Трилогия Довольно любопытный вид, вторая часть

Друзья, эта книжка содержит большое количество иллюстраций. Полноценное произведение Вы можете скачать, прочесть или просмотреть здесь:
https://disk.yandex.ru/d/Tf4XPJ6hZQjk2Q









Геннадий Михеев
СМЫСЛ
всеобщая история магии, религии и науки в забавном изложении


Перед Вами  вторая книжка трилогии "Довольно любопытный вид".



Вначале Бог создал землю
и посмотрел на нее из своего космического одиночества.
И Бог сказал:
; Создадим живые существа из глины,
 пусть глина взглянет, что сотворено нами.
 И Бог создал все живые существа,
какие до сих пор двигаются по земле,
и одно из них былo человеком.
И только этот ком глины,
ставший человеком, умел говорить.
И Бог наклонился поближе,
когда созданный из глины человек привстал,
оглянулся и заговорил.
Человек подмигнул и вежливо спросил:
; А в чем смысл всего этого?
; Разве у всего должен быть смысл? - спросил Бог.
; Конечно, - сказал человек.
; Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! - сказал Бог и удалился.

Курт Воннегут, «Колыбель для кошки»











ЛУКАВАЯ ИСТИНА

Когда я в юности впервые прочитал книгу Диогена Лаэрция "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов", подумал, что сочинили ее современные (на то время) юмористы — наподобие авторов русского серебряновекского "Сатирикона", придумавших век назад свою пародию на Всемирную историю. Если верить Лаэрцию, мыслители античной Греции были забавными чудаками, веселившими народ Ойкумены разными выходками.
Но у книги (ее название условное, ибо автор на самом деле не удосужился дать сочинению свой заголовок) есть научный аппарат, из которого ясно, что если это и развлекательное чтиво — оно сочинено давным–давно. Лаэрций (другие варианты произношения: Лаэртский, из Лаэрта) — не тот Диоген, который, как сказано в одном из рассказов Чехова, жил в бочке, ходил днями с фонарем и искал человека. Собственно, это практически всё, что нам известно о Лаэрции.
Напомню о том, что представляла собой книга во времена античности. В древних Греции и Риме книг в нашем понимании не было. Преимущественно тексты хранились на свитках из египетского папируса. Большие книги — а сочинение Лаэрция велико — помещались на нескольких свитках. Диогеновы "Философы" — на десяти. Во времена Лаэрция довлела римская книжная культура. Свитки хранились в пергаментных футлярах, а самые ценные — в коробках из кипариса. Короба украшали портретами авторов. На мгновение представьте, насколько эффектно выглядела изнутри та же Александрийская библиотека.
В среде богатеев того времени принято было заводить и домашние библиотеки. Как пишет Сенека, библиотека являлась предметом бахвальства владельца, а "сам хозяин в ней зевал". При храмах создавались библиотеки для публичного пользования. Таковые украшались скульптурами и живописными портретами знаменитых писателей, так что посетитель мог насладиться сразу несколькими искусствами.
Несмотря на то, что механического тиражирования книг еще не изобрели, в империи трудилась целая армия специально подготовленных мастеров. Само собою, свитки ветшали, но они не умирали благодаря стараниям писцов, украшателей и склейщиков. Технологии использовались и тогда: сразу несколько исполнителей записывали под диктовку. Если добавить к тому систему скорописи, придуманную однажды вольноотпущенником Тироном, можно представить, насколько искажались оригинальные тексты после многократного переписывания.
Поскольку в книжной индустрии работали преимущественно рабы, свитки стоили не слишком много, а посему манускрипты могла приобрести большая часть населения. Впрочем, самые дешевые свитки и делались халтурно — с ошибками и небрежно. Книготорговцы существовали даже в самых отдаленных уголках империи, и не стоит удивляться начитанности римлян.
Авторы, кстати, работали забесплатно, так сказать, ради чистого удовольствия. Разве только драматургам платили за их трагедии или комедии — да и то лишь в случае, если таковые нравились публике. В истории античного Рима зафиксирован редчайший случай, когда Гаю Плинию Секунду Старшему за сто шестьдесят томов его сочинений был предложен гонорарий в сумме 400 000 сестерциев. Но он горделиво отказался от вознаграждения.
Плиний зарабатывал другим: командовал Мизенским (Неаполитанским) флотом. Мы, кстати, достоверно знаем, что Плиний Старший стал первым человеком, которого погубило научное любопытство. Когда началось извержение Везувия, автор "Естественной истории" вместо того чтобы уносить ноги, организовал экспедицию к подножию вулкана, где Плиния и "накрыло". Именно Плиний Старший подарил человечеству такие крылатые выражения как "нет худа без добра", "ни дня без строчки", "каждому — своё" и "человеческая природа жадна на новизну".
Ученые предполагают, что Диоген Лаэрций жил приблизительно во второй половине третьего века после Рождества Христова. Это они заключили исходя из того факта, что самый крайний философ в Диогеновом обозрении — Сатурнин, живший в первой половине третьего века. Еще один момент: время Лаэрция было эпохой политического унижения Эллады, зависимой от Римской империи. Хотя римляне и преклонялись перед греческой культурой, они чувствовали и демонстрировали свое моральное превосходство.
Можно оспаривать характер сочинения Лаэрция, но факт, что именно из этого текста нынешние ученые черпают подлинные сведения о философах античности. Да и что такое — подлинность... Если Лаэрций рассказывает о Платоне, мы должны знать, что его от Платона отделяет приблизительно такой же отрезок времени, как нас от Данте Алигьери. То есть, пропасть.
Что, собственно, меня "зацепило" в книге Лаэрция: она буквально дышит самим духом античности. Несомненно, духовно свободный человек писал о духовно свободных людях. Да и сама книга — своеобразная игра, приключение. Как говорил Алексей Лосев, Лаэрций кидает нас в самую гущу античной жизни и, "надивившись разнообразным и ярким личностям, учит получать удовольствие от всюду разбросанной им аттической соли".
"Философы" Лаэрция начинаются так:
"Занятия философией, как некоторые полагают, начались впервые у варваров: а именно у персов были их маги, у вавилонян и ассирян халдеи, у индийцев — гимнософисты, у кельтов и галлов — так называемые друиды и семнофеи..."
Диоген смешивает, как вы заметили, мастеров порассуждать и служителей культов. Философию египтян, по Лаэрцию, основал сын Нила Гефест, а традицию продолжили жрецы и пророки. Все прафилософы говорили загадочно, учили чтить богов, не творить зла и упражняться в мужестве. А еще они занимались астрономией и предсказаниями. Маги, по Лаэрцию, древнее египтян — и они не занимались колдовством. Согласно учению магов, все люди воскреснут из мертвых и станут бессмертными, и только заклинаниями магов держится все сущее. Что же касается египетских прафилософов, то они знали, что мир шарообразен, что он рожден и смертен. Звезды состоят из огня, который дает жизнь всему, что есть на Земле. Они даже знали, что затмения на Луне бывают от тени, данной Землей. А еще жрецы изобрели геометрию и арифметику.
Настоящую философию, утверждает Лаэрций, придумал Пифагор, до которого были только мудрецы и "измудренные" (софисты). Философы делятся на догматиков и скептиков; первые считали, что мир постижим, вторые — наоборот. Еще философы могут называться физиками (они изучают природу), этиками (рассуждают о нравах) и диалектиками (за хитросплетение речей).
Первым из философов (не по значению, а по хронологии) Лаэрций считает Фалеса, который многому научился у жрецов Египта. Диоген знаком с плюрализмом: и в жизнеописании Фалеса, и в последующих рассказах он приводит мнения разных авторитетов приблизительно в таком стиле: "А вот этот считает, что Фалес первым назвал душу бессмертной, а такой–то говорит, что Фалес смог измерить высоту пирамид, а имярек утверждает, что Фалес открыл продолжительность года..." Ну, и все в этом роде. Много в книге анекдотов и шедевров острословия, например:
"Фалеса спросили: "Что на свете трудно?" — "Познать себя". — "А что легко?" — "Советовать другому". — "Какая жизнь самая лучшая и справедливая?" — "Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других". — "Кто счастлив?" — "Тот, кто здоров телом, восприимчив душою и податлив на воспитание".
Главное, что делает в своей книге (точнее, произведении, состоящем из десяти свитков) Лаэрций: он философию рассматривает как науку. С другой стороны, какой же философ — Диоген Синопский (тот самый, киник, живущий в бочке)? Даже из текста Лаэрция ясно, что его тезка — скорее фольклорный персонаж, отличающийся острословием и, так сказать, девиантным поведением. Рассказ Диогена Лаэрция о Диогене Синопском сплошь состоит из анекдотов такого типа:
"Кто–то ему сказал: "Не знаешь — а философствуешь!" — Он ответил: "Если бы я притворялся мудрецом — то и это было бы философией!"
Здесь вот, в чем дело. По мнению Лаэрция, его тезка в том числе учил на собственном примере презирать излишества. Как говорил основатель кинизма, следует вести себя как Геракл, превыше всего ставя свободу. То есть, в истории Диоген Синопский остался как "философ действия", учащий не разделять идею и воплощение.
В частности, был такой случай. Диогена Синопского захватили пираты и повезли продавать на Крит. На рынке рабов глашатай вопросил, обращаясь к Диогену: "Что ты умеешь?" — "Властвовать людьми", — ответил пленник. Его купил богатый коринфянин Ксениад, отвез к себе Коринф и дал ему на воспитание своих сыновей, а потом еще отдал в управление все свое хозяйство. "В моем доме поселился добрый дух!" — хвалился Ксениад перед соотечественниками. Ученики в Афинах задумали сбор денег, чтобы выкупить Диогена, на что тот сообщил: "Дураки, ведь не львам бывать рабами тех, кто их кормит, но тем, кто кормит, рабами львов. Дикие звери внушают страх, а страх — удел рабов". Собственно, эту историю мы слышим от Лаэрция, а что было на самом деле, уже никто не узнает.
В седьмой части своих "Философов", посвященной стоикам, Лаэрций дает определение философии. Если судить вернее, предлагается красивая метафора. Философия подобна живому существу, в котором логика — это кости с жилами, этика — мясистые части, физика — душа. Если же философию представить яйцом, то скорлупа — логика, белок — этика, желток — физика. И еще один почти поэтический пассаж:
"Философия подобна плодоносному полю, ограда вокруг которого — логика, урожай — этика, земля и деревья — физика; или городу, вокруг которого крепкие стены и правит которым разум".
Всего в своем труде Лаэрций помещает рассказы о семидесяти философах. Среди них нет римлян, хотя не все из семидесяти — греки; вероятно, то была месть за унижение Эллады. Напомню: когда Диоген составлял свой труд, уже два века прошло с момента крестной смерти Иисуса Христа, а Рим шел к упадку. Двум личностям — Платону и Эпикуру — посвящены отдельные книги, а про Аристотеля написано совсем мало. Такова оценка деятельности предшественников со стороны автора поздней античности. Все из представленных фигур дистанцируют свою деятельность от религии. Если прафилософы одновременно служили культам, философы поклонялись одной только Истине. Да, частенько лукавили, играли софистикой, не пренебрегали шутовством или юродствовали. Но это была интеллектуальная деятельность, основанная на игре разума и умозаключениях.
Впрочем, Сократа афиняне приговорили к смерти именно за то, что тот "не чтит богов, которые чтит город, и вводит новые божества". Ну, и еще за нечестие ''развращение умов юношества''. Прошло совсем немного времени после гуманной казни — и той же участи был удостоен заявитель по имени Мелет, который хотел смерти Сократа за то, что философ высмеивал поэтов. Мелета заставили выпить настой цикуты, всех обвинителей изгнали из полиса, а лучшему скульптору заказали бронзовую статую Сократа. Впрочем, это версия истории, созданная человеком, сочувствовавшим философам.


















Диоген Синопский. Фрагмент фрески Рафаэля Санти «Афинская школа» в Станца делла Сеньятура, Ватикан.








КТО НАС ДЕРЖИТ

В этой главке я постараюсь показать, как прекрасно могут сосуществовать наука, религия, магия и поэзия. Однако подчеркну: подобная симфония по мере развития человечества случается все реже.
Если верить мифологии античных греков, когда–то на нашей планете жил титан Атлас, сын титанов Япета и Климены, брат Прометея. Юноша участвовал в коварном заговоре попытался низвергнуть олимпийских богов. Попытка не удалась (хотя и засчитана) за что Зевс осудил дерзкого Атласа держать на плечах небесный свод. В XVI веке географ Герхард Меркатор украсил свое собрание карт изображением этого титана. С тех пор любое собрание небесных или земных карт стали называть атласом, и мы даже не задумываемся о том, что по сути живем в мире античной мифологии. Глобус, кстати, был изобретен гораздо раньше — и он изображал Космос.
 Скульптура Атласа украшала Александрийскую библиотеку. Титан держал на своих плечах небесный глобус с изображенными на нем 48 созвездиями, описанными в "Альмагесте" великого греческого ученого Клавдия Птолемея. Этот энциклопедический труд, охватывающий все области современной Птолемею астрономии, имел настолько мощное влияние на современников и деятелей последующих эпох, что слом такой скалы стоил немалых жертв.
Культура, наука и искусство древней Греции безусловно являются фундаментом нашей цивилизации (причем, не только западной). Начало современному делению неба на созвездия также было положено астрономами античного мира. И мы уже не можем обойтись без мифов Эллады, ведь они стали культурным фундаментом цивилизации.
Итак, начале был хаос — исходное, беспорядочное и бесформенное состояние мира. Затем появилась богиня Земли — Гея, прародительница богов. Она породила Урана (небо), Понта (море) и горы. От брака Неба и Земли — Урана и Геи — появились титаны, одноглазые циклопы и страшные пятидесятиголовые и сторукие гекатонхейры. Циклопов и гекатонхейров Уран заточил в подземном царстве. Титан Кронос восстал против отца и после ожесточенной борьбы сверг его. Из капель крови Урана, упавших в это время на Землю, возникли гиганты — змееногие исполины. Кронос и Рея породили Зевса и Геру, Посейдона — бога морей, богиню плодородия Деметру и бога подземного царства Гадеса.
Когда миром правил Кронос, царил Золотой век. Боги и люди жили вместе и, кажется, были счастливы. Но Зевс низверг Кроноса и других титанов в тартар — и обителью богов стал Олимп. Боги установили, какие почести должны им воздавать смертные. Однако люди, наученные хитроумным Прометеем, сыном титана Япета, стали лукаво сжигать на алтарях худшие части жертвенных животных, а лучшие брать себе; за это Зевс лишил их огня. Прометей похитил огонь у богов и вернул его людям; разгневанный Зевс приковал Прометея цепями к одной из скал Кавказа и ежедневно посылал орла выклевывать печень титана, которая, впрочем, на следующий день отрастала вновь. В конце концов Прометей был освобожден из своего плена Гераклом.
Наступил Серебряный век. Весна уже не продолжалась круглый год — ей на смену приходили чередой жаркое лето, сырая осень и ветреная зима. Людям пришлось прятаться от холода в пещеры. Земля не давала урожая сама по себе, ее нужно было бороздить плутом и бросать в нее зерна. Потом пришел Медный век: люди озлобились и вынуждены были изобрести оружие, заклинания и зависть.
Нагрянул Железный век. Исчезли стыд, правда и верность: их место заняли хитрость, обман, корыстолюбие и насилие. Земля, прежде общая, стала делиться. Человек проник в глубь Земли и достал оттуда сокровища, в том числе корень всего зла — губительное золото. Начались войны, редка стала любовь между братьями и сестрами, мачехи готовили ядовитый напиток из трав для умерщвления пасынков, а сыновья с нетерпением ждали часа кончины отцов, чтобы наследовать добро. Верность, любовь и совесть исчезли, и дева Астрея — дочь богини правосудия Фемиды, друг справедливости и права, последняя из бессмертных, живших среди людей — покинула Землю и перенеслась на небо, поселившись там в виде созвездия Девы.
До Зевса дошла молва о падении смертных. Желая убедиться в этом, он стал в человеческом облике странствовать среди людей. Вскоре увидел он, что в действительности дела обстоят еще хуже, чем ему докладывали. Как-то вечером пришел Зевс в дом аркадского царя Ликаона. Многие встречные увидели знаки божественности пришельца и воздавали ему почести, Ликаон же решил испытать: бог ли его гость или смертный. В его доме находился раб; Ликаон убил его, изжарил и предложил это блюдо Зевсу. Молнией поразил Отец богов дом нечестивца и разрушил его. Объятый ужасом, бросился злодей вон и завыл, не будучи в силах говорить человеческой речью. Его одежда превратилась в серую шерсть, руки – в лапы, но сохранил он сверкающие глаза и дикость в движениях. Кровожадным волком рыщет он по лесам и полям, бросаясь на стада.
После этого Зевс решил истребить все человечество, сочтя его неудачным экспериментом. Он созвал совет богов, рассказав им историю Ликаона. Боги в принципе одобрили идею стереть нечестивцев с лица Земли, но разумно спросили: кто же тогда будет приносить жертвы богам? Зевс обещает населить Землю новыми, лучшими экземплярами.
Зевс заточил все разгоняющие облака ветры в пещеру и напустил на Землю обильный дождь. Всё стало водой: дельфины играли в лесах, нимфы дивились оказавшимся на дне моря рощам и городам. Люди стремились спастись на холмах и горах, но там они умерли от голода. Спасся только благочестивый сын титана Прометея Девкалион — вместе со своей женой Пиррой, дочерью первой женщины на Земле прекрасной Пандоры. Перед потопом он построил по совету своего отца корабль и снабдил его припасами. Как только Зевс увидел, что из всех людей остались лишь двое безгрешных и отличающихся благочестием, он рассеял тучи и пошел отдыхать.
Со слезами на глазах озирал Девкалион опустошенную потопом Землю. Рыдая, отыскал он Дельфийского оракула и прильнул к его полуразрушенному алтарю, прося совета у высших сил. В те времена будущее там возвещала Фемида, которая затем покинула его; оракул перешел к Аполлону. Вот что она ответила: "Выйдя из храма, Головы ваши покройте, пояс одежд отрешите. Матери кости великой бросьте назад чрез себя". Долго стояли Девкалион с женой, пытаясь понять это темное прорицание. Неужели Пирре придется оскорбить тень своей матери, разбросав ее кости? Внезапно человека озарило: им не нужно совершать преступления, ведь Великая мать — это Земля, а ее кости — камни! Их просто следует перебросить назад.
Девкалион и Пирра ставят опыт: берут камни и бросают их через голову назад. И — о чудо! — камни в полете начинают смягчаются и растут. Булыжники, брошенные Девкалионом, превратились в мужчин, Пиррой — в женщин.
Так Земля вновь заселилась людьми; возродились из согретого солнечным светом ила и другие существа. Меж тем родившиеся из капель крови Урана гиганты решили свергнуть олимпийских богов и захватить власть над миром. Вооруженные громадными каменными глыбами, они собрались вместе со змеями и драконами у подножия Олимпа и вызвали богов на сражение. Гиганты были исполинами необоримой силы, а вместо ног у них болтались змеиные хвосты, да к тому они передвигались со скоростью молнии, ибо у гигантов имелись крылья. Мать их Гея защитила своих детей от богов; но от оружия смертных не было им защиты.
Зевс громил неприятелей своими молниями, его дочь Афина — копьем, Посейдон — трезубцем, Аполлон — стрелами. Борьба шла долго, а чашу весов в пользу богов склонил Геракл. Видя поражение своих детей, Гея стала поспешно искать волшебную траву, защищающую от оружия смертных; но Зевс приказал Солнцу, Луне и Заре покинуть небо и сам сорвал во тьме магическую поросль. Афина Паллада оторвала от земли напавшего на нее свирепого Дракона, раскрутила его и бросила на небо, где он занял место между Большой и Малой Медведицами; на гиганта Энцелада она набросила остров Сицилию. Геракл добивал поверженных гигантов своими стрелами...
Такова вкратце мифология античных греков, а религия у них по сути была языческой. Вся битва теперь отражена на звездном небе, изображенном в атласе. Во всех этих богов, титанов и героев верил Диоген Лаэрций. Похожий сценарий описан в Ветхом Завете, и, кажется, реальная основа под мифами имеется.
Греки верили в детей Зевса, христиане верят во Второе Пришествие, мусульмане — в рай для правоверных, буддисты — в карму, ученые — в светлый разум (хотя иногда — в темный). Ах, да — я совершил подтасовку, причислив ученых к апологетам религии. А, впрочем, почему бы и... в конце концов, каждый человек, как говорилось в одной хорошей советской комедии, верит в своё. Одни верят в то, что Бог есть, другие верят в то, что бога нет. И то, и другое недоказуемо.




      Обложка Атласа Меркатора 1595 года.



БОЮСЬ И ЛЮБОПЫТСВУЮ

Помню, в нашей квартире жил кролик. Я его называл Террористом — потому что он перегрызал все доступные ему провода, лакомился корешками книг и раздирал в клочки мягкую игрушку, которой заткнут был лаз за диваном (если он туда забирался, его оттуда невозможно было выковырять). Домочадцы его именовали более ласково: Кнопой.
Однажды Кнопа (мы так и не поняли, мальчик он или девочка) стал яростно метаться по клетке, биясь своим тельцем о прутья и отчаянно визжа. Вот уж не знал, что кролики умеют орать. Я его успокоил, прижав руками к себе, он трясся с полчаса, а потом вроде бы окстился. В клетку Кнопа перемещаться не хотел весь день, но, когда его туда таки затолкали, он с явным ужасом в черных глазах вглядывался в отверстие своего домика. Вероятно, приступ паники возник потому, что ему там что–то причудилось, прислышалось или привиделось. А, может, там и впрямь что–то было? Например, мышь. Через неделю он все же отважился туда заходить, а потом совсем там освоился. Конечно людям знакомо это чувство: мрачное отверстие, а за ним — неизвестность. Хотя нам чаще всего "хочется и колется", а любопытство рано или поздно побеждает страх.
Кролик после того события прожил у нас семь лет. В последние годы он перестал терроризировать провода, а все больше медитировал в позе сфинкса. Кнопа умер в своем домике, уютно свернувшись калачиком. Звери вообще умеют принимать смерть.
Животные бывают разными, и не всем ведом страх. Бесстрашны в частности комары. Некоторые виды знают, что такое нежность (наш Кнопа любил, когда его гладят, лизал руки, хотя иногда довольно болезненными покусываниями требовал, чтобы люди ласкали его истовее), преданность, благородство и последовательность. Некоторым людям тоже присущи подобные качества  — но тоже не всем.
Зато люди придумали изощренные способы борьбы со страхом: это магия, религия и наука. Все эти три занятия — каждое по–своему — призваны преодолеть неизвестность. Первые образцы человеческого искусства (которое когда–то одновременно являлось и магией) сохранились в пещерах, освоить которые можно было только при помощи огня. Теперь представьте себе чувства людей, которые, протиснувшись в узкий вход, осветили факелами изображения существ, которые во всполохах огня будто бы оживают.
Кто знаком с природными пещерами, знает, что там есть недоступные места, за которыми прячется неизвестность. Воображение рисует чёрт знамо что. Мы не знаем, какие фантазии способен порождать крошечный головной мозг кролика (когда Кнопа засыпал на руках, он энергично двигал лапками, как будто бежит, значит, ему было знакомо такое психическое явление как сновидение), а возможности человеческого воображения неплохо продемонстрировал своим творчеством Иероним Босх.
Для чего жил на свете кролик Кнопа: чтобы радовать глаз владельца или ради перегрызания моих проводов? Полагаю, мой Террорист даже не задумывался об этом, жил ради самой жизни. В молодости шустрил, в старости болел, прислушиваясь к своим хворям. Специалисты говорят, что кролики — существа социальные и в одиночестве они впадают в депрессию. Люди, пожалуй — тоже.
Наука может объяснить, почему живут кролики, для чего они такие пушистые и ласковые и откуда в них инстинкт грызни. Религия предлагает нам версию смысла жизни — и уже наше дело, принять его или улыбнуться. Маги используют кроликов в своих темных целях — например, погадать на внутренностях.
Античные греки придумали пугнические эмоции: это когда определенное удовольствие доставляет страх. Пожалуй, зверью такая опция недоступна — все ужасное побуждает зверушек к паническому бегству. Ученые более позднего времени изобрели гедонистический дифференциал: силу, которая заставляет войти в темную пещеру или через немогу карабкаться в гору. Именно поэтому нас так впечатляет образ улитки, ползущей к вершине Фудзи. Но все религии землян говорят: остановись хотя бы на время, подумай, нафига тебе это надо? Какой смысл в прогрессе, если Фудзи — вулкан?
Плиний Старший, когда началось извержение Везувия, предложил своему племяннику Плинию Младшему присоединиться к экспедиции, прыгнуть в корабль, отходящий в эпицентр. Но Плиний Младший был "мажором" того времени и сказал: "Да ну его к Плутону, я уж тут как-нибудь попрохлаждаюсь..." Кстати, если бы племянничек составил дяде компанию, некому было бы оставить ценное свидетельство о причине смерти Плиния Старшего.
Следует разделять религию, культ и миф. Религии учат нас смотреть в будущее. Культ помогает ориентироваться "здесь и сейчас". Мифы раскрывают прошлое, что, впрочем, делает и наука. Или, если угодно, мифы и наука дают нам некую интерпретацию прошедшего.
Животные знают, что такое культ, но зверью не дано постичь прошлое и будущее. В этом — наше, то есть, человеческое преимущество. Маги стараются повлиять на будущее непосредственно, или хотя бы туда заглянуть. Религиозные деятели пытаются ублажить те силы, которые по их представлениям это самое будущее определяют. Но только наука способна хотя бы предположить, что получится, если мы, к примеру, создадим в синхрофазотроне малюсенькую такую черную дырочку. Священники увещевают: "Не суй своё сувало в неведомое, не заигрывай с темными силами!" И во многом они в сущности правы.
 







Ангелика Кауфман, «Плинии, Младший и Старший. Начало извержения Везувия».

















МЕЖДУ НАЧАЛОМ И КОНЦОМ

Когда–то магия, религия и наука были единым целым, и в какой–то момент стартовал процесс расщепления. Каждая из этих ветвей в свою очередь тоже стала слоиться и конфликтовать. Но не все так просто, как я обозначил выше. Магические направления скорее дружат (хотя и конкурируют), религии — воют, науки — взаимообогащаются.
По всей видимости главенствовать должна наука, ведь только благодаря ей человечество, возможно, получит технологии, позволяющие покинуть свою колыбель — я, конечно, имею в виду нашу третью по счету от заштатной звезды планету — и отправиться покорять Вселенную. Естественно, сбежим мы в тот момент, когда окончательно уфандохаем Землю, либо наша звезда выкинет такое коленцо, что мало не покажется никому. Само собою, летательные аппараты создадут инженеры и техники. Ученые должны как минимум определить, куда бежать и разработать теоретическую базу. А священники скажут, стоит ли вообще это делать (маги и медиумы пусть покурят свой фимиам в сторонке).
Вы, конечно, прекрасно понимаете, что религиозные деятели — не мракобесы. Или, по крайней мере, не все. Религии ограничивают вольные фантазии горе–ученых, которые своими дерзаниями способны так нахимичить или нафизичить так, что, мягко говоря, станет нехорошо. То есть, религии несколько притормаживают прогресс.
Возможно, постигать сущее в далеком будущем станут вовсе не люди, а другие носители разума. Но это будет уже другая культура, мы же говорим о человеческой.
Мы знаем, что в начале было слово, но не вполне помним, кто это сказал. Так начинается Евангелие от Иоанна, самая "молодая" книга Нового Завета. Исследователи сходятся в том, что книга была написана на греческом языке. И, если следовать оригиналу, в начале было вовсе не слово. У древнегреческого слова "логос" не менее тридцати шести значений, мне лично больше нравится: "мысль изреченная". Хотя ближе всего по значению: "смысл". Чаще всего в роли Бога мы представляем себе эдакого белобородого громилу, который провозглашает: "Да будет свет!" Эйнштейн называл этого персонажа Стариком. Ну, и на каком–то этапе появляется Адам (чье имя у древних шумер было созвучно "праху"). Греческий вариант этого мифа мы уже "прощупали".
Теперь — внимание. Иоанново Евангелие — лишь один из священных текстов, созданных человечеством. Давайте все же не забывать, что сакральным он является лишь для тех, кто исповедует христианство. Каждая уважающая себя культура породила свою интерпретацию событий, но в любом случае перед "в начале" что–то все же было.
С Ветхим Заветом все несколько сложнее, поскольку самые архаичные его тексты — включая Книгу Бытия — создали вовсе не греки, не евреи и даже не шумеры: просто однажды некто изобрел знаки и символы, чтобы ими записать "допотопное" предание. Мы вправе сказать, что это лишь миф. Но именно мифология когда–то являлась единственным средством передачи от поколения к поколению знаний, верований и свидетельств озарений. То есть, мифы были столпом культуры.
"В начале": так называется книга нашего соотечественника Айзека Азимова, посвященная научному анализу первых одиннадцати частей Книги Бытия. По–еврейски название первой книги Моисея звучит: "Берешит". В греческом переводе это звучало: "Генесис". Когда Аврелия Августина спросили о том, чем де занимался Господь, пока не создал наш мир (понятное дело, троллили), тот заявил: "Конечно же создавал ад для тех, кто задает такие вот вопросы!"
Пропустим первые дни творения, обратимся к самому существенному: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их..." (Здесь цитируется один из вариантов Ветхого Завета, т.н. "Жреческий кодекс".) Давайте не будем забывать, чьему образу мы соответствуем по идее.
Существует целый класс литературы, подтверждающей факты, содержащиеся в Книге Бытия. Зачем авторы принимаются взвешивать, препарировать и растворять слова, не вполне ясно — ведь эти тексты создавались как священные. Полагаю, верующим анализы их сакральных книг малоинтересны, атеистам же не стоит ломать копья о твердыни. Впрочем, есть наука библеистика, которая совершенно основательно изучает происхождение и трансформацию элементов Библии.
Современные антропологи утверждают, что первобытный маг вовсе не был жуликом. И он сам, и его соплеменники верили, что он наделен сверхъестественной силой; высокое положение в племени он занимал с общего согласия. В свете открытий современной психологии эта теория выглядит несколько более достоверной, чем гипотеза о том, что на протяжении тысячелетий меньшинство сознательно скрывало от большинства истинное научное знание о природе. Долговечность магии заставляет предположить, что магические представления о мире глубоко укоренены в человеческой природе. Психолог Жан Пиаже показал, что вплоть до шести-семилетнего возраста каждый человек живет в магическом мире; воззрения и склад ума ребенка сходны с таковыми у древних людей и современных первобытных народов. Все заканчивается вместе с верой в Деда Мороза.
Повзрослев, дети становятся учеными, мракобесами, святыми или пофигистами. Порой — всем сразу и одновременно. Впрочем, навсенаплевателей всегда заметно больше, и в этом я нахожу глубокий смысл: алмазы рождаются в недрах, их окружает малоценная среда, серая масса. И, чтобы добыть драгоценность, стоит перелопатить горы руды.









Микалоюс Константинас Чюрленис, «Сотворение Мира».




КАК ТЫ МАГИЮ НИ НАЗОВИ —
ВСЕ ОДНО ЛУЧШЕ ТАКОВОЙ ОПАСАТЬСЯ

Всякая магия — а магических практик немало — основана на том, что согласно представлениям людей, верящих в колдовство, есть некие параллельные реальности, которые могут повлиять на наш материальный мир. Анимизму (поклонению духам) очень близок фетишизм. Слово это встречается в описаниях путешествий, относящихся к началу XVII века, и произошло оно португальского  feitico — "заколдованный предмет". Фетиш чаще всего определяется как "объект религиозного почитания", хотя это слово нередко применяют и сексопатологи. Другие считают, что фетиш — не предмет поклонения, но "средство, при помощи которого можно стать ближе к божеству, обладающее божественными силами". В действительности же идолопоклонники не видят отличия: фетиши для них одновременно и предметы религиозного поклонения, и средство колдовства, и даже элемент половой культуры.
На самом деле резкой границы между фетишем и идолом провести нельзя. И тот, и другой — согласно верованиям "примитивных" народов — считаются воплощением некоего духа. Тотемизм – несколько иное, более глубокое явление. Определение заимствовано из языка индейского племени оджибва. В основе тотемического образа мыслей лежат обычаи и обряды. При господствующих воззрениях тотемизма клан считает жизнь племени тесно связанной с каким-нибудь родом животных или растений, или даже природным явлением. Это священное существо — предок клана, его нельзя убивать и употреблять в пищу — разве только при исполнении священных жертвенных обрядов. Члены племени украшают себя амулетами, перьями, костями священного животного во время церемоний. В любом случае речь идет о магической связи между людьми и всем остальным миром.
В некоторых регионах Африки установление связи с фетишем (мокиссо) переносится на момент юности, когда человек наиболее впечатлителен. Пока обстоятельства жизни складываются благоприятно, дикарь чувствует себя счастливым под покровительством своего "талисмана"; воле мокиссо он приписывает свое счастье, как награду за то, что мысли и дела его согласны с желанием и волею фетиша.
Если по какой–то причине туземцу пришлось нарушить свой обет, на него начинают сыпаться одно несчастье за другим, тяжесть страданий увеличивается и ему остается только умереть. С распространением христианства при магических процедурах и заклинаниях (например, при изгнании злых духов) стал применяться крест. Призадумаемся: а не относимся ли мы приблизительно так же к своему нательному кресту?
Тотемизм немыслим без фигуры шамана. Происхождение этого слова не до конца ясно, но принято считать, что изначально на санскрите так именовался странствующий отшельник — и ближе всего "шаману" понятие "знающий". Шаман исполняет роль жреца, мага, прорицателя и целителя своего племени; он способен вступать в контакт с силами "иного мира" и говорить с духами. Забавно, что исследователи придумали даже "шаманскую болезнь", посредством которой от одного человека к другому передается не только дар, но и все знания племени.
Один иезуитский священник, в XVIII веке познакомившийся с народом абипонов в Южной Америке, перечислил способности, которые приписывают себе шаманы этого народа: "Навлекать болезни и смерть, исцелять все недуги, знать события отдаленного будущего, вызывать дождь, град и бурю, призывать тени умерших и советоваться с ними о тайных делах, принимать облик тигра, обращаться с любыми змеями, ничем не рискуя".
Для установления определенного порядка в обществе человечество придумало систему табуирования. Табу – полинезийское слово, которое трудно перевести, потому что в современных языках нет обозначаемого им понятия. Для нас табу, например, — запрет хвататься за оголенные электрические провода. Зигмунд Фрейд в своей работе "Тотем и табу" пишет:
"Значение табу разветвляется в двух противоположных направлениях. С одной стороны, оно означает святой, освященный, с другой стороны – жуткий, опасный, запретный, нечистый. Противоположность табу по-полинезийски называется поа – обычный, общедоступный. Таким образом, с табу связано представление чего-то требующего осторожности, табу выражается по существу в запрещениях и ограничениях. Наше сочетание «священный трепет» часто совпадает со смыслом табу. Ограничения табу представляют собой не что иное, как религиозные или моральные запрещения. Они сводятся не к заповеди бога, а запрещаются собственно сами собой. От запретов морали они отличаются отсутствием принадлежности к системе, требующей вообще воздержания и дающей основание для такого требования. Запреты табу лишены всякого обоснования. Они неизвестного происхождения. Непонятные для нас, они кажутся чем-то само собой разумеющимся тем, кто находится в их власти".
Источник табу — особенная чародейственная сила, имеющаяся в людях и духах. Лица или вещи, представляющие табу, являются вместилищем страшной силы. Результат нарушения табу зависит поэтому не только от интенсивности магической силы, присущей табу-объекту, но также и от силы Mana, сопротивляющейся злу.
Раньше верили, что цари и священники обладают могущественной силой, и вступление в непосредственное прикосновение с ними означало бы смерть для их подданных. Высокопоставленное лицо, обладающие Mana в большем, чем обыкновенно, размере, способно безопасно вступать с ними в общение, и эти посредники могут, в свою очередь, разрешать близость своим подчиненным, не навлекая на них опасности.
Библейские сказания начинаются именно с табу: запрета вкусить плод с дерева добра и зла. С его нарушения и случилось грехопадение человечества, за которое мы, похоже, расплачиваемся до сих пор. Пищевые религиозные и сексуальные ограничения — строгие требования религиозного поста. По идее, исполнение правил приближает к божеству.
Фрейд выделяет такое психическое явление как амбивалентность: получив жесткий запрет, человек с одной стороны испытывает священный трепет, с другой — неудержимое желание его нарушить. Страх неведомого наказания побеждал желание, закрепляя за собой значение "неприкосновенного". Лучшее средство преодоления табу — знание.













Николай Рерих, «Заклинатель».



ДОПЕТРИТЬ ДО КОЛЕСА

К сожалению, даже развитие наук и прогресс не являются гарантией от невежества. До прихода в Америку европейцев там не знали колеса. Завоеватели получили дополнительный довод к тому, что у индейцев нет души: если среди краснокожих не нашелся умник, который способен придумать столь элементарное устройство как колесо, значит, они… ну, в общем, им еще надо дорасти до звания Человека. И уже неважно, что именно индейцы изобрели такие вещи как гамак, какахтли (устройство для ношения грузов на человеческой спине), тамагаки, курительные трубки и тобогган (плоские сани).
Позволю себе личное воспоминание. В армии командир нашей "точки" майор Данила Ярошевский говаривал: "На щё менэ экскаватор, если у менэ е увзвод солдат?" Когда у тебя много дармовой рабочей силы, и впрямь можно обойтись без спецтехники, а уж колеса вовсе не нужны, ибо орава людишек перенесет необходимый груз на нужное расстояние — ты только свистни.
Европейцы думали, что колесо — обязательное условие цивилизации. На самом деле для доминирования доколумбовым культурам Америки нужны были прежде всего топоры, луки со стрелами, томагавки и мачете. Конечно, еще лучше — огнестрельное оружие, в чем незваные гости как раз толк знали. По злой иронии судьбы до атомной бомбы первыми допетрили все же американцы, правда, совсем не совсем те, которых покорили конкистадоры.
Но… о каких "индейских культурах" мы вправе говорить? Ну, не о культуре же выращивания коки… Специалисты насчитали в Северной, Центральной и Южной Америках 558 языков, составляющих 94 группы. Это не считая диалектов. Их носители слишком разные, да к тому же они в разной степени цивилизованы и "отмиссионерены".
С другой стороны, нас восхищают и даже потрясают творения индейцев прошлого, смысл которых представителям иных цивилизаций не вполне ясен. В долине Пампа–де–Пальпа, что в Перу, некая древняя культура (предположительно, наска) полтора тысячелетия назад оставила артефакт в виде рисунков, различимых разве что с высоты птичьего полета. В основном это изображения животных, образованные канавками и рядами камней. Их открывательница Мария Рейче установила, что наиболее длинные прямые линии указывают на Солнце в момент солнцестояния, еще одни — равноденствия. Длинна большинства прямых в точности равна 182 метрам, но есть и прямые протяженностью в несколько километров. Конечно же, экзальтированные фантазеры тут же заговорили об открытии космодрома пришельцев. Рейче же предположила, что "пустынная галерея" — календарь земледельческой культуры. В любом случае задумал и материализовал загадочный объект гениальный астроном.
Или взять боливийский Таиунаако, близ озера Титикака. В переводе это название означает: Мертвый город, но раньше он именовался Виньаймарка — Вечный город. Этот культовый центр, находящейся на высоте в 4 километра над уровнем моря, состоит из каменных колоссов. Одна из глыб весит 150 тонн; по подсчетам специалистов ее могут сдвинуть не менее 3000 мужчин. Считалось, что этому городу не менее 17000 лет, но современные ученые установили, что расцвет таиунакской культуры пришелся на III–X века н.э.
Проблема американской истории заключалась в том, что государственные образования враждовали. Носителей таиунакской культуры подавили инки, одно из творений которых, дороги, Александр Гумбольдт называл "самым выдающимся творением человечества". Одна из таковых имеет протяженность 5250 километров, причем, ширина ее неизменна: 7,5 метров. По дорогам инки передвигались только пешком, неся грузы на себе. Правительственные депеши несли специально подготовленные бегуны, дежурившие парами на промежутках в три километра. Послания передавали устно либо в форме узловой записи.
Несомненно, в доколумбовой Америке были свои творцы. Если мы не знаем их имен, это не повод к тому, чтобы смотреть на индейцев снисходительно — тем более что они вовсе не "индейцы" и не "краснокожие". Культуры Американского континента как минимум показывают, что развиваться можно и без колеса. Альтернативы есть всегда.
Почему мы не знаем ни одного имени творца, создавшего хоть что–то в доколумбовой Америке? На самом деле, вопрос риторический. Есть культуры, в которых культы гения, святого, открывателя значат много. А есть цивилизации, помнящие лишь героев и богоизбранных кормчих. Точнее, были… Мы просто не смотрим на человечество как на чрезвычайно размножившуюся популяцию живых существ одного вида. С позиций сторонних наблюдателей, возможно, исподволь изучающих нас, человечество — порождение угроз всему живому на той планете, которая стала их домом. Все остальное — лирика. Если Бог есть, не думаете же вы, что он время от времени заранивает искры в тела исключительно землян.

   

Один из рисунков Наска












ОТ КАМНЕЙ К БРУЛИКАМ

Колесо все же — не самое из важных изобретений ранней истории человечества. Гораздо большее значение имела технология обработки камней. Первые человекообразные существа, научившиеся превращать камни в колющие и режущие предметы, назывались homo habilis, человек умелый. Изобретатели холодного оружия, возможно, себя еще никак не называли, ибо и говорить–то не научились, но среди них нашлись особо смышленые особи, владеющие искусством обработки булыжников, что внушало окружающим чувство уважения к умельцу, а так же желание присвоить продукт себе.
С другой стороны, появление искусственного разящего органа исключало развитие естественных отростков, зато неплохо развивался головной мозг, который, как известно горазд на выдумки. Если бы я был самкой homo habilis, для продолжения рода обязательно выбрал бы либо того, кто умеет делать опасные предметы, либо особь, способную отобрать ценность у более слабого и таковой завладеть. Многие молодые женщины именно так поступают и в наше время.
Убить можно камнем, дубиною или даже кулаком. А вот, чтобы разделать добычу, нужно соответствующим образом обтесать минерал, причем, выбрать именно тот булыжник, который удачно обтесывается. Хотел ли умелец прославиться? И почему — "он", а не "она"? Впрочем, гендерные притирки — достижение нового времени, а тогда все делалось исключительно ради выживания недостаточно дружелюбном мире.
Кстати, ученые установили, что одна из разновидностей пралюдей, австралопитеки, обитала в лесах, где не было недостатка в растительной пище. Они являлись вегетарианцами, и рядом с их останками не найдено каменных орудий. Когда у тебя все есть, к чему изощряться. Австралопитеков перебили кровожадные пришельцы из саванны, этот процесс завершился приблизительно полмиллиона лет назад. Победители обладали т.н. "когнитивной работоспособностью", иначе говоря, интеллектом.
Не менее выдающееся открытие — способ добывания огня. В пещере Чжоукоудянь, невдалеке от Пекина, найдены останки homo erectus pekinensis, человека прямоходящего пекинского. Эти архантропы (древнейшие люди) еще 400 000 лет назад жгли костры. В пещере Чжоукоудянь обнаружены многочисленные обугленные останки костей. Человеческих. Исследователи сделали вывод, что архантропы не брезговали каннибализбом, хотя, возможно, речь идет лишь о месте кремации.
Любимая многими шутка о том, что первобытный мужчина на выходе из пещеры пропускал впереди себя женщину, носит сексистский характер и не соответствует правде. Современные (нам) ученые все чаще сходятся на том, что наши предки в пещерах не жили. Там сыро и холодно. Все обнаруженные учеными или авантюристами знаковые пещеры — в особенности, те, где сохранились росписи — являлись местами отправления неких культов, как бы теперь сказали, святилищами.
Что касается неандертальцев: эта разновидность пралюдей отличалась, как говорится, искусностью. Они делали отличные кремниевые ножи, строили хитрые ловушки для зверья, хорошо взаимодействовали в группе при посредстве системы знаков. Они разводили огонь, жарили пищу, а так же при помощи факелов устраивали облавы на… ну, на тех, кого хотели умертвить. Головной мозг неандертальца был даже крупнее, чем у нас, людей XXI века. Похоже, объем серого вещества — еще не гарантия сохранения популяции. Но что-то у неандертальцев пошло не так, отчего они вымерли. Есть версия, что они были чресчур добры.
Собственно, о человеческих культурах ученые говорят именно в плане умения превращать камни в колющие и режущие предметы. Олдовайская культура оставила грубые поделки, которые можем создать даже мы. Ашельская культура (неандертальцев) характеризуется более сложными рубилами, которые к тому же удобно держать в руке. Неподготовленный современный человек такие орудия не сделает. Культура Левалуа подразумевает хорошее знание свойств материала; исследователи утверждают, что передовой (для того времени) техникой обработки владели очень немногие особи. Как минимум, обучаться данному искусству надо не один год. Владевшие этой техникой 150-200 тысяч лет назад племена создавали подлинные шедевры, тайна изготовления которых нами до сих пор не раскрыта.
В период от 150 до 60 тысяч лет назад люди изобрели такие вещи как иглы для шитья, гарпуны, крючки для рыбной ловли, сани и серпы. И это, напомню, во времена, когда человечество еще не знало металлов и колеса. Одновременно развивались средства прогнозирования событий. Конечно, они основаны на пристальном наблюдении — в том числе и за звездами на ночном небе. Скорее всего далеко не все особи разглядывали звезды, это было дело избранных. Но давайте уж честно: мы–то — часто поднимаем головы вверх, отрываясь от гаджетов?
Среди культур в особенности выделился т.н. "кроманьонский человек". Собственно, мы и являемся потомками представителей данной популяции. Кроманьонцы изобрели копьеметалку, а так же "микролит" и пилу — а это уже довольно сложные инженерные устройства. Они же стали украшать поверхности предметов орнаментами, что с практической точки зрения является очевидным излишеством. Собственно, кроманьонцы названы так по гроту Кро–Маньон, где найдены останки пяти людей, живших 30 тысяч лет назад, а так же нательные украшения. Очевидно, они там были похоронены.
Мы не знаем, какой именно творческий акт позволил говорить о доминировании человечества на этой планете. Это может быть и создание календаря, и появление системы исчисления, и постройка плавсредства. Все это уже действовало вкупе, а имя явлению: прогресс.
Пожалуй, первой машиной в современном понимании следует назвать водяную мельницу. Это устройство состоит из пресловутого колеса, передаточного механизма и рабочего органа — двух жерновов, неподвижного и подвижного. Первые мельницы появились на горных речках и быстро распространились повсюду, где можно было создать перепад воды. Это изобретение было революционным событием: на машину был переложен тяжелый труд.
Совершенствование лука и пращи привело к изобретению военных машин. Были созданы два основных типа таких устройств — катапульты, которые метали стрелы, и баллисты, кидавшие камни. Движителем была упругая сила канатов, свитых из воловьих жил или из волос.
Согласно общепринятому взгляду на историю письменности, наиболее древним способом записи мыслей было изображение в виде рисунка того или иного события. Следующим шагом стало использование системы счета в виде ряда схожих меток для подсчета событий. Это произошло примерно тридцать тысяч лет назад.
Приблизительно пять тысяч лет назад в древнешумерском городе Урук появилась первая разновидность пиктографического письма. Эти рисуночные знаки, "логограммы", вскоре стали связывать с произносимыми звуками, поэтому значительно меньшее число знаков можно было использовать для передачи весьма сложных высказываний. Древнейшая (из ныне открытых) письменность пользовалась знаками, обозначавшими целые слова, поэтому ее чтение могло исказить первоначальный смысл, ведь она воспроизводила не саму речь, а ряд словесных образов. Решение этой задачи подталкивало к развитию письменности, и вскоре возникли еще две разновидности письма — в Египте и Эламе.
Египетское иероглифическое письмо возникло, как считают, на основе шумерского изобретения. Так называемая протоэламская письменность пока еще не прочитана, и о ней можно сказать лишь то, что там используется ряд знаков в виде логограмм. Такое же пиктографическое письмо позже появилось среди народов крито-микенской культуры, на Анатолийском полуострове, в долине Инда и, конечно, в Китае, где им пользуются до сих пор.
Следующим значительным шагом явилось создание алфавита, когда каждый звук языка отображался одним знаком, и такие знаки затем при объединении представляли звучание слов. Это был более удобный способ записи, поскольку мог передавать любое звучащее слово, не прибегая к многочисленным знакам для устранения возможных разночтений. По крайней мере, алфавит упростил понимание.
Я это к чему веду: на мой взгляд, самый гениальный из людей — тот, кто придумал систему передачи знаний будущим поколениям. Мы не знаем его имени. А то сказали бы ему все что думаем по поводу нашей печали.









