Сирийский полковник

10 июня 2000 года после обеда и сиесты, где-то около 17-00, я оделся в модную, как мне казалось, одежду и вышел на прогулку в район "Старой Ф***". Мне было 14 лет, я только что окончил 9-й класс. На мне были джинсы "Биг Стар", футболка "Бенеттон". Волосы были длинные, немного волнистые, как у Че Гевары. В тот период моей жизни я жил беззаботно, был сыном уважаемого врача-кардиолога и русской матери, педиатра. После окончания 9-ого класса я планировал поехать продолжить обучение в России и получить образование непременно в области международных отношений.

В мае 2000 года вся наша школа, как и вся страна, отмечала вывод израильских войск с оккупированных южных территорий Ливана. В это было сложно поверить, т.к. я с самого детства привык к тому, что Израиль - оккупант. Вывод израильских войск был представлен как "поражение сионистов". Мне уже тогда было странно воспринять тот факт, что Израиль вывел свои войска без крупномасштабной войны.

Поднимаясь вверх по горной улочке селения Ф***, я был полон надежд на будущее, грезил скорейшим переездом в Россию для получения необходимого мне образования. Мне казалось, что оно мне необходимо, чтобы совершить нечто великое.

В это время меня окликнул с балкона кузен Набиль Саада и сказал: "Ты знаешь, что произошло?". Я спросил, что произошло. Он ответил: "Умер Хафез Асад!». Я ему в ответ: "Тихо! Люди могут услышать!". Мне показалось, что кузен шутит. Сирийская армия управляла Ливаном, и говорить что-либо против сирийцев, даже в шутку, было крайне опасно.

"Честно! Заходи, посмотри!" - сказал мне Набиль Саада. Я поднялся по старой узенькой улочке, располагающейся под 73 градусами вертикали, и зашёл в маленькую комнату с телевизором. Был включен сирийский телеканал. Диктор рассказывал о смерти президента Сирийской Арабской Республики.

За один месяц произошло два невиданных события: вывод израильских войск из Ливана и смерть бессменного президента Сирии Хафеза Асада.

К 2000 году я, как и все в Ливане, рассматривал присутствие сирийцев как само собой разумеющееся. До появления спутникового телевидения по телевизору транслировали только несколько каналов: ТЛ (TL)(государственный ливанский, всегда в плохом качестве), ЛБС (LBC, частный ливанский), сирийский телеканал и французский канал "33" на французском языке.

Тогда было сложно себе представить, что сирийцы вдруг возьмут и выведут свои войска из Ливана. Но это произошло уже в мае 2005 года, когда я учился на Восточном факультете СПбГУ. В 2006 году я поступлю в магистратуру на факультет Международных Отношений МГИМО и займусь написанием диссертации на тему ливанского кризиса.

В 2005 году мне довелось провести зимние каникулы в Ливане. По телевизору транслировали демонстрации сторонников генерала Мишеля Ауна, которые жгли сирийские флаги и призывали к скорейшему выводу сирийских войск из Ливана. Кто бы тогда мог подумать, что вскоре после вывода сирийских войск генерал Аун станет союзником Дамаска?!!!

Популярность генерала в период эмиграции была огромной среди христиан. После окончания гражданской войны в 1990 году христиане в массе своей разделились на сторонников Ауна и сторонников Джааджаа. Одни ненавидели других.

После вывода сирийских войск, за что ратовали и аунисты и джаджаатианцы, христиане Ливана, а именно марониты, не смогли объединиться вокруг единой фигуры, но оказались расколоты.
Таифское Соглашение (1989 г.), окончившее войну, не привело к стабилизации ситуации в стране и равновесию политической системы. Президент страны ослаб. Премьер-министр суннит получил равные с президентом права. Возникло конституционное двоевластие. При этом, самой сплоченной, организованной и милитаризированной конфессией оказывалась шиитская.

Сирийское правление в Ливане держало политический конфликт в искусственно замороженном состоянии. Только благодаря сирийскому кнуту в Ливане был мир, доллар стабильно стоил 1500 лир (ливанских фунтов), преступность была подавлена, и все боялись "пикнуть" лишний раз. Да, коррупция процветала. Но она процветала и до ввода сирийских войск. Просто сирийцы взяли на себя роль медиаторов, третейских судей. Многие споры и конфликты разрешались в кабинете сирийского ставленника Гази Канаана, а после него - Рустума Газали.

У Гази Канаана был один друг - Диаб Мухиэддин. Родственник моего отца и сосед в Феке (аль-Факиха). В 14 лет я прекрасно осознавал, что в Ливане без санкции Гази Канаана нельзя было назначить или убрать ни министра, ни депутата, ни даже главу муниципалитета. Гази Канаан часто приезжал к Диабу на виллу отдыхать, обедать и выпивать. Он любил пить дорогой виски и курить кубинские сигары.

Мой отец, доктор Фуад Мухиэддин, был коммунистом и пребывал в контрах со своим родственником. Они были вечными соперниками. Да, они постоянно соперничали, но было между ними и некоторое уважение. Отец никогда не позволял себе лишнего по отношению к своему политическому оппоненту, а Диаб всегда с уважением относился к своему непокорному родственнику. Когда я приезжал из России, Диаб всегда приходил в гости навещать меня, проявляя уважение к доктору Фуаду.

В 1998 году отец баллотировался на должность главы муниципалитета в аль-Факиха, выступив против Диаба, которого поддерживал Гази Канаан. Он выступил как независимый кандидат и бросил вызов не только своему родственнику, но и сирийцам. Тогда это воспринималось так.

Полковник Я.Х., отвечавший за военный гарнизон сирийской армии в районе Баальбек-Хермель, напросился в гости к моему отцу.  Он регулярно лечился у доктора Фуада и часто его посещал в частной клинике.

Отец принял полковника, организовав ужин. Шофер и охрана полковника остались в машине. На частном разговоре присутствовали только полковник Я.Х., доктор Фуад и я, будучи тринадцатилетним ребенком.

Когда взрослые распили бутылку ароматного скотча марки «Чиваз Регал», Я.Х. обратился к моему отцу:

"Ты же понимаешь, что не от меня зависит принятие решения. Решает Гази Канаан. Он не допустит, чтобы коммунист стал главой муниципалитета. Потом, Диаб его друг. И мой тоже".

Этот ужин хорошо запечатлелся в моей памяти, поскольку все происходило у нас дома, на моих глазах. И я тогда впервые оказался посвящен в закулисные политические игры.
.....

Когда я стал изучать причины политического кризиса в Ливане, мне пришлось окунуться в историю не только Ливана, но и возникновения конфессий, изучить их религиозные верования, попытаться понять связь между конфессиональной и этнической идентичностями, не говоря о племенных, региональных и иных факторах.

Чем больше я познавал, тем больше погружался в болото знаний. Мой личный опыт, с одной стороны помогал найти мне правильные решения, с другой - ставил передо мной всё более сложные вопросы.

Со временем я стал более широко и разносторонне разбираться в ливанском кризисе. Что я могу сказать? Могу сказать, что Таифское Соглашение, остановившее гражданскую войну в период с 1989 года по 2005 год, не решило проблему кризиса, но лишь усугубило ситуацию.

После вывода сирийских войск гражданское противостояние началось вновь и в более сложной и катастрофичной конфигурации. Ливан пошел по пути самоуничтожения.

И процесс этот, по всей видимости, необратим уже.

Россия, Санкт-Петербург, 2020 г.