мне, и было определено, чтобы увидеть его
через. "Он сказал, что пообещал нашему капитану, этой твари Джесс,
что я должна... должна..."

"Неважно, - пробормотала я. "Я знаю об этом - он сказал, что тебе придется выйти замуж.
этот негодяй".

"О!" - воскликнула она. "Я никогда в жизни не слышал ничего более хладнокровного и
отвратительного! Существо стояло, злобно глядя на меня через его
плечо, и я знал, что он прибегал к угрозам, потому что мой отец,
сам, был почти парализован страхом. И тогда я потерял голову - в
слепая ярость, я полагаю. Должно быть, я говорила как обычная женщина-рыба, но
моим единственным желанием было увидеть, как они съежатся. Итак, я рассказала о том, как оставила для тебя сообщение
, притворившись, что написала гораздо больше - крутя
ножом так, как только умела, и ведя себя крайне ехидно. Должно быть, это было
отвратительное представление, - она вздохнула с отчаянием, как будто из-за этого.
неконтролируемая вспышка гнева.

"Надеюсь, ты хорошенько все растерла", - прорычал я.

"Ну, я этого не сделал, потому что мой отец настолько обезумел от страха, что
фактически ударил меня и бросился на берег в безумной надежде, что ты сможешь
не видел моего сообщения. Он убил бы тебя, если бы встретил тогда.
Именно в эти несколько минут та маленькая любовь, которую я когда-либо испытывала к нему
превратилась в отвращение - и это ужасно говорить о своем отце
я надеюсь, что ты этого не вспомнишь ".

"Мы испытываем взаимное уважение друг к другу, ненавидя этого
джентльмена", - объявил я. "Но скажи мне быстро - ты был в безопасности после этого?"
это?

"О, да, потому что я начал тянуть время. Эчочи хотела убить их, конечно.
это было ее единственным решением. Но я надеялся, что нам удастся
сбежать, если их удастся отсрочить на несколько дней.

"И вы были в маленькой лодке, когда они привязывали бомбу?"

"Боже Мой, да. Но я не знал, что это твоя яхта, даже тогда-хотя я
я сразу узнал своих друзей фотографировала утром, когда мы уезжали
Гавана, и уже собирался позвать их, когда мой отец, всегда подозрительный,
ворвался в мою комнату.

"Это, должно быть, был ад", - прорычал я.

"Все это было так. И особенно, как всегда раньше, он старался быть
добрым - по крайней мере, он был чрезвычайно почтителен. Той ночью в Ки-Уэсте он
и капитан отплыли на маленькой лодке, и когда они вернулись, я был
упорядоченный в нем. Я думаю, он, должно быть, действительно был сумасшедшим, потому что он сказал
что собирается показать мне, что они делали с предателями - это было моим новым
тогда назови, ты знаешь... И сунул мне в лицо какой-то сверток.
Капитан проклял его за это - и я никогда раньше не слышал, чтобы к нему относились с
малейшим неуважением, но когда я узнал, что это была за штука, я
надеялся, что она взорвется и уничтожит нас всех. Я только благодарю Бога, что он
не уйти и убить--моего спасителя", - бормотала она.

"Потом ты позвонил, что это было несправедливо?"

"Я должен протестовать! О, но тогда он был демоном, - добавила она, и я
сжала кулаки, вспомнив, что сказал Гейтс. "Но раньше он был
добрым, - добавила она печально, - и я должна помнить его за это, не так ли?"
ты так думаешь? У нас на островах замечательная библиотека, и когда я
была совсем маленькой, он начал мое образование. Знаешь, - она подняла глаза, - я
до сих пор помню свой первый урок грамматики? Он учил меня изо дня в день!

"Это довольно примечательная вещь, вспоминать такое далекое прошлое", - улыбнулся я,
на что она состроила легкую гримасу. "Что вы имеете в виду - под днями?"

"Меня научили завтрашнему дню, не только потому, что я мог распознать сегодняшний день, но
потому что я вспомнил вчерашний день, и мне показали, что это были прошлые,
настоящие и будущие времена нашей жизни; что причастие настоящего времени - это
Живые, а инфинитив - это ...

- Любить? - Предположил я.

- Жить, - спокойно ответила она, и я прикусил язык. "Он заставлял меня учиться
ужасно усердно, но мне это скорее нравилось, потому что делать было особо нечего
кроме игр с Эчочи, а она иногда становилась надоедливой. Позже
он начал меня на фортепиано, и на скрипке, и мне очень понравилось работать после
что. Он совершенно замечательный музыкант, очень! Я полагаю, что наши
в библиотеке, должно быть, тысяча книг, и я прочел почти все.
кроме стопок современных, которые мы всегда привозили из наших
полугодовых круизов "по миру", как он называл эти поездки.
Разве ты не обожаешь Бласко?

"Я полагаю, ты имеешь в виду Ибаньеса", - сказал я, довольный тем, что могу похвастаться
таким знакомством с литературными персонажами.

- Тогда Ибаньес, - небрежно согласилась она. - Яесли ты предпочитаешь называть его по имени его
матери."- И, не зная, на какой туманный путь это заведет
меня, я со смехом признался:

"Ну, я разобрался только с одной из его вещей, и даже с ней еще не закончил"
. Добавив, пожалуй, несколько вредоносных желание вернуть ее
превосходные знания в бухту: "ты читал его в оригинале, я полагаю?"

"Не свободно достаточно, чтобы быть достаточно отдыха. Но во время нашего круиза прошлым летом
мы получили очень хороший перевод на французский - на самом деле, намного лучше, чем на
Английский, я думаю ".

Я снова рассмеялся, когда в моем запутанном мировоззрении появился свет из-за этого
поразительная информация, которая многое объясняла, которую я не мог воспринять.
примириться с ее изолированной жизнью. С того момента, как она стала подражать повару
, я пребывал в состоянии изумления. Я чувствовал ее
превосходство; Я восхищался воспитанностью, которая окутывала ее, как
королевская мантия. Теперь все объяснилось. Музыка, литература, языки!

"Эту ночь ты возмутился про бомбу, - спросил я, - ты меня слышишь
позвонить?"

Могло ли быть, что некоторые анимации покинуло ее лицо, когда она
медленно ответил: :

"О, это были вы? Я слышал, как кто-то звал особу по имени Сильвия".

"Но ... разве это не ваше имя?"

"О, - засмеялась она, - у меня и близко нет такого красивого имени, как это!"

Я был сумасшедшим, что решил быть судьей, но вместо этого спросил:

"Ваш... отец когда-нибудь объяснял, почему он боялся детективов?"

"Ничего, кроме того, что на него страшно охотились и преследовали. Когда Я
был почти младенцем, ему пришлось бежать из-за политического заговора. Он
сбежал со мной после того, - она понизила голос, - как моя мать была убита
революционерами, и с тех пор мы прячемся здесь, ожидая
послание, которое вернет его к тому, чтобы снова стать президентом; хотя пока
другая сторона в силу своих агентов арестуют его-и это было
власти в течение многих лет. Ты знаешь, - она откровенно посмотрела на меня, - я никогда
не простила его за то, что он позволил им убить мою мать! На протяжении всего моего
детства я устраивал собрания негодования сам с собой и приговаривал
его ко всем мыслимым наказаниям - и за это, и за то, что он сбежал
не отомстив за нее ".

Тогда она замолчала. Эти новости из Южноамериканской республики показали, какой
искусной лгуньей может быть старая Эфо Коти. Действительно, очень правдоподобно,
и является адекватным оправданием для содержания ее в потенциальной тюрьме.

"Боюсь, я была ужасно откровенна", - сказала она наконец, с
задумчивым выражением лица, в котором были и смех, и извинение.

"Ты прекрасна," прошептал я, намеренно отворачиваясь голове
и я гляжу по прерии. Я не мог встретить ее глаз просто
потом.




ГЛАВА XIX

ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ ПРИНЦЕССА


Как можно мягче, после того как я почувствовал, что моему голосу можно доверять.
я рассказал ей о выводах месье Драго, которые мы
думал, что она на самом деле ... вовсе не дочь этого старого негодяя.
Я показал ей отчет о его преступлениях, о том, как ее мать обнаружила
тарелки, похищение, и, если не случилось чего-то самого недавнего и неожиданного
, королева-регентша Азурии в эту минуту ждала
возвращения маленькой принцессы.

Она сидела очень тихо, как ребенок с приоткрытыми губами.
очарованная сказкой. Когда я закончил, она подняла свои
удивленные глаза на меня и ахнула:

"Это не может быть правдой!"

"Я думаю, что это так", - сказал я. "Я имею в виду, что это настолько далеко, насколько месье может судить"
из имеющихся у него доказательств, и то, что вы мне рассказали, делает его теорию
более убедительной ".

"О, и я так долго называла этого человека отцом! Ты же не думаешь, что он
каким-то образом все еще может им быть?"

"В этом нет никакого "какого-то"", - мне пришлось улыбнуться этому вопросу. "Он
либо есть, либо его нет; в том же неопровержимом смысле, в каком белое не является
черным ".

"Я, конечно, не имела в виду, что он может быть таким только отчасти", - сказала она так
тихо и серьезно, что я расхохотался. "Но это ужасно трудно
понять все сразу! Что необходимо учитывать для тонких антагонизм
Я к нему чувствовала. Он действительно приходится так много!--за то, как он
призвал меня, чтобы тратить деньги, кучи и кучи его! Почему, я
все, что я могу вспомнить - из Гаваны, Нового Орлеана и Вера-Крус!

"Он хотел, чтобы ты потратил его крупные счета, чтобы он мог получить хорошие деньги на сдачу", - предположила я.
"сдачу".

"Теперь это очевидно, но предположим, что меня арестовали и отправили в тюрьму!"

"Я не стану предполагать ничего подобного", - заявил я так энергично, что
она рассмеялась.

"Хотя я и чувствую себя воровкой", - добавила она серьезно. "Да ведь все, чем я
владею, было куплено обманным путем".

"Ты ничего не мог с этим поделать! Выброси их, если тебе от этого станет лучше!

"Я не могу выбросить их все", - и на этот раз мы оба рассмеялись.

"Ты сможешь, как только мы прибудем в Нью-Йорк, и ... и..." Но поскольку я не знал
, как закончить это, я остановился; потому что у меня на уме было следующее:
"Когда вы и я разделяю все, что мне принадлежит!"--и, конечно же, что бы не
сделано принято говорить вслух.

Наверное, с минуту она молчала. Затем она повернулась с самой
откровенной, милой манерой, которую я когда-либо видел, и сказала голосом, полным
сладкозвучного очарования:

"Ты знаешь, что был просто ужасно великолепен?"

Я знал, что мое лицо сильно покраснело, но я постарался ответить достаточно небрежно:

"Великолепные вещи были сделаны Томми, Гейтсом, Смилаксом и другими
ребята. Тебе понравится Томми, и месье знает ... Я говорил тебе, что он знает
твою мать?

- Не надо, - прошептала она. "Ты заставляешь меня чувствовать, что я попадаю в новый мир
с новыми людьми, новыми обычаями и новыми вещами!" Теперь ее глаза
расширились, как будто она сделала открытие, и она добавила: "Мой отец, то есть мистер
Грэм, должно быть, действительно узнал месье Драго!"

"Другого вывода нет", - согласился я. "Наше дело доказано почти
вне всякого сомнения. Не называй этого парня больше своим отцом или даже мистером
Грэхемом. У нас со Смилаксом есть имя, которое мы разделим с тобой.

"Что?"

"Эфав Коти".

Ее смех разнесся по лесу, когда она воскликнула:

"Какая прелесть! Я знаю, что это значит!"

"Значит, вы говорите по-семинольски, мисс ... мисс ... но вы говорите, что это не Сильвия?"

Выражение счастливого озорства на ее лице делало его очаровательным.

"Нет, это не Сильвия. Это Долория - видишь ли, моя жизнь была печальной!"

"Глядя на тебя сейчас, так бы не сказали. И я думаю, что Долория
в тысячу раз красивее Сильвии! Doloria! Просто Долория - вот так?"
Потому что мне нужен был предлог, чтобы продолжать говорить это.

"Я ... я полагаю, что да", - она колебалась. "Конечно, у этого всегда был Грэм
после этого, но... Как, по словам вашего месье Драго, моя фамилия?

- Он не сказал.

- Тогда у меня их нет.

"О, ну, тебе не нужно беспокоиться об этом. В любой момент, когда тебе станет одиноко, ты
можешь добраться автостопом до Бронкса - то есть, я имею в виду, только на всякий случай, ты же знаешь".

Я мог бы откусить себе язык за это! Я не знаю, какие дьяволы
заставили меня быть таким законченным ослом! Это было так же несправедливо, как и яд.
оскорбление единственных принципов, которыми я когда-либо искренне гордился.
кодекс честной игры. Прежде чем я успел притвориться, что пошутил
глупая шутка, она отмахнулась от моего раскаяния, спросив:

"Почему Бронкс? Что это значит?"

Слава богу! Я совсем забыл, что она не может знать моего имени! Но теперь я должен был
отречься от себя, пустить на ветер свое право по рождению, или же позволить ей увидеть
что я жалкий хам, которому нельзя доверить роль защитника для
девушки, брошенной на его попечение.

И, с другой стороны, было решительно противно говорить
ложь - особенно ей, которая, казалось, своим магнетическим взглядом оспаривала
правду прямо у парня. Но совесть - это, в конце концов, только название
для нашего тайного обвинителя, судьи и присяжных, и наши приговоры мягки
или тяжелый, в зависимости от того, скольких свидетелей мы сможем убедить лжесвидетельствовать
сами. Нет на свете человека, который когда-нибудь не использовал бы подкуп в
мифическом зале суда своего сердца. Среди женщин, конечно, это
принятый способ юридической процедуры; и это дало мне надежду поверить, что
она, возможно, будет несколько снисходительна, когда раскроет меня.

"Почему Бронкс?" - снова спросила она.

"О, - я рассмеялся, - это обычное название в моей части страны, вот и все".
"как Смит и Джонс".

Я думал, это удовлетворит ее, но вместо этого натолкнуло на другую мысль.

- Тебя, конечно, зовут не Джакачоби?

"Что касается Джека, то да. Все зовут меня Джек".

Незадолго до этого мой портсигар упал на землю
рядом с нами. Она взяла его и даже сейчас лениво вертела между пальцами.


- Я вижу это здесь, - сказала она, внимательнее вглядываясь в монограмму. "Дж.
Б. "Что означает буква "Б", мистер ... мистер Джек?"

"Коричневый", - в отчаянии ответил я и почувствовал, как все предки длинного
и почетного рода Бронксов переворачиваются в своих могилах. Ибо я ненавижу
Коричневый. Это хорошее имя, исключительно прекрасное и выдающееся имя,
имя не только близких родственников, но очень хороших друзей. Еще
так уж вышло, что в данный конкретный момент я ненавидела его ... или
ложь стоит за этим? Поэтому, чтобы восстановить свою самооценку, я несколько сбивчиво выпалил
"Бэнгс!" - зная довольно приличного парня по имени Бэнгс.

"Это пишется через дефис?" она вопросительно взглянула на него.
- С каштановой челкой?

Ее мысли, казалось, легко уносились за пределы моего понимания, предвосхищая степень
моего замешательства, потому что улыбка на ее губах, хотя и загадочная,
предполагала - соблазнительно предполагала - озорство.

"Конечно", - ответил я. "Шатенка, Шатенка!" И я подумал, сколько
свидетелей мне теперь придется подкупать! Я пожалел, что с самого начала не сказал этого
"Было бы несправедливо говорить вам, что это не так, и
опасно говорить вам, что это так!" Но она бы наверняка догадалась об истине по
этому. Грешники всегда находят утешение в хороших решениях,
поэтому я решил быть более осмотрительным в будущем. Долг джентльмена
в моем положении было быть чересчур осмотрительным; даже чересчур!
Действительно!

Несколько равнодушно она положила портсигар обратно на землю,
происходит положить его рядом маленькая Лоза с цветами лаванды, формы
как Пон-Пон; при этом бывало и так, что один ее малюсенький
колючки цеплялись за ее руки.

"Смотрите", - воскликнула она, весело наклоняясь вперед. "Смотрите на листья! Мы называем
это "лоза стыда", потому что всякий раз, когда она прилипает к любому из них, каждый
лист на этом конкретном стебле охвачен раскаянием!"

К моему удивлению девять ажурные листья на нарушителя стволовых стали
повесив голову и свернуться калачиком, чтобы весь мир выразительных глубоких
смирение. Это был еще один из миллиона или около того уроков, которые можно найти в
Природа для любого, кто видит правильными глазами. Конечно, я
мог бы повесить голову за эту ложь о Браунах, хотя для того, чтобы свернуться калачиком
- по крайней мере, на манер позорной лианы - потребовался бы акробат.
потребовался бы акробат.

"Хорошее название "маленькая травка", - засмеялся я. "Но что может быть не раскаянием?"
после того, как поранил такую красивую ручку!"

"Мне просто интересно", - сказала она, игнорируя эту банальность, за что я в душе поблагодарила ее, - "есть ли сорняки, которые демонстрируют смущение перед
людьми, которые говорят неправду?" - Спросила я. "Есть ли сорняки, которые показывают смущение перед
людьми, которые лгут?"

Теперь у нее не было никакой возможности узнать мое имя!

"Ты не думаешь, что там был какой-то выдумывать, когда я сказал, что ты
уверен-этим все принцессы, не так ли?"

"Ой, пожалуйста, давай не будем говорить об этом", - она умоляла. "Я не хочу,
чтобы быть принцессой, потому что это все равно очень приятно
забрали из этого ужасного места. Я так смиренно благодарна тебе, -
она почти прошептала, - что просто Золушка без туфельки
мне очень подойдет.

Возлюбленная богов! Если бы в тот момент она не была принцессой, королевой и
все королевские семьи слились в одно целое!

"Но я должен сказать тебе вот что, - мягко настаивал я, - и тогда мы не будем
говори об этом снова, пока не захочешь. Месье говорит, что твоя мать всего лишь
Регент, пока не придет; что ваша судьба находится отметили для вас
каждый закон Бога и человека ты должен вернуться и взять крест
где вы оставили ее семнадцать лет назад, - что вы заказали, чтобы выйти замуж за
Князь, я думаю. И он вооружившись окованным железом орган обязан принять
вы. Он говорит, что у тебя нет возможности отвлечься, хотя, конечно, вы не
хочу. Я должен сказать тебе это, - продолжил я более поспешно, потому что это было
чрезвычайно трудно сказать, - потому что я всего лишь обычный человек
об американском парне, таком же плохом, как худший, и таком же хорошем, как лучший, но о твоем.
суд в Азурии устроил бы сорок утиных истерик, если бы узнал, что мы играли.
вдвоем в лесу без сопровождающего. Предположим, вы сделаете меня своим
Канцлером или кем-то в этом роде - канцлером ваших оазисских
владений! Тогда я смогу явиться за приказами и сопровождать тебя повсюду, соблюдая все приличия.
и мы сможем время от времени разговаривать и смеяться без того, чтобы какой-нибудь
здоровенный солдат ткнул меня в спину своей алебардой.

Она внимательно и серьезно слушала все, что я говорил, пока
это последний раз, когда она разразилась визжать от смеха, раскачиваясь из стороны в
и обратно в транспортной веселья.

"Ты самая смешная вещь, которую я когда-либо видел!--но так и быть, Мистер Джек
Brown-Bangs, et cetera, et cetera! Я назначаю тебя своим королевским канцлером,
ответственным за благополучие нашего Оазиса!"

"И за защиту Вашего Спокойствия", - поклонился я, действительно чувствуя себя так, словно
Меня посвятили в рыцари.

"Спасибо", - серьезно сказала она. "Я не могла и мечтать о более храбром защитнике.
Но, канцлер, - она посмотрела на меня серьезными глазами, - почему вы сказали, что я
должна взять свой Крест? Это звучало как страшное пророчество".

Мои губы отказывались говорить. На самом деле, я больше думал
о своем собственном Кресте; о том, как мне придется нести его после того, как она уйдет.
пока мое сердце не разорвалось под его жестокой тяжестью.

"Это был небрежный способ подразумевать что-то другое", - попыталась я ответить.
беспечно.

"Тебе не следует говорить уклончиво. Это приводит к говорению на двух языках
то, чему меня научил Эхочи, неправильно ".

"Ну, в любом случае, это не могло быть ужасным пророчеством, когда твоя мать и
твой трон ждут тебя прямо за углом, так сказать. Ужасный
часть вашей жизни прошла, и наиболее целесообразно ваше имя
изменено с Долории на принцессу, хотя из двух я предпочитаю Долорию.

"Когда это означает печаль?"

"Это означает печаль только для тех, кого ты покидаешь. Ты достаточно дорого заплатил за то, чтобы
теперь не найти ничего, кроме счастья, на всю оставшуюся жизнь. Это написано
на небесах ".

"Ты успокаивающий канцлер", - она все еще спокойно смотрела на меня,
"и я уже начинаю забывать". И она нежно положила свою руку на
тыльную сторону моей руки, которая покоилась между нами.

Моя кровь забурлила от беспричинного удовольствия, но ее движение не было
ни темпераментным, ни сентиментальным; оно было инстинктивным - одним из тех
честные порывы, не знающие секса. Понимала ли она, каким-то божественным
прозрением, что эта откровенность, это отсутствие утонченных условностей, это
искренний дух товарищества, будут более строго удерживать меня на моем пути исполнения долга
чем все остальное, что она могла бы сделать? Неужели инстинкт ее пола
нашептывал, что сердце каждого мужчины, каким бы легким и искушенным оно ни было, является
надежным магнитом, который притягивает все лучшее в нем к сердцу женщины
помогать, когда ее честь безоговорочно вверена в его руки? Это говорит,
конечно, о мужчинах, а не о людях-зверях; тем не менее, женщина не обязана
как опасно заглядывать в сердце человека-зверя, чтобы обнаружить, что он и есть зверь
она может прочитать это без очков по его лицу!

"Не осмотреть ли нам остальную часть вашего имущества?" Я спросил. И я держал
силы пока она не помогали, потом отпустили ее, естественно, как мы
начался осмотр.

Наконец мы добрались до моего бассейна, и я попросил у нее совета по выбору ближайшего места.
место, где мне следует построить навес; поскольку это место находится на нашей кухне, это до
теперь это было место моего владения, было по праву завоевания
ее, место, куда она должна была иметь возможность приблизиться без
предосторожность - свистеть, как ржанка, чего она все равно не могла сделать!
Итак, мы отметили место и двинулись дальше, потратив некоторое время на то, чтобы обойти вокруг
бассейн, который был довольно большим и с этой стороны густо окаймлен
буйством тропических лиан и всего, что связано с джунглями. И все же, когда мы прошли совсем немного
, она остановилась, посмотрела на меня с легким беспокойством и сказала:

"Здесь ты не будешь так близок ко мне, как на кухне. Я был так
устал вчера, что я не очень много думаю об этих людях, потому что
наши слуги вели их. Но разве ты не думаешь, что это возможно
что кто-то из них может забрести сюда по пути домой?

- Вряд ли есть один шанс из тысячи, - заверил я ее.

- Я знаю. Но этот единственный шанс был бы ужасен, если... если... - она замолчала.
и добавила задумчиво: - Я бы хотела чувствовать по ночам, что ты
ближе ко мне!"

Я повернулся, чтобы посмотреть на что-нибудь еще - на что угодно, только не на нее! Но если мои глаза
требуется уловки мое сердце этого не сделал, и она в восторге, как будто какой-то дикий
музыканты были дергая струны, заставляя их звучать страстные
гармоний. Но, даже когда я стоял, потрясенный безумием момента, я
почувствовал, что великое, незримое присутствие возложило на мою честь награду
- не потому, что это уже проявило себя, а для того, чтобы это
могло это сделать.

Поэтому мы остановились и выбрали новое место на стороне, поближе к ней.
весной, и когда это было решено - самый важный выбор, мы притворились, что это так.
она посмотрела на меня, счастливо плача:

"После обеда я приду и помогу тебе построить его! - и тогда ты прорежешь
тропинку прямо от моей палатки к твоей, чтобы, если возникнет какая-нибудь опасность, я
мог добежать до тебя, не спотыкаясь!"

Еще мгновение, закрыв глаза, я представляла себе свое новое украшение.

Обеде, я думал, был даже улучшение за завтраком. Ни я
ну и потом мыть посуду.




