Книга длиною в жизнь. Том 1. Главы 1 и 2

              Оглавление
Предисловие
Пролог
Глава 1. 9 мая 1991 года, утро
Глава 2. Митрофан и Катерина
Глава 3. 20-е годы
Глава 4. 30-е годы. Призыв и дорога в армию
Глава 5. Служба в армии
Глава 6. Возвращение домой из армии. 30-е годы
Глава 7. Знакомство Митрофана и Катерины,
         создание семьи
Глава 8. Жизнь молодых Зориных в Чураево…
Глава 9. Отпуск, поездка к родителям
Глава 10. Опять 30-е годы, работа в МТС,
          рождение 2-го ребенка
Глава 11. Война
Глава 12. Победа
Глава 13. Август – сентябрь 1945 года.
          Подготовка к параду…
Глава 14. Инцидент с американцами в Берлине.
          Потеря друга
Глава 15. Исторические факты о войне
Глава 16. Катерина в годы войны
Глава 17. Митрофан. Дорога домой с войны
Глава 18. Осень 1945 года. Прибытие в Уфу и Бирск
Глава 19. Встреча фронтовика дома у родных семей
Глава 20. Родыгино. Торжества в честь
          воина-победителя
Глава 21. Поездка в гости к своим родителям
          в Андреевку
Глава 22. Переезд в колонию-поселение
Глава 23. Там же, в колонии, 50-е годы
Глава 24. Служебная поездка в Уфу, весна 1955 года
Глава 25. Переезд семьи в Черниковку.               
          Аварийный поселок
Глава 26. Семья в коммунальной квартире
Глава 27. Получение двухкомнатной квартиры
Глава 28. 9 мая 1991 года, вторая половина дня
Эпилог
          
                Посвящается всем, кто родился, вырос и жил в СССР

                Предисловие

Я не случайно дал первоначальное рабочее название этой новой моей книге – «Жизнь как у всех», представляя на ее листах значительную часть жизни и судьбы моего персонажа Митрофана Зорина и его семьи. И получился ни много ни мало, а целый роман. По завершении работы над этим произведением, я дал ему еще одно название «Книга длиною в жизнь». В широком смысле так и получилось, в этом романе действительно описана судьба героя на протяжении всей его жизни от момента крушения царской России и до момента распада Советского Союза. Полагаю, что оба названия справедливы и только дополняют друг друга!

Я глубоко убежден, что миллионы и миллионы людей в нашей огромной стране жили именно так, как описано в романе: под одну «общую копирку», или почти так! И без всяких там прикрас с одними и теми же детскими играми, учебой, службой в армии, обучением трудовой специальности или продолжением образования, созданием семьи и рождением детей, многолетней работой на государство и, наконец, выходом на пенсию! Конечно, были, безусловно, и редкие исключения. А по существу эти жизненные вехи или пути были одинаковыми для горожан и жителей деревень всей нашей огромной страны. Вспомните, пожалуйста, в связи с этим жизнь своих родителей, их отцов и матерей или других близких и родных! Похожа, не правда ли?
 
С двадцатых годов прошлого века на долгие и долгие десятилетия вперед, вплоть до начала нового столетия, жизнь «под одну копирку» стала для подавляющего большинства определяющей. И без большого преувеличения характерной и типичной для всей нашей многострадальной страны, будь хоть это в центральных регионах России, на Украине, в Прибалтике или в республиках Средней Азии и т.д. Конечно же, со скидкой на местный быт, нравы, обычаи, традиции и т.д. И реальность была, несомненно, таковой и притом затянулась на весьма длительный срок – почти на весь срок существования нашей Родины под названием СССР! Да не почти, а точно, на весь срок! И большинству в стране, где, образно говоря, было всегда – «не до жиру, быть бы живу»!

А тут еще и несколько войн и многочисленные неурядицы внесли свою лепту в жизнь страны. И действительно, у людей не было излишеств, все жили вровень, очень и очень скромно, даже по самым незначительным меркам! Хорошо еще, что имели только самое необходимое, довольствуясь очень малым, незначительным и насущным, не рассчитывая на получение чего-то большего. И это было актуально вплоть, по моему твердому убеждению, до начала 90-х годов, на которых и заканчивается повествование романа. Так что советским людям можно было только мечтать об идеальной жизни, в которой было бы все и больше бы ничего не требовалось, а может быть, просто и не надо было. В такое даже не верилось или верилось с трудом! И вообще, возможна ли такая «благополучная жизнь» для большинства из нас, живущих в России?!