 

Глиняная табличка 1750 года до н.э. из города Ур. Текст представляет собой жалобу некоего Нанни к Эа-Нассиру на поставленную некачественную медь, обильно сдобренную отборными ругательствами.


НИИЧАВО

Бывают книжки во имя человека и, так сказать, сочинения нелестные по отношению к человечеству (хотя по большому счету пишутся они тоже для людей). Среди критиканских книг — "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" Мигеля де Сервантеса Сааведра. Несмотря на то, что люди в ней показаны придурками, мерзавцами и негодяями, это очень светлое произведение, и, как выразился Федор Достоевский, человечество предъявит "Дон Кихота" в свое оправдание на Страшном Суде.
"Робинзон Крузо" Даниэля Дефо наоборот показывает величие человеческого духа. Оказавшийся на необитаемом острове европеец не только преодолел все вызовы судьбы, но еще и цивилизовал случайно подвернувшегося аборигена. Обычно люди в подобных ситуациях дичают и даже звереют, но мы верим выдумке и учимся к тому же сами оставаться людьми в сложных жизненных ситуациях. Многие, кстати, действительно остаются — в том числе благодаря прочитанной в детстве книжке Дефо.
Оба героя — и дон Кихот, и Крузо — плоды фантазий гениальных сочинителей. Фантазии, строго говоря, определяют нашу жизнь — сие касается не только искусств. Что уж здесь говорить о магии или религии — даже ученые умеют воображать, иначе как можно было найти причинно–следственную связь между яблоком и гравитацией. Характерно, что сначала появляются фантазии, которые народонаселению представляются больными, а потом — гиперболоиды, нуклеиновые заряды и трансгенные существа, которые действуют наяву. Да что там кошмары! В соответствии с идеями строятся Города Солнца, реализуются прочие утопические проекты, в которых осчастливленные индивидуумы двигаются вперед — и с песней.
Припомним строки Арсения Тарковского:
"Я — человек, я посередине мира,
За мною мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост...
Я больше мертвецов о смерти знаю,
Я из живого самое живое..."
Само собою, антропоцентрическая модель Вселенной не всегда выдерживает критику. Много раз доказано, что мы — то есть, люди — вовсе не посередине, а где–то в ином месте. Но покамест достоверно неизвестно, одиноки ли мы во Вселенной, а посему гипотезу нашей исключительности исключать не следует.
Появились концепции "наблюдателя": мир, возможно и существует только в тот момент, когда его хоть кто–то созерцает. Или мы имеем честь быть только когда некто о нас думает. Одна из таких моделей именуется "Матрицей", но вариантов фантазий хватает.
Научные исследования последних лет все сильнее наталкивают на идею существования чудес. Строго говоря, там, где непонятно, разгуливаются маги. Они умеют воображать — даже без применения психостимулирующих веществ. Но рано или поздно к порогу тайны приблизятся ученые.
Братья Стругацкие в своей повести "Понедельник начинается в субботу" выдумали Научно–исследовательский институт чародейства и волшебства. Экранное воплощение бессмертного произведения Аркадия и Бориса Натановичей киношники назвали "Чародеи". Оно послабее — хотя в кино хорошо развита амурная линия.
Само собою, в НИИЧАВО изучали магию. При это еще и колдовали, конечно, применяя элементы черной и белой магий, изучали всякие таинственные явления. Что характерно, придумывали и реализовывали модели разных существ, а это уже не смешно. Всякий создающий берет на себя функции бога, а, как известно еще из античной мифологии, боги не любят прощать дерзость.
Мы конечно помним и семикнижие Джоан Роулинг про школу волшебников. Кинематографисты подсуетились и тут, сняв экшены "Гарри Поттер и..." Некоторые религиозные деятели возмутились, посетовав на то, что не надо, наверное, делать героями колдунов. Но основная масса священников разных религий, поняв, что книжки Роулинг учат дружбе, самоотверженности и честности, приняла франшизу нейтрально. В конце концов сказка (а Стругацкие и Роулинг сочинили именно сказки) всегда подразумевают элемент волшебства.
О реальности магии скажу следующее (это мое исключительно субъективное мнение). Все зависит от силы веры. Ежели мы искренне верим в чертей — они существуют. Когда люди полагали, что шаман способен управлять стихиями — он вызывал дожди и двигал горы. Точно так же и с силой любви.
Мы теперь отлично знаем, что Птолемеева система мироустройства с Землею в центре по меньшей мере неистинна. Но современные научные данные вполне допускают разные модели мироздания. Я так же как и Арсений Тарковский вполне могу представить, что я стою, а вокруг меня вращаются планеты, звезды, галактики и даже вселенные. Все же относительно, хотя, когда стоишь — ноги затекают.
На основании Птолемеевой модели в 1350 году один умелец из Падуи соорудил любопытный механизм. Имя мастера — Джованни де Донди, а на работу ему потребовалось шестнадцать лет. К сожалению, оригинальный механизм утрачен, но сохранились чертежи де Донди, по которым инженеры Смитсоновского института сумели воссоздать чудесное творение итальянца. Сегодня его Астрариум считается классикой астрономии, как раз доказывающей, что и Птолемей вовсе не был дураком, ибо всего лишь исходил из тех научных данных, которые добыл.
В Астрариуме удивляет не столько механическое устройство, сколько воплощение идеи, сформулированной античными греками. Часы де Донди — это их взгляд на планеты с Земли, на которой еще не родился Коперник. У часов семь циферблатов, по одному на планету (именно столько тогда было известно). Если путь планеты кажется круглым, он круглый и на циферблате. Если путь закольцовывался, де Донти использовал механическую комбинацию колес, которая копировала эпициклы (круги на кругах), как их и описывал Птолемей.
Эту гениальную концепцию греки сумели создать еще в 150-м году, достигнув весьма значимых успехов в математике. Проблема разве в том, что модель не была совершенной, потому что вместо одного купола неба, которое мы видим над собой, им пришлось выстраивать семь. Но и это вполне соответствовало представлениям того времени, ибо образованные греки в те времена верили в "музыку небесных сфер".















Ратуша с астрономическими часами Петра Фанзаго, 1583 год. Клюзон, Италия.




НУС В НАС


В самом упрощенном смысле нус — жизненное начало, чем-то схожее с жизненный силой витализма. Точнее всего это понятие переводится с греческого языка как "разум", хотя это неверно. Диапазон значения слова "нус" значительно шире, чем область определений нашего слова "интеллект": его точный смысл меняется в зависимости от контекста и от того, кто его употребляет.
На самом деле нам уже не постичь, как понимал нус тот же Диоген Лаэрций. Возможно, данное понятие касается внутреннего озарения и интуиции, позволяющими постигнуть основополагающие принципы Космоса. Нус как бы единит магию, религию и науку, а, поскольку на определенном этапе истории нус разветвился, мы неспособны собрать всё в единое целое, которое можно назвать, к примеру, смыслом.
Разум может быть творческим, подвижным сознанием, лежащим в основе Космоса и почти неотличимым от христианского понятия воли Божьей. В космологии античного грека Анаксагора Вселенная вначале была однородным морем одинаковых базовых частиц. Нус придал этому морю импульс движения, играючи перераспределяя вещество, информацию и энергию в определенные формы.



ПРОКЛЯТИЕ ЦАРЯ ЛЕСА

Есть книги, которыми мне просто приятно обладать, хотя я знаю, что перечитывать я их буду нечасто. Одна из таковых — "Золотая ветвь" Джеймса Джорджа Фрейзера. По большому счету работа великого шотландца — о происхождении и сущности религии. Но сам Фрейзер уже в предисловии признается, что его просто "зацепил" однажды странный обычай, бытовавший в Античном Риме, точнее, в Ариции.
Там была должность жреца, носившего титул "Царь Леса". В его обязанность входило охрана некоей Золотой ветви в священной роще, посвященной богине Диане Немийской. Этот человек бдительно охранял божественное дерево, держа наготове обнаженный меч. Тот, кого он дожидался, рано или поздно должен был убить жреца и занять его место. Из года в год, зимой и летом, во всякую погоду Немийский жрец бдел, лишь изредка прерывая свое дежурство болезненной дремой.
Это был жестокий, варварский обычай, но граждане той страны не считали себя дикарями. Согласно одному из преданий, культ Дианы Немийской был установлен Орестом, который, убив царя Херсонеса Таврического Фароса (дело было у нас в Крыму), бежал с сестрой в Италию. С собой, в связке веток, он привез изображение Дианы, а так же свидетельство о древнем ритуале: каждый чужеземец, который высаживается на берег, приносится в жертву на алтаре Дианы. В Италии традиция приобрела иную форму. Священное дерево в Немийском святилище оберегал вышеозначенный жрец, но сломать одну из ветвей мог любой беглый раб. Если это ему удавалось, рабу предоставлялось право сразиться с охранником — и в случае победы он принимал титул Царя Леса.
Согласитесь, здесь есть что–то от детской игры. "Водящий" оберегает дерево, давая отпор агрессорам, а, как говорится, ежели ты лопухнулся, изволь сразиться. Разве только один из двух должен умереть. Вы будете удивлены, но обычай со священным деревом до недавних пор бытовал и в русских деревнях — и мне посчастливилось несколько раз это действо наблюдать. Конечно, там не убивали, скорее, все проходило в форме веселого карнавала, но "умыкание ветви" место имело. А происходило это только один раз в году: на заговенье. Кроме того, в процессе обряда обязательно сжигали либо разрывали на клочки чучело человека; подробные рассказы об этих обрядах содержатся в моей книге "Зыбка под небом и над бездной". Не премину похвалиться: Фрэзер скорее всего почерпнул свои знания в письменных источниках, а я — видел!
Священным деревом в Немийской роще был дуб. Золотая ветвь — это омела, которая произрастает из корней или ствола, оставаясь зеленой и свежей даже зимой. У индоевропейских народов омела считается вернейшим средством против колдовских чар. Омела после нескольких месяцев хранения приобретает золотистый оттенок; у русских омела называется "жар–цветом", и якобы это растение способно указывать места, где зарыты клады, и даже притягивать золотые самородки. А еще омела умеет тушить пожары или открывать любые замки. То есть, омела — фактически растение–паразит — имеет магические свойства.
Анализируя титанический материал, почерпнутый из разных источников, Фрэзер предполагает, что обряд "Золотой ветви" есть отголосок традиции человеческих жертвоприношений. В античных Греции и Италии жрец именовался Царем жертвоприношений, а его жена — Царицей священных обрядов. Но и это не всё: в основе обрядов лежали принципы магии.
В русском языке у греческого слова "магия" немало прекрасных аналогов: волшебство, чародейство, колдовство, воздействие. Фрэзер внимательно изучает само явление магии, деля таковую на два уровня: гомеопатический (воздействие через принцип подобия) и контагиозный (принцип соприкосновения, заражения). Хороший (точнее, нехороший) пример магии по подобию — религия вуду с ее куклами. Умыкание "Золотой ветви" — магия соприкосновения: человек, отважившийся захватить фрагмент священного, "заражается" сверхспособностями.
Колдун знает магию только с практической стороны и никогда не анализирует природу своей сверхъестественной силы. По Фрэзеру магия — искусство, а не наука, причем сама идея науки в магических обрядах отсутствует как таковая. Рисунки на стенах пещер — образцы гомеопатической магии. Если мы видим сцену охоты, значит наши предки, жившие десятки тысяч лет назад, хотели через образы убить много тварей.
Но это лишь одна из версий происхождения наскальной живописи: на самом деле мы не знаем, что художники каменного века хотели сказать своими произведениями. Тем более что изображения они оставили самого разного характера, и некоторые из таковых вероятно иллюстрируют древние мифы.
Однажды в среде человечества родилась теоретическая магия, которую Фрэзер считает псевдонаукой. Но на самом деле магические действа, так же как и научная деятельность, основаны на принципе повторяемости результатов. В любом случае — колдуешь ли ты или ставишь опыт — ты нащупываешь тайные пружины бытия, приводящие в действие законы природы. Здесь Фрэзер возвышается до поэзии:
"Магия и наука как бы приподнимают человека на вершину высокой–высокой горы, где за густыми облаками и туманами возникает видение небесного града, далекого, но сияющего неземным великолепием, утопающего в свете мечты".
А каковы взаимоотношения магии и религии? Фрэзер утверждает: никто не знает, что такое религия. Тем не менее он дает определение: религия — умилостивание и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческих жизней. Но кроме религии должна быть и вера, которая, как принято говорить, без дела мертва. Вы и сами знаете набожных людей, в которых веры — чёрт наплакал.
В умах людей наиболее проницательных, считает Фрезер, магию вытесняет религия, которая видит в последовательности или непредсказуемости природных явлений результат воли, страстей или произвола неких высших духовных сущностей. Наука же ищет в тех же явлениях закономерности.
Впрочем, наука имеет много общего с магией. Разве только (по Фрэзеру) магия основывается на ложных аналогиях, наука же старается разгадать внутренние механизмы. Хотя научные обобщения по сути являются лишь гипотезами, изобретаемыми для упорядочивания "фантасмагории мыслей". Магия, религия и наука — суть есть способы теоретического мышления. Снова цитирую Фрэзера:
"В грядущую эпоху человек, возможно, будет располагать способностью предсказывать, а, вероятно, и направлять изменчивое движение ветров и облаков, но едва ли в его хрупких руках достанет силы ускорить движение сходящей с орбиты Земли или вдохнуть заряд свежей энергии в Солнце. И все же философ, у которого вызывает дрожь даже мысль о столь отдаленных катастрофах, может утешиться, поразмыслив над тем, что эти мрачные прогнозы являются лишь частями бесплотного мира, который извлекла из пустоты человеческая мысль, и что миражи, которые сегодня эта таинственная волшебница вызвала к жизни, она может завтра погрузить во мрак. Эти, да и многие другие миражи, которые кажутся реальностью обычному человеческому взгляду, могут растаять в воздухе, да, в воздухе прозрачном".

















Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер, «Золотая ветвь».



«А чем вы занимаетесь?» – спросил я.
 «Как и вся наука, – сказал горбоносый.
  Счастьем человеческим».
 «Понятно, – сказал я. – Что-нибудь с космосом?»
 «И с космосом тоже», – сказал горбоносый.
«От добра добра не ищут», – сказал я.

Аркадий и Борис Стругацкие, "Понедельник начинается в субботу"


ДУХ И ДУШОК

У Фрэзера был замечательный предшественник, который, собственно и вдохновил шотландца на исследования в области магии. Англичанин Эдуард Бернетт Тайлор подошел к вопросу происхождения магии, религии и науки с несколько иного ракурса. Он изучал эти грани человеческой деятельности как явления духовного порядка. Если судить точнее, он пристально рассматривал аспекты духовной культуры. И это при том, что Тайлор оставался убежденным материалистом и эволюционистом.
Идеи Тайлора изложены в его книге "Первобытная культура". Определение человеческой культуры от Тайлора (бывают еще и нечеловеческие культуры, например — грибов): общее усовершенствование человеческого рода путем высшей организации отдельного человека и целого общества с целью одновременного содействия развитию нравственности, силы и счастья человека.
Конечно, Тайлор предполагал, что счастье каждая культура понимает своеобразно — и его счастье, что культуролог не дожил до фашизма. Британец прекрасно иллюстрирует примерами теорию регресса — то есть, когда цивилизованные общества опускались до уровня дикарей, но примеры абсолютной деградации он не застал.
Магию Тайлор относит к "к самой низшей из известных ступеней цивилизации". Таковая в чести у примитивных обществ, не участвующих в умственном развитии мира; для отсталых племен тайноведение — не презренное суеверие, а способность воздействовать на действительность. Впрочем, навыки и приемы дикарей то и дело входят в моду среди цивилизованного населения, что по Тайлору говорит не в пользу истеблишмента развитых стран.
Конечно можно понять племена, у которых нет медицины, образования и увеселительных заведений. Когда к тебе подступают напасти, волей–неволей поверишь в любые силы. Тобой будет управлять суеверный страх, побороть который реально только при помощи сомнительных практик. У дикарей развивается искусство гадания на всякой чуши, снотолкование и духовидение.
Отдельно в своей книге Тайлор выделяет астрологию, которая все же имеет признаки науки, ведь она основана на пристальном наблюдении за небесными объектами. По своему огромному отрицательному влиянию на человечество астрология претендует на самое высокое место среди тайных знаний — и это при том, что своими недрами эта псевдонаука уходит в недра дикарской жизни.
Тем не менее, во времена Средневековья астрологи почитались даже в среде высших сановников — а что уж тогда говорить о более древних временах. Тайлор приводит исторический факт: однажды два брата заболели в одно и то же время. Астролог Посидоний (дело было в античной Греции) заключил, что мужчины просто родились под одним знаком. Врач Гиппократ же заявил, что просто братья являются близнецами. Эллины поверили и астрологу, и врачу, ведь они были плюралистами.
Тайлор приводит еще один факт, зафиксированный в летописях. В феврале 1524 года Европа в молитве и страхе ожидала второго Великого Потопа. Жители прибрежных областей толпами двинулись в горы в надежде спастись, при этом на всякий случай таща с собою ложки с плошками. Президент Тулузы Ориаль построил огромный ковчег. Потоп предсказал великий (в то время) астролог Штефлер, рассчитавший, что три планеты в феврале сойдутся под знаком Рыб. Когда спустились с гор, никто особо не был на Штефлера в обиде — в конце концов выжили же. А перебдеть всегда лучше, чем недобдеть. Тайлор пишет:
"Груды "Календаря задкиеля", выставляемые в окнах провинциальных книжных лавок к Рождеству, показывает, как много еще остается сделать для народного образования".
Книга "Первобытная культура" увидела свет в 1871 году. Прошло немало времени, а гороскопы у нас все еще популярны. С астрологией и прочими лженауками истово боролся Нобелевский лауреат Виталий Гинсбург. Прошло время... Виталия Лазаревича с нами нет, астрология — вот она, в каждой провинциальной лавке.
Тайлор блистательно применяет "изящную логику": если бы религиозные деятели во времена Средневековья не верили в колдовство и магию, не было бы охоты на ведьм. Получается, даже Мартин Лютер, который по поводу ведьм, ворующих у крестьян яйца и масло отзывался в том роде, что "сжег бы их всех", опустился до уровня дикаря. В 1657 году некая Джен Брукс заколдовала шустрого двенадцатилетнего отрока Ричи Джонса так, что пацан поднимался на три ярда и перелетал стены. Брукс за этот фокус осудили и повесили. Даже неважно, что всякие чудеса связывали с происками темных сил: в них верили!
Во времена Тайлора в Старом и Новом Свете процветал спиритизм. Всякого пошиба духовидцы были в моде и сеансы вызова духов собирали людей не самого низкого интеллектуального уровня. К этому еще следует добавить увлечение восточными духовными практиками, преимущественно — индийскими медитативными опытами.
В основу своей теории о происхождении религий Тайлор кладет учение о духовных существах — анимизм. Англичанин выбрасывает слово "спиритуализм" — все из–за той же интеллигентской моды на общение с духами. Анимизм по мнению Тайлора является так же основой философии — как и примитивных культур, так и весьма развитых.
Анимисты думают, что духи общаются с живыми людьми, переживают за то, что происходит в человеческом обществе и пытаются что–то уладить либо нарушить. Понятие души на самом деле несложное, оно четко выражено в анекдоте про то, как некто услышал голос священника: "Одевайся, душа моя, и — огородами, огородами..." То есть мы душу одновременно представляем и некоей высшей сущностью, и выразительным словом: "На чем душа успокоится". Может быть посмертное существование есть, или оно лишь продукт человеческой фантазии — но на всякий случай о душе позаботиться не грех.
Хорошо еще, души присутствуют у людей — даже злых — но, когда душами наделяются ручьи, деревья или даже камни, восприятие действительности несколько усложняется. Да к тому же духовный мир предполагает душу и дух, сущности одной природы, но разного порядка. Современное мышление, считает Тайлор, приемлет лишь метафизику и религию, у которой остается единственное назначение: служить интеллектуальной основой учения о будущей жизни.







Старинная карта звездного неба.



ВОТ ГДЕ ОНА ЗАРЫТА

Что такое магия и наука, более–менее ясно, а вот с религией не так и просто. Вера, Бог, жертвы, упование... религии могут обходиться без этих элементов. Разве только им сложно существовать без верующих. Определенную ясность вносит книга "Многообразие религиозного опыта", написанная американцем Уильямом Джеймсом чуть более ста лет назад. Данный труд представляет собой переработанные лекции, читанные профессором Гарварда на кафедре естественной религии Эдинбургского университета.
Религии консервативны по самой своей сути, хотя и здесь есть место расколам и ересям. До Джеймса критики религий подходили к вопросу, как говорится, рубя с плеча. Страх перед грозными явлениями природы, как считал античный грек Демокрит, и лежит в основе религии. Хотя христианская теология дала миру немало незаурядных мыслителей, их суждения о религии обычно ограничивались строгими рамками церковной догмы, за пределами которых горели костры для еретиков и вольнодумцев. Лишь с эпохи Возрождения и особенно в эпоху Просвещения, когда всесилие церкви стало исчезать под давлением неких явлений и процессов.
Одним из первых потряс слепую веру в церковные догмы на рубеже XVII века Френсис Бэкон, сравнивший ум человека с кривым зеркалом, искажающим реальность, и своими метафорами давший толчок к прямой критике религии. Соотечественник Бэкона Томас Гоббс в своем знаменитом сочинении "Левиафан" заявил, что именно страх перед невидимой силой, воображаемой на основании выдумок, допущенных государством, называется пресловутой религией. Так родилась теория религии как сознательного обмана.
Еще резче обрушился на религию голландский философ Барух Спиноза, который утверждал, что все то, что когда-либо почиталось из ложного благочестия, ничего, кроме фантазий и бреда подавленной и робкой души, не представляет. Истоки религии Спиноза видел в неуверенности человека в своих силах, в постоянных колебаниях его между надеждой и страхом.
В XVIII веке отличился Вольтер с его решительным тезисом: "Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать". Резкие, язвительные, саркастические нападки деятелей эпохи Просвещения на религию и Бога не только возродили традиции античного свободомыслия, но и явились фундаментом для развития в XIX веке научного религиоведения. Джеймс аккуратно, уважительно — но продолжает заданный вектор.
Казалось бы, всякая религия основана на суевериях и предрассудках, но Джеймс, невзирая на свой же прагматизм, убедительно показывает, что это не так. Во времена Джеймса мир открывал глубины человеческой психики: в моду входил психоанализ, а считавшие себя культурными люди истово камлали на спиритических сеансах. Кстати, Джеймс соизмеряет религии с оккультными учениями, пытаясь ответить на коварный вопрос: почему чудо в храме — это правильное явление, а нечто подобное на языческом капище — неправильное? Очевидный ответ о божественных и противоположных силах, а тако же о душе, в которой таковые сходятся, философа не устраивает.
Первая глава "Религиозного опыта" — дань тогдашней моде. Джеймс рассматривает религию как невроз. Несомненно, утверждает он, активная религиозная жизнь делает человека эксцентричным, непохожим на всех. Собственно, оригиналами выглядят лица, ведущие чересчур активную половую, криминальную, творческую или производственную жизни. Это же маниакальные излишки. Но, если говорить о религии, именно фанатики движут процесс (но очень редко — прогресс).
Одержимость, навязчивые идеи, потусторонние голоса, экстаз... все эти психические явления могут стать предметами пристального изучения со стороны медиков. Если в обычной жизни такие симптомы пугают окружающих, в религиозной деятельности они только увеличивают авторитет личности. Собственно, на заре человечества в священники (шаманы, жрецы, прорицатели) выдвигались именно люди, страдающие определенными отклонениями психики.
Примером лица с отклонениями Джеймс предлагает основателя религии квакеров Джорджа Фокса. В сущности, Фокс ратовал за правдивость и искренность в эпоху лжи и лицемерия, но по всем симптомам он был ярко выраженным психопатом. Фокс оставил после себя дневники, в которых описывается некий "глас Божий", управлявший действиями проповедника. Например, Фокс описывает, как по повелению Господа он ходил зимой босиком по улицам наполненного людьми (был базарный день) города Личфельда с криками "Горе Личфельду, городу крови!", и никто не смел его тронуть. При этом Фоксу казалось, что вокруг текут кровавые ручьи, и рыночная площадь превратилась в болото из крови. Поступок был спонтанным, неосмысленным, но потом, анализируя произошедшее, Фокс открыл, что во времена римского императора Диоклетиана в Личфельде были замучены сотни христиан.
Резонен вопрос: допустимо ли вообще вмешательство научных методов в область религиозного чувства? В наше время — вполне, но с некоторыми оговорками. Например, это самое чувство вряд ли стоит оскорблять. Да и каким лекалом измерить силу веры? Вспомните кинофильм Ларса фон Триера "Рассекая волны": он о вере, которая сильнее всякой религии. Напомню, что одна из земных религий утверждает, что Бог есть Любовь.
У Океана, пишет Джеймс, много имен — в зависимости от того, какие берега он омывает. Далее объектом пристального внимания Джеймса становится человеческая душа. Человек мыслит (правда, не всякий), душа — страдает. Точнее, все же страждет. Главный душевный недуг — меланхолия, неспособность испытать чувство счастья. В сущности, это потеря смысла жизни. Джеймс внимательно исследует "Исповедь" Льва Толстого, написанную как раз в период, когда русский граф погружался в пучину меланхолии. Толстой видел выход только в одном: самоубийстве. И вместе с тем Лев Николаевич мучим был неким душевным процессом, который он назвал "исканием Бога": "Это было чувство страха, сиротливости, одиночества среди всего чужого и надежды на чью–то помощь".
Богоискательство в человеческом обществе считается отрицательной чертой. Меланхоличные люди — клиенты тоталитарных сект. И они очень ненадежные особи, тряпки. Противоположность богоискателю — религиозный фанатик. Взять Толстого: два года граф выходил из тяжелейшей депрессии и в результате создал себе формулу жизни. Вот она: жить трудами рук своих, отказаться от лжи и тщеславия, заботиться о благе ближних, привести к простоте свою жизнь и верить в Бога — вот что такое счастье.
И однажды утром в покои Льва Николаевича зашел холоп — и произнес: "Вставайте, граф, пахать подано!" На самом деле я сейчас сообщил свой любимый из самых коротких анекдотов.
Вторая половина книги Джеймса посвящена самому удивительному феномену в культуре человечества: святости. В христианстве есть такое понятие как благодать. Один православный батюшка (мне а не Джеймсу) рассказывал:   "Просвещенный мирянин спросит: "Достоин ли я благодати?" Ему трудно что либо объяснить, ибо он уже весь в заморочках. А придет простая бабушка: "Батюшка, а видит ли Бог мои страдания?" Скажешь: "А как же, матушка — бог всегда с тобою".
То есть, благодать — это когда Бог видит тебя. Святость же — это когда человек видит Бога. У Джеймса свое определение: спокойствие души при ощущении присутствия Бога — это и есть благодать. Что же касается святости — ее принято делить на роды. Есть подвижники, юродивые, чудотворцы, исповедники, страстотерпцы, мученики, даже воины. Жития святых пестрят характерами и ситуациями.
У святости есть своя ловушка — когда человек хочет быть "святее папы Римского". Впрочем, путь большинства святых (или людей, считающих себя святыми) — аскетизм, отказ от мирских благ. Святым неведома убивающая меланхолия, но они не прочь страдать и подвергаться искушениям. Тоже своего рода диалектика.
Джеймс решительно разделяет религию и культ. В частности, про современность (свое время) философ имеет четкое суждение: миром правит культ богатства и роскоши, который буквально поработил сам дух эпохи. Далее Джеймс назначает главного и самого сильного врага святости: своего современника Фридриха Ницше. По мнению Ницше, если святые захватят власть, "есть основание опасаться за тип человека" — святые слишком слабы, ибо уповают на высшие силы. Джеймс — счастливый человек, ибо он умер, не увидев, во что разовьется ницшеанская идея о "сверхчеловеке".

























Эдвард Хикс, «Мирное царство». Хикс подвизался в роли квакера-проповедника, а его брат основал одну из христианских сект — общество хикситов.



МЕЖДУ ЗЕМЛЕЙ И НЕБЕСАМИ

Когда войска Александра Македонского захватили долину Тигра и Евфрата, история Месопотамии уже насчитывала более четырех тысяч лет. Греки сокрушили власть персидской державы Ахеменидов, которая была самым крупным государством древнего мира (ее превзошли позднее лишь держава Александра Македонского и Римская империя).
Города Междуречья во главе с великим Вавилоном в то время принадлежали персам. Их культура, самобытная в своей основе, испытала несомненное влияние более древней и более развитой цивилизации Междуречья. Захватив Вавилон, персидский царь Кир не грабил и не жег древнюю столицу Междуречья. Но не так поступили с ней ассирийцы, за несколько веков до персов создавшие здесь мощную военную деспотию, а царь Синнаххериб подверг Вавилон грабежу.
В Вавилонии говорили по-аккадски, поэтому жрецам приходилось изучать шумерский язык исключительно по текстам, которые по тогдашней традиции хранились на глиняных табличках. До нашего времени дошли различные списки шумерских слов и их перевод на аккадский язык; сохранились многочисленные шумерские гимны и заклинания вместе с их "подстрочником" на аккадском, а также учебники шумерского языка.
Зачем понадобилось жрецам Вавилона изучать чуждый язык? Проблема была в том, что религиозные тексты аккадцев были в большинстве своем переводом с шумерского. И не только религия, но и литература, искусство, зачатки научных знаний, большинство культурных и хозяйственных достижений древних вавилонян восходили к их предшественникам — шумерам.
Через многие века пронесли народы Азии и Европы воспоминания о "халдейских звездочетах", астрономах Вавилона, чьими учителями были шумеры.
Древние греки считали цифру 10 000 очень большим числом, слово "миллион" появилось в европейских языках лишь в XIX веке, жители Междуречья умели оперировать цифрами вплоть до 195 955 200 000 000 — это астрономическое число заканчивает математический ряд, приводимый в одном из клинописных документов. Только на четыре десятых секунды ошиблись древние жрецы Месопотамии, вычисляя время обращения Луны вокруг Земли!
Халдеи изобрели уникальную в своем роде шестидесятеричную систему счисления.
Будучи ритуальным, число 60 вошло в основу древневавилонского календаря. Наблюдая особенности кругового движения Луны и Солнца, шумеры пришли к выводу, что год состоит из 360 дней. Поэтому круг они разделили на 360 градусов, по одному градусу на каждый день. Позже шестидесятеричная система счисления была положена не только в основу деления углов, но и времени. Именно поэтому в современно часе 60 минут, а в одной минуте — 60 секунд.
Пятьдесят веков тому назад в древнем Междуречье уже существовала благородная профессия врача. Первый в мире дошедший до нас медицинский документ датируется последней четвертью третьего тысячелетия до н. э. И что совсем уж удивительно, в древнем тексте совершенно нет магических заклинаний, заговоров, призывов к божествам и демонам. Неизвестный нам медик полагается не на высшие силы, а на знания; для изготовления лекарств он использует продукты минерального, растительного и животного происхождения: поваренную соль, молоко, речной асфальт, горчицу, растительное масло, вино и пихту.
Свой труд "История магии и оккультизма" Курт Зелигманн начинает со слов Альберта Эйнштейна: "Самое прекрасное, что может испытать человек — это тайна". Зелигманн как художник подразумевает прежде всего эстетическую сторону магии, иначе говоря, привлекательность. Казалось бы, как страшен пять тысяч лет назад был мир тех же обитателей Месопотамии: под землей обитали ларвы и лемуры; вампиры возвращались из царства мертвых, чтобы нападать на живых; в городах свирепствовали Намтар (чума) и Идпа (лихорадка). Ночь находилась во власти демонов зла, демонов пустыни, демонов бездны, демонов моря. А еще были суккубы и инкубы, насылатели эротических кошмаров, коварные демоны Маским, подстерегавшие в засаде неосторожных путников, демонический бык Телаль и разрушитель Алаль...
И все же это была поэзия, порожденная фантазией изобретательного народа. Инфернальные силы заключались и в душе самого человека. Магия защищала, но она же и разрушала, становясь чудовищным оружием в руках негодяя, использовавшего ее во зло. Полагая себя превыше всех законов и религиозных заповедей, злой колдун насылал заклятия и смертоносные чары на всех, кто как–то не так на него посмотрел.
Сейчас мы совершим прогулку по блистательной книге выдающегося исследователя шумерской культуры Сэмюэла Крамера "История начинается в Шумере". Крамер не только восстановил картину верований и знаний людей, живших пять тысяч лет назад, но и блестяще перевел тексты шумерских глиняных табличек.
Еще до рождения Александра Македонского в Вавилоне был воздвигнут Эль-Темен-Ан-Ки, "дом краеугольного камня небес и земли". Это магическое строение, которое Библия называет "Вавилонской башней", состояло из семи ступеней, каждая из которых была посвящена одной из семи планет. Углы его соответствовали четырем сторонам света, указывая на Аккад, Сабурту, Элам и Западные земли. Согласно древней шумерской традиции четверка была священным числом небес, поэтому в основе вавилонской системы мироздания лежал квадрат. Каждая из семи ступеней зиккурата была окрашена в свой цвет, соотносящийся с данной планетой.
 Ступень Сатурна — "Великого Несчастья" — была черной. Сатурну как "черному солнцу" отводилась низшая ступень, тогда как высшая, позолоченная, была посвящена Солнцу — дневному светилу. Вторая, считая снизу, ступень была окрашена в белый цвет ярко сияющего Юпитера, третья — в кирпично-красный цвет Меркурия. Четвертая, голубая ступень соответствовала Венере; пятая, желтая, — Марсу; шестая, серая или серебристая, — Луне. На эти цвета переносились благотворные или зловещие значения связанных с ними планет.
Высота Эль-Темен-Ан-Ки равнялась длине стороны квадрата, лежавшего в его основании. Этим соотношением еще раз воздавались почести квадрату, хотя и разделенному на семь ступеней, и древняя традиция четырехчастного членения Вселенной примирялась с новым учением о семи небесах.
Впервые в истории человечества для отображения мирового порядка были использованы числа. Позднее числовые соотношения стали часто фигурировать в учениях философов. Согласно легенде, грек Пифагор именно в Вавилоне был посвящен в тайны мистического учения о числах, их эзотерическом смысле и могуществе.
Нам повезло: шумеры оставили после себя уйму текстов на глиняных табличках, на которых содержатся некоторые сведения о шумерской философии, теологии и космологии. Можно быть уверенными в том, что знаниями обладали и более древние культуры, но таковые не удосужились созданием надежных хранителей информации и архивов. Обо всем, что было до шумер, мы можем изящно фантазировать, воображая крылатых богов на космических кораблях. А с Междуречьем подобная вольность не пройдет.
Связь со злыми духами, согласно понятиям халдеев, была позором для человека, а черная магия преследовалась. О последнем, в частности, свидетельствуют знаменитые законы царя Хаммурапи, которые предусматривали строгое наказание за чародейство:
"Если человек бросит на человека обвинение в чародействе и не докажет этого, то тот, на кого брошено обвинение в чародействе, должен пойти к Реке и броситься в нее. Если Река овладеет им, то обличавший его может забрать его дом; а если Река этого человека очистит и он останется невредим, то того, кто бросил на него обвинение в чародействе, должно убить; бросавшийся в Реку получает дом обличившего его".
Для шумер главными элементами мироздания были земля и небо, поэтому они называли Вселенную "ан-ки", что и означает "небо-земля". Земля, по представлениям шумеров, — это плоский диск, а небо — пустое пространство, опирающееся наверху и внизу на твердую поверхность. Между землей и небом располагался третий элемент — "лиль"; это слово означает (приблизительно) "воздух, дуновение, дух".
Солнце, Луна, планеты и звезды созданы из того же вещества, что и атмосфера, но, кроме того, обладают способностью светиться. "Небо-земля" сверху, снизу и с обеих сторон окружены бесконечным Океаном, в котором они каким-то образом сохраняют неподвижность.
Шумерские интеллектуалы (вероятно, они совмещали должности священников, магов и ученых) полагали, что существует целый пантеон живых существ, похожих на людей, однако бессмертных и наделенных сверхчеловеческим могуществом, которые незримо управляют ходом мироздания по непреложному плану, в соответствии с незыблемыми законами. Каждое из этих существ ведает определенной частью мироздания и действует по строго определенным правилам. Одному поручено следить за землей, другому — за небом, остальным — за морем, воздухом, тем или иным крупным небесным телом.
В шумерском пантеоне были божества, ведавшие ураганами, бурями и ветрами в атмосфере; реками, горами и равнинами на земле. Были особые божества для каждого города, страны, плотины, канала, для каждого поля и хозяйства, и даже божки для таких орудий труда, как мотыга, плуг, форма для выработки кирпича.
Шумерские богословы создали концепцию, которая объясняла, каким образом взаимодействовали природные и общественные явления после их создания. По их мнению, стихии взаимодействовали гармонично и беспрерывно, не вступая между собой ни в какие противоречия. Этому представлению соответствовало шумерское слово "ме", точный смысл которого до сих пор не установлен.
Ад по-шумерски назывался "Кур" — "чужая страна". Кур представлял собой пустое пространство между корой земли и первозданным океаном: туда спускались тени мертвых. Чтобы проникнуть в Кур, нужно было пересечь "поглощающую людей реку", через которую на лодке перевозил специально приставленный человек — сравните с греческими Стиксом и Хароном.
Шумеры поклонялись богине любви Инанне, чье имя означает "царица небесная". Властительница подземного царства Эрешкигаль, шумерская богиня смерти и мрака, — старшая сестра Инанны и злейший ее враг. Хотя подземное царство считалось темным и страшным миром, существование в котором было только жалкой тенью земной жизни, оно имело и свои положительные стороны — особенно в те часы, когда на землю спускалась ночь. Там существовал суд над мертвыми; если решение суда было благоприятным, душа покойного могла пребывать в относительном довольстве и счастье и даже добиваться исполнения желаний.
Напомню: все здесь приведенное — не фантазии литераторов, а информация, почерпнутая из глиняных табличек. Другое дело, что мы имеем дело с плодами воображения древнего народа, которые призваны были объяснить в том числе и природные явления. Согласно верованиям шумер, существовало два высших класса демонов, природа которых близка к божественной: алад (гений) и ламма (колосс). Помимо них различали еще пять классов собственно демонов, природа которых решительно злого характера: утук, алал, гигим, телал и шаским. Каждый класс образовывал группу семи, число, которому приписывали магическое значение.
Деятельность некоторых демонов была направлена на борьбу как с мировым порядком в целом, так и с самими богами. Сто семь злых духов, или "огненных сфер", которые нарушают порядок движения планет, устраивают затмения Солнца и Луны, и при сотворении мира ведут ожесточенную борьбу против небесных богов. Эти демоны часто нападают и на человека и производят страшные катастрофы.
С демонами боролись словом — то есть, при посредстве заклинаний. Большая их часть была направлена против болезней. Медицина в Халдее являлась отраслью магии. Все болезни представлялись невидимыми существами–демонами, нападавшими на человека, и задачей врача было изгнать их из тела. С этой целью вместе с произнесением заклинаний больному давались лекарства, которым приписывалось магическое действие.
При раскопках на местах древних городов Месопотамии находят множество глиняных статуэток странного вида; они сочетают в своем облике черты различных животных. Возможно, скульптуры изображали демонов различных болезней и использовались при известных заклинаниях. Подобные верования были распространены и гораздо позже — в средневековой магии и в простонародном колдовстве. По свидетельству арабского писателя Ибн–Халдуна, еще в XIV веке таинственные операции над фигурками людей производили в тех же местах, что и в свое время халдеи.
В древнейших табличках часто употребляется слово "эн". Есть предположение, что эн составляли верхушку жречества. Это были избранные люди, управляющие храмовым хозяйством, которое являлось одновременно и хозяйством города. Впоследствии из этой общественной группы выделились цари — энси.
Наравне с жрецами почитались и жрицы. На вершине иерархии стояли жрицы лукур; ими становились девушки из наиболее знатных семей. Такой жрицей богини Инанны была предположительно Кубатум, жена царя Шу-Суэна. Из числа жриц лукур избиралась "невеста бога", вместе с правителем принимавшая участие в ежегодном обряде "священного бракосочетания".
В число обязанностей входило "служение телом". Храмовые соития, которыми занимались жрицы низших рангов, были окружены ореолом святости, и доходы от таковых увеличивали богатства "дома бога".
В древнейшие времена жрецы, судя по рельефам и печатям, отправляли службу богам нагими. Главной обязанностью по отношению к богам было принесение жертв. Ритуал жертвоприношений был сложным, но красивым: там было и воскурение благовоний, и возлияние жертвенной воды, масла, пива, вина; на жертвенных столах резали овец и других животных. Ведавшие этими обрядами жрецы знали, какие блюда и напитки приятны богам. Жрецы гадали по внутренним органам жертвенных животных: печени, сердцу, легким. Позже этот вид гаданий культивировали греки и римляне.
В гораздо более позднюю эпоху, в период упадка Римской империи колдуны и астрологи под именем "халдеев" бродили по городам и селам, хотя, конечно, лишь немногие из них были в действительности потомками халдеев. Прозвище "халдей" пришло и в средневековую Европу, став нарицательным.



























Шумерская богиня Иштар



ПРИКОСНУВШИЕСЯ К ВЕЧНОСТИ

"Довольны все боги на небе, все боги на земле и в воде, довольны все боги юга и севера, все боги запада и востока, довольны все боги селений и все боги городов".
Такими словами обрисовывается весь египетский божественный пантеон Древнего Египта, живущий на стенах культовых сооружений. Египтяне не были первыми в своих дерзаниях, зато они прекрасно систематизировали знания, да к тому же научились строить даже не на века — на тысячелетия. Впрочем, в некоторые периоды своей истории обитатели долины Нила, как и шумеры, использовали в качестве стройматериала глину, которая не дружит с Вечностью.
Кроме архитектуры, египтяне отличались и в плане массовых действ. Греки научились многому именно у египтян, и, как правило, все античные мистики получали знания не в Месопотамии, культура которой гораздо древнее, а в Египте. Особенно поражали пришельцев египетские богослужения. В своем трактате "Об Исиде и Осирисе" Плутарх приписывает египетским мистериям волшебные свойства:
"Пока мы живем на земле, нам мешают телесные чувства. Мы не можем общаться с Богом и способны едва соприкоснуться с ним, как в сновидении, лишь с помощью философии. Когда же наши души освобождаются и переходят в чистую, незримую и неизменную область, тогда этот Бог становится их проводником и повелителем. Они зависят от него и взирают с ненасытной жаждой на красоту, которую невозможно выразить человеческими устами".
Восхищенный Плутарх говорит о цели мистерий Исиды так:
 "Они могут лучше подготовиться к получению знаний о Первичном и Высшем Разуме. Богиня наставляет их искать его. Поэтому ее храм называется Исейон в знак того, что знание о вечном и сущем можно получить, если приблизиться к нему должным образом".
Те, кто был посвящен в древние мистерии, давали торжественную клятву не разглашать того, что происходило в священных стенах. Никто из древних авторов не оставил миру полного и связного описания того, что на самом деле составляло суть мистерий. И все же были найдены скупые упоминания, пояснения античных писателей, случайные фразы и вырезанные надписи, которых достаточно, чтобы получить некоторое представление об этих малоизвестных обрядах древности.
В ''египетских галереях'' Лувра вреди награбленного французами добра находится гробница верховного жреца Мемфиса по имени Птах-Мер. В надписи на ней в качестве эпитафии сказано:
"Он входил во все мистерии в каждом святилище, и не было ничего скрыто от него. Он опустил покров на все, что видел".
Плутарх в своей "Исиде и Осирисе" утверждает, что тайны оккультной мудрости Египта символизирует Сфинкс. Он описывает его как величественное существо с гигантскими крыльями неуловимого, непрестанно меняющегося цвета. Когда Сфинкс поворачивается к солнцу, крылья его сверкают золотом, а когда он обращается лицом к облакам, они переливаются всеми цветами радуги.  Долгие века это непостижимое создание оставалось стражем тайн египетской магии.
Еврейский пророк Моисей научился своей премудрости в знаменитой храмовой школе в городе Он, который греки, завоевав Египет, назвали Гелиополем. Он исчез: разрушенные кирпичные стены города и разбитые колонны святилищ теперь погребены под песчаными барханами. Все, что уцелело, – это обелиск из красного гранита, стоявший когда-то перед входом в храм.
Гелиополь был главным центром мудрости — как священной, так и мирской, — где жили тринадцать тысяч жрецов, постигающих науки и обучающих таковым. Это был густонаселенный город с превосходной библиотекой, на основе которой позднее была создана знаменитая Александрийская библиотека. Юный Моисей так продвинулся в своем обучении и развитии, что прошел через все ступени посвящения и достиг степени адепта, допущенного к тайным обрядам Осириса — высшим ритуалам мистерий. Моисеево Пятикнижие содержит квинтэссенцию той мудрости, которую Моисей, видимо, хотел сообщить своему народу.
Моисей записал текст Пятикнижия египетскими иероглифами и прочесть эти тексты могли только посвященные жрецы, понимавшие магические знаки. Когда евреи расселились по Палестине и над их головами пронеслись столетия, знание о смысле иероглифов стало исчезать; жрецы утрачивали сведения о смысле этих знаков. Это неудивительно, если вспомнить, что даже в самом Египте к IV веку н. э. искусство толкования иероглифов было утрачено полностью. Когда спустя почти тысячу лет после Исхода евреев из Египта еврейские священники собрали вместе те книги, что мы сегодня именуем Ветхим Заветом, они столкнулись с огромными трудностями, пытаясь перевести на свой язык то, что написал Моисей.
Сами египтяне верили, что каждое слово и каждый жест жреца исполнены чудотворной силы. В избранных служителях бога заключалась сверхъестественная мощь, чем сильнее был этот "магический заряд", тем больших чудес ждали от священнослужителей. Фараон же являлся богом и обладал такой силой, что способен был заставить содрогнуться Землю, только лишь подняв руку.
К изображениям древние египтяне относились как к живым существам — именно поэтому зловещие фигуры Сфинксов, сторожившие врата храмов, не только отпугивали непосвященных, но и могли вершить суд, вознаграждать и карать. Едва только под резцом мастера бесформенная каменная глыба принимала черты живого существа, в изваяние вливалась магическая сила — сила, которая поддерживала жизнь в статуе до тех пор, пока идол оставался цел. Обитателям долины Нила казалось, что каменные уста Сфинксов размыкаются, изрекая волю богов. Нередко при возглашении таких оракулов присутствовал сам фараон. Собирался также народ, и писцы заносили слова откровения в папирусные свитки. В оазисе Сива находилась статуя Аммона, к которой некогда совершил паломничество Александр Македонский. Аммон пообещал македонянам власть над всем миром — и предсказание почти сбылось.
Жрецы прилежно заполняли папирусные свитки магическими формулами, которые должны были помочь душе покойного выстоять перед загробным судилищем. "Книга Мертвых" — подробнейшая инструкция по обретению Вечности; в ней сообщаются имена демонов и судей, а знание истинного имени духа дает покойному власть над ним.
В египетских заклинаниях сверхъестественной силой обладало каждое произнесенное слово. "Слово, — сообщает нам надпись в одном из святилищ, — творит все вещи: все, что мы любим и ненавидим, всю совокупность бытия. Ничто не существует до тех пор, пока оно не названо отчетливым голосом". При чтении заклинаний необходимо соблюдать верную интонацию, нужный ритм, которому научил мудрецов Тот, бог магии и изобретатель речи. Ритмам и мелодиям заклинаний магов обучали в особой школе — "доме жизни".
Египетская магия принципиально отличалась от месопотамской. Халдеи знали, что у их верховного бога есть имя, но оно было им неизвестно, а потому произнести его было невозможно. Египтяне же вели себя по отношению к своим богам, как дети, которые понимают, что, хотя родители распоряжаются их судьбой, вполне реально добиться от них удовлетворения прихотей. Египтяне при необходимости лгали своим богам, и обман не вызывал у них угрызений совести.





















