Беспокойное лето -2

  Второй час подряд Терещенко и Наташа изучали материалы дела в своём кабинете. Они вычитывали протоколы, делали пометки в блокнотах, читали результаты экспертиз.
- Так, ну в полном объёме лабораторные исследования ещё не готовы, - наконец произнёс Александр, не поднимая головы от стола, - и совсем непонятный протокол осмотра с места происшествия... Наташа, позови-ка мне Богуславского. Если он здесь, приведи сюда!
  Наташа выскочила из кабинета и пошла на поиски Виктора по этажам. Через некоторое время он уже стоял рядом с майором и заглядывал через его плечо в свой протокол.
- Витя, много вопросов к тебе по ведению протокола, - обратился к нему Александр. - Многие детали не описаны, без конкретики, но приложений нет, как и отдельных дополнений в записях. Почему такие нарушения? Как я теперь с этим должен работать? Господи, одни процессуальные ошибки!..
- Какие, например? - переспросил обиженный Богуславский. - Я, между прочим, впервые заполнял такой протокол, меня Солошенко срочно вызвал, а я вообще не должен был туда выезжать...
- Ладно, - Терещенко отодвинул от себя папку и посмотрел на Виктора, - ты мне вот что скажи: у тебя тут записано, что слева от входа в гримёрку у двери, почти у порога получается, лежал на полу букет цветов. Опять же нет никаких пояснений... Кто принёс, откуда он там взялся, почему у порога и на полу без вазы? Ты что-нибудь об этом выяснял?
- Нет, зачем? Когда стало известно, что там произошло и имя подозреваемого, то как-то выяснения таких мелочей отпали сами собой, - Богуславский покраснел при этом объяснении, но был уверен в своей правоте.
- Мелочи, говоришь? От них-то всё и зависит, вся суть вещей, - тихо проговорил Терещенко. - Значит, по этому поводу никого не опросили, пояснения не дали?
- Зачем? Что это даст? - Виктор переступил с ноги на ногу. - А потом, видели бы вы, что там на месте происшествия с Павлом творилось. Потом Султанов приехал и завертелось всё... Зайцев весь вечер подозреваемого допрашивал.
- Так, понятно!.. Наташа, сейчас делаем опись предоставленных документов и в отчёте указываем на процессуальные нарушения по ведению протокола, отправляем это всё в военное ведомство и просим официальное разрешение у них на доследование, пока дело не передали прокурору. Сейчас Солошенко ещё запрос подготовит и сразу выдвигаемся к ним в оперштаб, а потом на повторный допрос свидетелей, прямо в театр едем... без разрешения руководства, которое сейчас в командировке, мы с тобой не можем вести тут следственные действия, пока мы официально отстранены от должности, - пояснил Терещенко, - военные нам не отказали в пропуске, значит должны помочь и здесь, как только мы предоставим все необходимые документы о процессуальных ошибках, допущенных в ходе следствия.
- Запрос должен Зайцев подписать, - произнесла неуверенно Егорова. - А он может и отказать.
- Не думаю, в его же интересах будет провести доследование, - уверенно ответил на это Александр и направился в кабинет старшего следователя Зайцева, Наташа вышла вслед за ним.
  Солошенко в это время уже составлял запрос в военное ведомство, печатал его на машинке и поглядывал на хмурого Егора Афанасьевича, готового вступить с ним в полемику. Вошли Терещенко и Егорова. Наташа сразу подошла к столу, за которым когда-то работал её отец, а сейчас сидел Зайцев, погладила ладонью по гладкой тёмной столешнице, потрогала письменный прибор и тут же порывисто закрыла лицо ладонями. Слёзы душили и наворачивались на глаза, она мотала головой и не могла успокоиться. Ей представлялся отец - вот он сидит тут и улыбается ей своей мягкой и в то же время лукавой улыбкой. "Папа, папочка", - мысленно проговорила она и тихонько заплакала.
  Зайцев понял всё и поднялся, он неловко опрокинул письменный прибор, оставшийся по наследству от Егорова и наклонился, чтобы собрать с пола рассыпавшиеся ручки и карандаши. Наташа продолжала всхлипывать и вздрагивать. Александр подошёл к ней, ласково обнял за плечи и произнёс:
- Всё-всё, Наташ!.. - развернул и прижал её к себе. - Пойдём, моя милая!.. Пойдём, моя родная!.. Ну, не надо плакать, а то голова разболится, - он наклонился к ней и тихонько повёл к выходу из кабинета, - а нам с тобой ещё работать до самой ночи! Пойдём!..
