Анна

                      Памяти моей крестной               
В шестнадцать лет ты сядешь прицепщицей на трактор, а во время уборочной будешь работать помощником комбайнера.  Когда началась война и всех трактористов и комбайнеров забрали на фронт, в колхозе пришлось создавать машино-тракторную бригаду из молодых женщин и девушек. Тебя, как уже опытную помощницу тракториста и комбайнера отправили на трехмесячные  тракторные курсы, и вскоре ты в составе своей женской бригады сеяла и  убирала хлеб,  помогая своим старшим братьям, призванным на фронт, ковать победу над фашизмом.
В годы войны приходилось  работать на разных марках тракторов СХТЗ - большой тяжелый американский комбайн, ЧТЗ, СТЗ-НАТИ. Трактора тогда были очень примитивными, без кабины, с железным сиденьем, с большими железными колесами со шпорами.Моторы на тракторах очень быстро нагревались, и их надо было остужать. Для этого в специальные люки заливалась вода из бочек, которые стояли по обоим концам поля.
Фонарей освещения ни на тракторах, ни на комбайнах в то время тоже не было и помощнику тракториста или комбайнера приходилось в ночные смены идти впереди трактора с зажженым фонарем, освещая пашню трактористу. Работать приходилось в две смены, дневную и ночную, чтоб машины не простаивали без дела. Работали на износ. Вместо положенных четырех гектаров вспахивали за смену по шесть. Возвращались с работы пьяные от усталости и , бывало, не умывшись и не доев остывший обед, тут же засыпали.
                            Но молодость брала свое. Прицепщики все сплошь были молодые парни с 25,  26 года рождения. Им подходило к восемнадцати , они быстро взрослели и каждый мечтал поскорее уйти на фронт. В редкие часы отдыха то тут, то там вечерами слышались шепотки, несмелые  шуточки парней и звонкий смех девчат. И надо же было так случиться, что влюбился в Анну один из таких парнишек, которого она и в расчет не брала и всерьез не принимала. Зато сменщица ее рябая Гапка давно на него глаз положила и проходу ему не давала. Чтоб устранить соперницу, донесла Гапка на Анну участковому, что ворует та тракторную соляру.
 Пришедшие вечером к матери Анны домой  с обыском , действительно нашли пол-литровую бутылку солярки ,  и загремела Анна в конце 43-го года на долгие пять лет строить Норильск.    

