Розочка и Барбос

- Розочка Марковна, куда вы намылились в таком виде? На демонстрацию?
Старая заклятая подружка Розы Марковны Шац, Ирина Петровна, усмехнулась, тыча пальцем в ярко-алый мак на шляпке соседки, и не удержалась от комментария:
- Феерично! Теперь, вас можно принять за светофор, дорогая! Успеете перебежать через дорогу, если что!
Роза Марковна ответом Ирину не удостоила. Изящной тросточкой с красивым набалдашником в виде головы льва, подаренной когда-то ей благодарными пациентами, она легонько стукнула по верхней ступеньке крыльца подъезда и устремила взгляд вдаль, давая понять, что ей не до беседы.
- Ой-ой! Не иначе, королева к нам пожаловала! Роза, будь проще! И люди к тебе потянутся!
Роза Марковна и тут ответить не соизволила. Спустилась, осторожно ступая по ступенькам, и зашаркала в сторону парка.
- Невыносима! – вздохнула Ирина Петровна, покачав головой вслед соседке.
Причину такого поведения Розы она, конечно же, знала. Подписывая бумаги о том, что Роза Марковна немного не в себе в последнее время, Ирина понимала, что ничем хорошим это не закончится. Сестра Розы не была похожа на человека, который примет отказ или оценит шутку.
А Ирина что? Ей ведь несложно подмахнуть свою подпись… Она же одна, как перст. Заступиться, если что, некому…
Трудно быть старухой, у которой никого нет… Не всем дано быть такой, как Роза…
В старой «сталинке» в самом центре Москвы Розу Марковну все звали просто Розочка. За редким исключением в виде младенцев и жильцов, которые снимали квартиры в этом доме. Но и те со временем привыкали к благообразной милой старушке в смешной шляпке, с которой невозможно было держать суровый или деловой тон. Через несколько минут общения с Розочкой, любой собеседник оказывался в ее власти. А еще через полчаса никому и в голову не приходило назвать ее как-то иначе. А она и не возражала. Розочкой нарек ее папочка и она, в отличие от многих, обожала свое имя.
Папочка Розочки был известный врач. Светило! Величина! Розочка им очень гордилась. А учитывая то, что мамочка Розочки оставила земную юдоль слишком рано, и воспитанием девочки занимался лишь отец, понятное дело, что не боготворить его это дитя попросту не могло.
От папочки Розочке достались стальные нервы, крепкая рука хирурга, и совершеннейшее нежелание вступать в конфликт с людьми по поводу и без. Она не умела отвечать на хамство и наглость, просто уходя от общения, если все это начинало проявляться в людях так или иначе. Разумеется, получалось не всегда. Но Роза старалась. Она не умела обижаться и старалась не обижать людей сама. Исключением были лишь те, кто запятнал себя предательством. Тут Роза никогда не церемонилась. Просто вычеркивала человека из своей жизни и больше о нем не вспоминала. Он становился для нее невидимкой. Она могла просто пройти мимо и не удостоить нарушителя своего спокойствия даже взглядом. И бесполезно было взывать к милосердию. Предательства Роза не прощала никому. Даже близким.
Это было сложно. Ведь, иногда из жизни Розы так уходили близкие люди. Те, кого она допустила до сердца и души. А таких было не много.
Но Роза привыкла не уступать своим принципам. Все, чего она добилась в жизни, было лишь благодаря тому, что она никогда не отступала.
Кто ее не знал, даже представить не мог, на что она была способна. При первом взгляде на нее, невозможно было сразу определить профессию. Хрупкая, нежная, с золотыми кудряшками и ростом «метр с кепкой в прыжке». Никому и в голову бы не пришло, что эта милая женщина известный хирург.
Входя в операционную, Роза становилась просто машиной и будто вырастала над своими коллегами. Четкие приказы отдавались тихо, спокойно, но твердо. И горе было тому, кто посмел бы сделать свою работу плохо. Этого Роза не терпела. Будучи уникальным специалистом, она и от своей команды требовала не меньшего профессионализма. Если ошибка была не критичной, она никогда не говорила о ней при всех. Знала, что и так все всё понимают. Отзывала виновника в сторонку и спрашивала:
- Хотите работать со мной? Будьте внимательны, пожалуйста. Не на каменоломне.
Если же случалось так, что ошибка была серьезной, то она никогда не церемонилась.
- Не сработаемся, голубчик. Не взыщите. Жизнь в руках держим. А вы с ней так неосторожно… Нехорошо.
С ней не спорили. Знали, что решения своего она не поменяет. За годы работы Роза Марковна смогла создать себе такую репутацию, что в ее дела не вмешивался никто – от главврача до министра.
Удивляться, впрочем, здесь было нечему. Жену главврача Роза оперировала лично после аварии, в которую та попала, а министр был ее другом детства. Характер Розы он знал, как никто, а потому предпочитал с ней не спорить.
Из уст в уста ходила байка, что Розочка, будучи военврачом в Афганскую кампанию пришла как-то к тому, кто отвечал за поставки медикаментов, и спокойными, четко выверенными движениями скальпеля донесла до него, что, если не появится тот препарат, который ей нужен, шить порезы командира она будет тоже «на живую».
- Миленький мой, у вас совсем немного времени! Жара, антисанитария… Я бы на вашем месте поторопилась!
За эту выходку ей грозило серьезное наказание, но за Розу вступились те, кому она пыталась вернуть, хотя бы частично, здоровье в этом аду, а то и спасала жизнь. А таких было немало. Ее даже не сняли с должности, а все, что было нужно появилось, словно по мановению волшебной палочки, хоть и в мизерных количествах. И Розочка с честью продолжила вести свою битву там, где ее руки и голова могли совершить чудо… Самых «тяжелых» везли к ней, если была хоть малейшая возможность. Знали, что Роза сделает все возможное и невозможное.