  Солошенко выскочил следом с запросом в руках, что-то уточнил у Терещенко и вернулся в кабинет. Положил на стол документ перед Зайцевым и дал ему авторучку для подписи. Тот, нацепил на нос очки, грозно посмотрел на Павла, а потом не проронив и слова, подписал.
  Когда Солошенко вернулся от майора и снова сел за свой рабочий стол, Зайцев начал свой морализаторский диалог:
- Ну, и чему вы все радуетесь-то?
- Они пришли, и сразу стало как-то повеселее, - огрызнулся Павел.
- Веселее им стало!.. Будет весело, когда начальство краевое обо всём узнает, - Зайцев тяжело вздохнул. - И эта тоже, дурочка, не понимает, что над своей головой натворила!.. Ведь не год пройдёт, а день или два, как в город-то приехала, и начнёт понимать с кем жизнь-то свою связала. Ведь, когда это у них рухнет всё, небось ни один раз своего отца-то вспомнит! - Зайцев нервно кивнул на дверь.
- Да, почему вы так говорите? - вскипел Солошенко и оторвался от своих бумаг.
  Зайцев вскочил из-за стола и подошёл к двери, открыл её, выглянул за порог и убедившись, что там никого нет и никто их не может сейчас слышать, плотно прикрыл дверь и встал, прислонившись к ней спиной, скрестив руки под грудью:
- Не понимаешь? - он смотрел на Павла испепеляющим взглядом. - А приедет Массальская, как тогда? У неё ведь тут квартира в Приморске... Вот возьмёт и приедет сюда с отцом из Геленджика! Что?! - он кивнул головой на дверь, не меняя позы. - Кто знает, кончились у них отношения или нет? А ведь они были, эти отношения. Вон даже Егоров, покойный, к ней в парк на лавочку Сашку вызывал для разговора, он мне сам про это рассказывал. Все знают, что они встречались и что собирались в ЗАГС.
- Наташа тоже собирались в ЗАГС с Жигулиным, - обронил Павел и покраснел. - И что? Потом никто не знает, как далеко эти отношения у них с Массальской заходили... Может быть и не было там ничего!..
- Это у Сашки-то не было?! - Зайцев тяжело вздохнул. - Вот я и говорю, что не могло такого быть, чтобы они сошлись с Егоровой, нелепость какая, а!.. Не должно так было получиться, не правильно это.
- А вышло, - Павел улыбнулся.
- Не на долго, всё-равно разойдутся ведь. Не пара они друг другу, ой, не пара!
- Это уже не наше с вами дело... А если и разойдутся, то это называется - жизнь! Просто жизнь и всё! Какая же тут трагедия? Люди живут... просто живут и не думают, подходят они или нет, по мнению кого-то, друг другу, Они хотят быть вместе и не врут себе!.. - Солошенко покраснел и опустил глаза.
- Ты уж, помолчал бы!.. Тебе ли такое говорить-то! - Зайцев со злобой посмотрел на своего помощника и угрожающе двинулся к его столу. - Вот они, свободные отношения твои до чего довели, скандал-то теперь какой, на всю область прогремели!.. Вот потому и защищаешь его, что сам-то не далеко ушёл.
- Про их отношения не нам с вами решать, там есть и родители, и Султанов, наконец, - возразил Солошенко.
- Вот я и не понимаю, Евгения Петровича... Ведь Егоров, его друг, всегда был против таких отношений, я и ему говорил об этом, а он... меня послал!
- И правильно сделал! - выпалил Солошенко. - И давайте делами лучше заниматься, а не сплетнями... Опять началось, история вас ничему, я вижу, не научила!
- Вот именно, ни чему! - с обидой произнёс, почти прокричал Зайцев, схватил со стола запрос к экспертам и вышел из кабинета быстрым шагом.