И лежать бы ее косточкам в вечной мерзлоте крайнего севера, да приглянулась она начальнику лагеря. Когда выстроилась возле барака длинная шеренга вновь прибывших женщин, то среди интеллигентных дамочек в фетровых шляпках и беретиках, в модных по той поре ботиках на каблучке и с меховой опушкой, ты в своих разношенных братовых ботинках, брюках и телогрейке с повязанной вытертой материнской шалькой головой, выглядела по меньшей мере вполовину старше своих двадцати лет. Но углядел он тебя и в этом. Целый месяц ты вместе с другими женщинами расчищала от чахлого полярного леса участок под строительство очередного цеха.
А когда начались морозы и вьюга занесла все видимое пространство снегом, в том числе и котлован,который начали рыть под цех, вызвали тебя из шеренги сгорбленных, обмотанных во всевозможные тряпки женщин и велели идти в контору, которая располагалась в большом двухэтажном доме. И с той самой поры все пять лет ты мыла полы в конторе управления лагеря, колола дрова да топила печи . И все пять лет была ты не то любовницей, не то наложницей  начальника лагеря .  В первый  же  вечер, как ее туда вызвали, Анна,  вернувшись в барак , долго потихоньку ревела, уткнувшись в матрас.  Пожилая соседка по нарам, поняв в чем дело, сказала ей: 
- Это  счастье твое , девка, а не горе.  Молись на  Маслова, исполняй все его прихоти и жива будешь.
- Руки на себя наложу ,а больше не дамся,  - зло шептала  Анна. -  Кто меня теперь ни девку, ни бабу  замуж возьмет? – рыдала она. - А ну, как в подоле принесу, да меня мать  на порог  не пустит, из дома выгонит. Опозорю всю родову.
- Ты , девонька, прежде всего постарайся отсюда живой выйти, а уж замуж-то выйдешь.  А что касаемо матери, так она тебя и с дюжиной ребятишек рада радешенька будет  принять.    А теперь пойдем-ка  -  что покажу.
Она подвела Анну к дальним нарам, на которых лежала, закутавшись в тряпье  женщина.  Рот  ее провалился, нос был видимо когда-то сломан и теперь смотрел на сторону, желтая дряблая кожа обтягивала костистое лицо, вместо губ две тонкие синие полоски.  Женщина, похоже  , была в беспамятстве.
- Посмотрела ?  Смотри как следует и помни, что ты можешь стать такой же из-за строптивости своей.
- Так это же старая тетка – ответила Анна.
-  Старая , - горько усмехнулась  женщина, - да ей нет еще и двадцати, она моложе тебя.
- Ой, мамонька, - охнула Анна и перекрестилась.
- Не  крестись. Здесь этого не любят. Айда отсюда. Так вот она, что там лежит, тоже очень гордая была.  Охраннику не поддалась, да еще и посмеялась над ним. Вот он ее в другой раз привел к себе в казарму да через всех охранников и пропустил, а на ночь  к уголовникам в барак бросили. Наутро ее возле нашего барака нашли, думали мертвая, а она ничего, отошла, только больше не встала и не встанет. Не сегодня – завтра в могильник свезут.  Анна помертвела.
- Да неужто ни на кого управы нет ?
- На них нет. Поэтому,  терпи и подчиняйся, если хочешь домой к мамке воротиться. Не вынести нашему брату - женщинам - такой суровой зимы, голода да тяжкой работы. А тебя, видно, за материнские молитвы Господь выделил.
     Больше никто не видел Анниных слез, да и она ,поразмыслив, со временем поняла, что не так уж и плоха ее жизнь, по сравнению с  тем, что ей приходилось  каждый день  видеть в своем бараке. Каждое утро до десятка женщин не поднимались со своих нар, и после развода на работу, к бараку подъезжала  подвода для сбора мертвых тел.

Начальник  Петр Иванович не обижал ее,  был ласков, подкармливал. Здесь в Норлаге она впервые  попробовала шоколад, сгущенку и лендлизовскую американскую тушенку. Но все- таки ее душевная травма была настолько велика, что  организм ее  не перенес этого, и все пять лет заключения ее женская сущность  перестала давать знать о себе.
     Мне, сопливой девчонке , в детстве часто гостившей у ней, не раз  приходилось слышать как вечером, укладываясь спать, крестная тихонько молилась и  благодарила своего покровителя  раба божьего Петра.
Спустя годы, она рассказала мне  об этой истории,  добавив, что любил он ее да ничего сделать не мог, кроме того, что спас ее от неминуемой смерти.
- Там, Кристинушка, никто не выживал, особенно зимой, а зима там  почти круглый год, - говорила она мне. - И я бы не выжила, там же бы где-нибудь и зарыли в котловане как и других, в первую же зиму.

 Первым в 1948 году вернулся в Барабу Харлантий, а следом за ним и Анна когда уже матери не было  в живых. Не перенесет она  гибели на фронте старшего сына, без вести пропавшего младшего сына,  заключения  дочери  и в конце 45-го года откажут у Марьи  ноги, и в 49 лет она тихо угаснет в своем родном селе Мальцево , куда заберет ее , уже тяжело больную,  ее младшая сестра.   А вы с  Харлантием вернетесь, когда вас уже некому будет ждать  и начнете заново строить свою жизнь. Будешь ты передовым механизатором, но  женское счастье твое где-то затеряется среди бескрайних просторов  России или там же безвременно сложит голову. Всю жизнь ты проживешь одна, не будет у тебя ни детей, ни  друга милого,  и только  твой  уцелевший любимый брат Харлантий всю жизнь будет  помогать  и опекать тебя до самой своей смерти.
                1918-20