Далось ей все это очень нелегко. И вернувшись домой, она обняла отца, зарылась лицом в его потертый бархатный халат, чей воротник был вышит когда-то руками ее матери, и сказала:
- Папка, я сошла с ума…
- Розочка, это поправимо.
- Думаешь?
- Уверен. Здоровее тебя я человека не встречал. И ты это знаешь. Все будет хорошо!
Розе даже в голову не пришло усомниться в словах отца. Ему она доверяла безгранично.
Но, увы… Время шло, а хорошо не становилось…
И не потому, что отец обманул ее. Нет! Просто помочь ей оказалось куда сложнее, чем могли предположить ее близкие.
Друг отца взялся было помочь Розе, но это оказалось совсем непросто. Что-то сломалось в ней, такой всегда уверенной и сильной.
И только отцу она смогла доверить то, что положило конец этой силе.
Любовь…
Кратковременный полевой роман, у которого не могло быть будущего… Возлюбленный Розы был брав, красив, статен. Но совершенно не подходил под звание – человек…
Роза узнала об этом далеко не сразу, а лишь после того, как он вернулся с очередного задания, а его рота осталась где-то там… Под жарким чужим солнцем… И причины, по которым возлюбленному Розы удалось вернуться, были отнюдь не чудом…
- Роза, ты должна меня понять! Я жить хочу!
- А мальчики? – бледная, хватающая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Роза не могла найти слов. – Они не хотели? Как ты мог?!
- Роза, прекрати! Я не понимаю! Ты не рада что ли? Не рада, что я жив?!
- Нет. Я не рада, - отчеканила Роза и развернулась, чтобы уйти.
Ее ждала очередная операция. Но в глазах темнело, а голова кружилась так, что Роза пошатнулась, пытаясь уйти, убежать, улететь, как можно дальше от того, кем еще вчера дышала и надышаться не могла. 
- Ты что? Тебе плохо, Роза?! – ее попытались взять под руку, но какая-то неведомая сила толкнула ее в спину, заставив выпрямиться и вздернуть острый, такой же как у отца, подбородок выше.
- Нет! Не сметь ко мне прикасаться!
Ребенка она потеряла на следующий день… Закончила очередную операцию, чувствуя, как разрывает от боли все внутри, и прошептала:
- Шить…
И только после этого потеряла сознание.
Другу отца, известному психотерапевту, Роза обо всем этом рассказывать не стала. Сочла, что это ни к чему.
Доверилась лишь отцу.
Сжав в кулак тонкие пальцы, говорила тихо, уверенно и почти отстраненно о том, что причиняло такую бесконечную боль, что казалось еще мгновение и расколется пополам мир… Ведь нельзя, невозможно жить, когда душа кричит, а накричаться не может…
Отец не стал ее утешать. И не потому, что слов не нашел. Просто понимал, что жалости Роза не потерпит.
Коснулся рукой ее волос, с удивлением обнаружив тусклое серебро среди золота Розиных кудрей, и сказал:
- Жить надо, родная… Нам не дано выбирать свою судьбу. Но дано выбирать варианты того, как прожить свою жизнь в тех условиях, которые были поставлены. И как ты это сделаешь - зависит только от тебя.
- Я не согласна, папочка, - Роза не обернулась, вглядываясь в сумерки за окном так, будто там ее ждал ответ на все вопросы. – Свою судьбу я выберу сама.
- Даже возражать не стану. Пробуй! И знай, что я рядом.
- Я знаю…
Выбор Розы отца не обрадовал. Пройдя все круги ада и обследовавшись вдоль и поперек, она поняла, что матерью ей стать не дано.
- Может быть попробовать что-то еще? – осторожно спросил отец, когда она поставила его в известность о своих планах.
- Нет, папочка. Ты забыл? Я тоже врач. И кое-что во всем этом понимаю… Даже слишком много для того, чтобы оставить себе хоть на полполушки надежды.
- И что ты будешь делать?
- Ничего. Что я могу? Выйти замуж и лишить кого-то возможности иметь собственного ребенка? Нет! Я не настолько эгоистична, чтобы вмешиваться в чужую судьбу. Со своей бы разобраться.
- И что дальше?
- Работа. Здесь я могу все и еще немного. Значит, остается только она. Что скажешь, папочка?
- Скажу, что я люблю тебя, моя Розочка…
- Я знаю…
На том и порешили.
А годы шли…
Ушел спокойно и очень тихо отец. Просто не проснулся как-то утром. И Роза, которая жила секундами, вечно в цейтноте и впопыхах, обычно не успевая даже кофе выпить перед работой, почему-то остановилась в тот день на пороге, замерла на мгновение, а потом кинулась в его кабинет. Там была «берлога», место силы ее отца, где рядом на стене висели два больших портрета – Розы и ее матери.
Там она отца и нашла. Он будто спал. И лицо его было таким умиротворенным, что Роза отпрянула невольно, уже понимая, что произошло. Ей показалось, что он вот-вот откроет глаза и скажет:
- Розочка моя, все хорошо! Я нашел ее… Мы вместе…
Роза знала, что такое лицо у отца бывало лишь тогда, когда он говорил о ее матери…
Она осталась совершенно одна.
- Роза, ты будешь жить теперь, как сыч в дупле? Кота себе заведи или барбоса какого, что ли… - Ирина Петровна пыталась поддержать подругу.
- И кто им заниматься будет? Кормить да выгуливать? Ты же знаешь, что я себе не принадлежу!
- Работа эта твоя… Ну хорошо! А родные? Есть же у тебя хоть кто-то?!
Роза в ответ помалкивала.
У нее не было больше родных и близких, за исключением дальней родни, с которой все связи были разорваны ее до ее рождения. Причин Роза не знала и никогда ими не интересовалась. А потому, когда на ее пороге появилась странная молодая женщина с мальчиком-подростком, удивилась, конечно, но виду не показала.
- Роза Марковна, простите, но мы к вам…

