Родительские тайны

 
                1.               
               
    Молоденькая девушка, ещё раз проверила мелкие свои деньги, платочек, зеркальце, письмо, конфетки, обрадовалась очередной машине, руку подняла.

Лесовоз, пыхнув густым дымом, замер у обочины:
 — Тебе куда, красавица? — с улыбкой, поправляя густую шевелюру, — спросил молодой шофёр, с интересом разглядывая бедненький вид голосующей.

— Мне до Табанихи надо добраться!
— Далековато в ночь собралась! — Залазь! Туда и еду!

Уже когда катил МАЗ, рождая густую пыль, в кабине разряжая немоту:
— Живёшь там?
— Неа!
— В гости?
— Неа?

Водитель взял паузу, протянул девушке термос.
— Голодная, наверное?
— Неа? Я сала с собой взяла и хлеба.
— Да не стесняйся, наливай! Шиповник уже сёлетнешний.

Девушка слегка подтаяла, чуть раскрепостила ноги в коленях, уже смело поглядывая на доброго дяденьку. Кате показалось: она с ним уже где-то встречалась. Знакомый поворот головы, мимика лица, когда смеётся…

Подаёт ей сумку:
— Там два пряника… все твои, — переключаясь ниже, беря затяжной подъём, — окончательно раздобрел Иван, смешливо спрашивая у дамы разрешения, закурить.
— Угу! Курите! Я привыкшая! Отчим в хате курит… и ночью в кровати дымит. Правда, мамка его ругает… а он её не слушает… — чуточку стал развязываться у повеселевшей попутчицы, язык, уже самой задавая вопросы.
— Что, не нравится отчим?
— Нет! — девушка, жуя, тягостно вздохнула, отвернулась. — Зачерствелый он… и маму он не любит.
— Пьёт?
— Раньше не очень… бригадир его гонял за это, срезал трудодни. Теперь, когда все дети выросли, иногда срывается в полную хрюшу.
   
Катя не стала говорить, как раньше, когда они ещё маленькими были, отчим, ставя брагу на самогон, не сдерживался, выпивал её на подходе, при этом всякий раз со слезами вспоминал какую-то Любашу, которую, очевидно, очень сильно любил…

— Я тоже всю жизнь живу с отчимом! Своего, родного, вообще не помню! Но мой, — сила мужик, я его батей всегда зову. Пьёт только по праздникам. Уходил в армию, сказал, обнимая: «Сержантом вернёшься, свой «Ижак» отдам!» Сдержал слово. Мамка боготворит его… (пауза) — Её тоже зовут Люба. — А где твой родной отец?

Катя, поперхнулась, брызнув чаем и крошками пряника, попросила прощение, тотчас прекращая трапезу. В один миг, стала серьёзной. Глядя в боковое окно, вновь закрыла все «дверцы» души.

                2.

     Долго ехали молча, не встречаясь глазами.
— В школу ещё ходишь?
— Отходила! В городе, в техникум поступила!

Водитель, ещё вчерашний солдат, не хотел обрыва контакта и тягучего молчания. Молодой и здоровый организм просил общения и внимания к себе.

Мелькала родная сторонка, любимая тайга, километровые столбики. Приближалась широкая река.

— Раньше была в нашем селе?
— Неа, первый раз! — как-то тускло ответили, с испугом.
— Если не секрет, зачем едешь в такую даль? — спросило грязное лицо шофёра, — в уме перебирая все варианты ответов.

Девушка полезла в заношенную дерматиновую сумочку, извлекла, толи записку, толи письмо. Видно, передумала, не стала нараспашку открываться, спрятала. А только бросила:
— Мне надо одного человека сыскать!
— Кто он?.. Первая любовь твоя?.. — улыбнулся шофёр, — съезжая к реке, к стихийной стоянке «дальномеров».

Катя, не ответила, а пошла вдоль берега, не обращая внимания на купающего с мылом чумазого человека, давая ему полную свободу действий.