Попутно хочу заранее извиниться перед читателями за излишне подробное изложение и описание некоторых сюжетов или сцен в романе и, возможно, за какие-то допущенные неточности в изложении тех или иных фактов или событий, имеющих в том числе и мой художественный вымысел по тексту книги. Уверяю Вас, мой дорогой читатель, это никого не введет в заблуждение, а тем более уже и не повлияет и не перевернет ход свершившейся истории.

           Пролог Отречение Николая II

23 февраля 1917, в Петрограде началась революция. Находившийся в Ставке в Могилеве Николай II вечером 27 февраля отдал приказ генералу Н.И. Иванову с надежными частями (батальоны георгиевских кавалеров из охраны Ставки) эшелонами двинуться на Петроград для наведения порядка. В помощь ему должны были быть выделены несколько полков пехоты и кавалерии с Западного и Северного фронтов. Сам царь направился в Петроград, но не прямо: через станции Дно и Бологое. Царские поезда перешли на Николаевскую (ныне – Октябрьскую) железную дорогу, но в 200 км от столицы были остановлены восставшими железнодорожниками. Вернувшись обратно, литерные поезда царя и его свиты проследовали в Псков – в штаб Северного фронта. Тем временем отряд Иванова также не был пропущен к восставшему Петрограду. Начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев и командующие фронтами полки ему на помощь не послали. Тем временем Алексеев разослал всем командующим фронтами и флотами телеграммы с предложением высказаться за или против отречения царя от трона в пользу наследника при регентстве великого князя Михаила Александровича. Почти все они, кроме одного, поддержали отречение. Прибыв в Псков, царь узнал, что армия от него отвернулась.

Ночью 2 марта в Псков приехали члены Государственной думы, лидер октябристов А.И. Гучков и националистов – В.В. Шульгин с проектом отречения. Но царь отказался его подписать, заявив, что не может расстаться с больным сыном. Царь сам написал текст отречения, в котором он, в нарушение Указа Павла I о престолонаследии, отказывался и за себя, и за сына в пользу брата Михаила.
Был ли это хитрый тактический ход, дававший впоследствии право объявить отречение недействительным, или нет, неизвестно. Император никак не озаглавил свое заявление и не обратился к подданным, как полагалось в самых важных случаях, или к Сенату, который по закону публиковал царские распоряжения, а буднично адресовал его: «Начальнику штаба».

 Некоторые историки считают, что это свидетельствовало о непонимании важности момента: «Сдал великую империю, как командование эскадроном». Представляется, однако, что это вовсе не так: этим обращением бывший царь давал понять, кого он считает виновником отречения.
Шульгин, чтобы не создавалось впечатление, что отречение вырвано силой, попросил царя, уже бывшего, датировать документы 3 часами дня. Двумя часами ранее были датированы подписанные уже после отречения, т.е. незаконные, указы о назначении верховным главнокомандующим снова великого князя Николая Николаевича, а председателем Совета министров – главу «Земгора» князя Г.Е. Львова.
Посредством этих документов делегаты от Думы рассчитывали создать видимость преемственности военной и гражданской власти.

На утро 3 марта после переговоров с членами Временного комитета Госдумы, Великий Князь Михаил выступил с заявлением, в котором говорилось, что он мог бы взять власть только по воле народа, выраженной Учредительным собранием, избранным на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, а пока призвал всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству. По воспоминаниям Шульгина Родзянко был последним, с кем советовался великий князь перед тем, как подписать акт об отказе принять престол.

Керенский горячо жал несостоявшемуся императору руку, заявив, что расскажет всем, какой тот благородный человек. Ознакомившись с текстом акта, бывший царь записал в дневнике: «И кто только подсказал Мише такую гадость?»
300-летняя монархия Романовых (со второй половины XVIII в. – Голштейн-Готторп-Романовых) пала почти без сопротивления. В несколько дней Россия стала самой свободной страной в мире. Народ был вооружен и осознавал свою силу.
Из книги Ю.Н. Данилова
«Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Великом Князе Михаиле Александровиче»

Мой комментарий. Россия оказалась в руках слабовольного самодержца. Получается, что Николай II, последний император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский из императорского дома Романовых – самоустранился от ведения государственных дел и вверг огромную страну в хаос, прежде всего, из-за своей слабости и безответственности… Печально, но разве в такой стране Правителю можно быть слабым? И, как оказалось, и это исторический факт: его слабость для него самого же даром не прошла, за все когда-то надо платить… И расплата наступила скоро и была ужасной!

