Глава 7-1. 1996 год

Глава 7. 1996

1

Наступил июнь. Предвыборная кампания, развёрнутая средствами массовой информации, поражала россиян невиданной бессовестностью. Откровенно лгали радио и телевидение. Подтасовывались сведения о социологических опросах населения. На глазах меняли убеждения политические лидеры. Бесстыдно обещали избирателям райскую жизнь бесчестные кандидаты на пост первого государственного мужа. В такой обстановке Зло, воплощённое в одряхлевшем президенте, вдруг взбрыкнуло. Ельцын объявил, что он принял «трудно давшееся ему решение» выдвинуть свою кандидатуру на пролонгацию своего правления на посту первого государственного мужа. Бесы всех бессовестных мастей, отчаявшиеся уже в поисках спасения, так и взвыли хором радостными воплями, приветствуя это «взвешенное» бессовестное решение.
СМИ немедленно сделали взбрыкнувшему президенту нужный рейтинг. Россияне диву давались, узнавая, как не по дням, а по часам меняется рейтинг Зла. То за него был всего один процент, а то вдруг чуть не половина населения. Россиянам непонятно было, за что же половина из них внезапно полюбила то, что вызывало лишь болезненную аллергию. В некоторых утопического направления газетах склонялись к мысли, что это результат применения Америкой массового психотропного оружия. Другие, более здравомыслящие издания, полагали, что здесь обыкновенное враньё. Так то было или иначе, не столь уж важно. Важно было то, что Зло опять торжествовало.
Но невзирая на козни торжествующего Зла, Егор Агапович Сорокин страстно верил в победу кандидата в президенты от КПРФ Зюганова. По заданию партийной организации он разносил по домам и расклеивал по городу воззвания. В этих воззваниях существующий режим назывался сатанинским и провозглашалось, что одолеть его может только евангельски чистая, непорочная, как дева Мария, КПРФ.
Сорокин был уже далеко не тем бездумным «винтиком», что безответно крутился в былые годы на партийной работе в чине парторга, профорга и председателя общества трезвости. На том месте, где больно, вырастает новая идея или мысль. Годы перестроечных страданий научили Сорокина осмысливать печальный опыт. Он видел, что распространяемые им воззвания грешат осточертевшими ещё в доперестроечное время штампами, что в силу этого они не тронут россиянина, оболваненного куда более тонкими приёмами торжествующего Зла. Егор Агапович требовал от Первого секретаря горкома КПРФ Лещинского переработки шаблонных агитационных текстов, но тот отвечал, что тексты согласованы с центральными партийными органами и что вообще это не вопрос Сорокина, его дело их распространять. Егор Агапович не обиделся и подчинился, но в его подсознании отложилось некое сомнение.
Однажды в субботний день Сорокин продавал на площади перед рынком газеты «Советская Россия». Этот труд был, как и вся его партийная работа, бескорыстен, даже приносил порой убыток: он продавал газеты по той же цене, по какой получал в своей организации, иногда даже дешевле, а то и бесплатно дарил небогатому прохожему. Одновременно с продажей газет Сорокин, поднатужа свой отнюдь не мощный голос, призывал горожан проголосовать на выборах президента за Зюганова. Какой-то невзрачный пожилой горбун высунулся из толпы и стал «сверлить» его маленькими злыми глазками. Увидев, что Сорокин на психический гипноз не реагирует, горбун задал вопрос:
- Ты почему агитируешь за КПРФ, а не за ЛДПР?
Сорокин стушевался. Вопрос был явно провокационный. Он хотел смолчать, но горбун не отставал:
- Чего молчишь-то? Объясни обывателю, почему надо голосовать за КПРФ? Чем она лучше ЛДПР-то?
- КПРФ отстаивает интересы трудового народа, а ЛДПР - интересы мелкобуржуазных элементов, - объяснил Сорокин.