  На первом этаже в театральном вестибюле Александр отдавал свои распоряжения:
- Наташ, найди маму Славика в костюмерной и самым тщательным образом её опроси про тот злополучный день. Самое главное - кто где находился на момент её прихода на работу, где она сама стояла, когда услышала крики в гримёрке у Балашовой, все моменты проясни пожалуйста, а я пока тут поговорю с вахтёром. Иди!..
  Егорова, поправив на себе форменный костюм, одетый по рабочей привычке, направилась по коридору в сторону сцены. Она помнила, что костюмерная находилась за ней с левой стороны с выходом на двор из задней двери. Она прошла мимо рабочих сцены, среди которых возможно сейчас был Славкин отец, художник-декоратор, прошла у открытых дверей складских помещений и вышла к самому большому павильону с распахнутыми настежь огромными сворками высоких дверей, костюмерной, она заглянула туда между висящими костюмами и пышными париками и позвала:
- Анастасия Назаровна! - когда услышала приглушённый ответ сквозь платья и предметы сценической атрибутики, спросила: - Можно к вам?
  Александр стоял рядом с вахтёром и задавал ему вопросы, разглядывая попутно книгу прихода за пятницу:
- Значит, это вы дежурили в тот день? Очень хорошо!.. Тогда к вам вопросики имеются.
- Буду рад на них ответить... А дежурим мы вместе с Майковым, через день.
  - Вы заступили в котором часу?
- Ровно в 9 часов.
- Сколько было в театре человек на момент появления тут сотрудника ГАИ?
- Пятнадцать человек... Тут вот у меня всё записано, и я уже отвечал, когда ваши товарищи на следствие приехали... точно, 15 человек.
- Вместе с ГАИшником?
- Нет, только наших сотрудников, а он получается был шестнадцатый, - ответил вахтёр и протянул Терещенко список тех, кого пропустил в это утро до появления там Вдовицина.
  Александр взял в руки журнал и стал его изучать, проговаривая вслух:
- Музыканты из ДК - шесть человек, гримёрша, актриса Балашова, актёр Фирсов, помощница Истоминой Вера Краснова и девушки из кордебалета пять человек.
  Александр переписал к себе в блокнот эту информацию и пошёл по коридору в комнату художника-гримёра, которую ему указал дежурный вахтёр.
  Кулинчук была на месте, её немного удивило то, что отвечать на вопросы предстоит за ново.
- Я не понимаю, ведь преступник арестован, что ещё надо?- она поправила причёску и села к зеркалу.
- Это уже позвольте нам решать, что надо делать, а что - нет! - Терещенко расположился у окна. - Я понял так, что вы находились в кабинете уже с утра вместе с Балашовой...
- Да, накладывали грим, - ответила Кулинчук.
- Отлично!.. Значит вы должны помнить такую деталь, не мало важную для нас - это букет розовых цветов. Пышный букет бордовых роз, где он мог находится в момент вашего пребывания в гримёрке у актрисы?
- Не было там такого, - ответила Кулинчук и округлила удивлённо глаза. - Я сама не поняла откуда он после взялся...
- С этого момента, давайте подробнее.
- Я пришла к Людмиле и мы сели на грим, у неё на окне стоит всегда только одна ваза с белыми цветами обычно. Она все цветы, подаренные на представлениях уносит к себе домой, а белые оставляет. Говорит, что это плохая примета дома такие держать, особенно калы. И в этот раз у неё на подоконнике стояли белые калы и всё, других букетов не было. Я это точно знаю.
- Вспоминайте дальше и подробно, когда к вам заглянул в гримёрку милиционер, в руках у него букета не было?
- Нет, у него фуражка была в руках и он был весьма взволнован. Какие там 
цветы, он же ругаться с ней пришёл! - громко выпалила она и прикусила губы, вспоминая этот страшный для всего театра день.
- Хорошо, не было... Как же тогда мог на полу оказаться букет цветов, когда вы нашли убитую Балашову? Кто их мог принести? - Терещенко выжидательно смотрел на Кулинчук, пока она думала над ответом.
- Вот этого я и не знаю, - растягивала слова женщина, припоминая все детали того памятного дня. - Сейчас... Мы вошли с актёром Колей Фирсовым, дверь была открыта и у порога прямо за дверью торчали её ноги, вытянутые на полу, а рядом... Да, я обратила на это внимание, но потом всё вылетело из головы... Рядом с ней у вешалки лежал букет цветов, прямо у её ног, но когда ваши товарищи вошли, кто-то из них ногой откинул его на лево к двери, там он и остался лежать, когда они тут всё описывали.
