Беспокойное лето -4

  В кабинете с задёрнутыми шторами поплотнее, потому как уже утром от жары было некуда деться, полубоком у письменного стола сидел Султанов в надвинутых на нос очках. За шкафом на второй половине кабинета возилась Наташа, приводила в порядок по просьбе полковника их общие со вторым отделом бумаги. Евгений Петрович составлял план работы на сегодняшний день, хмурился, щурил глазами и прислушивался к Наташиным вздохам у дальней стены. Вошедший недавно к нему Егор Афанасьевич, тоже повернул голову в её сторону и передёрнул плечом.
- Она тут у тебя сегодня в кабинете будет работать? - шёпотом спросил он.
- На целый день теперь работёнки, - ответил довольный Султанов. - Рюминские папки разбирает, они все оказались без описи.
- Вот работничек! - Зайцев ехидно улыбнулся.
- Вот я и говорю!.. Сашка с утра куда-то провалился, ушёл в ДК и с концами.
- Да уж, на вызывал сегодня народу целый воз! Ну, куда это годиться-то? Я понимаю, два, ну три свидетеля по делу, а то - восемь человек! - шептал недовольный Зайцев. - И где он их столько откопал только, не пойму!.. Тоже сидеть тут будет теперь с ними до утра, потому как вызваны они после работы на вторую половину дня. Может быть объяснишь, откуда такой трудовой порыв?
- Я читал списки вызванных и приглашённых - это все родственники "убитого горем жениха", - заключил с сарказмом Султанов. - Они говорить с ним отказались дома, потому и вызваны были сюда по повестке. Там всё сплошь интеллигенция. На работу к ним не приходи, дома тоже неудобно, так что сам понимаешь... А допросить придётся всё-равно, потому как они ближайшее окружение этой убитой актрисы.
- Да, вот тебе и богема! - Зайцев это уже произнёс громко. - С предыдущими деятелями искусства никак не расхлебаемся... По делу художников-то!
- Да, последние экспертизы отправили в Область, там тоже заинтересованы в скорейшем закрытии этого дела. Спасибо, хоть не висяк! - Султанов покачал головой и придвинул к себе ещё несколько папок, лежавших в углу стола.
- Ты вот что скажи, - снова придвинулся поближе к уху полковника и зашептал Зайцев, - они остаются здесь, или как? - он кивнул головой в сторону шкафа, за которым сидела Егорова.
  Султанов снял очки: - Нет, разберутся с Ивановым делом и обратно уедут. Они в начале августа поедут в Осокино подбирать помещение под Опорный Пункт. Я им всецело помогу в этом, потому как решили, что лучше им там остаться, не может Наташка тут, уехать скорее желает. Настроилась уже, что работать будут в посёлках... Не уютно им здесь, понимаешь?
- Всё понимаю, не дурак! - Зайцев тяжело вздохнул. - А как же Пискунов приедет, как с военными этот вопрос утрясём? Ведь получается, что оперативная группа по взаимодействию с экстренными службами города с Загорянки в полном составе будет изменена. Неизвестно, останется ли тут после перевода Терещенко, его помощник Коломийцев? Он тоже поговаривал, что уйдёт следом за ним. А Истомин? Вот ужас-то!..
- Что ты причитаешь? Эти вопросы с Пискуновым не нам решать... Краевое Управление так распорядилось, из-за них вся буча заварилась, вот им и отвечать перед ним за свои косяки. Пусть туда едет к Травникову и разбирается, если захочет. Но, может принять всё как данность. Что ему лезть самому в этот скандал? Зачем нервы портить? - Султанов снова углубился в чтение материалов.
- Это их окончательное решение? - не унимался Зайцев. - И что она сегодня молчит-то целый день? - он кивнул на Наташу и сердито сверкнул зрачками.