- Да что ты говоришь! - маленькие глаза горбуна сделались от фальшивого изумления большими. - Почему тогда трудовой народ никого из командиров ваших нигде не видит? Где они были, когда в 93-ем расстреливали народ? По кабинетам своим прятались? А теперь удивляются, почему это народ не выходит на улицы протестовать против антинародного режима. Почему сами-то они не идут в народ, на протест не поднимают? Не знаешь? Я объясню. Потому что привыкли командовать из кабинетов. Как сказал бы Ленин, далеки они от народа, страшно далеки. И не трудового народа интересы они отстаивают, а свои. Кто их сыновья-то, знаешь? Предприниматели. Мелкобуржуазный элемент. И интерес у них самый мелкобуржуазный - удержаться в своих креслах, ради этого они будут сотрудничать с любым режимом, до лампочки им трудовой народ!
Сорокин не совсем был уверен, что въедливый горбун неправ, но почёл за должное попытаться его переубедить.
- Руководство КПРФ не пряталось в 93-ем, - сказал он. - Оно призывало народ не поддаваться на провокации демократов, не идти на штурм Останкинской телебашни. Если бы народ прислушался к их призывам, армия не пошла бы против него, как не пошла в 91-ом. Мирным путём мы победили бы тогда. Мы, рядовые коммунисты, верим своему руководству.
- Э-эх, ми-и-лай! - уже добродушно усмехнулся горбун. - Доверчивые мы больно. А чем КПРФ принципиально отличается от КПСС? Структура та же, люди те же. Власти, правда, нет. Но и ответственности перед народом тоже нет! И при этом можно ничего не опасаясь громко критиковать нынешнюю власть и обещать избирателям в случае победы на выборах золотые горы. Что же эти золотые горы коммунисты не создали, когда единолично владели Советским Союзом, а предпочли благосостоянию народа собственное благополучие? Обзавелись спецпайками, спецбольницами, спецсанаториями, спецобслугой и множеством других привилегий? Подставят вас, рядовых, рано или поздно ваши командиры, попомни моё слово.
Горбун скрылся в рыночной толпе, а в подсознании у Сорокина против воли отложился новый пласт сомнений.
Бессовестность избирательной компании становилась, чем ближе ко дню выборов, тем бессовестней. Сорокин по-настоящему страдал при виде всевозможных заезжих эстрадных групп, выступавших на улицах Трёхреченска с вульгарными концертными программами. Никакого отношения к искусству эти концерты не имели, но привлекали внимание прохожих девочками в набедренных повязках. Девочки под оглушительную поп-музыку бесталанно дрыгали руками и ногами, то есть прилюдно делали аэробику. Прохожие останавливались и глазели то ли ошарашенные нескладностью этих упражнений, то ли заворожённые голыми девичьими ляжками.
В паузах между физкультминутками ведущий выступал перед публикой с призывом проголосовать на выборах за воплощённое в первом государственном муже Зло. Со слов ведущего выходило, что это Зло является единственным гарантом конституции. Ведущий справедливо полагал, что никто из публики не только не вникал в смысл этой Конституции, но даже и не пробовал её читать, поэтому её сущность и так гарантирована от пересмотра, зато словосочетание «гарант Конституции» звучало впечатляюще.
Сорокин, в отличие от глазеющей на девичьи ляжки публики, Конституцию не только читал, но и вдумывался в её смысл. Ему страстно хотелось в пику этим продажным ведущим объяснить публике, как их облапошивают. И один раз, взбодрённый парой рюмок вина, выпитых по случаю приезда в гости сына, он не выдержал, вскочил на помост к ведущему и, выхватив у него микрофон, закричал законопослушной публике:
- Не голосуйте за «гаранта Конституции», эту Конституцию сочинили поработители народа, приспешники «гаранта», поэтому он её и гарантирует...
В порыве вдохновения он выкрикивал ещё что-то гневное и обличающее. Ведущий пытался вырвать у него микрофон, но не сумел. Появился наряд милиции. Милиционерам Сорокин сдался добровольно, но напоследок успел крикнуть в микрофон:
- Голосуйте за лидера КПРФ Зюганова - он гарантирует не липовую Конституцию, а достойную человеческую жизнь!