Далее всем известно, что произошло и как развивались дальнейшие события в стране! В связи с этим позволю себе здесь небольшое отступление.
А мало ли пострадало семей, просто одиноких мужчин или женщин в те кровавые годы лихолетья? Когда потрясения, бедствия, перевороты, война, голод и разруха и еще много чего буквально захлестнули всю территорию и население страны. У всех были либо погибшие, либо пострадавшие… и трудности с лихвой достались всем и каждому на долгие годы.

В чем в чем, а в этом Россия преуспевала всегда! А сколько появилось тогда обездоленных детей, сирот и беспризорников? Просто непостижимое множество! Даже сейчас в голове, по прошествии почти целого века с лишним, трудно представить, как такое могло произойти? И не где-нибудь, а именно в нашей стране? А ведь до сих пор считается, что Россия управляется непосредственно Господом Богом, и значит им и хранима, как никакая другая страна на свете! Если это так, то зачем тогда все эти тяжелые беды, беспощадные испытания, потрясения и страдания приходятся, и почти, заметьте, без передыха, на нее, Боголюбимую страну, нашу матушку Россию?! Есть повод задуматься и поразмыслить над этим вечным вопросом и не только мне, но и Вам, мой уважаемый читатель!

                Глава 1.
                9 мая 1991 года, утро

   Митрофан Прохорович Зорин проснулся сегодня по своему обыкновению, как всегда, в пять тридцать утра. Эта привычка, просыпаться в одно и то же время, выработалась давно. И в этом нет ничего необычного или особенного: люди с годами, особенно ближе к своей старости, приобретают и вырабатывают и эту самую привычку, помимо прочих: ложиться спать и просыпаться в одно и то же время. Почему среди прочих? Да потому что, жить без привычек совсем никак невозможно, да и нельзя! Привычки заполонили нашу жизнь! Они, привычки, жизни каждого человека свойственны и имеют большое значение.

Довольно-таки трудно представить человека и его жизнь без этих самых привычек. Это все равно, что лишить человека свободно дышать или в равной степени лишить его, например, еды или сна. И прочих многочисленных дел, на которые человек уже просто не обращает никакого внимания, и ведет свою сложившуюся и не всегда, возможно, размеренную жизнь, просто так – по инерции, «на автомате», и сам уже не замечает того. Потому что так надо и все тут!

Вот и делаем все каждодневные, порой рутинные и до одури знакомые дела, получая от этого огромное удовольствие или, наоборот, нет! И ничего с этим не поделаешь! Так жизнь устроена! Раз надо, значит надо или, наоборот, не надо! А когда возникает что-то новое, и оно впервые, с чем еще не приходилось встречаться в обыденной жизни, мы просто быстренько включаем это «новое» в свое сознание, разумеется, с его согласия и после попутного быстрого осмысления! И потом это «новое», прежде незнакомое, становится обычным явлением и включается автоматически в разряд уже привычных многочисленных жизненных дел. Все до гениальности просто!

Вот к таким умозаключениям пришел Митрофан Прохорович после легкого пробуждения, все еще лежа в своей кровати. Он всегда после пробуждения чуть нежился в постели, с удовольствием потягиваясь во весь свой рост, но потом, опять же по привычке давно заведенной, минуты три-четыре делал, лежа на спине, несложные простейшие упражнения для разминки ног и тела, благо кровать это позволяла! Одновременно в голове прокручивал разные житейские дела, которые предстоят в этот грядущий день. И если с ними все будет в порядке и без каких-либо сложностей, на которые бы следовало обратить свое драгоценное внимание, то Митрофан Прохорович не чурался затронуть вскользь и философские темы-размышления, как, например, сейчас в столь ранний час: о «засилии» привычек и их неразрывности с жизнью.

Он уже много лет приучил себя вставать без звонка, не прибегая к услугам будильника. Будильник был подарен Зориным на свадьбу в 30-е годы и с тех пор занимает достойное место в интерьере их квартиры, и не только в этой. Он был с ними везде и всегда. И служит напоминанием о некогда молодых их годах. Не так часто предметы или вещи идут по жизни вместе с их хозяевами. Вот и был будильник таким в доме Зориных. Он был хорошо и просто сработан еще в первое десятилетие Советской власти, без каких-либо изысков и теперешних «наворотов». Циферблат находился в массивном железном (стальном) корпусе темно-зеленого цвета с колокольчиком на верхней части. На первый взгляд его невозможно было разбить даже молотком, настолько он своим видом производил впечатление о его крепости и надежности!