- Не знаю, - пожал плечами полковник. - С вечера не здоровиться ей что-то. Саша говорит, что ногу подвернула вчера, когда с автобуса сходили, а теперь я заметил, что щека у неё припухла. Может быть зуб болит? Наташ?! - крикнул он в конец кабинета. - Пойди сюда, допрашивать тебя станем, - с улыбкой приказал Султанов и Егорова показалась из-за шкафа.
  Она робко подошла к столу и взглянула на Егора Афанасьевича.
- Ну чего, Наташ, уезжать от нас собралась? - спросил он и поднявшись, обнял её за плечи. - А мы не отпустим и всё тут!.. И Сашке скажем, чтоб не ехал и тебя уговорил здесь остаться. Как, подумаешь ещё? - он улыбался против правил, его всегда хмурое и даже суровое лицо сейчас расплывалось в радостной улыбке, которая разглаживала его сухие морщины и делала глаза лучистыми и яркими.
  Она в ответ пожала плечами, опустила голову, потому как ни улыбнуться, ни ответить на эту реплику ничего не могла. Растягивая губы в улыбке или открывая рот при ответе, она рисковала опять получить порцию резкой боли из прорезающейся десны и потому на глухо молчала. Ну, хоть плач, а сказать ничего не получалось. На растущий зуб была положена вата с лекарством и разжать губы было настоящей мукой. Она только и смогла промычать:  - Угу, - и снова уползла в свой уголок, где отделяла Рюминские папки второго отдела от их основных рабочих материалов.
  Султанов в ответ на это лишь развёл руками.

  С Майей Пахоменко майор стоял у парапета на набережной со стороны пляжа Каменка. Они договорились встретиться тут по телефону из вестибюля ДК, где Терещенко только что опросил их общего знакомого Викентия. Майка работала в пельменной рядом с кафе "Глобус" и вышла к майору в спецодежде, белом фартуке, одетом поверх голубой блузки и такого же цвета юбке, и белом чепчике, приколотом заколкой к высокой причёске.
- Я понимаю, дело серьёзное, - говорила девушка, - я поэтому стараюсь вспомнить что-то важное, существенное из Людкиной биографии и не могу, - поднимая немного испуганные глаза на Терещенко, говорила Майка. - Всё, как у всех!.. Может быть только её выбор нас сперва удивил, я имею ввиду этого Кирилла. Странно было, как они могли сойтись с ним, такие разные...
- Поясните, - попросил Терещенко. - В чём странность?
- В его семье и окружении. Понимаете, они эти Прокосовы все из научной среды - кандидаты, лауреаты и так далее... Он сам Кирилл, теперь уже научный работник с очень высоким потенциалом и ранним взлётом карьеры. Мы же все - простые граждане. Да, Людка добилась своего, стала актрисой, да ещё драматического театра, который и гастролирует, и лавры собирает. Она всегда упорная была, уже с первого класса ходила на драм кружки, сама себе шила костюмы вместе с мамой, которая у неё очень хорошая закройщица. И семья у Людки тоже приличная, но не чета Прокосовым. И они сперва носами крутили, отговаривали Кирилла от общения с ней, но... Ведь они тоже со школы дружат, и после развода Кирилл сошёлся с Людой сперва случайно, на длительные связи не претендуя, а теперь вот решили узаконить отношения, но она что-то не соглашалась на такой шаг, а почему - я не знаю, - девушка поправила чепчик и отвернулась от горячего порыва обжигающего ветра.
  Они встали в тень от пушистой шелковицы и продолжали беседу:
- То есть можно предположить, что семья Балашову не принимала и её такое их отношение настораживало? - спрашивал Терещенко. - Она об этом с вами говорила, как с подругой?
- На прямую - нет. Тоже была скрытной, особенно в последнее время, когда связалась с милиционером. Об этом многие знали, не удивляйтесь, - ответила она, как только разглядела на лице майора некоторое недоумение и приподнятую от удивления бровь. - Я тоже знала и просила её эти связи прекратить... Она только смеялась и всё!