- А мы - это кто? И почему именно ко мне? – Роза, опаздывающая на работу, удивленно подняла брови.

- Ой! Вы же меня не знаете! Я – Лиза. Дочь дяди Игоря. Двоюродного брата вашего отца. Мы с вами не встречались, потому, что наши отцы не общались долгие годы. Причин не знаю, но я решила… Понимаете... Мне некуда больше идти... А у меня сын...

Женщина потупила глаза и Роза, вздохнув, отступила вглубь квартиры, пропуская гостей.

- Проходите…

История, рассказанная Лизой, была стара, как мир. И столь же неинтересна. Муж ее, человек скупой и ненадежный, жил своей жизнью. У него были романы на стороне, собственные увлечения и нелюбимая жена. А Елизавета, зная обо всем, пыталась сохранить «семью». Ради чего? Ради сына, разумеется!

Молчаливый, чуть угрюмый мальчишка, сидевший рядом с ней, слушал мать, но глаза его были пустыми. И лишь руки, беспокойно теребившие скатерть, выдавали то, что творилось у него на душе.

- Я, конечно, работала. Но своих денег у меня никогда не было. Все шло в семейный бюджет, которым распоряжался мог только муж. Он считал, что мне нельзя доверять даже небольшие суммы. Называл транжиркой. Выдавал определенную сумму под роспись на магазины или рынок. Ругал, если тратила больше или не так, как он хотел. Чтобы купить Максиму что-то к школе, нужно было обязательно согласовать покупки.

- Не понимаю. Почему ты это терпела?

- У нас ребенок! Да и куда мне было идти? Родители сказали, что я отрезанный ломоть. Вышла замуж – живи с мужем! А жили мы в его квартире. Он даже не прописал меня. Только сына.

- Почему же ушла?

- Не уходила. Так и жили бы, пока Максим не вырос. Муж нас выгнал. Дал денег только на билеты. Сказал, что ему все надоело. Ни я, ни сын ему больше не нужны. Сказал, что нашел любовь всей своей жизни. А я для него была... так...

Лиза заплакала.

- А родители твои что по этому поводу думают? – Роза внимательно наблюдала за реакцией Лизы на ее вопросы.

- Родителям я тоже не нужна. Так и сказали. У них своя жизнь, у меня – своя. А моя жизнь – это Максим.

Лиза потянулась было, чтобы погладить сына по голове, но Максим отстранился от нежданной ласки так резко, что Роза поняла если не все, то многое.

- Оставайтесь. Комнату - покажу. На кухне сама разберешься. В тумбочке, что стоит в прихожей, деньги на расходы. Возьми там сколько нужно и купи на первое время себе и Максиму то, что сочтешь необходимым. Мне на работу пора.