На Газ-66 подъехали вооружённые «ВВ-шники» Совершенно запылённые люди. Старший лейтенант был строг со своими, из коих 70 % составляли выходцы из Кавказа и Средней Азии. Один «краснопёрый» стал проявлять интерес к девушке, оголяя великолепный торс для купания.

Катя первый раз в жизни видела сурово «наряженных» военных, поэтому трусливо поспешила в кабину. Уходила, не обращая внимания на весёлые шуточки самого старшего солдата, пытающегося подарить её букетик полевых цветов.

Ударник коммунистического труда, ответственный работник леспромхоза, уже имея ориентировку на двоих вооружённых рецидивистов-беглецов, понял, для чего нарисовались автоматчики с рацией и собакой в спокойном уголке их таёжного района.

— Меня Иваном зовут, а тебя как? — трогаясь, продолжал «торпедировать» настырный водитель.
— Екатерина! Люблю, когда просто Катя, — девушка внимательно посмотрела на чистенького и приятного парня, уже с зачёсом назад. — А мы раньше уже встречались???
— Исключено! Я твою деревню первый раз проезжал. А раньше лес возили из Дальнего, по брошенному тракту. До этого школа и армия. Так что…
— Странно… мне кажется, мы уже виделись…

Девушка вдруг решилась, достала письмо:
— Я его трудно нашла… мама ещё не знает… я её пока не спрашиваю… хочу сначала сама увидеть папку… — С паузами заговорила попутчица, кардинально преобразившись, напуская в карие глаза надежду и смыслы… — В детстве говорили, что он после армии в «завербованные» подался, не хотел вроде в колхоз возвращаться. Молевым сплавом по Ангаре занимался… оборвался с бревна и утоп… не нашли.
— Ну, а дальше что?
— А потом… вот недавно… когда я поступила, вернулась из города, принесла своей любимой тётке подарок, платок. Она была чуточку выпимши. Хмельно развязалась, и взболтнула правду, о давней тайне нашей семьи! О ней в колхозе даже никто не знает. Оказалось: мой родной папочка жив! Живёт в вашей Табанихе! Представляете: он на той Ангарской «молёвке», влюбился в другую женщину, замужнею, свою табельщицу. Тётка сказывала: А муж той женщины… — Юная попутчица, стыдясь жизненной ситуации родителей, смущаясь, закрасила щёки, разминая свои тонкие пальчики.
— Ну, а дальше, Катя, что? — с интересом спросил Иван, выводя лесовоз в кривую, за поворот. За которым, внезапно «вынырнул» вагончик со шлагбаумом, с солдатами внутренних войск рядом, и их двумя настороженными овчарками.

«Там «пахари-рыскачи» пешком и на колёсах, а эти в землю вросли, машины все шмонают…» — думал шофер, выполняя команду старшего сержанта, остановиться.

— Я боюсь! — Катя разорвала семейную тему, откатываясь от вежливых солдатиков с красными погонами, и их расспросов. — А если на нашу машину зэки нападут, нас всех…
— Не думаю! Им лесовоз не нужен… они могут пасти только легковую технику, а лучше вездеход… хотя, что у них в голове… при том, что уже один труп на них висит…
               
                3.

       Давно вечерело. За щербатым гребнем уходящего горизонта, медленно оседало утомлённое солнце, вновь меняя колхозные поля, на тёмные распадки, дикую тайгу. С хвоста нарастал незнакомый шум, работа мощного мотора. Низко пронёсся вертолёт Ми-4, с военными биноклями в иллюминаторах, унося «сыскарей» на север.

Измученная Катя, стала «клевать» носом, напуская опасную тишину в кабину, что совсем не нравилось уставшему водителю:
— Катя! Не спи! Доканчивай свою историю про отца! Чтобы я не словил сонную ведьму. С тобой, с обрыва не улетел…

Девушка, дёрнулась, заёрзала, тотчас оживилась:
— А-а, а потом… а потом… муж той женщины, забрал мою маму, и вернулся в мамину деревню. Он сам был вроде из Поволжья, прикомандированным на строительство завода в Красноярске. Но там было очень тяжко и голодно, поэтому он сбёг на Ангару, на сплав леса.