- А с кем постоянно живёт Кирилл, состав его семьи не подскажете? - спросил Александр, несмотря на то, что уже знал ответ, так как вызвал сегодня на вторую половину дня всё семейство в УВД, но чтобы подстраховаться, ещё раз переспросил и не напрасно, всегда можно ожидать сюрпризы, особенно в разговоре с подругами и друзьями.
- Кирилл живёт с дедом по отцовской линии, матерью, отцом и... братом, но, - девушка сбилась на полуслове и несколько секунд помолчала. - Братом он ему на самом деле не является.
- Как, почему? - не понял Александр.
- Когда-то их дальняя родня уехала на заработки куда-то на Урал, завербовались, и оставили Прокосовым своего малолетнего сына, потому как собирались после устройства его забрать. Но прошло время, а от них письма приходить перестали. Короче, не забрали они ребёнка, а когда их всё же разыскали, то они, скажем так, посоветовали Прокосовым сдать парнишку в детский дом. Но те не отдали и воспитали его сами, за что он им всю жизнь теперь благодарен и любит всю семью до беспамяти. Но уж он очень экзальтированно относится к чести семьи, очень обожает своего старшего брата Кирилла, потому как сам был с патологией. Возможно, поэтому и не стал родителям своим нужен.
- Какого рода патология? - поинтересовался майор.
- Отсталое развитие. Но, его водили по разным врачам, бассейнам, логопедам и поставили на ноги. Теперь он, как все, только речь замедленная. Потому и благодарен так приёмным своим родителям, - девушка вздохнула и посмотрела на часы. - Перерыв у меня кончается, извините, я должна идти. Тем более, что мне нечего больше добавить.
  Она упорхнула в плетёную беседку, зашла в маленькую тесную кухоньку, а майор продолжал стоять в задумчивости над её словами. Ему непременно захотелось поговорить сперва с этим экзальтированным товарищем, потому что их общий знакомый Викентий сегодня утром в разговоре о семье Людмилы, упомянул, что младший брат её жениха тоже работает вместе с ним электриком в ДК. Теперь Александра настораживало что-то в этом раскладе, ему не нравилось, что такие люди, как сейчас их описала Майка Пахоменко, не могли устроить своего приёмного сына куда получше. Но всё объяснял его врождённый диагноз. А может быть его интерес к личности этого парня излишен? И работает тоже в ДК!.. Нет, что-то определённо в этом есть!
  Майор дорогой забежал ещё в школу, где учились Балашова и её приятель Кирилл, но на каникулах можно было застать лишь одного завуча и техничку, да и то они не могли ничего путного рассказать, так как не помнили ни одного ни другого, а ждать классного руководителя ребят, который был сейчас в отпуске и находился за пределами города, было бессмысленно.

   Александр влетел в кабинет с опущенными шторами, потому как солнечная сторона была здесь с самым прямым попаданием, солнце жарило целый день и лишь к закату уходило на покой в воды залива, притеняя помещение лишь к ночи. Теперь охлаждения было ждать не резонно и он окатывал ледяной водой из под крана подоконники и пол, чтобы хоть как-то охладиться. Майор сел за стол, расстегнул ворот форменки и начал обмахиваться тетрадкой, оглядываясь по сторонам, но не найдя свою верную помощницу, вскочил снова и побежал в кабинет к Султанову.
  Наташа сидела в уголке в тенёчке у массивного шкафа и разбирала бумаги полковника, с которыми он не мог справится уже довольно долго из-за накопившихся срочных дел и теперь был доволен тем, что Наташа ему решила помочь в его нелёгком и рутинном труде.
- Привет! - весело проговорил Александр, заглядывая к ней за угол.
  Она подняла на него глаза и скривила губы в улыбке, которая получилась только на пол лица, другая половина оставалась неподвижной. Она при этом закашляла в кулак и снова отвернулась, углубившись и закопавшись головой в пыльные папки. Её хмурый вид снова Александра разволновал. Вот и сейчас молчит, почему?! Он хотел было подойти и обнять Егорову, но тут из-за стола поднялся полковник и направился в их сторону.