Не любой будильник по точности мог соперничать с Митрофаном Прохоровичем, по крайней мере, этот. Они действовали на равных. За эту привычку вставать без звонка ему были благодарны все его домашние. Ведь громкий, пронзительный звон будильника в ночной тишине способен был поднять даже мертвого. Звон стоял по всей квартире, поэтому просыпались с раннего утра все – и кому нужно было на работу, в детский сад, школу, и те, кому некуда было торопиться. Звон будильника можно было услышать даже через стены в соседской квартире, если речь идет, например, о проживании в бараке или в квартире панельного дома, где шумоизоляция не справлялась со своим предназначением и «обязанностями» и была просто бессильна перед резким и неприятным звонком механического будильника.

 Но, несмотря на это, без будильника было никак нельзя, иначе наживешь себе массу неприятностей на службе, работе, учебе... При переезде могли оставить в старой квартире все что угодно – полки, старый продавленный диван и т.д., но вот часы – никогда. Будильники, как и часы, были настолько важны для жизни каждого, что без них было никак не обойтись. И не случайно настенным часам отводилось самое лучшее и почетное место в доме. Они размещались на самом обзорном и удобном месте стены комнаты или квартиры! И по ним даже можно было судить сведущим людям о достатке семьи. Если не было настенных или настольных часов, то лучшее место для простого будильника тоже находили там, откуда лучше всего было посмотреть на него и узнать время!

***
Выполнив утренние несложные дела и приведя свою постель, а заодно и себя потом в полный порядок, в хорошем расположении духа Митрофан Прохорович направился на кухню и поприветствовал там свою ненаглядную супругу Екатерину Фроловну, давно заведенным и уже привычным для обоих способом: «чмокнул» ее в щечку и степенно сел за стол. Мимоходом поздравили друг друга с праздником. К этому празднику они готовились загодя, и вот он сегодня наступил!

На столе уже на своем привычном месте, как всегда, стояли мелкие столовые фарфоровые тарелки для вторых блюд, чашка и кружка для чая были из фаянса. Вилки и ножи находились рядом с тарелками и также были в ожидании, когда начнется их «работа». Причем у «хозяевов» в их повседневной жизни была своя любимая посуда! Впрочем, как и у всех, у большинства людей в нашей стране! Попробуй кто-нибудь из нас попить чайку из отцовского бокала в его присутствии, хлопот не оберешься, и наоборот, если отец случайно покусится на вашу милую посуду, тоже может «костей не собрать»!

Митрофан Прохорович, например, любил есть из тарелок желтого цвета с коричневой каемочкой и пить чай из кружки, которую он сам же себе купил когда-то по случаю в одном из промтоварных магазинов. На ней с двух сторон был изображен почти в натуральную величину памятный знак «Гвардия СССР». А Екатерина Фроловна предпочитала тарелки белого цвета с оригинальным орнаментом на кайме из красного цвета. И чашка была у нее с блюдцем, с одинаковыми рисунками из цветочков. Когда ей время позволяло или кто-нибудь приходил просто так поболтать и почаевничать, например, соседка по подъезду, то непременно чай пился из блюдец!

А Митрофан Прохорович со времен войны не признавал пить чай из блюдца или маленькой посуды. Еще бы, ведь горячий чай, да еще и из алюминиевой кружки, согревал в холод не только руки, но и все тело, и если хотите, то и душу человека!
На одной из тарелок лежал уже нарезанный белый хлеб. Тут же стояли масленка из нержавеющей стали со сливочным маслом и деревянная сахарница с художественной росписью «под хохлому». В глубокой небольшой керамической миске находилась острая приправа из помидоров, хрена и чеснока, которая в простонародье получила название «хреновИна»! И готовилась она почти в каждой советской семье.

И повсеместно выставлялась на стол: все знали, что она оказывает благотворное влияние на все системы организма человека, поэтому и готовили все! Митрофан Прохорович привычно занял свое место за кухонным столом и выдвинул табуретку из-за стола, чтобы присела хозяйка дома.