Жан-Леон Жером, «Бонапарт перед Сфинксом»



ВОТ И ВСЯ ЛЮБОВЬ

Изучение вопросов жизни и смерти само по себе не является псевдонаукой, но в этих областях слишком много простора для спекуляций. Интересное исследование провела швейцарка Элизабет Кюблер-Росс, которая начала свою карьеру как доброволец, помогающий жертвам Холокоста, получила медицинскую степень и приехала в США, где в начале 1960-х стала фактически адвокатом для умирающих тяжелобольных людей. Она очень искренне убеждала своих коллег-профессионалов признать, что умирающий тоже нуждается в помощи. Кюблер-Росс заявляла, что существует пять стадий, через которые все умирающие люди неизбежно проходят: отрицание, гнев, попытка выторговать себе время, депрессия и наконец "положительное смирение".
На самом деле не существует явных научных свидетельств того, что умирающий неизбежно проходит именно через эти стадии, или что он проходит их в этом порядке: поверив в эту схему, наблюдатель легко может стать предвзятым и убедить себя, что так оно и обстоит на самом деле, а прошедшие все стадии уже ничего нам не сообщат. Русский писатель Андрей Платонов очень любил сюжет о чудаках, пожелавших узнать, что там, за последним порогом — и ради этого лишивших себя жизни. Знание — это не так и плохо, скверно, когда ты неспособен передать узнанное другим.
С 1980-х стареющая Кюблер-Росс начала выступать со все более и более странными заявлениями, и не последним среди таковых была мысль о том, что смерти не существует, что уход — всего лишь фонтан молодости: "Люди после смерти вновь становятся совершенными. Слепые смогут видеть, глухие — слышать, увечные перестанут быть калеками после того, как все жизненные функции вернутся к ним вновь".
Понятно, что за этими высказываниями прячется любовь к поэзии и ницшеанству, но Кюблер-Росс начала воспринимать ее буквально и вскоре уже взаимодействовала с тем, что она называла "посмертными сущностями". Она начала проводить семинары в "целительном центре" имени себя, родной, в Калифорнии. Потерявшие близких люди могли "вступить в контакт с посмертными сущностями", обращаясь к своим любимым покойникам.
Все эти странности вылились в скандал. Некие "целители и спиритуалисты" Джей и Марти Берхэм научили "посмертные сущности" материализовываться, те "вступали в контакт" с осиротевшими родственниками. В частности, эти существа занимались физической любовью с безутешными вдовами. Подозрения возникли после того, как несколько женщин заразились одной и той же венерической болезнью. Когда одна из этих женщин включила свет, чтобы получше разглядеть своего дорогого усопшего супруга, а вместо этого увидела Джея Берхэма — полностью обнаженного, не считая тюрбана на голове — подозрения несколько усилились, несмотря на его заявления о том, что де "посмертные сущности" могут притягивать молекулы из его тела, таким образом клонировав его точную копию. Последней каплей стал случай, когда полицию призвали расследовать сексуальные домогательства по отношению к десятилетнему ребенку, и полицейские отказались поверить, что домогавшийся был "посмертной сущностью".
Мы уже забыли, что у нас был свой идеолог посмертной жизни. Его фамилия была Гробовой (или Грабовой — я и сам уж запамятовал) и он именовал себя учеником Ванги. Этот гражданин много чего наванговал (ну, и нахапал тоже), но стоит заметить: он действительно грамотно эксплуатировал один из сильнейших наших страхов — боязнь смерти. А ведь действительно страшновато.



И БЕЗ ФОКУСОВ ТУТ!

По словам античных авторов, египетские жрецы обладали большими сведениями в науке о небесных явлениях, но были они люди скрытными, не склонными передавать свои знания другим. Хотя греческие мыслители пытались почерпнуть как можно больше из сокровищницы египетской мудрости, все же им пришлось с печалью констатировать, что "варвары скрыли большую часть своих знаний".
Утаить от греков и римлян сокровенное не составляло большого труда: люди античной культуры не умели читать иероглифы страны пирамид. Впрочем, именно из Египта греки получили сведения о длине "истинного года" и некоторые из основ геометрии, переняли идею библиотек и научились многому другому, что легло затем в основу западной цивилизации. Но огромная часть сведений умерла вместе с египетскими жрецами и осталась неизвестной миру… до тех пор, пока люди XIX века не смогли разгадать древние иероглифы. Так какие же сокровища тайной мудрости открылись глазам ученых?
Увы, особенных тайн, которых ждали от иероглифов, египетские тексты не содержат. хотя есть мнение, что мы просто толкуем их неправильно. Может быть, нужно уметь "читать между строк", понимать слова и фразы не буквально, а иносказательно?
Английский астроном Пиацци Смит целых два года прожил внутри пирамиды Хеопса, занимаясь ее измерением. Результатом этого поистине самоотверженного труда явилась книга "Жизнь и работа в Большой пирамиде". По мысли Смита, в размерах и расположении пирамид запечатлены необыкновенно высокие астрономические познания древних египтян — вплоть до точного определения расстояния от Земли до Солнца. Саркофаг из царского покоя был объявлен "отцом пирамидологии" ни много ни мало как абсолютной единицей меры, ибо размеры камней, из которых сложена пирамида Хеопса, были, по выкладкам Смита, кратны некоей величине, близкой английскому дюйму и окрещенной "пирамидным дюймом".
Книга Смита породила массу продолжателей. Было заявлено, что пропорции храма царя Соломона, опоминавшегося в Библии, точь-в-точь совпадают с пропорциями пирамиды Хеопса и что вообще эта пирамида является "запечатленной на камне Библией". Другие считали, что общий план пирамиды Хеопса, расположение залов, ходов, погребальных камер — воплощенный символ истории человечества. Вообще у нас со Смитами всегда что-то не так, но без них, в чем вы вскоре убедимся, было бы несколько скучновато.
Засчитано еще много попыток истолковать символы и аллегории египетских текстов, скрывающие якобы необычайно высокие знания египетских жрецов. Изобретение пороха, многие достижения современной медицины, астрономии, биологии считались "тайным знанием жрецов страны Кемер". Некоторые авторы доходили до того, что приписывали египтянам знание древнейшей геологической истории нашей планеты на уровне современной науки. Но мы уже знаем: древние египтяне просто накапливали знания всего человечества. А таковые даже у жителей увязшей в песках Месопотамии были весьма глубоки.








Древняя фреска. Бог Осирис сидит на троне, за ним стоит жена Исида, а далее крайняя слева сестра Нефтида. Справа сидит чудовище Амат, а за ним стоит бог мудрости Тот с головой ибиса.




УМЕЙ ТАИТЬ

Если бы шумеры не создали письменности и надежных носителей информации, из–под иракских песков откопали бы фантастически таинственную цивилизацию, про которую талантливые сочинители насочиняли бы уйму очаровательной чуши. Но шумеры постарались — и теперь исследователи, расшифровывая титанические склады глиняных табличек, восстанавливают жизнь и духовность древних жителей Месопотамии до деталей.
Правда тексты — не вполне реальность. Да и не бывает в истории сослагательного наклонения. Но это особая тема, касающаяся культурной расплывчатости. То ли дело северяне, жившие во времена шумеров, настроившие в Евразии уйму странных сооружений, известных нам под названием "мегалитов"! Вот эти люди умели порождать загадки.
Самый известный мегалит — Стоунхендж. На самом деле то строение, которое мы наблюдаем под городком Солсбери на Юго–Западе Англии — реконструкция XIX века. До того как ученые заинтересовались памятником зодчества каменного века, он представлял собой скорее груду разбросанных камней, нежели осмысленное сооружение.
Археологические данные убеждают нас в том, что культурное движение в Англии, которое привело к сооружению каменных кругов, курганов (могильных холмов) и хенджей (круговых валов и рвов), началось — как и возведение пирамид в Египте — около 3100 года до н. э.
Некую систему — точнее, расположение доисторических объектов по прямым линиям — впервые заметили в только в начале XIX века, но внимание широкой общественности к этому явлению было привлечено опубликованной в 1925 году книгой Алфреда Уоткинса "Старый прямой путь". Уоткинс открыл обширную сеть земляных насыпей, мегалитов, "хенджей", каменных кругов, средневековых церквей и т. п. Он так же обнаружил, что расположены они по прямым линиям, которые назвал "леями"
Впрочем, Уоткинс был не первым, кто предположил, что древние памятники возводились для обозначения знаменательных положений Солнца и Луны и что ряд сооружений были расположены на одной линии. В частности, Норман Локайер, изучив ориентацию древних строений в различных частях света, в своей книге "Стоунхендж и другие британские каменные памятники под астрономическим углом зрения" указал на расположение по одной линии Стоунхенджа, Олд-Сэрама, кафедрального собора Солсбери и Клиэрбери-Ринга.
Не столь известен другой мегалитический памятник Англии: Эйвбери-хендж. Хранитель древностей Джон Обри еще в 1665 году утверждал, что Эйвбери превосходит Стоун-хендж так же, как кафедральный собор приходскую церковь. Предположительно его сооружение началось около 2700 года до н. э., и он образует круглую выровненную местность примерно в 11 гектар, усеянную валунами весом до 90 тонн. Круги и "аллеи" Эйвбери изначально насчитывали более 600 больших камней, но сейчас их значительно меньше.
 Судя по кремневым наконечникам стрел, найденным во многих неолитических останках, жизнь в те времена не всегда была мирной, зато в нее была вплетена религиозная составляющая, вынуждавшая людей вкладывать немало усилий в сооружение столь грандиозных памятников. Эра строительства каменных кругов длилась более двух тысячелетий. Последняя очередь сооружения Стоунхенджа была завершена лишь около 1100 года до н. э.
Предки англичан не были пионерами в деле возведения архитектурных монстров. Первые мегалитические погребальные сооружения в Европе появились на Пиренейском полуострове около 4700 года до н. э. Чуть позже культовые постройки возникли на Мальте и Гозо. Судя по всему, взаимодействие культур в те времена было неплохо налажено, а, возможно, в некотором смысле это была одна культура: человеческая. Юэн Макки в своей книге "Строители мегалитов" высказал предположение:
"Можно допустить существование совершенно иного типа расслоенного неолитического общества, похожего на общество древнего народа майя в Центральной Америке, в котором небольшой элитный класс профессиональных жрецов, мудрецов и правителей содержался с помощью налогов и податей преимущественно сельским, крестьянским населением. Такое общество могло достичь всего того, что предполагает Том, поскольку члены элиты были освобождены от необходимости добывать себе пропитание и строить жилища и могли посвятить все свое время религиозным, научным и иным интеллектуальным занятиям".
Где-то между 3200 и 3100 годами до н. э., то есть за весьма короткое время, повсеместно на Британских островах произошли значительные перемены. Люди перестали сооружать продолговатые, могильные холмы и вместо них стали воздвигать хенджи, каменные круги и круглые холмы. Прямолинейные структуры уступили место открытой круглой форме. В тот период и началась первая очередь строительства Стоунхенджа.
Внутренний круг Стоунхенджа состоит из так называемых "голубых" камней, явно доставленных сюда издалека, так как они встречаются только близ северного Уэльса. Эллипсы состоят из пяти дольменов, или двух больших стоящих камней, поддерживающих третий в виде перекладины. Дольмены группируются в форме подковы. Меньший эллипс составлен из "голубых" камней без перекладин. Внутри этой двойной подковы лежит большая плоская плита, так называемый "жертвенный камень". В кругах проделана галерея, в которой находится громадный неотесанный булыжник, известный под названием "Пята Монаха".
Последние два камня интересны тем, что в самый длинный день в году солнце восходит как раз над "Пятой Монаха", и его лучи падают на "жертвенный камень", а в самый короткий день Солнце восходит и заходит над небольшими камнями, находящимися за пределами внешнего круга. Не поленюсь повторить: это всего лишь предположение.
Сооружение каменных кругов и памятников-хенджей в III тысячелетии до н. э. — явление исключительно британское. Однако по своей древности с ними сравнимы и каменные ряды в Карнаке на северо-западе Франции. На протяжении нескольких сотен лет до 3000 года до н. э. во многих местах Западной Европы сооружались "проходные" могилы, но три ансамбля каменных рядов в Карнаке не похожи ни на какие другие мегалитические сооружения в Европе.
В районе Карнака находится и "Великий менгир Бриса" — самый большой из известных вертикально поставленных камней — 20 метров высотой и более 340 тонн весом. Возможно, он мог использоваться как точка определения восхода Луны по лунному циклу в 18,61 года. В XIX веке этот камень упал и теперь лежит расколотый на четыре куска.
Любопытно, что и в храмах Древнего Египта колоннады устроены так же, как и в хенджах: во время летнего солнцестояния лучи, падая вдоль них, освещают статую бога, стоящего в святилище в конце коридора.
Каменные постройки эпохи неолита встречаются в Северной Аравии и на Синайском полуострове. Архитектура их нашла свое отражение в более поздние века. Так, менгир — не что иное, как прообраз колонны Трояна в Риме, дольмен — саркофага Рамзеса II, кромлех — английского собора в Темпле, построенного в XII веке по подобию Храма Господня в Иерусалиме.
Раскопки, проведенные в 2008 году в самом центре Стоунхенджа, родили новые гипотезы. Профессор Дарвилл и антиквар Уэйнрайт, анализируя как само сооружение, так и многочисленные кости, найденные в этом месте, предположили, что Стоунхендж был местом исцеления: "В останках скелетов, которые были вырыты вокруг Стоунхенджа, удивительная и неестественная концентрация травм. Это было место паломничества людей, жаждавших исцеления".
Теперь принято считать, что хенджи — своеобразные "обсерватории каменного века". Скорее всего, эти сооружения несли более обширные функции, а разгадывают загадки доисторической эпохи все же не маги или священники, а ученые.




























Стунхендж, наглядно






СТРАНА ПАРЯЩИХ ЛЮДЕЙ

Каким богам поклонялись народы, создавшие в IV–III тысячелетиях до н. э. цивилизацию в долине реки Ганг, неизвестно. До нас дошло множество глиняных табличек с изображениями людей, горбатых быков, носорогов, тигров и других животных, растений и предметов утвари. На одной древней картинке в классической позе йога сидит человек в головном уборе, украшенном широко расставленными рогами, а вокруг него — несколько животных. Предполагают, что это бог Шива, до сих пор часто изображающийся в позе йога–отшельника и считающийся покровителем животных, особенно быков. Найдены и женские фигурки с подчеркнуто развитыми бедрами, животом, грудью. Возможно, это богини–матери: покровительницы людей, домашнего очага, земли, колодцев, пищи и так далее, а также повелительницы болезней и злых духов.
Когда в Индии водворилась браминская вера, в народе еще жили верования в прежде царивших демонов — ракшасов. В ведах есть упоминания о злых волшебниках — ятудхана, которые вредили своим недругам, губили домашний скот, делали особые амулеты, посредством которых и совершались злодеяния. Но были и те, кто мог противостоять колдовству и разрушить злые чары.
До нас дошли четыре веды. Ригведа (по–санскритски "риг" — гимн) содержит славословие богам и мифо–поэтические образы и сюжеты. Самаведа, в основном варьирует темы гимнов Ригведы. Есть еще Яджурведа — "веда жертвенных формул" и Атхарваведа — "веда заклинаний".
Слово "веда" понимается индийцами не просто как холодное рациональное знание. Это и "религиозное возбуждение", и "экстаз", и "трепет". Есть предположение, что веды имеют шаманские истоки и "настояны" на мотивах священных песнопений–заклинаний.
На санскрите наиболее общим выражением для обозначения Бога является "deva", производное от слова "сияющий", в качестве существительного "небо". Слово "deva" обозначает определенную группы сверхъестественных существ, называемых дэвами. Эти последние во многих гимнах противопоставляются другой группе богов – асурам. Понятие "asura" переводится как "обладающий жизненной силой".
Число богов в ведической теологии исчисляется обыкновенно тридцатью тремя, причем они разделяются по трем станасам, или местам (небо, воздух и земля), на ашьвинов, рудр и адитьи. Но цифра "33" не охватывает фактического числа божеств и, скорее всего, указывает на число отдельных групп божеств: общее их число зашкаливает. "3339 богов воздавали поклонение Агни", — говорится в одной песне вед.
Индийцы, кстати, всегда считались отменными математиками. До сих пор в Индии можно встретить людей, обладающих умением производить самые сложные математические вычисления на пальцах или с помощью нескольких морских раковин, и об одном индийском гении мы еще вспомним.
В значительной мере культурная жизнь Индии протекала не в городах, а в лесах и деревнях, где селились отшельники. Аскеты были героями умерщвления плоти и победы духа над материальностью. Их присутствие в данной местности было своего рода гарантийным знаком духовной чистоты той или иной религиозной доктрины.
Аскеза явилась стержнем буддизма и джайнизма, а так же ряда школ индуизма. Первые упоминания об аскетах встречаются уже в "Ригведе", где речь идет об общинах таинственных вратья (в которых некоторые исследователи видят аскетов, принадлежавших к какой-то доарийской традиции) и молчальников-муни. В наиболее древних текстах вратья изображены как отшельники, живущие в обособленных поселениях и употребляющие опьяняющие вещества, чтобы входить в транс, а муни выглядят типичными шаманами, способными посещать потусторонний мир благодаря упражнениям в молчании. В более поздних текстах вратья занимаются целительством и именуются "защитниками правды", а муни рассматриваются как подвижники, которым удалось порвать путы, связывающие их с этим миром, и познать Атман (высшее "я"). В "Бхагавад-Гите" Кришна разъясняет Арджуне суть полного отрешения от мира:
"Мудрые понимают под отреченным образом жизни отказ от деятельности, основанной на мирских желаниях… У лишенного привязанностей, свободного, с умом, погруженным в знание, выполняющего работу только как жертву Богу — вся карма исчезает… Посвятив свой ум и разум Мне, ты, без сомнения, придешь ко Мне".
 Различные даршаны (философские школы) и более поздние течения индуизма предлагали и другие пути к мокше (избавлению, освобождению): повторение священных текстов или бхакти — изъявление глубокой любви к божественному. Путь освобождения от привязанностей рассматривается как самый важный. В ряде школ индуизма сам материальный мир начинает трактоваться как иллюзия — майя: признавая свое индивидуальное сознание реально существующим, человек уже обречен на то, чтобы воплощаться в разных иллюзорных образах с каждым новым рождением; только способность сбросить пелену майи, отрешившись от мира и свой личности, позволяет ему прекратить круговорот рождений.
Большинство духовных и магических практик, придуманных индусами, живы и поныне — и одну из таковых мы отлично знаем. Йога означает "привязанность", соединение души с высочайшим началом. Широко распространившись, йога стала своего рода аскетическим упражнением, или умерщвлением плоти, при помощи которого стремились достичь того же освобождения, что и при постижении философского познания.
Упражнения Йоги заключаются в самогипнозе, который достигается отточенными тысячелетиями приемами: при помощи неподвижного сидения на корточках, устремления взгляда в одну точку, задерживания дыхания и непрерывного держания в уме абстрактных понятий или многозначительных слогов, как, например, знаменитого "Ом" — мистической формулы Брахмы.
 Йоги считают себя выше всяких определений и рамок мирской жизни, а в более древние времена йог удостаивался той же власти над божеством, какой достигала и ведическая жертва. До сих пор поражает, с какой дикостью брахманские жрецы проводят умерщвление плоти — своей, конечно: вытягивание и связывание накрепко рук с целью их отсыхания, упорное смотрение на Солнце до слепоты глаз, неподвижное стояние между четырьмя огнями, стояние целыми часами на голове или опасное балансирование на головокружительной высоте, пост, при котором количество принимаемой пищи уменьшается и вновь увеличивается сообразно возрастанию или уменьшению луны.



ЗНАНИЕ ПОЛЕЗНО — НО НЕ ВСЕМ

В Индии до сих пор сильно кастовое деление общества, а раньше касты возводились в абсолют. Священное знание — изучение вед — было изначально присвоено брахманской касте, но некоторое время спустя ситуация изменилась: воинская каста также приняла активное участие в теоретических занятиях и даже заняла определенную позицию, став выше веры в святость сакральных книг.
Гораздо более привлекательной для благородного сословия была другая сторона брахманской жизни: практическое рвение к святости, отрешение от мира и отшельничество; но жрецы, насколько было возможно, ревниво отстраняли их от этого звания. "Ни один благородный воин не должен вступать на монашеский путь" — этот принцип долго являлся непререкаемой формулой среди брахманов. Но и в этом отношении запрет жрецов не остановил воинов: уже в VIII столетии до н.э. зачалось аскетическое движение в касте кшатриев, приведшее к образованию небрахманских сект.
Наиболее знаменитые среди них — секта джайна и буддизм; из этих течений вышли и другие секты, которые ныне причисляются к индуизму. Люди различного звания, примкнувшие к джайнизму и буддизму, долго еще продолжали придерживаться привычного брахманизма во всем, что касалось религиозных церемоний и внешнего образа жизни.
Джайна получила название от слова, которым секта называла своего основателя и его именем всех, достигших освобождения: "jina" — "победитель". Сказание повествует, что из 24 джайнов, которые выступали в качестве провозвестников, выделялись двое, заслуживающих особого внимания: Парсва и Вардхамана. Относительно Парсвы, жившего якобы за 250 лет до Вардхамана, трудно сказать, является ли он личностью исторической или легендарной, но Вардхамана точно существовал. Согласно джайнизму, души, всегда привязанные к телу, странствуют в мире, вечно изменяясь. Они прикованы к телу, так как стремление к деятельности, присущее душам, побуждает их держаться чувственности и телесности.
В этом джайнизм и разнится с буддизмом, так как последний и знать не желает никакой самостоятельно существующей "души", а признает лишь различные "состояния сознания", растворяющиеся в нирване. Эти теоретические вопросы составляют предмет горячих споров между джайнистами и буддистами, в которых, как правило, проигрывают последние, поскольку в своем учении о душе они не могут объяснить ее переселение — и в понятие "карма" вынуждены включать то, чего недостает их понятию души.
 Для джайнистов же, с их теорией длительно существующих и активных индивидуальных душ, переселение с точки зрения психологии является вполне объяснимыми. В настоящее время приверженцев секты джайнов можно найти в большинстве индийских городов. Благодаря своему спокойному и серьезному образу жизни они приобрели уважение в обществе и нередко выделяются своим могуществом и благосостоянием. Так как земледелие, благодаря связанной с ним необходимости уничтожать живые существа, им запрещено, они занимаются большей частью торговлей. Об их взаимных отношениях можно судить по писаниям буддистов, в которых джайны нередко упоминаются с немалым презрением. Слово "тиртхакара", которым обозначается пророк джайнизма, означает на языке буддистов не что иное, как "еретик".



ХОРОШУЮ РЕЛИГИЮ ПРИДУМАЛИ ИНДУСЫ

Отношение к богам в индуизме столь же разнообразно, как и представления о высших существах; различные виды благочестия прямо соответствуют трем степеням понимания идеи божества, существующим в этой религии: пантеизму, теизму и фетишизму. Высшим путем к спасению признается размышление.
В индуизме ведущую роль играют жрецы — не в качестве жертвоприносителей, как в Ведах, но как учителя, гуру, которые есть посредники между человеком и божеством, воплотившегося в нем и в его лице требующего себе поклонения. Он помогает тому, кто доверяется ему, в достижении блаженства, исполняя все религиозные обязанности, которые иначе должен был бы исполнять последний, "подобно тому как мать принимает лекарство, чтобы лечить своего грудного ребенка".
Культ индуистов весьма слабо связан с храмами, равно как не ограничивается и почитанием великих богов. В отдаленных местностях Индии — на вершинах холмов, в рощах, почти под каждой скалой или почитаемым деревом — можно увидеть маленькие часовенки, или открытых идолов, а может быть даже простые кучи камней или деревянных чурок, обозначенные чертами краски в качестве местопребывания какого-либо божества.
Возможно вы будете удивлены, но совершенно та же картина — с часовенками, родниками, идолами священными дубами наблюдается в отдаленных русских деревнях — там, где нет священников. А в среде старообрядцев беспоповского толка община живет так же как в Индии, разве только роль "гуру" исполняет наставник.
Особое положение — как в Индии, так и у нас на Руси–Матушке (не будем же забывать, что у нас общие арийские корни) — занимает культ воды. Священные озера и ручьи можно найти повсюду, и, собственно, всякий речной берег считается священной почвой. Прежде всего за святыню признается река Ганг: "…нет такого страшного греха, нет такой черной души, которой вода Ганга не возвратила бы чистоты". Странствование от источников Ганга вдоль по течению до устья и затем обратно по другому берегу, продолжающееся шесть лет, – одно из священнейших деяний, какое только может совершить индус.




Святилище в древнейшем городе Индии Махенджо-Даро (реконструкция)



АЛГЕБРА И АЛГОРИТМ

В течение долгого времени десятеричную систему исчисления считали арабским достижением, но это было заблуждением. Завоевание Синда арабами в 712 г. способствовало распространению индийской математики в расширяющемся тогда арабском мире. Приблизительно столетие спустя в Багдаде появляется великий математик Мухаммад ибн Муса аль-Хорезми, который в своих трудах использовал знание индийской десятичной системы. Один из арабских авторов IX века, аль-Джахиз, писал:
"Что касается индийцев, то мы обнаружили, что они преуспели в астрономии, арифметике, овладели тайнами врачебного искусства. Они высекают скульптуры и изображения, имеется у них богатое буквами письмо. У индийцев богатая поэзия, развитое ораторское искусство, медицина, философия, этика. Наука астрономия происходит от них, и прочие люди ее заимствовали. От них пошла наука мыслить".
Англичанин Аделард де Бат в XII веке перевел труд Хорезми под названием "Книга алгоритмов индийских чисел". Имя арабского автора осталось в слове "алгоритм", а название его главного труда "Хисаб ал-Джабр" породило слово «алгебра».
Хотя Аделард вполне осознавал, что Хорезми многим обязан индийской науке, алгоритмическая система была приписана арабам, как и десятичная система цифр. Между тем мусульмане помнят о ее происхождении и обычно еще называют алгоритм словом "хиндизат" — "индийское искусство". К тому же если арабский буквенный текст читается справа налево, то числа всегда пишутся слева направо — как в индийских записях.
И у вавилонян, и у китайцев тоже были попытки создать систему нумерации, в которой значение цифры зависело от места, которое она занимала в числе. Ноль использовали в своей системе майя, также придавая значение положению цифры. Хотя система майя древнее, она не получила никакого распространения в остальной части мира по банальной причине: не надо замыкаться в себе — как людям, так и культурам. Хотя... это смотря с какой позиции смотреть на прогресс.
Санскритское название арифметики — вьяктаганита — "искусство вычисления с известными величинами". Иногда выполнение вычислений именовали дхуликарма — "работа с пылью", поскольку вычисления производились на счетной доске, покрытой песком или пылью, а то и прямо на земле. Числа писали заостренной палочкой; при выполнении арифметических действий легко было стирать одни результаты и на их месте записывать новые.
Санскритское название алгебры — авьяктаганита — "искусство вычисления с неизвестными величинами", а также биджаганита — "искусство вычисления с элементами". Зачатки индийской алгебры можно найти в шульва-сутрах, но она в основном была выражена в геометрической форме — той, которая позднее получила блестящее развитие в греческой науке.
В III–II вв. до н. э. сложилась индийская система обозначения степеней — за пять веков до Диофанта — (III век н. э.), когда греческая числовая алгебра достигла своей кульминации. В конце ведийской эпохи начала создаваться математическая символика: вторая степень называлась пратхама-варга ("первый квадрат"), четвертая — двития-варга ("второй квадрат"), восьмая — трития-варга ("третий квадрат"); корень второй степени обозначался как пратхама-варга-мула ("первый квадратный корень"), корень четвертой степени — двития-варга-мула ("второй квадратный корень").
Один из индийских научных гениев — математик и астроном Арьябхаты. Из его сочинений сохранилось лишь одно: "Арьябхатия". Оно объединяет четыре темы: дашагитика (система обозначения чисел), ганита-пада (математика), калакрия-пада (определение времени и планетарные модели), гола-пада (учение о небесной и земной сферах). В "Арьябхатии" высказаны смелые идеи и догадки, намного опередившие эпоху и предвосхитившие открытия ученых более познего времени. В разделе "Сфера" говорится:
 "Сфера Земли, будучи совершенно круглой, расположена в центре мирового пространства и круглого небесного свода и окружена орбитой планет. Она состоит из земли, воды, огня и воздуха".
Напомню: это писалось во времена, когда Земля считалась диском. Разрабатывая свои теории, Арьябхата использовал не только многовековой опыт индийских ученых, но и культурные достижения других народов. Его трактат свидетельствует о знакомстве с некоторыми астрономическими представлениями античной эпохи. Идея суточного вращения Земли была известна грекам, в частности Гераклиту Понтийскому (IV век до н. э.) и Аристарху Самосскому (IV–III вв. до н. э.).
Не исключено, что Арьябхата знал об этих идеях. Его теория движения планет по эпициклам несет на себе следы влияния эллинистической школы. Есть основания полагать, что отправной точкой для составления таблиц синусов, помещенных в "Арьябхатии", послужили таблицы хорд, введенные в первые века нашей эры александрийскими астрономами.




А ГОВОРИЛ ЛИ ТАК ЗАРАТУШТРА?

Происхождение слова ''маг'' до конца не выяснено. Есть версия, что оно происходит от "inaja", зеркала, в котором Брама, если верить индийской мифологии, видит себя и все чудеса своего могущества. От него и образовалось слово "magus". А от названия ''маг'', по мнению христианского писателя III века Оригена, происходят слова "magic" (магический), "magia" (магия), "image" (образ).
Маги были известны древним грекам. Геродот в своей "Истории" называет их индийским племенем: "Племена мидян следующие: бусы, паретакены, струхаты, аризанты. будии и маги". Маги носили белые одежды, воздерживались от мясной пищи и поклонялись олицетворенным силам природы: Солнцу, Луне, звездам, воде, но прежде всего — огню.
Во время господства мидян маги использовались в качестве жрецов, по всей территории Индостана. Занятие магией было семейной профессией, и, как сообщает Геродот, маги сформировали свой клан. Сын каждого жреца при рождении назывался "osto", а дочь — "osti". Это слово происходит от "нavishta" и означает: "тот, кто готовит священный напиток".
В обязанность магов, по словам того же Геродота, входило отправление ритуалов жертвоприношений, во время которых они пели теогонии — "родословные богов", во многом непонятные, но почитаемые из–за их древности. Маги также занимались составлением гороскопов, метанием жребия, толкованием снов, в которые мидяне верили свято. В античных источниках маги выступают как представители "религии персов". При Ахеменидах (558—330 гг. до н. э.) слово "маг" употреблялось в значении "жрец". Позднее, в период после Александра Македонского греки и римляне говорили о них как о зороастрийских жрецах.
Маги славились своей ученостью. По свидетельству историка V века до н. э. Ксанфа Лидянина, сам основатель Ахеменидской державы царь Кир был воспитан магами, обучавшими его философии. Известно также, что и Платон рвался посетить Восток и поучиться у магов, но ему помешали войны персов с греками. Последователи софиста Продика, современника Сократа, хвастались, будто владеют тайнами сочинениями пророка Зороастра, который сам был из магов, и даже самому Сократу навязывали в учителя некоего Гобрия.
В VII веке до н. э. царь Ассирии Ашшурбанипал возносит молитву звезде Сириус (этот текст нашли на одной из глиняных табличек):
"Говори, и боги да будут в помощь тебе,
Рассуди, изреки свое предсказание,
Прими воздетую мною руку, внемли моему заклятию.
Сними чары, изгладь мое прегрешение".
Похоже, кто-то наслал порчу на властителя, и он задается вопросом, не является ли это карой за некое деяние. Он взывает к духу звезды с просьбой не только снять с него эти чары, но и устранить их причину, при этом Сириус предстает как посредник между царем и высшими божествами.
Возможно, именно во времена Ашшурбанипала мидийский пророк Заратуштра (которого греки называли Зороастром) выступил с проповедью о том, что сколь бы могущественным и вездесущим ни было зло, его можно избегать, а в конечном счете и победить. Заратуштра очистил от неясностей древние поверья о сонмах добрых и злых духов, правителях мироздания, расколотого между Добром и Злом. Он возвел родословную большого выводка этих сверхъестественных существ к двум первоначалам: царю света Ахурамазде (Ормузду) и князю тьмы Ангро-Майнью (Ариману).
Заратуштра ниспроверг с небесных тронов весь старый пантеон добрых духов. Однако искоренить память о них в народе было невозможно, и потому им были великодушно дарованы места в иерархии злых духов. Последние во главе с Ариманом противостояли добру далеко не так своевольно и беспорядочно, как демоны старых поверий. Царство зла было упорядочено по образцу царства добра. Две равные по силам армии выстроились друг против друга в боевом порядке, словно белые и черные фигуры на шахматной доске. Однако выигранное сражение не несло за собой даже краткого перемирия: борьбе Добра и Зла предстоит длиться до конца времен.
Заратуштра выступил с проповедью о том, что конечном счете победу одержат силы света, Ариман же обречен на поражение. Пророк выделил две формы времени: бесконечное время, или вечность, и конечное время — огромный временной период, высеченный Ормуздом из необъятной глыбы вечности.
Длительность конечного времени — двенадцать тысяч лет. Над каждым тысячелетием властвует один из знаков Зодиака. Таким образом, конечное время представляется как великий небесный год, мельчайшим подразделением которого оказывается суточный цикл — двенадцать дневных и двенадцать ночных часов. Мистические числа, управляющие этим циклом, — три, четыре и двенадцать. Тройка и четверка в сумме дают семерку. Потому-то над силами зла властвует Ариман с шестью верховными дэва, а над силами добра — Ормузд с шесть верховными ангелами: в каждом из царств насчитывается семь владык.
Религия Зороастра не допускала ни храмов, ни алтарей, ни статуй божества. Обряды состояли из молитв и гимнов, в поддержании божественного огня, в жертвоприношении животных: лошади, быка, козы и овцы. Религиозная мораль требовала от человека добродетели, молитвы и труда.
Не все священные тексты зороастризма дошли до наших дней, а из тех, что сохранились, лишь малую часть можно с большей или меньшей уверенностью приписать самому великому Заратуштре: в общей сложности, всего семнадцать песнопений (так называемые гаты). В них содержатся древние законы и предписания о жертвоприношениях. Теологические догматы зороастризма являются по своей сути религиозными, но ритуалы изгнания демонов содержат выраженный магический характер.
Взять отношение зороастрийцев к волосам и ногтям, которыми чародеи пользовались для вызывания духов умерших. Волосы и ногти "живут" как бы независимо от тела, они лишены чувствительности и кажутся мертвыми. Однако они растут — и растут гораздо быстрее, чем другие части тела, именно поэтому они воспринимались как своего рода растения-паразиты, поселившиеся на человеческом теле. Поэтому неудивительно, что отпускать их на свободу считалось небезопасным.
Со временем учение Заратуштры утратило свою чистоту, смешавшись с верованиями ханааненян (финикийцев) и скифских племен. Под влиянием магов, составлявших духовную касту, поклонение единственно огню сменилось поклонением четырем стихиям: земле, воде, воздуху и огню.
Странная религия зороастрийцев неожиданно обрела новую жизнь в средние века. В конце XII века на юге Франции распространилось дуалистическое вероучение альбигойцев. В ходе так называемого "альбигойского крестового похода" эта ересь была беспощадно подавлена, но элементы ее сохранились в народных верованиях. И по сей день в Каркассоне и Альби можно подчас услышать путаные рассказы о борьбе между добром и злом, исход которой еще не предрешен.






Зороастрийский бог зла Ахриман в облике дракона нападает на быка. Барельеф из Персеполя.













В НАЧАЛЕ БЫЛО ЧИСЛО

Согласно Аристотелю, в основе философии лежит благоговение человека перед окружающим миром. Другими словами, наша Вселенная являет собой столь странное и нелепое зрелище, что нам, беднягам, остается только философствовать. Правда, по Аристотелю, эти же обстоятельства способствовали появлению мифологии, главного соперника философии в деле познания и описания действительности.
В эпиграмме, принадлежащей перу неизвестного античного автора, о семи мудрецах говорится следующее:
"Семь мудрецов называю — их родину, имя, реченье:
«Мера важнее всего», — Клеобул говаривал Линдский;
В Спарте: «Познай себя самого», — проповедовал Хилон;
Сдерживать гнев увещал Периандр, уроженец Коринфа;
«Лишку ни в чем!» — поговорка была милетинца Питтака;
«Жизни конец наблюдай», — повторялось Солоном Афинским;
«Худших везде большинство», — говорилось Биантом Приенским;
«Ни за кого не ручайся», — Фалеса Милетского слово".
У Платона есть символический образ: люди сравниваются с узниками, находящимися в пещере. Они прикованы так, что все время находятся лицом к стене и видят только тени друг друга и тени реальных предметов, отражаемые находящимся за ними огнем. И они убеждены, что эти тени и есть реальный мир. Только тогда, когда один из узников сумел выйти из пещеры, люди поняли, что всю жизнь жестоко обманывались. Под знаком "Платоновой пещеры" и развивается ныне западная цивилизация.
Существует легенда, согласно которой другой мыслитель, Пифагор, находясь в греческом городе Флиунте, встретился там с правителем этой провинции Леоном, который спросил его: "Знатоком какой науки ты являешься?". Пифагор ответил: "Никакой. Я только философ". "Философ? — удивился правитель, впервые услышавший это слово. — А что такое философия?" Пифагор ответил: "Человеческую жизнь можно сравнить с рынком или с Олимпийскими играми. На рынке есть продавцы и покупатели, которые ищут для себя выгоду. Участники игр соревнуются за известность и славу. Но есть еще и зрители, которые наблюдают за всем происходящим. Так и в обыденной жизни. Большая часть людей заботится о богатстве и славе, и только очень немногие не принимают участия в гонке, созерцая и исследуя природу вещей, стремясь к познанию истины. Эти люди и называются философами — любителями мудрости".
Собственно, книга Диогена Лаэрция, в которую мы заглянули ранее, и есть собрание подобных пассажей. Если верить этому сочинению, Пифагор дал бы фору графу Калиостро, ибо умел распространять о себе мифы — например, о том, что он де двести лет прожил в Аиде, что он — сын Гермеса и будто бы он — сам Аполлон, пришедший от гипербореев.
Современники считали Пифагора величайшим среди магов. Он учил, что в основе всего сущего лежат числа, а значит они могущественнее материальных тел. Пифагорейцы верили, что мир сотворен по математическому плану и приведен в гармонию в соответствии с математическими пропорциями. Размеры и массы звезд и расстояния между небесными телами проникнуты мистикой чисел, и весь Космос построен Творцом в строгой математической гармонии.
Согласно легенде, однажды, проходя мимо кузни, Пифагор услышал, как четыре кузнеца стучали по наковальням разного размера, производя разные звуки. Пифагор взвесил наковальни и обнаружил, что их вес находится в пропорции 6:8:9:12. Затем он закрепил концы четырех струн на потолке, а к другим концам подвесил грузы в таком же весовом соотношении. Пифагор обнаружил, что основные музыкальные гармонические интервалы возникают, когда длина струн соотносится как 2:1, 3:2 и 4:3.
В результате дальнейших размышлений ему в голову пришла идея о том, что, возможно, вся гармония сотворения вызвана числовыми соотношениями. Сотворение начинается с "божественного, чистого единения" — числа 1, затем развивается в "святую четверку", потом первые четыре числа рождают 10, священное число, из которого проистекает все остальное.
Мистическое учение о числах и их связи с природными явлениями пифагорейцы называли арифметикой. Научные исследования в области математики шли рука об руку с умственными спекуляциями и фантазиями. В результате долгой мыслительной работы арифметика была погребена под наслоениями мистики, а числа превратились в своеобразные ипостаси божеств. Число четыре соответствовало Гермесу и Дионису; семерка — Афине Палладе; десятка — Атласу, поддерживающему небесный свод. Хаос, или первозданная масса, после сотворения всех вещей обрел свое олицетворение в "монаде" — единице. Пятерка считалась числом справедливости, шестерка соответствовала Афродите, богине любви, ибо являлась произведением двойки и тройки — первых чисел мужского и женского пола.
Уже при жизни Пифагора находились "доброжелатели", утверждавшие, путешествие философа в подземный мир — грубая мистификация. Хитрован якобы устроил себе жилье под землей, а матери велел записывать на дощечках, что, где и когда происходит — да и спускать к нему, пока он не выйдет. Мать так и делала, а Пифагор, выждав время, вышел, иссохший, как скелет, предстал перед народным собранием и заявил, что де погостил в Аиде, и при этом поведал им обо всем, что с ними случилось. Народ рыдал в исступлении, а Пифагора почли богом.
Организованное Пифагором общество представляло собой нечто среднее между первобытной общиной, монастырем и пожизненной школой, где посвященные ''приближали свои души к божеству''. После испытательного периода и тщательного отбора счастливцы на протяжении нескольких лет могли лишь слышать голос Учителя, вещающий за занавесом. И только затем, когда души их "очищались" исполнением строгих обетов, музыкой и занятиями математикой, они становились полноправными членами. То есть, пифагорейцами в полном смысле.
Одной из строжайших заповедей школы было неразглашение таинства пифагорейства, а его основной религиозной идеей — учение о переселении душ. Другие предписания были такого сорта: "Воздерживайся от употребления в пищу бобов" (бобы похожи на срамные члены), "Сердца не ешь" (не терзай сердца печалью), "Не ходи по большой дороге" (ищи своих путей в познании), "Не сомневайся ни в чем необычном", "Не мочись лицом к солнцу" и другие. Это сильно напоминало первобытные табу.
Пифагор не утверждал, что он мудрец (софос) — обладатель истины: никто таковой обладать не может. Он не воплощение мудрости, а лишь любомудр, любитель ее, — философ. Удачный, как бы теперь сказали, пиар повлиял на будущее: когда оракул повелел римлянам воздвигнуть у себя в городе статую самому мудрому из греков, они поставили на Форуме бронзовое изображение Пифагора.
После кончины Пифагора, о которой существуют несколько противоречащих одна другой легенд, пифагорейство раскололось на две противоборствующие ветви: "акусмата" (предписания на веру) и "математа" (научные положения). Акусматики придерживались мистико-религиозных заповедей и догм, таинств посвящения и обрядов, связанных с дионисийскими культами. Математики полагали, что основным средством нравственного совершенствования и очищения души является бескорыстное занятие наукой — математикой и музыкой.
В те времена не только Пифагора, но и всех философов считали магами. Никто не сомневался в том, что у Сократа был дух-помощник, открывавший ему тайны будущего. Друг Сократа Ксенофонт сообщает, что многие собеседники философа обращались к этому духу с волновавшими их вопросами. Плутарх пишет, что дух этот давал ответы чиханием: если он чихал направо, это означало "да", если налево — "нет". Апулей утверждал, что демон Сократа имел зримый облик.
До Пифагора математика — в лице геометрии —преследовала практические цели: измерение расстояний и земельных площадей. Пифагор положил начало математике как "непорочной науке". Пифагор освободил математику от необходимости согласовывать свои положения с данными практического опыта. Пифагорейцы предавались математике как чему-то вроде религиозного созерцания, дабы приблизиться к божеству. Прошло более двух тысяч лет — и нынешние математики стали мыслить так же как и античные пифагорейцы; об этом мы еще обстоятельно поговорим.












Рафаэль Санти, "Афинская школа". Фрагмент: Пифагор. Станца делла Сеньятура, Ватикан. Девушка сверху — возлюбленная Рафаэля, Форнарина. Здесь она в образе Гипатии, о которой мы позже вспомним.





УМЕЙ ДЕРЖАТЬ ОТВЕТ


Греки полагали, что первым пророком и основателем всех мистерий является мифический Орфей: "Своей музыкой он возвращал мертвых к жизни". Мы же знаем, что мистерии культивировались и в Египте; племена Эллады переняли таковые у обитателей долины Нила. В античной Греции культивировалась орфическая религия: эллины верили, что голова Орфея хранится на острове Лесбос и она способна предсказывать будущее.
Слово "оракул" означает "ответ". Чтобы получить оракул, жрецы обращались к богу через посредничество пифии — женщины-медиума. Пифия входила в транс, вдыхая наркотический дым или ядовитые испарения, поднимающиеся из расщелин в земле. В Аргосе с той же целью пифия пила кровь жертвенных ягнят. Как только "божественный дух" входил в тело пифии, жрец задавал ей вопросы и получал из ее уст ответы богов.
Самый знаменитый и почитаемый оракул находился в Дельфах, на горе Парнас. Окрестные глыбы и скалы рождали причудливое эхо, а из пещеры на склоне горы исходили ядовитые испарения. Чтобы изречь оракул, пифия садилась на золотой треножник, установленный у расщелины, откуда поднимались пьянящие пары. Вскоре она погружалась в "божественный" транс: шея ее набухала, тело извивалось в конвульсиях, голова судорожно дергалась. Зрелище было достаточно эффектным, чтобы все присутствующие преисполнялись благоговейным ужасом.
Экстаз в те времена считался признаком божественном вдохновения. На буйных празднествах в честь Орфея и Диониса люди нередко входили в такое состояние, которое в более позднюю эпоху назвали "одержимостью бесами". Собственно, знаки греки учились видеть и в потрохах жертвенных животных, и в полете птиц, и в шелесте листвы деревьев, и в чихании соседа. А что им еще было делать, ежели еще не были изобретены иные прогностические методы?
Еще одна сторона темной религиозной жизни эллинов — вышеназванные мистерии. Согласно преданию, обойдя всю землю в поисках своей дочери Коры, богиня земли Деметра в конце концов встретилась с ней в городе Элевсины. В память об этом счастливом событии Деметра основала здесь тайный культ и посвятила в свои мистерии городских старейшин. Посвященным мог стать только порядочный гражданин и мудрый человек. Во всяком случае, так гласит легенда о происхождении и предназначении культа Деметры. Обряды Элевсинских мистерий содержали в себе тайный магический смысл, строго охранявшийся от посторонних.
 Схожие секретные культы существовали и в других греческих городах, но именно Элевсинские мистерии пользовались самым глубоким уважением. Культ этот сохранялся даже в первые века христианской эры. Ни бесчисленные превратности истории Эллады, ни кровавые войны не затронули великую тайну Элевсин.
Посвящение в мистерии Деметры одновременно заключало в себе обещание неземного блаженства. Из гомеровского гимна к Деметре мы узнаем, что означало для эллина эта посвящение:
"Счастлив тот из земных мужей, кто видел эти таинства; но непосвященный и не принимающий в них участия никогда не имеет доброго жребия после смерти, но пребывает во мраке и тоске".
Сократ как–то едко заметил, что те, кто знаком с мистериями, обеспечили себе весьма приятные надежды в смертный час. Мудрый грек вовсе не восставал против религиозных понятий своих соотечественников и не оскорблял культа: внимание свое он направлял на внутренний мир человека, боролся с невежеством и заблуждениями. Сократ исходил из единства мудрости и здравого смысла, но внутри себя он признавал существование непосредственного элемента, который называл своим "даймоном", голос которого и представлялся ему божественным.
По мнению Аристотеля, гадание состоит в разумном исследовании, или же оно — чистый обман, а занимающиеся им люди — шарлатаны. И все же на безусловное отрицание мантики он не отважился. "Нелегко презирать ведовство, — замечает философ, — нелегко и верить в него". Дар предвидения он считал естественной способностью человека, которая может быть развита при определенных условиях.




