Западные игры со стигмой

Капицын В.М.

ЗАПАДНЫЕ ИГРЫ СО СТИГМОЙ

Санкции англосаксонских стран, Европы, их союзников в Азии и Океании (Япония, Австралия) сопровождаются «всеобщим» осуждением (стигматизацией) всех россиян, поддержавших В.В. Путина. Но западная «анафема» не щадит П.И. Чайковского, А.С. Пушкина, А.П. Чехова, В. Гергиева и А. Нетребко, спортсменов, ученых, полководцев, солдат, включая, победивших германский нацизм. 

К чему такие «игры со стигмой»? В «игре» глобальная ставка – сохранение гегемония США, опирающейся на господство доллара, военные базы и авианосцы. Власти США опасаются экономического доминирования Китая и боеспособной армии России. И, если Россия выдержит санкции и успешно проведет специальную войсковую операцию на Украине, то сможет оптимизировать баланс сил и угроз, нарушенный продвижением НАТО на Восток. Это будет означать крупный шаг к крушению гегемонии США. Потому и растет цена идеологической изоляции России с помощью стигматизации.
Социальная стигматизация – старый и испытанный прием выстраивания гегемонии. Стигматизация, кроме навешивания на Россию стигмы (ярлыка «отверженного») предполагает еще уверить много людей и стран, что Россия заслужила такое отношение. Большинство не должно задумываться, справедливо или нет повешен ярлык на Россию и россиян. Э. Гофман считал, что важна не только «зримость стигмы» (заметность), но также осведомленность о ней и подготовка аудитории к принятию стигмы. Стигматизация – «козырь» в дискурсе правительств, НКО, СМИ, помогающий демонстрировать решительность угроз и опасность санкций.

Организаторам санкций нужно побольше сторонников, чтобы уменьшить риски США и избежать превращения игры в «русскую рулетку» (им нужны гарантии демонизации России). Вот США и пытаются привлечь больше игроков и широкую «аудиторию». Стигматизация и санкционное давление дополняют друг друга. Стигматизация как «страховка» увеличивает шансы на выигрыш, облегчая оправдание непонятных и нелегитимных действий США. Посол России в США А.И. Антонов пишет об ограничениях в данной стране для наших журналистов, попытках вербовать их спецслужбами США. Как оправдать подобные действия? Для этого расширяется стигматизация, подкрепляемая ложью, льющейся как из «рога изобилия». Фейки о Скрипалях и малазийском Боинге, чудовищная инсценировка в Буче, мерзкие фантазии украинской правозащитницы Денисовой. СМИ распространяют ложь об обстрелах войсками России вокзала в Краматорске, центра Донецка, торгового центра в Кривом Роге, следственного изолятора в Еленовке и т.д. Хотя все объективные факты говорят о преступлениях ВСУ и СБУ.
В основном «контуры» стигматизации как явления понятны. Но остается недоумение. как же возможно ужесточение стигматизация России после «разрядки», Хельсинского заключительного акта, заявлений о «неделимой безопасности» в Европе? Какова же цель и механизмы стигматизации? Ее конечная цель – расширение и ужесточение стигматизации против страны-мишени должно привести к росту числа людей, верящих в правильность этой стигмы и готовых поддержать очернение своей страны. Так может быть запущен процесс «самостигматизации» («самоочернения») среди граждан России. Достигая определенного уровня, самостигматизация приводит к социальным «взрывам», как в России 1917–1918 гг. и конца 1980-1991 гг., на Украине 2004 и 2014 гг. и ряде других стран.