  Терещенко снял фуражку с головы и открыл окно. От духоты нечем было дышать, природа точно замерла сегодня на сорока градусной жаре. Он поглубже вздохнул и продолжил опрос свидетельницы:
- Если так, то значит был человек, который принёс букет к ней в гримёрку после того, как оттуда ушёл милиционер. Вы видели, как он уходил?
- Да, я бросилась в коридор на стук двери. Вышла из своей комнаты и увидела, как этот скандалист, оравший тут на весь театр, шёл быстро, почти бежал по коридору на выход... Вошла к себе обратно, немного замешкалась тут со своим шитьём, а потом пошла к Балашовой, но она уже мне не открыла, получается, что она закрылась там у себя внутри. Я стала стучать, но она молчала, но когда я снова пошла к себе, то услышала обратно шум ссоры и подумала тогда, что он вернулся к ней обратно, что-то недосказал и они опять поругались... Мне это совсем не понравилось и минут через десять я снова пошла к ней, дверь была снова закрыта на внутренний замок, но никто мне не открыл, там уже стояла тишина, и я подумала, что Люда хлопнула предохранителем и убежала куда-то от расстройства. Пошла за Фирсовым, и мы вместе стали искать Балашову по всем закоулкам, а после подошла Истомина и... - Женщина схватилась за голову. - Простите, даже сейчас тяжело вспомнить.
- Так, очень интересные факты, подождите меня тут, не уходите никуда, - Терещенко выскочил из комнаты Кулинчук и побежал к вахтёру.
- Мимо вас этот человек в форме сколько раз проходил в то утро? - спрашивал он у дежурившего в день убийства.
- Два раза, я тут отметил, - дедушка открыл свой журнал, - туда к Балашовой, и обратно. Быстро так убежал, потом пошёл через площадь, сел в машину и уехал. Я слышал, как завёлся мотор и тут в стеклянные двери всё хорошо видно.
- Он не возвращался больше?
- Нет, вышел и сразу же уехал, - последовал ответ.
  Терещенко вернулся в комнату гримёра, Кулинчук пила таблетки от сердца и немного дрожала.
- Вам плохо? - спросил он, подходя к женщине.
- Нет, просто тяжело дались воспоминания. Так перед глазами и стоит эта картина, - ответила та и прикрыла веки ладонью.
- Видите ли, удалось выяснить у дежурного, что милиционер больше не возвращался сюда, то есть у Балашовой на тот момент, когда он покинул театр, был кто-то ещё, возможно он и принёс этот букет... Кто это мог быть, голоса вы не узнали?
  Кулинчук насторожилась: - Да, вы знаете, мне показалось, что интонации изменились во время ругани... Тоже повышенные тона, но что-то другое уже звучало, не так агрессивно, как в прошлый раз, приглушённо как-то.. Но голоса... Нет, кроме Людмилы я не признала больше никого. Только поняла, что это был мужчина, потому как я сразу подумала, что этот товарищ сюда вернулся... да, голос был мужской!
- Значит голос мужской и они вам не открыли, а продолжали ругаться?
- Примерно так!..
- И дверь была закрыта изнутри?
- Да, я толкнулась, но не смогла её открыть.
- И потом вы подошли через десять минут, а дверь тоже закрыта?
- Да, но никого уже не было слышно, и я пошла на поиски...
- А когда пришли обратно к гримёрке вместе с актёром, то дверь была нараспашку?
- Да, мы с порога уже поняли, что-то не так!.. Прошли, а тут! - женщина снова задрожала и прижала руки к лицу.
- Успокойтесь, всё, про это я не буду больше у вас спрашивать. Скажите только, кто где находился на момент ссоры Людмилы и милиционера?
- Я ушла к себе, тут находилась, шила реквизит, на сцене репетировали ребята из ДК вместе с кордебалетом с нашими девочками, уже переодетыми к спектаклю, музыка там гремела у них во всю. Краснова в костюмерной готовила костюмы, примеряла перед спектаклем на Фирсова, ссорились они ещё, не нравилось ему что-то, он всё никак не мог приладить свой жабо к новому костюму, они, то на сцену выскакивали, то снова уходили, потом пришла Истомина, и всё...
