Кисло

Августовское солнце уже опустилось за дальним лесом. Туман рваными пластами надвигался на прибрежные кусты, скрыв под собой небольшую речушку. Смеркалось. Прохлада позднего вечера опустилась на деревню. Наступление ночи сопровождалось стрекотом сверчков, трелями одинокой птицы. Изредка слышался непродолжительный и редкий лай собак. Все готовились ко сну.
В бане одного из дворов, прилепившегося с краю деревни, горел свет. Невнятные слова, доносившиеся в ночи, выдавали разговор двух подвыпивших мужиков.
Одного из них звали Виталием, а по деревне, просто Витёк. Вторым был Александр или попросту Санёк. Это были давно уже немолодые деревенские мужики, без определенного рода занятий. За плечами у них была школа, служба в Советской Армии, ПТУ, потом работа в местном совхозе, семья, дети.
Витёк и Санёк дружили еще со школьной скамьи. С годами дружбу их упрочила проявившаяся в обоих тяга к горячительному. Большая часть жизни за плечами, впереди особых перспектив нет, да еще и скукота деревенская. Вот и сидят сейчас мужички в нетопленной бане, свою жизнь обсуждают. Оба взлохмаченные, помятые, с испитыми лицами. Оба в растянутых трико, сандалиях на босу ногу и несвежих майках. Сидят они в бане у Витька, так как в доме им спокойно выпивать не дают их жены.
– Вот всю-то жизню с этой Горгоной живу, – жаловался один из собеседников. – Не дает мне продыху.
– Да, Гутька у тебя та еще….., – не успел договорить второй собеседник.
– Но-но, – прервал первый. – Она, конечно, стервоза, ещё смолоду была, зато хозяйственная.
– Хозяйственная, – ухмыльнулся первый. – Да, она жадюга у тебя, вот кто она!
– Ну, жадюга, согласен.
– Это ж надо, на пятидесятилетие своего мужа пожалеть бутылку! – продолжал Санёк.
– Да, больно мне это все осознавать, Санёк! – начал чуть ли не плакать Витёк. – Она всю жизню скупердяйка у меня, всё как Кощей злато копит. Вот на ферме робила, ударницей была. Все премии в кубышку. Все что-то гоношит, гоношит. А зачем, Санёк, все это надо, и главное кому? Дети уж выросли, самостоятельные. Меня все пилит-пилит. То тут сделай, то там поправь, то здесь прибери. Замучила совсем. Пристала как репей к заднице с этой крапивой, что за пригоном выросла. Скоси да скоси. Я ей говорю, что не мешает никому, на задах её никто не видит, энту крапиву. Нет, пилит, уж вторую неделю меня.
– Моя не лучше, – пояснял Санёк, подцепляя вилкой из открытой банки малосольный огурец. – Тоже всё ей подавай. То парник новый сколоти, то грядки вскопай под всякую дрянь. Насажает полный огород всякой травы, растит её всё лето, потом стоит всю осень на кухне в банки закручивает. А никто особо-то и не ест.
– Глупые бабы у нас с тобой, – сокрушался Витёк,
– Так и не зря, из одного семени, двоюродные сестры все же!
– Кисло живем, Санёк! – выпив очередную рюмку, начал рассуждать Витёк. – Плесни-ка еще.
– А чего плеснуть-то! –потряс в руках пустую бутылку Санёк. – Все, капут пузырю, прикончили.
– Да, Санёк, кисло сидим, – повторил Санёк. – Эх, и Сидориха ничего не даст уже. Столько мы с тобой у нее пузырей повытаскали в энтом месяце, записи долговые наши всю будущую получку перекрыли.
– И моя ни рубля не даст! – поносил свою бабу Санёк. – Эх, и стервозное это племя, бабье. Завсегда праздник портят.
- Да, что есть, то есть! – качал головой Витёк. – И юбилей всухую почти прошел! Сегодня утром у Гутьки своей прошу на пузырь. Так она молча кукиш к носу моему поднесла и тихо так с издевкой сказала: «А вот энто ты понюхай, вторую неделю у тебя юбилей! У поросят уже комбикорм заканчивается, рубленной крапивой и лебедой их кормить будем, юбиляр!».
– Да, стервозины наши бабы, – соглашался Санёк.
Сидят два мужика молча, каждый свое думает, свое вспоминает, красные шеи свои почесывают.
– Эх, кисло! ¬– прервал раздумья юбиляр Витёк. – Кисло, живем, Санёк. Кисло и жизнь прожили!
– Да, кисло, – соглашался Санёк.