ГЛАВА XX

СПАТЬ ПОД БОЖЬЮ ПАЛАТКИ


В тот день мы построили навес. У меня были некоторые хорошие идеи о
соорудить навес, но Doloria был в распоряжении практического
знания, полученные в походах, что она и Echochee сделали--для
эти, я судил, является одним из ее главных мест отдыха с
детство. Она знала, как скручивать веревки из коры для привязывания шестов и
как прокладывать пальмовые листья так, чтобы они не протекали и их нельзя было поднять.
у ветра. Она тоже получила от этого огромное удовольствие, и я могу с уверенностью сказать
что никогда в жизни мне не нравилось строить что-либо так сильно, как
этот навес. Когда все было закончено, я отступил назад и в порыве
восхищения воскликнул:

"Это дворец? Я никогда не смогу жить без тебя!"

Волна румянца залила ее лицо, настолько мгновенно, насколько, я думаю, это было возможно
неожиданно, хотя она сказала деловым тоном:

"Есть и другие мелкие дела, которые нужно сделать, но мы их закончим"
завтра.

"Это уже самое уютное место в мире", - настаивал я. "Теперь я
собираюсь сократить этот путь, и тогда у нас будет..." но я остановил себя
и посмотрел на нее с некоторым беспокойством. Она так много работала для меня - я
не осознавал этого, пока мы были заняты; так что теперь я умолял: "Ты не позволишь
мне приготовить ужин? Боюсь, ты при смерти!"

- О, на самом деле это не так. Но я голоден, и ты, и----" немного
кривой вступил в углах рта, что очень дразнящий, "я
думаю, что я лучше его готовить".

"Я надеялся, что ты хотел", - признался я без зазрения совести", даже если вы не
устал".

"Чисто эгоистично с моей стороны, уверяю вас," она улыбнулась. "Я
не забыл о завтраке, который вы попробовали.

"Очень хорошо. Я прорежу вам хорошую прямую дорожку для хорошей сытной трапезы!"

"И ничего не оставляйте в ней, хорошо, канцлер! Это было бы
ужасно прибежать к тебе в темноте, споткнуться и... и удариться
носом!

- Ужасно! - Ужасно! - воскликнула я. "Это будет конец света!"

"Или вам конец", - засмеялась она. "Теперь приступай к работе, а затем вы можете
Сборка кухонного очага. Тебе не кажется, что мы могли бы поужинать немного
ранее сегодня вечером?"

С этим она ушла от меня; но как сладко конфиденциальной и внутренней, что
прозвучало: "Тебе не кажется, что мы могли бы поужинать немного раньше
сегодня вечером?"

Я снова нашел ее, сидя на поваленном бревне и смотрел с тоской во
прерии к востоку, а не в направлении Efaw являются основными принципами в работе по
Ден, и я чувствовал, что она думает о Азурия-ее Азурия. Какие
видения, должно быть, открыло ей его существование, чья жизнь была
всегда увлечена мечтами и совершенно наскучила реальностью! И все же
о чем она мечтала?

Она увидела меня и встал медленно, проходя рукой по ее глазам, как будто
смахивая нравишься; потом я наблюдал, как выражение почти
нежность, когда она подошла ко мне.

"Не совсем честно прерывать вас, - сказал я, - когда вы так
мирно проводили время; но огонь разожжен, и наш запас
хвороста иссякает".

"Неужели у меня было такое спокойное время?" - удивленно спросила она.
"Возможно, так бы и было, если бы я знала, что Эчочи и ваш человек в безопасности.
В любом случае, я рад, что готов в огонь; я ждала, чтобы ты позвонил мне".

"Я хотел бы дать вам гарантию относительно их, что я чувствую
сам. Постарайся думать, что я права, не так ли?

"Да, действительно, постараюсь, добрый канцлер", - улыбнулась она.

На обратном пути мы проходили мимо моего бассейна, где она простодушно опустилась на колени, чтобы
вымыть руки, целомудренно невинная, как русалка.

"У тебя есть такая вещь, как полотенце?" она засмеялась. "Мои в палатке!"

Я взял его и медленно пошел дальше. И я снова осознал то, что уже однажды заметил
ранее, что чрезмерно утонченные приличия - я не имею в виду приличия
существенного рода - не могут сохраняться между мужчиной и девушкой, брошенными наедине в
дикой местности. Они становятся хрупкими, безвкусными; и скорее нарушают, чем совершенствуют
гармонию существования. И наоборот, их отсутствие добавляет более глубокую
блеск, ударяет по камертону, который гудит истинной нотой жизни.
Извините человека, который не чувствует сочувственной вибрации! Женщина не
именно на ее лучшей при купании лицо над фарфоровой чашей, и в
быть постоянным, ежедневным свидетелем такого омовения бы, в моей общества
опыт, порождать незначительные волнения среди мелодичный девять. И все же позвольте ей
грациозно наклониться над лесным прудом, закатать рукава и расстегнуть
воротник ее охотничьей рубашки, и она станет олицетворением
славы тому, кто ждет у костра, который он развел для их вечера
еда. Но она, должно быть, смотрела опасности в лицо вместе с ним, спала рядом
с ним под звездами; зная, что, если она испугается ночью,
что ее звонок принесет его успокаивающий ответ, но также зная, что
голос - это все, что когда-либо будет непрошеным рядом с ней. И таким образом
пещерный человек в нем великолепно пробуждается, чтобы охранять ее от дикой Природы,
в то время как поэзия их общения охраняет ее от него самого. Что еще
красивые существование, чем жить в одиночестве в лесу с девушкой вы
любовь!

Я думала, что после обеда это было бы очень хорошо, чтобы снова сидеть рядом с
форт, откуда мы могли наблюдать за прерией. Есть утешительное чувство
защищенности, которое приходит к человеку с наступлением темноты, когда он посмотрел во всех
направлениях и убедился, что все хорошо. Так что на какое-то время она оставила меня наедине с
оргией мытья посуды, но когда я перевернул последнюю тарелку крышкой вниз
на наше кухонное бревно для просушки, я увидел, что она возвращается.

Она пришла, напевая мелодию, запоминающуюся мелодию - я сразу узнал ее, - которую
мандолины звенели в кафе "Гавана", и из озорного
по изгибам в уголках ее рта я понял, что настроение у нее было восхитительное.
Так что я подхватила мелодию, тихонько насвистывая, и подошел к ее проведению
из моей руки.

"Это потрясающая Фокс-трот", - сказал я, на мгновение останавливаясь наши
оркестр. "Давай потанцуем!"

Но она отстранилась, откровенно рассмеявшись.

"Я не знаю как!"

"Не танцевать?" Должно быть, я изобразил изумление, потому что она ответила:

"Я часто танцевала, в полном одиночестве, когда я просто не мог с собой поделать, но есть
не было ни одного, чтобы научить меня своего рода!"

- Я, - воскликнул я восхищенно. "Мы начнем с фокстрота!"

"Мы выглядели бы ужасно глупо", - ответила она. "Кроме того, название вашего танца
ужасное".

Я был благодарен, что не предложил попробовать шимми.

- Возможно, сейчас это избавит тебя от необходимости, - объявил я, - но когда мы доберемся до яхты.
Я собираюсь учить тебя по десять часов в день. Понимаешь? - десять часов в
день!

Снова появилось дразнящее выражение, когда она изящно подобрала юбку
и сделала мне королевский реверанс, сказав:

"Это безмерно мило с вашей стороны, канцлер. Но должен ли я быть таким же
трудным?"

"Не шутите о прекрасной перспективе", - ответил я. "С тобой сложно"
из-за твоей грации, а не из-за ее отсутствия, если ты это имеешь в виду! Но
по тому, как она безразлично сменила тему, я заключил, что это было совсем не то,
что она имела в виду.

Солнце, должно быть, село, пока мы обходили мой бассейн. Затем мы прошли
дальше, в еще более густые заросли, следуя по извилистой тропинке, которая вела к форту
- вступая в таинственную страну теней, которую так любят сумерки
создается, когда листва над головой заслоняет послесвечение и создает безмятежность
лесной мрак окрашен в серые тона. Мягкая земля, по которой мы ступали, была
темной, и вода казалась призрачной в своей черной чаше. За исключением
нескольких раз, когда я придерживал качающуюся дикую лозу, чтобы она могла пройти, мы
возможно, это были два дрейфующих духа - так тихо мы двигались, и так
бессознательно на нас повлияли час и место.

На краю нашего леса, где, что давно степной пожар был загубленный
роща из пальмовых деревьев, которые впоследствии упали друг на друга, как
лихо закрученный ворс соломинка, она взяла меня за руку, чтобы донести и, освободившись
от присасывания тени, мы выбежали под небом-то ахнул в
изумление на ее великолепие.

Это был не закат, не послесвечение в обычном смысле послесвечения,
но небо глубокого, тлеющего красного цвета, равномерно распределенного от горизонта до
горизонт; как будто повсюду под землей бушевал пожар. Я
сначала не мог выразить словами величие этого, и когда я повернулся к
, ее слова снова были остановлены выражением ее лица. Ибо это тусклое,
проникающее сияние - это очарование с небес - коснулось ее чела,
ее щек, ее приоткрытых губ светом, который пробудил во мне тысячу
дьяволы и тысяча богов; он задержался на ее волосах, как будто стремясь
сконцентрироваться там в ореоле; и в ее глазах, которые смотрели вдаль
предполагалось пробуждение более глубокого огня, более диких тайн.

"Боже, какое небо," я наконец воскликнул, просто из-за паники на
неизбежность плакала моя любовь к ней.

"Что за небо, о Боже", - прошептала она, деликатно превратив мою нечестивую выходку
во вздох благодарности.

Но я лучше, чем она, знала значение этого неба. Я знал, что внизу
над западным краем мира пылал огромный погребальный костер, на котором
мое прошлое превращалось в безвредный пепел; в то время как на востоке пламя
мы уже зажглись под грядущим горнилом судьбы, из
очищающего жара которого возникла новая любовь. Еще дальше погрузился бы в безвестность
один; впереди должен был появиться другой; и так небо теперь было розовым
достигло зенита, отражая великолепие этих чудес. Я проследил за ее взглядом
и увидел высоко на фоне красного неба одинокого журавля, величественно летящего
домой, в уединение своего болота; и это было олицетворением моего
собственное запоздалое сердце, которое, не задаваясь вопросом "откуда" или "почему",
безошибочно повиновалось безмолвному голосу, который звал его в другое убежище.

Я хотел сказать ей об этом, но не осмеливался. И так мы стояли, зачарованные,
пока ночь не окрасилась синевой - и молодая луна не превратилась из
красный превратился в серебристый - и звезды спустились, чтобы занять свои места. Затем медленно
мы прошли дальше и сели у форта, прислонившись к нему спинами;
в раздумье глядя на прерию, которая стала для нас таким изменившимся местом
.

Ночь стала сладкой от чистоты нетронутой дикой природы, когда
мы сидели плечом к плечу, тихо разговаривая о Смилаксе и
Эхочи. В тот день она не раз задумывалась о них, и теперь я тоже
почувствовал некоторое беспокойство. Еще Эверглейдс лежал далеко на восток и, для любого
причина сдаваться большую пещеру, я знала, что он бы окунуться как можно глубже в ее качестве
его преследователи осмелились последовать за ним. Завтра будет достаточно времени, чтобы побеспокоиться, я
заверил ее, и мы поговорили о месье, азурианском троне и - я
ничего не мог с собой поделать - о другом канцлере, который построит ей кухню
пожары. Но я постарался, чтобы в моих словах не прозвучала горечь. В неясном
свете я мог видеть, что ее лицо было серьезным и очень нежным. Затем
Некоторое время мы сидели молча.

Возможно, дело было в месте, в очаровании; возможно, действовала магия
сильнее, чем я думал; но с моих губ слетели слова, которые я упрямо
отказывался произносить. Я сражался против них; они тоже сражались с мрачным упорством.
настойчивость; поэтому в качестве компромисса, глядя прямо перед собой и делая вид, что
шутить даже тогда, когда я обвинил, я сказал:

"Вас слушают!"

"Прослушивание?" Ее глаза красиво открыт, оповещения, как они всегда были в
стеб стеб с Парри.

"Да, слушаю ... в замочную скважину, как обычная сплетня. Приятное времяпрепровождение для
Принцессы, несомненно!

- У... замочной скважины? Она идет с опаской сейчас; ее разум, как в игре
в прятки, на цыпочках, в надежде увидеть меня
каждый шаг.

- Да, - повторил я. "И ты слышал, как мое сердце признало, что оно
счастливо - найти то, чего оно жаждало".

На краткий миг мне показалось, что дрожь пробежала по ее плечу, как будто
небольшое ощущение холода пробежало по ее нервам. Но это была глупая идея.
потому что она легкомысленно ответила:

- Может быть, кукурузные лепешки. Они должны казаться довольно сытными после семи, которые ты съел на ужин.
- Шесть, - поправил я.

- Семь, - настаивала она.

- Но я знаю!" - воскликнул я. - "Семь". - настаивала она.

- Но я знаю!

"Я тоже, - засмеялась она, - что ты стащил одно с моей тарелки, когда
думал, что я не смотрю".

"Мне это было нужно".

"Я никогда в этом не сомневалась", - согласилась она.

Дикие слова снова сорвались с моих губ, но на этот раз я безжалостно задушил их
они. И все же я хотел сказать: "Я взял у тебя, потому что ты украл у меня!"
И я хотел спросить - О, тени страдания, Данте, как я жаждал!
спросить! - жаждало ли и ее дорогое сердце того, в чем она должна была нуждаться
моя собственная, чтобы прокормить его! - если бы это было ее оправданием воровства!

Но я уже переступил границы своего решения, хотя и не чувствовал
отчаянного раскаяния по этому поводу после того, как ловкость рук превратила
признание в любви в обвинение в краже
кукурузного пирога. И все же это был чудом спасшийся побег, и я возблагодарил своих богов за то, что
шанс подтянуться, снова увидеть правильную перспективу.

Сказать ей что-либо вообще до прихода Эхочи было бы поступком
крайне эгоистичного негодяя, потому что, если бы она не хотела моей любви - а было
достаточно мало причин предполагать, что она хотела, - ее положение было бы
невыносимо. При таком развитии событий мы больше никогда не сможем сидеть рядом с фортом.
В такие ночи, как эта, она больше не захочет расчищать дорогу,
ведущую в ее бейливик. Мы были бы как два отчужденных существа, обреченных
жить рядом и в то же время порознь; каждый был бы ежедневным свидетелем несчастья другого;
ни в состоянии ни словом, ни делом, чтобы дать облегчение. Ах, я был рад, что она не
даже подозреваю, что я искренне ничуть на нее! Я зажег свою трубку, а в moody'
молча курили.

Стебель труба является безопасным для человека сжать зубы при тишина
это добродетель. Здесь, в нашем лесу, я был хозяином, бесспорно превосходящей
силой; и я с захватывающим удивлением подумал, как этот предок, который
спустился со своего дерева с наступлением темноты, приветствовал бы ее! Я
представил себе его хитрое лицо, теперь глядящее на меня сквозь века, плотоядно ухмыляющееся
с оскаленными клыками, предлагающее мне взять то, что принадлежит мне по праву
могущество! Я ощутил его дикое великолепие. Дикость этого места, его
уединенность, его удаленность от человечества поддерживали меня. Крик ночной птицы
в прерии подсказал, что она тоже охотится или на нее охотятся
; и, словно встревоженная этим, пантера разнесла свой вой по всей прерии.
ночь. Я прислушался, ожидая ответа подруги, но она этого не сделала. Большой,
белесый мотылек летит из тени неуклюже прошел в течение нескольких
дюймов от моего лица, крыльями махать, как птица; и это тоже было
без мата.

Затем, как и в последовавшей тишине, я продолжал прислушиваться, немного отстраненно
слова вернулись ко мне. Они пришли, как приходит запах лаванды, когда
дождь барабанит по черепице, и кто-то открывает старый сундук
который, сколько ты себя помнишь, всегда стоял под стропилами
покатая крыша; священный старый сундук, в котором хранится вуаль из пожелтевших кружев
- кусок белого атласа, голубая или серая выцветшая униформа и
может быть, крошечную туфельку и прядь волос. Каждый, кто склонялся над этим сундуком
и слава Богу, что их легион! - тоже слышал голос,
слабо доносящийся из прошлого. И поэтому сейчас слова из меньшего прошлого
пришли ко мне, когда они должны были быть написаны на разорванной винной карточке: "Я
в опасности!"

Ей угрожал какой-то грубиян, и она предложила мне свою безопасность в виде
содержания. И видение моего дикого предка, хотя и угрюмо отступало
, растаяло в ничто. Затем я почувствовал, как ее тело мягко прижалось ко мне
и, посмотрев вниз, я увидел, что она уснула, положив свою
голову - драгоценную, доверчивую вещь - мне на плечо.

Целый час я сидел неподвижно, боясь разбудить ее. Наконец одна из моих ног
затекла, а вскоре и другая. И все же это было долгожданным
дискомфорт, потому что терпел ради нее. И я полагаю, что онемение, должно быть,
в конце концов, распространилось по всему моему телу, потому что я тоже спал;
проснувшись неизвестно сколько времени спустя, я обнаружил, что ее нет.

Потом я, спотыкаясь, вернулся к своему шалашу, но внутрь заходить не стал. В этом не было
ни ночь, ни мое настроение, чтобы закрыть небес из моих глаз, Мое
мысли, искристого пламени моей любви? Поэтому я выбрала открытое место и легла на спину.
я смотрела на силуэты пальмовых листьев, ловя проблески
звезды, которые то тут, то там проглядывали сквозь них, погружая мои мысли в
одиночество.

Ибо это был тот тихий час между ними, когда сверчки,
древесные жабы и другие маленькие создания тьмы утомились.
они сами хотят отдохнуть; но еще до рассвета жизнь пробудилась от
своего собственного глубокого сна. Безмолвный час, это; тот час в круглом
время, когда природа, казалось бы, абсолютно готова в бездыханном пространстве;
когда маятник ночи висит неподвижно, а до рассвета еще далеко
за холмом. Я поделилась своим мистика, чувства и богатый довольство
что она тоже лежала рядом со мной где-то в это же одиночество;
спит, прижавшись щекой к ее руке; ее волосы покрыты поцелуями той же росы,
которая охлаждала мое лицо. Я, конечно, не мог протянуть руку и прикоснуться к ней.
но путь вел прямо; и по нему теперь билось мое сердце.
попрошайничество - нищий негодяй! Он ходил на цыпочках, умоляя; в то время как я
продолжал наблюдать за ускользающей звездой, и моя душа смотрела в
ровные глаза Бога.




ГЛАВА XXI

НАСАЖДЕНИЕ ПАМЯТИ


Тщательный осмотр прерии на следующее утро не выявил никаких признаков
врагов или Смилакса. Несколько задумавшись над его продолжительным отсутствием, я
пошел на кухню и положил в огонь, но и не зажечь ее, потому что наши
запас заложившего стали уменьшается до нескольких небольших палочек и обрезков
что было едва ли больше, чем готовить на один прием пищи, и использование других лесу
может в это время быть неразумным эксперимент. Поэтому, руководствуясь соображениями благоразумия, я
отложил свадьбу до прибытия Ее Светлости.

Когда она не пришла и не ответила на мой зов, я отправился посмотреть, что могло
задержать ее, ощущая смутный страх, но всерьез не подавая виду.
но после посещения форта это переросло в необоснованное
я испугался и бросился бежать. Теперь казалось таким простым понять, как некоторые
из приспешников Эфо Коти могли обнаружить нас, проскользнуть мимо
ночью и одолеть ее! То, что было вчера отдаленная возможность,
сегодня переросло в уверенность. Одержимость мучаешь меня я бросился
через оазис, наконец, выйдя из леса во всей красе
восточной оконечности.

Затем я увидел ее всего в нескольких ярдах от себя. Возможно, резкий ветер, шелестевший
пальмами и травой прерий, заглушил шум моего стремительного бега, потому что
она не обернулась.

Ее лицо было обращено на восток, поверх оранжевого солнца, которое все еще светило
цеплялась за горизонт. Инстинктивно я почувствовал, что она думает о
Азурия, что картины, которые я нарисовал, пересекались раньше
ее мечтательное видение, образующее великолепную панораму, которая звала больше,
наверняка, чем в марте, канадские равнины зовут южную водоплавающую птицу.
Это придавало ее глазам, ее приподнятому лицу, ее слегка приоткрытым губам новое
великолепие, и я невольно воскликнул:

"Долория Золотой зари!"

Она знала то, что я был там и, не оборачиваясь, протянул назад
на меня руку. Импульсивно я взял его, поднес к губам, но боится
держать его дольше, я отошел в сторону, как будто ожидая ее команды. Когда я
сделала это она оглянулась через плечо, вздохнула и сказала
сладко:

"Канцлер, я бы хотел, чтобы вы убедили меня, что наши люди в безопасности, а затем
помогли мне решить серьезный государственный вопрос!"

"Я думаю, они приедут сегодня, и..."

- О, я надеюсь на это! - всплеснула она руками.

- Что касается государственного вопроса, - продолжил я, - я быстро решу его, если
вы мне позволите.

"Нет, боюсь, вы не сможете! Нет, канцлер", - она слегка рассмеялась,
"Вам вообще нельзя доверять в решении этого вопроса!" Затем твердо, почти
серьезно, положить обратно на свое место завивки волос, которые были
coquetting с ветерком, она спросила: "Это огонь, готовы?"

"Готов свет", - ответил я. "Я пришел, чтобы найти тебя".

"Тогда пойдем, ибо нехорошо размышлять о государственных вопросах
до завтрака".

"В чем дело?" - Спросил я, когда мы повернули обратно. "Почему ты не доверяешь мне
уладить это?"

Другой смех, более пафосный, был моим ответом; и она больше не заговорила.
я полагал, что у нее в голове что-то не так, пока:
готовя аппетитные кукурузные лепешки, она довольно резко воскликнула:

- Интересно, заслужил ли ты сегодня завтрак?

- Почему? - воскликнула я в притворной тревоге.

- Из-за твоей невежливости.

"Мою неучтивость, несомненно, необходимость завтрака. Но когда я
невежливо? Я не помню, честно!"

"Конечно, вы не понимаете; как вы могли", - продолжала она довольно равнодушно.
"Не будь вы таким способным канцлером, я могла бы обидеться больше. Я
иногда пытаюсь быть глупым, но оказаться в самой середине предложения и
обнаружить, что человек, с которым я разговариваю, крепко спит, по меньшей мере унизительно.
мягко говоря ".

Неужели она думала, что есть шанс выдать эту чудовищную историю за
меня - заставить меня блефом признаться, что я был первым, кто заснул
?

- Может быть, вы и правы, - сказал я с предельной серьезностью, - но я сделал это только
из уважения к вам. Вы говорили, это правда, но во сне;
говорить вещи, которые ... ну, не джентльмен мог бы остаться бодрствовать, в
обстоятельствах".

"Я не давал", - воскликнула она, бросаясь на меня взгляд неопределенности. "Echochee говорит
Я никогда этого не делаю!

- Эхочи не было здесь прошлой ночью, - небрежно ответила я, вороша угли
о ее приближении огня. "Я надеюсь, ты понимаешь, что я не слушал
намеренно; потому что, конечно, ты никогда бы не рассказал мне всего этого
вещи ..."

- Прекрати, - приказала она, и, когда я остановился, было зловещим
тишина.

Но я бы не стал смотреть на нее равнодушно и притворился, что занят. Я
признаюсь, что получал от этого чисто мужское удовольствие,
и намеревался так энергично использовать свой встречный блеф, что она была бы
вынуждена признать свой собственный. Поэтому, после того, как я подумал, что тишина стала
достаточно впечатляющей, я поддался импульсу, который многие мужчины
найди себя неотразимым - я выставил себя вопиющим ослом.

"Многие люди, - сказал я, соскальзывая по тонкому льду с хвастовством
того, кто раскачивает лодку, - стрекочут, как сороки, когда дремлют в
неудобной позе. Полиция понимает это и часто помещает
подозреваемого в камеру так, чтобы ему приходилось спать сидя, затем они слушают и
записывают его сокровенные мысли. Именно так ты болтал прошлой ночью."

"Застучали!" - она перевела дыхание.

"Да, просто плясало, вы знаете, что все вы были
думал последние пару дней. Некоторые из них были довольно интересными.
Может, мне снова разжечь огонь?

"Довольно интересно!" Она развернулась и посмотрела на меня с горящими глазами,
воплощение смущения и ярости. "Ты считаешь вещи, о которых я
думала последние пару дней, "довольно интересными"!" О, - воскликнула она
, опрокидывая противень с тестом из кукурузной муки на землю, - "ты
проклятый ... я ненавижу тебя!" Там был водоворот юбка, блеск в
мало загрузились ног, и, черт возьми, она ушла летит, как ветер;
а я, чувствуя, размером примерно с июня-ошибка, стоял сначала на одной ноге
а потом другой, удивляясь, какого черта она думала эти
последние пару дней.