- Роза…

- Знаю все, что ты скажешь. Не надо. Для чего еще родственники нужны? Живите…

Лиза и Максим остались. Правда, недолго. Через некоторое время Лиза заявила Розе, что нашла мужчину, с которым хочет построить новые отношения и ушла к нему.

- Может быть, хоть немного счастья перепадет и на мою долю? Человек он, хоть и простой, но очень хороший.

- Ты и про первого мужа так говорила, - возразила Роза, уже зная в подробностях историю жизни своей сестры.

- Ну зачем вы так? Я же уже не та девочка, что всем верила! Научилась немного разбираться в людях!

- Ну-ну! – Роза хмыкнула в ответ, но советы давать не стала.

Решила, что Лиза уже взрослая. Свою голову ей не приставишь.

А вот с Максимом все было куда сложнее. Отчима он не принял.

Скандалы, упреки, нервотрепка…

Максиму доставалось и от матери, и от отчима, который решил, что вправе воспитывать хмурого подростка так, как сочтет нужным. Но жаловаться мальчишка не привык.

Через пару месяцев Роза приехала поздно ночью домой, уставшая после сложной операции так, что таксист едва добудился ее у подъезда, чтобы попросить выйти из машины. Пошатываясь, она брела по ступенькам к своей двери и очень удивилась, когда обнаружила на своем пути препятствие в смутно знакомой темной куртке.

- Максим?

- Тетя Роза, можно я у тебя останусь? – Максим не стал вилять и клянчить.

Его просьба была проста и незамысловата. Роза сразу поняла, что если она начнет задавать вопросы, то мальчишка попросту развернется и уйдет. И где его искать потом?

- Да.

Так у Розы появился сын. Не слишком разговорчивый, немного неуклюжий, чуть диковатый, но Розу устроило и это. У нее, наконец-то, появился человек, о котором можно было заботиться, и кто заботился о ней.

Что происходило между Лизой и Максимом Роза не знала. Только догадывалась. Мальчик не любил, когда к нему прикасались и не выносил «душеспасительных» бесед. Впрочем, Роза таких и не вела. Сестре, которая явилась за сыном только через неделю после случившегося, она сказала:

- С сыном решай этот вопрос. Захочет с тобой жить – заберешь. А, нет – кто его заставит? Парень взрослый. Хочешь его по всей Москве искать потом?

- Нет!

- Что с отчимом не поделили они?

- Не знаю! Максиму крепкой руки не хватает! Возраст такой. Ничего не поделаешь.

- Матери ему не хватает, Лиза. Той, что любила бы.

- Господи! Тебе-то откуда знать?! У тебя своих никогда не было и не будет! Ты, кроме скальпеля своего, ничего не видишь и не знаешь! Это мой сын!

- А кто спорит? – Роза ни взглядом, ни жестом не дала понять, как ее задели слова Елизаветы. – Сможешь уговорить – забирай. А не сможешь… Лиза, я Максиму пообещала, что он сам выберет с кем ему жить. И обещание свое я сдержу. Поняла меня?

- Связями своими грозишь мне?! – взвилась Елизавета. – Да я тебя…

- Что? Что ты мне сделаешь? – Роза вдруг будто стала выше ростом и голос ее загремел так, что Максим в своей комнате дернулся и сжался в комок от испуга.

- Найду управу! – Лиза отшатнулась от Розы и сбавила тон. – Зачем ты так? Мы же твоя единственная родня!

- Потому и помогаю вам, а не выгнала сразу, - Роза глянула на Лизу так, что так притихла еще больше, и покачала головой. – Он живой, Лизавета. Твой сын – живой. И ему больно. Иди к нему! Или ты не мать?

Скандал закончился, так и не начавшись толком. Лиза переговорила с Максимом, но возвращаться домой тот отказался наотрез.

- Мам, живите! А я с Розой… Мне тут лучше. Школа ближе, да и вообще… Я же от тебя не отказываюсь. Просто с… ним… жить не хочу.

Иллюстрация автора. Создано при помощи нейросети Kandinsky
Переговоры длились долго. Но Максим не уступил. Сбавить темпы пришлось Лизе.

- Пусть остается пока у тебя. Потом решим, как быть. Роза, присматривай за ним. Он такой…

- Хороший у тебя мальчик, Лиза. Не выдумывай!

Максим остался у Розы.

А через год Лиза родила дочь и успокоилась. Ей было уже не до сына. Началась новая жизнь и она лишь изредка появлялась теперь в доме Розы, всегда одна и с неизменным вопросом:

- Как он себя ведет? Не мешает?

Максим не просто не мешал Розе. Он стал для нее и опорой, и поддержкой.

Через неделю после того, как мальчик появился в ее доме, Роза заболела. Всегда крепкая, сильная, она не знала, что такое простуды или недомогания. Но в этот раз что-то засбоило в ее организме, и она металась в жару, разговаривая с отцом и не понимая даже, где находится.