- Са-аш! - начал он подходя к майору. - Ты очень сильно устал?
- Нет, а что? - Терещенко выпрямился и вытер рукой влажный лоб.
- Мама Славика Истомина звонила из театра, вот только перед твоим приходом, и очень просила кого-нибудь из наших к ним сейчас приехать. Она у себя в костюмерной и очень была взволнована. Я спросил о причинах такого её странного звонка, но она говорить отказалась. Намекнула лишь, что вокруг много посторонних ушей, а не всем надо знать в театре о таких фактах. Она, мол, мать оперативника, и знает, как важно иногда сохранять информацию в тайне, даже от своих коллег.
- Очень хорошо, что она так относиться серьёзно к нашему расследованию, - Терещенко подошёл к холодильнику. - Кваску бы! - проговорил он, но его на полке не нашёл.
- Возьми в дорогу холодной минералки, я достал и она у меня на столе стынет, нельзя холодное с жары, а то и ты ещё простынешь, - и Султанов кивнул головой на Егорову. - Поезжай, Саша, позвони мне оттуда, если что-то важное! - попросил Евгений Петрович и проводил Александра до дверей.
- Уже бегу! - майор снова обернулся и посмотрел на Наташу, но она молчала и по-прежнему не оборачивалась от стола, не отвлекаясь на разговоры.

  Анастасия Назаровна была и вправду взволнованна. Она выглядела растерянно, когда к ней в костюмерную вошёл Александр и даже несколько испуганно.
- Вот, пройдёмте сюда, - она подтолкнула майора к вешалкам, густо завешанным платьями и старинными костюмами.
  Женщина раздвинула стойки, убрала с прохода коробки ногой, подвинула в нишу лишние атрибуты и подвела Терещенко к висевшему платью с яркой воздушной бахромой. Она перевесила его в сторону и указала рукой на открывшийся, висевший под этим платьем мужской костюм.
- Представляете, даже не знаю, что и подумать. У нас ревизия проходит каждый месяц, я веду строгий учёт всего, осматриваю, выискиваю всяческие дефекты, мы вместе с девочками устраняем недостатки, оторванные пуговицы и всегда всё у нас в порядке, но это, - она осторожно приподняла край пиджака, - такого у нас не было никогда. Это я сегодня обнаружила и обалдела... Что-то тут не так!
  Александр подошёл ближе и склонился над костюмом, внимательно осматривая то место, на которое указывала Истомина. Очень отчётливо и заметно проступали на пиджаке вдоль всей левой стороны бурые пятна похожие на кровь.
- Значит, вы это обнаружили только что? - разглядывая костюм на вешалке, спросил Терещенко.
- Да, сегодня и сразу вам позвонила. Я ничего не трогала и не снимала отсюда, всё висит на месте как и было... Я же понимаю, что это возможно, улика. Такого просто не могло быть, я до случившегося с Людой всё тут проверяла и никакого костюма тут не было, тем более, что он из другого сектора костюмерной.
- То есть, это ваш театральный костюм?
- Да, я посмотрела на подоле нашивку и проверила по отчётным спискам, он наш. Но кто брал и кто испачкал, я не представляю. И повесил так, будто не знал куда нужно точно его вешать, - отвечала Истомина, разводя руками в растерянности.
   Костюм был коричневого цвета с продольными чёрными полосками, едва заметными на глубоком неброском фоне.
- Так, и музыканты репетировали в тот день в таких же, - произнёс про себя Терещенко. - Вот он шестой и объявился!.. Ждите здесь, пусть висит на месте, я сейчас к вам подойду, - майор бросился к выходу из этого продолговатого и тёмного помещения, выбежал в зал, потом вышел в коридор, прошёл к вахтёру и попросил телефон.
  Через несколько минут группа экспертов с Загорянки, 18, во главе с Велембовским, была на месте.