Теперь, когда парень выставил себя полным идиотом, я считаю, что
самый быстрый путь к спасению - "признайся и заткнись". Если он прощен,
жизнь может течь по-прежнему. Если это не так, он прибегает к позе
того, что его грубо неправильно поняли, и в конечном итоге превращает себя в
вполне достойное воспроизведение замученного дворянина. Если он хорош в
таких вещах, девушка пожалеет и простит его вопреки
самой себе. Однажды я узнал это от Томми, а Томми много знает о женщинах
на самом деле, ужасно много.

Но самой отвратительной частью моей нынешней неразберихи было то, что я причинил ей боль.
Я, который отдал бы свою жизнь, чтобы защитить ее от обид!
Чувствуя глубокое раскаяние, я быстро бросилась в погоню, глядя вперед и
по сторонам, чтобы хоть мельком увидеть платье, которое значило для меня весь мир.
Невзирая на границы, невзирая ни на что, кроме как молить о
немедленном прощении любой ценой, я порывисто помчался дальше, выкрикивая
ее имя.

Затем мы поравнялись с ней у журчащего источника. Она была
она лежала на берегу, уткнувшись лицом в ее руки, которые были скрещены
под ним. И, найдя ее, я не смог продвинуться дальше. Что-то в
прекрасной грации ее тела заворожило меня. Более того, я не имел никакого
права находиться здесь; я был незваным гостем, бродягой! Оставалось только две
вещи, которые нужно было сделать, и сделать сразу, а именно, стать скромным и незаметным.

- Долория, - сказал я.

Она не пошевелилась, возможно, она не слышала, поэтому я опустился на колени и взял ее за руку
, после чего она вскочила на ноги, глядя на меня странно,
дико.

"Ты не имеешь права находиться здесь", - закричала она. "Ты предал веру!"

"Нет, пожалуйста, нет", - быстро сказал я. "Я в слишком отчаянном положении, чтобы беспокоиться о том, где я нахожусь
когда ты злишься! С тех пор, как ты назвал меня проклятым - сказал, что ненавидишь меня -
мир почернел; так что я не намеренно вторгаюсь на чужую территорию - только потерялся,
потому что ты забрал свою улыбку!"

"_ ты_ забрал это", - парировала она. "Ты убил бы улыбку любой девушки своей
такой ... жестокостью!"

"Жестокостью!" У меня перехватило дыхание.

"Правдивость", - она топнула ногой.

"Но я не была правдива", - поспешила я сказать ей. "Я лгал как дьявол"
чтобы разоблачить твой блеф ... хотел заставить тебя признаться, потому что ... ну, ты тоже немного солгал
! Я и не думал, что моя шутка причинит тебе боль. Великий Боже," Я сейчас
страстно воскликнула: "Подумать только, что я причиняю боль тебе, моей жизни и дыханию!
и ..." Я поймала себя на том, что резко остановилась и посмотрела на нее; затем медленно
добавив: "Клянусь, ты не произнес ни слова во сне. Он был
красивая, чтобы ты доверяла мне, что путь, и если ты спасешь наш
завтрак я больше никогда не буду такой идиоткой".

Она слегка отвернулась от моей страстной вспышки, но уверенность
, которую я дал в том, что Сомнус был нем, вызвала намек на очаровательный изгиб
ее губ. И все же ее глаза все еще выражали сомнение, и я рос
отчаявшись настолько, что даже потешился над ее недоверием, надеясь таким образом
найти другой путь к благосклонности, когда она спросила:

"Вы не просто так это говорите?"

"Клянусь честью, это правда - каждое слово! Прости меня, принцесса!

Она снова отвернула лицо, глядя на источник и бормоча:
как будто обращаясь к кому-то там:

"Это потому, что он голоден, я полагаю", - затем повернулась и протянула ко мне обе руки
в своей милой манере. "Это я жестока,
Канцлер. Пойдем, бедняга, я тебя накормлю; ты выглядишь таким же мрачным, как
Фараон - фараон был мрачным? Я раньше тебя доберусь до кухни! И она
отскочил в сторону, почти до того, как был брошен вызов.

Прямо она мчалась с поразительной быстротой, перескакивая через поваленные бревна,
проносясь туда-сюда сквозь гирлянды лиан с грацией
испуганной лани. В свободе движений она была подобна дикарке, родившейся в
лесу, наводя на мысль о духах ветра, пятнистом солнечном свете,
танцующих водах; но при этом никогда не испытывала недостатка в невыразимой утонченности, которая добавляла
очарования и таинственности.

Каждый из нас учащенно дышал, когда, плечом к плечу, мы добрались до костра
она заявила о своем участии в забеге без малейшего смущения.

"Но я сдерживался", - сказал я, находя воинственность очень подходящей отдушиной.
и добавил: "У тебя тоже было начало!"

"В гонке стартует тот, кто способен это сделать", - заявила она.
"Кроме того, я задавала темп, и все, что вам нужно было делать, это следовать. Я замедлился до
к концу, все равно".

Неучтивость его!

"У тебя замедлился, потому что тебе пришлось! И я не верю, что вы были очень рассержены
время назад!"

"А ты разве нет?" - медленно спросила она.

"Не очень", - пошел я на компромисс, видя сигнал опасности. "Я думаю, ты
просто разыгрывал из меня веселого болвана, вот и все. Я не так уж сильно возражаю
делаю что-то от себя, но это отвратительно, когда другие люди делают это за меня!"

- Я полагаю, - безразлично сказала она, поднимая руки, чтобы заправить прядь
волос, - что, если это стоит того, чтобы проводить различие, тебе, возможно, будет
предоставлен выбор.

Из чистой дьявольщины этого замечания я огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы в нее кинуть
, а затем увидел наш костер - трагическую картину из тлеющего пепла,
который ветер развевал над уже остывшей сковородкой.

"Смотрите, - воскликнул я, - к чему привела наша семейная ссора! Огонь потушен, завтрак
испорчен, и вот я здесь, через полчаса должен быть в офисе!"

"О, Джек", - она серьезно посмотрела на меня, положив конец нашему подшучиванию - и
впервые назвала меня Джеком, хотя я уверен, что это сделала она
бессознательно: "Неужели у нас больше нет бутоньерки? Это серьезно, не так ли
он!"

"Не так чтобы очень, наверное. Мы можем попробовать другой вид".

"Будет ли он в безопасности?" - спросила она, неуверенно.

"С небольшой огонь и очень сухой деревянный, и этот поднявшийся ветер, что
мало дыма там не проведут вместе достаточно долго, чтобы было видно".

"Но он взорвется прямо к их лагерю! Ветер изменился
вчера!"

"Это больше, чем в двух милях, и они, наверное, еще после
Смилакс. Я разведу очень маленький костер ".

Это, действительно, казалось, сработало достаточно хорошо, и к тому времени, когда был готов новый
завтрак, наши сомнения превратились в тени, не имеющие никакого значения.
последствия.

"Но ты же знаешь, что я была зла, не так ли?" - спросила она как гром среди ясного неба.
неожиданность, которая заставила меня запрокинуть голову и рассмеяться.

"Держу пари, что знаю! И вы меня опередили в гонке, тоже; и ты самый лучший
готовить на нашем квартале!"

- Похоже, это все та же старая история, - улыбнулась она с притворной печалью.
- что еда всегда должна быть платой за мужскую сговорчивость. Ах, тот
длительный трагедии существования женщины, что она должна вечно быть
фарш человека с вещи, чтобы поесть, как рептилии пичкают, чтобы удержать его
легко!"

"Ты не замечаешь, мой маленький заклинатель змей, - ответил я, - что ты
не сказал, что вкусно поесть. Я никогда не бываю послушной после того, как Смилакс меня покормит
". - Хотя я должна извиниться перед Смилаксом за это!

"Должно быть, он сильно рисковал быть укушенным ".

"О, нет, я не из тех кусачих змей! Я констриктор - я обнимаю!"

"Пощади!" Она слегка ахнула, затем повернулась и безразлично пошла.
к источнику.

Радостно насвистывая, я закончила мыть посуду. Но я закончил их с
обещание лучшего очищения в следующий раз, и вскоре ей позвонил.

Она пришла ко мне, напевая песню, Я был свист--бессознательном бит
лесть с ее стороны, но она добавила к моему удовольствию. Там, после
все, так много, чтобы быть полученным поправляет свою повозку к звезде, что я пробовал
чтобы поверить, что она намеренно его. Я бы чаще ездил автостопом
к той же звезде, если бы не тот факт, что звезды иногда горячатся и
приходят в ярость от слишком большого количества вольностей, поджимают хвосты и пинают
фургоны с благонамеренными людьми разлетелись вдребезги. Что может быть лучше
у звездной радости-ехать и отправят в ад за превышение скорости, чем сохранить
сапоги вечно в глине, я не буду ни утверждать, ни отрицать; но
благоразумный hitcheth на Луну!

Когда мы шли к форту, она повернулась ко мне и спросила:

"Тебе не кажется, что они должны были быть здесь раньше? Ты чего-нибудь боишься?
ты мне не скажешь?" В глазах ее была тоска, и я видел, насколько настойчиво этого
беспокоиться было.

"Все зависит от того, насколько Смилакс пришлось идти", - ответил я. "Он
никогда не возвращаться до тех пор, пока мужчины сдались ... и они могут преследовать
его половина всего штата! Так что несколько лишних дней ничего не значат.
Они не могут поймать его, это точно; и он и Echochee останусь только
до тех пор, пока они преследовали. Они справятся, я верю в это
искренне; и ваш канцлер, милая принцесса, будет охранять вас ценой своей
жизни - десяти жизней, если бы они у него были.

- Я знаю это, - пробормотала она, - и не буду беспокоиться, если ты скажешь мне не делать этого.

- Тогда не унывай! Смилакс-это прошлое,-хозяин болота и леса, возьми мои
слово за это!"

"Я действительно полагаю, что Эчочи тоже много о них знает", - сказала она.
помолчав, "потому что, когда ей было шестнадцать, ей пришлось покинуть
Забронируй номер у ее мужа и спрячь его в Эверглейдс. Значит, она многому научилась
.

"Зачем ей было это делать?"

"Он дрался и убил другого индейца, и ожидались офицеры.
Но в драке он получил порез, из-за которого ослеп. В течение десяти лет
Эчочи кормила и одевала его, охотясь на аллигаторов и не упуская случая
сбыть шкуры на рынок. Благодаря крайней скупости она в конце концов спасла
достаточно, чтобы "выкупить его" - ее оптимистичный способ сказать: "заплатите адвокату
за его защиту". Подумать только, после того, как все это время были изгоями, вести
слепого мужа через полсотни миль дикой природы с
сэкономленные десять лет, чтобы поставить на шанс оправдать его!"

"Я надеюсь, что так оно и было", - заявил я.

"В некотором смысле, да. Он знал, где она хранила деньги, и пока она
была в офисе адвоката, убеждая его взяться за дело, ее муж
украл их и улизнул."

Я вскрикнул от такой чудовищной неблагодарности, и она взглянула на меня,
серьезно добавив:

"Потом он напился и попал под поезд; так что, в некотором смысле, Эчочи
в конце концов, освободил его".

"О, великодушная отвага женской преданности!" Я остановился и
посмотрел на нее. "Это всегда одно и то же, независимо от племени и нации.
Она бесстрашна, бросает вызов миру, полностью самоотверженна. Я надеюсь
Боже, Долория, чтобы ты не была среди тех, кто выжимает свои сердца досуха
! Вы жили вдали от мира, и не знают, как многочисленны
таковы; но ни один день не проходит без ее взимания каких-женщина
молча распят в ее неравной борьбе, чтобы спасти одурманенный двуногое-в
Господь ее земной храм. Это только везение, когда их
сцена опустела, как Echochee было!"

"Может, это и хорошо для очистки сцены", - пробормотала она, "но это
не исцеляет сердца тех, кто был обречен на страдания".

Я не предполагал, насколько глубоко проникнуто ее сочувствие, будучи удовлетворенным, парень
например, позволить быстрой мести свести счеты с жизнью. Казалось, она
обдумывала то, что я сказал, и когда она снова заговорила, ее голос был
нежным, как будто он вырвался из задумчивости.

"Я полагаю, ты прав, Джек. Мир, который я знал только по книгам,
должно быть, полон такой жестокости. Я скорее боюсь погружаться в это.
Жаль, что я не могу всегда жить в... в... - затем, улыбнувшись,
она спросила: - Ты когда-нибудь мечтаешь? Я не имею в виду, когда ты спишь, но
бодрствуешь - совершенно бодрствуешь?

"Я скорее думаю, что сейчас я сплю", - признался я, испытывая огромное удовлетворение
дождь падал вокруг нас, пока мы шли под величественными деревьями.

Последовавшую тишину снова нарушил ее голос, сказавший:

"Вы не должны считать меня инфантильной, но у меня всегда был секретный вход в
место - мой Тайный мир - где все понарошку, и ничего
не может быть, кроме правды и красоты. Часто, когда Echochee было утомительно, и я был
устал, я использовал, чтобы ускользнуть и пойти туда".

"Я хочу, чтобы ты меня ... не так ли?"

"О, я не могу", - быстро ответила она, наклоняясь за цветком на нашем пути,
держа его обеими руками и склоняясь над ним лицом.

"Да, - сказал я наконец, - у меня есть похожее место, но я не знаю, есть ли
Я живу там понарошку, или сбрасываю с себя ту выдумку, которая у нас есть
в мире, в который ты отправляешься, я живу честно с самим собой. Если
ты не возьмешь меня к себе, может быть, когда-нибудь ты придешь ко мне!

У меня не было намерения заниматься с ней любовью. Мы говорили только
о тайных мирах и мечтах наяву.

"Боюсь, это может быть трудно", - ответила она, опуская цветок.
и пошла чуть медленнее. "Наши жизни - твоя и моя - выстроены
кажется, по таким противоположным линиям!"

"Вот что тайные миры за", сказал я ей, " - - - -, что бы ни
как далеко мы друг от друга, наши души могут приходить и собираться; опять жить, как
мы жили здесь, были счастливы снова-как я." Я повернулась и сказала со смехом
, который должен был произвести впечатление беззаботности, но не получился
довольно жалким: "Эти две большие сосны, принцесса, на самом деле создают впечатление
вход в мой бассейн, который, по сути, является моим Тайным миром, потому что ты
помог мне построить там мой дом. Так что, как видите, это было бы не очень сложно.
поскольку вы собирались войти, сами того не зная. О, как бы я хотел
я мог бы рассказать вам об этом подробнее!" И тогда я замолчал, слишком беспомощный.
боясь продолжать.

На ее шее и щеках заиграл румянец, но она была еще ярче.
причудливо улыбаясь, она сказала::

"Тогда мы должны обойти ... найти другой путь к форту ... не так ли?"

Она остановилась передо мной, изящно балансируя, почти покачиваясь; и на
несколько секунд наши взгляды, которые, должно быть, были заряжены каким-то
непереводимым волнением, встретились. Моя не отпускала, и ее я
поверить не мог. Ее руки, праздно по сторонам от нее, были обращены ладонями
вперед, невольно наводит на мысль о прошении.

"Вы знаете, что вы мне напомнили, когда вы стоите в ту сторону?" Я спросил.

- Нет, - она отвела взгляд теперь, смех легко, хотя это было более тонко
чем вдруг сделал. "Что?"

"О фее, прилетевшей с луны бабочек, которая просто приземляется у моего
порога и просит разрешения войти".

"Разве фея не проявила бы неприличную дерзость, подойдя к порогу молодого человека
и попросив разрешения войти?"

"Не допуск, а допущение - в мои мечты, где нет ничего реального, кроме
тебя и красоты".

"Мечты для старых, молодые увидят видения!-- разве нет такой цитаты?
- спросила она, улыбаясь.

"Ты играешь нечестно", - засмеялся я, потому что боялся не рассмеяться,
отчаянно желая сказать, что сейчас я вижу видение, которое
навсегда останется моей мечтой!

"Я буду играть честно, если я знаю правила", - она тоже рассмеялась. "Ты не
сказал их мне!"

"Мы заставим их, как мы идем вместе!"

"Но во что мы будем играть?"

"Понарошку", - нетерпеливо воскликнул я. - Что мы исследуем наш Тайный мир.
куда мы придем после, - теперь в моем голосе не было смеха. - ты.
отправился на Азурию, и я здесь одна.

Она бросила на мое лицо быстрый, испытующий взгляд.

"И мы должны пройти между двумя большими деревьями?" она спросила, наполовину
слегка, наполовину робко.

"Только через шлюз, а мы в нашем мире!"

"Почему я должен идти, интересно?" Вопрос был прошептал, почти
неосознанно, и уловив тон его мне и прошептал::

"Чтобы посеять воспоминание, Долория, которое будет расти и цвести, пока мы живы
; куда каждый из нас может прийти - когда нам будет одиноко".

Какие силы, неосязаемые, божественные, действовали здесь, никто не может сказать.
Философы спотыкаются, глупцы ошибаются, а истина танцует впереди.
сквозь лес тайн Жизни - одно мгновение раскрывается в
золотом луче солнечного света, а в следующее скрывается со сдавленным смехом в
черной тени папоротника, в то время как искатели его бредут мимо, ворча.
слепота.

В этот момент наш лес казался насыщенным с мистическим предвестником. Умоляюще мой
руки поднялись к ней, и она доверчиво положила ее в них. Медленно Я
опираясь между двумя большими деревьями, на наших глазах проходит в два Зачарованных существ.
Все про меня позвал ее, все в ее призвал соответствия;
и я знал, как она, что происходит что-то странное. И все же , когда я
остановившись, она не дрогнула, а смело, нежно бросилась в мои объятия.

То, что она должна была это сделать, было столь же неизбежно, сколь и восхитительно
верно. Мы не могли бы продолжать прогуливаться бок о бок по нашему
Оазису, комментируя времена года, иногда восхищаясь закатом или
криком птицы, как не могли бы потереть лампу и принести
_ Прихоть_ плывет к нам по морю травы. Статичные существования существуют только у статичных людей.
И в этой двадцатилетней девушке было слишком много стремительной динамики
, чтобы поощрять это здесь. Я тоже говорю,
со всей откровенностью заявляю, что любой двадцатишестилетний мужчина, у которого красная кровь, - с
большим подстрекательством на открытом воздухе - не изолирован от течений.
Бросьте этих двоих одних в примитивном мире, где их палаткой является небо,
и искра в конечном итоге должна перепрыгнуть постепенно уменьшающееся
расстояние. Именно так спариваются дикие существа - и их спаривание
неподкупно.

Но теперь в моих руках подтянулись и мое лицо, наклонился к ней, она отдала половину
страшный крик и вскочил с трепетом назад, прижимая обе руки к ее
груди, быстро дыша и глядя на меня с широко раскрытыми глазами.

"Канцлер", выдохнула она, "это безумие, вы не знаете, что это?"

Быстрый тревоги в ее голосе отрезвила меня, и я ответил "Да", ибо там
больше нечего было сказать. И мгновение спустя, когда ровным тоном и на
условном расстоянии она предложила: "Может, пойдем в форт?" Я
не ответил, а молча пошел рядом с ней.

Наш контакт был слишком мгновенным, чтобы я мог сразу взять себя в руки,
и я задавался вопросом, как ей это удавалось - или она блефовала.
Ибо эта внезапная безмятежность, которую она сейчас демонстрировала, была слишком уж
загадочной для моего понимания.

"Мы вложили воспоминание, которое будет моим навсегда", - прошептал я, пытаясь
увидеть ее лицо, которое она частично прятала, держась на полшага
впереди меня. "Я никогда не забуду нашу..."

"О, - воскликнула она, как мне показалось, на грани слез, - "никогда больше не говори мне об этом"
"Никогда!"

"Это ничего, что мы должны сожалеть, - это была не твоя вина," я
сохраняется,----

"Это было ... это была моя вина, это была" она страстно прервал,
и почему-то ее рука нашла мою и сжала ее. Был ли хоть какой-то один
больше площадь? "Я знал, что мы собираемся ... сделать это, и я не пытался остановиться
IT. Вы будете думать, что я ... я----"

"Самая славная девушка, которая когда-либо жил" - воскликнул Я, взяв в полное владение
ее руки теперь.

"Пожалуйста, будь честен", - попросила она совершенно серьезно. "Я; и я
даю вам слово, я никогда бы этого не сделал, если бы не казалось таким реальным-Я
значит, наши посадки память".

Затем она повернулась и, к моему облегчению, слегка улыбнулась. На мгновение
страстное желание снова обнять ее отразилось на моем лице, но она остановила меня
взглядом. На этот раз это было сделано с намерением остановить меня, и я
остановился. Однако улыбка не сошла с ее лица, когда она сказала тоном
сладкая уверенность:

"Давай будем предельно честны друг с другом во всем, Джек; это
способствует долгой дружбе, - говорит Эчочи, - и нет ничего прекраснее,
во всяком случае, лучше, чем свободно признать ошибку. Так что твоей вины в этом было не больше,
чем моей; мы оба были очень непослушными, и мы не должны быть такими снова.
" Она сделала паузу, добавив: "В конце концов, я полагаю, это делает наш
тайный мир немного ..."

Я подождал, и когда она не продолжила, спросил:

"Немного чего?"

Она все еще колебалась.

"Будь честен", - предупредил я.

Она снова улыбнулась, откровенно глядя на меня.

"Ну, немного приятнее чувствовать, что мы одинаково виноваты; это
вот почему мы никогда больше не сможем туда попасть".

"Иден в курсе событий?" Я рассмеялся.

"Д-да, я полагаю, что так; и пылающий меч поразил нас, поэтому мы должны
быть осмотрительными во веки веков".

"Но Ева не была такой! Пылающий меч не смутил ее ни на минуту!"

"У меня было много времени, чтобы улучшить Еву", - лукаво ответила она.

"Это Божья правда", - воскликнул я.

Журчащий смех сорвался с ее губ - звонкий, счастливый смех, который был
слышен, клянусь, на слушающих небесах. Казалось, она одержима странным
возбуждение - возможно, как и мое собственное, возникшее из глубокого, непомерного
чувства удовольствия.

Мы приближались к форту, идя по краю нашего Оазиса.
недалеко от того места, где в беспорядке лежали поваленные пальмы. Я держал
ее за руку и помогал ей перебраться через эту сеть бревен, когда она внезапно
прыгнула передо мной с ослепительной быстротой; лицом наружу и держа
руки за спиной, чтобы удержать меня в узде.

Это был акт инстинктивной защиты, но не успел я время
интересно, у него когда ноет, треск, которые могли бы прийти от
где бы то ни было, мимо наших голов пронеслась пуля. Люди, которые слышали, как пуля большой мощности
рассекает воздух, не забывают звук, который так же быстро
распознается во второй раз, как стук алмазной оправы.

Сразу же вслед за этим раздался ружейный выстрел, и, ориентируясь по нему, я
увидел над травой прерии в четырехстах ярдах от себя голову и
плечи человека. В этот момент он выстрелил снова.




ГЛАВА XXII

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ


За то, что ты мгновенно перенесся от сути счастья на грань
трагедии - и трагедии, в которой весь чей-то мир рушится.
шаткость - порождает смятение ума, которое на мгновение оставляет человека
беспомощным. И вот так случилось, что вторая пуля просвистела мимо нас, прежде чем я
достаточно собрался с мыслями, чтобы действовать, чтобы понять, что какой-то возвращающийся
участник группы Эфо Коти наткнулся на наш маленький рай.

Я поймал Долорию и закинул ее за спину, одновременно доставая свой
автоматический пистолет и посылая два быстрых выстрела, нацеленных высоко, в негодяя
который готовился снова попробовать свои силы. Почти сразу же он
исчез, хотя я знал, что в него не попали, потому что это было чрезвычайно
сомнительно, что на таком расстоянии револьверная пуля вообще могла его достать.
Из предосторожности он просто присел в траве и
ждал.

Потом я стал заметен пылкий гнев; достаточно естественное чувство в
человек, чья жизнь была ведома покушение, но пусть эта жизнь -
миллион раз дороже, чем его собственная так обстрелян и он будет
выйти за рамки человеческой ярости. Выругавшись, я толкнул ее вниз, в
нишу временной безопасности, сказав:

"Оставайся там, пока я не вернусь!"

Я немедленно начал карабкаться по сети упавших бревен; мой
намерение состояло в том, чтобы добраться до высокой травы и, опустившись на руки и
колени, выползти ему навстречу - как, по всей вероятности, он сейчас и делал
полз к нам. Но прежде чем я выбрался из переплетений она
скакали за мной и поймал меня за руку, плачет:

"Это безумие для вас, чтобы пойти туда-только с автоматической против
его винтовка! Возвращайся!

"Возвращайся сама", - строго сказал я, освобождаясь от ее хватки. "Пригнись к
дыре, как я тебе сказал! Быстро!"