А тем временем Екатерина Фроловна положила в свободные тарелки со сковороды поджаренную яичницу с колбасой. Вот и вся такая нехитрая сервировка стола из разнобойной посуды и была в то утро для их завтрака. Конечно, у них для особых торжественных случаев (как и у большинства советских людей) для принятия пищи был и столовый сервиз, и чайный для чаепития. Екатерина Фроловна об этой праздничной и красивой посуде давно позаботилась и приобрела, как только получили эту квартиру и въехали в нее. Пожелав друг другу приятного аппетита, супруги Зорины начали свой завтрак.

                ***
   А Митрофан Прохорович между тем тут же за столом продолжил свой привычный ритуал. Дело-то было вовсе не сложным, надо лишь только подключить трехпрограммный радиоприемник «Маяк-202» в розетку радиоточки! Что и сделал незамедлительно! Это он проделывал каждый день, когда появлялся на кухне, чтобы быть в курсе последних известий в стране и мире. В течение дня радио, как правило, работало фоном и нисколечко не раздражало. Оно звучало чисто, почти без помех и на негромком звуке.

Этот приемник был дорог Митрофану Прохоровичу, потому что подарен по случаю 25-летия Победы над Германией! Награждение проходило в торжественной обстановке в коллективе автоколонны, где он работал в то время. В автоколонне были и другие фронтовики. И всем им родное предприятие сделало такие щедрые подарки, да еще с дарственными надписями! Надпись была выполнена на небольшой металлической, из нержавеющей стали, пластинке и гласила: «Зорину Митрофану Прохоровичу в честь 25-летия со дня Победы в ВОВ!» и была прикреплена сбоку радиоприемника.

И с тех пор кухонное радио стало также неотъемлемой частью жизни их семьи. Екатерина Фроловна тоже была в то утро в хорошем настроении. Диктор, очевидно, в то утро тоже был в приподнято-противоречивом расположении духа и настроении и поведал народу, естественно, кто его слушал, что:

– Перестройка и гласность набирают обороты! И нашли отклик и поддержку у всего советского народа! Но, однако, проводимые мероприятия произвели раскол общества на демократов и коммунистов, и это сформировало некоторую напряженность в социальной среде, породившую неуправляемость перестроечных процессов, нехватку товаров народного потребления и продовольствия…

И Митрофан Прохорович на этой высокой обличительной ноте диктора о противниках перестройки вдруг прервал его, недослушав до конца, громко и с недовольным видом крякнул и поведал Екатерине Фроловне две частушки, которые запомнились ему, когда он давеча услышал их во время прогулки в парке:
«Перестройка, перестройка, Нет ни мяса, ни муки…
Как бы с этой перестройки Не ослабли мужики!

              ***
    Водки мы теперь не пьем, Ну, ни стопочки,
Сахару не кушаем, Зубы чистим кирпичом, Горбачева слушаем!»
    – И как тебе, Катюша, частушки? Что скажешь?
На что, чуть подумав, Екатерина сказала: «Митроша, эти простые частушки из самой глубины народа. Подмечено очень верно!» И привела, передразнивая, любимые фразы Горбачева:

     – Процесс пошел! Главное нАчать, а затем расширить и углУбить. Куда пошел, зачем расширить и куда уж глубже! Итак во всех магазинах пусто! Тьфу ты, черт меченый, прости меня господи! Давеча в церкви слышала, как батюшка в проповеди упрекал Горбачева в том, что тот разваливает страну; и что запудрил всем мозги и вывернул их набекрень своими многочисленными и большей частью непонятными выступлениями; и что пугает народ какими-то заумными и нерусскими словами: консенсус, плюрализм т.д.

Тьфу, прости меня господи: сразу и не выговоришь, а то и язык сломаешь! Недаром батюшка обозвал его Мишкой-меченым и Пустобрехом! И самое главное сказал: что он, промелькнет метеором, ворвавшись в небо русское, но так же и падет бесславно!
  Немного помолчала и продолжила:

   –Больно уж он много, Митроша, говорит и все без толку! От его выступлений еще хуже становится! Как бы совсем худо не стало! Довели страну и коммунисты, и демократы, дальше уж некуда! Из свободной торговли продукты и товары первой необходимости почти все в одночасье исчезли! Теперь на все нужны талоны! Ладно, хоть на них можно пока еще хоть что-то приобрести. А то опять голод был бы на все страну, помнишь, как в двадцатые и тридцатые годы? Разве ж это жизнь?