– Эх, Гутька, зараза, пузыря пожалела! ¬– сокрушался Витёк. А ведь есть у нее пузыри-то в подполье! Пол-ящика!
– Да, ну? – оживился Санёк? – Это откель тако богатство?
– Как будто ты не знаешь откель? – начал передразнивать Витёк. – Мать её самогон в свое время гнала. Она, Царствие ей Небесное, тоже гангрена та еще была. Всё меня из кухни половником гоняла. А я помочь же хотел. Технологию им прививал. Зайду, бывало, на кухню, а там аппарат на плите стоит, булькает в нём. Смотрю, капает, не то что-то или не так. Стопку подставляю, накапаю туда. Пробу снимаю. Чувствую, что не то. Огонь убавляю или прибавляю. Жду. Опять накапываю для пробы. А тут старуха в самый неподходящий момент всегда являлась, как из-под земли вырастала. Не разобравшись, набрасывается на меня.
– Да, неблагодарные стервы! – заключил Санёк.
– Вот они этот самогон все по бутылкам запечатывали, в ящики ставили и в подполье складировали. А дверцу в подполье на замке амбарном держали.
– Куркули!
– Старухи уж восьмой год как нет на этом свете, а запасы её все хранятся, – продолжал Витёк. – Гутька ни за что не даст. Сколько раз её спрашивал, чтобы хоть старуху помянуть! Ни-ни! Только и разорется на весь дом. Сейчас остатки самогонки на комбикорм в деревне выменивает. Придумала же, добро на корм свиньям менять!
– А почём она комбикорм берет? – спросил Санёк.
– Хм, пузырь за мешок намедни Борьке-трактористу отдала.
– Ну, да, – оживился Санёк. – А мне она отдаст пузырь за комбикорм? ¬
– Да, откель у тебя комбикорм-то, Санёк. Ты же поросей давно не держишь, другу скотину давно порешил, еще в позапрошлом году.
– Пол-ящика, это десять пузырей, – вслух высчитывал Санёк. – Пузырь за мешок. Это десять мешков надо Гутьке принести.
– Да, где возьмешь-то ты десять мешков комбикорма?
– Да, пару мешков-то найти можно, – почесывая затылок, размышлял, Санёк. – Только за них тоже заплатить нужно.
– Так если бы было чем заплатить, так зачем тогда и связываться с этим комбикормом?! ¬– все еще недоумевал Витёк.
– А вы с Гутькой где комбикорм храните? – продолжал свой допрос Санёк.
– Под навесом в ларе деревянном, рядом с пригоном, – пояснял Витёк.
– Тот, что к стенке пригона впритык стоит?
– Да.
– А за пригоном у тебя межа и изгородь?
– Ну, да, – еще больше удивлялся Витёк. – Гутька за эту межу меня и пилит, чтобы я ее обкосил. А зачем это ты спрашиваешь?
– А мыслишка у меня одна созрела, – улыбаясь ответил Санёк. – Отпразднуем мы с тобой твой юбилей как положено!
Тут Санёк начал рассказывать Витьку про свою задумку.
– Как же я сам не догадался? – обрадованно воскликнул Витёк. – Только надо сейчас подготовительную работу провести пока Гутька дома.
Мужики, немного шатаясь на ногах, тихо вышли из бани в огород. Прокрались в сарай, где у Витька хранился всякий инструмент. Взяв с собой фонарики и гвоздодёр, они проскользнули в сторону пригона. В темноте начали доноситься протяжные звуки вынимаемых из досок гвоздей. Вскоре звуки эти прекратились. После чего, довольные собой и веселые мужички разошлись по домам.
– Ну, все, Санек, завтра провернем энту операцию, – заключил Витёк.
– Да, пойду, а то Надька моя похоже не спит, свет не выключила, – указывая на соседний дом, сказал Санёк.
Наутро Санек сбегал, к одной старухе, живущей на другом конце деревни, и одолжил у нее два мешка комбикорма.
– А чаво это, Санька, тебе комбикорма-то вдруг два мешка понадобилось? – начала интересоваться старушонка. – Аль, завел скотинку какую?
– Да, завел, – ответил Санёк, быстрыми движениями скидывая мешки на тачку. – На неделе верну тебе твой комбикорм.
– Дивно это как-то два мешка берешь и зачем, – не отпускала старуха Санька.
– Ну, что дивного-то? – уже начал кипятиться Санёк, нервно почесывая свою красную шею. – Сказал же верну!
Отделавшись от старухи, Санёк быстрым и деловым шагом направил тачку с комбикормом в сторону дома своего друга Витька.