"Я не буду ... если ты тоже не сделаешь этого! Ради всего Святого, он убьет тебя!"
На последних словах она закричала, отчаянно хватая меня снова, поскольку мужчина
сделал третий выстрел, и мы почувствовали дыхание его пули на своих лицах.

Мы оба знали, что сейчас не время для споров, и она начала
дергать меня за пояс, как дикую тварь, готовясь удержать меня на месте
и не выказывая ни малейшего желания подчиняться. Поэтому я без церемоний поднял ее на руки.
намереваясь затолкать между бревен.

- Ты не сделаешь этого, - выдохнула она. "Он убьет тебя, если ты уйдешь - если ты этого не сделаешь, он сам
уйдет!"

Но я был слишком напуган за нее, чтобы слушать - слишком решительно настроенный на то, чтобы этот
парень не вернулся и не рассказал своей банде.

"Делай, как я говорю", - приказал я, встряхивая ее.

Она перестала говорить и отчаянно использовала свою силу. Я,
также, впал в отчаяние. Наша позиция была слишком неоправданно подвергается
терпеть это дальше, и в срочном порядке я начал разжать ее пальцы
когда, по какой-то иронии свою неловкость с моей стороны, я поскользнулся и
упал задом в глубокую, узкую щель между бревнами, рисунок
ее с меня и усадила меня за плечи, как если бы они происходили в
тиски.

Падение могло быть серьезным - я имею в виду, для нее, - если бы
по воле провидения она не приземлилась на меня; но теперь, пытаясь подняться, я обнаружил, что
что я не оценил ни ее целеустремленности, ни мускульной мощи. Ее
решимость не была охлаждена этим несчастьем, скорее, она стала
более возбужденной сознанием своего преимущества; ибо в ответ на
мое первое движение она схватила меня за щеки и страстно встряхнула. Ее
глаза, всего в полуметре от меня, смотрели в мои с
испуганным, умоляющим, повелительным выражением. Они были открыты шире, чем обычно,
создавалось впечатление, что это был первый тест на физическую встречу
она когда-либо испытывала.

"Здесь ты в безопасности!--вы не двигайся!", она шептала мне что-то дико.

"Я должен", - заявил я. "Его нужно остановить, говорю вам!"

Я не хотел причинять ей боль, но во что бы то ни стало нужно было убить этого человека
и я начал по-настоящему бороться.

"Нет-нет!" - выдохнула она, толчком опуская мою частично приподнятую голову.
это заставило меня увидеть звезды. Потому что на этот раз она боролась с
свирепостью тигрицы, и я, удерживаемый ее весом, обнаружил, что задача
освободиться от нее не из легких. Я попытался высвободить одно плечо, рыча
сквозь зубы:

"Я _will_ выберусь отсюда!"

"Ты не будешь ... ты не будешь!" Она повторила это, как будто усилием воли
может заставить меня уступить. И тогда ее волосы, раскручивать, мягко упал мне
лицо и закрыл глаза.

Есть гипнотическая сила в человеческих волосах, женских волосах, покоящихся
на обращенном кверху лице мужчины - хотя я не имею в виду это в сентиментальном
смысле. Это естественный закон; как дикую птицу можно ввести в состояние
имитирующего сна, уложив ее на спину и прижав ей глаза
перьями.

В исступлении сжимая пальцы Doloria, который до сих пор держал меня за щеки,
и давление ее тела, возбуждение которого дыхание вклинился я даже
крепче вниз, между бревнами, были для нас не более чем инцидентов в
в отчаянной борьбе, что мы делаем, друг для безопасности друг друга. Но,
ослепленный ее волосы, на данный момент я отказался и, взяв быстрый
воспользовавшись этим, она прошептала::

"Если ты хочешь доставить мне удовольствие, послушай! Я знаю этих людей наизусть.
Каждый из них отъявленный трус, когда один. Поэтому он не подползет ближе. Купить
когда он приносит другим вернутся, мы будем внутри форта!"

"Вот только это", - я парировал. "Форта ничего хорошего ночью-они будут спешить
он! Его нужно остановить, Долория!

"Джек, сделай это для меня, пожалуйста?" - умоляла она. Ее губы были совсем близко. "Если
мы должны умереть, мы умрем - но я не могу видеть, как ты выходишь в ту прерию
один - я просто не могу! И я замер.

Вскоре я почувствовал ее руки у себя на груди, когда она приподнялась, чтобы посмотреть
поверх бревен. На это движение с завязанными глазами был частично снят и я
мог видеть ее ... ее тело изогнуло назад, как русалку, которая вызывает себя
на расстоянии вытянутой руки на берегу. Ее губы были приоткрыты, глаза у нее были
устойчивый и уровня, как они смотрели пытливо через море травы, как
многие нимфа, без сомнения, скрываясь от компании удалых гномов,
должно быть, выглянула, чтобы увидеть, если она поляне было безопасным, прежде чем затевать с
дерево. В другой момент она ушла от меня и выполнить несколько шагов в сторону
прерии, плачет:

"Смотрите! Он "очень, очень" далеко!

"Я не могу смотреть", - крикнул я ей вслед. "Ты отправила меня сюда на всю жизнь!"

Действительно, я был настолько полностью захвачен, что первый результат моего скручивания
, казалось, только заставил меня потерять почву под ногами. Она вернулась, на этот раз смеясь,
не контролируя себя - но я знал этот знак; мои нервы тоже недавно были на взводе.
она расслабилась от напряжения. Заправив волосы несколькими быстрыми
движениями она прижала ко мне обе руки, и, после еще большего извивания, я
справился с собой. Но наш враг к этому времени исчез.

"Если этот парень вернулся, то и остальные тоже", - сказал я, демонстрируя некоторую вспыльчивость.
"Ты заварил дьявольскую кашу!" - Воскликнул я. "Ты заварил дьявольскую кашу!"

"Полагаю, что да", - она скромно отвела взгляд. Теперь в ней не было ничего от
тигрицы, ничего от своевольного маленького бойца.

"Следствием этого является то, - продолжил я, - что нам приходится выбирать между двумя"
чертовски слабые шансы, потому что они вернутся в течение часа. Мы можем
остаться здесь или бежать! Что ты думаешь?" Но поскольку она оставалась
молча, пристально глядя через прерию, я раздраженно продолжал: "Если это произойдет, мы
не сможем добраться до лесов на севере, юге или востоке незамеченными - и ты
знайте, что значит сражаться в открытую с такими шансами. Мы могли бы прятаться в
траве и путешествовать ночью, но если их умение ориентироваться в лесу того стоит
они прочтут наш след на такой местности, как электрический указатель.
В их толпе тоже есть индеец. Если мы останемся, форт удержит их до ночи.
И всегда есть надежда, что Смилакс объявится.
Возможно, они и не станут нападать на нас после наступления темноты.

Я мог видеть, что форт был наш лучший шанс, но все же я хотел ее
отзыв. Что-то в том, как она стояла, не зная, что сказать,
несколько напугало меня, и, ступая тихо, я оглянулся на ее лицо. Ее щеки
были мокрыми, а губы дрожали от судорожных рыданий. О, как я
ненавидел себя тогда!

"Боже мой, - воскликнул я, обнимая ее, - посмотри, что я наделал!"

Но она положила ладони мне на плечи и удержала меня, сказав
прерывисто:

"Ты ничего не сделал".

"Я сделала", - снова закричала я. "Я причинила тебе боль - причинила боль тому, кого люблю больше всего на свете!
"

"Не надо", - сказала она, испугавшись больше, чем когда-либо прежде.
перед лицом большей опасности. "Быстрее! Пожалуйста... давайте возьмем все, что нам нужно
для форта!" И она отпрыгнула от меня, побежав к бассейну.

Через несколько минут мы вернулись с винтовками, достаточным запасом
патронов, нашими флягами и одеялом, которое я захватил с собой на случай, если мы решим
ускользнуть ночью. Помогая ей перелезть через парапет, я последовал за ней, и мы
стояли, пристально вглядываясь в поисках признаков врагов, но колышущаяся трава говорила
только о резком ветре. Это может быть за полчаса до Эфо Коти.
оркестр мог оказаться в пределах досягаемости от нас. Я дважды прошептал ее имя, но она
не отвечала, поэтому я развернул ее так, чтобы она оказалась лицом ко мне.

- Я имею право говорить сейчас, - мягко сказал я, - потому что это может быть
последнее. Следующие несколько часов решат. Вы понимаете, да
тебя, и знаю, что мои слова-это их собственный повод?"

Там был серьезный, спокойный тайна в ее глазах, что ответил на мои с
простой мужество, как она прошептала::

- Да, я понимаю.

- Мы не можем умереть, - я притянул ее ближе к себе, - потому что я люблю тебя... Я люблю
тебя!

На краткий миг, а затем исчезнув, свет засиял в ее глазах - как будто
какой-то огонь, бушующий внизу, пронесся по всему ее существу.
Ее пальцы, сжимавшие мои плечи, расслабились, и очень мягко
ее руки обвились вокруг моей шеи, когда она прошептала: "Не больше, чем я"
"тебя"!

Возможно, прошла минута или год, пока мы сливались в восторженном
мучительном поцелуе; но медленно ее глаза открылись, губы вздохнули и,
прикоснувшись ими к моей щеке, она снова и снова шептала мое имя.

- Сегодня мы победим! - воскликнул я, окидывая испытующим взглядом прерию наверху
ее голова: "а после этого тебя здесь ждет целое королевство!"

"Я чувствую, как оно бьется", - восхитительно прошептала она. "Но если мы..." Она
не смогла произнести это, но позволила своим влажным губам прильнуть к моим, словно бросая вызов
Смерти разлучить нас.

Кто осмелится измерять время, когда на часах восседает Купидон? Это было мудро
провидение поручило суровому святому Григорию составление нашего календаря, а
не святому Антонию, иначе несколько минут могли бы превратиться в дни, а часы
сжаты до доли секунды.

Но вездесущая опасность ни на какое время не переставала пронзать
в тумане наш рай. Она знала, что я внимательно следят, даже
пока я держал девочку. Теперь она отодвинулась и скрестила руки на
парапет.

"Когда что-то начнет происходить, - сказал я, - ты должна сесть на землю. Я
не буду рисковать твоей прелестной головкой над стеной!"

"Почему?" - спросила она. "Разве две винтовки не лучше, чем одна?"

"Да, - признал я, - но я не могу стрелять, пока ты не будешь в безопасности".

- Тогда вообще не думай обо мне, потому что я обещаю делать все, что ты скажешь.
Смотри, - внезапно указала она. - Вот они! - Я верю каждому из них!
они! О, интересно, убили ли они Эхочи?"

Я тоже удивился, потому что, несомненно, здесь была банда, которая преследовала их.
конечно, на расстоянии целой мили в прерии, но, несомненно
Повязка Эфо Коти, виднеющаяся черным пятном над травой. Действительно ли
эта стая человеко-волков потеряла след Смилакса, я бы не стал пытаться
гадать, ибо достаточно было знать, что они нашли наш собственный.

Они были еще слишком далеки, чтобы их можно было сосчитать, но я чувствовал, что Долория была
права, говоря о каждом из них. Это означало бы восемь, если бы Джесс была рядом.
и старый вождь, разъяренные дьяволы, требующие мести,
безумно хотели окружить нас и развлекаться, нанося удар.
где это сработает. Было бы справедливо, если бы она знала о шансах.
поэтому я обнял ее за плечи и сказал:

"Когда они подойдут ближе, они разбегутся. Некоторые останутся впереди,
прячась в траве и стреляя достаточно, чтобы занять нас, а другие будут
кружить к деревьям позади нас. Это будет на грани срыва,
милая, но они никогда не войдут, пока я не сплю.

- Я знаю это, - мягко ответила она. "С таким же успехом мы можем быть храбрыми и говорить об этом
безразлично; так проще; поэтому я хочу сказать вам
что если ты... ты... - ее голос дрогнул, но она вздернула подбородок.
и спокойно закончила: - Будешь убит, я немедленно последую за тобой. Это
предпочтительней быть приняты", - торопливо добавила она, увидев мой взгляд
ужас. "Так подожди меня немного, и я догоню
вы."

Было ли когда-нибудь такое мужество! Оглядываясь назад, в ее глаза, я увидел свет
который благодаря своей собственной жизненной силе транслировался сам по себе, не требуя слов, как и
вид ее пальцев, сжимающих рукоятку этого маленького револьвера в
ее талия, говорящая о ее решимости. Я невольно вздрогнул;
и все же она была так спокойна, так прекрасна в своей непоколебимой вере в то, что догонит меня
на том Долгом Пути, который не знает пути назад, что мое сердце,
тоже горело пламенем более стойким, чем любовь смертных. Без
слово взял маленький револьвер из ее руки, и на его место поставить
мое большее, более надежное, Калибр. Понимая, она посмотрела
с благодарностью на меня, ее глаза наполнились слезами, даже когда она улыбнулась и
прошептала:

"Теперь я могу делать это, не боясь".

"Клянусь Богом над нами, - простонал я в агонии, - тебе никогда не придется этого делать!
Ради тебя я отобью вдвое больше людей!"

"Тогда не думай о нем, мой свирепый, Грозный канцлер", она
рассмеялась, - но я знал, со всхлипом, болью в горле, что ее
игривое настроение, предназначенных как тонизирующее средство для нервов, был самый смелый поступок
она еще не сделали. "Смотри, Джек! Они что-то делают!"

"Они расползаются", - напряженно сказал я.

Ее возбуждение внезапно угасло. На его месте появилось жалкое выражение
тоски, когда она подняла свое лицо к моему и, быстро всхлипнув,
прошептала:

"О, моя прелесть, попробуй позволить мне снова приготовить тебе ужин сегодня вечером?"




ГЛАВА XXIII

НАПАДЕНИЕ


Когда после этого я посмотрел через парапет, я, как человек, высоко
закаленная сталь. Плотная масса начала распадаться, распространяясь в обоих направлениях
пока их фланги не оказались, должно быть, на расстоянии восьмой мили друг от друга
. Затем они двинулись вперед.

Наугад я определил, что их строй находился на расстоянии примерно полутора тысяч ярдов.
поскольку каждое подразделение выглядело размером с горошину; и, поскольку они
представляли верхние половины мужчин, расстояние было слишком велико, чтобы его можно было разглядеть
огонь. Поэтому я поднял прицел на тысячу ярдов и стал ждать. Мои нервы
были спокойны, во мне глубоко укоренилась цель, потому что я собирался стрелять ради
величайший трофей в моей жизни, поэтому, когда очередь продвинулась на треть, я тщательно прицелился и выстрелил.
Прошла секунда; затем моя цель исчезла.
- Он ранен или прячется? - Спросил я.

- Он ранен или прячется? Doloria спросил взволнованно, добавив немного
вздох: "он ударил, по некоторым собираетесь его ... видишь?"

"Я считаю, что он," я согласна, еще тщательно прицелился в один
не приступили к помощи своего товарища. Он тоже исчез, и
сразу же после этого все они смылись из поля зрения.

"Это неловко", - проворчал я. "Теперь они будут карабкаться наверх!"

"После этого они не посмеют подойти близко, - закричала она, - потому что я знаю, что ты сбил
одного!" И все же, возможно, это было то, что Эчочи назвала бы "разговором о хорошей медицине".
стоя наготове, я предупредил ее, чтобы она не была слишком уверена.
поскольку оба мужчины могли упасть только ради безопасности.

Не покажется странным, что мы оба почувствовали некоторое разочарование по поводу
вероятности этого, если остановиться и рассмотреть, что скрывалось на другой
чаше весов для нас.

Вскоре головы начали подниматься все ближе, теперь это сопровождалось быстрыми выстрелами.
Я приказал Долории лечь на землю. Но с облегчением заметил
что эти выстрелы были безумными, часто они били слишком далеко, чтобы их можно было услышать
так что наша позиция, очевидно, еще не была обнаружена. Утреннее
солнце светило прямо в глаза мужчинам, в то время как защитная окраска
нашего форта самым неуловимым образом сливалась с фоном мрачного леса.

На покачивающиеся головы, я продолжал вести огонь, с какой быстротой я мог,
иногда отправке второй, третий и четвертый выстрел намеренно низко, чтобы зонд
траву, где казалось, что мужчина, возможно, не пригибаясь. Я не мог
разумно ожидать, что это зарегистрирует попадание, но это удерживало их в
проверка, и это было нашей главной заботой. С самого начала я понял
, что если они подойдут достаточно близко, чтобы напасть на нас, ночь сомкнется над
очень тихим маленьким фортом.

Внезапно Долория издала крик, от которого у меня кровь застыла в жилах, потому что я подумал, что это означает
нападение с тыла.

"Быстрее, быстрее! Ваши спички! О, как я не подумал об этом раньше!" Но
последнее было добавлено, пока я рылся в карманах в поисках драгоценной шкатулки.

- Ты не можешь этого сделать! - воскликнул я.

- Я могу! Прижми их к земле, и я поползу! Они меня не увидят!

В этом была мудрость, и я уступил. Она проворно взобралась на стену.,
опустилась на четвереньки и поползла в прерию. В другом
минуту строку появился дым; потом с кучей травы огонь
она перелетала с места на место, нагибались, как она убежала, оставив в ней
после себя огненный след. Почти так же быстро она снова оказалась рядом со мной,
учащенно дыша.

"Ты великолепный гений, мы еще победим", - крикнул я.

Трава была сухой, высокой и густой, дул сильный ветер.
Огонь не ищет лучшей площадки для игры, и с невероятной быстротой возникла стена
пламя взметнулось вверх, потрескивая и ревя, распространяясь веером.

Она, как и я, знала, что мужчины откроют ответный огонь. Но пока это было
спасти их от пламени было бы одновременно снять их крышки,
и тогда моя винтовка могла бы целый человек на укус, а не просто
его голова и плечи, или меньше. Теперь у них не было бы иного выбора, кроме как
быстро выступить вперед или отступить. Я думаю, Долория поняла, что
случиться может все, что угодно, потому что она положила вторую винтовку на
позицию на парапете, довольно небрежно спросив:

"Это будет иметь значение, если я встану на фляги? Они поднимают меня достаточно высоко
достаточно!"

Почему она должна не дали шанс бороться за ее жизнь-по крайней мере,
пока они расположены наши точки сокрытие и начал концентрироваться
их огонь на нем. Что это неминуемо произойдет может быть дело
минут, но до этого момента я думала, она имела полное право остаться. Есть
нельзя отрицать, что я знал ее стоимости.

Что происходило за стеной мчащегося пламени, мы не могли сказать. Но
теперь оно величественно поднялось, взметнулось ввысь и стало незначительным.
Ответный огонь встретил наш собственный; они схватились, вспыхнули и погасли.
Аналогичным образом были наши силы про столкновение, и, возможно, выгорит с
накал человеческих страстей.

Глядя сквозь дым мы насчитали семь человек бежит в тыл. Они
достаточно хорошо знали опасность оставаться без прикрытия и намеревались
сначала выйти за пределы нашей досягаемости, а затем возобновить бой какими-либо
другими средствами. Быстро стреляя, я услышал, как Долория несколько раз прерывисто вздохнула от волнения
когда я поднял пепельную пыль рядом с ними, и хотя,
их количество не уменьшилось, мы получили чувство большей безопасности, чтобы
найти форт более неприступным, чем я предсказывал.

Но наша зарождающаяся надежда длилась примерно столько, сколько нам потребовалось, чтобы ее возродить.
Один из парней внезапно изменил направление, помахав на бегу, и
остальные бросились за ним. Затем мы тоже увидели открытие, которое он сделал
, и это наполнило меня чувством отчаяния.

Это была длинная низкая полоса зелени, обозначавшая канаву или лощину, окаймленную
пальметтами и лавровыми кустами, которая начиналась на неопределенном расстоянии от
мы направились на северо-запад и пересекли прерию по диагонали, пока она не закончилась.
огибаем наш оазис, расположенный не более чем в сотне футов от нас. До сих пор,
полностью скрытые в высокой траве, я не имел никакого понятия о его существовании,
и ни у мужчины, пока факел Doloria изменилось прерии к
обугленные отходов. На самом деле это был выход из нашего источника, и я знал
что он, должно быть, довольно широкий, потому что огонь его не перепрыгнул.

Чтобы Efaw группы являются основными принципами в работе он предлагал немедленно крышка и место
который, чтобы вести борьбу, причем, следуя его к нам, они
сам доберешься до оазиса и в итоге подкрасться так близко, что
хорошо направленный удар в голове будет лишь вопрос упорства
и время.

Долория, должно быть, поняла это, и впервые начала стрелять
при этом с расстояния почти в тысячу ярдов, когда цель не только движется,
но и выглядит маленькой и черной на почерневшем фоне, и сделана
еще более неуловимый из-за дымки, только удача может поразить его. И все же мы
разыгрывали эту удачу до последней карты, пока один за другим мужчины не спаслись
и не исчезли. Затем она положила винтовку на парапет, и я думаю,
глубоко вздохнула. Мгновение никто из нас не произносил ни слова, каждый боялся
возможно, сказать слишком много.

Начав заполнять журнал, она наконец объявила:

"Их семеро, Джек. Ты сбил первого некоторое время назад".

"Нет, - ответил я, - иначе мы бы увидели его сейчас на земле. Он просто пригнулся,
как и остальные.

- Но в ту ночь, когда я сбежал, их было восемь!

"Затем Смилакс подстрелил одного во время погони, что показывает, что он и Эчочи
не были убиты". Но все это время мы не отрывали глаз от канавы, и
наши винтовки были готовы открыть огонь при первых признаках движения.

"Почему?" - спросила она.

"Потому что, если бы ему пришлось дать последний отпор, здесь было бы не так много людей".
Сейчас здесь было бы не более семи человек. И я твердо верил в это, зная, как жестоко наши
двое слуг могли бы постоять за себя. Думаю, она согласилась со мной.

Вокруг нас повисла зловещая тишина. Я был уверен, что мерзавцы были
ползет вверх по канаве, и рассказала ей об этом. Она кивнула. Проходили минуты
.

В одном месте, примерно в двухстах ярдах, было место, где
пальметты и лавровые кусты поредели почти совсем. Рано или поздно
противнику пришлось бы пересечь этот, и я его смотрел, не мигая,
потому что он бы предложить наше самое лучшее ... если нет, действительно, последний-шанс провести
их. Поэтому, когда, наконец, показалась сутулая фигура, я открыл
яростный огонь. Он отступил, или упал, и снова воцарилась тишина.
нас окутала тишина, которая мгновением позже была разорвана шквалом выстрелов.
воздух наполнился треском и воем. Местоположение нашего форта
было известно.

"Вниз, вниз!" Я закричал.

"Я здесь", - ответила она, повинуясь как лучший из солдат. "Я заряжу для
тебя!"

К этому времени нас осыпало свинцом, и, учитывая, что эти существа, похожие на ос,
проносились над головой, и их "пух-пух", когда они ударялись о бревна, я осмелился
выставляю напоказ только глаза и лоб, пока разряжаю винтовку после
винтовка. В мимолетном движении, когда я опускал одну и брал другую,
Я увидел Долорию, сидящую у моих ног, с несколькими открытыми коробками
патронов на земле рядом с ней. У нас было много боеприпасов, так что я
не стал дожидаться человеческих целей, а быстро открыл огонь по каждому возможному
месту укрытия - просто надеялся.

Это, должно быть, начало действовать им на нервы, потому что теперь один из них бросился через
открытое пространство и нырнул в хорошее укрытие, откуда он начал
мгновенно отвечать мне. У него было время только для быстрого выстрела в него,
поскольку проход был едва ли десяти футов шириной. Другой попытался и добрался,
но третий споткнулся. Упал ли он случайно или был ранен, я не знал.
у меня не было возможности узнать, но он, по крайней мере, смог продолжить бой.
потому что, казалось, их огонь не ослабевал. Затем, к
моему огорчению, переправился четвертый, а вслед за ним и последние трое
попытались вместе - успешно.

В наилучших условиях эти мпопасть было бы очень трудно,
но я не ищу оправданий. Моя цель, конечно, сильно пострадала.
Пренебрежение к высочайшей точности стрельбы может быть ожидаемым, когда
противник делает сто выстрелов в минуту в определенный момент, и вы
случайно оказались в этом месте.

Снова их винтовки замолчали. Казалось, действительно, не было причин
продолжать разговор, поскольку дорога к Оазису была свободна. Когда деревья
должны были приблизиться к нам сзади, раздавалось больше выстрелов, ближе, всегда
становилось все ближе; в конце концов, началась бы рукопашная схватка, и
затем - забвение. И все же я поклялся с пылающей яростью в сердце, что
кто бы из этих извергов ни остался злорадствовать по поводу своей победы, он будет
помнить до конца своих дней цену, которую я собрал за это.