  Нехитрый завтрак под эти разговоры на этом закончился. И Екатерина Фроловна, перед тем убрать со стола посуду, сорвала отрывной листок на численнике календаря. Она всегда сама так делала. Митрофану не разрешала, потому что там ею были отмечены всякие церковные даты и дни рождения родных и близких. На календаре красным цветом красовалась дата: 9 мая 1991 года, четверг, праздник Победы!

   Оба они, конечно, знали, что сегодня 9 мая, праздник Победы! Кстати, он был объявлен по всей стране нерабочим днем! По этому случаю они сегодня ожидали гостей на праздничный ужин! Должны прийти их дети с внуками и племянник с женой со стороны Екатерины Фроловны. Об этом со всеми было обговорено загодя.

                Глава 2.
                Митрофан и Катерина

     Теперь можно поближе познакомиться и с нашими персонажами – семейной парой Зориных!
   Митрофан родился в царской России в Уфимской губернии незадолго до свершения Октябрьской революции. В небольшой деревеньке Андреевка, что располагалась в Бирском кантоне. Позже, в начале 30-х годов кантоны (территориальное образование) повсеместно были упразднены и в составе БАССР образован Мишкинский район. Деревенька Андреевка располагалась в 23 км от райцентра Мишкино. В 1925 году в ней было всего 33 хозяйства, или личных подворий. В 1931-м – все личные хозяйства и подворья, те, что остались целыми после гражданской войны, были в объединены в один колхоз им. Крупской (который, однако, вскоре переименовали в колхоз им. Аптыкаева).

Екатерина (в девичестве Соловьева) родилась двумя годами позже, в этом же Мишкинском районе, в деревне Родыгино. Располагалась деревня в 16 км от райцентра Мишкино. Родыгино была куда крупнее Андреевки. В начале 19-го века в ее пятидесяти дворах проживало более 250 человек. В Родыгино даже был небольшой заводик по производству кирпича и маслобойное заведение. Была также своя земская школа. Впоследствии, в начале 30-х годов, все хозяйства и личные подворья, те, что остались целыми после гражданской войны, были также объединены в один колхоз «Новая жизнь».

  Оба родились в семьях многодетных крестьян. Еще с незапамятных времен на Руси в крестьянских семьях рождалось помногу детей. Правда, не все из них выживали. Поэтому уклад жизни на селе в те времена диктовал необходимость иметь большие семьи. У Митрофана, например, помимо него было еще два брата, один старше его, другой младше. Мальчишки родились в разное время на радость отцу, чего не скажешь о матушке – ей хотелось бы иметь помощницу по дому, в своих женских делах. Но увы…

А у Екатерины, в ее семье, наоборот, на радость матушки народились, тоже в разное время, еще три сестры и только один брат. Как здесь не огорчиться отцу Екатерины! Не лишним будет упомянуть, что тогда, да и много позже, в одном доме жило несколько поколений, и это считалось вполне нормальным. Только большой семьей, и работая дружно, образно говоря, с пеленок, люди могли прокормить и обеспечить себя всем необходимым для выживания в непростых тогдашних условиях. А жизнь на селе никогда не была простой! Без помощи и поддержки друг дружки было просто не обойтись, и это все отлично понимали.

Понимание этого было решающим в той или иной степени для благополучия семьи! Не случайно детей сызмальства приучали к труду, передавая навыки, традиции и, наконец, просто жизненный опыт от старших к младшим. Приучение ребенка к труду проходило на примере старших братьев и сестер, родителей. Иначе было просто нельзя – трудились все члены семьи: от мала до велика. Конечно, по мере своих сил и возможностей.

В ту пору детство длилось совсем недолго – до двух-трех лет, потом начинался труд. К трем-четырем годам у крестьянского ребенка уже были свои домашние обязанности – подмести избу, присмотреть за домашней птицей, последить за младшими и т.д. И все же это был пока детский труд, порой в виде игр. До семи лет детей все же жалели и несильно нагружали работой. Но, однако, при всем при этом к десяти годам мальчишки уже умели многое, в том числе и боронить поле и запрягать лошадь, а к четырнадцати годам и вовсе работали наравне со взрослыми мужчинами. Девочки к одиннадцати годам умели прясть, а к тринадцати-четырнадцати годам, как правило, уже шили и вышивали и т.д.