СТРАНА ЧЕТЫРЕХ "НЕ"

Китайцы гордятся своей древней летописью Шу-цзин, которая начинается с некоего Яо, жившего в третьем тысячелетии до н.э. Эта книга была истреблена при императоре Цинь-ши Хуанди — том самым, который закопал в землю "терракотовое войско". Причина варварства не вполне ясна, хотя мы в принципе знаем, по каким причинам люди уничтожают книги.
Когда китайцы опомнились и стали отыскивать Шу–цзин, нашли некоего старика Фушена, который выучил эту книгу наизусть в молодости. Но беззубый древний маразматик бормотал так, что его понимала только его восьмилетняя внучка. Она-то и служила переводчицей между своим дедушкой и посланным к нему ученым, который происходил совсем из другой провинции, где был другой диалект. Получилось ужасно и невразумительно — да и вообще воспроизведение книг со слов — дело глупое. Это, кстати, плевок в сторону Бредбери и его "Форенгейта, 451".
Китайские интеллектуалы пошли иным путем: они поскребли по сусекам дома своей знаменитости Учителя Куна (нам он известен под европеизированным именем "Концуфий") и "случайно" отыскали в стене полный письменный свод Шу-цзин, спрятанный мудрецом еще при его жизни. Книга, что характерно, была написана особенным, не известным дотоле почерком.
У нас "наше всё" — одаренный раздолбай Пушкин (пора бы и нам порыскать где–нибудь в Большом Болдине и отыскать там оригинал "Слова о полку Игореве"), в Китае — хорошо организованный и предельно порядочный Конфуций. В жизни он строго придерживался всего четырех правил:
1. Не вдаваться в бесплодные размышления.
2. Не быть категоричным в суждениях.
3. Не проявлять упрямства.
4. Не проявлять заботы о себе лично.
Его учение (я не о Пушкине, а про Концуция) потрясает своей простотой, своей земной реальностью и — в отличие от многих и многих — своей однозначностью. Конфуций признавал Абсолют, называя его старым китайским термином тянь — Небо. Но в отличие от многих и многих искателей истины, он ни в коей мере не пытался искать мистических контактов с ним. Когда заходил разговор на тему Неба, Конфуций пожимал своими крутыми плечами и произносил примерно следующее: "Как можем мы что-то знать о Небе, если не имеем четкого понятия о том, что происходит на земле..."
Исчерпывающая формулировка учения Конфуция содержится в его ответе Цзин-чуну (царю государства Ци) на его вопрос о том, каковыми должны быть принципы управления государством. Конфуций сказал: "Все очень просто. Государь должен быть государем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном".
Вся Тянься (Поднебесная, как называют свой Китай китайцы) должна быть отражением Неба, где все и всегда находится на своих местах, то есть где царит порядок. Истоки этого земного порядка Учитель видел в глубинах исторического опыта, в традициях предков. Он придавал огромное значение обрядам и ритуалам, требуя от окружающих неукоснительного их соблюдения. Говорят, это довело до полного отчаяния его жену, в итоге сбежавшую из супружеского дома куда глаза глядят.
Учитель Кун уверял, что человек, вооруженный знаниями, неизмеримо выше любого, кто вооружен мечом или золотом. Нет нужды ломать голову по поводу того, отчего Конфуция так не любили местные князья, в большинстве своем крайне невежественные и считавшие это качество достоинством, а не недостатком.
Конфуций подчеркивал, что люди, обладающие врожденными знаниями, стоят выше всех. За ними следуют те, кто приобрел знания благодаря настоящему учению. Ступенью ниже стоят те, кто приступает к учению, встретившись с трудностями и решив их преодолеть. А вот те, которые, встретившись с трудностями, не учатся, на совершенно законных основаниях стоят ниже всех.








Николай Рерих, «Конфуций Справедливый»




ОНО ЖИВОЕ


Китайцы считали золото бессмертной субстанцией и верили: если человеческий организм усвоит его, забудет, что такое смерть. Техническая проблема заключалась в следующем: чтобы создать такое чудотворное целебное снадобье, надо применить какие-то странные методы, ибо обычное золото, даже измельченное в порошок, организмом не усваивается.
Китайские исследователи упрямо стремились найти новый способ обработки золота, в которому участвовала бы магия. Возможно, полагали ученые, золото путем растворения удастся преобразовать в чудесную пудру, которая при поглощении распространится облаком тумана, словно ветер, влекомый дождем, по пяти главным органам человеческого тела. Это универсальное лекарство, "хуаньтань", должно было освободить своего владельца от всех земных страданий и подарить бессмертие. Оно вырастит новые зубы, покроет лысину старика густыми темными волосами и вернет девственность и здоровье его больной жене. Жаль, что китайцы не читали Свифтова "Гулливера", впрочем, таковой еще не был сочинен, да и сам Свифт родился несколько позже.
А еще китайцы свято верили в то, что великой магической силой обладает не только настоящее, но и искусственное золото. Из киновари и прочих веществ они пытались создавать субстанции, похожие на золото. Чтобы приблизиться к Вечности, достаточно было регулярно есть из посуды, сделанной из такого материала.
Великий Вэй Боян не довольствовался искусственными заменителями золота. Легенда гласит, что ему удалось изготовить настоящее золотое снадобье. Вместе со своим учеником Ю он все–таки достиг желаемого... бессмертной стала и собака мудреца, съевшая остатки чудотворного эликсира. Китайцы стремились "всего-навсего" к вечной жизни, а идея "философского камня" была им незнакома.



ГДЕ ШЕСТЬ, ТАМ И СЕДЬМАЯ

Китае некогда — еще до воцарения идеологии марксизма — культивировалось шесть религий. Первая — религия ученых, по-китайски Жу-цзяо. Можно сказать, что она есть религия начальства: занимающие гражданские должности внутри Китая обязаны исполнять ее предписания, утвержденные государственными законами.
Второй считается религия Будды, по-китайски Ши-цзяо. Правила отшельнической жизни и обряды богослужения во многом определяются буддистской традицией.
Третья — религия Даосов, по-китайски Дао-цзяо. Она исподволь образовалась из превращенного изъяснения философских мнений мыслителя Лао-цзы. Вместе с религиями ученых и поклонников Будды даосизм составляет триединство с общим названием Сань-цзяо, что значит "три учения" или "три закона".
Четвертая есть новейшая религия Будды в модернизированном варианте, по-китайски: Ху-ан-цзяо, что значит: "желтый закон". У нас она известна под названием ламаистской — от слова "лама", почетного звания высшего духовного лица.
Пятая религия — шаманская, по-китайски Тьхяо-шень, что значит: "пляска пред духами". Ее начала положены в состав знаменитых китайских придворных церемоний.
Шестая религия — Ислам, по-китайски Хой-хой цзяо, исповедуемая населением Северо–Запада Китая. Новое время подарило Китаю такие учения как маоизм и капитализм. Китайцы вообще с охотой принимают новые парадигмы, что, по их мнению, обновляет духовную жизнь многочисленного народонаселения. Единственное, чего в Китае никогда не будет — это либертарианствохх, поскольку в Поднебесной сильны чинопочитание, а так же уважение к старикам и начальству.
Религию ученых китайцы почитают священной, но божественность ее представляют, в сравнении с религиями у других народов, совершенно в другом виде. Они выводят происхождение данного учения из самой природы человека. У истоков религии ученых стоял уже упомянутый нами Учитель Кун.
Четыре правила Конфуция мы уже приводили. Конфуцианцы также утверждают, что их учение состоит главным образом в объяснении пяти неизбежных или требуемых для каждого достоинств и в утверждении трех отношений. Первые суть: любовь (человеколюбие), истина, нравственность (или церемонии), ум (мудрость, знание) и честность. Ими должен украшать себя всякий, а от украшения себя зависит устройство дома; когда будет устроен дом, тогда будет устроено и государство, а от этого зависит и порядок во всей Вселенной.



ВЕТЕР СУПРОТИВ ВОДЫ

Жрецы древнего Китая назывались фэн-шуй-сиен-шенг — "учителя ветра и воды", ти-ли-сиен-шенг — "учителя закона земли", и хан-ссию-сиен-шенг — "учителя для неба и для земли". Мастера фэн-шуй умели находить благоприятное место не только для захоронений, но и для храмов и домов. Положение каждой части могилы, а главным образом, расположение тела умершего жрецы определяли на основании весьма запутанных расчетов с разнообразными факторами из области философии, астрологии и хронологии.
Составляющие у фэн–шуй следующие: 1) восемь ква: явление или влияние природы, которые, согласно древней классической философии, возникли от действия Ян и Инь, или Дао (имеется в виду влияние неба, пара и влаги, огня и жары, грома, ветра, земли); 2) двенадцать письменных знаков, называемых ки  ("ветвями"), которые повторяются в неизменной последовательности и употребляются для обозначения годов, месяцев и дней; 3) десять письменных знаков, называемые кан, или стволы, и употребляемые для той же самой цели; 4) цикл двенадцати названий животных, служащий для той же цели; 4) компасные знаки, соответствующие письменным знакам, упомянутым в пунктах 2 и 3; 5) пять элементов: металл, дерево, вода, огонь и земля; 7) четыре животных, которые должны представлять собой восток, юг, запад и север, именно дракон, феникс, тигр и черепаха; 8) двадцать восемь главных созвездий, сиу, обыкновенно называемых ''жилищами Луны''; 9) двадцать четыре времени года, определяемых положением солнца.
Кроме того, мастера фэн-шуй в своих расчетах основываются на форме и очертаниях гор и холмов, руслах рек и ручьев, фасадах домов и храмов, уступах скал и камней, словом, на всем, что может изменить действие ветра и дождя. Если какой-нибудь семье улыбается счастье, если семья приобретает богатство и почет, не случается несчастий и болезней, то это бесспорно приписывается действию фэн-шуй, благодатственное влияние которого оказывается на могилы умерших предков.
За могилами предков тщательно ухаживают, совершают частые жертвоприношения. Если же семья пребывает в упадке, род преследуют нечастные случаи, потери благосостояния и денег – это означает, что фэн-шуй могил предков истощился, и потомки принимают решение перезахоронить тело в другом месте.
Желая навредить какой-нибудь семье или погубить чей-то род, китайцы оскверняют могилы этой семьи, тем самым разрушая фэн-шуй. Так возникают кровавые раздоры между семьями и целыми деревнями. Часто случается, что тело умершего годами держат в храме или сарае, так как мастер фэн-шуй, пытающийся вытянуть из семьи как можно больше денег, якобы не может найти благоприятственное место для погребения. Когда тело умершего по каким-либо причинам родственники не могут привезти домой, согласно древнему обычаю душу призывают войти в платье, принадлежавшее покойнику, кладут платье в гроб и хоронят в могилу, расположенную в благоприятной зоне фэн-шуй.






























Го Си. Пейзаж.











УЧЕНЫЕ ЖГУТ 

Увлечение суррогатами золота, волшебными эликсирами и пилюлями в Китае вызвало бурное развитие науки. Получавшие средства от императоров исследователи упорно работали над обработкой минералов и продуктов органического мира, выдумывая все новые способы приготовления волшебных препаратов. В китайской "алхимии", как в арабской или европейской, в ходе бесчисленных опытов по методу проб и ошибок совершались и полезные побочные открытия (например, был изобретен порох). Другое дело, что они теоретически не осмыслялись, поэтому и не сыграли существенной роли в развитии естественных и технических наук.
Этому способствовала и принципиальная позиция конфуцианства, считавшего наукой только гуманитарные знания — да и то по мерке ''правильности''. Неудивительно, что протонаучные дисциплины так и остались в руках даосов псевдонауками.
В их числе была и астрология. В отличие от конфуцианцев, бдительно следивших за светилами и использовавших их перемещения и небесные феномены в политике, даосы видели в астрологии возможности для гаданий и предсказаний. Хорошо зная небосвод, расположение звезд и планет, даосы составили немало астрологических карт, атласов и календарей, с помощью которых делали выводы о том, под какой звездой человек родился, какова его судьба и всё в этом роде.
Звездочеты составляли гороскопы и делали предсказания; причем без совета даосского гадателя никто обычно не начинал серьезного дела, а женитьба в Китае всегда начиналась с обмена гороскопами, точнее, с присылки гороскопа невесты в дом жениха.
Даосские гадатели обставляли всю процедуру гадания с величайшей тщательностью и серьезностью. Показательно, что компас, одно из величайших изобретений китайцев, появился именно в недрах фэн-шуй — для ориентировки на местности.
Много сделали даосы для китайской медицины. Опираясь на практический опыт знахарей-шаманов и придав таковому свои магические приемы, даосы в процессе поисков бессмертия познакомились с анатомией и функциями человеческого организма. Хотя научную основу физиологии человека они не знали, многие их рекомендации, лечебные средства и методы оказывались достаточно обоснованными и давали положительные результаты.
Болезни даосы считали наказанием за грехи, и больные для своего блага должны были не столько лечиться, сколько "очищаться" с помощью даосского мага. Согласно традиции и сами даосы, и их пациенты больше надежд возлагали не на лекарства, а на сопровождавшие их прием магические заклинания, на обереги и талисманы, на волшебные свойства некоторых предметов, например, бронзовых зеркал, якобы способных выявлять нечистую силу.



ВСТРЕТИШЬ БУДДУ — УБЕЙ БУДДУ

Китайское понятие "чань" произошло от санскритского "дхиана" (сосредоточение, медитация). Буддийская школа дхиана призывала своих последователей чаще отрешаться от внешнего мира и, следуя древнеиндийским традициям, погружаться в себя, концентрировать свои мысли и чувства на чем-либо одном, сосредоточиваться и уходить в бескрайние глубины сущего и таинственного. Практической целью дхианы было достижение транса посредством медитации, ибо считалось, что именно в столь нестабильном состоянии человек может дойти до затаенных глубин и найти прозрение, истину, как это случилось с самим Буддой под сенью дерева Бо.
Легенда гласит, что чань-буддизм возник в Китае после того, как туда переселился из Индии в начале VI века н.э. патриарх индийского буддизма Бод-хидхарма. На вопрос принявшего его известного покровителя буддизма императора У-ди, как будут оценены его заслуги (строительство монастырей и храмов, копирование сутр, пожертвования), Бод-хидхарма ответил, что все эти деяния ничего не стоят, все сущее есть прах и суета. После этого патриарх покинул разочаровавшегося в нем У-ди, удалился с группой последователей и положил начало новой секте.
Чань-буддизм был плотью от плоти Китая, и даже культурной реакцией на ортодоксальный индийский буддизм. Учению чань присущи трезвость и рационализм китайцев; чань-буддизм вообще отвергает все канонические буддийские ценности. Не следует стремиться к туманной нирване, учит школа чань; едва ли там, да и вообще в будущем кого-нибудь ожидает что-либо заманчивое. Стоит ли ограничивать себя всегда и во всем во имя неопределенной перспективы стать буддой или бодисатвой? Надо обратить свои взоры к жизни, научиться жить здесь и сейчас.
Для того, чтобы познать истины чань-буддизма, требуется специальная длительная подготовка. Все начинается с парадоксов. Первый из них — решительное отрицание знаний, особенно книжных, канонических. Одна из основных доктрин чань гласит, что основанный на писаных догмах интеллектуальный анализ не проникает в сущность явления и не способствует успеху в постижении Истины. Известен завет учителя И-сюаня: "Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду – убивайте Будду, если встретите патриарха – убивайте патриарха!" Иными словами, ничто не свято перед лицом великого сосредоточения индивида, внезапного его озарения и просветления, постижения им Истины.
В качестве средства стимулирования мысли, поиска, напряженной работы мозга чань-буддизм широко использует практику гун–ань (загадок), постичь смысл которых посредством логического анализа невозможно. Вот пример: "Удар двумя руками – хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?" Абсурдность и нелепость загадок лишь кажущиеся; за внешним следует искать глубокий внутренний смысл, находить наиболее удачный, нередко парадоксальный ответ, на что у начинающих подчас уходили долгие годы, на протяжении которых оттачивалось мастерство ученика.
Еще одним важным и парадоксальным методом поиска Истины и подготовки посвященного к озарению, к интуитивному толчку является вэньда (диалог) между мастером и его учеником. Обе стороны обмениваются друг с другом краткими репликами, внешне лишенными смысла. Значение имеют не столько сами слова, сколько внутренний подтекст диалога. Мастер и ученик вначале как бы настраиваются с помощью случайных взаимных сигналов на общую волну, а затем, задав друг другу тон и код, они начинают беседу. Цель таковой – вызвать в сознании настроенного на волну мастера ученика определенные ассоциации, резонанс, что, в свою очередь, служит подготовке ученика к восприятию интуитивного толчка, озарения, просветления.
Многие выдающиеся мастера литературы и искусства Китая были воспитаны на парадоксах, загадках и диалогах. Но надо признать: при всем своем огромном значении чань-буддизм всегда оставался сравнительно малочисленной эзотерической сектой, располагавшей лишь несколькими известными центрами-монастырями. Более того: чань-буддизм со временем терял свою первоначальную оригинальность и экстравагантность. Подчиняясь общему стилю монашеской жизни, буддийские монастыри-школы чань в позднесредневековом Китае ужесточали дисциплинарные нормы и стремились более строго регламентировать образ жизни чаньских монахов, что в конечном счете заметно сближало чань с иными функционировавшими в Китае сектами-школами буддизма.
Тезис чань-буддизма о том, что Истина и Будда везде и во всем — в молчании гор, в журчании ручья, сиянии солнца или щебетании птиц — оказал большое влияние на художников. Для них, например, не существовало линейной перспективы, а горы, в обилии присутствующие на их свитках, воспринимались как символ, иллюстрировавший Великую Пустоту природы.














 

Весталки

ДЕВСТВЕННИЦЫ СУПРОТИВ ОГНЯ

Древние римляне были язычниками. Правда, себя они таковыми не считали и преспокойно поклонялись целому пантеону богов, некоторые из которых были заимствованы их греческой религии, а некоторые — из религий предшественников древних римлян, проживающих на Пиренеях до латинян.
Многим богам посвящали храмы. В частности, свои святилища имелись и у Весты, богини огня и домашнего очага. В день 9 июля все римляне обязаны были идти в храм Весты босиком, чтобы просить ее покровительства. В храме не было изображения богини, зато постоянно горел огонь; римляне его чтили и неожиданное угасание пламени считалось предзнаменованием ужасных бедствий.
Огонь, да и вообще порядок в храме, нужно было поддерживать, и для этого понтифики избирали специальных служащих, которых называли virgines Vestales, или попросту, весталками. Первоначально в каждом храме Весты их было по четыре, впоследствии — шесть. Священный огонь был их основной обязанностью и возобновляться он мог только один раз в году, в марте месяце; причем, добывался он древним как мир, способом: трением друг о друга двух деревянных чурок; только тогда он мог считаться «чистым». Примитивный способ возжигания огня был не единственным условием его «чистоты».
Главным в этом деле считалась «чистота» весталок. А посему отбор таковых производился со всею тщательностью.
Должность непростая, ответственная, и нужно было, чтобы будущая жрица основательно подготовилась. Выбор весталки происходил так. Когда в храме Весты образовывалась вакансия, верховный понтифик бросал клич римлянам – и те семьи, которые считали это нужным, предлагали своих детей. Из предложенных кандидатур понтифик отбирал двенадцать девочек, которые не должны быть младше шести лет и старше десяти, к тому же они не должны были иметь даже малых физических недостатков.
Среди двенадцати претенденток разыгрывался жребий: в комиции (народном собрании) девочки обязаны были тянуть бумажки, и только на одной из них был выведен счастливый знак. Победительницу верховный понтифик особой формулой нарекал Девой Весты, и с той минуты она освобождалась от власти отца и всей своей семьи.
Затем следовал торжественный обряд инициации. Девочку вводили в храм Весты, где ее подстригали и облачали в специальную форму весталок, состоявшую из длинной белой столы и короткого холщевого нагрудника, на голову же ее, обвитую лентами, надевали белый же, окаймленный пурпуром, платок, который под подбородком скрепляли пряжкой.
В храме новоявленной весталке предстояло провести ровно тридцать лет. Первые десять из них она готовилась к своей непростой службе, следующие десять исполняла священные обязанности, ну, а последнее десятилетие обучала молодую свою преемницу. Через тридцать лет, после соответствующего обряда, весталка должна была вернуться в мир (и даже получала право на замужество), что, по причине невысокой продолжительности жизни в древние времена, случалось не слишком часто.
Главной добродетелью весталки считалось воздержание от брачной жизни. За это они получали значительные права и преимущества. На улице их сопровождал ликтор (телохранитель). Весталка могла свободно распоряжаться своим имуществом, писать завещания и давать в суде показания без подтвердительной присяги. На всех публичных играх и пирах понтификов им отдавались самые почетные места, подобно фламинам, они пользовались правом ездить на колесницах. Самым большим почетом, естественно, окружалась Верховная Весталка.
Поддерживание священного огня было не единственной весталочной обязанностью. Роща у Капенских ворот близ Рима считалась местом встречи влюбленных; там из темной пещеры бил святой источник, посвященный лесной нимфе Эгерии, считавшейся советницей царя Нумы Помпилия, который  по преданию основал институт весталок (просуществовавший, кстати, до IV века н.э.). Ежедневно весталки брали воду из этого источника для мытья своего храма и переносили ее на голове в глиняных кувшинах. Храм тоже ежедневно украшался свежими лавровыми ветвями. Весталки молились о благе римского народа и с этой целью приносили в жертву богине соленый рассол и толченую полбу. В определенные дни выполнялись и другие священнодействия, по большей части, тайные, а потому их смысл до наших времен не дошел. В самом сокрытом месте храма Весты в течение столетий прятался знаменитый палладиум, древняя статуя богини Минервы, которую, по преданию, Эней некогда привез на Пиренеи из легендарной Трои.
Любое оскорбление весталки каралось смертью. В обязанности римлян вменялось относиться к жрицам с почтением, и по знаку ликтора уступать им дорогу, даже в том случае, если ты – сам консул. В случае, когда весталка случайно на улице встречалась с преступником, которого вели на казнь, его немедленно освобождали от наказания.
Но и весталки не оставались безнаказанными. Нерадивые служительницы священного огня могли подвергнуться даже телесным наказаниям, особенно, если доказывалось, что по их вине погас огонь на алтаре. Самое жестокое наказание налагалось за нарушение обета целомудрия. Если весталка была уличена в любовной связи, по постановлению коллегии понтификов и решению верховного понтифика преступницу выносили за Холмовые ворота и на так называемом Холме злодеев заживо замуровывали в гробницу.
Весталок римляне уважали. Тем не менее, весталка «на пенсии» имела немного шансов вжиться в нормально бытие горожан. И даже более того: едва только люди еще вдали узревали бывшую весталку, как правило, сварливую и больную старуху, старались держаться от нее на пушечный выстрел, даже несмотря на то, что пушки в древнем Риме еще не были изобретены.













 

Залез куда не надо (в святилище Весты)



ПОЗОЛОЧЕННАЯ ВЕТВЬ

В своем титаническом, но сумбурном труде "Естественная история" Плиний Старший (тот самый, который погиб от научного любопытства) заявляет, что все маги — либо обманщики, либо глупцы, и что их учение родилось из питаемого ими презрения к человечеству.
Магия, по мнению Плиния, — это тщета и бессмыслица; просвещенные люди должны быть благодарны римскому правительству, запретившему столь чудовищный магический обряд, как человеческие жертвоприношения. Плиний утверждает, что основателем магии был уже знакомый нам перс Заратуштра. При этом римлянин игнорирует тот факт, что основатель зороастризма тоже считал человеческие жертвы отвратительными.
Несмотря на заявленное презрение к несостоятельной и пустой мудрости магов, Плиний то и дело включает в собственный труд элементы магических учений и превозносит магические свойства трав, камней, животных и амулетов. Возмущенно осуждая магию, Плиний ссылается на императора Нерона, который поставил множество магических опытов, но ни разу не добился успеха. Далее он отмечает, что император Тиберий подверг гонениям магов в Галлии. Действительно, большинство римских императоров были настроены против магии, и, возможно, Плиний как адмирал римского флота счел нужным из политических соображений разделить эту предубежденность. Всем его нападкам на магию явно недостает объективности, — равно как и его по–солдатски прямым атакам на греческих философов, которых Плиний винит в тщеславии, легковерности и лживости.
Нерон, которого Плиний изображает скептиком, ненавидел философию и даже запретил изучение таковой, объявив, что эта наука слишком легкомысленна, поверхностна и служит прикрытием для тех, кто желает заглянуть в будущее. В магии Нерон видел угрозу государственной власти — и не без оснований: нетрудно представить себе, что произошло бы, научись граждане в самом деле читать по звездам судьбу своих владык. Но у жены Нерона, Поппеи, был личный гадатель, и в ее покоях вечно толпились астрологи. Да и сам Нерон, вопреки своей официальной позиции, совещался с магами по политическим вопросам. Астролог Балбилл узнавал по звездам имена врагов Нерона — и император предусмотрительно казнил их.
"Quod licet Jovi, non licet bovi" — "Что позволено Юпитеру, то не позволено быку". Цезарь мог совещаться с прорицателями, но простым смертным это было воспрещено. Тиберий запретил общественные и тайные гадания по внутренностям жертвенных животных, и на период его правления маги и астрологи были изгнаны из Италии. Четыре тысячи римлян отправились в ссылку на Сардинию за то, что предавались занятиям магическим искусством, мажду тем сам император втайне прибегал к тому же методу, дабы проникнуть в замыслы своих соперников. Точно так же поступали Тит, Домициан и Оттон, которому Птолемей предсказал восхождение на трон.
 Веспасиан снова отправил магов в изгнание, но оставил при себе своего личного астролога. Его предшественник Вителлий распорядился, чтобы к назначенному дню все маги покинули Италию. Астрологи в ответ объявили, что император покинет мир живых еще раньше — и они, что характерно, не ошиблись.
"Пока астролог, — пишет Ювенал, — не прошел через оковы и темницы, нет ему доверия, и он остается простым смертным. Но вот когда ему удается избегнуть смерти, все бросаются к нему за советом".
Правление Октавиана, более известного под именем императора Августа, стало самой блестящей эпохой истории Рима. Поначалу Август относился к астрологии скептически, но затем уверовал в нее, когда Феоген, по сути, против воли будущего императора, составил его гороскоп. Едва взглянув на творение своего искусства, Феоген рухнул на колени перед будущим владыкой империи. Позднее Август приказал отчеканить медали с изображением счастливых звезд, под которыми он родился.
Марк Аврелий, самый (если верить его запискам) добродетельный из всех властителей Рима, обращался за помощью к халдейскому магу. Супруга Марка, Фаустина, влюбившись в гладиатора, созналась в своем несчастии мужу. Вместе они пришли к решению заказать магическое зелье, которое избавило бы Фаустину от недостойной страсти. Маг предписал довольно своеобразное средство: убить гладиатора и натереть тело Фаустины его еще теплой кровью. После совершения этого обряда императрицу охватывал ужас при одном воспоминании о былой любви — да и любви к мужчинам в принципе.
Тит Лукреций Кар чувствовал приближение новой эры, когда наступит весьма опасное сближение философии и религии. Предполагаемая беда заключалась в том, что философия совершенно не понятна плебсу, поэтому она функционирует как лекарство, которое каждый волен принимать либо не принимать; религия же, основанная не на знании и разуме, а на вере, создает атмосферу массового эмоционального заражения и нетерпимости к инакомыслию. Слияние философии и религии создает слишком много возможностей для жесткого давления последней на первую, а, следовательно, на мудрость человечества и на процесс его совершенствования. Проше говоря, серая масса задавит всех инакомыслящих, подумав, что так угодно богам.
Блистательным ученым и теологом — из тех, которые когда-либо появлялись у римлян — был Марк Теренций Варрон. Посредством аллегорического толкования он придавал богам народной веры естественное и разумное значение. Так, трех капитолийских богов он толковал в том смысле, что Юпитер – это небо, Юнона – земля, Минерва – мысль; мифы же о Сатурне объяснялись земледелием. Таким толкованием он стремился согласовать старинную отеческую религию со стоической философией. Это была первая и последняя попытка теологической обработки римской религии, которая все же весьма поэтична (вспомните тот же обычай "золотой ветви").
Для Плиния Старшего магия была паразитом, сосущим кровь науки. Но историк Тацит выступил его оппонентом, заявив, что не следует возлагать на истинных магов вину за мошенничество шарлатанов от магии. Сенека не имел твердой позиции по этому вопросу, однако в астрологию и гадания верил безоговорочно. А сатирик Ювенал, напротив, высмеивал и халдеев, и римских матрон, веривших в ''магическую дребедень".
По закону, который был отменен только Тиберием, ни одно решение государственной важности не могло быть принято без предварительных гаруспиций — гадания на внутренностях жертвенных животных. Магический характер имели и прочие гадательные методики, которым обучали в жреческих школах, — предсказание будущего по полету и голосам птиц, по блеску молний и шелесту деревьев.


БОГОБОРЕЦ

Тит Лукреций Кар в своем труде "De rerum natura" ("О природе вещей") пытается познакомить римлян с учением грека Эпикура. Лукреций изложил физику и психологию эпикурейской школы подробно, а этику — мимоходом. Эпикура он считал не только мудрым учителем, но возводил его в статус героя — ведь Эпикур напал на суеверия с титанической силой, а, одержав победу, как бы вознес нас на небо, за что и заслуживает быть прославленным как бог.
 Религия в глазах Лукреция есть главная причина всех зол. Уже в начале поэмы она является в отвратительном свете при описании жертвоприношения Ифигении. Поэт сознавал себя свободным от цепей суеверия, и это чувство вдохновило его сочинить настоящую триумфальную песнь, в которой он сравнивал себя с человеком, смотрящим с твердого берега на кораблекрушение.
Заблуждение людей для Лукреция — предмет не столько сожаления, сколько ненависти. Тон Лукреция проникнут желчью, когда он говорит о силе религии в жизни, о страхе пред богами и перед смертью. Он бичует легкомыслие тех людей, которые в счастье смеются над религией, а в несчастье acrius advertunt animos ad religionem (с горячностью обращаются к религии); он жалуется на страх пред подземным миром, который omnia suffundens mortis nigrore (на все разливает мрачный цвет смерти), и жалеет глупцов, которые, веря в никогда не существовавшие муки подземного мира, наполняют свою жизнь на земле мучениями: acherusia fit stultorum denique vita (будущая жизнь делается для глупцов настоящей жизнью).
Афоризм primus in orbe Deos fecit timor (прежде всего богов создал в мире страх) ведет свое начало вовсе не от Лукреция, но именно эта мысль составляет центральный пункт его воззрения. В противоположность ложной религии он прославляет истинную религию, без культа и обрядов, состоящую в том, чтобы pacata posse omnia mente tueri (смотреть на все спокойно и хладнокровно).
Эпоха Лукреция была временем глубокого скептицизма. Даже Цицерон смеялся над людьми, которые считали нужным постоянно повторять epicurea cantilena (старые эпикурейские песни) против веры в бессмертие души. В век неверия борьба против веры в духе Лукреция несла характер пародии.
Уже в раннем периоде Средних веков, в эпоху Каролингов, многие христианские писатели заимствовали выражения и мысли у Лукреция, который в сущности нападал не столько на мифы, которые приписывают богам недостойные дела, сколько на то мнение, что существуют боги, принимающие участие в делах земных. Просветители XVIII столетия обильно ссылались на Лукреция — и такие личности, как Вольтер и Фридрих Великий, искали себе оружие именно в массиве его сочинений.
Характерно, что "De rerum natura" ("О природе вещей") начинается с обращения к богине — с поэтически-прекрасного гимна Венере, но Лукреция нельзя упрекнуть: под именем Венеры он прославляет великую животворящую силу природы. Он просто желает возвестить римлянам на их родном языке спасительное учение Эпикура.
Кстати, про жизнь самого Лукреция ничего достоверно неизвестно кроме разве того, что родился и умер он в Помпеях, городке, слывшем своеобразной "Санта–Барбарой" античного мира (может, потому его боги и покарали). О смерти Лукреция сочинили анекдот, что якобы он помутился умом, перебрав любовного зелья, потом "бросился на меч". Впрочем, в те времена у римлян были в моде красивые самоубийства на склоне лет.





МЕНЬШЕ ЗНАЕШЬ — ВЕСЕЛЕЕ ЖИВЕШЬ

Ну, что же... На Востоке тоже некогда умели ковыряться мечами в себе, родном. Но далеко не во всех местах. Буддизма мы уже касались, рассматривая чань (цзен) в Китае. Пожалуй, эта религия самая причудливая из всех, да и вообще это не совсем религия, а, скорее, попытка соединить веру и философию. На всякий случай напомню, как всё началось. Однажды индийский принц Сиддхартха Гаутама совершенно неожиданно для себя узнал, что мир — юдоль зла (болезней, старости, нищеты — в общем, всего того, о чем мы, в отличие от принцев, знаем с детства). А этого рафинированного отпрыска тщательно ограждали от реальности. Гаутама пришел в отчаяние и бросился искать спасения.
 Сначала духовные поиски привели его на путь монаха-отшельника, но оказалось, что посты и молитвы к просветлению не приближают. Тогда Гаутама перестал умерщвлять плоть и принялся медитировать. И однажды под старой смоковницей (деревом бодхи, в китайском варианте — бо) к нему наконец снизошло просветление. Будда, собственно говоря, и означает "просветленный".
 Ему открылось, что жизнь означает страдание, а страдаем мы, потому что не можем удовлетворить все свои желания. Чтобы спастись, нужно перестать желать, отречься от иллюзии собственного "я". Выбирая между мирскими наслаждениями и монашеским служением, Будда предпочел третий путь.
Как-то раз к Будде пришел монах, за плечами у которого было двенадцать лет отшельничества и строжайшего поста.
— И чего ты этим достиг? — спросил Будда.
— Ну, я, например, научился ходить по воде.
Будда недоуменно пожал плечами:
— А лодки на что?
Подобно греку Гераклиту, Будда не считал реальность постоянной величиной и полагал, что мир непрерывно меняется. К слову, именно об этом — грандиозная поэма римлянина Овидия "Метаморфозы".  Как-то раз Будда едва не стал жертвой собственного двоюродного брата Девадатты. Подлый и завистливый родственничек пытался расправиться с кузеном, сбросив на него со скалы большой камень. Валун рухнул в двух шагах от Будды, но тот даже не дрогнул. Через некоторое время, повстречав Девадатту, брат приветствовал его как ни в чем не бывало.
Потрясенный Девадатта воскликнул:
— Или ты забыл, что я пытался лишить тебя жизни?
— А к чему мне держать это в памяти? — невозмутимо ответил Будда. — И ты уже не тот, кто бросил в меня камень, и я не тот, в кого он летел.



НЕСКУЧНЫЕ АСКЕТЫ

Буддисты считают, что главное условие достижения благодати — отказ от желаний. Хотя перебарщивать с этим не стоит, ведь наше сознание часто играет с нами недобрые шутки. Об этом повествует знаменитая дзенская притча.
Двое молодых буддистов, только что давших обет, что никогда не прикоснутся ни к одной женщине, повстречали удивительно красивую девушку, которая попросила помочь ей переправиться через реку. Один юноша прошел мимо, не обернувшись, другой сжалился над незнакомкой и перенес ее через реку на руках. Отпустив девицу на землю, он нагнал своего товарища. Оба продолжали путь в молчании, пока тот юноша, чье сердце не дрогнуло при виде красавицы, не удержался и накинулся на друга с укорами:
— Отступник! Как мог ты прикоснуться к женщине, презрев данные тобой обеты? Стыдись! Как мог ты вот так запросто взять ее на руки?
Второй монах ответил:
— Я оставил девушку на берегу, а ты до сих пор тащишь ее на плечах.
Будда считал, что, размышляя об устройстве мира, человек задает себе неправильные вопросы и находит на них бесполезные ответы. Пустые теории сбивают с пути спасения. "Представьте, что в человека выстрелили из лука, — говорил Будда, — а он, вместо того чтобы попросить товарищей вытащить стрелу и обработать рану, начнет выяснять, откуда эта стрела прилетела и какой у нее наконечник".
Еще один анекдот. Ученик спрашивает (не Будду, а учителя):
— Учитель, в чем главная тайна нашего мира?
— Молчи, — отвечает наставник. — Если я тебе отвечу, она перестанет быть тайной.
Пожалуй, буддисты ближе всего к пантеистам, которые убеждены, что всё сущее — это и есть Бог. Но если Бог — это всё, почему одни живые существа противостоят другим, зачем они убивают друг друга?
Есть одна древнеиндийская притча. Увидев бегущего слона, некий чрезвычайно напыщенный человек не стал уходить с дороги, хотя погонщик кричал ему: "Поберегись!" — "Если Бог — это всё, — подумал мудрствующий, — стало быть, и я бог, и слон тоже. Не могу же я причинить вред самому себе". Увы, слон думал иначе и чуть не затоптал бедолагу. Через неделю, кое-как залечив сломанные ребра, горе–мыслитель явился к своему учителю и пожаловался на слона. Наставник покачал головой:
- Бог — это все, а значит, и ты, и слон, и погонщик, предупреждавший тебя об опасности. Глупец, что же ты не послушал самого себя?





ЖИВИ И УЧИСЬ

Буддизм неоднороден, как, впрочем, и другие религии. Один из самых знаменитых реформаторов буддизма, Цзонхава, ввел жесткую систему образования, которая сохраняется и до сих пор. Тибетский буддизм — лишь одна из ветвей, хотя и самая цельная. Во многих смыслах —  и мы уже об этом говорили — ламаизм является сектой, но именно благодаря цельности и последовательности тибетский вариант буддизма признан всеми, кроме, разве, властей Китайской народной республики
Самым первым в школьном ламаистском монастыре является философский факультет цаннит. "Не познав ствол, не хватайся за ветки": не изучив главную науку, не получив метода познания, не переходи к отдельным предметам. Философию буддисты начинают осваивать с пятилетнего возраста. Первое, что нужно сделать, — это выучить наизусть все учебники и необходимые философские тексты, не пытаясь понять их смысл.
Курс на факультете философии разбит на пять отделений. На первом отделении, цадма, или прамана, в течение четырех-пяти лет изучают достоверные источники знания, в том числе и логику. Уроки логики у будущих лам тоски не нагоняют, потому что проходят они в игровой форме. Ученики по заранее заданному сценарию разыгрывают диспуты, оттачивая ум и актерские способности. В результате они не только получают полезный инструмент для жизни, но также раскованность и внутреннюю свободу.
На втором философском отделении (еще пять лет) будущие ламы осваивают теорию просветления. Но теория, оторванная от практики, мертва, и потому тщательно осваиваются все психические состояния, приближающие к Будде. Обучение на этих двух отделениях является обязательным для каждого ламы. По их окончании ученик делает определенный денежный взнос, устраивает угощение и сдает экзамен, который проходит в форме диспута. Если экзамен выдержан, ученик получает звание гэбша или раб-жамба.
После этого лама либо остается на факультете цаннит и погружается в бездонные глубины знаний, либо избирает путь обычной жизни. Избрав философию, он примерно к сорока годам успевает изучить "Энциклопедию буддизма" — Абхидхармакошу, составленную в V веке индийцем Васубандху. На последнем отделении будущий монах около года детально штудирует этику и дисциплину монашеской жизни. После этого еще семь лет отводится на самостоятельную работу. По завершении обучения можно участвовать в диспуте в Лхасе и получить высшую степень лхарамба, самую почетную из философских степеней. Но научные знания в монастырях обретают только вместе с духовными практиками.
Те, кто освоил премудрости философии, могут продолжить обучение на факультете тантр. Высшим достижением на пути тантры является постижение Ка-лачакратантры, непростого учения о колесе времени. Его изучают на особом факультете. Набор дисциплин здесь включает не только астрономию, астрологию, математику и другие науки, но и предельно сложные психотренинги. Заниматься ими можно, лишь получив особое посвящение: для неподготовленной психики они губительны.
По окончании философского факультета можно пойти изучать и медицину. Обучение на врача продолжается в среднем пятнадцать-двадцать лет. В основе врачебной науки лежит древнее представление о соотношении человека и Космоса. К любому больному тибетский врач подходит строго индивидуально в каждый конкретный момент времени. Как вы поняли, ламаистское образование в монастыре продолжается всю жизнь.







































     Поль Гоген, «Великий Будда».




ИЕРУСАЛИМЫ ЗЕМНОЙ И НЕБЕСНЫЙ

В плодородных долинах Тигра и Евфрата под властью вавилонских и ассирийских царей обитал один народ, не испытывавший почтения к сонмам добрых духов и не страшившийся полчищ злых демонов. Не желая пресмыкаться пред чуждыми идолами, сколь бы зловещими те ни казались, этот народ поклонялся лишь единому Богу — Духовному Владыке, который не вселялся в рукотворные изображения, но был незрим и всемогущ и правил всем материальным миром.
Это были иудеи. В VIII веке до н.э. основную массу данного народа вынудили переселиться в Ассирию где им попытались навязать своих богов. В 605 году до н. э. Вавилон вновь обрел могущество и основал очередную халдейскую мировую державу. Царь Навуходоносор разрешил многим иудеям вернуться в долину Евфрата. Но те воспротивились, и тогда в Халдею было переселено еще больше иудеев, чем в прошлый раз.
После убийства вавилонского наместника в Иерусалиме иудеи, опасаясь возмездия, бежали в Египет. Цари Месопотамии надеялись, что остатки мятежного народа исчезнут, смешавшись с населением других областей Вавилонской империи. Но упрямые иудеи не оправдали этих надежд.
Дабы сохранить свою идентичность, евреи стали хитрить. Пытались поклоняться израильтяне и богине филистимлян Дагон — полуженщине-полурыбе. Ее гигантское бронзовое изваяние имело облик прекрасной женщины, чье тело, как у сирийской богини Деркето или аскалонской Дирке, оканчивалось огромным рыбьим хвостом. Впитывали иудеи культ вавилонской богини Суккот-Бенот, которая, согласно легенде, изображалась в виде наседки, окруженной цыплятами. Бог емафитян Асима имел обличье козла, Анамелех — обличье лошади, а самаритянский Нергал — обличье петуха. В Иерусалиме, издревле славящимся своим многообразием, имелись святилища всех вышеназванных богов.
Самым отвратительным божеством был аммонитянский Молох, пожиратель детей. Только у него одного не было храма в Иерусалиме. Даже во времена величайшего падения нравов он так и не получил доступа в священный город. Впрочем, железное изваяние Молоха находилось в расположенной неподалеку от Иерусалиме долине Енном.
Народ Израиля не был первым изобретателем единобожия: еще в Древнем Египте при молодом фараоне Аменхотепе IV монотеизм стал государственной религией. В 1375 году до н. э. этот правитель ниспроверг старых богов и учредил культ Атона, имя которого, возможно, сохранилось в древнееврейском слове "Адонаи" ("Господь"). Атон не признавал никаких идолов и изображений: единственным его символом был сияющий диск солнца.
Из гневных речей пророка Иезекииля мы узнаем, что иудейский народ постоянно подпадал под влияние чужих религий. За исключением лишь немногих стойких приверженцев истинной веры, иудеи не могли противостоять соблазнам ложных культов и мистических учений; магические обряды совершались даже в иерусалимском храме: "…и вот всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева". Но и этом не исчерпывались святотатства: "…у дверей храма, между притвором и жертвенником, около двадцати пяти мужей стоят спинами своими ко храму Господню, а лицами своими на восток, и кланяются на восток Солнцу".
Так в Святая Святых вторглись чужие идолы и культы. У ворот храма зазвучали пронзительные трубы и жалобные флейты в честь древнего бога Таммуза, которого некогда чтили шумеры под именем Думузи — "истинный сын". От них-то древние евреи и заимствовали этот культ. Таммуз возлюбленным Иштар — великой богини-матери, олицетворявшей женское плодородие.
В середине VI века до н. э. персы вошли в Вавилон. Сорок тысяч иудеев вернулись в опустошенный и разрушенный Иерусалим. Их духовные лидеры объяснили, что Царство Божье — не на земле, а Палестина — это лишь перекресток, по которому проходят армии могучих империй. Пророки стали утверждать, что только приход Мессии избавит их от всяческих бед — и только установление Царства Божьего на земле положит конец невзгодам.
Даже царь иудейский Соломон не всегда действовал в согласии с заветами Господа: в преклонном возрасте он отвратился от веры своих отцов и стал почитать богиню-блудницу Астарту. Он взял себе множество чужеземных жен, которые поклонялись своим богам, и построил в Иерусалиме святилища для всех чужих божеств.
Про Соломона говорили всякое. Например, утверждали, что этот мудрейший из царей владел волшебной лампой и печатью, которая позволяла ему повелевать духами ада. Под именем Сулеймана он стал одним из излюбленных персонажей восточных сказок. Его трон из слоновой кости был обрамлен фигурами львов, на головах которых восседали орлы. Когда царь приближался к трону, львы рычали в знак приветствия, а орлы раскрывали крылья.
После смерти Соломона в Иерусалиме воцарился хаос, который, похоже продолжается и поныне. Впрочем, люди там живут и что-то не особо жалуются. Видимо, Небесный Град Иерусалим таки существует, он по большому счету стоит вокруг нас и ждет нас.
И совсем чуть-чуть о пугающей многих Каббале. Бесконечность, которая умещается в ладошке младенца: вот, что такое Каббала в понимании ее приверженцев. Еврейская теология делится на три части. Первая — Закон. Вторая — Мишна, душа Закона. Третья — Каббала, душа души Закона. Закону учили всех детей, Мишне учили раввинов и будущих учителей, Каббале — только посвященных.
Происхождение Каббалы до сих пор является предметом споров. Первые посвященные в каббалистические мистерии верили, что Каббала передана Богом ангелам до падения человека. У Каббалы три священные книги: Творения, Величия и Откровения. Они написаны мистиками, раввинами. В частности, согласно преданию, Книгу Величия написал Симеон бэн Йохаем. В 161 году н.э. наместник императора Рима Луций Верон приговорил раввина к смерти, но Симеон скрылся в пустыне, где в тайной пещере двенадцать лет работал над своим творением. Только спустя двенадцать столетий после смерти раввина его книга стала достоянием избранных.