"Где они?" Спросила Долория слегка дрожащим голосом.
Напряжение от ожидания внизу было больше, чем от наблюдения за происходящим
снаружи.

Я мрачно рассказал ей, как обстоят у нас дела, и мы тоже замолчали
.

Следующее движение появилось в направлении нашей кухни, когда несколько
темных фигур начали метаться от дерева к дереву. Тот же самый план разрабатывался
принятый как тот, который они использовали у рва: один человек, его продвижение вперед
прикрывалось жарким огнем от других, пригибался и бежал вперед к
выбранное ранее место, затем второе, третье и так далее, каждый из которых
начинает стрелять с новой позиции, как только добрался до нее. Эти тактики
может успешно быть повторена до тех пор, пока последний барьер из деревьев, не более
был приобретен чем в двадцати ярдах от нас. Но теперь парень показал себя
момент слишком долго и я думала, что я бросил его, потому что вопль ярости пошла
из его приятелей.

Я держал две винтовки очень заняты к этому моменту, и Doloria может
едва успевал зарядить один, как ей передавали другой. Каждая сторона
прибегала к целесообразности: поднималась, стреляла и снова пригибалась.
Они были слишком близко для меня, чтобы рисковать дюйм головка для более чем
необходимые доли секунды, и иногда, в спешке, я направленная на
вообще ничего. Энергичный огонь, эффективны ли они или нет, будут проводить
их пик. Но когда я заглянул в следующий раз, винтовка, торчащая
из-за дерева, показала мне, что, по крайней мере, один из них добрался до
ближайшего укрытия. Я ударил по нему и пригнулся, когда раздалось несколько выстрелов.
пронеслось надо мной. Это была довольно обескураживающая работа, когда тебя заставляли
не высовываться! Еще одно короткое молчание с их стороны наводило на мысль о новом шаге.
Я был уверен, что они готовятся к нападению.

Назвав это Долории, я начал подпрыгивать в разных местах вдоль
стены, лихорадочно пытаясь проверить их, и на данный момент мне это удалось
. Затем я услышал, как она вскрикнула, когда пуля расщепила приклад
винтовки, которую она заряжала.

"Кто-то сидит на дереве и стреляет в нас! Осторожно! - крикнула она,
перекатываясь, чтобы забраться под ближайшую стену.

Услышав это, я оставил попытки увернуться и встал у парапета.
решив сбросить как можно больше, прежде чем меня сбросят самого; ибо
если бы их количество существенно сократилось, она могла бы, в качестве последнего
прибегаю, чтобы оторваться от Виктора с автоматом. И подстегнул к этому
намерение я столкнулась с ними так решительно, что они были вынуждены обнимать
их прикрытие. Но второй выстрел с дерева, направленный наклонно вниз, попал в
поверхность песчаной засыпки, которую мы использовали между нашими стенами; пуля попала в
в нескольких дюймах прямо перед моим лицом, подняв град песка
это, на мгновение, полностью ослепило меня.

Должно быть, я развернулась, закрыв глаза рукой, потому что мужчины
решили, что со мной покончено, и с торжествующим воем двинулись
вперед. Doloria, тоже думал, что конец пришел, и дал отчаянии
кричат, что я помню, если я проживу тысячу лет. Сквозь мое
затуманенное зрение я мельком увидел ее лицо, смесь мужества,
ужаса и целеустремленности, когда она поднесла пистолет к виску.

И тогда, по какому-то божественному наитию, я прыгнул и выхватил его. Вой
торжество прекратилось; ни один злобный враг не появился над нашим парапетом.
Блеск в моих глазах прошел достаточно быстро, чтобы я увидел, как четверо из них бегут
на юг через прерию со скоростью оленя, и внезапно я понял
что, сам того не осознавая, я только что услышал другие винтовочные выстрелы.
Резко обернувшись, я увидел, как из канавы неподалеку появились несколько фигур
, которые что-то кричали и размахивали шляпами.

"Томми", - крикнул я, "Гейтс, Эчочи, Смилакс!" Я не назвал их всех,
но быстро обернулся, когда Долория влетела в мои объятия. "Мы спасены,
милый! Кости выпали в нашу пользу!"

Она немного плакала, цепляясь за мою шею, говорила быстро, но говорила
только одно. И хотя Томми впоследствии заявил, что за время
наступила такая тишина, в Форт, что он верил, что мы были
убил, но я считаю, что это одна из его словесных изысков; за это
казалось, всего секунду после того, как он махнул рукой, прежде чем мы оказались на парапете машут
спиной к нему.

И все же, в разгар моего самого безумного веселья я остановился. Оно застряло у меня в горле,
оно пересохло, когда фонтан моей радости, казалось, внезапно иссяк.
и я посмотрел на нее. Должно быть, в моем теле была сильная боль .
глаза - не физические, потому что это было преходяще и прошло - потому что она
коснулась их, прошептав:

"Что это?"

"Видишь, за что я болею", - хрипло ответил я. "Наш побег означает только
смерть нашим мечтам - это прощание с Оазисом!"

"Почему?" - спросила она, слегка побледнев.

"Потому что в ту минуту, когда эти люди доберутся сюда, ты больше не будешь моей Долорией из
Золотой Зари, а принцессой Долорией Азурийской!"

Она схватила меня за рукав и ахнула, немного истерично:

- Но, Джек, предположим, я не хочу быть принцессой Долорией!

Наши друзья преодолели половину расстояния, и я поспешно сказал:

"Вы ничего не можете с собой поделать! Вы не знаете, какой силой обладает этот человек, Драго,
! Ты сбежишь со мной сегодня вечером? Потому что я не могла избавиться от
навязчивой идеи, что месье одержит верх. "Он пришел специально вооруженный
правительственным приказом найти тебя и вернуть обратно. И я боюсь только одного:
твое сердце слишком прямолинейно, чтобы отказать ему, даже если бы ты могла, когда он скажет
это на твоей совести! О, Долория, пожалуйста, не плачь!

- Я не буду, - дрожащим голосом ответила она, - если ты перестанешь так говорить!

Мне было жаль, и быстро сказал ей, что все вышло бы все
право ... что любовь моя была сильнее, чем все полномочия все
правительства под солнцем. Потом я помог ей спуститься по прерии стороны,
для остальных были почти до нас, подойдя с непокрытой головой. Есть
был фантастический внимание, в нашей ситуации, которая глубоко повлияла на меня. Что
могло быть более странным, чем азурианская принцесса, ухаживающая за
на краю флоридской прерии? Это, подчеркнутое нашим побегом от
смерти, добавило красок в ткань нереальности, основой которой была романтика,
и чей гав был загадочным всплеском человеческих порывов. Итак, мой
колеблющийся дух вознесся на вершину счастья и, подняв
руку, я объявил громким голосом:

"Джентльмены, Ее Светлость Долория, принцесса Азурии!"

Все, кроме Эхочи, остановились и в откровенном изумлении уставились на нее.
Раскрасневшаяся от волнения, что сделали этот день незабываемым, она была
действительно, самый обожаемый государь, перед которым рыцари были бы поклясться,
верность. Но старая индианка с нескрываемым восторгом промурлыкала:
подошла прямо к ней, обхватила ее старческими, коричневыми железными руками и
с вызовом посмотрела на ожидающих мужчин. Она не понимала
всего, что происходило, но отчетливо хотела, чтобы это поняли, что никто
не должен прикасаться к ее ребенку.

После этого все они были о ней, даже Билкинс и два матроса
прошу, чтобы пожать руку и услышать из ее собственных уст рассказ о том, что было
случилось. Она узнала Гейтса как "великолепного капитана, который нашел
бомбу", и он покраснел, как маленький мальчик. Месье, конечно, не мог
заставить себя относиться к ней с чем-то меньшим, чем королевское почтение, поэтому
он опустился на колени и поцеловал ей руку. Я видел, как она посмотрела на обратную сторону, когда он
встала, а затем вгляделась в его лицо - он оставил слезинку, которую она, казалось,
не хотела смахивать. Томми, не удовлетворившись одной рукой, взял обе; и
он тряс их, пока она не расхохоталась. По сути, мы
все смеялись на несколько градусов в меру. Затем, без предупреждения,
напряжение стало слишком много. Ее глаза вдруг наполняются, ее губы начали
дрожат. Импульсивно повернувшись, она положила руку на плечи Эчочи.
и они вместе пошли к источнику, оставив нас в молчании.

Старина Гейтс потер подбородок и, посмотрев на небо, хрипло сказал:

"Честное слово, собирается дождь!" И, хотя в поле зрения не было ни облачка
, Томми сказал, что он тоже так думает.

Таким образом, чары были разрушены, и нам предстояло выполнить более мрачную обязанность.
мы послали за Смилаксом, чтобы тот принес походную лопату, оставив месье искать
Долории и поговорить с ней, поскольку я освободил его от контракта, который Томми
заключил на борту "Прихоти", желая как можно скорее устранить неопределенность.
возможно.

Гейтс тщательно записал в свой блокнот опознавательные знаки
на трех мужчинах, которых мы нашли мертвыми. Нашего совместного заявления было бы достаточно
для закона в таком деле, как это, тем более что месье знал, что за голову Эфо Коти назначена награда
и, несомненно, за головы всех, кто
служил ему.

Когда Смилакс подошел последним человеком, он указал вниз с мрачным
удовлетворение, говоря::

"Его бюст руководитель санитар!"

Это была Джесс, которая могла запугать старого вождя, чтобы он отдал мою
принцессу! Что ж, наш аккаунт был закрыт. Но об Эфо Коти не было никаких сведений.
зацепка. Я был уверен, что его не было среди тех, кто спасся, просто потому, что он
не мог бежать так быстро; и Смилакс был уверен, что он не последовал за мной
в погоне.

Наша ужасная задача была выполнена, и мы повернули назад. В данный момент я хотела
побыть наедине со своими мыслями, своим счастьем, своей неуверенностью в силе убеждения месье
, своей тяжестью на душе, вызванной работой позади
нас. Но Томми подбежал и сунул в него руку через шахты, говорите с
преувеличенная небрежность:

"Я рад, что crescendo of horrors закончилось - если вы позволите использовать такой музыкальный термин, как "крещендо ужасов".
но сегодня в моей душе звучит музыка".

"Забавное время для музыки, - проворчал я, - за исключением похоронных маршей".

"Кстати, ты узнал о том другом похоронном марше?"

"Нет, я забыла", - признался Я. "Не беспокойте меня, Томми, я чувствую, как
дьявол".

"Я знаю это", - он дал мне руку, сжимают--для Томми обладал тем
характерным для общности ума и духа, которые не
ждать объяснений. - Я знаю это, - повторил он, - но ты выглядишь в целом
намного лучше - действительно похожа на себя прежнюю! Итак, в чем проблема? Если
ты беспокоишься о руинах, которые мы там создали, прекрати! Я
не беспокоюсь об одном или двух, которые у меня могли быть! Факт в том, что никто не знает
кто из нас в кого попал, в любом случае. Так в чем дело? Я не спрашиваю, просто
настаиваю!"

Так что я рассказал ему почти все, как один приятель может рассказать другому.

"Ты хочешь сказать, что она может послушаться маленького гезабо и вернуться?" он спросил.

"Я имею в виду именно это. Она согласится, если решит, что это имеет к ней большее отношение.
Я знаю, насколько она честна! "

"Помимо того, что она честная, - задумчиво сказал он, - в
облике женщины есть еще кое-что, чего я никогда не понимал: ее очевидное стремление
к самопожертвованию. Когда дело доходит до выяснения отношений между сердцем и совестью
десять к одному, что она последует за совестью - если она натуралка.
Посмотри на это, - он махнул рукой в сторону прерии, как будто бесчисленные
экземпляры находились в поле зрения США. "Увидеть миловидная старушек, которые никогда не
написал 'Миссис', прежде чем их имена ... не то, чтобы они что-то упустили, Бог
знает, но просто посмотрите на них! И все потому, что какой-то чересчур привередливый родитель этого не одобрил
без сомнения! И увидеть сердечный голод, запечатленный на лице "дочери"
, потому что "отец" был почти банкротом, и она написала "Миссис", чтобы
спасти его! Оглядываясь назад, возникает вопрос, не было ли то, что они
называли жертвоприношением, просто чертовой глупостью. Какого черта, Джек, ты?
хочешь сказать, что профессор и его затхлые европейские обычаи... О, я
не могу быть достаточно непристойным! - Английский язык ничтожен и
неадекватен! Но я собираюсь сам приложить руку к этому ухаживанию! "

"Для общительного животного, Томми, ты в некотором роде чудо", - начала я.
я рассмеялась, потому что на меня словно повеяло миррой и ладаном.
сомнения и страхи развеялись, когда я услышала, как он говорит.

После этого мы тихо пошли дальше. Наши сапоги не производили шума по мягкой земле.
так бесшумно мы приблизились к форту; затем остановились. Ибо на
дальней стороне, скрытый стенами, человек говорил тоном, полным
серьезности, но в этот самый момент чей-то голос прервал его.

"Я бы хотел, чтобы ты не настаивал на разговоре сейчас", - раздраженно сказало оно. "Я
слишком несчастен из-за жизней, большинство из которых было потеряно, и..."

"Но ваша Безмятежность должна осознать, что жизни - ничто. Новая судьба
это..."

"О, я знаю, что бы вы сказали", - кричал голос. - Но не приводи мне больше никаких аргументов!
Ради всего святого! Они совершенно бесполезны, и, кроме того,
ты можешь убедить меня!

Мы тихо, на цыпочках отошли, и, когда на безопасном расстоянии я остановилась, чтобы потереть свою руку
в том месте, куда впились пальцы Томми, он прошептал:

"Это не прозвучало жертвоприношением, не так ли?"

- Старик еще не набрал свой темп, - с сомнением ответил я.

- Ну, - Томми оглянулся на форт, - давление достаточно высокое
для одного дня. Ее нужно еще раз спасти. Ты иди и поторопи добычу.

Итак, насвистывая любовную песенку Шарпантье, он ушел от меня.




ГЛАВА XXIV

НЕМЕЦКАЯ ЖЕСТОКОСТЬ


У кухонного очага Эчочи деловито готовил еду для компании.
теперь их число увеличилось до десяти, а Смилакс понизился в звании до помощника. Я увидел
по ее действиям, что это был не самый удачный момент, чтобы прерывать, но все же
в жизни есть несколько вещей, более важных, чем хорошо повернутый
трапеза, и поэтому я выступил вперед, желая поговорить в присутствии наших
двух матросов, которые вертелись рядом с почти вытянутыми губами в
предвкушении пиршества.

"Я хочу напомнить каждому из вас, - сказал я, - не говорить принцессе, что
никто не был убит. Пусть будет так, что несколько человек были поцарапаны, а остальные
сбежали. Ты уловил идею? Я не хочу, чтобы она была шокирована.

Мои люди сразу поняли, но Эчочи, не отрывая глаз от
шипящих сковородок, спросила:

"Что ты хочешь сказать-шокирован?"

"Я имею в виду ужас, ужас ... простите," я ответил, А положил в него как
иначе объяснить.

"Уф! Она уже сожалеет; поплачет немного, скажет, что ты плохой. Я говорю, что ты хороший. С ней
теперь все в порядке. Ты закончил?"

И, поскольку я закончил, она еще раз хмыкнула, оставив меня с
подозрением, что она приняла меня за очень маленького мальчика.

Когда, наконец, показались остальные, Долория шла рядом со мной.
Томми, в то время как месье последовал за ним в некотором замешательстве. Его волосы
были взъерошены, а глаза задумчивы. Из этого и ухмылки на
По лицу Томми я понял, что у него не все гладко, и в
более счастливом расположении духа я вышел им навстречу.

"Мистер Дэвис рассказал мне странную историю", - улыбнулась она мне.

"Он полон странных историй", - предупредил я ее. "Не принимай его
всерьез - никогда!"

"Но я знаю, что на этот раз он был серьезен - не так ли?" Уголки ее
рта выдавали веселье, когда она повернулась к нему.

"Может, посвятим в это Джека?" - спросил он, и ухмылка на его лице стала шире.

- Ты думаешь, нам лучше? Теперь она смеялась открыто, с
чарующим духом уверенности; так что я знал, что она одобряет мою оценку
Томми и приняла его в свое сердце, как много лет он жил
в моем.

Но женщины всегда любили Томми - возможно, потому, что он любил их. Если некоторые
далеко идущие Провидение не наделил его хорошо развито чувство
в честь идут рука об руку со своей привлекательности, больше девушки
посмотрел ему вслед сквозь слезы, чем к нему с радостью.
Какими бы ни были его увлечения и тайные похождения, он всегда играл открыто
и никогда не жульничал; поэтому они могли доверять ему, если он выигрывал, и баловать его, если он проигрывал.
проиграл. В целом, он был довольно удачливым нищим, который рано узнал
в жизни, что золотой ключик, отпирающий женское сердце, - это
Секретность-и это они, казалось, знал каким-то божественным или дьявольским,
понимание.

До сих пор у него была возможность ответить на ее вопрос, Месье догнал
с нами.

"Ах, мой мальчик Джек", - он схватил меня за руки, забыв о своем дурном настроении, чтобы
улыбнуться мне. "Из-за отсутствия возможности я не выразил своей благодарности!
Азурия - твой должник! Я, у кого есть власть, говорю это!"

"Спасибо, - ответил я, - но этот долг был аннулирован сегодня рано утром.
когда его принцесса спасла меня от покушения".

- Боже милостивый, - в отчаянии воскликнул Томми, - он проболтался! Джек, ты!
тупица, мы...

"Тише, сэр", - приказала она, красиво порозовев и отправив мне
десять тысяч сообщений одним взглядом.

"Тогда пошли", - сказал Томми, начиная уводить ее за руку.
"давай пойдем и придумаем что-нибудь другое!"

"Мой мальчик Томми, - строго упрекнул его профессор, - она королевской крови"
!

"Ты что-то сказал в тот раз", - невозмутимо ответил он. "Пойдем,
Принцесса!" И, смеясь, она пошла с ним.

- _Pardieu_, - старик подергал себя за бороду, - этот секс подобен
циклону - чем ближе я подхожу, тем быстрее меня закручивает! Но так же, как и ее мать
в том же возрасте - да, вполне! Он вздохнул.

"Она возвращается с тобой?" Спросил я, чувствуя злорадную радость в этом вопросе.
после последнего взгляда, который она бросила на меня.

"_Сертификация_, другого выхода нет! До сих пор я не пытался
убедить ее, а просто представил несколько незначительных фактов. Да, она поедет.

Признаюсь, моя злобная радость несколько поутихла.

"Вы не джентльмен, - продолжал он, - и что предполагает тонкий
чувство чести. Я знаю, как вы чувствуете по отношению к ней-еще бы ты ее
оставаться с тобой, если она однажды пожалела об этом? От нее зависит многое.
Уверяю вас, она вернется. Давайте начнем поровну! У вас было два дня, чтобы
убеди ее по-своему; дай мне два дня, чтобы убедить ее по-своему! После
этого мы будем сражаться в открытую - ты и я!

В его обращении было что-то прямолинейное, что произвело на меня впечатление. Я
пришлось два дня, и это будет давать ей судьба, те великие дела
он говорил, а по-честному, чтобы соответствовать. У меня, конечно, были опасения, но
они были преодолены - зачем это отрицать? - мужским самомнением, которое
становится напористым после нескольких женских одолжений. В любом случае, это было
честное спортивное предложение, и я сказал:

"Хорошо, на два дня - при условии, что я объясню ей, как мы заключили эту
сделку".

Он улыбнулся и обнял меня, как и прежде, плач:

"Почти бы вы меня простите, когда я выиграю! Поэтому мы будем бороться до последнего
ров, а?"

"До последней капли крови", - улыбнулся я, пожимая ему руку.

Но едва соглашение было скреплено печатью, как я пожалел об этом.
Диссертация Томми о самопожертвовании беспокоила меня. И все же, какой человек с красной кровью
и двумя широко открытыми глазами в сердце отказался бы разыграть карты
Месье так честно выложил их? Было бы несправедливо по отношению к будущему Долории
если бы я драчливо воспользовался преимуществом, которое принесли эти несколько дней; ибо
одно дело запустить в открытой гонке с мужчинами, и лопнуть
ваше сердце будет сначала вдоль ворот, который означает женское оружие, но
совсем другое-принять ее врасплох в пустыне и на месте,
забрать ее прежде, чем она поймет, что капитуляция может привести. Через годы
может наступить время, когда она посмотрит на меня сквозь
тени -тени, которые темнеют от недоумения по поводу какого-то непоправимого
шаг - и я не хотел сеять семя, которое созреет в одном из них. Это
достаточно отвлекает человека, чтобы похоронить своих существующих призраков, но явный
безумие намеренно, чтобы вырастить урожай новых.

В этом случае я не так сильно боялся гонки с другими мужчинами в форме
соперников. Я достиг своей цели, ее объятий, и ничто не могло этого отменить.
Но ее совесть - кто смеет претендовать на совесть другого! В течение двух
дней, таким образом, месье мог бы спорить с ней наедине, и если бы его
аргументы возобладали - что ж, я бы приступил к их уничтожению.

После ленча, с краткостью, которая, как она, должно быть, поняла, означала
пытку, я объяснил условия договора, сказав, что большего я просить не могу
обещания, пока не прошло два дня; и когда она хотела ответить, что
ее обещание было дано, я предупредил ее, что месье даже не начал
показывать свою власть. Она казалась немного напуганной этим, и, если бы не
отметка в фунтах стерлингов, несомненно, повлиявшая на ее чувство справедливости, я думаю,
она могла бы согласиться сбежать от него.

"Значит, два дня я тебя не увижу", - просто сказала она.

"Нет", - заплакал я. "Но в течение двух дней я не могу сказать тебе, как я люблю тебя; как
ты - само дыхание моей жизни, контроль над моим разумом и телом, и
душа, как я, наконец, выиграю тебя вопреки всему! Я увижу тебя и буду
с тобой, но в течение двух долгих, утомительных, нескончаемых дней я не могу сказать тебе
этого!"

- Не мог бы ты, - она улыбнулась немного озорно, - напоминать мне каждое утро
о тех вещах, которые ты не должен говорить мне в течение двух долгих, утомительных,
нескончаемых дней? Тогда у тебя было бы меньше шансов забыть и разорвать
свой контракт.

- Искусительница! Жаль, что мы не дошли до форта пешком! Ибо, хотя мы стояли вне
слух, мы все еще были в поле зрения других.

"Так и я," теперь она смеялась, ее глаза выразительными, а самое увлекательное
порочность, сорвиголова, рожденная осознанием того, что близость
посторонних делала ее в безопасности. Томми говорит, что девушки часто пользуются этим несправедливым
преимуществом перед парнем. Затем месье, решив, что время для
объяснений истекло, направился к нам.

В три часа наша кавалькада двинулась через прерию к Эфо
Поселению Коти. Томми и Месье очень хотели это увидеть, и
особенно последний был настроен обыскать это место в поисках улик и
информации. Смилакс шел впереди, держась подальше от могил. Долория не упоминала о жертвах
, принимая их как досадную необходимость,
и только однажды спросил о судьбе старого вождя.

Я оглянулся на оазис, который становился все меньше позади нас, и великая печаль
охватила меня. Нелегко было покидать место, где я обрел такое счастье
место, священное для наших клятв, наше первое совместное жилище
под шатром Бога! Он лежал зеленый и мирный, но теперь на почерневшем море.
море. И, как та охваченная пламенем земля, так и мое охваченное пламенем сердце;
огонь неудержимой страсти прошел по нему, оставив среди пепла
одно прекрасное пятно. Она тоже остановилась, чтобы посмотреть на него, и, когда она
отвернулась, наши глаза встретились.

Когда мы приблизились к островам, я пошел вперед с Томми и Смилаксом,
оставив Гейтса командовать арьергардом, состоящим из двух его матросов,
Билкинса и Месье. Echochee, очень довольна. нашли Doloria,
остался на ее стороне.

Четыре атакующих партии бежали и, возможно, вернулся в
их дома. Мы также придерживались версии, что Эфо Коти остался
там, ожидая, что его банда захватит нас; так что, если беглецы были с
ним, они могли к настоящему времени подготовить мощное сопротивление. Мы
поэтому осторожно подошли к определенной точке и подождали, пока Смилакс
пополз вперед на разведку.

Он вернулся сказав, что три плоскодонки были на нашей стороне, с которой он
верили люди уже не вернешь, но по-прежнему слишком
дистанцию между собой и нами, как это возможно. Томми думал, что плоскодонки
может означать ловушку и, хотя Смилакс покачал головой в сомнении при этом
мы подняли один из матросов, чтобы покрыть наши пропуска в случае
атака. Затем, карабкаясь вниз по крутому берегу, менее чем за минуту мы
оказались на острове-крепости. Не было сделано ни единого выстрела, никаких признаков жизни.
нигде не было жизни. Подбежав к ближайшей хижине, мы наскоро обыскали ее
он, и побежал к следующей, и таким образом дошло, наконец, до старого вождя
бунгало. Здесь мы остановились, как будто какой-то ужасной магии превратили нас
камень.

