Сон архиерея

В опочивальню архиепископа Йебукентия вошёл Иисус Христос в белом хитоне, в римских шлёпанцах типа «вьетнамки» и с дубовым посохом ручной работы.

На журнальном столике опочивальни лежит подарочный экземпляр Евангелия в обложке с золотым теснением — подарок Ким Чен Ына. Бутылка иерусалимского вина столетней выдержки, недоеденная пицца в разовых тарелках, две золотые вилки, два хрустальных бокала, новый в ещё не пробованный фаллоимитатор в коробке и тюбик анальной смазки — его Йебукентию из Японии прислали.   

Йебукнетий в шёлковой ночнушке и в колпаке возлежал в своей трёхспальной кровати под тонкой простынью рядом с семинаристом двоечником.

Проснувшись и увидев Иисуса Йбукентий поднял своё грузное тело и сел на кровать. Йебукентий  узнал Иисуса.  Не узнать было невозможно. Характером лица Иисус очень похож на свои же иконные изображения. Минут пять если не больше Иисус молчал, молчал и Йебукентий, не понимая, как Иисус мог пройти мимо поста охрана не замеченным. Кто его пустил сюда без благословения?   

— Кому служишь, чадо? — наконец то спросил Иисус.
— Тебе, Господи и матушке твоей. Помилуй мя.... — Пропел Йебукентий и пав на колени поклонился Иисусу, поцеловав ему ноготь на большом пальце левой ноги.   
— Я для того и пришёл, что бы миловать. Раздай нищим всё, что нажито  непосильным архиерейским трудом и иди со Мной.
— Куда, Господи?
— Не куда, а откуда,  ибо Ад везде где нет Меня.
— В какую одежду мне облачиться? В саксос или во вретище?
— В любую удобную для тебя, главное что бы обувь была впору, иначе ноги быстро сотрёшь, идти придётся далеко. И голову покрой, а то солнце напечёт.
— А с этим что? — Йебукентий указал на торчащие из под простыни голые ягодицы спящего семинариста.
— Если я хочу что бы он спал, пока ты не вернёшься, что тебе до того?
— Я сейчас, только соберу всё нажитое. — Засуетился Йебукентий, схватил ключи от добрахранительницы, айфон с гербом России, фаллоимитатор, японский тюбик с анальной смазкой и выбежал из опочивальни в коридор, долго возился с ключами, наконец то открыл дверь в доброхранилище.

 Тяжёлые слитки золота, пачки новеньких долларов и евро купюр, всякие подарки от страждущих, швейцарские часы, золотые кресты, древнее вино, которое по преданию пил Понтий Пилат — розенкрейцеры подарили на день ангела, и прочее добро.
Нажитое сияло и необоримо влекло к себе своим могуществом.

— А вдруг он не Иисус — подумал Йебукентий —  а какой то проходимец, подосланный Госдепом?

Йебукентий взял в руки телефон и трясущимися руками набрал номер Михал Иваныча — своего куратора из ФСБ.

— Михал Иваныч! Это Беков говорит. Ко мне в опочивальню заявился некий гражданин, внешне похожий на инагента и вымогает у меня нажитое, что мне делать?
— Сейчас посмотрю — сонным голосом ответил Михал Иваныч и через минуту сказал: — никого в вашей опочивальне не вижу, кроме голой жопы вашего любовника.
— Вы установили в моей опочивальне приборы видео слежки?
— Ради вашей же безопасности. Сейчас к вам пришлю группу.

Йебукентий вернулся в опочивальню.

— Ну и где нажитое? — спросил Иисус.
— Там очень много нажитого, раздавать долго придётся.
— Ладно, пошли, страждущие сами разберутся. Когда мы выйдем на улицу, я исчезну, а ты должен идти пешком от Красной площади до площади Тяньаньмэнь никуда не сворачивая, не оставаясь в чужих домах более чем на сутки, не забывая о том, что Я с тобой, иначе погибнешь.

Прошло больше года. В драных кроссовках Адидас, в порванной футболке, и тренировочных штанах, Йебукентий пришёл на площадь Тяньаньмэнь. Радость от того, что он выполнил повеление Божье,  так обуревала его, что он молясь упал лицом в асфальт и тут же уснул.

Проснулся в своей опочивальне от стука в дверь.
— Откройте Федеральная Служба Безопасности.

Йебукентий чуть приоткрыл дверь, что бы не было видно задницы семинариста. Офицер в маске спросил:

— От Михал Иваныча поступил сигнал, у вас всё в порядке?
— Да, спасибо. У меня всё в порядке — ответил Йебукентий и когда спец. службисты ушли, он наступая на длинные полы своей ночнушки, вернулся к трёхспальной  кровати и полез под простынь досматривать свой удивительный сон, обнимая юное тело семинарской безотцовщины.