«Горючим материалом» для таких процессов являются ошибки политики памяти. которые подспудно, где постепенно, а где лавинообразно подводили к крушению империй. Россия, как и другие страны, имеет «груз» ошибок прошлого и не всегда делает соответствующие выводы для их преодоления. Суть политики памяти – государство стремится оживлять позитивный опыт прошлого, показывая его значение для настоящего, а вот анализ неудачного опыта старается делать менее болезненно для общества,

Рассмотрим такую политику памяти на примере России разных периодов. Память людей бывает фрагментарна и не всегда воспроизводится хронологически последовательно. Так и мы, не придерживаясь жесткой хронологии, обратимся к этой памяти. СССР, особенно после победы над Гитлером и обеспечения ядерного паритета, воспринимался как «значимый другой», мнение которого учитывалось на Западе. И люди гордились в целом историей СССР, оберегали свою память (правда, в официальном политике память об истории царской России нередко подавалась в негативном свете). В конце 1980-х в СССР началась политика памяти, которая вела к тому, советское наследие теряло свою значимость. Это продолжилось в 1990-х гг. Но с начала 2000-х гг. Россия государственная политика памяти начала восстанавливать позитивное значение своей истории и поднимать патриотическое воспитание. И вот параллельно с этим Запад, а также Украина, где установился радикальный националистический режим, усилили стигматизацию России, очерняя ее историю и ее настоящее.   

Ошибки политики памяти СССР и России поражают. Возьмем для рассмотрения историю СССР. В годы советской «перестройки» 1980-х гг. мало кто мог предположить, что через 20–30 лет на Украине и в странах Балтии будут задавать тон нацисты, как когда-то в 1930-х гг. в Германии. Но в самой «перестройке» была концентрация грубых ошибок политики памяти, что дало возможность «очернить» позитивный опыт России на фоне «благополучного Запада. Однако, надо учитывать, что груз ошибок накапливался и все время существования СССР. В «перестройку» руководство СССР пренебрегло уроками истории и вольно-невольно дало возможность «разбередить» накопленные ранее исторические «травмы», использовать их как обвинения против советской власти, стимулировать самостигматизацию. в 1993 г. в американском журнале «Национальные интересы» политологи и истории анализировали причины падения СССР. В. Конторович (США) не без оснований отметил, что «эрозия политической власти в СССР началась с провозглашением гласности…, критический дискурс СМИ дискредитировал идеологические основы режима, что привело к краху всего государственного здания» .
В советской «перестройке» после провозглашения «гласности» реанимировались отрицательный опыт и исторические травмы. Вспоминается, как широко обсуждался секретный протокол Молотова–Риббентропа, причем без объяснения связи с рядом других документов, полноценно характеризующих ситуацию тех лет. При таком «однобоком» оживлении памяти воспроизводилась «однобокая реальность» с бередящими сознание историческими травмами, что привело к оголтелой самостигматизации граждан СССР в России и в национальных республиках. Это стало одной из главных причин распада советской империи.

А действительно, почему вместе с протоколом Молотова–Риббентропа не обсуждались также открыто «Пакт четырёх» («Пакт согласия и сотрудничества» между Великобританией, Германией, Италией и Францией от 15 июля 1933 г.), польско-германская декларация 1934 г. и тайные соглашения Гитлера–Пилсудского? Не задавался вопрос, почему Польша вслед за Гитлером отказалась сотрудничать в рамках Восточного пакта о безопасности, демонстрировала свой прогерманский курс ? В беседах с министром иностранных дел Франции Луи Барту в апреле 1934 г. польский диктатор Пилсудский заявил: «Мы восхищены нашими первыми соглашениями с Гитлером…», а министр иностранных дел Польши Ю. Бек, вторя ему, добавлял: «…Франко-польский союз больше не интересует Польшу… Что касается России, то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, какую у нас питают по отношению к ней!» . Эти заявления оказываются очень созвучны заявлениям в 2022 г. экс-президента Л. Валенсы и нынешнего премьера русофоба Матеуша Моравецкого!