Эфо Котэ, голый по пояс, с несколькими засохшими пятнами крови вокруг его
рта, был там, чтобы встретить нас. Его губы жевали воздух, как у очень старого человека,
который бесконечно ничего не пережевывает, и его грудь конвульсивно вздымалась, затем
несколько секунд постояла, прежде чем возобновить борьбу за дыхание. Он был
отвратителен сверх всякого человеческого описания; ибо, растянутый, как шкура животного,
для просушки, с широко разведенными в стороны ногами и руками, перетянутыми ремнями из оленьей кожи, он был
был закреплен вниз головой на стене возле его двери. Пока такого не было
все. На конце веревки - фактически, сейчас она безвольно покоилась
у него на щеке - висело алое, черно-желтое тело с кольцами
коралловой змеи, смертельно опасной элапы. Его голова была отрублена и лежала на
полу прямо под ним.

В мгновение ока я прочитал историю: поединок зубов между этим пленником
рептилия и полураспятый человек; один в гневе ранил, другой
щелкающий в своем безумии, чтобы отсечь эту ядовитую голову - его единственное средство
спастись от этого. Судя по тому , как ремни врезались ему в запястья , и
я знал, что борьба была дикой, но многое из этого, возможно, было вызвано
безумием, позже вызванным ядом. Но этот период
мучений теперь прошел. Силы иссякли, жизнь висела на волоске
.

Я услышал, как Томми втянул в себя воздух. Смилакс, дрожа, отвернулся.
Он лучше нас понимал, что пришлось пережить старику. Вместе мы
уложили несчастную жертву, внесли ее внутрь и уложили на что-то вроде
дивана.

"Кто это сделал?" Томми опустился на колени и громким голосом позвал рядом с его
ухом, надеясь достучаться до сознания, которое отступило далеко в тень
.

"Я знаю, кто это сделал", - перебил я. "Быстрее! Пока есть время, позволь мне
спросить кое о чем, в чем мы не очень уверены!" И, заняв место Томми, я
спросила: "Долория - принцесса Азурии?"

Совершенно очевидно, что моим долгом было позаботиться о том, чтобы она узнала правду от того, кто это знал
, чтобы мне простили это явное пренебрежение к страдальцу
, находящемуся в наших руках. Но он не подал виду, что услышал, хотя я
звал снова и снова, все более повелительным голосом. Рот не
жевал воздух, так как мы положить его вниз, и Томми, прислушиваясь к сердцу
бить, посмотрел спокойно, сказав::

"Должно быть, умер по дороге".

"Если бы мы пришли всего час назад!" - воскликнул я.

- Нет, - Смилакс покачал головой. - Он плохо визжал только последние двенадцать
часов. Я думаю, прошлой ночью вернулись какие-то люди; сказали, что он планирует Леди
сбежать; свяжите его; привяжите снейка. Нет, час назад он ничего не говорил. Корал
укус змеи сводит его с ума.

Томми встал и тихо прошелся взад-вперед по комнате.
Наконец он остановился, сказав через плечо::

"Я дам фору в этом есть какая-старый стол, чем он мог бы сказать в
неделю! Вот, тоже, стоящего в нише, которая, похоже,
может держать тонну! Вы не будете иметь никаких проблем с поиском вещи!"

Я еще не очень, но сейчас с интересом посмотрел на этих
места, которые обещали так много показать. Сама комната была большой и
излучала роскошь, но не была роскошно обставлена.
Камин, каминная полка и мебель были хорошего, самодельного типа mission,
изготовлены из гинды, самого близкого к эбонитовому дереву Флориды; но
пол был покрыт действительно красивыми коврами. Вдоль стен располагались
встроенные книжные полки, высотой с каминную полку, заполненные томами, которые были у Долории
рассказал мне об этом. Там стояло пианино, не справа вверху, как мы нашли на
_Orchid_, а красивый рояль, носящий одно из лучших названий. Скрипка
На нем лежал футляр, а рядом стоял пюпитр. В целом, эти
жилые помещения Efaw Kotee демонстрировали вкус, которого я и ожидал.
Инстинктивно я направился к столу, но Томми остановил меня, сказав:

"Не сейчас, пока это здесь, старина", - он мотнул головой в сторону
дивана. "Ни при каких других обстоятельствах он не принял бы это от нас, лежа,
и это как бы втирает в душу, ты так не думаешь?"

"Если ты так к этому относишься", - согласился я. "Но отнять у девушки
семнадцать лет жизни или около того - это не преступление, заслуживающее особого сочувствия".

"Я думаю, он довольно хорошо заплатил за это прошлой ночью и сегодня",
тихо сказал он.

"Сделал он это или нет, я ему ничем не обязана", - парировала я, отнюдь не в духе
милосердия, которое, я надеюсь, было вызвано нашим волнением и чрезмерным
напряжением.

"Ты многим ему обязан", - решительно ответил Томми. "Посмотрите на эти
книги, на это пианино, на то, что напоминает футляр для скрипки, на
изысканность этой комнаты - и затем представьте, что могло бы здесь быть!
Взгляни на это с другой стороны, и подумай, какой прекрасный шанс у тебя был бы
встретиться с ней, если бы этот старый чудак не отвернулся там, в Азурии!
В любом случае, мы должны убрать следы этой бойни до того, как она придет
.

В соседней комнате мы уложили Эфо Коти на его собственную кровать. Простыня, которая
Томми, которого достали из пресса, чтобы накинуть на себя, был, как я заметил, из красивого
льна, и я почувствовал смягчение по отношению к грубому телу, которое в этой
дикой местности все еще требовало изысков жизни.

Заперев дверь, мы вернулись в гостиную, а оттуда в гостиную.
посадки, где, по нашу сторону, матрос сигнализировал ворота воспитывать
его партия ожидания. Как Doloria вновь ступили на остров я видел
ее глаза наполнились слезами, со слезами.

Мы сказали ей, что вождя нашли умирающим, что теперь он мертв
и место опустело; но после того, как ее и Эчочи перевезли на лодке через реку
к их собственному дому, а двух матросов поставили охранять от возможного нападения
возвращение разбойников, Месье и Гейтс сопровождали нас на место
ужасного убийства, где мы объяснили, что нашли.

Месье прошел в комнату поменьше, но вышел, качая головой и
бормоча:

"Лицо сильно изменилось, но я узнаю достаточно, чтобы чувствовать себя разумно.
уверен, что это он ".

Более убедительные доказательства появились, когда мы, затаив дыхание от интереса, прошлись
по содержимому стола, вынимая вещи по порядку и откладывая
их в сторону после тщательного изучения. Первой из них была печать, и
профессор, склонившись над ней, вскрикнул от удивления:

"Королевская печать Азурии! Какую дьявольщину он мог замышлять
, когда украл это!"

Затем последовал чистый лист почтовой бумаги с золотым тиснением,
увенчанный золотой короной и тремя страусовыми перьями цвета лаванды -
Azurian королевский герб. Только эти две вещи были сильны штук
показания для сангвиника ожидании профессора. Там не было ничего
далее значение, поэтому мы обратились к сейфу, который, казалось, безучастно
бросает нам вызов, чтобы получить в свои тайны, на пороге стояла крепится и
комбинация была неизвестна.

Месье опустился на колени, приложил к ней ухо и начал медленно поворачивать
ручку, внимательно прислушиваясь к тому, чтобы маленькие металлические молоточки или тумблеры
замка со щелчком встали на место.

"Я никогда не думал, что он знает достаточно для этого", - прошептал Томми. "Это
обычный путь мошенника!"

Наконец, испытывая сильное отвращение, он сдался, объяснив, что мог бы
добиться успеха примерно за час, но предпочел использовать динамит, потому что
это было быстрее.

"Несомненно, так быстрее", - сказал Томми, - "но если вы раньше не взламывали сейфы
таким способом, мы можем попрощаться с бунгало!"

Гейтс подумал, что дверь, сделанная по старинному образцу, могла бы уступить место саням
, и Смилакс отправился на их поиски. Не найдя ничего подходящего по размеру
он вернулся с наковальней, размахивая ею за шип. Я помню
мышцы его руки, которая держала ее, осанку его тела, когда он поднимал
высоко над головой и собрала каждую унцию силы, чтобы швырнуть ее на
ручка комбинацию. Он сделал отличную картину первобытного человека, без косточек
против науки. После каждого оглушительного удара мы пытались толкнуть рычаг
, и, наконец, разбитая дверь распахнулась.

Вот находка, ради которой стоило проделать долгий путь - пачки за пачками с
долларами, все фальшивые, но, тем не менее, они произвели впечатление. Там
были также пластины для печатания франков, фунтов и рублей, а также
те, с которых были изготовлены американские банкноты. Пока месье был
изучая один из этих более внимательно, Томми протянул руку мимо него и обратил
из большой сверток, завернутый в тяжелую коричневую бумагу, надежно связали и
запечатан. Он оборвал и открыл его, затем дал свисток
удивление, спрашивая:

"Это тоже подделка?"

"Боже мой, нет!" - ахнул старик, и у меня тоже перехватило дыхание;
в комплекте были сотни незарегистрированных французский УЗ,
высокий номинал.

Открыв один, я посмотрела на последний купон и обнаружила, что на нем стоит дата
примерно семнадцатилетней давности, после чего месье воскликнул:

"Ах, я вижу! Это объясняет королевскую печать, которую мы нашли! Вот, наконец,
исполнитель этой грандиозной аферы, мирно лежащий за этой
дверью и не заботящийся о том, что мы обнаружим! Но он поплатился за это
добычей! - он не осмелился отведать их из-за осадка, который увидел в
чаше для удовольствия!

"Отрежь это", - сказал ему Томми. "Если тебя что-то вдохновляет в этом деле
, поделись этим!"

"Ах-ха, этот человек ... этот капитан Джесс! Его зовут Карл Шартцманн,
хитрый, негодяй-немец, который исчез после государственного переворота!"

"Что за афера, месье?-- что за государственный парад? Кому это принадлежит?"
Я действительно терял терпение, и Томми пробормотал:

"Джек, тебе не приходило в голову, что только немецкий ум мог придумать
такую месть Эфо Коти?"

"Это было, безусловно, в немецкой форме", - без колебаний признал я.

"Банк Франции!--кто же еще?" Месье говорил. "В качестве одного из
доверять, я знаю! Слушать: мертвец позади и тот, кого называют
Джесс, с нашим консулом Азурии в Париже - все негодяи - задумали
аферу с целью продажи, используя поддельные государственные полномочия и фарсовую тайну
дипломатия, часть Азурии для Франции. Возможно, вы помните, что это привело
к тому, что Балканы чуть не расстроились в 1903 году. Их хитроумный план был готов к осуществлению
, когда Эфо Коти - мы будем называть его так - должен был похитить
принцессу в целях самообороны. С того времени поступали лишь отрывочные факты
от секретных агентов поступали следующие сведения:

"Первое: через две недели после похищения иностранец купил шхуну
яхту в Нью-Йорке, оснастил ее огромным количеством домашней утвари
и отплыл, в его документах была указана Гуайра, Венесуэла.

"Второе: еще две недели спустя Карл Шартцман и наш консул в Париже
передал секрет, купчая, а оставил с охапками
облигации. Когда во Франции обнаружили обман, они были достаточно далеко.

Третье: еще две недели спустя яхта-шхуна, впоследствии предполагаемая как
та, что была куплена в Нью-Йорке, бросила якорь в Гуайре и оставалась там до
двое мужчин, прибывших на пароходе, поднялись на борт, после чего судно отчалило.

"Это все, что мы наверняка обнаружили, за исключением того, что перед отплытием хитрый
запросы были сделаны в договоры об экстрадиции между Францией и Южной
Американских стран-и, в любом случае, чтобы быть недружелюбными к
мошенники.

"Теперь я понимаю, как это было с ними. Повсюду опасаясь давления
Мести Франции, избегая телеграфных проводов, они были изгнаны на
уединение этих островов, где, поскольку одиночество лечит
по мнению преступников, их застенчивость переросла в страх, а боязнь - в ужас. Они
не осмеливались выходить на улицу, за исключением редких случаев, и не осмеливались надевать на себя
оковы. Наконец-то мне все ясно!"

Также мне стало ясно, наконец-то безошибочно ясно, что Долория и
маленькая принцесса - одно и то же лицо.

"Фух!" Томми присвистнул. "Я чувствую себя одурманенной, как старое перекошенное зеркало!
Франция предложила вознаграждение за этот материал?"

"_Certainement!_ И ты вытащил его! - Он твой, мой мальчик!

- Черта с два, - засмеялся он. "Я живу, она идет в призовой фонд, чтобы Смилакс,
Echochee, и экипаж!"

Поздно вечером мы хоронили Efaw являются основными принципами в работе под мангровые заросли, и не
скажите Doloria. Никто не знает, кто никогда не видел этого, запустения от
лежания закутанной фигуры в устричном баре в мангровых зарослях в сумерках,
где вода следует за каждым скользким движением лопаты! Я боялся, что она станет свидетелем этого.
и поэтому, когда Томми читал службу, старый вождь был
похоронен без женского сочувствия. Но, в какой-то мере, у него было и наше собственное. Он
претендовал на это, поскольку нес определенную ответственность перед Долорией;
за то, что с мастерством мастера развила таланты, которыми Бог
наградил ее; за то, что не дала ей вырасти, как сорняк.

В десять часов вечера, когда, по предварительной договоренности, мы с Томми переплыли на лодке
, чтобы забрать месье с маленького острова, она стояла
с ним на пристани. Луна приближалась к полнолунию, заливая ее серебристым светом
, и по тому, как поникло ее тело, я увидел, что она устала.

- Спокойной ночи, - я сказал, вытекающие в Пунт и, протягивая мне руку.

- Спокойной ночи, - пробормотала она устало, но ее пальцы были холодными и сделал
не отвечайте на давление моего собственного. Я коснулся руки Эфо Коти всего несколько часов назад
и она была холодной, такой же неподвижной, таинственной
холодностью. Я вздрогнул.




ГЛАВА XXV

ЛЕТАЮЩИЙ ТРОН


Рано утром следующего дня месье отвезли на маленький остров, и я почувствовал,
что его собеседование будет долгим и торжественным - возможно, бурным. Я надеялся на это.
Он вернулся к обеду и сразу же снова ушел, не дав нам никакого
намек на его прогресс. Я не знал, что такое Долория.
я страдал от этих визитов, но они сделали меня таким ужасно беспокойным, что
днем я взял сосну и переправился на материк,
без особого энтузиазма намереваясь поискать оленя. Солнце уже почти село, когда я вернулся.


"Мы укладываем вещи, сэр", - сказал матрос, привязавший мою плоскодонку.

"Укладываем? Зачем?"

"Прикажете, сэр."

Не теряя времени, я разыскал Томми и обнаружил, что они с Билкинсом заняты
плотничаньем.

- Что за ветер? - спросил я. - Что? - резко спросила я, забыв, что Томми был
довольно разборчив в том, как к нему обращались.

"Дождь", он невозмутимо ответил; или он имел в виду царствование, и был
используя вульгарный каламбур, чтобы оценить меня решения Doloria это! Итак, я
произнес десятисекундную филиппику о бедности некоторых интеллектов,
после чего он оторвался от работы и посмотрел на меня с удивлением.

- Дело в том, лорд Честерфилд, что я не знаю, что за ветер, - сказал он.
- но завтра на рассвете мы отправляемся в Литтл-Коув. Билкинс и я
делаем переносной трон - другими словами, стул, подвешенный на столбах
чтобы Долории не пришлось ходить. Профессор пришел около пяти часов в
ошеломляющая спешка и великолепный юмор. Сейчас он упаковывает вещи Эфо Коти
. Смилакс уехал два часа назад с приказом, чтобы _Whim_ был там
и забрал нас. Подсчитайте сами.

"Приказы", - сердито воскликнула я, поскольку эта дерзость со стороны
Мсье заходила слишком далеко. "Он заключает со мной соглашение, вот и все!" - и
"Ух" останется в Биг-Коув, пока я не пошлю за ней!"

Он ухмыльнулся, затем тихонько присвистнул.

"Значит, мне больше нет смысла стучать костяшками пальцев по этому переносному
трону?"

"Ни малейшего", - сказал я ему.

"Первая размолвка в любви", - вздохнул он, откладывая молоток и начиная
набивать трубку.

"Любовь-это что?"

"Тутси-wootsie формате TIFF, кажется, я сказал"--это между слойками как
вспыхнула спичка максимум и минимум над чашей. "Вы, конечно, понимаете,
что приказ отдала Долория".

"Черт бы вас побрал, почему вы сразу не сказали об этом! Что случилось? Пришло сообщение
?"

"Конечно". Он перестал курить и посмотрел на меня. "Подъехал большой лимузин".
с запиской и цветами.

"Будь серьезен", - прогремел я. "Сейчас не время шутить!"

"Когда вы говорите о скудности интеллекта", - он засмеялся мягко, "это
удивительно, что ты не кусайте себя".

"О, Томми, пожалуйста, прекрати; Прости, честное слово ... я тоже несчастен!"

Затем его поведение изменилось. Взяв меня под руку, он вывел меня
на улицу, направляясь к нашей площадке.

"Сейчас как раз подходящее время для шуток, старина", - сказал он, когда мы подошли к нему.
"Она решила уйти, _прото_! Почему? Совесть велела подчиняться
Месье, но сердечко сказало "нет"! Что же тогда делать? Отправляйся домой побыстрее, конечно!
Пока сердечко не врезало старой совести в солнечное сплетение!
Вот как я это оцениваю!"

"Но я не вижу повода для шуток", - мрачно сказал я.

"Хорошо, позвольте мне еще раз перемешать-теперь взгляните! Когда Смилакс ушел с ней
того, как я послал записку товарища, рассказывая ему, чтобы обе яхты вниз.
Тогда нам придется разделить команду, и в этой неразберихе я позабочусь о том, чтобы вы
и она сели на "Прихоть", пока месье плывет дальше - Но я вижу, что вы
я! Если ты не можешь задушить ее совести, пока мы доберемся до Майами, ты
грязи-Ряба".

- Отличные пушки, - прошептал я, хватая его за руки, - мы могли бы переплыть...

- Весь залив, - усмехнулся он, подталкивая меня к воде.
- Вот тебе и Геллеспонт, сынок, это так же верно, как то, что Леандр был джентльменом! Крест
сделай это сейчас и скажи ей, что с этим заказом все в порядке!

"Мои два дня еще не истекли; я связан".

"Это ничего. Подожди!"

Он отправился в бунгало старого вождя и вернулся с месье,
чья широкая улыбка была какой угодно, только не обнадеживающей.

- Вы хотите развеять ее сомнения по поводу этого приказа? спросил он, подходя
. "Конечно, мой мальчик Джек, иди и говори, что тебе заблагорассудится".

"Что мне угодно?" Я спросил многозначительно.

"Почему не то, что тебе угодно?" Она едет со мной в Азурию - мы договорились
это. Ты не смог бы отговорить ее сейчас. Даже если бы ты смог, она знает, что может
не сопротивляйся моему авторитету. Да, иди и говори, что тебе нравится".

К этому времени он уже смеялся, скорее над своим успехом, чем над моим.
замешательство, но Томми увидел, что я не делаю большой разницы между
этими двумя и мудро увел его.

Когда я ступил на маленький остров, Эчочи спустился мне навстречу.

"Как поживает твоя дама?" - Спросил я.

"Пойди посмотри", - тихо ответила она, указывая на открытую дверь.

Когда я вошел в просторную гостиную комнату Doloria посмотрел вверх, но не
улыбка. Она полулежала в шезлонге под абажуром,
лучи которого все еще смешивались со светом угасающего послесвечения. Ее
охотничий костюм был отброшен на хлипкий вид, изысканный
вещь синего-вряд ли это платье, хотя оно было очень много кружева и, казалось
идеально подходит ей. Платье было расстегнуто у горла, как у некоторых платьев, и
рукава ниспадали с ее рук; но я заметил одно инстинктивное
движение, которое она сделала, чтобы подтянуть его поплотнее, что могло означать
смущение.

"Я пришел с разрешения месье", - сказал я, склоняясь над ее рукой.

"С разрешения месье", - повторила она за мной. "Кажется, мы делаем
только с разрешения месье".

Я видел, что она нервничает и очень расстроена, поэтому ответил так мягко, как только мог
Я могу:

"Но этот визит связан с моим обещанием, иначе я бы не просил его об этом"
. Я хочу сказать вам, что все в порядке, о яхте-ваша
отправив ее, я имею в виду. Она будет на руках завтра".

"Спасибо, Канцлер". Тон ее изменился на совершенно усталый.
- А теперь оставь меня, пожалуйста.

- Оставлю тебя, - воскликнул я. - Я ничего подобного не сделаю! Двухдневный запрет
снят, и месье сказал мне, что я могу говорить все, что захочу!

- И, имея его разрешение говорить все, что вам заблагорассудится, вы тоже репетировали
это перед ним?

Это оставило меня беззащитным, горячо желая бы у меня было больше Томми
опыт работы с настроениями девочек. Он много знал о них и бы
понял, что надо делать. Но я внезапно почувствовал ярость - не на нее, а на
все остальное, и закричал:

"Мне наплевать на него или на его разрешение! Он не заберет тебя
отсюда!"

Впервые за все время она улыбнулась и протянула ко мне руки, сказав:

"Это как разговор о хорошем лекарстве, Джек. Мне это нравится, даже если это меня не вылечит.
Скажи это еще раз - что тебе на него наплевать!

Я бы сказал что-нибудь совершенно по-другому, если бы не
Эхочи ходила по соседней комнате, но я опустился на колени, склонившись над ней.
держа ее за руку и шепча:

"Он не будет доминировать в наших жизнях! Ты возвращаешься со мной - разве ты не знаешь?
Это так?

- Не заставляй меня жалеть о том, что ты поехал, Джек, - мягко сказала она. - Я должна пойти с
ним. Итак, давайте поговорим о других вещах и сохранить наш последний вечер здесь с
будучи ужасов".

"Я должен об этом говорить, как мне нужно дышать, думать и двигаться
и люблю тебя! Это все один! Это мое существование, и если ты ушел к
как бы разрывает меня на куски!"

"О, но разве ты не видишь, что я должна", - в отчаянии воскликнула она. "Я не смыкала глаз всю ночь.
Я думала, думала, думала! Это была агония.
Теперь это агония. Но мое решение прошло через огонь, Джек, и я
знаю, что я права!

"Никакое решение ничего не значит против всего, что ты для меня значишь!"

"О, Джек, мне так жаль!" - простонала она, глядя на меня без тени притворства.
я увидел, что ее лицо было отмечено серьезностью.
и трагедией, которая сжала мое сердце. - Боже, - прошептала она, прикладывая руку
к моему лбу, - как я страдаю, когда вижу твои измученные глаза!

"То горе, жалость, скажи мне, что этот человек сказал:" Я умолял,
почти вне себя. "Дайте мне знать силу своего долга, так что мой собственный
сила может есть шанс. Несправедливо делать из меня нищего, когда я
мог бы бороться за счастье! Дай мне увидеть его оружие, чтобы я мог нанести ответный удар.
Тогда, если я проиграю, я потеряю силу духа - и будущее, - добавил я,
менее порывисто: "не так уж серо для человека, который проигрывает стоя".

Она отвернулась самый быстрый жест отчаяния и, казалось,
плачет, но когда она снова посмотрела на меня ничто не предвещало слезы.

"Он говорит, другие требования и права, и многие должны перевешивать
мало".

"Это зависит от величия требования каждой из сторон," начал я, когда она
прервано продолжается:

"Моя совесть решила, что ... у нее не было выбора; каждое утверждение было
взвешено ... точно ". Ее голос немного дрожал, и я подумал, что она
пыталась сделать его резким. "Он сказал, что ты и я были выброшены из
отдельные сферы, противоположным полюсам. Случайно наши орбиты произошло в
крест и оказал мне огромную услугу. Но это было только
частью предопределения - только для того, чтобы облегчить мой путь к большему
обязанности вперед, великая судьба должна была исполниться. Теперь этой команды-он
говорит. Призыв моего рождения пришло, и я должен ответить. Он говорит
что никто из нас не будет возражать против этого через некоторое время, когда воспоминания
пройдут. Наконец она поколебалась и снова отвернулась.

"Но ты же не веришь в эту чушь?" Воскликнула я.

"О, его слова так неопровержимы - когда он их произносит! Тогда у него есть
право приказывать мне!"

