Чутка политицкого историзма

     - Спокойно, Маша, я Дубровский, - произнес Чапай, залезая в кибитку. В кибитке тогда тревожно было. Смеркалось. Прямо посреди кибитки стоял пограничный столп, трогательно увитый Безруковым и Дюжевым, что - то негромко напевавшими скупыми мужскими голосами. Чапай прислушался.
     - Горит и кружится планета, - выводили прогорклыми голосами великие, как и все тута, актеры российского театра и кино.
     - Глохни, - взмолился Чапай, складывая руки патриота на своей груди патриота, достойно прикрытой кавказской буркой.
     Актеры послушно глохли, но лошади мчали кибитку в даль, сидевший сычом на козлах кучер даже не предполагал, что станет персонажем вымышленным, причем, что самое смешное, дважды : первый раз о нем напишет в стихах государственник прошлого режима, а во второй коала, привычно глумясь и неприкрыто издеваясь над плодами скудного интеллекта аборигенов, даже рутинное дело рифмоплетства, доступное еще более старорежимному Демьяну Бедному, будет неизменно производится строго через жопу, в чем, по всей видимости, и таилась та самая военная тайна, так и не разгаданная Аркадием Гайдаром, как он ни добивался результатов от пойманных в колхозных садах пионеров и застигнутых с явно педофильскими намерениями Ниток и Гаек, скорбно несущих алую тряпку на детских немытых шеях, потому как необходимое для мытья шей мыло целиком уходило на нужды самоубийц и трудящихся, неуклонно перевыполнявших квартальный план по заветам Ильича и требованию ГПУ.
     - И кони мчат кибитку в даль, - произнес я, поминая добром и салом Примакова и Лукьянова, творческих государственников, сдохших давно, иншалла, но оставивших потомкам не какие - то там крайне честные мемуары Хрущева, а натурально стихозы. Интересно, если я попробую уподобиться этим мудакам, то выйдет ли рифма ?
     - И весь отряд погиб в бою,
     И беспилотники фырчат средь неба,
     Народ висит на путинском х...ю
     И славит славную победу.
     Крым наш ! Чего же боле ?
     Рост цен и ахуй поселян,
     Война пришла курянам в зад,
     Бежит воронежский и белгородский гад,
     Платя по векселю, без водки пьян,
     Но был и гауляйтер Боле.
     - Вы болван, Штюбинг, - выкрикнул Кадочников в лицо Штирлицу, играющему на этот раз роль именно Штюбинга, хотя и предусматривался первоначальным сценарием рейхсляйтер Боле, волюнтаризмом цензуры переименованный в гауляйтера Боле, под чьим непосредственным попечением находились вернувшиеся под камни с неба новоприобретенные территории Судет и Богемской Моравии. - Вас про славянский шкаф спрашивают, а в о никелированной кровати. Какого хера ?
     Не понимающий ситуации Штирлиц шатался, белея, а кибитка по - прежнему мчала в даль.
     - Какой ты, на хер, Дубровский ? - кричал пограничный столп, новационно перемещаясь в пространстве. Оно ведь как со столпами - то ранее - то ? Двигали их туда и сюда, надежно закрепляя место стояния международными трактатами, всякими Кучук - Кайнарджи и прочими Румелиями, ныне же просто возят взад и вперед, нисколько не задумываясь, что без трактатности обречен столп вернуться взад, возможно даже, что не просто взад, а много далее взад.
    - Ты Чапай, - сказал конь, сворачивая кибитку в какой - то темный тоннель.
    - Ну вот мы и в Изабелле Кларк, - заметил перемену участи Чапай, горделиво поглаживая усы.
    Туда вам ( нам ) всем и дорога, раз уж терпим реально глупого и ничтожного царя, нисколько не заморачивающегося тем потопом, что обязательно придет по отсроченному векселю, а в будущих учебниках истории его стратегицкое правление будет разобрано и признано именно ничтожным. С чем вас всех и поздравляю.