 

Ориген

ВЕЛИКИЙ СКОПЕЦ

 Кесария Палестинская стала резиденцией христианского епископа при Оригене, основавшем там школу теологии в 231 году н.э., одновременно с тем, как раввин Ошайя открыл там же школу иудаизма. Оба учреждения этого совершенно космополитичного города не соперничали, а сотрудничали.
Ориген был странным человеком: он не подчинялся никаким авторитетам и в юности сам себя оскопил, дабы буквально следовать Иисусу, сказавшему: "Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит". В Александрии Египетской, откуда Ориген был родом, он добился от одного мецената, чтобы на него работали семь стенографов, столько же переписчиков и несколько каллиграфов, которые день и ночь, сменяясь, готовили его книги: всего было выпущено более шести тысяч томов. Изгнанный из Египта за незаконное рукоположение иерусалимскими и кесарийскими священниками, он поселился в Кесарии, где и умер в 254 году.
Ориген собирал трактаты по всей Палестине и писал новые; один его ученик говорил: "Запрещенных тем не было. Нам было позволено обращаться к любой греческой и восточной доктрине, как духовной, так и светской". В академии Оригена учили всем существующим наукам, и она положила начало ставшей знаменитой библиотеке. Здесь, на красивом взморье, началось великое предприятие по сохранению на пергаментах античных произведений. Богатый сириец Памфил сменил Оригена и довел библиотеку до тридцати тысяч манускриптов. Он составил их список, который, впрочем, утрачен; также он приказал подготовить запас из множества экземпляров Библии, чтобы иметь их под рукой, на тот случай если кто-то их запросит. Затем собрание поддерживал Евсевий, который воспользовался его ресурсами для составления своих "Церковной истории" и "Ономастикона", первых исторических и географических трудов на Святой земле.
Когда Рим в 303 году в последний раз попытался ограничить распространение христианства, уничтожив часть храмов и книг, фолианты из Кесарии избежали этой участи. Завоевание Палестины персами в 614 году, повлекшее за собой уничтожение иерусалимской библиотеки, по всей видимости, не коснулось библиотеки Кесарии. И только воины Умара в 640 году получили привилегию уничтожить ее тридцать тысяч рукописей и практически столько же человеческих жизней — после осады города, продолжавшейся семь месяцев. Арабы еще не привыкли к тому, что им сопротивляются, и Кесария пала последней в этой первой волне исламских завоеваний.
По счастью, создание Оригена позволило сохранить и распространить множество текстов, без которых теперь немыслимо наше существование. К таковым относятся и "Философы" Диогена Лаэрция, человека далекого от христианства, зато подарившего нам дух античности.


ОБОДРАТЬ — ДА СЖЕЧЬ

Кесария Палестинская все же оставалась бледным отражением Александрии Египетской, главного города всего Восточного Средиземноморья. Здесь было много достопримечательностей — например, великолепный театр и притягательный квартал публичных домов. Но славилась Александрия прежде всего Мусейоном, святилищем науки и культуры, находившимся в самом центре города: в нем ценой огромных материальных и духовных затрат были собраны основные интеллектуальные достижения греческой, латинской, вавилонской, египетской и иудейской культур.
Мусейон основали в начале III века до н. э. первые цари Птоломеи, правившие в Александрии и заманивавшие к себе ведущих ученых, писателей и поэтов, предлагая им пожизненное трудоустройство, приличное жалованье, бесплатное питание и проживание, неограниченное пользование ресурсами научного центра и библиотеки.       
Ученые, приобщившиеся к этим благам, творили чудеса. Евклид написал  здесь "Начала" геометрии; Архимед открыл число «Пи» и заложил основы счисления; Эратосфен заключил, что Земля круглая, и определил ее окружность; Гален революционизировал медицину. Александрийские астрономы выдвинули гипотезу о гелиоцентризме Вселенной; геометры предложили считать, что год состоит из 365 с четвертью дней, и добавлять к каждому четвертому году високосный. Географы высказали догадку о том, что в Индию можно доплыть, отправившись из Испании на запад. Анатомы впервые четко установили единство мозга и нервной системы, изучили функциональность сердечно-сосудистой и пищеварительной систем, доказали важность рационального питания.
В Мусейоне не придерживалась какой-либо определенной доктрины или философской школы; здесь отражался весь спектр человеческого познания, аккумулировались интеллектуальные достижения всего обозримого мира. В библиотеке Мусейона не просто накапливали книги, а собирали, восстанавливали и хранили наиболее авторитетные, выверенные и полные издания. По указанию александрийского правителя Птоломея Филадельфа был предпринят грандиозный и дорогостоящий проект перевода древнееврейской Библии на греческий язык, который осуществили семьдесят два книжника.
В лучшие времена книжный фонд Мусейона насчитывал по меньшей мере полмиллиона папирусных свитков, классифицированных, систематизированных, маркированных и разложенных по полкам в соответствии с алфавитной системой, введенной первым директором библиотеки Зенодотом.
Силы, уничтожившие эту цитадель античного творчества, повинны и в том, что от философской школы, о которой когда-то были написаны тысячи книг, практически ничего не осталось, кроме манускрипта Лукреция, найденного в 1417 году. Первый удар был нанесен войной. Часть библиотечных фондов – возможно, только лишь свитки, хранившиеся на складах в гавани, сгорела в 48 году до н. э., когда Юлий Цезарь сжег египетский флот, сражаясь за Александрию.
 Мусейон посвящался музам, девяти богиням, покровительствовавшим различным человеческим творческим способностям. Серапейон, где находилось второе книжное собрание, был святилищем Сераписа, совмещавшего достоинства египетских, греческих и римских богов. В Серапейоне стояла огромная статуя божества, выполненная из золота и слоновой кости знаменитым греческим скульптором Бриаксисом.
Евреев и христиан, во множестве населявших Александрию, этот "рассадник язычества" начинал все больше и больше раздражать. Античные боги для них были демонами, все откровения и молитвы, содержавшиеся в нагромождениях папирусных свитков, понимались как злонамеренная ложь.
На заре IV столетия император Константин инициировал процесс превращения христианства в официальную религию Рима. А на исходе века его преемник Феодосий Великий приступил к изданию эдиктов, запрещавших публичное жертвоприношение и закрывавших культовые храмы. Началась эра государственного искоренения язычества.
Духовный вождь христиан в Александрии патриарх Феофил исполнял императорский указ с особым рвением, мстя идолопоклонникам. Улицы города заполнили подговоренные им толпы фанатичных христиан, оскорблявших и глумившихся над язычниками. Между общинами разгорался конфликт. Для большого пожара не хватало только воспламеняющей искры, которая не преминула быть. Рабочие, обновлявшие христианскую базилику, обнаружили подземное святилище, в котором все еще хранились идолы. Патриарх Феофил приказал пронести изваяния по улицам для осмеяния символов языческих мистерий.
Приверженцы эллинской религии возмутились, как отметил их христианский современник, "будто напившись дьявольского зелья". Язычники напали на христиан, крепко им надавали, а потом заперлись в Серапейоне. Христиане, вооружившись топорами и молотами, ворвались в храм и разломали знаменитую статую Сераписа. Отдельные ее фрагменты были унесены в разные районы города для уничтожения, а обезглавленное и обезноженное туловище христиане приволокли в театр для публичного сожжения. Феофил приказал поселиться в храме монахам, а его сооружения превратить в церкви. Там, где стояла статуя Сераписа, христиане-триумфаторы соорудят впоследствии святилища с останками пророка Илии и Иоанна Крестителя.
После разгрома Серапейона языческий поэт Паллад написал с горечью:
"Не правда ли, что мы мертвы
И только кажется, что живы
Эллины, павшие от бед,
А наша жизнь всего лишь сон,
Она закончилась, ее уж нет..."
Безумие удалось погасить и на не некоторое время вновь установилось шаткое равновесие. Спустя несколько лет Кирилл, преемник Феофила на посту патриарха христиан и его племянник, решил направить свой праведный гнев против иудеев. Свирепые стычки завязывались в театре, на улицах, у храмов и синагог. Иудеи бросали камни в христиан, а те нападали и грабили еврейские лавки и дома.
Правитель Александрии Орест, умеренный поборник христианства, отказался поддержать праведный гнев вандалов, и его поддержала языческая интеллектуальная элита города, среди которой особым авторитетом пользовалась женщина-ученый Гипатия. Она была дочерью математика, одного из выдающихся мыслителей Александрийской школы при Мусейоне. Божественно красивая молодая женщина приобрела известность своими познаниями в астрономии, математике, философии и музыке. Студенты из самых дальних мест приезжали изучать под ее руководством труды Платона и Аристотеля.
Гипатия в традиционной философской мантии разъезжала по городу в колеснице и была самой приметной личностью в Александрии. Возможно, ее солидарность с Орестом в отказе изгонять евреев из Александрии и вызвала те трагические события, которые грянули вскорости. Кто-то начал распространять слухи о предосудительности для женщины занятий наукой: она, скорее всего, ведьма и практикует черную магию.
В марте 415 года один из ставленников Кирилла науськал толпу, и, когда Гипатия возвращалась домой, ее вытащили из колесницы и приволокли в церковь, которая была прежде храмом императора. Здесь женщину раздели и ободрали кожу керамическими черепками. Затем обезумевшая толпа вынесла труп за городские стены и сожгла.
На самом деле я привел лишь одну из версий событий. Поскольку в конфликте участвовали несколько сторон, у каждой из них родилась своя легенда. Но историю все же пишут победители. Павел Орозий, испанский священник и автор "Историй против язычников", посетив Александрию через двадцать лет после трагедии, свидетельствовал: "В наши дни есть храмы, которые мы видели, книжные полки которых опустошены нашими современниками". 
Чернь, подстрекаемая тогдашним патриархом Кириллом и его «parabolani», или гвардейцами, направляла свой необузданный пыл против кого ей заблагорассудится, и в особенности против евреев, которые, однако, были полноправными александрийцами на протяжении уже семи веков.
Подобно Фениксу, интеллектуальное превосходство Александрии, судя по всему, в V веке восстановилось. А в 640 году Египет перешел под власть мусульманского мира, то есть стал частью халифата Умара, и был завоеван прославленным генералом Амр-ибн-аль-Аси. Полководец поселился в Александрии; он часто бывал у одного старого мудреца по имени Иоанн Грамматик. Однажды тот ему сказал:
– Ты приложил свою печать ко всему, что есть в этом городе ценного. Я не требую ничего из того, что полезно вам, но то, что вам без надобности, нам могло бы еще послужить…
— О чем ты? — спросил Амр.
— Об ученых книгах, — ответил Иоанн, — которые находятся в царских сокровищницах.
Александрийская библиотека с той поры уже практически не упоминалась, словно ее величайшая коллекция, эта сокровищница классической культуры, исчезла бесследно. Она не была уничтожена сразу, как библиотека злосчастной Кесарии — такой акт единовременного уничтожения величайшей ценности наверняка был бы зафиксирован в письменных источниках. Но если задаться вопросом о том, куда же все-таки подевались книги, ответ на него следует искать не только в безумстве религиозных фанатиков.












Луис Фигуер, «Смерть Гипатии».




ХРАМОСТРОЙ

Все началось, когда люди перестали воспринимать окружающий мир как громадный, неизвестно за какие заслуги посланный храм. Когда случился такой перелом в сознании, сказать трудно, но факт то, что строить храмы, посвящённые богам, духам и святым, люди научились даже раньше, нежели добывать золото. А это значит, зачем-то святилища нам нужны. Геродот утверждал, что строить святилища, алтари, идолы и храмы, а так же обычай не общаться с женщинами в храмах, а еще совершать омовения в период между познанием женщины и посещения храма, придумали египтяне. У почтенного историка, по видимости, не хватало фактического материала: египтяне сами у кого-то научились воздвигат культовые сооружения, но истину в этом вопросе установить трудно, так как все древние храмы были (и не по одному разу!) разрушены и даже втерты в землю.
«Храмострой» во все времена был в почете, и в этом конечно нет ничего плохого, хотя бы по сравнению с «храмоломом», который (печально — но это горькая истина!) во все эпохи шагал в ногу со «храмостроем».
Чем была библейская Вавилонская башня? Согласно священному тексту, она была средством, при помощи которого люди попытались заглянуть «в окна небосвода», в мир богов, а при случае и свергнуть их с престола. Как известно, боги решили не рушить плод дерзания людишек, они придумали более изощренный способ. «Сойдем же и смешаем язык их...» — так сказано в Библии. И люди поссорились сами, так и не договорившись об окончательном проекте своего дерзкого сооружения. За мифом скрывается историческая правда. В древнем Вавилоне — и это доказано археологами — действительно строились башни-храмы, самая высокая из которых достигала титанической даже по нашим временам высоты: 100 метров. Вершины башен служили местом для пожертвований, а так же использовались для астрономических наблюдений, отчего вавилоняне обладали значительными знаниями о небесных светилах. Сочинители Ветхого Завета видели мир глазами еврейского народа и странная религия вавилонян действительно наводила евреев на мысль, что те «хотят дотянуться до небес».


 


Сами евреи в то время не имели таких шикарных храмов. Поскольку тогда еще они считались кочевым народом, то, по прибытии на очередное место постоя, они строили времянку, «скинию», в которой ставили на хранение Ковчег Завета со скрижалями (каменными дощечками с десятью заповедями). В 966 году до Р.Х. царь Соломон в городе Иерусалиме, который он захотел превратить в культовый центр, начал строительство каменного храма. Храм подрядились возводить финикийские зодчие, а подрядчиком, поставляющим материалы и рабсилу, выступил царь Тирский Хирам, который в качестве платы требовал поставки хлеба и оливкового масла. Но слово «храм» произошло не от него. По правилу древней священной войны завоеванные города подвергалась заклятию «харем» (первоначальное значение этого слова: «тайное, отгороженное место», отсюда, кстати, произошел и «гарем» — женские покои), а все, что находится во власти заклятия, принадлежит Богу, в данном случае, Яхве. Строительство велось по тем временам стремительно, и уже через шесть лет красавец из камня и ливанского кедра с внутренней отделкой из чистого золота предстал во всей своей красе. В святая святых находился Ковчег Завета, над которым простирали крылья пятиметровые херувимы.
Царствование премудрого Соломона отнюдь не было безоблачным. Грандиозная строительная деятельность легла тяжким бременем на еврейский народ. В конце царствования Соломона произошло сильное расслоение общества по доходам. Разбогатевшие на не слишком честном посредничестве при проведении строительных работ приближенные царя с презрением посматривали на простой народ, который становился все беднее от непосильных налогов. К этому времени относятся гневные выступления библейских пророков, выступавшим против социальной несправедливости и бичевавшим культы богов, служение которым требовало все новых и новых средств и разоряло народ.


 


Уже при сыне Соломона Равоаме храм был разграблен египетским царем Сусакимом. Это было только начало. Второй раз он основательно пострадал от «своих», точнее, от царя израильского Иоаса, а потом еще и от царя иудейского Ахаза: ему были нужны драгоценности для уплаты дани после позорных поражений в войне. Самое страшное случилось во времена царя вавилонского Навуходоносора. После порабощения Израиля, все драгоценности были вывезены в Вавилон и Ниневию, а сам храм вавилоняне сожгли и сравняли с землей. Во время разгула мародерства пророк Иеремия смог тайно вынести Ковчег Завета; он спрятал его настолько тщательно, что после смерти пророка Ковчег так и не смогли отыскать. С этого момента родилось предание о том, что найдется он только в том случае, если все (до одного!) евреи соберутся на исторической родине.
Когда евреи возвратились из вавилонского плена, сатрап Зоровавель принялся за строительство Второго Иерусалимского храма, аккурат на фундаменте Первого. Хотя внутреннее убранство его было беднее, чем у предшественника, Второй храм заметно превосходил Первый в размерах и толщине стен. Оставшиеся на родине евреи и смешанное население, самаритяне, тоже хотели принять участие в строительстве, но Зоровавель отверг их предложение, и это привело к тому, что они стали всячески препятствовать строительству. Они «накатали телегу» персидскому царю, в которой обвиняли себя же в строительстве... оборонительного сооружения. Донос принес плоды: стройка была временно приостановлена. Умиротворению сторон помогла деятельность пророков Аггея и Захарии, которые распространили учение о том, что в построенный храм однажды придет мессия. Впоследствии к храму Зоровавеля действительно была пристроена и крепость. Все взятые вавилонянами драгоценности, по приказу персидского царя Кира, завоевавшего Вавилон, были возвращены на место. На освящении храма, состоявшемся в 515 году до Р.Х. в жертву Яхве было принесено сто волов, двести овнов, четыреста агнцев и двенадцать козлов.
Геродот, кстати, утверждал, что у персов не было принято воздвигать храмы и алтари, так как они почитали солнце, луну, огонь и воду, которые не нуждаются в своем «доме». Но это не так: они имели и своих богов, и свои святилища, среди которых особенно почиталась гробница царя Кира.
Второй Иерусалимский храм был разграблен и поруган во время нашествия царя сирийского Антиоха Епифана. После изгнания сирийцев храм снова восстановили. После этого описываемое здание захватывали и разграбляли сначала Помпей, а потом Ирод Великий, но во время этих нашествий ущерб был не слишком значителен. Антиох Епифан установил в храме алтари Зевса и под страхом смерти принуждал евреев поклоняться им и принимать эллинскую религию. После того как старец Елеазар отказался есть свинину, добровольно приняв мученическую смерть, евреи подняли восстание и, движимые своим вождем Иудой Маккавеем, выбросили чуждые им идолы и вновь освятили храм, после чего стали отмечать праздник обновления «Ханука».
Вскоре, от многочисленных переделок и поруганий, храм стал разрушаться.  Царь Ирод Великий перестроил его, назвав Третьим Иерусалимским храмом. Израильтяне, ненавидевшие Ирода, остались довольны результатами перестройки, хотя и были возмущены тем, что царь поместил золотого орла над вратами притвора, чтобы польстить римским завоевателям. Храм стал еще более величественным; многочисленные террасы поражали современников красотой, а убранство — богатством. Именно в Третьем храме произносил свои проповеди Иисус Христос, как раз отсюда он изгонял торговцев, и в частности, в нем долгожданный мессия предсказал его (храма) гибель. В 70 г. от Р.Х. храм действительно был разрушен при взятии Иерусалима римлянами вопреки запрещающему приказу их императора Тита. Остатки его сожгли дотла.
Позже на месте Третьего храма мусульмане возвели мечеть Омара. Чудом сохранившийся остаток восточной стены стал местом паломничества евреев и получил официальное название «Стена Плача».
Похожие истории происходили и в нашем государстве, но, в силу того, что у нас в России все еще находится «в процессе», а история иерусалимского храма отдалена от нас на тысячелетия, мы считаем более правильным взглянуть на проблему сквозь призму времен. Может быть, в таком случае мы сможем сделать для себя любопытны выводы.



 




 


ЗАРЫТЬСЯ И СПАСТИСЬ

Монашество — не только христианское явление; оно бытует в других религиях и имеет весьма древние корни. Уже в Древнем Египте существовали прообразы монастырей, где жили люди, отказавшиеся от всех мирских благ во имя религиозного служения. Само слово "скит" (монастырь) имеет древнеегипетское происхождение. "Хи хэти" (от этого словосочетания и произошел "скит") переводится как "вес сердца", что связано с верой в божественный суд после смерти, на котором взвешиваются сердца.
В античном мире были люди, посвящавшие свою жизнь, подобно монахам, аскетическому религиозному служению. Весталки Древнем Риме тоже по сути являлись монахинями. Нечто похожее на монастыри существовало и в американских цивилизациях Доколумбовой эпохи — у инков, майя и ацтеков.
В I веке н. э. даже иудаизм пришел к монашескому идеалу: подобие скитов образовывали ессеи. Общины ессеев селились в уединенных местах — например, в пещерах на берегу Мертвого моря, где уже в наше время была обнаружена крупная библиотека их текстов — знаменитые "Кумранские свитки" (многие из которых совсем недавно признаны подделками). Ессеи жили в ожидании финальной битвы между силами тьмы и света, где они, ставшие во главе войск добра, одержат победу и станут обладателями Царства Божьего на земле.
Совмещавшие иудаизм с элементами христианства назареи приносили монашеские обеты, общины аскетов создавались в то время служителями культа Сераписа в Египте. Отшельники и пустынники встречались также в среде Неоплатоников.
Имя "монах" в переводе с греческого означает: "одиноко живущий". В русском языке есть хорошее слово-аналог: "пустынножитель". Жилища первых христианских монахов были отделены одно от другого, чтобы не мешать их обитателям сосредоточиваться. Впрочем, лачуги вовсе не располагались изолированно: братья при случае могли оказать нуждающемуся помощь. У отшельников были и общие священные места, в которых они совершали совместные моления, которые так и назывались: "монастырями".
Монахи считали воздержание основной добродетелью. Никто из них ни пил, ни ел до захода солнца. Некоторые из них принимали пищу через три дня, другие через шесть, и то с трудом решаясь нарушить свое суровое пощение.
Первый христианский отшельник (анахорет) из тех, чье имя сохранилось в анналах истории, — Павел Фивейский. Скрываясь от гонений при императоре Деции, Павел вынужден был поселиться в пустыне, оставив свое поместье, когда же опасность миновала и можно было вернуться, он предпочел остаться в уединении. Согласно преданиям, отшельничество Павла продолжалось 91 год. Легенда гласит, что он так и умер в пустыне — и львы, с которыми монах нашел общий язык, вырыли ему могилу в песке.
Пионерским центром пустынножительства стала местность под названием Фиваида, а впоследствии анахореты находили пристанища по всему Египту. Интересна параллель: именно в долине Нила была рождена идея бессмертия. С приходом христианского вероучения таковая обрела иную форму.
Подвижники выбирали способ отшельничества в зависимости от силы духа и обстоятельств. Жизнь во Христе воспринималась как индивидуальный разговор с Богом, и анахоретов разделяли стены пещер и барханы, чтобы никакой звук, никакая встреча, никакой праздный разговор не возмущали наслаждающихся покоем безмолвия и священной сосредоточенности ума. Иные пустынножители в определенных целях заковывали себя в тяжелые цепи, не позволявшие им даже разогнуть спину при движении. Некоторые боролись с соблазнами еще более жесткими методами, полностью замуровывая себя в тесной клетушке, оставив лишь небольшое оконце (инклузу) для передачи пищи. В V веке зародилось столпничество — подвиг постоянного пребывания на высоком столбе или колонне.
Кроме анахоретов подвизались в монашестве и аскеты, избиравшие более мягкий способ спасения души. Они поселялись недалеко от городов, образовывали группы или даже целые общины. Особо почитаемый христианским миром Антоний Великий первые двадцать лет своего монашества прожил в совершенном уединении. Со временем слава о нем разнеслась по окрестным землям и к нему стали приходить многие христиане, некоторые из которых селились рядом. Так в 305 году образовалась первая монашеская община. Она не имела своего устава, Антоний только давал другим монахам советы и наставления. Монахи оставались отшельниками, но в то же время находились под руководством одного настоятеля (аввы — отца). Такая подвижническая община стала называться лаврой (от латинского: "квартал").
Чуть позже возникли кеновии, или общежительные монастыри, которые существуют и в наше время. Наряду с отшельничеством встречались и некоторые специфические формы аскезы — инклузы замуровывали себя в городских домах, кормясь тем, что единоверцы подавали им милостыню сквозь отверстие в стене.
Каждый монах, каждая община руководствовались собственным пониманием того, в чем именно должно состоять их план спасения, и все же между ними шел информационный обмен, главными средствами которого выступали письменные сочинения, которые циркулировали между монастырями и кельями.
Внутри отшельнической среды время от времени возникали цепочки идейной преемственности: св. Антоний в молодости был учеником престарелого отшельника, а в дальнейшем сам наставлял десятки учеников, среди которых были Аммон и Иларион, распространившие идею келейной жизни в новые области — Ливийскую пустыню и Палестину. Учителя селили учеников в отдельных пещерах неподалеку и приглядывали за ними; иногда (например, если собрату случалось заболеть) подвижники выходили из келий и посещали болящего; некоторые оказывали прием приходящим к ним странникам.
Постепенно в египетской пустыне строились целые "анахоретские города" — такие, как отшельнический центр на Нитрийской горе — где братья, стекавшиеся в места обитания знаменитых подвижников, возводили тысячи келий. Отшельники все еще продолжали вести уединенную жизнь, собираясь лишь для проповеди или совместной молитвы, но у общин уже была и хозяйственная основа: монахи имели общий денежный фонд и собирались на общие трапезы.
Постепенно изначальный смысл борьбы один на один со своими страстями, с которого и начиналась история христианского отшельничества, оказался потерян, победили преимущества, которые были у монастырей. Общежительства, сумевшие организовать вовлечение неофитов, закономерно набирали силу, становясь главенствующей формой организации аскетов в христианстве.




Икона «Препп. Макарий Великий, Онуфрий Великий и Петр Афонский». Великий Новгород, XV век.





МОЛОХ, ПЕРЕМАЛЫВАЮЩИЙ МОЛЯЩИХСЯ


Пожалуй, нет в человеческой истории более непонятного и пугающего божества. Молох представляется многим даже не идолом а какой-то аллегорией слепой и бессмысленной жестокости, насилия ради самого насилия. Но никто теперь толком знает, что собой этот самый Молох представлял на самом деле.
В Библии Молох обозначен как «иной бог», которому не следовало бы «давать детей своих». Дело (согласно библейскому описанию) однажды дошло до того, что страшного идола затащили в Иерусалимский храм с целью поклонения. Смена кумиров (как всегда бывает, и не только у евреев) закончилась скандалом и низвержением позолоченного изваяния странного существа с головой теленка и телом исполина. Кстати, Библия, восхваляя премудрости Соломона, вскользь замечает, что вышеозначенный  царь по какой-то причине построил на горе перед Иерусалимом капище, посвященное... все тому же Молоху.
Причина крылась в том, что у царя иудеев имелось множество жен из разных стран и каждая из них старалась следовать религии, в почитании которой она воспитывалась. «Аммонитскую мерзость» низверг царь Иосия, «чтобы никто не проводил сына своего или дочери чрез огонь Молоху», а самое место капища он превратил в «место гниения и разложения». Короче, в свалку. 
Поклонение Молоху, как мы видим, и в те времена воспринималось в штыки, но, все же: что это была за религия?
Одна из соломоновых жен, по всей видимости, была из Финикии, а страна эта прослыла не только родиной фиников, но и государством, построившим древнейший на Ближнем Востоке город Библ. После агрессий со стороны персов и македонян финикийцы перенесли свою столицу на континент Ливия, в город Карфаген. Последний финикийский город на Ближнем Востоке Тир в 332 году до н. э., после 7-месячной осады, пал, по приказу Александра Великого всех уцелевших мужчин повесили, а женщин и детей продали в рабство. Карфаген же просуществовал еще несколько веков, гордо неся звание самого большого и богатого в мире города.
Но однажды родилась знаменитая фраза: «И все-таки Карфаген надо разрушить...» Финикийцы не пришлись по душе римлянам. Римский сенатор Катон каждый день вместо зарядки повторял крылатую фразу, которая в один прекрасный (для одних) и ужасный (для других, соответственно) день материализовалась. Римлянам Молох представлялся мерзопакостнейшей вещью и не было в те времена ругательства ужасней.
Молох был далеко не главным богом в пантеоне финикийцев. Прежде всего они почитали Эла и Астарту, и человеческие жертвы приносились обоим. Финикийцы не были «отщепенцами»: просто, они следовали древней традиции всех семитских народов, у которых жертвоприношения считались обыденным делом. Сохранилось много развалин финикийских храмов, но толком так никто и не воссоздал полноценной системы верований этого народа. Большинство сходятся на том, что Молох слыл то ли божеством Солнца, то ли посредником между ним и такими беззащитными перед ним людишками. Для того, чтобы солнце никогда не угасло, ему в жертву приносили людей, как правило, несовершеннолетнего возраста. Детей клали на руки бронзовой статуи — и они с подобострастными выражениями лиц соскальзывали с них в горящую печь. Чтобы заглушить крики несчастных жертв, финикийцы танцевали под звуки флейт и бубнов. В дни праздников или в годы бедствий количество умерщвленных исчислялось тысячами. Ну, это согласно свидетельствам недругов финикийского народа.
Карфагенян (римляне их называли пунийцами) считали извергами, но другие народы как-то забывали, что сами в определенной степени придерживались похожих обычаев. У греков бронзовый телец Талос прыгал с жертвами в огонь. Медный телец тирана Фалариса на Сицилии тоже требовал детей. Недалеко ушли и римляне. Они как-то легко забыли, что их «ноу-хау» — гладиаторские бои — есть трансформированный в зрелище все тот же обряд человеческих жертвоприношений. На арене схватывались насмерть (между собой либо с ужасными зверями) т.н. рабы, которые на самом деле являлись пленными воинами, среди которых было немало финикийцев. Иногда в столкновении участвовали сотни воинов, и вся арена покрывалась трупами, утопающими в крови. Но рабы не считались людьми, а потому и само мероприятие относилось к роду увеселений. Ненавистные же пунийцы (в Риме терпимо относились к египетским, иудейским, персидским верованиям, но финикийская вызывала только гнев) заслуживали только одного: уничтожения. В сущности речь шла об обыкновенном фашизме, однако тогда в Италии главенствовали отличные от наших представления о благом.
Войны между римлянами и карфагенянами (их назвали Пуническими) имели переменный успех. Случалось всякое: и финикийские слоны замерзали в Альпах, и целые римские армии вырезались поголовно, и сжигались тысячи карфагенских кораблей, но однажды, в 149 году до н. э. Рим предъявил Карфагену ультиматум: отдать все оружие. Пунийцы его отдали, но тотчас последовало новое требование: они должны оставить свой город, отказаться от занятия, кормившего Карфаген, морской торговли, и поселиться вдали от моря. При известии об этих условиях вопль отчаяния пронесся над великим городом. Обезумевшая толпа бросилась убивать аристократов, вступивших в сепаратную сделку с римлянами, все золото, все драгоценности (коих у народа, промышлявшего торговлей, имелось немало) были собраны для того, чтобы купить новое оружие. Были освобождены и призваны в армию рабы. Женщины остригли свои волосы, чтобы свить канаты для катапульт. В жертву Элу и Астарте (точнее, их посреднику Молоху, который, по слухам, был сделан из чистого золота весом в 1000 талантов — около 37 тонн) были принесены тысячи детей.
Осада продолжалась долгих три года. Римлянам удалось ворваться в город, когда карфагеняне окончательно обессилели от голода. Сотни тысяч людей погибли в кровавой резне, а чудом оставшиеся в живых 50 тысяч были обращены в рабство. Обугленные руины сровняли с землей и плугом провели борозду в знак того, что место это проклято вовеки веков. Бывшие владения карфагенян были объявлены провинцией, то есть, областью под военным командованием Рима, которая получила название Африка.
До падения Карфагена Италия была аграрной страной, в которой образ жизни сенаторов мало чем отличался от крестьянского. Римские нравы отличались простотой и демократичностью. После победы Рим наполнился золотом и серебром, а вместе с ними зародились имперские амбиции.
В течение длительного времени кипели споры про достоверность сведений о загадочном Молохе. Дело в том, что информация исходила из трудов римских историков, а в них мог преобладать элемент пропаганды. Но археологические раскопки на месте Карфагена привели к открытию т.н. тофета — места захоронения обугленных детских останков. На одном карфагенском памятнике сохранилось изображение жреца, который держит в протянутых руках ребенка. Конечно, «справедливость» торжествовала и в те времена: богатые пунийцы отдавали вместо своих сыновей и дочерей рабов — в Карфагене их тоже было в предостатке. Даже после разрушения Карфагена римская полиция вылавливала тайных служителей культа Молоха, которые совершали обряд человеческого жертвоприношения.
Есть мнение, что «проводить через огонь» — еще не значит «убивать», а, значит, еще требуется доказать, убивались ли дети в действительности. Тем более что Карфаген одновременно с расцветом «патологически жестокого» культа выделялся среди других городов как форпост цивилизации и культуры. Здесь изобрели стекло, научились окрашивать ткани, первыми придумали алфавит (до них писали иероглифами).
Но никакие цивилизационные достоинства еще не отменяли изуверств, что в очередной раз доказала история Третьего Рейха. Человечество шло вперед, где ждали новые, более совершенные Молохи, требующие все больших и больших жертв, и вполне себе мирно уживавшиеся с гуманитарными монбланами.















 

Фантазия на тему Молоха



ДАВАЙ ЛАМУ!

Без монашества не может обойтись и буддизм. Но, говоря о приверженцах учения Будды, следует уточнять, какая из ветвей подразумевается. В своей ранней, "материнской" форме Хинаяны буддизм сохранился разве что на Цейлоне и в некоторых странах Индокитая, а вот развитие этой религии как доктрины шло в русле другой его формы – северного буддизма Махаяны.
Махаяна нашла хорошую для себя почву в Китае и Японии, причем из-за воздействия со стороны местных идейных доктрин (конфуцианства, даосизма и синтоизма) эта ветвь буддизма со временем приобрела исключительно национальные черты.
В высокогорных районах Тибета зародилась своеобразная форма этой религии – ламаизм, о котором мы уже вспоминали. Пожалуй, именно в этой своей наиболее поздней модификации буддизм достиг наиболее целостного облика. В наше время культ тибетского Далай-ламы является своего рода символом, центром притяжения, высшей ценностью буддизма не только для самих ламаистов, но и для многих буддистов из числа приверженцев как Хинаяны, так и Махаяны.
В переводе с тибетского "лама" – "высший", а по сути лама — просто монах высшего уровня. Поскольку предшественником буддизма в Тибете была местная религия бон с ее анимистическим культом духов и сил природы, ламаизм впитал в себя все "прелести" язычества. Это, в частности, хорошо видно при знакомстве с ламаистским пантеоном и различными культами, часть которых восходит к примитивным шаманским верованиям древних тибетцев и монголов. Формировавшийся VII–XV веках ламаизм явился своего рода синтезом едва ли не всех основных его направлений, включая не только Хинаяну и различные школы Махаяны, но также и тантрийскую Ваджраяну. Именно на Тибете была введена в широкий обиход мандала — своеобразная графическая модель Вселенной, насыщенная магическими знаками и символами, имеющая множество вариантов и модификаций.
К числу философских основ буддийской тантры следует отнести и Калачакру, "Колесо времени", в рамках которого шестидесятилетний звериный цикл символизирует кругооборот человека в кармическом мире сансары.
Главное в буддийской тантре — не концепция миропонимания, а магия, которой насыщены все ламаистские ритуалы. Вплоть до эпохи знаменитого тибетского правителя Сронцзан Гамбо буддизм в Тибете был едва известен. Гамбо, обе главные жены которого – непальская и китайская принцессы – принесли с собой, по преданию, тексты и священные реликвии буддизма, стал, подобно Ашоке в древней Индии, великим покровителем буддизма, вследствие чего он и его жены были обожествлены и оказались объектом всеобщего почитания — сам же царь стал рассматриваться в качестве воплощения Будды Амитабы.
Еще в раннем буддизме было разработано учение о перерождениях, генетически восходящее к теориям Упанишад. Согласно этой теории, высшие ламы приобретают божественный статус за счет того, что они считаются воплощениями того или иного из высокопочитаемых будд, бодисатв или кого-либо из известных деятелей буддизма, его святых и героев.
Считается, что по смерти монахи высших уровней воплощаются в младенцах мужского пола, которых надлежит избрать и после строгой проверки (в частности, ребенок должен признать какую-либо из личных вещей умершего, потянувшись к ней, и т. п.) провозгласить очередным воплощением умершего ламы. Хотя воплощение Будды в сакральном плане выше воплощения бодисатвы, на практике сложилось так, что именно Далай-лама в своей столице Лхасе сосредоточил в своих руках высшую духовную и политическую власть и стал общепризнанным верховным авторитетом всех приверженцев ламаизма и многих буддистов вне сферы распространения ламаизма.
Уже в буддизме Махаяны вошла в обиход практика многократного произнесения имени того или иного из Будд. Примерно то же, но в еще большей степени стало нормой в ламаизме. Магия слова здесь тесно сплелась с магией ритуального действия, с изобразительной символикой мандалы либо начертанного текста.
У ламаистов практикуются молитвенные барабаны — цилиндрические емкости, вращающиеся вокруг неподвижной оси. Барабаны заполняются ворохом бумажек с записанными на них заклинаниями, молитвами, священными текстами сутр. За небольшую плату, а то и вовсе бесплатно можно дернуть за веревку, и цилиндр начинает вращаться, причем каждый его оборот приравнивается к разовому зачтению всех тех священных текстов, которые вложены в барабан.
К этой же цели ведет и постоянное повторение — а по возможности и начертание — знаменитой молитвы-заклинания тибетцев "Ом мани падме хум!", ставшей своего рода символом веры в ламаизме. Существует немало версий, поясняющих смысл и ритуальное значение этой фразы. "Ом" — волшебное слово всех индийских религий. "Мани" и "падме" выступают в качестве символов мужского и женского начал. Магия чисел была известна и древней Индии, но именно в ламаизме она заметно вышла на передний план; причем это в определенной степени было связано с проникновением и развитием в средневековом Тибете идей Калачакры с ее звериным циклом в качестве основы летосчисления.
Идеи Калачакры тесно связаны с представлением о легендарной стране Шамбале, в которой хранятся высшие магические тайны тантризма и буддизма. Овладение этими тайнами как раз и является страстным желанием ламаиста — поэтому Шамбала воспринимается в Тибете как мир грядущего Будды Майтрейи.

































Калачкара-Мандала, образ Мироздания










СМЕРТЬ ПРЕКРАСНА

Синто (путь духов) – обозначение мира сверхъестественного, богов и духов (ками), которые издревле почитались японцами. Истоки синтоизма включают в себя все присущие первобытным народам формы верований и культов. Японцы с благоговением относились к посредникам, осуществлявшим связь с миром духов — магам, колдунам и шаманам. Примерно так же они теперь относятся в нашему Чебурашке.
Когда в Страну Восходящего Солнца пришел буддизм, синтоистские шаманы преобразились в жрецов, отправлявших обряды в честь различных божеств и духов в специально для этого сооружаемых помещениях. Важнейшую роль в синтоизме играет культ предков, влияющий на сплоченность членов рода. Древние синтоистские мифы сохранили свой, собственно японский вариант представлений о сотворении мира, согласно которому боги Идзанаги и Идзанами вступили в союз, породивший все живущее. Идзанами умерла, когда попыталась родить первенца, божество огня. Опечаленный Идзанаги хотел было спасти жену из подземного царства мертвых, но неудачно. Тогда ему пришлось обходиться одному: из левого его глаза родилась богиня Солнца Аматэрасу, потомкам которой было суждено занять место императоров Японии.
Буддизм распространился в Японии в форме Махаяны, принеся с собой не только индийскую философскую мысль, но также и традиции китайской цивилизации (буддизм пришел в основном через Китай). Учение Будды в Японии не бюрократизировалось, как это случилось в Китае, — напротив, уже в "Законе семнадцати статей", опубликованном в 604 году, содержалась статья, из которой явствовало, что у каждого человека могут быть свои мнения и убеждения, представления о правильном и мудром, хотя при этом все-таки следует действовать, сообразуясь с волей большинства.
Секта Кэгон, оформившаяся и набравшая силу в VIII веке, превратила принадлежавший ей столичный храм Тодайдзи в центр, претендовавший на объединение всех религиозных направлений, в том числе и на сближение, синтез буддизма с синтоизмом. Опираясь на принцип "хондзи суйдзяку", сущность которого сводилась к тому, что синтоистские божества – это все те же Будды в их очередных перерождениях. Школы японского буддизма заложили основу так называемого "ребу синто" ("двойной путь духов"), в рамках которого буддизм и синтоизм должны слиться в единое целое.
Особый вклад в сближение буддизма и синтоизма внесла секта Сингон, распространившаяся напрямую из Индии и почти неизвестная в Китае. Основатель секты Кукай сделал основной акцент на культ будды Вайрочана, воспринимавшегося в рамках этого учения как символ Вселенной. Через причастность к космической графической системе Вселенной (мандалы) с изображением различных будд и бодисатв на ней человек приобщался к буддийской символике и обретал надежду на просветление и спасение.
Внеся важнейший вклад в ребу синто, секта Сингон объявила главных японских ками аватарами различных будд и бодисатв, в том числе Аматэрасу – аватарой будды Вайрочана. Почти во всех синтоистских храмах заправляли буддийские монахи, и только два важнейших — в Исэ и Идзумо — сохраняли свою независимость, которую стали активно поддерживать императоры, видевшие в синтоизме корни своей власти.
Третьей сектой японского буддизма стало учение дзэн, в Китае, как мы знаем, называемое чань. Дзэн проник в Страну Восходящего Солнца из Поднебесной на рубеже XII–XIII вв. и его проповедник Догэн внес некоторые изменения в ее принципы. Признание авторитета Учителя способствовало упрочению определенных традиций. В частности, ученик под руководством Учителя должен был достичь сатори (просветления). Школы при дзэнских монастырях отличались суровостью и жестокостью воспитания: палочная дисциплина, психотехника и самоконтроль, стремление приучить человека настойчиво добиваться цели и быть готовым ради нее на все — это в дзэнской системе импонировало сословию самураев с его культом меча и готовности умереть за господина.
Дзэн-буддизм с его принципами и нормами во многом определил кодекс самурайской чести, "путь воина" (бусидо). Мужество и верность, обостренное чувство достоинства и чести, культ самоубийства во имя чести и долга (не только мальчики в школах, но и девочки из самурайских семей специально обучались этому искусству: мальчики — делать сеппуку, девочки — закалываться кинжалом). Принцип фатализма, а также уверенность в том, что славное имя доблестно павшего будет светиться и почитаться поколениями в веках, — все это вместе взятое, вошедшее в понятие "бусидо" и оказало решающее влияние на японский национальный характер.
Ни в синтоизме, ни в буддизме концепции вечного блаженства на том свете не существовало. Не о загробном блаженстве и посмертной жизни, а о достойной смерти и высоком месте в памяти живых мечтали шедшие на смерть самураи.




К ЧЁРТУ ВСЁ, КОГДА ЗОЛОТО БЛЕЩЕТ

Гипотеза о том, что алхимия процветала еще во времена фараонов, давно разгромлена. Китайские заморочки с веществами, о которых мы поговорили ранее, не в счёт. Расцвет алхимии начался лишь в IV веке н.э., в эпоху безжалостных гонений, которым христиане подвергли язычество. Писатель того периода, Зосим Панополитанский, выступал апологетом алхимического искусства. Средневековые алхимики ссылались на аллегории и комментарии Зосимы как на самые основательные и авторитетные документы в данной области.
Зосим объявил, что наука о свойствах металлов, драгоценных камней и ароматов восходит к эпохе, упомянутой в Книге Бытия: "…тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы…". Согласно преданию "сыны Божии" являлись падшими ангелами, сочетавшимися браком с женщинами в допотопные времена. Ангелы обучили обретенных женщин различным искусствам, — очевидно, для того, чтобы их спутницы умножили свою красоту драгоценностями, прекрасными одеяниями и благовониями. Именно составители священных книг решили, что падшие ангелы — носители зла, извратители морали и обычаев.
Химия в Древнем Египте все–таки существовала; она входила в священное тайное искусство жрецов. Обработка и подделка благородных камней, бальзамирование трупов и другие довольно обыденные (для того времени) процедуры по традиции сопровождались заклинаниями. Покровителем химии египтяне считали птицеголового бога Озириса.
Хотя в древние времена искусство "khemeia'' было тесно связано с религией, простые люди страшились тех, кто им занимался: им казалось, что химики владеют слишком опасными знаниями. Астролог с пугающим знанием будущего, химик с его демонической способностью изменять вещества и даже жрец, знающий, как умилостивить богов и снять проклятия, в народном сознании приравнивались колдунам и чародеям — тем, кто способен навести порчу.
Собственно, алхимии как таковой, повторюсь, в древности еще не существовало. Люди, исходя из имеющихся у них знаний, пытались нащупать "ниточки бытия", дабы обрести относительную независимость от непонятных сил. Египетский бог Тот был писцом в загробном мире древних египтян. Он записывал приговор, выносившийся Осирисом после того, как деяния усопшего взвешивали на весах правосудия.
Отождествившись с греческим Гермесом, Тот изрядно "очеловечился". Тот-Гермес стал мифическим царем, правившим в течение 3226 лет и написавшим 36525 книг о тайнах природы. Впоследствии Климент Александрийский благоразумно сократил это число до 42. В действительности же эти книги были не чем иным как анонимными сочинениями по греко-египетской философии.
В одном из ранних химических манускриптов некая жрица, именующая себя Исидой и адресующая это сочинение своему сыну Гору, заявляет, что обязана своими познаниями первому из ангелов и пророков — Амнаэлю. Исида без смущения сообщает, что эта мудрость была дарована ей в награду за соитие с Амнаэлем. Еще более интересны сведения о другой женщине, известной под псевдонимом "Мария-еврейка". На самом деле Мария была гречанкой и, судя по всему, первым алхимиком Запада. Ни один из ее трудов не дошел до нас полностью, однако коллеги Марии-еврейки часто цитируют ее, отождествляя при этом с Мириам, сестрой Моисея.
Полагают, что именно Мария придумала помещать сосуд в ящик с горячим пеплом, который обеспечивал медленный и равномерный нагрев. Она же догадалась, что если поместить сосуд в навоз, то можно будет сохранять его теплым неограниченно долго. Наконец, считается, что Мария изобрела водяную баню, которую французы и по сей день называют: "bain-marie" — "баня Марии".
С точки зрения химиков времен расцвета египетской Александрии, дух и материя могут быть смешаны. К этому выводу, кстати, постепенно приходит и современная (нам) физика. В некоторых веществах духа больше, чем в других, а Бог, конечно же, является абсолютно духовным существом. Использование "духа" в химических экспериментах было непростой, но необходимой опцией, если ученый хотел добиться своего.
Большинство химических трактатов, написанных в III–IV веках н.э., дошли до нас лишь в более поздних копиях. Например, "Сотворение золота" Клеопатры сохранилось в лишь в рукописи XI столетия. Однако существуют и оригинальные греко-египетские тексты — например, знаменитые Лейденский и Стокгольмский папирусы (оба они датируются приблизительно 300-м годом н.э.). Большинство этих древних манускриптов было найдено в одной из гробниц в египетских Фивах, но имя мастера химии, пожелавшего захватить с собой в могилу свою библиотеку, осталось неизвестным.
Отношение к первым алхимикам было ничуть не лучше, чем к язычникам, ведь набирала силу молодая религия — христианство. Спасаясь от преследований христиан, александрийские философы нашли пристанище в Афинах, где в то время выступал с проповедью своего учения неоплатоник Прокл. В 529 году н.э. император Юстиниан повел широкомасштабную войну против естественных наук и философии. Языческая культура погибла, но химии удалось выжить — несмотря на то, что указ Феодосия предписывал публично сжечь химические книги в присутствии епископа. В то же время голос подали химические поэты, превозносившие в восторженных поэмах чудеса этого герметического искусства. Клеопатра, Исида и Мария, которым из страха перед преследованиями когда-то пришлось скрыть свои истинные имена под этими псевдонимами, превратились в объекты восхищенного поклонения. Византийские списки герметических текстов попали в Италию, откуда их в конце концов привез во Францию король Франциск I.


















Питер Брейгель Младший, «Алхимик».