Ивана, история рассмешила:
— Выходит: два сплавщика, обменялись жёнами!?
— Я не верю в это. Моя мамочка не вещь… ей нельзя поменяться, — искренне опечалилась молоденькая рассказчица.
— Я сужу, по фактам твоего рассказа! Послушай… а на момент разбежки и соединения, у них уже дети были?
— У моей мамы — я! А у новой жены папы, сын вроде!
— А про моего родного отца не любили в семье говорить. И почему, не знаю! Мамка всегда делала какое-то виноватое лицо, под любым предлогом уводила разговор на тяжёлое время тогда, голод и прочее. Покойная бабушка, она не ходячая, смутно теперь видится, вроде сказывала, что меня он ещё маленьким бросил, куда-то на запад укатил. В общем закрытая тема всегда была. Конечно... хотелось бы его увидеть, поговорить, может чем-нибудь помочь.
— А что, ты бы его простил после такого? — искренне удивились девичьи глаза.
— Конечно, не задумываясь! — серьёзно ответил Иван, — обгоняя бензовоз, лихо, маневрируя. — Я же не знаю истинных причин их разрыва. Не всё так просто, Катенька. Легче всего осудить... а вот понять, это уже неподъёмная глыба! Одно удивляло... почему нет фотографий их молодости... И как я рос, ни одной фотки...   

                4.

      Летела за МАЗом тяжёлая пыль, прыгая пустым прицепом на ямах, приближаясь к змеиному ручью, — удобной очередной стоянке.
— А ещё было давным-давно, единственное письмо от него, — вновь оживилась Катя.   
— Когда мама лежала с аппендицитом, я перерыла всю хату, и нашла его в старом валенке! — Девушка раскрыла его, как реликвию — поцеловала.
— Едешь… А ты думала… может это не понравится его новой семье, детям, жене?

Пассажирка, деревенская вся, вроде сначала не поняла вопроса, а потом, с изумлением в больших и наивных глазах:
— Он же мой настоящий папка! Это же не равнодушный отчим, хотя он меня с маленькой вырастил. Он, обязательно сильно обрадуется, может даже обнимет… Он в этом письме так писал, очень хотел меня видеть… — Чуточку стих девичий голосок, читая чернила, добавил:
— Правда, этому письму уже 15 лет жизни...

                5.

      Остановились отдохнуть у широкого ручья. Хрустальность холодеющего воздуха бодрила людей, требовала от них движений. Водитель быстро развёл костёр, пошёл с ведром за водой, а потом к горячему мотору, а Катя села у начинающего огнища, предалась мечтам...

Вдруг сзади, из чёрной густоты, из-за мощной сосны, тихо и осторожно:
— Браток! А, подойди-ка сюда!

У Ивана, от внезапного страха, подсохло горло, в глазах поплыли жуткие сцены из советского кино, где всяких дерзкий беглец — есть безжалостный убийца и насильник.

Двигался в неизвестное, уже понимая, кто его окликнул, и что он будет бессилен перед оружием и силой, если эту чистую и наивную девушку разденут и надругаются. С чем придётся жить всю жизнь...

Катя, сжалась от дикого испуга, не находя сил обернуться, в костёр дров подложить...

Катя! — вернулся из леса спокойный Иван. — Где твоё сало… неси сюда. Девушка, заставила двигаться ватные ноги, боясь глянуть назад.

Осторожно вылез из чащи один, сухожильный и неприятный. Прыгучей кошкой метнулся в кабину, выгреб оттуда всякую мелочь, термос, покидал в чужую сумку. Заставил раздеться шофера. Примерил его лёгкую куртку. Не подошла. Отбросил внезапно появившемуся с автоматом крепышу-коротышу, с цепкими крысиными глазами, явно равнодушному убийце. Тому, в самый размер оказалась, в щербатой улыбке оголяя фиксатый рот.