"Они не являются неопровержимыми", - сказал я горячо. "_ ты_ не взвесил наше
счастье против этого неизвестного голоса твоего народа, твоего права по рождению - он
сделал это ради тебя! Его холодная логика перевесила чашу весов, а не твое сердце или твою
совесть! Он возвел вокруг тебя стену, как цистерну, и ты не можешь
выглянуть наружу. Если нам было предначертано встретиться лицом к лицу со смертью, то по тому же закону
мы должны встретиться лицом к лицу с жизнью! Милая, разве ты не понимаешь, что я имею в виду?"

"Я видел все с самого начала, милый", прошептала она, положив одну
положа руку на мои волосы и поглаживая его. "Но ничто не может одолеть, что
вы называете его холодной логикой. Он уверен, что прав, и у него есть
сила заставить меня уйти".

"О, если бы у меня только хватило мозгов переспорить его!" Мой голос дрогнул, и я
склонил голову ей на колени.

Некоторое время мы молчали. Ее рука продолжала гладить мои волосы, и
вскоре ее пальцы добрались до моего виска и нежно надавили на него - как будто она
знала, что моя голова горела и болела, и хотела вылечить ее.

"Тебе не нужно спорить, я всегда принадлежу только себе", - услышал я ее шепот. "Есть
кое-что сильнее слов, умоляющих за тебя".

Я поднял глаза и тихо сказал:

- Давай сбежим сегодня же ночью! Давай устроим еще одно спасение и вернемся в наш Оазис...
Но она остановила меня, зажав мне рот рукой,
хотя она часто дышала и краска прилила к ее щекам.

- Не надо, не надо, - выдохнула она. - Я столько раз думала об этом!

- Сегодня вечером, - взмолился я. - Ты знаешь, что я всегда буду делать тебя счастливой?

"Счастлив?" Ее глаза, наполовину закрытые, состоялось мое с таким видом, что не попробовать
чтобы скрыть свою тоску. "Не было бы счастья на земле, как
будучи полностью за вами в наш оазис!"

"Тогда, милый..."

"Нет, Джек", - теперь она села прямее. "Я видела сон. Кроме того, он бы
последовал за каждым полицейским во Флориде. Неужели ты не понимаешь, дорогая, что
у него есть "право"? Я не в силах отказаться! Я не могу - возможно! Это
просто ужасно, но так должно быть ".

И все же я полагал, что она готова была уступить, и уже собирался
настаивать еще сильнее, когда голос месье, обращавшийся к Эхочи,
заставил меня подняться на ноги.

"Ну, мой мальчик Джек", - воскликнул он, входя с веселостью, которую я находил
отвратительной, "мы оставим ее сейчас, а? Ей нужно собрать вещи, и она должна
лечь пораньше, чтобы отдохнуть."

Его протекторат, казалось, не терпел возражений, и гневный ответ
сорвался с моих губ, но остался невысказанным, когда я увидел бледность
лица Долории.

"Да," сказала она, без анимации, "мне надо собраться. Увидимся завтра ... в
в марте".

Поэтому, не обращая на него внимания, я отключилась. Но пришел ко мне в хорошем настроении, как я
думал, схемы Томми о _Orchid_, и наткнется на Echochee
на пристани я спросил-Да, легко для ее же пользы, но довольно серьезно для
сам:

"Есть ли в вашем племени какая-нибудь магия, которая может принести обеспокоенной принцессе
сон и приятные сновидения?"

Я знал, что она изучает мое лицо своими маленькими черными глазками, которые
блестели, как у змеи, когда она медленно ответила:

"Индейской девушке снятся очень хорошие сны, когда ее голова лежит на груди
спящего храбреца".

"Я не это имела в виду", - пробормотала я, чувствуя, как мои щеки запылали. Для,
хотя Долория часть ночи проспала, положив голову мне на плечо
когда мы были одни в чистоте нашей дикой природы, теперь, с тех пор, как
другие люди со всего мира соприкасались с нами локтями, по словам Эхочи
это изрядно сбило меня с толку. Но это горько.
десятину мы должны бросить в пасть цивилизации, которая, несмотря на ее
множество признанных благ, порождает также ложь! И я ступил
в плоскодонку, желая, чтобы эта дочь нашей старейшей американской семьи
могла быть назначенной богом вершительницей наших обычаев.

Смилакс вернулся с сообщением, что обе яхты будут в Литтл-Коув, и
один за другим огни в нашем лагере погасли. Но я допоздна засиделся в Efaw
За столом Коти пишет десятистраничную телеграмму и пятидесятистраничное письмо моему отцу
. Оба письма я отправлю из Ки-Уэста - телеграммой с указанием
ему привезти мать в Майами, где их будет ждать письмо; и я
убеждал их обоих, поскольку они любили меня, подобрать некую любимицу богов
по имени Нелл. Только я сделал это более сильным и недвусмысленным, чем это,
и знал, что они подчинились бы, если бы такое было в человеческих силах. Но
эту любимую схему я намеревался утаить от Томми. Это отплатило бы ему за
его виртуозную схему возвращения обеих яхт домой.

На следующее утро после раннего завтрака наша кавалькада двинулась в путь, каждый
человек нес по рюкзаку, за исключением двух матросов, на плечах которых покоились
столбы кресла Долории. Но в этом кресле сидела очень грустная маленькая принцесса
особенно этим утром, когда она покидала свой номинальный дом
ради нового и загадочного приключения. Кем бы еще ни был Эфо Коти для нее
по крайней мере, он остался в ее памяти как отец; и как бы безвозвратно
возможно, она отвернулась от него, сам факт, что она сочла это необходимым
для нее это было тяжелым разочарованием.

Все это прошло. Пришли незнакомые люди, и через несколько дней ее увозили
на другую половину мира. К ее матери!--что она знала
о матери? К трону!--но с неизвестным принцем, который будет править рядом с ней
? И это было совершенно отдельно от желаний, которые она могла оставить на
этой стороне света. Конечно, если ей нужно сочувствие в любое время
теперь как в марте начался.

Хотя Месье принял положение, близкое к ней, и, очевидно, имел в виду
чтобы сохранить это, прежде чем мы ушли далеко, я присоединился к ним,
спросив:

"Как вы находите марш? Утомительный?"

"О, нет, только не на летающем троне Томми, как он его называет", - и вполголоса добавила:
"Я бы хотела, чтобы это был единственный трон, который мне довелось занять".

Но профессор, услышав это ... для маленьких ускользала от него сейчас ... растаможен
горло и шагнул вперед.

"Она ошибается, мой мальчик Джек", - сказал он учтиво. "Марш вполне
утомительно, и я настаиваю, чтобы она сохранить ее прочность. Там будет
никаких больше разговоров".

Застигнутый этим врасплох, я был на грани того, чтобы хорошенько врезать ему
взорвался, но ее готовое согласие заставило меня воздержаться. На Самом Деле, Я
стало интересно, если бы он ее загипнотизировал, и ярость-на самом деле, довольно
хороший интернет-больно--прохладным, как она подчинилась ему и стала меня игнорировать, я
угрюмо двинулся вперед.

Когда три часа спустя мы приблизились к бухте, я увидел неторопливо возвращающегося Томми.
Его поведение показалось мне предзнаменованием беды, и я поспешил к нему, спрашивая:

"Что случилось?"

"Орчида" там нет", - он повернулся и пошел в ногу со мной. "Когда
выводил ее из Биг-Коув, она сфолила на перекладине. Она все еще на нем, бедняжка.
дорогая. Значит, месье все-таки плывет с нами.

На несколько минут я стоял как вкопанный и выругался, останавливаясь только
когда стул Doloria пришел в помине.

"Я рад, что ты понял из вашей системы", - Томми ухмыльнулся. - А теперь займись делом
на новом направлении атаки. У нас осталось всего три дня, и тебе придется
действовать быстро. Застигни ее врасплох, расстроь, а затем затяни ее прежде, чем она сообразит, что к чему.
что к чему. Вот так!" И он поспешил обратно, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Помощник капитана и его товарищи, даже повар Пит, радостно проводили нас
вниз, к маленьким лодкам. Они были искренне рады и не притворялись
о том, что они скрывают свое восхищение Долорией перед растущим гневом
Эхочи.

Если когда-нибудь люди моего экипажа лодки были на их храбрость он был, когда
они сидели на веслах вверх, а я помогала ей в экипаж и взял
мое место рядом с ней--за эту честь я не мог уступить
Месье, этикет требовал, чтобы, когда поднимается на борт, владелец должен быть
ее личный эскорт. Кивнув им, они перешли на гребок, и мы
рванули прочь, оставив старика очень недовольным.

Наверху трапа она в изрядном изумлении помедлила, прежде чем
ступив на палубу, потому что "Каприз" был умным судном, и наши матросы
не сидели сложа руки последние несколько дней.

"Все так нереально", - пробормотала она. "Мой карточный домик рухнул"
рушится у меня перед глазами, пока я не начинаю думать, что это, должно быть, ужасный сон ".

"Оказаться перенесенным на надежный трон - это, безусловно, похоже на сон", - сказал я
, устраиваясь поудобнее.г подушек в кресле. "Но я не думаю, что вы найдете
ничего страшного об этом".

"Вы не?" - спросила она многозначительно.

- Нет, - ответил я. "Самое ужасное - для меня".

Я знал, что это неправда, или правда лишь частично, но считал это
оправданным после предупреждения Томми - а Томми много знал о женщинах. Я
вспомнил, как он однажды сказал, что решимость девушки можно изменить
двумя способами: противодействием и сотрудничеством. Я пробовал сопротивляться,
так что теперь я притворюсь, что безропотно соглашаюсь с планом месье,
принимая как должное, что ее будущее не сулило ничего, кроме идиллии
счастье, что память будет проходить, и все в таком роде. Я бы
стать загадкой для нее-для этого, также была одной из различных Томми
методы успеха. Когда-нибудь, признавшись, как был достигнут мой триумф
, мы оба посмеялись бы над этим, и тогда ей пришлось бы признать
что Томми был не единственным, кто кое-что понимал в женщинах.

Рассуждая таким образом, я сразу же приступил к делу. Некоторое время она смотрела на меня, ее
глаза становились все шире и шире. Затем она встала и подошла к поручням,
холодно заметив:

- Пожалуйста , подайте сигнал , чтобы Эчочи и месье Драго вывели в
однажды. И это было единственное, что она сказала.

К черту все, что Томми знал о женщинах! Она даже не взглянула
на меня снова, и когда прибыла эта жалкая старая тряпка, сморщенная скво,
воплощенный дьявол в бдительном страже, моя принцесса удалилась в
в своей каюте она больше не появлялась весь день. Что Томми знал
о женщинах, в самом деле!

Остальные из нас завтракали в угрюмом молчании, за исключением месье, который стал
болтливым до такой степени, что вел себя как осел. Он не был на
гребне популярности, как ни крути. Раньше для того, чтобы дать Doloria более
свобода, Томми и я решили спать на палубе и использовать каюту Гейтса
в качестве раздевалки. Но когда это предложение было сделано и профессору
, он наотрез отказался присоединиться к нам. Истина заключалась в том,
что он определился с планом - особенно популярным среди
педагогов - бдительного ожидания; он решил, что Долория
и мы больше не должны были видеться иначе, как в его присутствии. Возможно, он
сказал ей это - я скорее подозревал это.

Когда мы сидели в кабине пилотов и курили, он стал совершенно несносным из-за
чрезмерной шутливости. Это может быть отвратительно преувеличено. Полагая, что
его триумф был обеспечен, он брызгал слюной и хихикал, не обращая внимания на мое присутствие.
и чем дальше он заходил, тем больше я злился. Несмотря на его
бывший протесты честной игры, теперь я стала медсестрой подозрение
этот befousled мало gimcrack; но я не думал, что Томми будет
вырастить чумка любой величины, пока профессор, потирая
руки, сообщило:

"Да ладно, капитан, говорит, что мы отплываем только через час. Давайте возьмем маленькую
лодку и порыбачим в мангровых зарослях! Может, окуня, а? - или
баранью голову!

Я промолчал. Томми равнодушно попыхивал трубкой.

"Идем", - снова крикнул он. "Давайте устроим рыбацкую вечеринку!"

"Беда с рыбалки сторон," Томми протянул, "что есть
всегда какой-то чертов дурак, который хочет рыба."--Который, я думаю, не
только лучшее, что Томми никогда не говорил, но, в условиях, лучшие
что можно было сказать.

Профессор довольно неожиданно снова сел и уставился на нас.

"Так! Значит, мы не ловим рыбу", - пробормотал он и после еще одной задумчивой
паузы спустился вниз.

"Я не думаю, что мы должны его оскорблять", - предложила я, не намереваясь любой
один думал, что я это имел в виду.

"Меня не волнует, что мы с ним сделали," Томми яростно возразил. "Все хорошо
у вас есть этот круиз будет идти на поклон-поражает. Я этого не потерплю,
Говорю тебе! Давай выбросим его за борт!

"Брось свое брюзжание", - рассмеялся я, хотя его предложение заинтересовало
меня.

"О, я ни на что не ворчу", - он отвернулся; но повернулся обратно, спросив: "
Ты собираешься сдаваться?"

"Совершенно определенно, нет!"

"Тогда почему бы тебе не заняться делом?"

"Займись делом! Ты ожидаешь, что я спущусь вниз и вытащу ее из ее
комнаты?"

"Да ... сделай что угодно! Она остается там не по собственному выбору!" (Но я знал
лучше, чем это.) "Если я ударю гезабо, ты мог бы пригласить ее. Можно?"

"Покажи идею, чувак! Ты же знаешь, что она меня не увидит!"

- А что, если бы она не захотела? Все равно выведи ее отсюда! Господи, Джек, если ты
пример влюбленных на Севере, тогда я говорю: Боже, сжалься над девушками-янки!

"Ну, и что бы ты сделал, мистер Всезнайка?" Спросила я, мое терпение лопнуло
. "Если бы она сказала тебе, что не спала ночами, борясь с этим, и
пришла к выводу, абсолютно и без всякой надежды на изменение
своего мнения, что ее судьба в Азурии, что бы ты тогда сделал - ты, кто
знаете, такой чертовски много о женщинах?" Я просто должен был сказать это; он держал
раздражает меня.

"Я не претендую на какие-либо знания об этом роде", - сказал он, кротко глядя на
горизонт - и, как мне показалось, желая рассмеяться. "Но хоть капелька ума
показала бы тебе, что она вообще об этом не думала. Как она могла за
сорок восемь часов, впервые в жизни столкнувшись с
двумя самыми яркими вещами в девичьем воображении - любовью или троном? Она
ослеплена, но не определилась."

"Ей хуже", - прорычал я. "Она ранена - это одна из причин, по которой она не придет
вверх! И позвольте мне сказать, что ты знаешь про женщин не заполнить
мошка в глаз!" Мне казалось, hypped на это и не мог уйти от
это.

"Ну, если ты проболтался, тебе придется собрать их побыстрее.
потому что мы будем дома через три дня. Просто убедись, что ты не намекаешь
что Азурия может быть для нее не совсем идеальным адом, потому что это разрушит
твои шансы навсегда! " И с этим прощальным напутствием, которое вселило
ужас в мое сердце, он прошел на корму, чтобы присоединиться к Гейтсу.

Подойдя к двери, ведущей в кают-компанию, я заглянул в каюту. Несчастный
Курса, обвешанных в куртке и очках курит, смотрит иногда
как обезьяна, думал я, развалившись за книгу. Он знал, что чем
ближе неопределенность к определенности, тем более фатальным будет
результат ее нарушения; это, в то время как схема запуталась в зачаточном состоянии
может восстановиться, малейшая дезадаптация на пороге успеха
часто приводит к безвозвратному краху. Он не хотел рисковать.




ГЛАВА XXVI

ШКАТУЛКА С СОКРОВИЩАМИ


Ближе к вечеру того же дня мы тронулись в путь, взяв курс на Ки-Уэст.
Но на борту была мрачная компания. Принцесса оставалась в своем
каюта; Брюзжание Томми по отношению к мсье перешло всякие границы,
так что веселое настроение профессора сильно утратило свой расцвет; Эхочи, всякий раз, когда
она ушла от своей хозяйки, хмуро глядя на нас, как на пиратов; Гейтс,
зная, что мои планы пошли прахом, ворчал по пустякам;
Билкинс сопел, и приятель ходил с проклятиями довольно топорщил
от него, как пин-перья. Бог знает, как несчастна я! Если группа
люди были не в ладу, мы были поражены оригинальной рознь. От
всех нас, повар сохранить невозмутимость и кухню в идеальной
вкус, еще я боюсь даже думать, что могло бы быть судьба
хорошая яхта, _Whim_.

Среди ночи мы добрались до Ки-Уэста, и рано утром на следующий день
Гейтс назвал меня сойти на берег. Я просил об этом. Нужно было отправить телеграмму и письмо
, а также конфеты, цветы, фрукты, журналы,
сувениры и все, что я смогу найти подходящего, чтобы возложить к святилищу Долории
. Если бы не упрямство одного парня, который настаивал
что сам он согласно контракту, я бы движущееся изображение показать
на борту для нее.

К восьми часам мы снова были в пути, лениво плывя на восток перед
легкий бриз. Три дня такой инертной погоды, или, возможно, меньше, должны
привести нас в Майами. Там месье выразил намерение телеграфировать
румынскому или какому-то другому консулу; затем он захватит мою
маленькую принцессу и ... что ж, на этом все закончится.

Весь тот день мы тыкались друг в друга. Я тайком отправил несколько записок
через Билкинса, но единственным ответом, который они получили, было сердитое отрицательное покачивание
головой Эхочи. Старый индеец ничего не разглашать помимо того,
что ее было хорошо. Тогда я подумал, что стучать в дверь Doloria к
поговорить с ней, но профессор, всегда находившийся в каюте на страже,
сидел там, где мог сорвать любой подобный план. Он остался там
прошлой ночью, пока поздний час, и вернулся на свой пост довольно час
перед завтраком.

Она не появилась на завтраке, ни во время долгих и изнурительных
во второй половине дня.

На следующий день был аналогом своего предшественника, за исключением того, что он получил
больше на мои нервы. Я просмотрел его в надежде, что она сможет, по крайней мере, пообедать с нами - потому что это должен был быть наш последний ужин на _Whim
Гейтс сказал, что мы приземлимся примерно в следующий полдень._,
Но, случайно наткнувшись на... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... ...
Эхочи и, спросив ее об этом, она чуть не оторвала мне голову, сказав
что у ее хозяйки не было такого намерения.

Отчаиваясь все больше по мере того, как день клонился к вечеру, я снова попытался приблизиться
Каюта Долории в дальнем конце коридора, но месье,
оторвавшись от своей книги, встал и подошел ко мне. Выражение в его
лицо ясно говорит, что если бы я попытался заставить его сторону, он бы
команды ей держать дверь запертой, и я знал, что она будет повиноваться.
Поэтому, готовый оставить надежду, я побрел наверх и стал искать укромное местечко.
место у поручня, где, незаметный для рулевого и передней вахты, я
мог бы немного выругаться, выглядеть более мрачным и чувствовать себя вполне естественно. Это
именно здесь Томми прошел мимо меня по пути в хижину.

- Пора ужинать, - сказал он, останавливаясь и кладя что-то, что до этого
было у него под мышкой.

- Не хочу никакого ужина, - проворчал я.

Его лицо, впервые за три дня, расплылось в блаженной улыбке,
и на мгновение я был готов врезать ему, думая, конечно, что
он хотел подразнить меня. Но он понял это намерение и отскочил назад, держа
он выставил ладони в жесте настороженного протеста; и все же улыбка продолжалась.
теперь за ней последовал низкий довольный смех.

"Не злись", - булькнул он. "Я смеюсь не над тобой - только над вещами".

"В данных обстоятельствах я считаю это личным", - я посмотрела на него.

"Ну, тебе не нужно, честно! Сегодня вечером я дарю гезабо
шкатулку с сокровищами и на самом деле собирался попросить тебя не присутствовать на
ужине. Вот почему я смеюсь - твое непреднамеренное согласие - это
хорошее предзнаменование!

"Шкатулка с сокровищами чего?" Спросила я, зная, что это часть его
глупость и раздражение оттого, что у него к этому есть хоть какое-то сердце.

"Не высовывайся", - добродушно подмигнул он. "Скоро узнаешь".
"достаточно".

"Томми, - теперь я взволнованно схватил его за руки, - у тебя есть план!
В чем дело, старина? Рассказывай скорее!" Я радостно потряс его, ибо не было
кое-что о его загадочной воздуха, что стала внушать мне надежду.

"Очень простая, сынок, это очень просто", - он усмехнулся. "Удивительно просто, и
именно поэтому это дойдет до всех. Ты сидишь в кабине и наблюдаешь, оставаясь незамеченным.
но мне понадобится твоя помощь в одном: когда ты увидишь меня
встань и обойди мой стул, _pronto_, вон отсюда!
на том самом месте, где мы сейчас находимся, - и жди здесь. Понял? Это милое уединенное место.
Так что просто подожди, пока я приду.

"Да, но..."

"Неважно! Просто делай, что говорит твой дядя Том. Сейчас время ужина и
Я думаю, оголодал Месье-он всегда есть! Поэтому я заберу мое сокровище
окно-О, кстати, ты не должен быть в кабине, так что не
ажиотаж вокруг!"

Когда он поднял эту штуковину, я увидел, что это был маленький железный сейф площадью около десяти
дюймов - всем известны такие. Несмотря на небольшой размер, он был тяжелым
и вполне законченный, обладающий немалым достоинством кодовый замок. В
капитанской каюте, которую мы с Томми теперь использовали как раздевалку, я
заметил похожий сейф и спросил, такой ли это,
на что он рассмеялся, сказав:

"Да. Гейтс держит в нем свои трубки, но я уговорил его поменять комбинацию.
Включи их на сегодняшний вечер. Ну, вот и началось!" И несколько минут спустя, когда он
спускался по лестнице, я, сдерживая волнение, вернулся в
кабину пилотов, заняв кресло, откуда я мог видеть, оставаясь незамеченным.

Едва начался обед, как месье, оглядевшись по сторонам, спросил:

"Где мой мальчик Джек?"

"Где Джек?" Томми повторил, как мне показалось, излишне громко.
"Разве ты не знал о Джеке?" - спросил я. "Ты что, не знал?" Почему, он в плохой форме, может умереть,
за все, что я знаю!"

Надо сказать, что профессор выглядел искренне обеспокоенным, и бы
сразу врач меня не Томми сурово перебил. На покрытом
ковром полу полутемного коридора, который вел мимо кают, я теперь
увидел тонкую полоску света, как будто кто-то тихо приоткрыл дверь на
дюйм или около того. Поскольку это произошло в зале Doloria, я подозревал
индийская женщина слушать.

"Не подходи к нему, или он будет прыгать за борт, я скажу вам:" Томми был
поговорка. "Он не позволил бы тебе, и ты все равно не смог бы ему помочь; никто
не может, бедный старина Джек! Когда принцесса перестала с ним разговаривать, и он
понял, что игра окончена, - что ж, его сердце вроде как разбилось! "

"_Pardieu_, мне жаль... мне очень жаль", - профессор покачал головой.

"Не будем об этом говорить", - ответил Томми настолько печально, насколько позволял громкий
тон. "Я не могу смотреть на его страдания - действительно не могу! Это
почти убивает меня! И теперь нет никакого лекарства!" И, когда, наконец,
разговор перешел в другое русло, полоска света
исчезла.

Некоторое время спустя Томми, прекрасно демонстрируя безразличие, сказал по телефону:
демитасс:

"Кстати, если мы выиграем завтра, это твой последний шанс открыть что
поле сокровище".

Поле "сокровище?"

- Да, маленький сейф, который я нашел в багажнике Эфо Коти. Джек
Мы с Джеком собирались заняться им сегодня вечером, но с тех пор, как он вырубился, я
потерял интерес.

"Я не слышал об этом", - сказал профессор плакал, в его глазах искрится
все надежды и энтузиазм.

"О, вы слышали об этом, но просто забыли. В любом случае, вот оно". Он поднял его
с пола и положил на стол. "Добро пожаловать в its"
секреты; Я доволен, что вернулся домой целым и невредимым ". После чего он
достал свежую газету из Ки-Уэста, откинулся на спинку стула и
сел читать.

Пальцы месье лихорадочно сомкнулись на маленьком сейфе, как будто в нем
мог храниться секрет вечной молодости. Внимательно осмотрев его
, он растянулся и приготовился открыть его, прислушиваясь к тому, как
маленькие металлические стаканчики встанут в свои пазы, пока он медленно поворачивал
наборная ручка. Томми, как я сразу догадался, точно предвидел это.
это произошло после того, как я увидел, как он пробовал это на большом сейфе в доме Эфо Коти, и
услышал его хвастовство, что он мог бы сделать это вовремя. Теперь, просто
как он его ушки прижаты к железной двери и почти задыхается из-за
дыхание в агонии прослушивания, газеты зашелестели.