Проходя свой дом, Санька окликнула его жена Надежда.
– Сашка, это ты что такое везешь на тачке?
– Да, Витёк попросил ему помочь привезти комбикорму, он его у старухи Ираиды купил.
– А сам-то Виктор не мог привезти что ли? – пристала Надежда к мужу.
– Ну, попросил человек помочь, мне не трудно, – выкручивался Санёк. – У него с Гутей какие-то дела еще есть, почём я знаю.
– А, ну-ну, – оставила в покое своего мужа Надежда.
Подойдя к дому своего дружка, Санёк обнаружил в палисаднике его жену, Августу. Та обрывала ягоды спелой смородины.
– Гутя, привет! – поприветствовал Санёк.
– Давно не виделись! – скривив улыбку, ответила Августа.
– Купишь у меня комбикорм? – сразу спросил ее Санёк.
– Где ты его взял? – поинтересовалась Августа. – Я уже и в соседней деревне спрашивала, нет, говорят, пока комбикорма.
– Ну, места надо знать и быстро бегать! – подмигнув одним глазом, ответил Санёк.
– Сколько у тебя комбикорма-то?
– Здесь два мешка, и еще могу достать.
– Так, стразу говорю, денег у меня нет, могу только горючкой отдать, пузырь за три мешка!
– Пузырь за три мешка?! – переспросил удивленным тоном Санёк. – Ну тогда, нам не по пути. Пойду до Сидорихи, она как раз намедни спрашивала про комбикорм. Пузырь за два мешка отдает. Все сейчас ей отвезу.
– А мне? – растерянно спросила Августа. – У меня комбикорм заканчивается.
– Ну, значит у Сидорихи потом и купишь!
– Стой, ну так и быть, давай пузырь за два мешка.
– Вот, так бы сразу и начала деловой разговор! – улыбаясь, сказал Санёк.
Весь этот «деловой разговор» незаметно наблюдал из ограды Витёк, который готовился выступить на сцену.
– Здорово, Санёк! – приветствовал своего друга Витёк, выйдя из своего укрытия.
– Здорово, Витёк! – ответил Санёк. – А мы тут с Гутей твоей ведем деловую беседу.
– И об чём же? – как бы удивленно спросил Витёк.
– Так, не разглагольствуй тут, а бери мешки и отнеси их в пригон, – резко оборвала диалог двух приятелей Августа, скомандовала своему мужу.
– Санёк принес, пусть и дотащит до места, – начал будто бы ломаться Витёк.
– Ой, нет, я и так устал тащить эти мешки с другого конца деревни, – начал было возражать Санёк.
– Витя, кому я сказала, – начала Августа. – Отнеси мешки на место! ¬
– Говорю же Горгона, – тихо шепча произнес Витёк, взваливая пыльный мешок себе на плечи.
– Сколько у тебя ещё комбикорма?
– А сколько у тебя пузырей? – вопросом на вопрос ответил Санёк.
 – Ну, десяток будет, – тихо ответила Августа, искоса оглянувшись на скрывшегося с мешком на плечах мужа.
– Ну, значит двадцатью мешками комбикорма ты обеспечена, – ухмыльнувшись, пояснил Санёк.
Тем временем, Витёк, отнеся мешки в пригон, ставил их в большой деревянный ларь. Сам опускался в этот ларь и небольшим усилием отодвигал две доски задней стенки. Доски свободно раздвигались, так как каждая держалась лишь на одном гвозде. Получалось отверстие наружу. Витёк просовывал мешки с комбикормом через это отверстие и выталкивал их прямо на межу, в заросли крапивы. Потом Витёк сам пролазил в отверстие и оттаскивал комбикорм через крапиву в сторону изгороди. Крапива была высокой, выше роста Витька. Толстые и упругие стебли её, увенчанные массивными соцветиями, то и дело хлестали Витька по лицу.
Санёк, делая вид, что уходит за новыми мешками с комбикормом на другой конец деревни, обходил несколько домов, сворачивал в проулок. Дальше по проулку он уходил по заросшей травой тропинке и поворачивал в сторону поля. От поля по зарослям ивняка он пробирался с тачкой к изгороди Витька. Там его ждали два мешка комбикорма, которые полчаса назад привез он и отдал Августе.
Загрузив два мешка на тачку, Санек шёл в обратный путь, к ограде дома Витька.
– Вот, тебе ещё, Гутя, партия, – отчитался Санёк. – Ты хоть считаешь?
– Да, считаю, считаю, – ответила Августа, прервав свой разговор с Надеждой, недавно к ней подошедшей.