Заставили снять рабочие штаны, носки и казённые ботинки. В одних трусах стоял Иван, уже отойдя от страха, злясь, понимая: не возьмут очередной грех на душу.

Вдруг на макушку липы села крикливая ворона, издалека рождая новый звук тяжёлого мотора.
— Бульон!.. Сходим!.. — Прошипел высокий, с лицом — в болячки искусанный гнусом, кидаясь к раздетому шофёру. Подставил нож к гортани:
— Ты наш уговорчик помни, братишка! И своей девоньке, мякишем разжуй, чтобы ровно дышала, ничего не видела, не написала…

Иван согласительно качнул головой, в мыслях радуясь спасительной чужой машине.
               
                6.

     Как только отъехали, Иван с Катей, взялись лечиться смехом, искренне вспоминая свой животный страх, и растерянность в глазах, наперебой обрисовывая свои чувства и разбойничьи морды в упор, их синюшные наколки, специфичный жаргон…
— Вань! А как ты голый домой?.. А если милиция?..
— А мне она только и нада! — Прибавил газу раздетый водитель. — Бандюга думал, меня своими блатными угрозами на всю жизнь запугать. Иван первый раз заматерился, уже какую закурил. — Далеко суки не уйдёте! Главное, чтобы ребятки скорей своих умных собачек по следу пустили, и дождь не пошёл.   
— А что они тебе говорили в лесу?
— Тебе лучше не знать!

Катя, успокоилась. Окончательно расслабившись, начала рассказывать за своё сложное детство. Вернулась к времени, когда Саша-отчим, был папой. Но однажды, он сильно пьяным — избил её любимую мамку. После чего он стал просто дядей Сашей! — совершенно чужим человеком.

Уже проехали очередную деревню. Снова мимо колхозных полей и их силосных ям покатили, подробными рассказами-воспоминаниями не давая друг другу уснуть, не доехать…

Слабая на длительные переезды и моторные запахи, девушка, вновь привалилась, притихла, уснула, умилённо «захрюкала».

«Ладно! Пусть чуточку поспит… такой стресс пережила… а молодцом держалась! — по-доброму думал шофёр, уже мечтательно «выпестывая» планы зацепиться с ней адресами. Однажды, получить достойную зарплату, к уже городской студентке — приехать, дорогой подарок вручить! Чтобы отбить всякий контакт с городскими, — наглыми и обманчивыми мордами. Выпить с красавицей отцовской наливки, вспомнить их дорожные приключения. Смотришь, — а может и жениться, в любви и согласии детей растить, чтобы они жили без всяких родительских тайн...»

                7.

        Уже выкатилась луны, — апельсиновая долька, улыбчивым месяцем наперегонки с тягачом покатилась, очередной глубокой ямой разбудив «засоню».

— Я долго спала? — встрепенулась девушка, вглядываясь в жёлтую дорожку от ярких фар. — Мне даже очень странный сон приснился… — Катя замолчала, закрыла глаза.
— Наверное, полчаса. А в чём странность?
— Ай, не хочу, Ваня! Недоразумение всё! — Отмахнулась, вспоминая себя в белой фате, с нарядным женихом-шофёром под ручку.

— А как твоего отца, фамилия?.. Где работает?.. Я почти всех знаю на селе! — Букетом, высыпал Иван, внимательно вглядываясь на перебегающего дорогу, зайца.  — И что… ты ввалишься в чужую семью, и скажешь: «Здрасте!» — Может ты отцу навредишь... думала об этом?
— Денисов, его фамилия. Константин Фёдорович. 1928 года рождения.

У Ивана поменялся цвет лица, он плавно остановил лесовоз, нервными руками закурил, упал руками и лицом на баранку, выдохнул:
— Батя!..

                1 сентября  2024 год.