- Так, значит Краснова была вместе с Фирсовым, кордебалет с ансамблем, - записал Терещенко у себя в блокноте. - Я могу с кем-то переговорить из ансамбля? Они сейчас здесь, или опять в ДК?
- В ДК, потому что они не наши. Пока оркестр и все музыканты на гастролях, мы их привлекаем для участия в спектаклях для детей. Вот кордебалет на месте, они как раз сейчас на сцене, идёт монтаж музыкального номера.
- Спасибо, вы мне очень помогли, - Александр поднялся с подоконника и вышел в зрительный зал.
  На сцене девушки в ярких костюмах прыгали под весёлую мелодию, лившуюся из динамиков, изображая из себя маленьких гусят.
  Майор поднялся на сцену и подошёл к этой забавной группе.
- Девушки, на минутку можно вас оторвать от вашего благородного занятия, - начал он с улыбкой.
- Да, конечно, - расплылась в любезностях самая старшая из них в смешной шапочке с красным клювом.
- Девушки, вы были в тот день, когда произошло убийство в театре, и мне надо задать вам по этому поводу несколько вопросов, - девчонки переглянулись между собой, а потом обступили Терещенко с серьёзными лицами. - Скажите, сколько вас было на сцене человек вместе с музыкантами?
- Десять, - ответила самая старшая.
- Почему десять? Должно быть одиннадцать? - Александр замер в ожидании.
- Как же - нас пятеро, и пятеро парней из ансамбля, - ответила та же девушка.
- Но у вахтёра написано в книге прихода, что музыкантов прошло в зал шесть человек!.. Несостыковка какая-то!
- Нет, этого не может быть, я сестра Гены Климова, он у них руководитель группы, их всего пять человек, - ответила девушка, стоявшая рядом со старшей. - Вот считайте, две гитары, один ударник, саксофон и клавиши - всегь пять человек. И в этот раз на сцене мы с ними репетировали, потом слышим крики, гам, побежали туда, а там...
- Понятно, - Александр строго посмотрел на этих милых девчат и переспросил ещё раз. - Никто никуда во время репетиции не отлучался на долго, хорошенько вспоминайте?
- Нет, все были тут, - последовал ответ.
  Ему снова пришлось вернуться к вахтёру.
- И всё-таки, сколько мимо вас прошло музыкантов в то утро? - спрашивал он.
- Вот у меня записано шесть человек.
- Не путаете?
- Нет, милок, не путаю, да я их как тебя сейчас вижу. Я сосчитал ещё - ровно шестеро и было. Потому как все одеты были одинаково в коричневые костюмы и у всех в руках что-то было, инструменты ихние. Они ещё посмеялись там в коридоре, когда прошли, а потом все в зал и двинулись.
  Майор поднял голову и посмотрел на висевшие над лестницей часы, чтобы собрать своё внимание. Эта несостыковка фактов настораживала и удивляла.
- А когда они выходили отсюда, вы их тоже считали? - не унимался майор.
- Нет, вот когда выходили, не считал... Тут такая сумятица началась, милиция, потом скорая, приехала. Спектакль отменили, мы сперва никого не выпускали из театра по просьбе ваших товарищей, а потом как все вместе повалили наружу, какое тут сосчитаешь-то!. -ответил дедушка.
- Понятно, - Александр посмотрел в коридор. Наташа должна была уже явится, но что-то задерживалась, нужно было её поторопить, чтобы успеть съездить ещё в нужных два места.
  Майор пошёл по коридору в сторону костюмерной в которой работала мама Славика Истомина, но дойдя до зала, увидел Наташу, она шла в сопровождении Анастасии Назаровны.
- Вот, я и говорю, Наташенька, я несла из мастерской крокодила, тяжёлого и неуклюжего. Промучилась с ним в дороге, а тут в зале и увидела наших, они Балашову искали, а так я всё тебе рассказала, - продолжала она по дороге разговор, начатый ещё с полчаса назад, но так и не законченный.
  Они подошли к Александру и остановились у подъёма на сцену, а девчонки танцовщицы продолжали репетировать свой номер, подпрыгивая на ходу и распевая задорную детскую песенку.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.