Интересны и другие исторические параллели в политике памяти. Разве не похоже поведение национальных «окраин» после Февральской и Октябрьской революций на нынешнюю политику памяти постсоветских государств. Например, 1918–1919 гг. власти самопровозглашенной Украинской Народной Республики (УНР) отдали свою территорию и население на разграбление Германии. И вот в 2022 г. наследник УНР В. Зеленский готов вдобавок к внешнему управлению из США передать территорию Украины под полицейский контроль Польше, что так потворствует оживлению комплексов памяти потомков шляхты (Польша «от моря до моря»). В 1918–1919 гг. Грузия пыталась захватить Сочи и Туапсе. После 1991 г. власти Грузии два раза начинали войны на Кавказе. Финляндия в 1918–2020 гг.  отхватывала куски Карелии и Заполярья с побережьем Белого моря; в ноябре 1921 г. начала вторую войну. Сейчас Финляндия готовится к вступлению в НАТО. Польша в 2019 г. заняла Вильно, начав, по существу, войну против России. Сейчас готова вступить на территорию Западной Украины. Армия Эстонии в 2019 г. воевала под Петроградом, взяла Псков в мае 2019. Сейчас натовская Эстония – ярый стигматизатор России – претендует на территорию Печорского района России. С 1918 г. интервенты из 14 стран помогали развязать и разжечь гражданскую войну, стигматизировать Советскую Россию, и она «висела на волоске» от превращения в колонию.

С начала политики «гласности» в 1987 г. самостигматизация СССР достигла небывалого накала. Позднее республики, превращавшиеся в самостоятельные государства, снова начали предъявлять ослабевшей России территориальные претензии. И в 2022 г. потомки бывших интервентов предвкушали раздел России. Прав политолог Модест Колеров, говоривший в 2020 г. в интервью, что силы восточно-европейских лимитрофов – Польши, Румынии и националистов окраин России (Галичины, Прибалтики) всегда вынашивали планы разрушения России и что «этнический национализм, в какие бы белые одежды благородных помыслов его ни заворачивали и в какие бы «демократические» формы ни облекали, — это всегда зло, близкое к фашизму» .

«Перестройка» и гласность повторяли на новом витке обидные ошибки прошлого в преподавании истории и политике памяти. Весьма печальна аналогия деруссификации и русофобии на Украине в 1990–2020 гг., повторявший опыт форсированной украинизации 1920–1930 гг., шедшей не только в русскоязычных областях Украины, но также на Кубани, в Воронеже, на Дальнем Востоке, в Северном Казахстане. До конца 1920-х гг. большевики, как отмечает А.И. Миллер, проводили на Украине репрессии против сторонников русского национализма. Для ускорения украинизации возвратили и поставили на должности в Наркомпросе известных украинских эмигрантов-националистов. Образование, печать, театр, делопроизводство, управленческий аппарат – все массово и принудительно украинизировалось при поддержке Москвы. Кардинально сокращалось число русских школ, газет, книг, и, наоборот, увеличивалось число институций с украинским языком. Хотя при этом, и управленцы, и население, особенно в городах Украины, сопротивлялись украинизации. На таких фактах убеждаешься в правоте М. Колерова: «Оказалось, что вместо пропаганды и утверждения пролетарского интернационализма в республиках СССР под видом «развития национальных культур» десятилетиями шёл скрытый рост национализма и, как только Империя оказалась в кризисе, по всему периметру страны тут же полыхнули националистические путчи». В годы «перестройки» и в 1990–2020-х гг. на Украине русофобия в проведение антироссийской политики памяти опиралась на фундамент украинизации советских времен. 

Для понимания политики памяти и стигматизации важен еще один «мостик памяти», который перебросил В.В. Путин, отметивший на Петербургском международном экономическом форуме (2022), что «либеральный» миропорядок, основанный на правилах, является просто-напросто неоколониализмом, но сейчас многие народы не хотят и не будут его терпеть». Пытаются обелить опыт политики США в Корее, Вьетнаме, Панаме, Сербии, Ираке, Сирии, Ливии. И эти народы, их вожди подвергались ярой травле. Логика неоколониальной политики памяти развернута сейчас в стигматизации России, которая смогла преодолеть полуколониальное состояние 1990-х гг.