БЛИСТАЮЩИЙ ПОСРЕДНИК

И снова — о нем. Химики когда–то считали, что самое совершенное вещество в нашем мире — это нетленное и не подверженное порче золото. Поскольку природа всегда стремится к совершенству, то самая заветная ее цель — рождение золота. Свинец, медь, железо и прочие металлы — не более чем ошибки природы. Бог вложил стремление к совершенству и в душу человека, который, подобно природе, должен бороться за утверждение божественного начала в себе самом. К чему же надо стремиться? Конечно же, к чистоте и совершенству золота.
Многие и тогда заявляли, что созерцать природу — гораздо важнее, чем читать ученые книги. Они говорили, что нужно вновь обрести сердечную простоту, утверждая, что сотворить золото под силу и ребенку. Они полагали, что первичный ингредиент для алхимического делания — prima materia (первоматерия) — находится повсюду, нужно лишь уметь ее увидеть невинным взором. Невежды денно и нощно топчут ее ногами, и недостойные отвергают краеугольный камень алхимии, так как не могут оценить его значения. "Первоматерия явлена всем людям, — заявлял Парацельс (о нем мы еще поговорим), — и у бедняков ее больше, нежели у богатых. Благую ее часть люди отвергают, а дурную часть сохраняют при себе. Она и видима, и невидима, дети играют с ней на дорогах". Пойти путем китайцев, попавших под влияние идеи о том, что золоту можно найти замену, обитатели Средиземноморья не захотели, полагая, что продукт должен быть подлинным.
В основе химической системы когда–то лежали две теории: строения металлов и порождения металлов. Металлы, по мнению алхимиков, состоят из различных веществ, и в каждом из них обязательно содержатся сера и ртуть. Сочетаясь в различных пропорциях, эти вещества образовывают золото, серебро, медь и прочие металлы. Все эти умозаключения изложил в VIII веке арабский алхимик Гебер. Он–то и заявил, что путем некоторых операций можно преображать один металл в другой. Процесс, происходящий в алхимическом сосуде, уподоблялся процессу порождения животных и растений.
Начиная с XII века алхимики стали утверждать, что для "трансмутации" необходим некий агент-реактив. Он назывался по-разному: философским камнем, философской пудрой, великим эликсиром или квинтэссенцией. Соприкасаясь с жидкими металлами, философский камень должен превращать их в золото. Арабский алхимик Халид утверждал: "Этот камень объединяет в себе все цвета. Он белый, красный, желтый, небесно-голубой и зеленый". На самом деле мнений о характеристиках квихнтэссенции имелось предостаточно, ибо легко описывать неведомое.
Алхимию считали искусством — ведь для успешного ее освоения нужны были богатое воображение и умелые руки. Каждодневные раздумья и эксперименты сами по себе несли адепту тайное, непонятное прочим блаженство. Им приятно было иметь дело с разнообразными веществами и инструментами, поддерживать огонь в печи и наблюдать за ходом процесса. Им доставляли удовольствие ученые беседы с коллегами, посвятившими себя тому же поприщу.
В воображении алхимиков мифы античной Греции причудливо переплетались с библейскими легендами. Алхимиком был Ясон, отнявший золотое руно у брызжущего ядом дракона. Алхимиком был Веселиил, еврейский ремесленник, избранный Моисеем. Не мог не знать великую тайну Иов — ведь его богатство чудесным образом умножилось, когда Господь таки благословил многострадальца. Философским камнем владели Александр Великий и Соломон, а также Пифагор, Демокрит и Гален.
 В каждом историческом повествовании, где упоминалось слово "золото", алхимики искали тайный мистический смысл. Всякую легенду, где встречалось это слово, они принимали за герметическую аллегорию. Предания и философские учения Востока и Запада снова, как в эпоху гностицизма и неоплатонизма, слились в причудливую синкретическую картину мира. Под знаком Гермеса объединились небеса теологии и небеса греческой философии, чудовища восточных сказок и мифические персонажи древних эллинов.
Уже в эпоху Возрождения некоторые авторы резко осуждали алхимию, объявляя это "великое искусство" жульничеством, иллюзией и химерой. Самые яростные нападки раздавались с протестантского Севера. Набиравшая силу буржуазия превыше всего ценила здравый смысл — и то, что церковь прежде называла грехом, буржуа теперь стали именовать очевидной глупостью.
Эразм Роттердамский показывает в своем диалоге "Алхимия", что нет смертного, который был бы разумен во всякий час или не имел своих слабостей. Себастиан Брандт в язвительном "Корабле дураков" посвятил несколько нелицеприятных строк алхимикам-шарлатанам, прятавшим золото в мешалке, которой перемешивали расплавленный металл:
"Да, не забыть: сверну тут речь я
На архидурье плутовство —
Алхимией зовут его.
Вот этой, мол, наукой ложной
И золото в ретортах можно
Искусственным путем добыть, —
Лишь надо терпеливым быть.
О, сколь неумные лгуны —
Их трюки сразу же видны! —
Кто честно и безбедно жили,
Все достояние вложили
В дурацкие реторты, в тигли,
А проку так и не достигли.
Сказал нам Аристотель вещий:
«Неизменяема суть вещи».



СЛУЧАЙ ГЕЛЬВЕЦИЯ

Иоганн Фридрих Швейцер, более известный под псевдонимом Гельвеций, один из самых ожесточенных противников алхимии, рассказывает, что в ровно полдень 27 декабря 1666 года в его дом вошел незнакомец — человек с лицом серьезным и честным, с властными манерами и гордой осанкой, одетый, однако, скромно, как пастор-менонит. Спросив Гельвеция, верит ли тот в философский камень (на что знаменитый доктор ответил отрицательно), незнакомец открыл маленькую шкатулку слоновой кости, в которой лежало три кристалла вещества, похожего на стекло или бледную серу, и заявил, что это и есть заветный камень, и что такого количества достаточно, чтобы сотворить двадцать тонн золота.
Гельвеций подержал в руке это вещество и поблагодарил посетителя за доброту, а затем стал умолять алхимика поделиться с ним хоть малой толикой камня. Алхимик наотрез отказал, хотя после добавил уже более мягким тоном, что не смог бы расстаться с этим чудесным веществом за все богатства Гельвеция, по причине, разглашать которую он якобы не имеет права.
Гельвеций предложил незнакомцу доказать свою искренность и провести трансмутацию. Незваный гость ответил, что вернется через три недели и покажет нечто совсем удивительное. Действительно, он явился в назначенный день, но отказался проводить операцию, заявив, что ему не дозволено открыть тайну. Однако он смилостивился и вручил Гельвецию крупицу камня размером не больше рапсового семени.
Доктор выразил сомнение в том, что столь крошечная песчинка сможет оказать хоть какой–то эффект. Алхимик разломил зерно пополам, половину выбросил, а остальное вернул Гельвецию со словами: "Довольно будет с вас и этого". Тогда честный ученый сознался, что еще во время первого визита незнакомца ухитрился отломить несколько крупинок камня, но свинец под их воздействием превратился не в золото, а в стекло.
"О, если бы вы закатали свой трофей в желтый воск, — ответил развеселившийся алхимик, — тогда он смог бы проникнуть в свинец и преобразить его в золото". Он пообещал вернуться на следующее утро в девять часов и совершить чудо…
Он не явился ни на следующий день, ни еще день спустя. Тогда жена Гельвеция убедила его приступить к трансмутации самостоятельно. Гельвеций растопил три драхмы свинца, поместил камень в оболочку из воска и бросил в растопленный металл. И свинец обратился в золото! "Мы тотчас же отнесли его к золотых дел мастеру, и тот сразу же объявил, что никогда в своей жизни не видел такого чистого золота, и предложил заплатить за него по пятьдесят флоринов за унцию". В заключение Гельвеций сообщает, что до сих пор хранит это золото как доказательство успешной трансмутации.
Известие об этом удивительном событии мгновенно облетело всю Европу. Барух Спиноза, которого трудно назвать легковерным простаком, пожелал расследовать это дело. Он посетил золотых дел мастера, который испытывал золото Гельвеция. Отзыв ювелира был более чем благосклонным: при сплавлении серебро, добавленное к этому золоту, также преобразилось в золото. Этот ювелир, Брехтель, был чеканщиком самого герцога Оранского, усомниться в его квалификации было невозможно. Трудно представить себе, чтобы он мог стать жертвой мошенничества или намеренно обманул Спинозу. Кроме того, Брехтель проводил анализ золота в присутствии многих свидетелей, заслуживающих доверия. Выслушав все это, Спиноза направился к самому Гельвецию. Тот показал ему золото и тигель, в котором совершил трансмутацию. На внутренних стенках тигля все еще оставались следы золота; и наконец Спиноза, подобно прочим, поверил в чудо.







ДОМ МИРА

Человека, который создал ислам, звали Умар. Именно по его приказу в свое время была уничтожена Кесария Палестинская — вместе с библиотекой Оригена. Если бы не политический гений и железная воля Умара, у мусульманской религии, пожалуй, были бы только редкие последователи, а войны между арабскими племенами задушили бы в зародыше одну из самых выдающихся цивилизаций.
Успех ислама был достигнут и благодаря одному блестящему и неотразимому постулату: все мусульмане объединяются в "дар аль-ислам", или "дом мира", а все, что его окружает, составляет "дар аль-харб", или "территорию войны". Как можно не принести несчастной территории мир ислама пусть даже через силу?
Умар (или Омар — произношение не принципиально) Ибн аль-Хаттаб родился в Мекке, в уважаемой семье. Он не обладал большим состоянием, но через свою мать был связан с влиятельным кланом и сначала резко воспротивился амбициям Мухаммеда, а потом превратился в самого пламенного его защитника и выдал за Мухаммеда свою дочь. Пророк нарек Умара прозвищем "аль Фарук" — "различающий истину от заблуждения". Умар последовал за Пророком в хиджру — бегство из Мекки в Медину. После смерти Пророка он заставил жителей Медины принять в качестве первого халифа Абу Бекра (также выходца из Мекки), а затем унаследовал его трон и начал крупные завоевания, которые вел вплоть до своей смерти от руки персидского раба.
 Ислам охватил Аравию как огонь весеннее поле, возникнув в нужное время и в нужном месте. Пророк сразу установил, что ислам не должен стать религией чудес. Поклоняться адепты этой религии должны обезличенному и формализованному божеству, а мусульманская мистика держится не на крови, вине, плоти и хлебе, а на сверхъестественном, неземном экстазе. Аллах — Свет небес и земли. Его отражение в душе верующего подобно нише, в которой находится светильник, заключенный в стекло, подобное жемчужной звезде.
Период варварских захватов и исламском мире длился недолго. Подражая древним властителям, арабские халифы начали покровительствовать наукам, в том числе и пресловутой алхимии. Собственно, с химией арабы познакомились довольно необычным образом. В 670 году корабли арабского флота, осаждавшего Константинополь, были сожжены "греческим огнем" — химической смесью, образующей при горении сильное пламя, которое нельзя погасить водой. Конечно, воины ислама захотели и сами обладать столь мощным оружием.
Продвигаясь путем познания, арабы открыли для себя еще одно греческое изобретение: астролябию — инструмент, позволяющий довольно приблизительно определить высоту Солнца или звезды. Астролябия несмотря на свою относительную простоту давала сложную схему расчетов, благодаря которым можно определить широту, время восхода и заката небесных тел, время совершения намаза, а так же направление, в котором находится Мекка.
Возможность делать математические расчеты привела арабов восторг. Они занялись математикой с огромным энтузиазмом, искали и находили множество остроумных решений, которые применяли в механических устройствах и машинах, и даже сделали в халифате Багдад в XIII веке астрономический калькулятор — своеобразный автоматический календарь. Любознательные арабские ученые переняли у индийцев систему цифровой записи чисел. В Европе в то время по-прежнему пользовались римскими цифрами, неуклюжими и громоздкими.
Огромный размер мавританской империи превратил ее в своеобразную "ярмарку знаний", на которой свободно работали ученые из числа несториан на Востоке и евреев на Западе. Когда христианство отвоевало Испанию обратно, возник замечательный калейдоскоп. Мусульмане, христиане и иудеи смешались и создали удивительную культуру из разных вероисповеданий. "Плавильным котлом" для них в 1085 году стал город Толедо. Отсюда в христианскую Европу попадали все классические труды, которые арабы привезли из Греции, Ближнего Востока и Азии.
Мы привыкли считать, что родина Возрождения — Италия. Однако зерно этой великой эпохи проросло в XII веке в знаменитой испанской школе переводчиков, расположенной в Толедо. Ее наставники и ученики переводили на латынь с забытого Европой греческого языка через арабский и иврит работы выдающихся древних ученых. Интересовались мусульмане и мистическими учениями поздней античности. В арабской энциклопедии "Китаб-аль-Фихрист" несколько страниц посвящено одному только перечислению герметистов, среди которых упомянуты египетский Хемес, мидийский Остан, Гермес Трисмегист, Мария-еврейка, Клеопатра и Стефан Александрийский.
У всякой религии должен быть один лидер. Но так не бывает никогда, а посему мы вправе предположить, что существует закон разделения сил ради... а вот не вполне понятно, чего ради. Кстати, сейчас вы поймете, почему на Востоке не прощают слабость.
Али ибн Абу Талиб был двоюродным братом и зятем Пророка. Суниты почитают Али как последнего праведного халифа. Шииты почитают Али как первого имама и святого. Казалось бы, отличная фигура для консолидации. На деле же выяснилось, что — вовсе нет.
Нерешительность Али в сражении против мятежного Муавии привела к тому, что часть его войска разочаровалась в своем полководце. Эта когорта, хариджиты (вышедшие, отколовшиеся), провозгласила, что высокий пост халифа могут занимать лишь самые ревностные, достойные и выдающиеся адепты веры — независимо от их происхождения, вплоть до недавно обращенных рабов из числа пленных.
Хариджиты избрали своего халифа, ибн-Вахбу. В решающем сражении 658 года войска Али одолели хариджитов, причем их халиф погиб. Однако вскоре от кинжала хариджита пал и Али, после чего к власти пришел Муавия. Сначала хариджиты пытались сопротивляться; они поднимали одно за другим восстания в разных частях Халифата, причем число их сторонников росло. Не приведи Аллах увидеть арабский бунт! Восстания безжалостно подавлялись, а вскоре и в среде самих хариджитов произошел раскол. Сторонники ибн-Ибада пошли на компромисс с властями, основав секту ибадитов. В середине VIII века ибадиты подняли очередное восстание в Аравии и, будучи вынуждены отступить под нажимом войск халифа Мервана II, осели в районе Омана, который с тех пор является оплотом мусульман этой секты.
В противовес умеренному курсу ибадитов сторонники аль-Азрака объединились в крайнюю секту азракитов. Одержав ряд побед над войском халифа в конце VII века, азракиты затем потерпели сокрушительное поражение. Нетерпимость азракитов, видевших смертельного врага в любом, кто отклоняется от идей хариджитов, создала вокруг них ''вакуум'', что способствовало их исчезновению. Тогда же сформировалась еще одна секта хариджитов — суфриты. Будучи более умеренными по сравнению с азракитами, они считали возможным временно отступать от тактики джихада и даже в случае необходимости скрывать свои убеждения.
Все это способствовало постепенному сближению суфритов с ибадитами. Хариджиты сыграли определенную роль в разработке в ортодоксальном исламе идеи о свободе воли, которую впоследствии стали активно развивать кадариты и мутазилиты. Споры о предопределении сыграли немалую роль в оформлении суннизма как ортодоксальной исламской доктрины. Однако господство суннитского калама ашаритского толка отнюдь не означало, что в рамках суннизма не было иных течений мысли.
Возникнув как политическая оппозиция, партия сторонников Али, особенно после смерти ее вождя, приобрела характер религиозно-сектантского движения, противостоявшего ортодоксальному направлению суннитов (включая все его течения и секты). В основе доктрины шиитов лежал уже упомянутый тезис об исключительном праве потомков пророка на власть над правоверными. Таковой стал фундаментом последующего учения шиитов во всех его деталях и вариантах. В отличие от суннитов, для которых Мухаммед был высшим божественным символом, осуществлявшим непосредственную связь правоверных с Аллахом, шииты воспринимали пророка прежде всего как отмеченную Аллахом личность, наделенную сакральной благодатью и в силу этого призванную не только управлять, но и передать эту благодать своим потомкам.
Для шиитов важна святость не только Мухаммеда, но и Али, чей авторитет базировался как на родственной близости к пророку, так и на личных качествах, благодаря которым наследственная благодать, выпавшая на долю потомков Мухаммеда и Али, становилась еще более весомой и неопровержимой. В догматике шиизма сложилось представление о святых имамах (не путать с обычными имамами мусульман!). Суть учения в том, что предводителем правоверных может быть лишь имам из числа алидов, потомков Али. Подчеркну: вышеназванные имамы — потомки и Али, и Умара, которого мы вспоминали ранее.
 Шииты насчитывают всего двенадцать святых имамов, должность и благодать которых передается по наследству от Али через Хасана, Хусейна, их детей и внуков, вплоть до некоего Мухаммеда, который в возрасте подростка в IX веке исчез невесть куда. Этот двенадцатый (скрытый) имам играет в верованиях шиитов особую роль. Считается, что рано или поздно он вновь явится людям в виде Махди (мессии) и принесет с собой царство истины и справедливости.
Основная часть шиитов принадлежит к числу так называемых имамитов, т. е. тех, кто почитает всю дюжину святых имамов, включая скрытого. Большинство их живет в Иране, который чуть ли не с первых веков ислама стал центром шиитской оппозиции. Именно поэтому Иран на протяжении многих веков противостоит Арабскому халифату.
Первый раскол среди шиитов произошел в VII веке, когда после мученической смерти Хусейна возник спор о четвертом имаме. Группа шиитов во главе с Кайсаном провозгласила четвертым имамом сводного брата Хусейна, сына Али от наложницы. Движение кайсанитов не получило заметной поддержки и к XI веку прекратило свое существование.
Следующий раскол был связан с именем Зейда, которого его сторонники провозгласили пятым имамом. Хотя в битве 740 года Зейд был убит, его сторонники образовали секту зейдитов, укрепившуюся на севере Ирана и просуществовавшую около трех веков. Зейдиты были близки к мута-зилитам и хариджитам, выступали против обожествления вождей и за право каждого благочестивого мусульманина стать верховным имамом. В конце IX века зейдиты обосновались в Йемене, где их потомки обитают и ныне.
Наиболее крупный и значимый по последствиям раскол произошел в середине VIII века, когда шестой имам шиитов Джафар лишил своего старшего сына Исмаила права стать седьмым имамом в пользу другого своего сына. Несогласные с этим решением шииты сплотились вокруг опального Исмаила и объявили его седьмым имамом, что и положило начало созданию нового и – весьма своеобразного учения исмаилитов.
Согласно учению исмаилитов, ипостасью Высшего Божества, Аллаха, является Мировой Разум, обладающий всеми божественными атрибутами. Проявление его в феноменально-чувственном мире — пророки, которых насчитывается семь: Адам, Ной, Авраам, Моисей, Иисус, Мухаммед и Исмаил. Эманацией Мирового Разума является Мировая Душа; она, в свою очередь, ответственна за создание материи и жизни, включая человека. Проявление ее – семь имамов, толкователей семи пророков. Цель существования исмаилитов – достижение высшего знания (аллегория знания — рай, невежества — ад). Достижение его ведет к спасению, что равно возвращению к Мировому Разуму.
Особое положение среди всех шиитских сект занимают две из них, близкие по характеру друг к другу, алавиты и Али-илахи. Обе они обожествляют Али и ставят его, чуть ли не рядом с Аллахом. Алавиты появились в IX веке как секта основателя этого учения Нусайра, в учении которого сочетаются астральные культы, вера в переселение душ и элементы христианства. Алавиты полагают, что некогда все их души были звездами. Али поместил их в людей, но по смерти души праведников вновь станут звездами и сольются с божественным Али, тогда как души грешников переселятся в животных.
Алавиты читают христианские Евангелия, причащаются хлебом и вином, часто носят христианские имена. Секта имеет свою священную книгу, составленную на основе Корана, но вся мудрость ее доступна лишь посвященным. Вплоть до нынешнего дня в Сирии, Ливане, Турции немало последователей этой секты.
Секта Али-илахи возникла много позже, примерно в XV–XVII вв., и ее приверженцев больше всего среди курдов, турок, иранцев и афганцев. На ее учение оказали влияние исмаилитские теории о семерых пророках и имамах. Суть догматов секты в том, что Али есть воплощение Аллаха и божественной истины, что именно он воплощается во всех пророках и имамах и явится в виде Махди.
В каждой из средневековых империй Востока ислам приобретал своеобразные черты. В Индии это был поиск сосуществования с индуизмом, в Иране – процесс дальнейшего становления шиизма. В империи Османов, включившей в себя почти все арабские земли и народы, традиции Халифата были наиболее прочны – только функции халифа перешли к турецкому султану, ставшему повелителем правоверных.
Восток кипит до сих пор. Трактовки ислама из теоретической плоскости нередко переходят на поля сражений. И сдается мне, в настоящее время война — в разгаре. Надеюсь, пересказывая вкратце историю развития исламского мира, я запутал вас не сильно.


























Инвеститура Али в Гадир Хумм. Миниатюра XIV века.










ИСЛАМСКАЯ МИСТИКА

Суфии (от слова "суф", означающего грубую шерстяную накидку) — своеобразные мусульманские монахи, мистики ислама. Это довольно пестрая по составу группа аскетов, отшельников, дервишей и фанатичных воителей за веру, которые в своем религиозном рвении готовы отказаться от всего во имя святой веры и стремятся путем праведной жизни сблизиться с Аллахом, раствориться в нем, познать его высшую божественную истину.
Первые религиозные общины суфиев появились в Ираке и Сирии в начале VIII века, затем они быстро распространились повсюду — от Испании до Индии. Стремясь уйти от мирских дел, отказываясь от имущества и от земных привязанностей, усмиряя свои чувства и страсти, суфии как бы противопоставляли себя обычным правоверным и считали необязательными для себя те нормы жизни, обряды и условности, которые были обязательны для последних.
Примерно с XI веке в разных районах Халифата стали возникать суфийские (дервишские) ордена. Наподобие ранних буддийских монахов, они искали божественную истину. Эти праведники обладали уже не только абсолютным религиозным авторитетом, но и безусловной властью над подчиненными им мюридами, всегда готовыми слепо им повиноваться. Обычно каждый такой шейх – вчерашний дервиш или аскет-мистик, собравший вокруг себя группу последователей и почитателей превращался в тирана и повелителя своего братства или ордена.
Усилиями суфиев в исламе распространился культ святых, о существовании которых не было и речи в годы жизни Мухаммеда. С расцветом суфизма и появлением многочисленных братств и орденов с их шейхами, обладавшими абсолютным авторитетом и неограниченной властью, склонными к видениям и экстатическим импульсам, стало считаться, что именно эти религиозные лидеры являются носителями небесной благодати. Имена их обрастали легендами, деяния приукрашивались и превращались в притчи, а места захоронения (мазары) становились святыми местами. Считалось, что гробницы таких святых обладают чудодейственной силой, излечивающей и помогающей правоверным, поэтому на них смотрели как на святилища, они превращались в объекты исступленного почитания.
Вся поэзия Ближнего и Среднего Востока пропитана суфийским духом. Впрочем, в те времена поэты были учеными и наоборот. В этих людях уравновешивались стремление к возвышенному и холодный прагматизм. Хорошее было время, хотя и недоброе. Омар Хайям писал:
"Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах… а где, скажите, дым?"


ДОМ МУДРОСТИ

Есть время уничтожать книги, но рано или поздно придется их собирать и хранить, ведь многие из книг содержат знания, а потому способны помочь найти смысл. Эту простую истину в исламском мире поняли довольно быстро. Первый "байт аль-хикма" (Дом мудрости) был основан в конце VII века в Багдаде. Особенно он обогатился при Халиде ибн Язиде ибн Муавия; этот человек питал сильную склонность к алхимии и посвятил много времени первым переводам греческих текстов, повествующих о различных умозрительных построениях, которые впоследствии запретили и прокляли, как он, похоже, и предвидел, когда писал извиняющееся замечание на склоне своих дней: "Я не ученый и не невежда; я только коллекционировал книги".
В центре круглого города с тремя кольцами укреплений второй халиф из рода Аббасидов аль-Мансур придал новый импульс росту книжных собраний за счет переводов научных трактатов, унаследованных из античности. Его наследник аль-Махди также потворствовал изданию новых книг на арабском, а затем, при Гаруне аль-Рашиде, библиотеки завоеванных городов стали доставляться в переводческие и писчие мастерские нового Дома мудрости, уже могущественного на тот момент заведения, которое досталось сыну Гаруна, аль-Мамуну.
Императоров Византии и других суверенов в те времена осыпали роскошными подарками в обмен на бывшие в их владении философские книги. Сочинения Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, Евклида и Клавдия Птолемея быстро начали притекать в Багдад.
Только правители Кипра колебались — и тогда старый советник сказал им: "Ускорим поставку книг, ибо рациональные науки не устанавливаются в стране с религиозными учреждениями без того, чтобы ее развратить и посеять разлад среди ее ученых" Предполагаемое порочное влияние науки не помешало Багдаду стать легендарным центром переводов, книгоиздания, каллиграфии и переплетного дела, украшенным обсерваторией, в которой магометанские, христианские, еврейские, зороастрийские и сабейские ученые гармонично трудились над астрономическими, математическими и картографическими исследованиями.
"Байт аль-хикма" была и народной библиотекой, где царила свобода самовыражения, и местом, в котором свободно встречались философия и религия. Как раз в эти годы суннит аль-Табари счел нужным провозгласить такую заповедь: "Ни в коем случае не нужно уничтожать книги, не зная, что они содержат". Именно так и происходило.
  Видный сановник Сабур, который был "катиб" (редактор), приобрел дом в самом оживленном и ухоженном квартале Багдада, велел его отремонтировать, выстлать мрамором, оштукатурить известью, чтобы разместить там самые прекрасные сочинения из своего собрания: 10400 томов. Слава этой коллекции росла день ото дня и привлекала дары великих ученых и собирателей, и вскоре в библиотеке были вынуждены основать совет, который отбирал дары и иногда от них отказывался.
У нее были три директора, библиотекарь и его помощник, доверенная служанка, Чернокожая Тафик, которая выносила книги из хранилища, дабы доверить копиистам, а потом возвращала на место. К несчастью, основатель библиотеки, его книги и весь квартал оказались на стороне "партии Али", или шиитов. Когда Сельджукиды дорвались до власти, у суннитов появился повод осадить Карх и наброситься на "дар аль-ильм", который они предали огню сверху донизу. Когда пламя погасло, султан повелел разогнать чернь, которая начинала грабежи, и лично пришел собрать лучшие из оставшихся неповрежденными книг, чтобы отослать их к себе.
Шиитское правление династии Фатимидов известно тем, что подарило много знаменитых библиотек египетскому Каиру. Первое халифское книжное собрание начал визирь Ибн Киллис, багдадский еврей. В сорока шкафах Великого дворца находились по крайней мере 18 000 томов одних только античных знаний, а в целом — 100 000 роскошных книг, некоторые страницы которых хранили почерк величайших мастеров каллиграфии. Один историк из Алеппо, родившийся как раз после гибели собрания, даже клялся, что в нем было миллион шестьсот тысяч томов большой ценности, которым нет равных в других краях по подлинности, красоте почерков и переплетов, их уникальности.
 Халиф аль-Хаким, падкий на молодых юношей, которым он порой при случае вспарывал животы, а в остальном очаровательный и очень простой человек, основал в Каире Дом мудрости, взяв то же название, которое выбрал для своего института перс Сабур в Багдаде. Люди спешили туда, без всякого различия классов, поскольку он был предназначен для всех, ибо такова была воля основателя.
В Каирском Доме мудрости проводили публичные лекции по философии, астрологии, математике, грамматике и медицине. Принадлежности для письма бесплатно раздавались всем желающим, как и свежая вода. Подобная забота об удобстве и общедоступности в "дар аль-ильме" преследовала в том числе цель развеять подозрения суннитов: не только вся династия была исмаилитами, но и молодой, харизматичный Хаким не внушал им доверия. Поэтому же он повелел определить в заведение двоих суннитских мудрецов.
Идейное противоречие однажды вышло из-под контроля в один из дней 1009 года, поскольку "дар аль-ильм" неожиданно оказался закрыт, а два суннитских шейха обезглавлены. При повторном открытии некоторое время спустя он был на этот раз официально объявлен ''центром исмаилитской пропаганды''.
Настали голодные годы, и каждый ученик медресе каждый день обменивал по одной книге из библиотеки на хлебную лепешку. И осталась только одна книга: Коран куфического письма, который, как говорили, вышел из-под руки третьего халифа Османа и за который Фадиль заплатил невообразимую по тем временам сумму — 30000 динаров.


ТЕРРИТОРИЯ ВОЙНЫ

Забредем ненадолго в наше время. В середине XX века многие американские и европейские родители тревожились за молодое поколение: дикая музыка, шумные вечеринки, непочтительность к властям и авторитетам. Тем временем в Египте человек средних лет по имени Саид Кутб сетовал не на младшее, а на собственное поколение, которое проявляло излишнюю аморфность при очевидных признаках падения в мир шайтана.
В книге "Вехи", написанной в начале 1960-х, Кутб сожалел о плачевном состоянии ислама и ссылался на учение о джихаде. Большинство мусульманских экспертов утверждали, что священная война оправдана лишь в том случае, если мусульманский народ подвергся нападению. Такие мыслители, говорил Кутб, превратно понимают Коран: они сложили духовное и умственное оружие, смирившись с поражением. К несправедливостям, которым следовало положить конец, Кутб относил ''недостаточно праведные'' правительства в мусульманских странах. Один из образчиков таковых в 1966 году Кутба казнило, забыв, что мертвый герой может быть опаснее живого.
Вклад Кутба имел решающее значение для понимания процесса вызревания суннитского исламизма. Будучи наследником традиции "Братьев-мусульман", Кутб модернизировал ее — отчасти вдохновляясь трудами своего пакистанского современника Маудуди, — чтобы сделать из этих идей собственный синтез более воинствующего и радикального свойства.
После тактического триумфа одного из поклонников теории Кутба, Усамы бен Ладена 11 сентября 2001 года на Западе разгорелись споры. Одни участники утверждали, что ислам — религия мира, а современные джихадисты просто не понимают Коран. Другие участники спора утверждали, что ислам — религия силы, и ссылались на ее Писание.
Конечно, у всех религий есть свои достоинства и недостатки, хорошие и разные священные тексты. Слово "джихад" буквально означает: усилие, старание или борьбу. Разумеется, Коран  один из двух основных источников, откуда спорщики черпают доводы (второй — хадисы, изречения Пророка, передаваемые устно). Но мусульманские мыслители, ищущие в Коране значение джихада, выходят далеко за рамки четырех малоубедительных случаев употребления в Коране существительного "джихад".
Среди изречений Пророка есть и обращенные к мединцам призывы принять участие в битве Бога, и уверения, что погибшие в бою обретут место в райских кущах. Есть и приказы вселять ужас в сердца неверных, истреблять их, рубить им головы. Чаще всего цитируется пятый стих девятой суры, давно известный мусульманам под названием "Аята меча"; на него ссылался Усама бен Ладен в знаменитом манифесте, обнародованном в 1996 году.
Как бы то ни было, учение о джихаде приобретало модернизированную форму: оно гласило, что долг мусульман — участвовать в непрекращающейся борьбе, в том числе и военной (если понадобится) за расширение границ ислама. В жесткой версии этого учения, которая выкристаллизовалась более чем через век после смерти Пророка, Земля поделена между "домом мира" и "территорией войны", страдающей "в состоянии неверия".
Несмотря на то что "Аят меча" не нацелен против христиан и иудеев, он бесспорно кровав: "Когда же завершатся запретные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте их и устраивайте для них любую засаду". В следующем стихе, редко цитируемом джихадистами, сказано: "Если же какой-либо многобожник попросит у тебя убежища, то предоставь ему убежище, чтобы он мог услышать Слово Аллаха. Затем доставь его в безопасное место".



Пророк совершает ночное путешествие на внеземном разумном существе Бураке из Мекки в Иерусалим. Восточная миниатюра.



УЧИТЕЛЬ МУДРЕЦОВ

Любой памятник человеческой мысли так или иначе воплощает в себе систему. Но особенно это справедливо для знаменитого "Канона" Ибн Сины. Больше пятисот лет и на Востоке, и в Европе "Канон" пользовался непререкаемым авторитетом — конечно же, в ученой среде, Авиценну (так прозвали Ибн Сину на латинский манер) до сих пор считают величайшим медицинским светочем — даже несмотря на то, что многие его концепции устарели.
Среднеазиатский ученый Самарканди утверждал: "Те врачи, которые познакомились основательно с "Каноном", не нуждаются в изучении других сочинений". В странах Востока творец "Канона" снискал почетное прозвище "Шейх ар-Раис" — "учитель мудрецов".
Родившийся неподалеку от Бухары в 980 году в семье мелкого чиновника, Ибн Сина еще мальчиком был перевезен в город — чтобы отпрыск получил достойное образование. Уже вскоре ученик превзошел своих наставников и продолжал занятия самостоятельно. Ибн Сина вспоминал в своей "Автобиографии":
"К десяти годам я изучал Коран и литературную науку. Потом я занялся чтением книг по логике и тонкости этой науки изучил уже самостоятельно. Тут я обратился к медицинской науке и занялся изучением книг по медицине. В короткое время мое искусство в этой области достигло таких пределов, что многие из уважаемых врачей того времени стали приходить ко мне за советом. Занялся я также и практикой врачевания, и врата исцеления и опыта распахнулись передо мной. А было мне в это время 16 лет..."
Возможность заниматься самообразованием обусловливалась и общей культурной атмосферой тогдашней Бухары. Здесь имелись и медресе, и библиотека — а на базаре можно было купить книги на арабском, тюркском, дари, сирийском и других восточных языках. Юному Ибн Сине удалось приобрести книгу Фараби "Тезисы метафизики", которая помогла ему усвоить философию Аристотеля. Книжный базар являлся, как и медресе, местом встреч ученых и поэтов, где они могли вести беседы, обмениваться мнениями, наставлять учеников.
Славилась в X веке и знаменитая библиотека Саманидов в Бухаре, известная под названием "Саван ал-Хикмат" — "Хранилище мудрости". Молодой медик, оказавший помощь самому эмиру, получает доступ в эту библиотеку. Ибн Сина отличался усердием: "... в это время я ни одной ночи не спал полностью, да и днем я ничем другим не занимался, как наукой".
Ибн Сина не считал медицину "трудной наукой", а врачебная практика, в сущности, не была для него делом жизни. Однажды Ибн Сину позвали к больному юноше. Этот юноша увядал на глазах, и никто не мог ему помочь. Уважаемый лекарь внимательно осмотрел больного, затем попросил найти человека, который бы досконально знал этот город. Ибн Сина взял запястье юноши, нащупал пульс и попросил того человека перечислять одну за другой все улицы города. Когда тот назвал одну из них, пульс юноши заметно изменился. Врач попросил называть по порядку все дома на этой улице, и при упоминании определенного дома пульс юноши вновь участился. Ибн Сина попросил рассказать обо всех обитателях дома. Была упомянута одна девушка, жившая здесь, и пульс юноши стал лихорадочным, а щеки его запылали. Сомнений не оставалось: недуг юноши — любовь. Ибо Сина рекомендовал свести молодых людей и при взаимном согласии поженить. Так и исполнили, юноша исцелился, и оба были счастливы.
То возвышаемый, то гонимый, Ибн Сина прибегал к медицине или по долгу службы у различных управителей, или в трудные дни скитаний, чтобы поддержать существование. Но случилось так, что от Бухары до Исфахана росла его слава как врача, а составленный им свод медицинских знаний обессмертил его имя.
"Китаб ал-канун фи-т-тибб" — так звучит полное название этого труда на арабском языке. Полагают, что "Канон" начат около 1000–го года, а писался этот труд двадцать лет. Свод этот вобрал в себя все лучшее, что дало к тому времени развитие медицинской науки. Идеи Гиппократа, Галена и Аристотеля, обогащенные достижениями ученых арабского Востока, таких как ар-Рози, Али ибн Аббас, Абу Салих, нашли здесь продолжение и развитие. Ибн Сина не только великолепно обобщил и подытожил все ценное, что было достигнуто за тысячу лет, но и обогатил прежний опыт собственными знаниями и наблюдениями. Это позволило ему подняться на новую высоту, взглянуть и на горизонты будущего. Жаль, что в науке границы по мере освоения пространств пробиваются и переносятся на более дальние расстояния. Хотя… а почему это вдруг — жаль?


ОТКУДА БЕРУТСЯ ЕРЕТИКИ

Ереси — распространенное явление во всех религиях. В определенном смысле еретики сродни радикальным ученым, выдвигающим смелые и свежие идеи, готовые за таковые пострадать. Можно сказать, религии подобны живым организмам, которые благодаря мутациям приспосабливаются к капризам изменяющейся среды. Правда, ортодоксы этого не понимают.
 В начале IV века в христианстве зародилась арианская ересь. Арианство выпестовалось в Египте; его основоположником был александрийский священник Арий, преклонявшийся как перед учением Христа, так и перед античной философией. Он считал, что Спаситель подобен, но вовсе не равен Богу. Несмотря на осуждение арианства Никейским и Константинопольским соборами и жестокие преследования, арианство еще долго оказывало свое влияние на теологические споры.
В V веке возникла несторианская ересь, основателем которой был Несторий, патриарх Константинопольский. Он считал, что Христос был обыкновенным человеком, а мать его не Богородица, а "человекородица". Учение Нестория было осуждено на III вселенском соборе в Эфессе. Против несториан начались гонения, вынудившие многих из них бежать за пределы Византийской империи.
На том же Эфесском соборе была осуждена и пелагианская ересь, зачинателем которой был британский монах Пелагий, отрицавший церковную доктрину о первородном грехе. Инок утверждал, что верующие могут спастись по своей воле помимо Церкви. Интересно, что чуть позже возникла "полупелагианская" ересь — попытка примирить учение Пелагия с официальной доктриной, но и ее сторонники подверглись преследованиям.
В IV веке, кроме арианства, много хлопот доставило церкви манихейское дуалистическое учение, возникшее столетием раньше в Иране и быстро распространившееся в Азии и Европе. Основателем манихейства считается перс Мани, обвиненный в ереси и казненный иранским шахом. Напомню: в те времена ислам еще не был рожден, а в Иране кроме традиционного зророастризма исповедовалось вышеуказанное несторианство.
Манихеи утверждали, что в мире происходит постоянная борьба света и тьмы, бога и дьявола, что окружающий мир — воплощение зла. Зато, по учению манихейства, можно достичь света — соблюдением аскетизма, безбрачия, отрицанием богатств и частной собственности.
 Одним из первых богословов, обосновавших необходимость применения к еретикам силы, вплоть до их физического уничтожения, был Августин, "доктор Церкви", возведенный в ранг блаженных и почитаемый по сей день как непреложный богословский авторитет.
Августин в молодости был сторонником манихейства, но, духовно окрепнув, он повел энергичную борьбу против донатистов, ариан, манихеев, пелагианцев и последователей других еретических учений, раздиравших в то время христианский мир. Именно Августин предложил применять к вероотступникам пытки и казни, чем вполне заслужил "славу" пионера инквизиции.
Неважно, уверял Августин, что еретик откажется от своей ложной веры из-за страха перед наказанием: "совершенная любовь в конечном итоге победит страх". Церковь вправе заставить силой своих блудных сынов вернуться в ее лоно, если они заставляют других губить свои души. По Августину, наказание ереси — не зло, а "акт любви".
В X веке в Болгарии пустило корни богомильское учение, сторонники которого отрицательно относились к богатству и земным благам, бедность же рассматривали как высшую добродетель. Богомилы отвергали церковную обрядность, таинства, мощи, иконы, крест, а церкви и монастыри считали вотчинами дьявола. Духовные и светские власти Византийской империи преследовали богомилов самым решительным образом. Их отлучали от церкви и предавали анафеме, заточали в тюрьмы, ссылали, сжигали на кострах, их собственность конфисковывалась. В 1111 году в Константинополе был публично сожжен выдающийся проповедник богомильства Василий. И все же, несмотря на жесточайший террор, властям не удалось истребить богомильство, просуществовавшее на Балканах вплоть до XIV века.
В XI веке поднимается новая волна еретических движений в Италии и Франции, направленных в первую очередь против папства и проповедовавших возврат к традициям раннего христианства. Еретики требовали строгого соблюдения евангельского принципа "кто не работает, тот не ест". Крестьянские восстания произошли в Англии и Саксонии: подстрекаемые религиозными фанатиками простолюдины громили богатые поместья.
В начале XI веке в Шампани возникла ересь Леутара Шампанского, призывавшего не платить церковную десятину. Орлеан и Тулузу охватило еретическое движение, последователи которого исповедовали учение манихеев. При подавлении этих движений впервые применяются массовые казни еретиков посредством их сожжения. Вскоре этому примеру последовала Италия: в 1034 году в Милане по приказу епископа Ариберто были публично сожжены вожак местных еретиков Хиральдо де Монферте и многие его сторонники. Именно с XI века казни еретиков становятся в странах Западной Европы привычным явлением.


 

Осада Каркассона. Старинная миниатюра.




СМЕРТИ СОВЕРШЕННЫХ

Слово "катар" появляется тогда же, в первой половине XI века. Вскоре он становится синонимом еретика вообще. Об учении катаров с достоверностью известно немного, ибо их писания были почти полностью уничтожены папскими властями. Что же касается официальных церковных источников, то в них больше клеветы и вымысла, чем достоверных фактов.
Вероятнее всего катары, наподобие манихеев, выступали против официальной церкви с позиций первоначального христианства, поэтому церковники именовали катаров ''неоманихеями''. Катары считали, что все зло на земле — всякого рода притеснения, несправедливости, социальное неравенство — вызвано дьяволом, а так как церковь оправдывает господствующий несправедливый строй, то она является пособницей и соучастницей преступлений князя преисподней.
Катары делились на наставников (совершенных) и просто верующих. Первые должны были являть собой пример евангельских добродетелей. Они отрицали частную собственность, не признавали церковной обрядности, культа и иерархии, выступали за строгое соблюдение обета целомудрия. Как и манихеи, катары считали, что человеческое тело, принадлежащее чувственному материальному миру, создано дьяволом, в нем, как в темнице, заключена душа — творение Бога, незримо связанная с божественным началом. Вызволить же душу из плена можно с помощью добродетельной жизни, основой которой служат прочные нравственные устои и отказ от собственности; по доктрине катаров, "от обладания богатствами земными душа ржавеет".
Христос, согласно представлением катаров, вовсе не искупал своей жертвой человеческих грехов; он только изложил учение о спасении, содержащееся в Евангелиях. У еретиков отсутствовали церкви в привычном понимании этого слова; они произносили свои проповеди под открытым небом, совершая простые и скромные обряды. Главной катарской книгой было Евангелие от Иоанна, а единственной молитвой — "Отче наш".
Согласно постановлениям IV Латеранского собора против ересей епископам вменялось в обязанность в каждом приходе назначать одного или нескольких священников с инквизиторскими функциями: разыскивать и арестовывать еретиков. Раскаявшиеся подлежали высылке в другие области; раскаявшиеся из-за боязни смертной казни подлежали тюремному заключению "вплоть до искупления греха". Прихожане — мужчины с 14-летнего и женщины с 12-летнего возраста — должны были публично предать анафеме ересь, поклясться преследовать еретиков и присягнуть на верность католической вере. Присяга возобновлялась каждые два года; отказавшиеся присягать навлекали на себя обвинение в ереси.
За выдачу еретика церковь обещала платить доносчику 2 серебряных марки в год в течение двух лет. Дом еретика сжигался, собственность его конфисковывалась. Примиренный с церковью еретик терял гражданские права, еретикам-врачам запрещалось заниматься лечебной практикой. И еще одно нововведение: верующим запрещалось иметь Библию и читать ее даже на латинском языке; чтение Писания становилось прерогативой исключительно духовенства.
 Крестоносцы постарались в более практическом плане: они истребили в ходе "зачистки" в Лангедоке свыше миллиона мирных жителей, превратив цветущие города и селения в руины. Катары были в буквальном смысле стерты с лица Земли.