Максим, испугавшись, попробовал вызвать мать, но та не приехала, сославшись на работу и плохое самочувствие. Тогда мальчишка вызвал скорую и до ее приезда вспомнил все, что рассказывала ему Роза о подобных состояниях.

К приезду бригады Роза пришла в себя.

- Дома остаюсь.

- Опасно.

- Знаю. Справлюсь.

- Как знаете. Этот мальчик…

- Сын.

- Хорошо. Молодой человек, можно вас на минутку? Слушайте внимательно. От ваших действий теперь будет зависеть, как быстро ваша мама пойдет на поправку.

Максим слушал, кивал и запоминал. А потом сделал все в точности так, как ему велели. И даже возражения Розы не стали препятствием.

На следующее утро она проснулась от того, что в комнате было тихо, свежо и пахло чем-то вкусным.

- Что это, Максим?

- Гренки в яйце. Мама мне всегда их готовила, когда я болел. Попробуй. Их жевать почти не надо. Булка мягкая. Горло будет меньше болеть. А это – чай с малиной.

- Где ты малину взял?

- У соседки. Сказал, что ты болеешь, и она сама дала.

- Спасибо тебе…

И Роза вдруг заплакала.

Она не плакала тогда, когда стояла у стола там, в чужой жаркой стране, принимая на себя ответственность за чью-то жизнь и понимая, что уже не сможет помочь. Не плакала, когда расставалась с любимым. Не плакала, когда потеряла ребенка, а потом поняла, что матерью ей стать не дано. Не плакала, когда ушел отец. Слез просто не было дано ей.

Но сейчас, отогретая заботой этого нескладного, немного угрюмого мальчишки, она разревелась вдруг, отдавая вселенной всю ту боль, которую получила от нее за эти годы. И пришло облегчение и тихая радость. То, чего Розочке так не хватало…

Максим окончил школу и поступил в университет. Роза сделала все, чтобы он понял – одиночество ему не грозит, пока она жива. И тонкая нить, звонкая и почти прозрачная, натянувшаяся между ними в тот день, когда Максим впервые приготовил Розе завтрак, со временем превратилась в прочный канат.

Елизавету поначалу это смущало, а потом она решила, что нет худа без добра. Квартира в Москве слишком лакомый кусок, чтобы отказываться от нее в угоду своему дурному характеру и желанию контролировать сына. Поэтому, она отпустила ситуацию и даже посоветовала сыну лучше заботиться о Розе.

- Чтобы она не передумала ненароком.

- Мама, а тебя волнуют только метры? На саму Розу тебе наплевать? Она же приняла нас, когда нам некуда было идти!

- Кто тебе это сказал?

Максим растерялся.

- Ты же и говорила…

- Мало ли, что я говорила! Я должна была устроить нашу судьбу. Твою судьбу, сын.

- Да уж, мама. Ты, конечно…

- Что, я?! Ну, что?! Я – мать! И я знаю, как будет лучше для тебя! Понял? Вот и не жужжи! Без сопливых разберемся!