Сущность стигматизации объясняется также в теории ориентализма Э. Саида. Э. Саид писал: «Удел Запада – повелевать и господствовать (не только по праву сильного, как это было в древних империях, но, прежде всего, по праву культурного и цивилизационного лидера), задавать направление развития и, возможно, принуждать и втягивать силой в этот процесс другие цивилизационные регионы, которые по каким-то причинам сбились с «правильного пути» . В неоколониальной логике Запада объектами стигматизации кроме России выступает весь Не-Запад: Иран, Китай, Афганистан, Сирия, Ирак, Венесуэла, Куба, Никарагуа, Боливия и др. Обострение этого противоречия свидетельствует об ослаблении идентичности Запада перед лицом пассионарного Востока . Отступление доллара (этой «базы» имперской идентичности США и главного оружия санкций) пытаются сдержать стигматизацией стран и лидеров, которые выступают за свободные от доллара расчеты в международной торговле,.
И под прикрытием этой стигматизации бывшие эсэсовцы, бандеровцы и их последователи маршируют под своими знаменами по Киеву, Львову, Вильнюсу, Риге. А население Донбасса с 2014 г. восемь лет обстреливалось артиллерией большого калибра. А когда Россия с 24 февраля 2022 г. начала помогать освобождению Донбасса, «культурная» Европа и США поставили украинскому режиму высокоточное и дальнобойное оружие, данные спутниковой разведки, советников, наемников и даже советников по планированию боевых операций и террористических диверсий. Тем самым помогают убивать, прежде всего, мирных жителей. Трансформируется и современная практика прав человека, примиряющаяся со стигматизацией и геноцидом жителей Донбасса и России. В марте 2022 г. компания Meta в Facebook и Instagram снимала запрет на призывы «убивать русских»; ранее эти сети банили снимки советского знамени Победы над Рейхстагом, размещаемые к празднику 9 мая.

В моей памяти официальные документы, сообщения СМИ перемежаются с фреймами личных воспоминаний. Высвечиваются события «перестройки», и память выстраивает связь эпизодов и образов, показывая расширение самостигматизации в СССР и России. Уже в 1980-е гг. в эту самостигматизацию вплеталось ужасное слово «оккупант». Осенью 1988 г. слушал в МГУ выступления делегации Народного фронта Латвии. Тогда они еще изъяснялись осторожно. Но один народофронтовец сообщил публично, что в Латвии уже есть движение за выход из СССР, в котором около 5 тыс. сторонников, и что нужно пересматривать историю СССР. Девушка, сидевшая рядом, объясняла, что в Латвии низкая рождаемость из-за низкого уровня жизни, а виновата советская власть (намеки на «оккупацию»). Мол, будь такой уровень жизни, как в Европе, рождаемость в Латвии повысится (сейчас бы ее послушать!). А через каких-то два–три года пришли рижские события 1991 г., где уже рефреном звучало «оккупанты», действовали вооруженные боевики Народного фронта. А в Москве в это время либеральные публицисты «обличали» договор Молотова–Риббентропа, осуждали НКВД и КГБ без всякого учета политических и военных реалий. Уже и в Москве русских клеймили как «оккупанта» Прибалтики.

Украинские события тех лет также иллюстрируются для меня «картинками» личной памяти. В воскресенье 11 октября 1989 г. я приезжал в Киевский политех на конференцию по философии творческой деятельности. Спутав корпуса института, случайно оказался на другой конференции, проводимой, как оказалось, только что созданным националистическим движением РУХ, рядившимся сначала в одежды «сторонников перестройки». И там услышал выступление гостя из Эстонии, извинявшимся, что говорит на «языке оккупантов». «Язык оккупантов» – стигма, под которую верстались образы СССР и России. Руховцы вели речь об участии в выборах в местные советы депутатов, а у меня в сознании звучал вопрос: «Мой язык – язык оккупантов?». Но, ведь, на русском языке солдаты расписывались на стенах нацистского Рейхстага! Позже РУХ добился успехов на выборах всех уровней. История РУХа стала специализацией кафедры в одном из вузов Одессы. А из «лона» РУХа вышла Социал-национальная партия (ныне партия Свободы), которую создавали молодые тогда активисты, позднее матерые нацисты О. Тягнибок и А. Парубий («творцы» майдана 2014 г. и одесских событий мая 2014 г.). А ведь в 2014 г. им жали руки, в том числе Тягнибоку, правители и дипломаты Европы (Байден и Меркель).