– Витя, тащи! – командовала своим мужиком Августа.
Такую манипуляцию Витёк и Санёк проделали десять раз.
– Гутя, последние мешки, всего двадцать! – хрипло прокричал Санёк, взмокший от тяжкого труда.
– Что это у тебя, Сашка, с лицом? – удивилась стоящая рядом с Августой Надежда, – все красное и в пузырях.
– Витя, у тебя тоже все лицо покраснело от чего-то? – спросила Августа Витька. И весь вспотел. Что это с вами, мужики? Заболели?
– Аллергия, наверное, у нас? – вдруг сообразил Санёк.
– На что аллергия-то сразу у двоих разом, – удивилась Надежда.
– Может ели чего? – вторила ей Августа.
– Да, может и ели чаво, – не сдерживаясь начал передразнивать женщин Витёк.
– Да, от ваших солений видать пошла эта краснота, – тоже начал нервничать Санёк.
– Может, к фельдшеру сходить? – предложила Надежда.
– Само пройдет, – оборвал ее Санёк.
– Гутя, привез тебе все двадцать мешков, – обратился Санёк в Августе. – Давай расчет!
– Да, сейчас вынесу, – сказала Августа, уходя в дом.
– Ты, чаво это, Сашка, с Гути требуешь? – начала наступать на своего мужа Надежда. – Совесть у тебя есть? Или всю пропил?
– Отстань от меня, – злился Санёк на свою жену. – Твое какое дело? У нас с ней уговор.
– Это какой такой уговор? – не унималась Надежда.
– Вот, бери, Санёк, – показалась из ограды Августа и передала соседу тяжелый пакет, в котором глухо бренчали бутылки.
– Гутя, это ты зачем моего мужика и своего спаиваешь? – с укоризной набросилась Надежда на Августу.
В то время, когда между женщинами назревала ссора, мужики незаметно скрылись за поленницей.
– Вот, Витёк, говорил же тебе, все бабы дуры, – радостно заявил Санёк, вытаскивая из пакета и расставляя на столе бутылки.
– Да, ну и операцию же мы провернули! – хохотал Витёк, потирая руки. – Ух, как мы сейчас с тобой, Санёк, отпразднуем мой юбилей!
– Да, давай уже, – потирал руки Санёк. – Эх, и измучился же я по этим дебрям тачку с мешками таскать. А какие же заросли крапивы на меже у тебя, Витёк, просто лес. Все тело изжалил.
– Да, тоже весь пузырями покрылся, – соглашался Витёк, указывая на распухшие плечи и руки.
– Эх, издержки производства! – заключил Санёк, откупоривая первую бутылку.
Мужики победоносно разложили кое-какую закуску на столе, налили в стаканы и громко чокаясь, большими глотками хлебнули так долго манящую их жидкость.
Не успев сделать глоток, Санёк и Витек, с шумом сильной струи выплеснули содержимого их ртов на пол.
– Это чаво это? – непонимающе спросил Санёк.
– Кислятина какая-то! – заметил Витёк.
– Уксусом пахнет, – нюхая горлышко откупоренной бутылки, сказал Санёк.
– Вторую открывай.
– Тоже самое, – подтвердил Санёк, открыв очередную бутылку и приблизив её горлышко к носу. – Кисло!
– Это что же, Гутька нам вместо самогона, рассола налила в бутылки! – догадался Витёк.
Тем временем, две женщины сидели за столом, пили чай с пряниками и громко смеялись.
– Вчера уже стемнело, – рассказывала Августа Надежде. – Пошла за Витькой в огород, к бане. Подхожу и слышу их разговор. Ну, стервецы, чего удумали. Тут же к тебе побежала.
– А у меня, как раз столько рассола скопилось, хотела тебе отдать для поросят, так вот нашлось ему другое применение, – смеялась Надежда.
– А морды-то свои крапивой как они прошпарили! – уже не могла удержаться от хохота Августа. – Больше месяца прошу Витю обкосить межу, а он все отмахивается от меня.
– Ой, ну и умора! – уже чуть ли не каталась со смеху Надежда. – Придумали, своих же баб обмануть!
Еще долго доносился бабий смех из окон дома. А в нетопленной бане стояла тишина.
Мужики слышали едва доносившийся хохот своих жен. Молча, глядели на десять распечатанных бутылок, стоящих на столе, тихо почесывали свои распухшие и раскрасневшиеся печальные лица.
– Да, кисло! – после продолжительного молчания произнес Витёк!
– Кисло, – согласился Санёк.