С кем и как собиралась разбираться Елизавета, Максим на тот момент не знал и не понял. Он поразмыслил над тем, что сказала ему мать и сделал свои выводы.
- Максим, почему? – Роза вертела в тонких пальцах фарфоровую чашечку с крепким кофе, который Максим выучился варить просто виртуозно. – Почему Дальний Восток? Чем тебе здесь плохо?
- Розочка, я хочу сам, понимаешь? Сам всего добиться! Потенциал у меня есть. Ты сама говорила, что из меня хороший врач получится.
- Получился.
- Нет, Роза! – качал головой Максим. – Только получится. Хороший хирург – это опыт. Ты сама это знаешь, ведь получала его в самых жестких условиях.
- Не дай тебе Бог, мой мальчик, нарабатывать свой в таких же! Не дай тебе Бог…
- Да. Но у меня будет куда больше шансов получить свой, собственный, уникальный, если ты не будешь держать мою руку. Я хочу уехать.
- Что ж… Это твое решение. Кто я такая, чтобы ему препятствовать?
- Ты – мой самый близкий человек, Роза. Ближе тебя у меня никого нет! Понимаешь?
- Понимаю, – Роза вздыхала. – Потому и отпускаю тебя. Нельзя держать того, кого любишь. Нельзя подрезать ему крылья…
Максим уехал. А Роза осталась одна. Елизавета иногда навещала ее, но все визиты сводились только к тому, чтобы выяснить, не появился ли еще кто-то рядом с перспективной старушкой, а точнее, ее метрами в старой сталинке в самом центре Москвы…
А Роза и впрямь становилась старушкой. Как-то незаметно для себя сдавала, теряла вкус к жизни, и гасла, несмотря на то, что работы хватало и было, чем заняться. У стола она стояла все реже, но преподавала, готовя себе смену.
Она жила теперь письмами Максима и его редкими звонками. Часто общаться с Розой у него не получалось. Жизнь била ключом и требовала своего. Появилась девушка и к Максиму пришла любовь…
И Роза искренне порадовалась за своего приемного сына. Даже съездила на свадьбу, чтобы поздравить молодых, несмотря на то, что летать всегда не любила. Наплясавшись до одури, поздравила молодых, подарив им крупную сумму в качестве первого взноса на собственное жилье, так как в Москву Максим возвращаться, несмотря на настойчивые советы матери, не собирался.
Елизавета, слушая поздравление Розы, поджала губы и шепнула мужу:
- Ну конечно! Все мать из себя строит! Хотя по сути – чужая тетка.
- При ней не ляпни! А то все дело испортишь!
О чем они говорили еще, никто не услышал. А по возвращении в Москву, Елизавета принялась за дело.
Роза не могла понять, почему так активизировалась сестра. Лиза приходила теперь почти каждый день. Зачем-то приносила хлеб и молоко и весьма заботливо интересовалась:
- Как здоровье, Розочка? Как спалось?
- Не дождетесь! – фыркала в ответ Роза, держа в руках крошечную чашечку с крепчайшим кофе, который она предпочитала всем другим напиткам.
- Зачем ты так, Роза? Я же забочусь о тебе!
- С какого перепуга? Лизавета! Ты о себе не заботишься! Куда уж тебе о других заботиться?! Прекращай мне лапшу на уши вешать. Что тебе надо?
- Какая ты все-таки, Роза Марковна! Ничего мне от тебя не надо! Максим уехал. Ты – одна! Как я могу тебя бросить, после всего, что ты для нас сделала?!
- Решила в заботушку поиграть? Ну-ну! – Роза смеялась, но как-то совсем не весело. Все она понимала прекрасно и от этого на душе скребли такие кошки, что хотелось плакать.
Но слезы лить – это было не про Розочку. Она никогда не была нежным цветочком. Все нужные меры Роза приняла давно, догадываясь, что нужно от нее сестре, но Елизавета об этом, конечно, не знала.
Роза вообще никого и никогда не посвящала в свои планы. Даже Максима, которому планировала оставить свою квартиру и счет в банке.
А потом грянул гром...
В тот вечер кто-то поскребся в дверь Розы, и она оторвалась от дневника отца, который иногда перечитывала, чтобы вновь ощутить единение с родными людьми и вспомнить их добрым словом. Прошаркав любимыми старыми тапками по наборному паркету в прихожую, Роза распахнула дверь и кивнула подруге:
- Ирина, что это ты на ночь глядя? Случилось что?
Ответ ее удивил.
- Розочка, прости… Я не хотела…
А потом Ирина Петровна сидела на кухне Розы Марковны и ревела белугой, извиняясь за то, что пошла на поводу у Елизаветы и ее мужа, который угрожал ей.
- Чего они хотели?
- Чтобы я подтвердила, что ты не в себе! Что заговариваешься, даты путаешь…
- Голой гуляю по улице, да?
- Роза! В тех бумагах такого не было!
- А если бы было? Ты бы и это подписала? Ира, что с тобой?! Не ты ли меня предупреждала, что Елизавете доверять нельзя?
- Роза… Я думала…
- Нет, Ирочка! Ты не умеешь думать. Оставь свои признания и стенания при себе. Могу тебе сказать сразу – у Лизы ничего не выйдет. Если бы она знала, как работает эта система, то голову бы себе не морочила, понимая, что все это пустые хлопоты. Но от тебя-то я такого не ожидала! Зачем, Ира?