В октябре 2013 г., готовясь к участию в конференции ИНИОН, планируемой в рамках совместной программы РАН и Национальной академии наук Украины о координации развития двух государств, я прослушивал запись с «круглого стола», проходившего в Харькове. И вдруг, как «гром среди ясного неба» – в одном из выступлений об экономике и политике доцент из Харькова рассказал, что там полным ходом идет «нацификация» и утвердилась русофобия, а русских стигматизируют как «оккупантов». Все это переросло в нынешний укронацизм – соединение национализма с сатанизмом и с лозунгами «Украйна цэ Европа!» и «Украйна понад усё».
Еще один интересный фрагмент памяти. В начале февраля 2014 г. в МГУ по программе двойного диплома из Киевского национального университета приехали магистранты-политологи. В беседах и на занятиях (февраль–апрель 2014 г.) они отстаивали идеи Майдана и евроинтеграции, не внимая моим доводам о незаконном перевороте, вековых связях Украины и России. В июне 2014 г. им вручили дипломы МГУ, и я их поздравил. Но это поколение украинцев впитало в себя «яд» политики памяти, которая велась на Украине долгие годы через учебники, СМИ, официальные заявления лидеров государства. Не исключено, что и «москальские» дипломы потом СБУ могла поставить в вину этим студентам. Киев свернул подобные образовательные программы. С 2014 г. там активизировалсь стигматизация Донбасса и России («сепары», «ватники», «оккупанты», «москаляку на гиляку!» и т.п.).
В 2022 г. Нового размаха стигматизация России достигла в 2022 г. 1 июля Дж. Байден связал борьбу Запада против России со спасением либерального мирового порядка, добавив, что для этого американцы должны терпеть высокие цены на бензин. Но большинство незападных стран, несмотря на давление США, не присоединилось к антироссийской стигматизации.
В чем тут проблема для США и других неоколонизаторов? Коротко не объяснишь, но повторю, что руководство России с начала 2000-х годов (возможно, чуть ранее, при правительстве Примакова – Маслюкова) начало «вставать с колен» и возглавило процесс преодоления в обществе «комплекса неполноценности», решилось на вызов американо-европейской политике стигматизации. А здравомыслящие люди остального мира прямо или косвенно поддержал наш вызов. Массовое сознание россиян смогло противостоять самостигматизации, очернению своей истории и принижению национального достоинства.

И Запад не может понять (и в этом одна из причин его неудач), что люди в России и на Донбассе не ставят на одну доску цены на рынке, суверенитет и угрозы неонацизма. Противостояние стигматизации и освобождение Донбасса – единый процесс, возрождающий национальное достоинство! США и европейцы в большинстве своем не понимают мужество наших воинов, волонтеров, мирных жителей. Да и как они могут понять, если в свое время в основном без особой борьбы сдавали свои страны Гитлеру! А россияне вместе с белорусами и здравомыслящими украинцами освобождают Донбасс и Новороссию от неонацистской нечисти. Хотелось бы, чтобы освободилось и сознание моих бывших киевских студентов, приезжавших в МГУ. Сейчас школы и вузы Донбасса, Запорожья, Херсонщины изымают из библиотек антироссийские учебники и нацистскую литературу. И все большее значение в борьбе против самостигматизации приобретает действенная политика памяти россиян, белорусов и украинцев. Это – важное оружие в политике демилитиациции и денацификации Украины.
Специальная войсковая операция на Украине вкупе с другими процессами ведет к очищению нашей памяти от искажения истории, калечащего нашу субъектность и достоинство, к избавлению от самостигматизации, которая выхолащивала решимость исправить ошибки политики памяти, вела к духовному «мазохизму» по отношению к нашей истории.