- Костюмы и платья, которые висят рядом, вы тоже не трогали и не перемещали с вешалок? - спрашивал эксперт у Истоминой.
- Нет, я сразу стала звонить в УВД, ничего тут не трогала. Как обнаружила эту ужасную находку, поняла, что это возможная улика в деле по убийству нашей актрисы, - ответила Анастасия Назаровна.
  Велембовский, пока фотографировали и протоколировали место обнаружения костюма с кровавыми пятнами, подошёл к Терещенко:
- Саша, и что по вашему такое здесь могло произойти, вы уже думали над этим?
- Думал, - майор смотрел в блокнот, покусывая кончик шариковой ручки. - Некто, находясь утром в театре, переоделся в костюмерной в подходящий для него костюм, по неизвестной нам причине, и потом вышел из помещения в запасной выход, в торце здания, - майор кивнул на открытую дверь сразу из костюмерной на улицу. - Прошёл через площадь, купил букет цветов, потом вернулся в здание вместе с музыкантами из ДК, которые шли сюда на репетицию, и потому не был обнаружен вахтёром, так как был одет в похожий костюм. Подошёл к двери гримёрной, увидел там Балашову вместе с Кулинчук и... почему-то к ним не вошёл. Возможно, присутствовал при ссоре Ивана с этой актрисой, прятался где-нибудь за ширмой в коридоре. Там есть место для хранения реквизита кукольного театра. Затем, после ухода Ивана, вошёл в гримёрную и стал разговаривать с Балашовой на повышенных тонах, что и слышала Кулинчук, которая подумала, что Иван туда вернулся. А вот дальше - неизвестно!.. Что произошло, остаётся загадкой. Или он в пылу, какой-то по неизвестным нам причинам наступившей ярости, ударил Балашову ножом, потом боясь, что она сильно закричит, придушил её удавкой из шнурка от шторы, либо... стал свидетелем убийства и бросил от страха букет. Убежал и снова зашёл в костюмерную, переоделся в свою одежду, которая возможно, тут и лежала с утра, где-нибудь под вешалками на полу, - Александр кивнул на загромождение вешалок и скопившихся вещей, сложенных в мешки для стирки. - То есть, он запачкался кровью, когда убивал или был свидетелем убийства. Таким не мог идти по улице... Тут следы слишком явные, они видны были невооружённым глазом сперва когда свежие были, - Терещенко взглянул на костюм. - Переоделся и вышел так же, как и зашёл.
  Велембовский подошёл к Истоминой:
- Анастасия Назаровна, вы когда пришли в пятницу на рабочее место костюмерная была открыта со стороны заднего выхода?
- Нет, я вошла из зала и сама открывала дверь, чтобы проветрить костюмы. Только это сделала, и тут же крик...
- Так как же он тогда вышел? - посмотрел эксперт на майора.
  Терещенко задумался, огляделся по сторонам:
- В таком случае, он вышел вместе со всеми, через холл и... опять его никто не приметил. Вахтёр отвечал, что все в этот день были только свои.
- Вот это и странно, - Велембовский попросил завернуть на экспертизу и отвезти в лабораторию вместе с костюмом ещё и одежду, висевшую впритык к найденной улике. - Снимем отпечатки пальцев со всех твёрдых поверхностей. Скорее всего, преступник мог, отодвигая другую одежду, чтобы повесить этот испачканный костюм, оставить следы ещё на чём-то, что рядом висело. И стационарную вешалку тщательно осмотрите, - приказал он своим помощникам. - А эту с плечиками берём вместе с костюмом.
- Вы когда входили, никого не видели тут постороннего? - снова приступил с вопросами к истоминой Александр. - Мы уже вас опрашивали с Наташей, но вдруг что-то всплыло?
- Нет, Сашенька, не видела... Я тащила свой тяжёлый реквизит из мастерской, вся измучилась, пока его доволокла. Встала тут в притолке, положила его на пол, сама открыла дверь на выход из помещения чтобы проветрить... Нет, только наши в зале плясали и рабочие сцены мимо прошли, тащили за кулисы фанерный терем-теремок. Потом ещё на улице, когда я выглянула, монтёры кабель разматывали, а больше никого не было, - ответила Истомина.