- Не зачем, а почему, Роза! Я испугалась… Ты же знаешь, я не такая смелая, как ты!
- Знаю. Но это тебя не оправдывает!
Больше Роза слушать ничего не стала. Выпроводила рыдающую Ирину и крепко задумалась.
- Не давай повода ищущим его…
Ей вспомнились вдруг слова отца, и все встало на свои места. Глянув на часы, она вздохнула, и набрала номер Максима. Разговор был коротким, но обстоятельным. И Роза, успокоившись, отправилась спать, уже зная, что делать дальше.
А через несколько дней она прицепила на шляпку новый алый цветок, полюбовалась на себя в зеркало и отправилась на свою привычную ежедневную прогулку. Гуляла Роза в любую погоду. Ирина Петровна не раз ахала, что подруга себя не бережет, но Роза не желала изменять своим привычкам.
Знакомые дорожки парка встретили Розу и повели любимыми маршрутами до скамейки, на которой она любила отдыхать. Но в этот день ее место оказалось занято.
Большая лохматая дворняга восседала на скамейке с таким видом, что сфинксы египетские удавились бы от зависти глядя на такую невозмутимость.
Розу, впрочем, кудлатый, и весьма грязный, сосед нисколько не смутил.
- Подвинься! – она опустилась на лавочку, потеснив собаку.
И, странное дело, пес не возразил. Добродушно проворчал что-то и подвинулся, принюхиваясь к шляпке Розы.
- Даже не думай! Мне нравится этот цветок.
Пес возразил.
Лязгнул зубами, срывая шляпку с Розы, и был таков. Та даже опомниться не успела.
- Ах, ты! Вернись! – Роза дернулась было за собакой, но куда ей было соперничать больными ногами с четырьмя лапами?
Она еще смеялась, когда пес вернулся, как ни в чем ни бывало запрыгнул снова на лавочку, и пристроился рядом.
- Фу! Какой же ты грязный! Так не годится! Идем! – Роза поднялась и впервые за последние годы окончила свою прогулку в неустановленное время.
Собаке повторное приглашение не понадобилось. Соскочив с лавочки, пес пристроился рядом с Розой и зашагал рядом. Через какое-то время Роза удивленно подняла бровь:
- Тебя учили где-то что ли? Не прыгаешь, не убегаешь вперед… Так ведут себя обученные собаки. Но ты на такого не очень-то похож. Явно дворняга. Странно…
Пес не ответил. Он старательно ставил лапы, пытаясь подстроиться под Розин шаг.
Так они дошли до подъезда. Ирина, сидевшая на лавочке, ахнула:
- Розочка, что это за чудовище?!
Роза отвечать не стала. Прошагала мимо и осторожно поднявшись по ступенькам, распахнула дверь подъезда.
- Идем!
Команда была короткой и резкой, но пес, притормозивший было у ступеней, обрадованно тявкнул и кинулся к Розе. Все сомнения оставили его. Так долго искавший хозяина, он впервые понял, что больше не один.
В тот день Роза устала так, как не уставала уже давно. Отмыть собаку оказалось совсем не просто. Пес был большим, шерсть длинной, а грязи там скопилось столько, что она снова и снова окатывала собаку водой, удивляясь:
- Сколько в этом мире грязи… Ну да ничего! Справимся! Или мы не люди? Да?
Пес терпеливо вынес все водные процедуры, оценил предложенную кашу, и с деловым видом пристроился у ног Розы, когда та почти без сил рухнула в любимое кресло и вздохнула:
- Что мне с тобой делать? Надо, наверное, имя тебе дать? Будешь… Барбос! Ирина как-то говорила, что надо барбоса завести. Вот и пригодилось имечко.
Пес не возражал. Поднял ухо, прислушиваясь, и одобрительно гавкнул.
- Так! А вот этого не надо! Веди себя прилично! У меня соседи! Завтра придумаем что-нибудь с ветеринаром. Проверит тебя. А пока – спать!
В ту ночь Роза уснула впервые за долгое время сама. Без снотворного и прочих вспомогательных средств. Во сне она почему-то увидела отца, который молча кивнул ей издалека, улыбаясь. И его улыбка еще долго потом грела ей душу. Значит, все она сделала правильно. Все хорошо…
Пес оказался на редкость умным. Он не будил Розу по утрам, терпеливо дожидаясь того момента, когда она надевала шляпку и брала в руки трость, всякий раз ворча:
- Лишил меня такой красоты! Приходится теперь ходить в чем попало!
К поводку пес привык довольно быстро и не возражал, когда Роза пристегивала его к ошейнику. Но на самом деле этот аксессуар был ему совершенно ни к чему. Барбос никогда не отходил от Розы даже на шаг, за исключением тех пары минут в парке, на собачьей площадке, которые необходимы были ему для улаживания своих важных собачьих дел.
Елизавета, у которой накопилось много хлопот, связанных с оформлением младшей дочери в школу, какое-то время не появлялась у Розы. И всем жилось тихо-мирно до тех пор, пока она не решилась-таки проведать «старую перечницу».
Барбос в тот день спал в комнате Розы. Она прогнала его, когда решила привести в порядок цветы в гостиной.
- Иди отсюда! Тебе все равно, где спать, а я спотыкаюсь о твои лапы! Мне нужна свобода действий! Брысь!