"Он меня раздражает", Томми раздраженно воскликнул: "есть на первой странице
история проводили внутрь, где половину времени я не могу найти его!"

Месье, подняв голову, вежливо подождал, пока шум утихнет, поскольку
никто не мог услышать нежных звуков, которые он искал с помощью газеты.
продолжая таким образом прикрывать голову. И все же, когда тишина снова была восстановлена.
и он был готов попробовать снова, Томми начал новую охоту за
новостями.

"Думаешь, ты сможешь с этим справиться?" небрежно спросил он через плечо.

"Я... я мог бы, но с меньшим шумом", - предположил профессор.

"Надеюсь, моя работа тебя не побеспокоит. Это единственное место, где я могу читать.
с тех пор, как я сдала свою комнату, ты знаешь."

Еще несколько раз, пока месье на мгновение задерживал дыхание.
ожидая, что тайна комбинации рассеется, бумага, казалось,
забиться в лихорадке, пока, наконец, прижимая сейф к своей
груди, он негодующе прошествовал по коридору и захлопнул за собой дверь
своей комнаты.

Томми встал и обошел свое кресло, и когда я уходил на свое
назначенное место, я увидел, как он на цыпочках направился в сторону каюты Долории
.

Через десять минут он появился в кокпите, помог ей подняться на палубу,
и они вместе подошли к борту. Однако, когда они приблизились к тому месту, где я стоял
она остановилась, глядя на меня с изрядным удивлением, но снова вышла вперед
протянув руки, сказав:

"О, джек, я думал, что вы были страшно, опасно болен!" И прежде чем я
может ответить Томми был булькающий, с глупым Грин:

"Ой, глянь-ка, Джек! Я вижу, ты встал!

- Тебе лучше? - спросила она, взяв меня за руки.

"Ты знаешь", - тут вмешался Томми, не давая мне возможности ответить,
"этот старый свистун сказал Долории, что если она заговорит с тобой, или
если бы он ответил на ваши замечания, он посадил бы вас в тюрьму за вмешательство в деятельность иностранного агента
аккредитованный агент страны? Конечно, он это сделал! Он забил ее бедняжку
голову сфабрикованным международным правом, в котором не было ни крупицы правды
в нем - чтобы напугать ее, понимаете? Она боялась пошевелиться!

"Это он сделал?" Я плакал.

"О, да, но сейчас это не имеет значения", - поспешно сказала она. "Тебе
Действительно лучше?"

"Боже мой, Боже мой", - это был Томми снова - "я пришел не мой
сигареты! Ты меня извинишь?" Он поклонился ей и оставил без
ждали царского согласия.

Тишина была немного неловко, когда он вошел, и глаза, казалось,
приклеены к тому месту, где он исчез, но теперь я повернулся к ней.

- Я полагаю, Эчочи подслушивал его разговор с месье, и
я же говорил. Томми полон идей, но это его шедевр, потому что он
открыл твою тюрьму ".

"Это я слушала - намеренно", - сказала она без тени
смущения, но немного странно рассмеялась, когда спросила: "Ты совсем не был
болен?"

"Да, я, честно говоря, был--в несчастье; но не настолько близок к смерти, как он
прикинулся".

"И ты не в опасности, разговаривая со мной?"

"Самая большая опасность - но не от рукотворных тюрем".

"О, как хорошо быть на этом свежем воздухе", - сказала она.
ни к чему не относящееся, подняв лицо к небу и сделав глубокий вдох.

"Он был негодяем, раз держал тебя взаперти там, внизу", - заявил я.
затем она рассказала мне о выдумках старика, действительно таких чудовищных
ложь о том, что какое-то время я колебался, поколотить его или рассмеяться. Как
оказалось, я рассмеялся; потому что она рассмеялась.

Она подошла к перилам и оперлась на них руками, перегнувшись через борт и
задумчиво глядя на воду. Я, также, пошел рядом с ней, но,
при точении, мои глаза случайно скользнул взглядом по одному из кабины
боковых на Томми. Он, удобно устроившись в глубоком кресле,
Коробка конфет Долории стояла на столе в пределах легкой досягаемости.
газета была в руках, сигарета висела у него на губах, и Echochee
только принесла ему корзину фруктов я взял столько заботы в
Ки-Уэст, чтобы сделать привлекательной.

"Фотография Томми, спешащего вниз за сигаретами", - прошептал я. "Посмотри на него!"
"Посмотри на него!"

Когда она наклонилась вперед и свет упал на ее серьезное лицо,
привлекательные изгибы озорства, всегда сводящие с ума, коснулись уголков
ее рта.

- Ну разве он не прелесть, - пробормотала она. - И в сейфе нет ничего, кроме
старых трубок капитана?

- Это все. Томми ждет, чтобы успокоить профессора, когда тот сделает это
"обнаружение" и не дать ему выйти на палубу.

Она сдержанно рассмеялась, но ни в ком из нас не было особого веселья.
и снова мы вернулись к созерцанию воды.
долгое время мы смотрели на нее в угрюмом молчании. Я инстинктивно почувствовал, что
она не изменила своего решения.

Вдалеке от нашего носа по правому борту тонкая, как волос, линия медленно
светлеющего серебра, предвестница восходящей луны, коснулась далекого
горизонта. Это напоминало сверкающее озеро на огромной темной равнине, и я сказал
ей, что это моя любовь пыталась осветить мою жизнь, которая превратилась в ночь
без нее.

Я знаю, что мы были покорены колдовством, которое приходит с наблюдением за луной
, потому что, когда появился ее купол, ее пальцы нежно сжали мой
рукав; и мы не разговаривали, пока она не встала, безмятежно балансируя на
край света, оставляющий к нашим ногам серебристую дорожку, мерцающую на волнах
. А потом, случайно чуть о нашем положении, яхты
изменил свой курс среди ключей, две далекие сосны, появляющиеся в
двигаться бок о бок на море, остановились в центре Луны.
У нее перехватило дыхание от необычной красоты этого. Этот вздох, вырвавшийся у нее,
и мистическая ночь, все это чуть не свело меня с ума. Мои чувства колебались в такт
пульсации какого-то огромного внутреннего оркестра.

"Давайте возьмем серебристый пути", - прошептал я, положив руки о нее.
"Смотри, это ведет к вратам наш тайный мир, где мы впервые нашли
счастье!"

"О, дорогой Джек", - умоляла она, но меня было не остановить, и слова
спотыкались друг о друга в моих мучительных попытках убедить ее.

"Это Судьба - твоя судьба! Я не могу этого изменить, и ты тоже! Оно говорило
с нами под нашими двумя большими соснами в Оазисе; оно говорит
сегодня ночью - говоря, что ты никогда не покинешь меня!"

"О, но, Джек, это невозможно! Он заставит меня уйти!"

Я увидел блеск слез на ее щеках и яростно ответил:

"Он не может, когда я люблю тебя так сильно!" - и шептал снова и снова:
"Милая, милая, я люблю тебя!"

Она не двигалась. Луна, поднявшаяся к этому времени достаточно высоко, чтобы собраться с силами,
заморозила яхту, превратив ее в подобие корабля мечты, и мы
действительно, можно было бы плыть по какому-нибудь призрачному озеру в сказочной стране. Мои
Глаза молили о ее взгляде, пока она не подняла их - и тогда они не смогли
отвернуться. Удерживаемые и смешанные гипнотической силой, они начали отдавать
и отвечай вопросом на вопрос, секретом на секрет. Я заметил быструю
пульсацию в ее горле, которая, казалось, билась в моих венах,
вместо этого.

- О, Джек, - прошептала она, смеясь дрожащим смехом, со сдержанным безумием
смех, созданный для такой ночи, как эта, - позволь мне вернуться в Эхочи!

Но я мог ответить только то, что делал раньше:

"Я люблю тебя... я люблю тебя!"

"Дорогой, дорогой Джек, - умоляла она, обхватив мои щеки ладонями, - ты
не должен... ты действительно не должен! Отпусти меня, дорогой!-- О, я верю, что мой трон
шатается!

- И моя причина в этом! - Воскликнул я, быстро, страстно привлекая ее к себе.
к себе.

Долгое время серебристая яхта скользила по серебристому морю, в то время как в
далекой Азурии трон пошатнулся и пал; но десять тысяч верных
подданные улыбались во сне той ночью, видя удивительно счастливый сон,
в котором их маленькая принцесса прижимала к губам неизвестного
нищего печать своего вечного владычества.

Когда мы снова вспомнили о Луне, она поднялась на удивление высоко,
отчего наша тень на безупречно чистой палубе казалась черным ковром у нас под ногами.


- Уже очень поздно? - прошептала она.

"Луна все еще взошла, милая", - сказал я.

"Правда, дорогой?" - пробормотала она, очаровательно вздыхая от удовлетворения.
свидетельство того, что ночь, должно быть, еще только началась.

И, наконец, когда, крадучись, как два счастливых вора, мы спустились вниз
в каюту, она послала воздушный поцелуй спящему Томасу Джефферсону Дэвису,
затем импульсивно протянула мне обе руки и исчезла в своей комнате.
После того, как дверь закрылась, и я почувствовал, что она больше не откроет ее, я
потряс Томми за плечо. Он моргнул, глядя на меня, пробормотав:

"Должно быть, спал".

"Должно быть, так и было", - усмехнулся я ему сверху вниз.

И, когда он увидел мою усмешку, он выпрямился и улыбнулся мне в ответ - потому что
именно так мужчины иногда понимают друг друга.




ГЛАВА XXVII

ПОСЛЕДНИЙ ФОКУС-ПОКУС


Doloria завтракал в своей комнате, но из камбуза я послал записку о
ее поднос, среди других важных вещах говорю, что я был на грани разрыва
новости Месье. В своем ответе, тайком переданном
Эчочи, который улыбался, она написала - среди еще более важных
вещей: "Ради всего Святого, разломай это на крошечные кусочки!" Имея это в виду
, хотя я понятия не имел, как мне добиться успеха, я придумал способ
вышел из фок-касла и прошел на корму, туда, где они с Томми курили.

Открытый сейф и три или четыре трубки, принадлежащие Гейтсу, лежали на полу
между ними, в то время как старый шкипер, стоявший за штурвалом,
беззвучно сотрясался от смеха, наблюдая за озадаченным выражением лица на
Лицо месье и невиновности на Томми. Возможность кажущейся
благоприятные, я сказал:

"Профессор, вчера вечером принцессы решили отказаться Азурия. Она
обещала остаться здесь и править мной; поэтому я уведомляю, что ни
ты, ни кто-либо другой не может забрать ее."

Он выслушал это скорее терпимо, чем удивленно, бросив на Томми
взгляд, который подразумевал его огорчение от того, что моя прострация приняла форму
галлюцинаций. Но Томми добавил:

"Это на площади. Джек поставил одну, и все, что он просит свой
благословение. Дайте это, как хороший вид спорта, и мы будем пить их здоровья".

"Ты перегибаешь палку", - выдохнул он, уставившись широко раскрытыми глазами.
они заметно сузились, когда он взглянул на трубы.

- Называйте это как хотите, - невозмутимо ответил Томми, хотя я знал
, что он совсем не уверен в своих словах, - но принцесса и Джек
мы собираемся пожениться, и я, пожалуй, буду шафером. Это было бы
очень достойно с вашей стороны, как специального полномочного эмиссара
необыкновенного толстого и волосатого агента из Азурии, выдать невесту замуж.
Я только предлагаю это."

Но профессор твердо стоял на ногах, распыления и машет руками в
торрент ярости.

"Это не должно быть не должно быть!" - кричал он. Потом вдруг он начал
смеяться, глядя на нас с превосходящими воздуха хитрости, которые сделали мою плоть
ползучесть. "Почему, вы, как пигмеи, как ребенок схем! Вы думаете
Я зашел так далеко, не организовав все, чтобы обойти тебя, или
что-нибудь, что ты мог бы сделать? Бах!

"Обходи, пока у тебя не почернеет лицо, ты, любимая старая тряпичная кукла".
Томми невесело усмехнулся: "Но принцесса не вернется с тобой.
и это очевидно. Она едет со мной домой, навестить мою сестру.
И не пытайся следовать за ней, потому что я говорю тебе прямо.
в Кентукки ты продержался бы около семнадцати секунд. Да, профессор, я бы сказал
, что в округе Джефферсон семнадцать секунд было бы вполне достаточно
почтенный возраст для вас!"

"Это показывает, что маленькие дети, вы", - он презрительно рассмеялся.
"В ту минуту, мы касаемся земли, я сначала заказать полиция, чтобы арестовать ее ... и на
мой авторитет он не посмеет отказать! Она все еще подданная Азурии,
и не совершеннолетняя по ее законам! Тогда я лег с
наши представители в Вашингтоне, и ваш президент, опасаясь
мешать реализации своего Лиги Наций, вернется ее
конечно! Это на ваши угрозы!" Он щелкнул пальцем на нас и стал
набивать трубку.

Кто бы мог подумать Лиги наций будут относиться ко мне таким образом?
Томми увидел убийство, растущие в моем сердце и дала мне предостерегающий взгляд. Еще Я
его сморщенный лоб, что он был довольно хорошо против
каменная стена. Нашей единственной надеждой на успех, насколько мог понять мой разум
, было мгновенное непредумышленное убийство.

Наконец, в условиях полной тишины и при профессора презрительным
улыбка, Томми встал и пошел ниже. Если бы я попытался войти в салоне,
старик бы за мной.

Матрос прошел на корму и что-то шепнул Гейтсу, который отдал штурвал,
прошел вперед и исчез. Через десять минут он вернулся и взял
место рядом с нами, притворившись в его простоте, но очень бедной перейти на
это. Вскоре вслед за ним появился Томми, проведение открытого ему в руки большую книгу,
икры и старый. Для салона полки у моего отца было много
грузовик в пути старые книги, которые никто никогда не читал. Я видел также, что
Томми и Гейтс достигли понимания.

Конечно, мне не терпелось узнать, что у этих заговорщиков припрятано в рукавах
. Томми стоял посреди кабины, выглядя серьезным и
задумчивым. Теперь внушительным голосом он сказал:

- Месье, Гейтс был настолько любезен, что выпустил свой экземпляр "Америкэн".
Морское право, касающееся обязанностей и полномочий капитанов
Американских судов, плавающих по соленой воде. Возможно, после этой краткой
преамбулы с моей стороны было бы тавтологией продолжить то, что ваш
чрезмерно острый ум, должно быть, к этому времени усвоил; тем не менее, вы
простите меня, если я зачитаю вам абзац следующего содержания: "В
чрезвычайных случаях, когда очевидно, что судно не может в течение
требуемого времени прибыть в порт, где с уверенностью можно найти
гражданское должностное лицо Соединенных Штатов Америки или капитан такого
сосуд в любых других обстоятельств, считает просьбе руководителей
надлежащие и достаточные основания, он тем самым, настоящим,
наделены правом проводить церемонию брака в соответствии с
Гражданский кодекс говорит, Соединенных Штатах, и такие церемонии, правильно
заверяется двумя свидетелями, состоит узами священного брака
прежде чем мир."

В начале этого господина, налетев, но, прежде чем Томми
сделали вывод, и он снова опустился на свой стул, учащенное дыхание и моргание.

"Гейтс, - спросил Томми, - рассматриваете ли вы просьбу этих руководителей как
надлежащий и имеющий достаточные основания?

"Да, сэр", - ответил Гейтс.

"Вы считаете, что чрезвычайная ситуация во всех отношениях оправдывает вас для проведения
этой церемонии бракосочетания?"

"Да, сэр".

"Тогда, Джек, - повернулся он ко мне, - предположим, мы скажем, что в полдень. Это
модный час, и у тебя есть немного времени, чтобы прихорашиваться".

Я ахнула, не веря своим ушам; но прежде чем я успела заговорить
Месье снова начал бредить.

"Этого не будет!" - завопил он. "Я говорю, что этого не будет; потому что сейчас я тоже разыгрываю карту"
! И вытаскивает из кармана бумагу, потускневшую от износа.,
он процветал в наши лица, и плачет: "на этот орган я требую ее как
мой подопечный; нас обоих Azurians; и во имя моей страны я запрещаю
брак!"

"Гейтс", - спросил Томми, не моргнув глазом в ответ на высокопарную
вспышку гнева месье, которая, как мне показалось, полностью расстроила наш план. - "Мы
не знаем этого человека. Это бродяга, которого мы подобрали в Ки-Уэсте. Вы
узнаете его документы или скажете, что они поддельные?

"По-моему, они похожи на подделки, мистер Томас", - немедленно ответил старый шкипер.
Он не был ближе десяти футов от месье и его газеты. "Если я
ошибаетесь, сэр, я извинюсь, когда мы сойдем на берег, но Карн не вижу
причина, почему на церемонии не должны происходить в полдень. Если это слишком
раньше, Мистер Джек, мы можем плыть обратно в Ки Уэст ... или Новый Oreleans."

"Но мой авторитет," профессор кричал, казалось, на грани
апоплексия.

Томми закрыл книгу в телячьем переплете и бросил ее мне, затем повернулся ко мне.
Месье добродушно обернулся и указал на звездно-полосатый флаг.
развевающийся на нашей главной вершине.

"Пока ты на этой яхте, мой друг", - он засмеялся, "Это
органа, и _don не забудьте it_!"

Я взглянул на том морского права, который он бросил мне. Это был
Гиббоновский "ЗАКАТ И РАЗВАЛ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ"!

Борода месье начала с любопытством подергиваться. Сначала я подумал, что он
действительно намеревался извлечь максимум пользы из всего происходящего, но внезапно две огромные
слезы выкатились из его глаз и неуклюже покатились по щекам;
затем, как необузданный проливной шторм в тропиках, он бросился
лицом вниз на подушки и жалобно зарыдал.

Мы с Томми были как громом поражены. Это дает странное ощущение видеть
человек потрясен горем. Я был беспомощен и, с этим ничего не поделаешь, просто
немного раскаивающийся. Томми, столь же быстрый на сочувствие, как и на находчивость,
подошел и положил руку на плечо старика, мягко сказав:

"Взбодритесь, профессор. Так не пойдет, ты же знаешь!"

Тогда мое удивление было полнейшим. Сейчас он сидел, уткнувшись лицом в свои
руки, и прерывисто рассказывал историю, от которой у нас самих временами наворачивались слезы
на глазах.

Когда он закончил, я представил себе сцену, начавшуюся более тридцати лет назад
в Королевском дворце Азурии: благородный молодой врач, придворный врач
, добровольно отказывающийся от своего назначения, потому что он любил
Младшая дочь короля - тетя Долории; проницательные глаза старого правителя
которые сочувствовали, даже когда осуждали - пожатая рука, которая пожимала
с пониманием, даже когда принимала предложенную отставку. Затем
быстрый отъезд молодого доктора; его погружение в университеты,
уверенность в том, что поглощение науками послужит панацеей от его горя.
Спустя годы его возвращения в Азурия; их чистой любви еще горит, хотя
невыраженные. Наконец похищение; быстрые приготовления к преследованию;
и, наконец, сама девушка, милая, со многими признаниями, приводящая
она собственноручно передала "полномочия" старого короля - этот документ перед нами, - который
приказывал ему вернуть маленькую принцессу любыми доступными ему средствами, его
наградой было исполнение желания его сердца.

"И теперь, - простонал он, раскачиваясь взад и вперед, - после семнадцати лет
поисков я выиграл только для того, чтобы проиграть!"

По правде говоря, я был тронут. Томми быстро отвернулся и, моргая, смотрел на
горизонт. Пока ни один из нас не знал, что все это время Doloria было
стоя на ступеньки, двери. Теперь она быстро подошла и села рядом с
плачущим мужчиной, импульсивно притянув его седую голову к своему плечу
как мать могла бы утешить обиженного ребенка. Но ко мне было повернуто ее лицо
, и я увидел, что ее испуганные глаза говорили мне о том, что
умоляющее сообщение, которое отвлекло ее, сказало мне, что мы должны
признайте это требование бедного сердца месье раньше, чем наше собственное могло бы когда-либо стать счастливым; спрашиваете меня, что делать, поскольку его право на счастье было на первом месте.
...........
. Но все, что произнесли ее губы, был дрожащий шепот:

"О, Джек!"

Но он, с новой решимостью, быстро выпрямился. Тепло сочувствующих рук
женщины в жизни, которая была лишена комфорта,
быстрая догадка, что она умоляла за него большой ценой для себя
всколыхнула тонкость его натуры, и он воскликнул:

"Никогда! Я прожил так долго и так долго страдал, что знаю достаточно, чтобы понять
иронию этого королевского барьера! Твоя тетя и я, дорогое дитя,
уходим в тень жизни, в то время как ты и мой мальчик Джек только
начинаем. Твое счастье не будет сожжено на ложном алтаре - я
клянусь в этом!"

- Славный старина, - пробормотал Томми. - Ты серьезно, честный?

- _Pardieu_, разве я не поклялся в этом?

"И ты не стал бы снова мутить воду, если бы я признался, что наш
Морское право было фокусом-покусом?

- Что это за фокус-покус?

- Ничего подобного.

"_Sacr; bleu_! Я вижу! Трубы и железные сейфы и фокус-покус! Но я не
все равно!" Он повернулся к Долории и, взяв ее за руку, сказал: "Ты,
друг мой, найдешь самое заветное желание своего сердца. Это я говорю! - я,
у кого есть власть!" То, как он цеплялся за эту власть, было действительно
жалким.

- Мне пришло в голову, месье, - Томми пересек комнату и посмотрел на них сверху вниз... и
Я видел, что Долория прочла в его глазах печаль того, кто должен остаться
снаружи, в то время как другие идут к счастью: "это ты тоже можешь найти
самое заветное желание вашего сердца. Джек и наша милая принцесса уезжают
в Азурию, как только будут готовы паспорта. Теперь, в тот день, когда они
прибудут, вы могли бы слоняться по вокзалу, одолжить ее на
час и лично проводить во дворец. Покойный сокрушался
Царская власть короля не содержится условие о пропаже ребенка
возвращается в состояние блаженства один, поэтому награда
твой. Сложить, и посмотреть, если это не заклинание Эврика!"

Долория повернулась к месье с ослепительной улыбкой и, оказавшись ближе всех,
получил первое объятие, когда на него снизошел свет рассуждений Томми.
Затем он подскочил и обнял меня; но Гейтс и Томми убежали, эти
трусы, хотя и много смеялись на расстоянии. А теперь вперед
смотреть называют что-то, в то же время указывают по левому борту. Низкая
на воде лежал Майами.

Взволнованно мы по очереди навели на него бинокли, и через некоторое время
когда мы подошли совсем близко, Томми с озадаченным видом спросил:

"Кто эти люди на скамье подсудимых вашего полковника?"

"Может быть, мой отец. Я телеграфировала ему, чтобы он приехал".

"Боже, я имею в виду нижние юбки! Посмотри на них - их две!"

"Ты можешь разглядеть их лица?" - Спросила я, хорошо проводя время наедине с собой.
потому что это был мой шанс вернуть долг в вопросе
ухаживаний, которые, если их не отменить, обеспечат разностороннего Томми
с анекдотом, который я никогда не переживу.

"Пока нет", - пробормотал он, прищурившись внимательнее.

"Одна из них, вероятно, Мать", - предположил я.

"Надеюсь на это", - улыбнулся он, опуская бинокль. - Какой тост ты
произнес за нее, Джек? - "Если романтика и приключения живы, я верну их тебе
домой!" - не так ли?

"Да, и мы отправились в это путешествие всего семнадцать дней назад. Кажется
невероятно, не правда ли?"

"Это точно, - усмехнулся он, еще раз поднимая бокалы. - Ты тоже прибавил
семнадцать фунтов, не считая особой порции в 120 или
около того, которую ты получил в ночь спасения. Это какой-то
рекорд, парень! Послушайте, - быстро спросил он, - кто, черт возьми, эти люди?
В любом случае! У одного очень знакомый вид! И я с трудом удержался
от смеха, когда ответил:

"Я думаю, что Мама поехала в Луисвилл и забрала Нелл..."

"Боже Милостивый, я вижу ее", - завопил он так мгновенно и неудержимо.
обезумев от радости, он уронил мой бинокль за борт, болван.

Но теперь я увидел, что Doloria-это было другое имя для романтики и
приключений--ускользнувшее от мосье, она пошла вперед и все
в одиночку, стоял, прислонившись к фок-мачты, глядя мечтательно в этой новой
мир и эти новые люди, которые ждали, чтобы отвезти ее в их сердцах. Так Я
забыл Томми, и Бог с ним!--он знал немного о женщинах,
после того как все!

КОНЕЦ