  Майор вышел во внутренний двор через запасной выход из костюмерной и осмотрелся. Вниз сразу бежали две ступеньки от высоких дверей и заканчивались круглой площадкой с резным парапетом. Дальше от площадки спускались ещё две ступеньки и вливались в общую террасу каменной лестницы, выходящей на торец здания у площади и сквера. Он ещё раз окинул высокую, обитую стальной обшивкой снаружи, дверь и прошел обратно в здание театра.
 
  Когда с экспертами вернулись на Загорянку, уже в коридоре ждали вызванные свидетели по делу и Терещенко окунулся в допросы и опросы, которые проходили в присутствии Зайцева ведущего это дело по убийству актрисы Балашовой. Он сидел за столом напротив и, не мешая майору, внимательно слушал и записывал весь ход этого действия.
  Прокосовы пришли все вместе и привели с собой приёмного сына Анатолия. Он был стеснителен, слишком молчалив но на вопросы отвечал как положено, без излишней нервозности и суеты. Это был молодой человек с нервным вытянутым лицом, бледным с синюшными кругами под глазами, всклокоченной шевелюрой светло-каштанового цвета и большими залысинами на висках, тощий с длинной шеей. Он выглядел неуклюже и неповоротливо. Сложив руки на коленях, он как школьник выдавал заученные фразы, лишь к концу допроса он оживился и упрямо вскинув голову, произнёс: - Кирилл не заслужил такого родства, я всегда говорил, что с этими актрисами будут лишь одни проблемы, и вот... - он обвёл рукой кабинет, будто был на сцене. - Наши родители тоже предупреждали брата, что могут быть всякие нюансы в её поведении.
  Терещенко вскинул голову на его эту фразу:
- Вы что-то знаете крамольного о её поведении? - с любопытством спросил он.
- Нет, - парень покрылся краской, но тут же постарался оправдаться, - я просто знаю, что такое театральная жизнь с её развратным миром и окружением.
 Он умолк, а у майора сложилось впечатление, что этому парню всё известно о проделках невесты брата и, возможно, давно, если так рьяно он и его родные были против брака Кирилла и Людмилы. То что Анатолий был против, это теперь бесспорно, всё его лицо и поведение говорили за это. И он работает электриком в ДК. Ну, что же!..
- А где вы были в то утро пятницы, когда была убита актриса Балашова? - задал майор стандартный вопрос Анатолию.
- На работе в ДК, вместе с Викентием, моим приятелем и ещё парочкой рабочих монтировали гирлянду у входа. После дождя закоротило и её убрали на профилактику, а мы в тот день её на место возвращали, - ни сколько не смутившись, ответил он и нагло ухмыльнулся, положив ногу на ногу.
 
  Уже поздно вечером, отпустив и опросив всех вызванных на сегодня свидетелей, Терещенко вместе с Зайцевым сидя за столом подводили итоги дня.
- Голова гудит от этих разговоров бестолковых, - говорил недовольный Зайцев. - И этот ещё костюм тоже... Завтра экспертов надо поторопить с утра. Может быть чем-нибудь измазали и на вешалку повесили, Истоминой не сказавши, неряхи.
- Думаете, лишние волнения и напрасные хлопоты? - улыбнулся Александр, потянувшись на стуле.
- Кто знает? Ну, если это кровь и кровь Балашовой, тогда ясно, что убил не Иван. Он уж точно туда не проходил в костюмерную, нет таких данных, вышел через центральный вход у всех на виду в своей патрульной одежде... То есть получается, если завтра придут результаты положительные, развалили вы мне дело вместе с Наташей, - с некоторой долей досады и иронии заявил Зайцев. - Но, я даже рад, что всё так вышло, и потом...