ЛЮБИТЬ ИЛИ ГУБИТЬ

В 1216 году папа Гонорий III учредил "нищенствующий" орден проповедников, основателем которого стал испанец Доминик де Гусман, наиболее отличившийся при уничтожении катаров в Лангедоке. Идальго Доминик представлял собой тип бездушного фанатика, готовый на любое преступление во имя торжества святого дела. Доминику была свойственна только одна человеческая слабость: ему больше нравилось беседовать с молодыми женщинами, чем со старыми.
Доминик метко подметил, что сила катаров заключается в том, что они обладают забытым церковниками даром проповеди, да к тому же знают назубок церковные тексты, давно позабытые клириками. Он задумал создать орден, члены которого посвятили бы себя исключительно выявлению и разоблачению еретиков, а так же защите папского престола от их критики. Теперь бы этих людей назвали бы "католическим спецназом". Члены ордена приняли в качестве формы белое одеяние и сандалии на босую ногу. Впрочем, внешне они стали походить на "совершенных" катаров.
 Доминиканцы давали обет бедности, что должно было способствовать укреплению их авторитета среди верующих. Орден был построен наподобие строго централизованной военной организации во главе с генералом, подчиненным непосредственно Папе Римскому. Эмблемой ордена была собака с пылающим факелом в зубах. Доминиканцы называли себя "псами Господа" (Domini canes), что было созвучно имени основателя их ордена. Кстати, вскоре после учреждения ордена доминиканцы прибрали к рукам французские и итальянские университеты.
Доминиканцы принимали активнейшее участие в подавлении еретических движений. Отмечая заслуги ордена на этом кровавом поприще, папский престол возвел Доминика в ранг святых. В 1233 году доминиканцы даже появились на Руси, основав под Киевом свой монастырь. В 1247–м папа направил их с миссией к монгольскому Великому хану, в 1249–м — в Персию. В 1272 году они обосновались в Китае, пробрались в Японию и другие азиатские страны.
Если доминиканцы превратились в своего рода элиту католической церкви, то другой орден — францисканцев, также возникший в начале XIII века, должен был привлечь на сторону церкви плебейские элементы, проповедовать в массах смирение, покорность и любовь к страданиям. Учредителем ордена был итальянец Франциск Ассизский, в миру — Джованни Бернардоне. Сын богатого торговца сукном, Бернардоне в молодости вел праздный и беззаботный образ жизни, одно время жил во Франции (отсюда его прозвище — Франциск — "французишка"). Вернувшись в родной город Ассизе, Бернардоне решил заняться проповедью среди бедных, став на путь строгого аскетизма.
Франциск учил, что человек должен относиться к своему телу как к ослу и соответственно "подвергать его тяжелой ноше, часто бить бичом и кормить плохим кормом". Правда, перед смертью он выразил сожаление, что, "истязая себя в здоровом состоянии и в болезни, он таким изнурением согрешил против брата своего, осла". Смирение и терпение Франциск считал высшими добродетелями. Он говорил:
"Высшая радость состоит не в том, чтобы творить чудеса, излечивать хворых, изгонять бесов, воскрешать мертвых, она также не в науке, не в знании всех вещей и не в увлекательном красноречии; она — в терпении, с которым переносятся несчастья, обиды, несправедливости и унижения".
Подобно катарам, Франциск призывал верующих отказаться от всякой собственности, оказывать помощь друг другу и добывать себе пропитание физическим трудом. Эта проповедь идеалов первоначального христианства вначале вызывала к Франциску настороженное отношение церковных иерархов. Однако большой успех его проповеди среди населения и тот факт, что Франциск, в отличие от еретиков, всемерно подчеркивал свою лояльность по отношению к папскому престолу, обеспечили ему поддержку Иннокентия III, который разрешил ему основать нищенствующий орден "миноритов" (францисканцев).
В 1212 году был основан францисканский орден для женщин (кларисс). При поддержке папского престола минориты быстро превратились в международную массовую организацию, в конце XIII века у них уже было свыше тысячи монастырей в разных европейских странах.
Сам Франциск незадолго до своей смерти покинул основанный им орден, убедившись, что он пошел вовсе не по задуманному им пути. Впрочем, это не помешало папскому престолу менее чем через два года после его смерти возвести Франциска в сонм святых.
Другим представителям францисканства так не потрафило. Спиритуалов или обсервантов, как стали именовать францисканцев, придерживавшихся первоначального идеала ордена — бедности не в теории, а на практике — инквизиция преследовала как самых опасных еретиков. Им ''наклеивали'' различные еретические ярлыки, в том числе обвиняли в том, что они де являются последователями Иоахима Флорского, цистерцианского монаха, обличавшего в конце XII века церковь с позиции первоначального христианства и положившего начало иоахимистской секте, осужденной XII Вселенским собором.
Прошло всего несколько десятилетий — и от нищенства остались только униформа да название. Францисканцы и доминиканцы превратились в обладателей огромной недвижимой собственности, латифундий и сокровищ. Оба ордена грызлись, соперничали между собой, что было на руку папам, ибо это позволяло им контролировать процесс. В XVI веке эти ордены пришли в такой упадок, что папство будет вынуждено для своего спасения создать новый, во сто крат превосходящий своих предшественников по своему коварству, ханжеству и лицемерию…




ИЩУЩИЕ ЗНАНИЕ — НО НЕ ТАМ

Понятие "гностицизм" охватывает много разнородных течений. Во II веке так называли очень узкую группу людей, известную еще как "офиты". Слово gnostlkos означает "ищущий знание". Группы гностиков отличались пестротой рядов; в эпоху поздней Античности это течение сравнивали с мифической Гидрой, у которой взамен одной отрубленной головы вырастают две новые. Серьезные гностики прибегали к самым разным религиям как источникам духовной силы; следуя принципам синкретизма, они смешивали элементы философии, язычества, христианства и иудаизма. Основные доктрины гностицизма касаются происхождения вещей — отсюда и расцвет мифотворчества.
Итак, центром учения гностиков была Премудрость, которую они превозносили до уровня божества. В разных вариантах гностической доктрины София (или Ахамоф — оба слова как раз и означают "Премудрость") предстает как одно из чистых духовных существ (aeon, то есть "мир" или "вечность"), из которых состоит Божественная Полнота.
Премудрость мечтает познать высший Дух, но от ее любви рождается бесформенный плод, изгоняемый из Полноты. Из неудачного продукта страсти происходит Хаос, который Дух должен превратить в материальный мир. София взывают к Отцу; из бесформенного плода страсти она лепит будущего творца, и его наполняет Дух.
Гностики любили толковать Библию, но Бога Ветхого Завета они считали глупым, а самое почетное место они отводили... змию. Искушающее Еву пресмыкающееся на самом деле, полагали они, — ее спаситель, он дает ей знание (gnosis), которое прячет от нее Творец.
В рядах гностиков было немало набожных людей, хорошо знавших богословие и считавших поиск высшего знания продолжением их веры. Учение широко распространились в Египте, стало известно в Риме и Галлии. Где–то сторонники этих течений держались обособленно от христиан, а в других местах верующие традиционных и новых взглядов принадлежали к одним и тем же общинам.
В Сирии большое влияние имело аскетичное христианство, связанное с именем апостола Фомы. К крещению допускались только те, кто давал обет воздержания: одинокие хранили свое девство, а семейные продолжали жить вместе, отказавшись от исполнения супружеского долга. Большинство верующих предпочитали оставаться на положении ''оглашенных''. Секта получила название "энкратитская ересь" (от греческого enkrateia — воздержание). У истоков движения стоял Мани — тот самый, который основал манихейство.
Сектанты повлияли на мировоззрение одного из самых ярких мыслителей христианства Августина Аврелия. Его мать была глубоко верующей христианкой, а отец оставался язычником. В 370 году родители послали сына учиться в Карфаген. В совершенстве овладев латынью, Августин стал учителем грамматики, а возрасте двадцати девяти лет он решил попытать счастья в Италии. Там он пережил духовное возрождение и принял христианство, после чего вернулся в Африку, где намеревался продолжить уединенную жизнь. Престарелый епископ портового города Гиппона уговорил его остаться при церкви и рукоположил в пресвитеры.
Все это мы знаем из "Исповеди" Августина. Повесть, имеющая форму обращения к Богу, предназначалась для растущей группы интеллектуалов, увлеченных духовной и монашеской жизнью, которых богослов называет spiritales ("духовные"). В те времена в Африке были сильны манихеи, которые приветствовали споры и разумные рассуждения. Они создавали и распространяли замечательные произведения искусства, книги, музыку, поэзию, развивали ораторство — то есть, являлись интеллектуальной и творческой элитой.
Став епископом, Августин не мог не осуждать манихеев по крайней мере по долгу службы. Пришлось обвинять их в нравственной распущенности — и это при том, что абсолютное большинство манихеев вели праведную жизнь, подобно христианским монахам. Их мифология была крайне запутанна, как у всех гностиков, но некоторые идеи казались весьма любопытными. Что и настораживало — попахивало "прелестью".
Августин не просто заинтересовался идеями манихейства; из научного любопытства он намеревался поближе сойтись с лидерами секты. Но его постигло разочарование: обладая пытливым характером, Августин обнаружил неточности в астрономии основателя учения Мани. Христианам было позволительно заблуждаться в вопросе мироустройства, но у манихеев эти ошибки были вписаны в священные книги откровения, а потому непростительны. И Августин превратился в злостного противника всякого рода вольнодумцев и уж разгулялся на поприще уничтожения ересей, как говорится, от души.






ДЕМОН И ДАЙМОН

Теолог II века Татиан учил, что демоны обладают телом, созданным из воздуха и огня. Поскольку они материальны, им необходима пища — и демоны с удовольствием потребляют в качестве таковой жертвенный дым. Этот тезис очень хорошо увязывается с представлением о том, что все прежние языческие боги в глазах христиан перешли в стан демонов. В истории не раз бывало, что с установлением новой религии старые боги приравнивались к темным силам. Греческое слово "демон", кстати, первоначально обозначало любое божество или дух, не обязательно злой.
По представлениям ранних христиан, демоны некогда являлись могущественными существами и обладали обширными познаниями. Будучи посрамленными и оттесненными на задворки единым Богом, лишенные жертвоприношений, низвергнутые божества стали заодно с падшими ангелами и начали употреблять все свои могущество и знания для нанесения вреда человеку.
Любимейшим занятием дьявола и его помощников считалось вредительство — "малефициум". Как правило, они осуществляют свою зловредную деятельность через посредничество людей: магов, колдунов и ведьм. По мнению тогдашних специалистов, именно женщинам демоны охотнее всего открывают свои черные знания. В середине VI века состоялся Маконский церковный собор, который в числе прочих важных проблем рассматривал и такую: есть ли у женщины душа? Почти половина присутствующих отцов Церкви категорически отвергала даже само предположение чего-то подобного, и лишь с перевесом в один голос собор постановил, что у женщины, хоть она и является существом низшего порядка, все же имеется "некое подобие души".
Согласно законам Карла Великого, чародеев или колдунов сажали в тюрьму, и в течение трех месяцев они должны были каяться. Закон Уитреда, короля Кента, изданный в 690 году, повелевал: "Ежели раб принес жертвы бесам, да заплатит он шесть шиллингов, или будет подвергнут порке!" Согласитесь, нежесткое наказание.
Если были законы против колдовства, значит, как нетрудно понять, существовало и колдовство. Характерно, что четкого разграничения между магией и колдовством не проводили и в те времена. С астрологией дело обстояло сложнее: звезды существуют объективно, и, полагали пытливые умы, если их зажигают — значит это кому–нибудь нужно. Так, Боэций, автор знаменитого "Утешения философией", верил в то, что звезды оказывают влияние на людей и земные события.
Еще один авторитет того времени, Исидор Севильский верил в знамения, чудеса и мистический смысл рождения уродов. В своем историческом обзоре он называет изобретателями магии Заратуштру и Демокрита. Магию Исидор отождествляет с колдовством, с чарами, возмущающими воздух, и заклинаниями, насылающими смерть. Будущее, по его мнению, можно узнать посредством гадания, и т. д. Порицая магию, Исидор заимствует аргументы у отцов церкви.
Одним из самых ярких светочей учености раннего Средневековья был Герберт Орильякский, который впоследствии стал папой Сильвестром II. Герберт славился своими познаниями в астрономии, латыни, музыке, философии и теологии. Его страсть к древним рукописям заставляет вспомнить о XV веке, когда даже Католическая церковь предлагала денежное вознаграждение тем ученым-гуманистам, которые смогут разыскать классические манускрипты.
Мы не очень много знаем о жизни Герберта, хотя о некоторых аспектах можно судить по его письмам, а также по не шибко достоверной биографии, составленной одним из его лучших учеников, Рихером из монастыря Св. Ремигия. Определенно известно, что в 70-е годы X века Герберт возглавлял кафедральную школу в Реймсе, где когда-то изучал логику, и имел возможность целиком посвятить себя преподаванию и науке. Герберт придавал огромное значение развитию в людях данной им Господом способности к рациональному мышлению. Он писал: "Господь одарил людей, дав им не только веру, но и знание. Те, у кого его нет, зовутся глупцами". В 997 году император Священной Римской империи Оттон III смиренно попросил Герберта о помощи. Он обратился к будущему папе, потому что его обуревала жажда знаний:
 "Я невежда, моим образованием никто не занимался. Я прошу Вас помочь мне. Исправьте мои ошибки и научите меня правильно править Империей. Помогите мне преодолеть мою саксонскую неотесанность и пробудите во мне то, что я унаследовал от моих греческих предков. Разъясните мне, пожалуйста, тот учебник арифметики, что вы мне прислали".
Герберт в ответном письме заверил Оттона:
"Как грек по рождению и римлянин по империи, вы можете по праву рождения претендовать на сокровища греко-римской учености. Тут, без сомнения, есть нечто божественное".



СКАЛЫ НАЕЗЖАЮТ НА УТЕСЫ

Нельзя не вспомнить деятельность монаха францисканского ордена Роджера Бэкона, являвшегося профессором Оксфордского и Парижского университетов. Современники его называли "Дивным доктором" и он первым употребил словосочетание "опытная наука". Одна из заслуг Бэкона — изобретение им "магических кристаллов", попросту говоря, — очков. В своем "Большом сочинении" ("Opus Malus") Бэкон утверждал:
"…Без опыта ничто не может быть познано достаточным образом. В самом деле, имеются два вида познания: с помощью аргументации и с помощью опыта. Аргумент дает заключение и вынуждает нас соглашаться с заключением, но он не дает твердой уверенности и не устраняет сомнения так, чтобы разум успокоился в созерцании истины".
Как и любую выдающуюся личность, Бэкона окружала толпа "доброжелателей", с нетерпением ожидающих момента, когда можно будет вцепиться ему в глотку. Инквизиция тоже не дремала, но "нарыть" достаточное количество компрометирующего материала ей не удавалось, тем более что человека уровня Бэкона бросить в пыточный застенок было не так-то просто.
Во времена Бэкона в Англии правил глуповатый король Генрих III. Среди наиболее влиятельных и наиболее опасных для государства людей, окружающих короля, был Винчестерский епископ Пьер де Рош, человек жестокий, коварный и ограниченный, что, однако, не мешало ему разрабатывать далеко идущие планы, направленные против короля.
Учитывая то, что "Пьер де Рош" по-латыни звучит как "Петрус де Рупиус" (в переводе означает: "скалы и утесы"), Бэкон на королевском приеме предупредил Генриха о грозящей опасности довольно оригинальным способом. "Государь, — обратился он к монарху, — скажите мне, что более всего угрожает тому, кто плывет через бурное море к берегу?" Король несколько удивился такому вопросу, но ответил без раздумий: "Наверное, бурное море" — "Увы, не совсем так, ваше величество, — покачал головой Бэкон и добавил, пристально глядя прямо в глаза Генриху, — более всего ему угрожают скалы и утесы". Видимо, этот намек понял не только король, если вскоре после его смерти Роджер Бэкон был заточен в монастырскую тюрьму, где провел долгих 14 лет, почти до конца своей жизни.



ИЩИТЕ ЕЁ

Вначале колдовство не считалось привилегией женщин. Нападки на представительниц слабой половины человечества начались в XV веке, и до самого конца XVII века преследование ведьм отличалось неимоверной жестокостью.
 Папа Иннокентий VIII выпустил в 1484 году буллу против ведьм и назначил для борьбы с ними двух инквизиторов. Эти люди в 1489 году опубликовали книгу, долгое время считавшуюся официальным документом, — "Молот ведьм". В ней утверждалось, что колдовство в основном свойственно женщинам, чем мужчинам, поскольку женские сердца более злобны.
Самым распространенным было обвинение в ворожбе, направленной на порчу погоды. Был составлен стандартный список вопросов, и подозреваемых женщин пытали на дыбе, пока они не давали нужных показаний. По некоторым оценкам, в одной Германии за сто лет, между 1450 и 1550 годами, было умерщвлено, главным образом на кострах, около ста тысяч ведьм.
Ряд смельчаков отважились в разгар преследований оспорить мнение о том, что де ураганы, бури с градом, гром и молнии вызываются женскими кознями. Таких не щадили. В конце XVI века ректор Трирского университета и Флейд, замучивший множество ведьм, сообразил, что, возможно, их признания свидетельствуют лишь о желании прекратить мучения. Он отказался от дальнейшего участия в судилищах и был обвинен в том, что продался сатане. Флейда пытали точно теми же методами, что и он сам в бытность свою инквизитором. Подобно другим, он признал свою вину и, был благосклонно задушен, а затем сожжен.
Протестанты любили охоту на ведьм не меньше, чем католики, и в этом деле особенно себя проявил король Яков I. Он написал книгу о демонах, а так же издал законодательный акт, остававшийся в силе до 1736 года. Тогда было много процессов над ведьмами. Выступавший на одном из них в качестве свидетеля сэр Томас Броун писал потом в книге "Исцеление религией":
"Я всегда верил, а теперь знаю наверняка, что ведьмы существуют; те, кто сомневаются в этом, отрицают не только их, но и духов, — и вследствие этого потворствуют неверным и атеистам".
Чарльз Ли в своей книге "История инквизиции в средние века" пришел к заключению, что черную магию изобрела инквизиция, а не колдуны. В соответствии с этим автор утверждал, что черная магия появилась только в середине XIV века.
Маргарет Мюррей в книге "Культ ведьм в Западной Европе" высказала довольно любопытную гипотезу: по ее мнению, колдун был, по существу, членом культовой организации, которая не восставала против христианства, но была полностью независимой и руководствовалась устоями более древней религии. В такой организации было принято поклонение двуликому рогатому богу, которого можно отождествить с Янусом (культ которого подробно анализируется в уже пролистанной нами книге Фрэзера "Золотая ветвь"), а также с кельтским Цернунном.
Научный мир крайне скептически отнесся к умственным опытам Мюррей, но все же ход мыслей этой женщины интересен. Итак, согласно убеждению Мюррей, инквизиторы смешивали Януса с Сатаной — с вытекающими отсюда выводами. Основная мысль работы Мюррей заключается в том, что инквизиция злонамеренно искажала смысл архаического культа плодородия, интерпретируя его как поклонение Сатане. Сейчас хорошо известно, что, начиная с VIII века широко распространенное колдовство и предрассудки постепенно отождествлялись с черной магией, а та, в свою очередь, с ересью.
 









Франсиско Гойя, «Шабаш ведьм в стране басков»




В ПРАКТИЧЕСКОЙ ПЛОСКОСТИ

"В 1589 году, — повествует нам хроника Иоахима Шитрунка, — в Вестфалии в Оснабрюке спалили 133 души из колдовского отродья. А вышло это так. Собралось из разных стран до 8000 чародеев: тут были и старые, и молодые, богатые и бедные. После собрания все это скопище разбрелось по 14 погребам в Нордгейме, Ос–тероде, Ганновере и Оснабрюке и начисто вытянуло около пяти возов вина. Две ведьмы в Оснабрюке совсем перепились и заснули в погребе, где работник их утром и застал. Работник сейчас же сказал об этом хозяину, хозяин побежал к бургомистру (надо заметить, что тогдашний бургомистр Гаммахер, воспитанник Эрфуртского и Виттенбер–гского университетов, и раньше проявлял большую ревность по очищению города от ведьм), и бургомистр сам скрутил спящих и отправил их на строгий допрос. Они тотчас же выдали еще 92 женщины в городе и 73 в сельской округе, и было дознано, что они все своим колдовством и снадобьями погубили далеко за триста человек, что они покалечили 64 человека и очень многих заставили от любви сойти с ума. В городе потом сразу спалили 133 колдуньи, но трех из них, самых красивых, дьявол живыми унес в воздух, прежде чем они попали на костер".
Напомню: свидетельства современников исследователи либо умножают, либо делят надвое. Впрочем, здесь хоть крестик, хоть черта — картина получается невеселая. То зрелище, которое представляла собой городская площадь во время казни ведьм, ярко рисует нам один из протестантских проповедников XVI века:
 "Толпа стоит и смотрит, как на телеге живодера везут ведьм и колдунов на место казни; все члены у них часто истерзаны от пыток, груди висят в клочьях; у одной переломаны руки, у другой голени перебиты, как у разбойников на кресте; они не могут ни стоять, ни идти, так как ноги их размозжены тисками. Вот палачи привязывают их к столбам, обложенным дровами. Они жалостно стонут и воют из–за своих мучений. Одна громким голосом вопиет к Богу и Божьей справедливости, другая, напротив, призывает дьявола и перед лицом смерти клянется и богохульствует. А толпа, где собрались и важные особы, и беднота, и молодежь, и старики, глядит на это все, нередко насмехаясь и осыпая руганью несчастных осужденных. Ну, как же полагаешь ты, христолюбивый читатель? Кто же всем этим заправляет? Кто радуется, глядя на все эти мучения и стоны, и на глазеющий народ, из которого иным, конечно, скоро придется самим отправляться на такое же жаркое? Не кажется тебе, что это дьявол?"






















Трудовые будни Средневековья. Старинная миниатюра.



САМАЯ ПРЕКРАСНАЯ ЛЕГЕНДА

Древнейшее сохранившееся упоминание о чудесной чаше содержатся в житии святого Лаврентия. Оно основываются на свидетельствах того, что Грааль в числе других христианских святынь в 258 году во время гонения на христиан императора Валериана был вверен папой Сикстом II заботам дьякона Лоренцо, который переправил его в Испанию, в город Уэску, где жили его родители. По-видимому, те укрыли реликвию так хорошо, что следующие несколько сотен лет о ней не было ни слуху, ни духу.
Следующий рассказ о Граале зафиксирован в книге Талиесина, поэта VI века, писавшего на валлийском языке. Талиесин воспринимался современниками как волшебник, бард и первый из смертных, обладающий даром прорицания. Он повествует о том, как вождь Артур ездил за Граалем в преисподнюю и привез его на землю, где тут же вновь наступило "счастливое время". Грааль продолжал даровать изобилие и помогать людям в достижении возвышенных целей.
В VIII веке рассказ о почитании чаши появляется в записках паломника, которому в Иерусалиме показали некий серебряный сосуд, пояснив, что это и есть Грааль. В IX веке артефакт объявляется в Египте: Бернгард фон Верден сообщает императору Лотару II о "великолепном gradale из Александрии".
На поиски этой священной вещи устремись самоотверженные рыцари, жертвовавшие жизнью, чтобы спасти бесценное сокровище. В европейских легендах, сказаниях и тостах Святой Грааль — таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения к благодати люди совершают подвиги и жертвуют своей земной жизнью. Через века дошли до нас слухи о Хранителях Грааля — увлекающие воображение, но обрывочные, темные, неправдоподобные.
Если рассмотреть историю рыцарства сквозь призму Святого Грааля, можно объяснить многое, происходившее в далекие времена. Как священную реликвию Грааль почитали катары, которые верили во все блага, Им даруемые: в то, что приблизившийся к Граалю — и только он — может стать истинным Совершенным, воином или королем. Но более всего они почитали сам символ, трактуемый ими как необходимый предмет для перерождения человека и обретения им новых качеств.
Стражами Грааля могли стать лишь избранные. При этом рыцари, служащие Граалю, должны были не только беречь его тайну, по и скрывать имена тех, кому выпала честь стать Его Хранителями. Они не называли свое имя, чтобы не навредить Граалю, а среди Хранителей непременно должна присутствовать женщина.
В 1118 году в Иерусалиме был основан орден: девять монашествующих воинов приняли обет бедности. Сохранилась их печать: два всадника на одном коне. Подразумевалось, что это знак нестяжания, однако пройдут века — и он приобретет иное значение: воин, а за его спиной — сам… диавол.
Тамплиеры были вдохновлены Бернаром из Клерво, основателем ордена цистерцианцев. Рыцари, ведомые Хьюго де Пайнсем (что означает: "из язычников"), отправились на Святую Землю и получили пристанище во дворце короля Болдуина в Иерусалиме. Он был расположен рядом с Церковью Гроба Господня и построен на месте храма Соломона. Рыцари дали обет охранять паломников, посещавших Священный город, и обет безбрачия, бедности и послушания — в полном соответствии с монашеской традицией. Желавшего вступить в орден Хранителей наставляли так:
"Добрый брат, ты просишь о великом, ибо тебе видна лишь внешняя сторона нашей жизни — прекрасные лошади, которыми мы владеем, и великолепная упряжь, и вкусные яства, и дивные напитки, и красивые одежды, так что тебе кажется, что, вступив в члены братства, жить ты будешь легко и приятно. Но не ведаешь ты тех суровых заповедей, которым подчиняемся мы в братстве своем: и самое сложное для тебя, привыкшего распоряжаться собой по своему усмотрению, стать рабом Господним и верно служить лишь Ему одному".
Неофит клялся во всем следовать Уставу и обычаям святого братства и до конца жизни с оружием в руках защищать Святую Землю. Ему накидывали на плечи плащ тамплиера, и каждый из братьев с пением псалмов и молитв подходил к нему и целовал его в губы.
Орден такой величины и могущества, как тамплиеры, не мог существовать долго, не вступая в конфликт с представителями знати — особенно когда данные ордену папой римским привилегии, всенародное уважение и экономические успехи возымели следствием признаки свободомыслия и даже некоего высокомерия его членов. Папские привилегии обеспечивали тамплиерам независимость и от местного духовенства, и от светской власти.
Ситуация возмущала многих, например, Вильгельма Тирского, считавшего, что тамплиеры слишком озабочены воплощением в жизнь собственных корыстных целей и чересчур небрежно выполняют предписанные им патриархом Иерусалимским обязанности, не повинуясь его воле, забыв, что "смирение — вот истинный хранитель всех добродетелей и самостийно восходит на трон, с которого низринуто быть не может".
Выдвигалось немало версий об истинной цели рыцарей и того, что они нашли в Иерусалиме. Как бы то ни было, люди в орден повалили толпой, тем более что благодаря своим международным связям тамплиеры стали самыми богатыми банкирами и создали систему облигаций, которые можно было обменивать на товары в различных регионах христианского мира, что еще больше увеличило богатства ордена.
Орден поддерживал тесные контакты с суфиями и делился с ними своими эзотерическими знаниями в алхимии и кабалистике. Начали ходить слухи о тайных обрядах. Богатство тамплиеров вызвало зависть в том числе и короля Филиппа IV Красивого. В пятницу 13 октября 1307 года — 189 лет спустя после основания ордена — люди короля схватили Великого магистра Жан-Жака де Молэя и сто сорок его рыцарей, обвинив их в ереси, богохульстве и колдовстве. Вот, откуда дурная примета о "пятнице, 13-м".
После того как под натиском сарацинов пала Акра, последний оплот крестоносцев на Святой Земле, Иерусалимское королевство, основанное во время Первого крестового похода, окончательно погибло, а Рыцари Храма лишились изначального смысла своего существования. Остальные ордена воинствующих монахов действовали в других местах, и их крестовые походы имели другие цели.
 Другой орден —госпитальеров — сначала обосновался на Родосе, а затем на Мальте и в течение трех веков контролировал Средиземноморье в интересах становившегося все более меркантильным христианского мира. Тевтонские рыцари нашли себе занятие на Балтике. Испанские ордена Сантьяго, Калатрава и Алькантера направили свои усилия на изгнание мавров с испанского полуострова, а португальские Рыцари Христа посвятили себя морским путешествиям. И только тамплиеры, самый богатый, сильный и влиятельный из орденов, остался без цели и без дома. Намерения храмовников основать свою резиденцию в Лангедоке встретили сопротивление и остались мертворожденной идеей.
В 1312 году папа Климент V официально упразднил орден тамплиеров и передал их владения ордену госпитальеров. Прежде чем умереть на костре, Великий магистр заявил о своей невиновности и потребовал от Филиппа IV и Климента V явиться на суд божий, чтобы ответить за преступления против тамплиеров, дав Филиппу год сроку, а Клименту — месяц. И король, и Папа умерли мучительной смертью в отведенный им срок: Филиппа сбросила его же лошадь, а Климент скончался от рака.
Завеса секретности затруднила проникновение в верования и ритуалы посвящения тамплиеров, а вырванные под пыткой признания Хранителей пролили мало света. Много говорилось о том, что основавшие орден рыцари нашли в Иерусалиме что-то важное. Говорили и о том, что они знают скрытые в ландшафте силы, прибегают к ним в своих обрядах и что их эзотерическое знание воплотилось в тайную геометрию пропорций готических соборов.
Малколм Барбер в своей книге "Процесс тамплиеров" напоминает, что вера в колдовство и магию, в способность управлять силами природы свойственна многим обществам и в разные времена, однако в XIII веке в христианских странах Запада к магии и колдовству начинают относиться как к ереси. Фома Аквинский говорил, что некоторые предпочли бы, чтобы демонов вообще не было и они существовали лишь в воображении человека, однако, согласно истинному учению, демоны действительно существуют и деяния их вызывают у людей печаль и страдания.
 Вскоре после процесса над тамплиерами папа Иоанн XXII, одержимый навязчивой идеей готовящегося на его жизнь покушения со стороны людей, практикующих магию, несколько раз заставлял своих инквизиторов предпринимать особые меры для выискивания тех, кто поклоняется дьяволу или вызывает его, а также тех, кто использует святое причастие или иные церковные таинства для колдовства или ведовства.
Некоторые статьи обвинения против тамплиеров от 12 августа 1308 года:
"...Они поклонялись некому коту, порой появлявшемуся перед ними во время их собраний. В каждой провинции у них были свои идолы, а именно головы, и некоторые (из этих голов) имели по три лица, а некоторые одно, а у некоторых внутри был человеческий череп. Они окружали или касались тонкой веревкой головы вышеупомянутых идолов, а потом эту веревку носили на себе поверх рубахи или же на голом теле. Им велено было носить эти веревки на себе согласно их Уставу и не снимать даже ночью..."
Обвинения тамплиеров в идолопоклонстве и вырванные у них признания в том, что основными объектами поклонения были кот и магическая голова, имели вполне конкретную направленность — желание сыграть на упорно бытовавших в народе представлениях, что все мусульмане — идолопоклонники. Хотя образованные люди давно от этой глупости отказались, все же и они видели в пресловутом коте воплощение дьявола. Вспомните, кстати, булгаковского кота Бегемота.
В своей коллекции фольклорных историй, собранных, главным образом, в качестве подсобного материала для проповедей, немецкий цистерцианец Цезарий Гейстербахский, писавший в 20-е годы XIII века, утверждал, что "дьявол по причине алчности часто сравнивается с котом или со львом, которые внешне и по природе своей очень похожи; вот и дьявол, подобно им, терпеливо лежит в засаде, охотясь за душами простаков".












Караваджо, «Голова Медузы Горгоны».

Однако не кот, а именно голова оказалась в центре наиболее занимательных историй. Многие подсудимые упоминают в своих показаниях, что видели некую голову, хотя ее описания чрезвычайно разнообразны. Рыцарь-тамплиер Гуго де Фор поведал следственной комиссии любопытный вариант этой истории. Будучи на Кипре после падения Акра, он слышал от Жана де Тани, рыцаря-мирянина, что некий благородный человек от всей души любил молодую даму из замка Мараклея в графстве Триполи и, поскольку не мог обладать ею при жизни, услыхав, что она умерла, отправился на кладбище, велел откопать ее тело и совокупился с нею. После этого он отрезал ее голову себе на память, и тогда некий голос громко провозгласил: он должен бережно хранить голову, ибо всякий, кто ее увидит, будет тут же уничтожен.
Он закутал голову в покрывало и спрятал в ларец. Поскольку он ненавидел греков, то открывал эту голову, лишь приближаясь к греческим городам и крепостям, и "все они сразу же бывали повержены во прах". Через некоторое время он направился в Константинополь, дабы и его тоже разрушить — однако ключ от ларца, где находилась голова, у него тайком стащила старая нянька, которая всего лишь из любопытства хотела посмотреть, что же это там такое. Она открыла ларец, обнаружила голову, и в тот же миг на судно, где они находились, обрушился ужасный шторм — и оно затонуло. Немногие спасшиеся матросы и рассказали эту историю. Якобы со времени этого кораблекрушения в тамошних местах исчезла вся рыба. Однако Гуго не слышал, чтобы та голова попала к тамплиерам.
Еще один свидетель, Гийом Априль, тоже слышал, что прежде в заморских странах часто рассказывали о том, как давно, еще до создания орденов тамплиеров, близ местечка Саталия время от времени на поверхности моря в водовороте возникала вдруг некая голова, после чего лодки, попавшие в этот водоворот, исчезали бесследно.
Корни этой истории можно проследить по крайней мере до Уолтера Мэпа, произведения которого относятся к концу XII века. Главным героем у Мэпа является молодой башмачник из Константинополя, который достиг такого мастерства в своем деле, что штиблеты у него заказывали даже знатные люди. Однажды к нему явилась некая прекрасная девушка с огромной свитой, чтобы заказать башмачки. Мастер был сражен ее красотой; понимая, что по своему положению она для него ни в коем случае не пара, он решил, что лучше будет, если он оставит свою профессию и приобретет другую, более благородную — станет воином. Добившись больших успехов и в воинском искусстве, он решился пойти просить руки девушки, однако отец ее его не принял. Ужасно рассердившись, бывший сапожник стал тогда пиратом, желая отомстить за свое унижение, и вскоре сделался грозою для всех.
Тем временем он узнал, что его возлюбленная умерла, и поспешил на похороны. Той же ночью он вернулся на кладбище, проник в гробницу и надругался над покойницей. И тут некий голос возвестил, чтобы он снова пришел на это место через положенный срок — посмотреть, что за дитя он зачал. В гробнице он увидел голову, лежавшую меж ног женщины; то был плод их союза. Эту голову нельзя было показывать никому, кроме злейших врагов, которым желаешь погибели, так что он держал ее в запертом сундучке и производил страшное смятение в рядах неприятеля, когда пользовался дарованным ему могуществом.
Вскоре ему представилась возможность жениться на дочери и наследнице императора Константинополя. Через некоторое время молодой жене захотелось узнать, что он прячет в своем сундучке, и однажды, пока муж ее спал, она открыла крышку, пришла в ужас и тут же потребовала, чтобы и голова, и ее хранитель были брошены в море. Приказ был исполнен — и тут же началась страшная буря, а когда море успокоилось, на поверхности воды, в том самом месте, где сундучок и его хозяин скрылись в волнах, долго еще крутился огромный и опасный водоворот. Это место теперь известно под названием залив Саталия.
Сказку подхватили и другие средневековые авторы. Роджер Гоуденский, описывая возвращение Филиппа II Французского из Палестины, вспоминает ее применительно к островам Ис. Герой на сей раз — рыцарь, и в результате совершенного им акта некрофилии на свет появляется мертворожденный сынок, а потом некий голос велит ему отрезать ребенку голову и использовать для уничтожения врагов, которые погибнут, стоит им только на эту голову взглянуть. Через несколько лет вполне благополучной жизни жена героя обнаруживает голову и, пока его нет дома, выбрасывает ее в залив Саталия, и с тех пор, если голова поворачивается лицом вверх, там случается страшный шторм.
Гервазий Тилберийский тоже определяет залив Саталия как местонахождение ужасной головы, которая, как он полагает, принадлежала некогда Медузе Горгоне (чью голову Персей, как известно, выбросил в море). Однако, по его словам, в этих местах рассказывают о рыцаре, полюбившем королеву и совокупившемся с нею лишь после ее смерти. В результате этого соития родилась чудовищная голова, обладавшая, разумеется, гибельной силой — если смотреть прямо на нее.
Мы имеем так называемую архитипичную историю, которая очевидно связана с древним мифом о Персее и Медузе и его различных вариантах, широко известных даже в столь далеких друг от друга краях, как Персия и Италия. Отголоски ее в показаниях тамплиеров являются лишь незначительным инцидентом в долгой жизни этого замечательного образчика фольклора и никоим образом, даже при известном напряжении фантазии, не могут быть сочтены непосредственно связанными с деятельностью ордена.
 Во Франции, буквально "насыщенной" поэзией трубадуров, историю о губительной голове с удовольствием взяли на вооружение. На самом деле здесь во главе угла стоит вера: в то, что живые и мертвые способны зачать дитя, а так же вера в дурной глаз.















Битва Тамплиеров с ассасинами. Старинная миниатюра.



ЧТО ОНИ КУРИЛИ

Запад немыслим без крестовых походов, Восток — без кальяна. Загадочная группировка, известная как ассасины, была основана в Персии еще в начале XI века. Их название происходит от "гашишим" — "употребляющие гашиш". Речь идет наркотическом средстве из конопли, вводящем принимающих его в состояние транса.
Благодаря гашишу лидеры секты имели возможность управлять сознанием своих последователей. В одной из легенд Хасан, сын Сабаха, горного шейха (лидера ассасинов), обратился к чиновнику шахского двора: "Видите вон того стражника, стоящего на вершине башни? Глядите внимательнее!" Хасан сделал знак, и стражник тотчас бросился вниз с башни на верную гибель. "Я располагаю семьюдесятью тысячами таких же преданных людей по всей Азии, — продолжал он, — и каждый из них готов исполнить мое приказание".
Ассасины проходили через цикл посвящений, состоявший из нескольких уровней. Это созвучно системе семи чакр индуистской традиции, основанной на ''энергии змея'' и связанной с Излучающими Свет. На высшем, седьмом, уровне ассасины постигали "великую тайну", сводившуюся к тому, что все творение — едино. Опыт единения с Космосом предполагал, конечно, сосредоточенное вдыхание паров гашиша, благодаря которым ассасины-посвященные могли использовать великую могущественную силу, заключенную в траве.
Ассасины первоначально не были мусульманами. Они перешли в ислам значительно позже — ради выживания. С другой стороны, они всегда поддерживали связи с рыцарями-тамплиерами. Эти две группы установили контакты и относились друг к другу с взаимным почтением. Однажды — в 1129 году — тамплиеры и другие крестоносцы объединились с ассасинами, чтобы захватить Дамаск. Они сотрудничали не только вследствие того, что придерживались одних и тех же взглядов. Фанатики вообще склонны к объединению даже с конкурентами, ибо цель оправдывает средства.



ИЗУМЛЕНИЕ МИРА

Императора Фридриха II Гогенштауфена, правившего в Германии и на Сицилии в первой половине XIII века, его канцлер Пьетро да Винья в своих сочинениях представлял как ''космического Спасителя''. Пришествия подобного "Космократора" ожидал весь мир, и вот теперь пламень зла потух, мечи перекованы на орала, везде воцарились мир, справедливость и безопасность. Восторгавшийся сюзереном канцлер писал:
"Он - космический мессия, которого приемлют и почитают земля, море и воздух. Его пришествие есть дело рук божественного проведения, ибо мир уже близился к своему концу и последний суд, казалось, вот-вот наступит, когда Господь по великой своей милости отсрочил погибель и прислал на землю чистого духом и сердцем властелина, чтобы воцарились до последних дней мир, порядок и гармония".
Любопытно, что и сам Фридрих II был не чужд идее собственного мессианства. Он считал свое появление на свет столь же важным, как и рождение Христа. Дед Фридриха II, Фридрих I Барбаросса (Рыжебородый) был воинственным и властолюбивым правителем, чьей целью была реализация вековой мечты германских императоров: создание мировой империи. Фридрих II оказался на сицилийском престоле, когда ему еще не было и трех лет. Регентшей государства стала его мать Констанция, но год спустя и она умерла, успев передать опеку над Фридрихом только что избранному в Риме на папский престол Иннокентию III. В 1208 году Фридрих формально достиг совершеннолетия, но он и в дальнейшем нуждался в поддержке Папы.
Фридрих отменил в Сицилийском королевстве кровную месть и Божий суд через испытания огнем, водой и раскаленным железом (ордалии), поскольку они противоречат естественному порядку вещей, а, следовательно, не могут обнаружить истины. Он велел сжигать еретиков публично, "на глазах у народа". Вместе с тем Фридрих был знаком с некоторыми служителями катарской ереси. Считают, что он был близок и к тамплиерам. Именно Фридрих II в 1228 году председательствовал за "круглым столом" в Акко, где собрались тайные главы всех рыцарских орденов — как христианских, так и мусульманских.
Во время пребывания Фридриха в Германии горожане немецкого города Фульды устроили еврейский погром, обвиняя евреев в ритуальном убийстве ребенка. Фридрих приказал собрать из разных стран крещеных евреев и, на основании их показаний о неприятии иудейским законом человеческих жертвоприношений, запретил обвинять в этом иудеев под страхом суровой кары.
В самом гористом и мало посещаемом туристами месте, в итальянской провинции Апулия, близ города Андрия, высится отлично сохранившийся огромный укрепленный замок Кастель дель Монте, который построил Фридрих II. "Замок хозяина мира" — так его именовали — был возведен в полном соответствии с восьмиугольным планом, как и часовни тамплиеров. В замке, за исключением помещений гарнизона, не было ни одной комнаты с утилитарным назначением: ни спален, ни столовых, ни гостиных. При жизни императора Кастель дель Монте, безусловно, использовался лишь для торжественных собраний и церемоний.
Фридрих сам признавался, что с малых лет любил науку и домогался ее. Владея греческим, латинским, французским, итальянским, немецким и арабским языками, он имел необыкновенные познания по многим предметам, но более всего любил естественные науки и медицину. Всю жизнь Фридрих собирал книги на разных языках и оставил после себя очень большую библиотеку. Поражала современников и любвеобильность: он имел настоящий гарем с наложницами и одалисками.
Фридрих, видимо, страдая манией величия, утверждал, что мир был основан тремя обманщиками: Христом, Моисеем и Магометом. Он утверждал, что лишь дураки верят в то, что девственница могла родить от Святого Духа. Сам он предпочитал верить лишь в те факты, которые могуть быть доказаны силою вещей или здравым смыслом. В знаменитой Салернской медицинской школе по решению Фридриха впервые в Европе была основана кафедра анатомии, где в процессе преподавания препарировались трупы, что вообще–то категорически запрещалось Церковью.
 При дворе Фридриха трудились арабские, византийские и еврейские ученые. Рядом с "Изумлением Мира" всегда находились необыкновенные личности: маги, трубадуры, алхимики, каббалисты, художники и музыканты. Восемь лет придворным астрологом Фридриха был знаменитый на всю Европу философ, математик и астролог Майкл Скот, который утверждал, что Земля вращается вокруг Солнца и поглощает энергию, идущую из Космоса, а также не верил в алхимическое превращение металлов.
 Хронист Салимбене рассказывает о медицинских экспериментах императора. Однажды Фридрих обильно угостил двоих людей, а затем одного отправил спать, а другому приказал бодрствовать. Через некоторое время он отдал приказание умертвить обоих, вскрыть желудки и установить, в каком случае пища усвоена лучше. Другой опыт носил более фундаментальный характер: он запер человека в плотно запечатанный ящик, и когда ящик вскрыли, там нашли только тело, но души не обнаружили; это обстоятельство укрепило Фридриха в его сомнениях о существовании посмертного бытия.
На самом деле большое количество негативной информации о деятельности Фридриха — плоды довольно эффективной папской пропаганды. Папа называл Фридриха медведем, леопардом, богохульником и сыном Вельзевула. Император не оставался в долгу. В 1241 году Папа созвал в Риме собор для осуждения Фридриха, но Энцио, талантливейший и любимый сын Фридриха, перехватил на море корабли с епископами, ехавшими в Рим, и собор не состоялся. Войска императора подступили к Риму, опустошая его окрестности; агенты Фридриха готовили почву для вступления в город. Но Григорий IX внезапно умер, полтора года папский престол пустовал, и снять отлучение от церкви, к чему стремился Гогенштауфен, было невозможно.
На могиле Изумления Мира архиепископ Бернард повелел высечь такую эпитафию: "Если честность, ум, щедрость и благородство нации способны противостоять смерти, значит, Фридрих, лежащий здесь, не умер". Всего через несколько месяцев после кончины императора в Сицилийском королевстве пошли слухи о том, что он не умер, а скрывается в тайном месте. С годами его имя все больше обрастало всевозможными легендами, небылицами и историями, подлинность которых уже никто не мог подтвердить.




Фридрих II дает наставления по соколиной охоте (он в ней был дока). Старинная миниатюра.






ОККАМ И ЕГО БРИТВА

Самая известная бритва в истории науки — бритва Оккама, названная так в честь монаха-францисканца Уильяма Оккама, предложившего еще XIV столетии замечательный методологический принцип: не следует множить сущности. Иными словами, не стоит допускать существование какого бы то ни было явления, если объяснить другое явление можно и без него.
Точная формулировка бритвы Оккама: "То, что можно объяснить посредством меньшего, не следует выражать посредством большего". Пользуясь этим инструментом исследовательской экономии, Оккам ловко "побрил" традиционные теологию и метафизику, которые страдали от обилия тяжеловесных гипотез и бессмысленных концептов.
Среди философов, с готовностью применявших на практике новую меру "интеллектуальной гигиены", особенно преуспели эмпирики, хотя про них говорят, что, чрезмерно увлекшись бритьем, кое-кто по неосторожности отхватил себе нос.


КАК СОЗДАВАЛИСЬ РАССАДНИКИ

Можно упрекать церковников во многих грехах (а кто без них...), но именно они основали первые университеты. Изначально таковые именовались Studia generalia (буквально: общие науки) и обучали в них "свободным искусствам": грамматике, риторике, диалектике, арифметике, геометрии, географии, астрономии и музыке. Эти искусства вдалбливались в юные неокрепшие головные мозги на младшем, "артистическом" факультете; на старших же курсах шла специализация: медицина, юриспруденция или богословие.
Первый университет, Парижский, был учрежден приблизительно в 1200 году Филиппом Вторым Августом специальной грамотой "О правах Сорбонны". Позже возникли Оксфорд и Кембридж в Англии, Саламанский университет в Испании и Неаполитанский — в Италии.
В средневековых университетах царили методы схоластики (от латинского schola — школа). Все подвергалось толкованию в свете христианского вероучения и классиков античной мудрости, преимущественно — Аристотеля. В этом была и положительная сторона, ибо схоласты систематизировали наследие древних Греции и Рима. Одновременно в стенах университетов зарождались и ереси. Иначе и быть не могло, ведь "джинн знаний" при выпуске на свободу дает непредсказуемые плоды.
К началу Реформации в Европе существовал 81 университет. Из них 33 были созданы папскими буллами, 15 — королевскими и императорскими хартиями. 20 университетов имели и буллу, и хартию, а 13 не имели ни того, ни другого. Считалось также, что университет не может присуждать степень, если это право не дано ему Папой, королем или императором. Папа Иннокентий IV в 1254 году официально предоставил эту привилегию Оксфордскому университету.
Кроме юношей, желающих сделать карьеру, в университетах учились и монахи, которые либо просто хотели углубить свои знания, либо были направлены на обучение монастырским начальством. Учебные корпуса в сочетании с общежитиями назывались коллегиями. Одну из таких коллегий открыл в Париже некий Роберт Сорбон, подаривший истории Сорбонну.
Конечно, студенты (как и во все времена, впрочем) вносили в городскую жизнь элемент безалаберности, беспечности и скандальности. Хронисты отмечают, что университетские кампусы (когда они наконец появились) лихорадило от студенческих бесчинств. Общежития были буквально оккупированы проститутками, а зачастую и в учебных корпусах устраивались массовые оргии. Все попытки университетского начальства если ни пресечь студенческий разгул, то хотя бы сделать его менее вызывающим, как правило, приводили к обратному результату. Наговаривают, конечно. Впрочем, нет дыма без сами знаете, чего.


 


ВОЙНА ДЕТЕЙ

Несколько поколений в нашей богострадальной стране воспитывалось на назидательных примерах героизма пионеров-героев. Государство, поощряющее культ детей-воинов, преследует цель воспитания подрастающего поколения в духе любви к Отечеству. Патриотизм никогда не мешал гражданам любого государства, но... отвлекитесь, например, от поэтической красоты сказки Гайдара о Мальчише-Кибальчише... и что мы увидим?
А увидим мы то, что в окопы засели несовершеннолетние мальчики, и сделали они это потому, что враги убили их отцов и старших братьев. И ради чего? А того ради, чтобы «день продержаться — да ночь простоять». Конечно, это был подвиг. Но как назвать действия фашистов, которые в последние дни существования свой империи, в апреле 1945-го, сажали в окопы 16-летних немецких пацанов? А делалось-то это только потому, что убиты были их отцы и старшие братья! Ох, непросто все...
Существует устойчивый миф о том, что войско, составленное из детей, не имеет себе равных по бесстрашию. Просто, потому, что дети не знают, что такое смерть, да еще к тому же несовершеннолетние мальчики отличаются редкой жестокостью. Якобы несколько дерзких побед, например, Наполеоном, были одержаны благодаря применению мальчишечьего воинства. В действительности, это не так.
Совсем недавно теленовости пестрели сообщениями о том, что некую повстанческую банду на Филиппинах возглавляет 12-летний мальчик, обладающий, по мнению бандитов, магической силой и несравненной отвагой. Он стрелял перед телекамерой из автомата и отдавал приказы, в то время как досужие мужики глазели на малыша с подобострастием. Мир удивился. А через полгода как-то вскользь промелькнула новость: в филиппинских джунглях обнаружили группу из нескольких детей, бежавших из этой банды, причем, среди них находился тот самый отважный малолетний воин. Он плакал, как и все. Выяснилось, что истинным руководителем повстанцев трудно было держать свое войско в поминовении и они придумали такой вот нетривиальный ход.
Наверное, многие тысячелетия среди мальчишеских игр первое место уверенно занимает «война». Против природы здесь, как говорится, не «попрешь». Как легко крикнуть: «Пах-пах! Ты убит» - «Нет, не убит, а только ранен!» Помню, когда мне было лет одиннадцать, в пионерлагере мы играли в «Зарницу». Воевали две «армии» и для того, чтобы убить «врага», нужно было порвать у него два бумажных погона. Один порванный погон означал ранение. Наш отряд попал в засаду и мы бросились врассыпную. Меня настигли двое мальчиков, повалили на землю и вцепились в мои погоны. Я тоже вцепился руками в погон каждого из них, одновременно с ужасом узнав напавших. Это были два брата, у которых был еще старший брат и оттого они «держали» в страхе всех моих ровесников. Когда они меня «убили», оказалось, что в моих кулачках зажаты и ихние погоны. «Ну все, ты не жилец...» - процедил один из братьев. Я был близок к отчаянию. Но вечером меня не тронули, как не тронули и завтра, и послезавтра. А на третий день эта «парочка» вдруг... обошла меня стороной. Лишь много позже я понял, что случилось. По лагерю прошел слух, что один парнишка «ранил» неприкосновенных братьев, начхав на ихнюю «крышу». Я меня зауважали. За подвиг. Так зарабатывается авторитет.