   Митрофан к своим восьми годам мог уже свободно ездить верхом на лошади и управлять ею, сидя или стоя в телеге. Научился простейшим премудростям рыбной ловли, сбору лесных ягод, орехов и грибов, которых летом было в избытке в соседних с деревней лесах и полях. Чуть позже – работе плотницкими и столярными инструментами. Без труда умел растапливать печь в доме, в бане, складывать поленницы и т.д.

 И многим другим делам, которые всегда были в избытке и никогда не кончались! Он рос смышленым и крепким малым. Закончил 4 класса сельской школы и получил начальное образование, что по тем меркам было вполне прилично. А уже к четырнадцати-пятнадцати годам Митрофан настолько сильно возмужал и окреп, что физически не уступал ребятам двумя годами старше него. Бог ни в чем не обидел Митрофана: ни в стати и силушке, ни в смекалке и сноровке. Хорошая подмога выросла для его отца и матери. Одним словом, на будущее: у девчонок не было причин не заглядываться на него! Знали, такой не подведет, и за ним они будут как за каменной стеной!

   Екатерина в своей семье была старшей дочерью. И, естественно, ее мать Варвара Марковна ждала скорейшего взросления и становления дочери. Ведь потом, в разные годы, народились еще четверо – три сестренки и один братец. Нужна помощница для ведения ежедневных домашних дел и присмотра за остальными детьми. Одной матери ой как тяжело было бы справиться! Всевышний услышал желание, и Екатерина появилась вовремя!

   А отец, Фрол Алексеевич, тоже мечтал о своем: о парне, помощнике в мужских делах. И наконец-то, хотя и спустя несколько лет, дождался-таки сына. А то, что это за дела – одни девки за девкой шли! Что скрывать, оба родителя ждали только одного, чтобы дети их росли и были здоровыми, помогали по хозяйству, и была счастлива семья. Екатерина полностью оправдала надежды матушки. С каждым прожитым годом вклад в помощь матери маленькой Екатерины был все ощутимее! Вторая сестра Таисия родилась только через пять лет после Екатерины, третья Елена – через девять!

   Единственный брат Виктор и последняя сестра Галина родились намного позже. Вся тяжесть семейных домашних дел, несомненно, легла на Екатерину. Она часть забот о малышах, а то иногда и полностью, волею судьбы взгромоздила на свои детские, еще не окрепшие, плечи. И тут не забалуешь, оба родителя зорко следили за этим.

Правда, и поощрения случались, все лучшее отдавали Екатерине. Это касалась и еды, и одежды, и незатейливых подарков на праздники. Ну и, конечно, и родительское внимание и ласка. Куда же без них! Родители не всегда были строги и с пониманием относились, если у Екатерины что-то не ладилось или шло не так, как надо. Были терпеливы и знали, что это окупится сторицей, пройдет только немного времени и все будет хорошо! В этом проявлялась их крестьянская мудрость.

Нельзя сказать, что Екатерина была полностью загружена только домашними делами. Ребенок есть ребенок, и родители позволяли ей наслаждаться хоть и небольшими детскими радостями: поиграть с подружками, сходить с ними на речку, зимой покататься на санках, лыжах или коньках. И надо признать, что Катерина поставила на ноги своих сестер и брата и по существу стала им второй матерью. Эта отдача себя на общее благо семьи продолжалась более двадцати лет. Вот столько лет Екатерина отдала своим ближним.

Конечно, родители, а также сестры и брат, потом до конца жизни были ей благодарны и всегда к ней относились уважительно и с почтением! Недаром они всегда называли ее Лелей! Лелеять – это значит ласкать, нежить, холить, заботливо ухаживать, оберегать... Таким добрым именем (помимо настоящего имени, которое дали родители) с давних пор в России назывались женщины, которые занимались воспитанием своих или чужих детей!

    Авторитет ее был до конца жизни огромен, беспрекословен и непререкаем! И это несмотря на то, что она была почти безграмотна в силу вышеуказанных домашних обстоятельств и дел: она не могла посещать школу. Зато у нее, в двадцать с небольшим лет, был накоплен огромнейший и бесценный жизненный опыт. Этот опыт, охватывавший все сферы семейной жизни с ее укладом того времени, помноженный на жизнелюбие, веселый, покладистый и неунывающий ее характер, с внутренней и внешней красотой по достоинству были высоко оценены в последствии Митрофаном. Чем ему не невеста?

Продолжение следует...