Такое обращение Барбосу не особо понравилось, но Роза говорила ласково, и он простил ей даже это кошечье, странное: «Брысь!». Ушел в спальню и улегся на свой коврик.
Когда в коридоре щелкнул замок, он тут же проснулся, но лаять не стал. Мало ли что там происходит? Пустого лая Роза не терпела. Барбос уже это понял.
- Фу! Почему в доме пахнет псиной? – Елизавета поставила на пол в прихожей сумку с «гуманитарным набором» в виде риса и гречки, которые исправно таскала Розе, не взирая на протесты.
- Не выдумывай! Ничем не пахнет! – Роза дала поцеловать себя в щечку, воздержавшись от комментариев про Иуду.
- Я по делу! – с ходу заявила Елизавета. – Роза, мне нужна твоя помощь!
Роза промолчала в ответ, ожидая продолжения.
- Понятно. Ладно. Без прелюдий. Роза, мне нужна прописка для дочери. Та школа, куда я хочу ее отдать, рядом с твоим домом. Девочке нужно хорошее образование.
- А чем не устраивает та школа, что рядом с твоим домом? – невинно улыбнулась Роза.
- Это даже не обсуждается! Мой ребенок будет учиться в лучшей! У тебя же нет детей! Откуда тебе знать, что для матери главное, чтобы дети получали лучшее?!
- Лизавета, сейчас ты наговоришь лишнего, – вздохнула Роза. – Поэтому, сразу закроем эту тему. Прописывать в свою квартиру ребенка я не стану. Это не обсуждается!
- Еще как обсуждается! – Елизавета понизила голос и в нем зазвучала угроза. – Мы все заметили, что ты немного не в себе последнее время. Не пора ли проверить, насколько ты дееспособна, Роза?
- Эх, Лиза! Образования тебе не хватает! Иначе знала бы, что тебе проверять меня никто не позволит. Только с моего личного согласия. А теперь тебе пора! И сумку забери. У меня крупы – Африку накормить хватит. – Роза щелкнула замком, но тут Лиза сорвалась.
Схватив Розу за плечи, она затрясла ее, словно грушу.
- Сама не живешь и другим не даешь! Сколько можно?!
Глухой, низкий рык, раздавшийся за спиной, стал ответом Лизе. Руки похолодели, и она невольно разжала пальцы, отпуская Розу.
- Что это?! – Лиза, с детства боявшаяся собак, в ужасе смотрела на Барбоса.
А тот был непохож на себя. Вместо милой, хоть и крупной, дворняги, сейчас в коридоре стоял волк. Опасный, мощный хищник, готовый на все. Оскалившись, он не сводил взгляда с Елизаветы, и та замерла, боясь пошевелиться.
- Откуда здесь собака?
- Знакомься. Это – Барбос! Познакомилась? – Роза повела плечами, стряхивая с себя испуг. – А теперь – вон из моего дома!
Она подошла к Барбосу и взяла его за ошейник.
- Здоровье у меня уже не то. Могу и не удержать!
Улыбка Розы была больше похожа на оскал Барбоса, и Елизавета поняла, что лучше не спорить.
Дверь грохнула, и Роза всхлипнула.
- Люди странные, Барбосик… Не будь, пожалуйста, как эти люди…
Она долго еще плакала, сидя на кухне и машинально гладя собаку. А Барбос сидел рядом и подставлял ей то одно ухо, то другое. И лишь к вечеру Роза вытерла слезы и улыбнулась.
- Хватит! У нас много дел. Надо готовиться!
Через несколько дней она вздрогнет, услышав звонок. А потом распахнет дверь и обнимет Максима.
- Наконец-то!
Все сложности с переездом будут улажены и Роза больше никогда не будет одна. В ее доме теперь будет шумно и весело. И пусть для нее наличие маленького ребенка, да и вообще семьи рядом, будет непривычным явлением, она с радостью примет перемены.
- Вот теперь – я живая… - будет говорить она Барбосу вечерами. 
С матерью Максим проведет такую беседу, что Елизавета если и будет появляться в доме Розы, то только изредка по праздникам и под чутким присмотром сына.
Все наладится, устроится, и спустя пару месяцев после приезда Максима с семьей, Барбос, наблюдавший за новыми людьми в доме с опаской, решит, что бояться их все-таки нечего. И на очередной семейной прогулке в парке притащит какую-то странную штуку, которую отдаст почему-то не Розе, а Максиму.
- Что это, Барбос? – с удивлением спросит тот, разглядывая странное подношение.
Алый шелковый мак, когда-то яркий и вызывающий, будет теперь больше поход на грязную тряпочку. Но Роза зальется таким смехом, что сын Максима с радостью подхватит его, хлопая в ладоши.
- А это, Макс, моя любимая шляпка! Или, скорее, то, что от нее осталось! Барбосу дизайн не понравился, и он решил от нее избавиться. Чем не повод для знакомства? А если тебе ее доставили, значит, Барбос решил, что ты достоин доверия.
- Спасибо! – Максим погладил собаку, и язык Барбоса прошелся по крепкой мужской руке.
- Мальчики, хватит нежничать! Нам пора!
Старый парк еще не раз увидит на своих аллеях старушку в шляпке, лохматого пса и молодую пару с коляской. Потом появится еще одна коляска. И еще…
А потом дети подрастут, и Барбосу придется туго, так как уследить за тремя шустрыми малышами ему будет уже сложно.
- Что, друг мой? Устал? – потреплет лохматое ухо Роза, сидя на любимой скамейке. – Это, мой дорогой, называется – счастье! А оно работы требует.