- А потом мы сразу уедем, как только Ивана выпустят из КПЗ. Дальнейший ход расследования и поимку преступника мы оставим за вами, Егор Афанасьевич, нам лишняя слава ни к чему, - Терещенко улыбался и подмигивал Зайцеву, но тот в отличие от весёлого майора, сразу сник.
- Ты не очень-то, знаешь... Подумай сперва, прежде чем уехать-то. Это всегда успеете сделать. Я понимаю, Наташа не хочет, а сам-то что решил?
  Майор пожал плечами и с улыбкой ответил:
- Как семья, так и я!
- Кто у вас там главный-то? - сдвинул Зайцев строгие, густые брови.
- Бабушка, Елизавета Юрьевна! Она у нас в семье главная фигура!
- Смелый ответ в наше время, - усмехнулся Егор Афанасьевич. - Значит мужчины уже не главные дома?
- Нет, какое там!.. Мы главные на работе, у себя в кабинете, вот тут и раздолье для нашего мужского ума и шарма, а дома? Куда там до главенства? И зачем оно? Вот вы, Егор Афанасьевич, скажете, что дома главный?
  Тот откашлялся и крепко задумался над вопросом Терещенко, а потом с ухмылкой не без доли юмора ответил:
- Нет, ты прав, дома главная моя жена, они бабы всё у нас мужиков отобрали: и хозяйство, и семейный бюджет. и даже... штаны! Вон они, мои девки-то, все в брюках ходят как на подбор, юбку считают унылым прошлым... Ты прав, как можно дома быть главным? А кто стирать, убирать, готовить будет, за всем хозяйством следить? У нас у мужиков ни ума на это не хватит, ни фантазии... Ой, Сашка! И всё-таки, подумай хорошенько, прежде чем уехать соберётесь, ладно? - он подошёл и положил руки майору на плечи, как когда-то делал Егоров и у Александра сразу пробежали по спине холодные мурашки.

  Он вошёл домой около полуночи, Султанов ждал его в кухне и не ложился.
- Что думаете с Зайцевым, к каким выводам пришли? - спросил он полушёпотом.
- Всё экспертиза завтрашняя покажет, - так же тихо, чтобы не разбудить уснувших домочадцев, ответил Александр. -Кое-что проясняется в отношениях с Прокосовыми. Они явно знали об увлечении Людмилы нашим коллегой. А это уже меняет ход дела, тут надо искать ответы на все вопросы. Я так думаю!
- Правильно думаешь, если знали, то это уже даёт нам несколько крепких подозреваемых, включая самого Кирилла. Если семья знала, то что же ему не сказали что ли об этом? Не верю, что так легкомысленно поступили, тем более этого брака не хотели, судя по всему, - Султанов поднялся к вскипевшему чайнику. - Будешь?
- Нет, пойду разбираться... Наташа, как?
- Спит уже, пришла тоже уставшая, ничего не поела опять, с нами даже не посидела тут, и пошла сразу легла в постель... Что-то нездоровиться ей! - ответил Евгений Петрович и как-то странно взглянул на Александра. - Поругались?
- Нет, - ответил тот холодея, а сам уже не знал, что и подумать.
  Когда вошёл в их маленькую комнату, смежную с большой, Наташа спала в той же позе, что и вчера, уткнувшись носом в стенку, положив под левую щеку ладонь. Терещенко осторожно присел на краешек постели, наклонился к Наташкиному лицу и поцеловал её в лоб, откинув чёлку. Лоб ему показался горячим и взмокшим, он тут же отпрянул в некотором испуге, лёг рядом, положил руку ей на плечо, и почти до утра не засыпал. Его тревожило Наташино состояние.
  Утром она сама поняла, что затемпературила. Виной всему был этот самый мудрый зуб, но чтобы не беспокоить окружающих, да ещё занятых такой серьёзной работой мужчин, она снова промолчала, но на работу уже в этот день не вышла, она просто не поднялась с постели, а у вошедшей к ней маме попросила градусник.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.