Милиционеры заломили ему руки за спину, посадили в «хмелеуборочную машину» и отвезли в медвытрезвитель. Там Соркина, не вникая в смысл его протестов и ссылок на Конституцию, раздели и поместили в одном нижнем белье на койку в комнате, где на другой койке миролюбиво похрапывал заросший почти до синяков под глазами какой-то тип. Сорокин ринулся в приёмную с требованием немедленно выпустить его, поскольку он выпил всего две рюмки. Дюжий сержант затолкал его назад в спальню, предупредив:
- Будешь буянить - ответишь по статье за сопротивление представителям органов правопорядка.
Егор Агапович лёг на койку поверх одеяла и стал слушать, как храпит сосед, из глаз у Сорокина, безнадёжно глядевших в потолок, сочились слёзы.
Его выпустили вечером, предупредив, чтобы плату за пользование койкоместом и медобслуживание он внёс не поздней, чем через два дня, тогда не будут сообщать на работу. Пока Сорокин лежал на койке, ему казалось, он не стерпит, непременно обратится в суд за правдой. Но когда его выпустили на волю, мысли у него приняли другое направление. В нём заговорил пятилетней давности страх. Тогда, в 91-ом, Егор Агапович по неопытности не принёс в медвытрезвитель плату вовремя, и на предприятие пришла бумага из милиции, за которую его исключили из КПСС. Теперь страх перед исключением из партии был ещё сильнее. В суде вряд ли удастся доказать свою правоту, а дело получит огласку, и о нём узнают в парторганизации. И узнает - у Сорокина даже пот на лбу выступил от страха при этой мысли - Алевтина Владимировна! Нет уж, никаких судов, никакой огласки. Немедленно взять в долг у кого-нибудь и отнести в медвытрезвитель плату, и никто ничего не узнает. В голове у Сорокина промелькнуло, что такие вот трусливые сделки с совестью, совершаемые ежедневно каждым человеком, в сущности, и есть главная причина непотопляемости Зла. Бесстрастно проанализировать эту мысль у Егора Агаповича не достало мужества, он ещё не дозрел до уровня абсолютно бескомпромиссного борца. Но мысль, уйдя в подсознание, включилась там в неподконтрольную сознанию аналитическую работу.
День выборов президента приближался. Бессовестная рать Зла неистовствовала, гипнотизируя заторканного обывателя наглой убеждённостью в своей победе. Сорокин испытывал нешуточную боль, узнавая из СМИ, что к бесовской этой рати примыкают люди, составлявшие когда-то цвет советской родины. Роллан Быков, Зыкина, Быстрицкая... Он так верил ей, Элине Быстрицкой, в фильмах «Тихий Дон», «Комсомольцы-добровольцы»... А Зыкина организовала даже грандиозное шоу группы артистов и певцов, отправившихся с агитационными концертами в поддержку Ельцына на корабле по Волге.
В день выборов Сорокин опять работал на избирательном участке вместе с Алевтиной Владимировной. После ночного подсчёта голосов он радовался вместе с ней убедительной победе по их участку кандидата от КПРФ Зюганова. А наутро СМИ сообщили, что в целом по стране Зло опережает на целых десять процентов. Потом был второй тур выборов, и победа Зла была закреплена. Жизнь представилась Сорокину ещё беспросветней, чем даже в начале 90-х. Вскоре даже в СМИ стали просачиваться сообщения о вопиющих нарушениях закона и фальсификациях, допущенных в процессе выборов. Не вызывало сомнений, что победу Злу сделали купленные им люди. Но Сорокину непонятно было, почему лидер КПРФ одним из первых официальным посланием поздравил Ельцына с победой. Ведь лидеру, как никому другому, известно было, что победило Зло нечестно. И зачем вообще поздравлять с победой Зло? Под влиянием таких незакрывавшихся вопросов ещё один пласт сомнений лёг на дно вместительного подсознания Сорокина.