 


Но игра — игрой, а есть вещи серьезные. Так, некоторые наши генералы в относительно недавнее время готовы были причислить к боевикам, которых «надо уничтожать», все мужское население чеченской национальности, начиная... с 12 летнего возраста. Понимаешь ли, дети частенько закладывают фугасы и вообще шпионят среди наших, докладывая полевым командирам о передвижениях войск. А что, по-вашему, делали пионеры-герои? Или Гаврош на парижских баррикадах двести с лишком лет назад..
Ну, а теперь вспомним настоящую войну, в которой по-настоящему участвовали дети. Много детей.
Случилось это в начале лета 1212 года. Провалился Четвертый крестовый поход. По благословению римского папы Иннокентия III крестоносцы разграбили и сожгли Константинополь, после чего они решили, что нет смысла продвигаться дальше, к Гробу Господню, и стали предаваться грехам, так и не достигнув благословенной цели.


 

С идеей освобождения Иерусалима не везло изначально. Первый крестовый начали безграмотные крестьяне, которые знали только, что Иерусалим — сказочно богатый город и там можно здорово поживиться. Когда перед их взором появлялся очередной город или замок, они спрашивали: «Иерусалим ли это?», а, получив отрицательный ответ, разоряли его. В конце концов, их всех перебили венгры. Следом за чернью за дело взялись профессионалы-рыцари. Они таки захватили Иерусалим, разграбили его. Историк того времени так описывал освобождение Гроба Господня: «...страшно было смотреть, как повсюду валялись тела убитых и разбросанные члены и как вся земля была облита кровью. И не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли ужасное зрелище, но еще более приводило в трепет то, что сами победители были в крови с головы и до ног». Крестоносцы правили в Иерусалиме с сомнительным успехом почти сто лет, пока в 1187 году город не захватили арабы. В отличие от крестоносцев, они не учинили резни, а христиан выпустили за выкуп.
В Европе стали думать, почему с Гробом Господним возникают столь нерешимые проблемы? И однажды кто-то сообразил, что рыцари хоть и храбрые люди, но они грешны. Нужно, чтобы за дело взялись слабые, но безгрешные. А именно, дети. А по всей Европе началось движение по сбору мальчиков в новый крестовый поход, который так и решили назвать: «Крестовой поход детей».
Духовенство, вообще-то, было против, но за дело взялись прямолинейные люди, которые свято верили в успех предприятия. Мальчиков (естественно, детей из небогатых семей — богачи как всегда «отмазались») собирали в нескольких странах. Больше всего усердствовал пастух из Франции Стефан, который своими гневными проповедями сумел «сколотить» отряд из 30 000 мальчиков. Он повел детей в Марсель, и уже по пути к нему ребятишки погибали тысячами от голода и болезней. В порту Марселя наняли несколько кораблей. Владельцы судов, обещавшие доставить новое воинство в Палестину, на самом деле передали его морским пиратам, детей отвезли в Египет, где благополучно продали... в рабство.
Детское ополчение, собиравшееся в Германии, добралось только до юга Италии, где местный епископ со скандалом запретил сажать детишек на корабли. Юные крестоносцы разбрелись по белу свету и только редкие счастливчики вернулись на родину живыми и здоровыми.
Вот, собственно и все. А в качестве резюме процитирую самую коротенькую из песен Булата Окуджавы: «Не верь войне, мальчишка, не верь, она грустна./ Она грустна, мальчишка, как сапоги, тесна./ Твои лихие кони не смогут ничего./ Ты весь, как на ладони. Все пули - в одного...»

























 

Трудовые будни Средневековья

"ОЧЕНЬ СВОЕВРЕМЕННАЯ КНИЖКА"

В анналы истории занесено несколько случаев, когда книга оказывала значительное воздействие на человеческую жизнь. Как правило, оно приводило к катастрофическим последствиям. Взять тот же «Das Kapital» или «Mein Kampf». Забавно, что обе книжки написаны на немецком языке. Но еще забавнее, что также германскими авторами создано произведение, о котором и будет мой рассказ.
Называется книга «Hexenhammer», что в переводе на русский означает «Молот ведьм». Сочинили ее в 1486 году два очень умных немца Джеймс Шпренгер и Генрих Крамер. Первый являлся приором доминиканского ордена а после опубликования книжечки он был назначен архиепископом Германии. Современники оценивали Шпренгера как «таинственного и в высшей степени святого человека». Второй, также принадлежавший к доминиканцам, подвизался в должности инквизитора в провинциях Богемия, Зальцбург, Тироль и Моравия. За немыслимую жестокость в пытках и коварство при выявлении еретиков местный епископ его выгнал из своей епархии.
Тандем авторов был весьма плодовит, но несомненно самым удачным из их произведений стал именно «Молот ведьм». Если бы в средневековые времена существовало понятие «бестселлер», то, несомненно, данная книга заняла бы в рейтинге продаж далеко не последнее место и принесла авторам и издателям кучу денег. «Молот ведьм» выдержал 30 переизданий, и занимал второе место по продаже (после Библии) вплоть до 1678 года, когда вышел в свет «Прогресс пилигримов» Баньяна, то есть, в течение 192 лет.
Тогда, в 1486-м, только четыре профессора Кельнского университета одобрили опус друзей-инквизиторов и почему-то после смерти Шпренгера коллеги не отслужили по нему заупокойную мессу, но эти детали уже затерялись в разгорающемся шуме голосов, жаждущих крови. А, если уж есть жажда, найдется и средство таковую утолить.
Книга состоит из трех частей. В первой теоретически обосновывается наличие дьявола и его ведьм, а так же суккубов и инкубов — существ, несущих в мир зло. Аргументация авторов строится прежде всего на Библии (в коей прежде всего обращается внимание на требование книги Исхода: «Ворожеи не оставляй в живых»), а так же на творениях Аристотеля, Августина и Фомы Аквинского, из чего делается принципиальный вывод о том, что колдовство есть главная ересь (привет Джоанн Роулинг).
Вторая часть посвящена «договору с дьяволом» как основному доказательству ереси и обзору типов злодейств, которые способны творить ведьмы. Третья часть, практическая, подробненько повествует о законных процедурах при помощи которых можно доказать принадлежность испытуемого к порождениям дьявола. Если две первых части сплошь состоят из фактов и аргументов, «надерганных» из книг предыдущих авторов, то последняя есть изложение практических советов по способам пыток и прочим способам ведения допроса с целью преодоления молчания ведьм. Известно, что у Крамера опыта в этом деле было не занимать.
«Бомба», заложенная вышеназванными деятелями, взорвалась нескоро, и от печатного творения до воплощения пропагандируемых им идей прошло немало лет. Еще в 1484 году папа Иннокентий VIII опубликовал историческую буллу, наделяющую инквизиторов, мягко говоря, широкими полномочиями. Начиналась булла очень добрыми словами: «Всеми силами души, как того требует пастырское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера в наше время всюду возрастала и процветала...» Смысл же документа был таков: лиц, вступивших в сношения с дьяволом, должно уничтожать. До реальных процессов против ведьм оставалось почти целое столетие.
Первые антиколдовские процессы состоялись в Шотландии. В 1591 году король Яков принял личное участие в одном из них, и знаменательно, что обвинения против некоей Барбары Напье суд... отклонил. Произошло это благодаря настойчивости Якова. «Ведовство, - изрек мудрый король, - это вещь, которая встречается тут и там... а, если уж она раскаялась, то я считаю, что она уже как бы и не ведьма...» Но колесо раскручивалось все быстрее; вскоре люди забыли, что в принципе возможен и оправдательный приговор. В той же Шотландии в 1608 году один 90-летний священник перерезал себе горло, лишь бы только избежать сожжения на костре по обвинению в ереси и колдовстве.
Туманный Альбион, хоть и явился пионером в охоте на ведьм, впоследствии отличился редким либерализмом. За все два столетия царствования «Молота ведьм» в Англии и Шотландии было казнено не более 5 тысяч обвиненных в ведовстве. Другие государства отличились большей кровожадностью (или последовательностью, если Вам угодно).
Большинство казней пришлось на Германию. В 1532 году государства, составляющие Священную Римскую империю, приняли т.н. кодекс Каролина, законодательно оформляющий применение пыток и смертной казни за колдовство. Там, кстати, вводились «свежие» юридические идеи, несколько противоречащие веками испытанному римскому праву. А именно: обвиняемый априори считался виновным, пока не докажет обратное; свидетели не были нужны; обвиняемому не полагалось адвоката, поскольку второй мог попасть под чары первого; судьями являлись инквизиторы; пытка может примениться к любому свидетелю; пытку нельзя повторять, однако, ее можно «продолжать»; каждый подсудимый должен назвать или придумать имена сообщников; апелляции не разрешались в принципе. В начале XVII века, когда в Европе охота на ведьм была в разгаре, обычная родинка или шрам принималась за «дьявольскую отметину» и носитель таковой автоматически становился клиентом инквизиторов.
Арсенал пыточной камеры был примерно таков: тиски для пальцев; зажимы для ног; устройство для бичевания в подвешенном состоянии; дыба; колодки с шипами; ванна с холодной водой; «молитвенная скамеечка» с острыми деревянными ребрами; соленая сельдь для насильственного кормления с одновременным отказом от воды; ванны с кипятком. Последней надеждой палачей в случае упорства обвиняемого была т.н. скуазацция, то есть подвешивание несчастного за руки к потолку с привязанным к ногам грузом. Средство считалось безотказным и обвиняемый после его применения говорил все, что положено.
Многие пытались подкупить инквизиторов. Это удавалось, отчего святая инквизиция имела значительный доход. Кое-кто из обвиняемых в ереси попросту платил ежегодный «налог за ведовство», но таковое случалось редко, так как имущество несчастного и без того становилось добычей инквизициторов.
Германия отличилась тем, что абсолютное большинство жертв «погребальных» костров составили «колдуны»-мужчины. Заключившими договор с дьяволом имели обыкновения считать элиту: профессоров, пастырей, каноников, викариев и монахов. Бывало, сжигали и детей 4-10 лет по обвинению в том, что они де «имели своими любовниками дьяволов».
До нас дошел уникальный документ, тайное письмо обвиненного в колдовстве Иоганна Юниуса бургомистра города Бамберга, датированное 1628 годом. Адресовано оно дочери:
«Сто, тысячу раз здравствуй, доченька моя дорогая, любимая Вероника. Невиновным попал я в тюрьму, невиновным меня пытали, невиновным должен я и умереть. Ибо всякий попавший в эту ведьминскую контору, должен стать колдуном, либо же его будут мучить до тех пор, пока он не изобретет чего-нибудь эдакое о себе и - Господь да смилостивится над ним! - Не наговорит на себя...»
Далее следует подробное описание всех мытарств, которые достались на долю герра Юниуса. К сожалению, слишком подробное, чтобы его воспроизвести здесь. Заканчивается письмо так:
«...вот, дорогая моя, перед тобой все мои деяния и признания, за которые я должен умереть... Дорогое дитя, письмо это сохрани в тайне, дабы никто не нашел его; в противном случае меня станут пытать еще более жестоко, а моих тюремщиков обезглавят... Дорогая, дай этому человеку талер. Я писал это письмо несколько дней — обе мои руки искалечены. Я очень плох... Спокойной ночи, - ведь твой отец, Иоганн Юниус, больше никогда тебя не увидит».
Последние официальные казни по обвинению в колдовстве состоялась в Германии в 1775 году, во Франции — в 1745 году, в Англии (как наиболее цивилизованной стране) — в 1684-м. «Молот ведьм» благополучно перекочевал из кабинетов инквизиторов на далекие библиотечные полки.
А теперь о статистике. Всего жертвами «Молота ведьм» стали около 100 000 человек. У книги под названием «Mein Kampf» послужной список будет покруче. Только одних евреев нацисты уничтожили 6 000 000, а всего потери II мировой оцениваются в 50 000 000.  Жертв «Das Kapital» так никто и не удосужился подсчитать, а, впрочем, идеи этой, без сомнения, умной книги до сих пор приносят плоды. К слову, казуистические методы НКВД-шных «особых троек» чересчур походят на инквизиторские.
Кто-то скажет, что в средневековой Европе жило гораздо меньше, чем сейчас, людей, а потому последствия «Молота ведьм» были не менее катастрофическими.
А впрочем — «были» ли? Разве нет сейчас колдунов и ведьм? Или перевелись религиозные фанатики? А «Hexenhammer», заметьте, переиздается и ныне...

 



ПОЩАДЫ НЕ ЖДИ

Однажды, весной 1556 года инквизитор Таррагона вышел вместе со своей свитой, чтобы отдохнуть в садах, раскинувшихся на берегах Гвадалквивира. Кругом благоухали превосходные цветы, на небе кружили облака, а с террасы открывался вид на живописную долину. Сын одного из садовников, трехлетний малыш случайно оказался около декоративного пруда. Он сидел на берегу и играл с камышинкой. Паж инквизитора вырвал травинку из рук ребенка. Садовник, увидев, что его сынишка заливается слезами, попытался сделать пажу выговор: неужели он не понял, что это была всего лишь игрушка?
Завязалась ссора. Инквизитор, раздосадованный на такое вторжение в его мирные размышления, арестовал садовника, которого продержали в тюрьме девять месяцев с тяжелыми оковами на лодыжках, а потом выпустили. Садовник всю свою оставшуюся жизнь боготворил инквизитора за его великодушие...
В 1598 году сицилийский инквизитор Луис Парамо, опубликовал книгу "О происхождении и развитии Святой Инквизиции". В своем усердии оправдать деятельность священного трибунала Парамо начинал его историю чуть ли не с сотворения мира. Первым инквизитором, уверял он, был сам Господь Бог, а первыми еретиками — Адам и Ева. Бог изгнал из рая провинившихся перед ним людей, предварительно учинив им тайный допрос и суд. "Инквизиторы, — утверждал Парамо, — следуют точно такой же процедуре, которую они переняли от самого Господа".
Были предзнаменования. 29 июля 1478 года случилось самою ужасное из них: полное солнечное затмение. Свет померк, на небе появились звезды, будто наступила ночь. Народ ринулся в церкви… Оказалось, что Испания действительно стоит на пороге страшного террора. 1 ноября того же года папа Сикст IV специальной буллой уполномочил монархов Изабеллу и Фердинанда учредить инквизицию в Кастилии. Инквизиторам было дано право арестовывать и судить еретиков, а также конфисковывать их собственность в пользу Короны, папского престола и, собственно, инквизиторов.
Для укрепления порядка в стране Изабелла создала нечто вроде специальной полиции. Она хотела очистить страну от захлестнувшей ее преступности, захлестнувшую Испанию, понятное дело, не по вине королевы. Теперь за малейшую кражу отрубали руку или казнили, а трупы оставались висеть на деревьях в назидание другим. Изабелла говорила, что для нее приятнее всего четыре вещи: воин на поле битвы, епископ в соборе, красивая дама в постели и вор на виселице. Состоялось и первое аутодафе — живыми на костре были сожжены шесть человек.
В те времена мавры и усвоившие их образованность евреи являлись наиболее просвещенными и зажиточными слоями населения. Естественно, их богатство внушало зависть не только в среде простого народа. В результате уже в конце XIV века масса мавров и евреев вынуждена была принять христианство, но многие и после того продолжали тайно исповедовать религию своих отцов. Это был прекрасный повод "раскрутить колесо" репрессий...
Слово "инквизиция" впервые было употреблено на Турском соборе католической церкви в 1163 году. Особый церковный суд под тем же названием был создан в 1215 году папой Иннокентием III. Церковный трибунал, которому было поручено обнаружение, наказание и предотвращение ересей, был учрежден в Южной Франции в 1229 году папой Григорием IX. После этого основной задачей инквизиции стало определение, является ли обвиняемый виновным в ереси. С именем же на тысячелетия заклейменного Торквемады связано не зарождение инквизиции, а ее, с позволения сказать, расцвет.
Многие исследователи сходятся в том, что Великий Инквизитор Томас де Торквемада по происхождению был евреем. Я же полагаю, что один из самых страшных людей в истории человечества являлся человеком. Следует отметить, что само это имя происходит от смешения испанских слов ''torre'' и ''quemada'', означающих в переводе — ''пылающая башня''. Справедливости ради следует сказать, что первым инквизитором-доминиканцем испанского происхождения был вовсе не он. Еще в середине XIII века папа Иннокентий IV обратился к приорам доминиканских монастырей Лериды и Барселоны, чтобы они предоставили арагонскому королю Хаиме I монахов своего ордена для исполнения обязанностей инквизиторов. Ими стали брат Педро де Тоненес и брат Педро де Кадирета.
В 1506 года Кордова находилась в когтях инквизитора Диего Родригеса Лусеро, более известного как "Эль-Тенебреро" — "Носитель Тьмы". Его способ ведения процедуры расследования кратко изложен одним из тех, кто подал на него жалобу в высший совет — Супрему:
"Лусеро хотел заняться любовью с женой Юлиана Тригероса, и он забрал ее, потому что они сопротивлялись. Ее муж, который был старым христианином, решил добиться справедливости у короля Фердинанда, и Фердинанд подтвердил, что его дело правое. Он отправил Тригероса в Севилью, к великому инквизитору Диего Деза. Тригерос прибыл в Кордову в среду для продолжения разбирательства своего дела, а в субботу на следующей неделе его сожгли. Лусеро содержал его жену как свою любовницу. В другом случае, так как дочь Диего Селемина оказалась исключительно красивой, ее родители и муж не хотели отдавать ее. Поэтому Лусеро сжег всех троих. А в настоящее время у него от нее есть ребенок, ибо инквизитор держал ее в течение длительного времени как любовницу".
Преподобный Лусеро придерживался девиза: "Дайте мне еврея, и я отдам вам его сожженным". Бывшего школьного учителя из пустынного района Алмери назначили инквизитором в Гранаде в 1500 году. Лусеро потребовал закрыть городские ворота и сжечь всех жителей-еретиков.
Вторым самым распространенным преступлением из тех, которые интересовали инквизицию (после тайного исповедания иудаизма) была содомия, которая по определению инквизиторов охватывала и мужчин, и женщин. Инквизиция в деле преследования гомосексуалистов оказалась далеко не одинокой. В кальвинистской Голландии в период с 1730 по 1732 гг. за гомосексуализм казнили людей больше, чем за всю историю, например, португальской инквизиции.
Торквемада ужасно страдал в последние годы от подагры. Обильное питание, которое приводит к этому заболеванию, тоже иногда вызывает излишнюю кровожадность, которую монашеская жизнь Томаса Торквемады успокоить душу не могла. Возможно, именно это позволило духовнику королей полностью удовлетворять условиям работы в инквизиции, требовавшей специфической смеси злобы и склонности к подавлению всего ''неправильного''.
Торквемада был похоронен в часовне построенного им монастыря Святого Томаса в Авиле. Могила эта сохранялась до 1836 года, а потом ее разрушили испанские либералы. При этом они заявили, что фанатик Торквемада, заставивший стольких людей страдать, должен сам пострадать посмертно, что ему, приказавшему извлечь стольких людей из могил, чтобы надругаться над их останками, суждена точно такая же участь.



ПОЧЕМУ КРАСОТА — СТРАШНАЯ СИЛА

Аутодафе — слово не испанское, а португальское. В переводе "auto da f;" — "акт веры". Под этим словосочетанием подразумевается торжественная церемония оглашения приговоров суда инквизиции лицам, уличенным в духовных преступлениях. Обычно ей предшествовали чтение кратко сформулированных обвинений, изложенных на местном языке, и вызов обвиняемых для того, чтобы те выслушали вердикт. Рано утром произносилась краткая проповедь или увещание. Затем представители светской власти давали присягу, обещая, что они будут подчиняться инквизитору во всем, что касается искоренения ереси. Далее оглашались так называемые ''декреты милости'', смягчавшие или отсрочивавшие наказания. Затем вновь перечислялись заблуждения виновных и оглашались наказания — вплоть до самых суровых, включавших пожизненное тюремное заключение или смертную казнь. Наконец, осужденные передавались в руки гражданским властям. Тех, чье наказание не предусматривало лишения свободы, отпускали, а осужденных вели в тюрьму или на эшафот.
Аутодафе устраивалось несколько раз в год, и на нем чаще всего подвергались экзекуции десятки жертв. За месяц до его проведения приходские священники оповещали верующих о предстоящем мероприятии, приглашая участвовать в нем и обещая за это индульгенцию на 40 дней. Накануне казни город увешивали флагами, гирляндами цветов, балконы украшали коврами. На центральной площади воздвигался помост, на котором возводили алтарь под красным балдахином и ложи для высшей знати. Присутствие женщин и детей приветствовалось. Так как аутодафе длилось иногда весь день, то у помоста строились общественные уборные.
С рассвета тюрьма инквизиции уже гудела точно улей. Заключенных, понятия не имевших об уготовленной им участи, стража готовила к предстоящему торжеству. Жертв стригли, брили, одевали в чистое белье, кормили обильным завтраком, для храбрости давали стакан вина. Затем набрасывали им на шею петлю из веревки и в связанные руки вкладывали зеленую свечу.
В таком виде осужденных выводили на улицу, где их уже ожидала толпа. Особо злостных еретиков сажали задом наперед на ослов. В процессии участвовали и фискалы, которые несли куклы, изображавшие умерших, сбежавших или непойманных еретиков, осужденных на костер. Несли ящики с костями не доживших до праздника еретиков: они тоже подлежали сожжению.
Далее следовали осужденные, приговоренные к таким наказаниям, как бичевание, тюремное заключение, галеры и конфискация имущества. Самыми последними шли "освобожденные"; им вручали символы приговора, представлявшие собой санбенито (покаянное одеяние всех заключенных), украшенные языками пламени и фигурами демонов. Такие же устрашающие изображения наносились на корозы — остроконечные головные уборы, которые приговоренные надевали, поднимаясь на подмостки. В процессии находился и мул, который вез сундук с судебными делами и вынесенными приговорами.
Общее число жертв Великого Инквизитора Торквемады неизвестно: судя по разным источникам, до 10 220 человек якобы было сожжены, 100 000 подвергнуто другим наказаниям — в том числе и пожизненному тюремному заключению. Стоит ли сравнивать эти цифры со статистикой режимов Сталина и Гитлера?
…В 1961 году дотошный исследователь по имени Стэнли Милгрем проводил тестирование реакции человека на обладание властью. Участникам было предложено управлять постоянно увеличивающимися электрическими разрядами, соответствующими их реакции на человека, которого они не видели (он находился в соседней комнате). На самом-то деле никого не пытали, но до участников эксперимента доносились крики и рыдания актера. Слыша вопли жертв, две трети участников все же дали самые большие разряды — способные привести к летальному исходу...















Франсиско Гойя. Ночная сцена инквизиции.



ДЕВА С ПЫЛАЮЩИМ СЕРДЦЕМ

"Дева сия сложением изящна; держится она по-мужски, говорит немного, в речах выказывает необыкновенную рассудительность; у нее приятный женский голос. Ест она мало, пьет еще меньше. Ей нравятся боевые кони и красивое оружие. Она любит общество благородных воинов и ненавидит многолюдные сборища. Обильно проливает слезы, лицо у нее обычно веселое. С неслыханной легкостью выносит она и тяготы ратного труда, и бремя лат, так что может по шесть дней и ночей подряд оставаться в полном вооружении".
Вышеприведенный фрагмент — единственный дошедший до нас словесный портрет Жанны д'Арк. Такой изобразил ее Персеваль де Буленвилье, камергер и советник Карла VII.
Жанна д'Арк была сожжена живой. В день казни ей едва исполнилось 19 лет. Ее осудили якобы за ведовство и ересь, в действительности же это была расправа над человеком, единственное "преступление" которого заключалось в том, что сие юное создание подняло французский народ на защиту своей родины.
Инквизиционный трибунал, судивший ее, находился на службе англичан, которые добивались смерти Жанны, надеясь, что этим они нанесут чувствительный удар своим противникам. С точки зрения судебной процедуры, дело Жанны д'Арк является довольно типичным для инквизиции. В нем представлены все элементы — за исключением пыток — характерные для "священного трибунала": ложные обвинения, лжесвидетели, допросы с ловушками и пристрастием, осуждение на смерть обвиняемого, его раскаяние и замена смертного приговора тюремным заключением, повторное впадение в ересь и, как следствие, ''спасение души'' еретички посредством предания тела огню.
Жанна д'Арк родилась в глухой деревне и вела обычный для крестьян "подлый" образ жизни. Когда ей исполнилось 17 лет, эта неграмотная пастушка решила, что Богом на нее возложена высокая миссия освободить ее родину от англичан и помочь претенденту на престол Карлу VII стать королем Франции.
Положение Карла и его сторонников в ту пору представлялось безнадежным. Англичане с их союзниками-бургундцами захватили почти всю Францию, за исключением Орлеана и его окрестностей. В их руках был Париж, их поддерживало большинство церковных сановников. Казалось, дело Карла могло спасти только чудо. Поэтому, когда в его лагере появилась решительная, горящая с фанатичной верой в победу молодая, да к тому же и обаятельная крестьянская девушка, утверждавшая, что "голоса" святых, которые якобы она слышит, призвали ее возглавить французские войска и изгнать англичан из страны, Карл и его советники после долгих колебаний и интриг решили использовать этот шанс. Жанна утверждала, что имеет таинственную связь с могучими представителями потустороннего мира — святыми — и могла своим примером воодушевить таких же простых, как и она сама, крестьян Франции.
Не прошло и года после победы под Орлеаном, и в одной из стычек под Парижем бургундцы взяли Жанну д'Арк в плен. При желании, согласно существовавшим тогда обычаям, Карл мог свою избавительницу выкупить у неприятеля, но в данном случае он предпочел молчание. Возможно, монарх рассудил так: уж если действительно у нее связь со святыми, то пусть они и спасают.
Англичане не пожалели дать бургундцам 10 000 ливров за пленницу; они не собирались брать на себя эту мерзкую работу — пусть сделает ее продажное духовенство "лягушатников". Опасаясь возмущения парижан, инквизиторы решили не рисковать и устроить расправу над девицей в более надежном и удаленном от фронта месте, в столице Бретани Руане — где пребывал малолетний король Англии Генрих VI и его двор. Руководить же процессом было поручено члену английского королевского совета епископу, носившему фамилию Кошон — единозвучную с французским словом "свинья".
Чтобы ни у кого не возникло сомнений по поводу права Кошона на роль инквизитора в деле Жанны д'Арк, его полномочия были подтверждены богословами Парижского университета, считавшегося не только высшей инстанцией в области церковного права, но и светочем всех наук, искоренителем ереси, цитаделью католической веры.
"Священный трибунал" заседал в Буврейском замке, в одном из подвалов которого под английской стражей и содержалась Жанна. Эта же крепость служила резиденцией малолетнему Генриху и его двору. Инквизиторы обвиняли Орлеанскую деву во всех смертных грехах. Она слышала "голоса" — значит, это были голоса дьяволов. Она пыталась бежать из темницы — значит, признавала свою вину. Она носила мужское платье... не по повелению ли сатаны она это делала?
В камере ночью вместе с Жанной постоянно находились трое английских солдат, что заставляло ее не расставаться с мужской одеждой, а это "доказывало", что она колдунья. Наконец, ей подставили священника-провокатора Луазелера, который, выдав себя за ее земляка и друга, вел с ней в застенке "откровенные" беседы и давал советы, как отвечать на вопросы инквизиторов. В соседней камере, приложив ухо к отверстию, слушали сам Кошон и английский военачальник Уорвик.
24 мая 1431 года состоялось аутодафе. Кошон прочел Жанне постановление трибунала и призвал ее к раскаянию и отречению. И тут произошло нечто неожиданное: машина инквизиции, наконец, сработала — и Жанна заявила, что готова отречься. Но при условии, что ее переведут в церковную тюрьму, где она, наконец, избавится от присутствия английских солдат. Кошон, обещав выполнить ее просьбу, зачитал ей формулу отречения, под которой чуть ли не силой принудил ее вывести знак креста — подпись.
В отречении был пункт, в котором подсудимая признавала, что совершила тяжкий грех, "нарушив божественный закон, святость писания, канонические права, надевая одежду развратную, неестественную, бесчестную, противоречащую природному приличию и подстригая волосы кругом подобно мужчине, вопреки всякому приличию женского пола".
В другую тюрьму Жанну не перевели. Девушка снова облеклась в мужскую одежду, тем самым "подписав" себе смертный приговор. Казнь Жанны д'Арк состоялась 30 мая на старом рынке Руана, куда ее привезли на позорной колеснице из тюрьмы в сопровождении английской стражи. На голову Жанны надели бумажную митру с надписью "Еретичка, рецидивистка, вероотступница, идолопоклонница" и повели на костер. Хронисты отмечают, что Кошон рыдал — по всей вероятности от радости: теперь ему обеспечена митра архиепископа Руанского!
Когда огонь уничтожил одежды, палачи раздвинули охваченный пламенем хворост, чтобы толпа могла видеть обгорелый труп и, таким образом, убедиться, что Жанна была женщиной. После этого тело обратили в пепел, который выбросили в Сену.
Сложно судить о том, как вела себя Жанна в день своей казни. Ее сторонники свидетельствовали, что она мужественно и гордо взошла на костер, а противники утверждали, что она каялась и билась в истерике. Кошон и англичане даже после сожжения Орлеанской девы продолжали клеветать на нее, обвиняя свою жертву во всевозможных преступлениях против веры, жестокостях и бесчестных поступках.
Прошло немало лет, и 1894 году республиканец Жозеф Фабр предложил французскому парламенту учредить в честь Жанны д'Арк национальный праздник — 5 мая, день освобождения Орлеана. Дебаты в парламенте по этому вопросу носили исключительно острый характер. Антиклерикалы припомнили церковникам их ответственность за казнь Жанны. Святые отцы в свою очередь обвиняли своих противников в либерализме, доведшем до безумия гильотины. Архиепископ Суляр в исступлении взывал, обращаясь к республиканцам: "Берите Кошона и положите его в Пантеоне рядом с Вольтером!"  Фабр ему ответил: "Кошон — это ваш человек, как вашими являются множество других представителей церкви — его сообщников. Держите его!"
Опасаясь превращения Жанны в республиканскую героиню и желая использовать ее популярность в народе в интересах Церкви, Ватикан в 1897 году начал процесс ее беатификации. В 1909–м папа Пий X провозгласил Орлеанскую деву блаженной, а в 1920–м Бенедикт XV приобщил ее к лику святых. Среди многих тысяч жертв инквизиции Жанна д'Арк пока что единственная, посмертно удостоенная столь великой чести.


























 

Вероятный образ Святой Жанны






БЕС БЕЗ ПОСРЕДНИКОВ

Мартин Лютер был профессором теологии Виттенбергского университета. Слыл он человеком прямолинейным до грубости и последовательным до маниакальности. Его публичные выступления, густо пересыпанные отменными немецкими ругательствами, содержали в себе гневные тирады в адрес папского Рима, погрязшего в скверне и содомии. Собственно, на то же самое сетовала и папская пропаганда — только в адрес противников.
И однажды в Саксонию прибыл посланец Папы монах Иоганн Тецель — с заданием реализовать крупную партию индульгенций. Естественно, он стал "аппетитным" объектом нападок Лютера на папство. Саксонский курфюрст поддержал лютую критику Лютера и выслал Тецеля из Саксонии.
Вдохновленный победой, Лютер прибил на дверях замковой церкви Виттенберга свое воззвание к верующим — так называемые "Девяносто пять тезисов", где решительно осуждались торговля индульгенциями и другие сомнительные деяния папского Рима. Он публично заявил, что Церковь не имеет права присваивать себе функции посредника между Богом и людьми, а всех носителей власти призвал прекратить отчисления денег на содержание папского престола.
Папа ответил буллой, содержащей проклятие зарвавшемуся виттенбергскому монаху и отлучение его от Церкви. Лютер прилюдно уничтожил папскую буллу на костре при большом стечении народа. Как говорится, "мосты были сожжены".
Императору Карлу V вовсе не хотелось ссориться с Папой из-за какого-то полоумного фанатика, но, с другой стороны, Рим действительно дискредитировал себя в глазах всех слоев населения. Прижимистые немцы к тому же считали, что слишком дорого папская камарилья обходится с ее индульгенциями и монастырскими десятинами.
Монарх вызвал мятежного священника в императорский парламент, где Лютер должен был отречься от своей позиции относительно Рима. Мартин на первом же заседании со всей твердостью заявил, что не отступит ни на шаг от того, к чему призывает и чему учит. Карл попытался было арестовать Лютера, но саксонские рыцари опередили его, выкрав возмутителя спокойствия и спрятав его в одном из хорошо укрепленных замков.
Эти события совпали по времени с крестьянской войной, которая вспыхнула в Баварии и вскоре охватила почти все германские земли. Повстанцы в какой-то мере рассчитывали на поддержку лютеран, но их постигло горькое разочарование, когда они прочитали обращение Лютера "Против убийственных и злодейских крестьянских орд". Восстание было подавлено с показательной жестокостью, и, что характерно, таковая никак не была осуждена немецкими гуманистами.
Имперский парламент между те принял большинством голосов новую формулу власти: "Чья власть, того и религия". Император отверг постановление, и тогда оппозиция подала свой официальный "Протест", который дал название всему движению, отныне называемому протестантским.
И здесь, как говорил поэт, привить бал стал "не тот товарищ".  Лютер для построения своего догматического здания выдвинул генеральную идею, согласно которой существование сатаны является такою же необходимостью, как и бытие Божие. В своем "Большом Катехизисе" Лютер упоминает Христа 63 раза, тогда как сатана "вылезает" 67 раз. На самом деле отец протестантизма редко употреблял слово "сатана", предпочитая простонародное имя Teufel. И этот черт, которого Лютер бесчисленное количество раз видал своими глазами во всяких видах, являлся для него "князем мира сего" в буквальном смысле.
 При каждом сомнении, родящемся в его душе, Лютер явственно слышит голос черта. Нечистый говорит для него устами Папы и епископов, он же подсказывает новые учения и не согласным с Лютером протестантам. Сатана поднимает войны и мятежи, напускает всякие болезни. Лютер безусловно верит и в силу колдовства:
"Ведьмы это злые чертовы б…., которые воруют молоко, поднимают бури, ездят на козлах и метлах, летают на плащах, портят и калечат всячески людей, мучат детей в колыбели, расстраивают супружество и производят всякое такое чародейство. Они могут придавать вещам другой вид, так что кажется вол или корова там, где на самом деле человек; они могут воспламенять людей к любви и разврату и могут делать много всяких таких бесовских штук".
  Когда в 1538 году Лютеру рассказали, как в Альтенбурге одна девочка, испорченная колдуньей, плакала кровью, проповедник заявил:
"Таких надо без всякого промедления казнить смертью. Юристы хотят иметь слишком много свидетельств и пренебрегают теми, что у всех на глазах. Недавно у меня было брачное дело: жена хотела ядом извести мужа так, что того стало рвать ящерицами. На пытке она ничего не отвечала: такие колдуны немы и презирают наказанье: черт не дает им говорить. Но их поступки достаточно их обличают, и на них надо показывать примеры на страх другим. К ведьмам и колдуньям, которые воруют куриные яйца из гнезд, масло и молоко, не надо иметь никакого снисхождения. Я сам бы стал охотно их жечь".
Удивительно, но расцвет мракобесия совпал с европейским Возрождением — когда творили величайшие гении человечества, включая и Леонардо. Одновременно протестантские таланты неутомимо рисовали перед глазами верных весь мир как царство дьявола или, вернее, иерархию дьяволов.







 

Рабочие будни Реформации


ОПЕРАТИВНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

Реформация охватила и французское королевство, пустив особенно глубокие корни на юге страны, где нашла приверженцев среди самых широких слоев общества. Протестантское движение в одночасье раскололо единую страну, поставив ее на грань катастрофы. Север Франции и Париж остались оплотом католичества.
Начались войны, вошедшие в историю под именем Гугенотских (гугенотами называли французских протестантов). Критической точкой гражданской войны и стала Варфоломеевская ночь, которая, по замыслу ее организаторов, должна была положить конец в затянувшемся конфликте — разом обезглавить гугенотское движение, устранив его вождей.
Прелюдией этому событию стала великолепная свадьба дочери Екатерины Медичи, католички Маргариты де Валуа, и формального лидера гугенотов, Генриха де Бурбона, короля Наваррского. Бракосочетание имело целью закрепить очередной религиозный мир, и свадьба собрала в Париже более тысячи знатных протестантских гостей. Королева и католические принцы воочию убедились в размахе гугенотского движения и были поражены его мощью, угрожающей устоям и безопасности королевства. Уже во время свадебных торжеств стало понятно, что религиозный мир эфемерен, а король находится во власти идей, несколько не совместимых с целями и задачами государства.
Историки спорят, кому первому пришла в голову мысль покончить с гражданскими войнами и гугенотской ересью одним ударом. Как всегда бывает, задуманное насилие стало лишь бледной калькой той бойни, что случилась на самом деле.
Уже объявленный еретиком и осужденный папой Львом X, Мартин Лютер согласился на рассмотрение своей доктрины на факультете теологии в Париже. Его покровитель — курфюрст Фридрих Саксонский обратился с письмом в университет, выражая свои чувства к своему "духовному брату". Оппоненты, назвав Лютеровы тезисы нечестивыми, еретическими, схизматическими, богохульными, вредными и отвратительными, провозгласили, что их автор должен публично отречься от них, а его приверженцы истреблены. Это решение было сообщено герцогу Саксонскому, императору и королю Франции.
Но в этот момент Реформация находилась на взлете, она завоевала огромную часть Центральной Европы, берега Балтики, Скандинавские страны. Смерть Марии Тюдор и восшествие на престол Елизаветы предоставили ей Англию. Напротив, вокруг Средиземного моря ее позиции стремительно утрачивались. Италия, которой Реформация одно время угрожала тоже, вновь склонилась перед папским авторитетом. Испания так же стала несокрушимым бастионом католицизма. Между этими двумя полюсами располагались государства, пребывавшие в состоянии раскола, который приводил к политическому упадку.
Екатерина Медичи была весьма любвеобильна. После того как она овдовела, всепожирающая жажда власти, казалось, поглотили в ней все женское, за исключением разве что материнского инстинкта. Куда более суровая с дочерьми, нежели с сыновьями, Екатерина любила всех, но особенно боготворила одного из них, Генриха — герцога Орлеанского, затем герцога Анжуйского, наследника престола.
Королева пожелала собрать королевство под властью юного государя Карла IX, а Генриху сосватать принцессу. Так было принято решение о двадцатишестимесячном путешествии, во время которого появление священной фигуры короля приводило провинцию за провинцией к видимому согласию. "Все танцуют, — писала королева, — гугеноты и паписты вместе".
"Флорентийская торговка" уже пережила смерть пятерых своих детей. Ее вторая дочь — Клод, герцогиня Лотарингская. Третья, Маргарита, обещанная принцу Беарнскому, два года как живет при дворе и уже вызвала немало бед. В зрелом возрасте Марго подтвердит, что была возлюбленной двух юнцов. Несомненно только, что оба выказывают по ее поводу исключительную ревность и что она со всем пылом отдавалась позывам желаний до того дня, пока не влюбилась в красавца Генриха де Гиза.
...Никогда еще город не являл контрастов, подобных тем, которые замечали, к своему изумлению, послы в течение всего дня 18 августа 1572 года от Рождества Христова. Казалось, мостовые готовы взорваться от палящего солнца, в то время как мрачные и зловещие высокопоставленные католики сталкивались с шумным высокомерием гугенотов. В воздухе пахло дракой и преступлением, но приводило в замешательство то, что в городе при этом шел праздник, не знавший себе равных по великолепию.
На каждом перекрестке были воздвигнуты триумфальные арки, с балконов свешивались ковры, а красочно разоделись даже последние забулдыги. Королева-мать, снявшая по такому особому случаю свой траур, блистала своими прославленными драгоценностями. Чудом небес и земли выглядела Маргарита Французская, глубоко опечаленная, в золотом платье и плаще голубого бархата, шлейф которого достигал четырех аршин.
Между тем по Парижу распространяются всякого рода слухи. Люди судачат то о гизовском нападении на протестантов, то о протестантском на Гизов. Екатерина Медичи в глубине своей опочивальни анализирует эти ужасающие слухи. Никогда еще ученица Макиавелли не оказывалась в столь непростой ситуации. Если начнется, Генрих Анжуйский станет первой жертвой. Он не ускользнет ни от братоубийственной ярости Карла, ни от гнева гугенотов. А при случае он не спасется и от Гизов, которым он соперник среди католиков и которым окажется весьма на руку его гибель, дабы осуществить государственный переворот в свою пользу...
...Утром в субботу 23 августа столица выглядит как в дни мятежа. Герцог Анжуйский боится одновременно Карла IX, гугенотов, чувств парижан, которые делают Гизов хозяевами положения. Чтобы проверить, сколь велика степень взвинченности католиков, он решает понаблюдать за городом. Не осмеливаясь объехать его верхом в открытую, он садится в карету со своим незаконнорожденным братом, приором Ангулемским, ярым католиком, который надеется стать адмиралом Франции.
Скрипя и раскачиваясь, это тяжелое сооружение вторгается в городской лабиринт. Нелегко продвигаться по этим злачным местам, где из-под конских копыт так и брызжет грязь. На карете нет герба, но принца, откидывающего занавес, быстро опознают. Толпа бурлит и восклицает: "Жарнак, Монконтур!" Герцог отвечает на приветствия, весь бледный. Это ликование — не что иное, как боевой клич...
...Настал вечер. Королева одета в тяжелое и мрачное траурное платье, за ней следует мертвенно-бледный герцог Анжуйский. Екатерина Медичи является к королю и объявляет о планах протестантов, решившихся захватить власть, восклицая: "Не останется ни одного города, чтобы вы там укрылись!" Нужно немедля действовать: смерть нескольких гугенотов подавит волю протестантов и Карл покажет, что достоин своих предков. Тайным агентам передается приказ Ее Величества:
"Пусть в ближайшую ночь в каждом доме находится кто-то вооруженный, с факелом наготове и белой повязкой на левой руке; и пусть в каждом окне горит свеча. Колокол Дворца подаст сигнал».
Нужно также запереть городские ворота и беречь ключи, увести суда с Сены, вооружить городское ополчение, приказать охранять площади, перекрестки, набережные, разместить артиллерию перед городской ратушей. Когда поручения доносятся до городских старшин, глав кварталов и десятников новость у них вызывает бурное ликование: ''Его Величество дозволяет им взяться за оружие!'' Конечно, законная кара должна настигнуть адмирала и его партию. Так замысел убрать дюжину заговорщиков превращается в идею тотальных репрессий.
Наступает глубокая ночь. Вот уже 24 августа, день Святого Варфоломея, и Лувр, где звучит лишь поступь часовых, кажется уснувшим. Екатерина Медичи и Генрих Анжуйский покидают свои апартаменты: они хотят увидеть начало операции и движутся к главному порталу Лувра. Потом Генрих признается: "По правде говоря, мы тогда как следует всё не взвесили".
Далее — начинается отвратительная бойня. В течение долгого времени в ожидании dies irae, фанатики из парижского муниципалитета вели тайную перепись гугенотов. Париж насчитывал в то время 16 кварталов. Каждый из 16 квартальных старшин, которые за них отвечали, располагал выпиской из реестра податей, где фигурировали имена еретиков, живших в его округе. Если двор санкционировал оперативное вмешательство внезапно, город уже давно мечтал о нем и пастыри основательно подготовили к нему своих "овечек". Это объясняет размах и методичный характер изуверства.
История человечества изобилует ужасами; последующие столетия увидят еще и не такое. Но день Святого Варфоломея имеет ту особенность, что опьянение кровью, жажда убийств и сладострастие были спущены с цепи во имя Господа. Утром 25 августа здравомыслящие католики выражают свою обеспокоенность, а рвение обезумевших угасает. Некий монах провозглашает: на кладбище Невинноубиенных младенцев расцвел боярышник — куст, сухой, мертвый и весь изуродованный, выпустил зеленые ветви и покрылся цветами. Это — чудо, доказательство того, что небо одобряет и благословляет уничтожение еретиков. Бессчетные колокола заливаются во всю мощь, ликуя по поводу знамения. Солдаты, охраняющие кладбище, не позволяют толпе удостовериться в совершившемся чуде. Но кто помышлял о проверке? Массовая истерия нарастает, возле кладбища Невинноубиенных младенцев полно людей, многие бьются в конвульсиях, вопят женщины.
Вчерашние погромщики забывают о земном властителе и возвращаются к своим трудам, дабы угодить властителю небесному. Королева-мать не испытывает ни малейшего удовлетворения. Карл IX не изменяет позиции: приказывает переписать оставшихся в живых гугенотов и бережно их охранять.
8 сентября папа Григорий XIII торжественно возблагодарил Небо "за избавление не только короля Франции, но и всего его королевства, а также Святого Престола от бедствия, которое грозило бы, если бы Колиньи осуществил свой замысел умертвить Карла IX, провозгласить себя королем, поддержать нидерландских мятежников и пойти походом на Италию, дабы разрушить владения Церкви и столицу Рим".
Давненько в Риме не было такого праздника: благодарственные молебны, памятные медали, артиллерийские салюты, грандиозные процессии. Живописцу Вазари заказали фреску, которая увековечит сцены 24 августа, не упустив и малейшей детали.
Заговоры и гражданские войны не замедлили возобновиться. Карл IX, пораженный туберкулезом, умер в двадцать четыре года, в кровавом поту. Эта смерть, подобно роковой кончине его отца, представлялась протестантам проявлением небесного гнева. Его последние слова были: "О, моя мать…"
Очутившись проездом в Блуа, Генрих IV задержался как-то в церкви Спасителя, где были временно помещены останки Екатерины. Он скупо, по-рыцарски усмехнулся и сказал: "Как хорошо, что она уже там!"
...Когда некоторое время спустя Грулар, первый председатель Парламента Руана, вменил королеве-матери все несчастья, творившиеся во время гражданских войн, один из его оппонентов живо отпарировал:
"Э, помилуйте, батенька, ну что могла сделать бедная женщина, когда у нее умер муж и она осталась с пятью маленькими детьми на руках, а два великих семейства во Франции задумали овладеть короной: нашей и Гизовской? Не пришлось ли ей поэтому то и дело менять маски, чтобы провести и тех, и других, сохраняя, что ей и удалось, пока суд да дело, своих детей, которые, следуя один за другим, правили под мудрым руководством столь сообразительной женщины? Меня удивляет, как она чего похуже не натворила!"




Эдуард Деба-Понсан, «Утро у ворот Лувра»



ДОЛОЙ ДОКТРИНЫ

Доктрина любого времени помогает решить проблемы этого времени, опираясь на накопленные знания. Например, до конца XV века медицина опиралась на древние верования, из которых следовало, что все лекарства должны быть изготовлены из растительного или животного сырья. Это был своего рода "витализм" (поклонение "энергии жизни"), ибо в то время люди еще не знали, что человеческое тело состоит из обычных химических элементов. По этой причине все лечились преимущественно травами и снадобьями, приготовленными на их основе.
Алхимики кроме поиска всяких философских штучек ввели в медицину некоторые минералы. Например, соль они сделали осевым, третьим элементом, на котором ''держится Вселенная''. Во время свирепствовавшего в Европе XVI века сифилиса врачи, пользуясь достижениями алхимиков, сумели разработать довольно своеобразное лекарство.
 Так и не выяснено, откуда пришло в Старый Свет это губительное заболевание. Лечение сифилиса одно время основывалось на самом действенном алхимическом металле — ртути. Человек, сделавший это лечение эффективным, направил развитие алхимии по новому пути, который привел к современной химии, открыв новые направления — ятрохимию и биохимию.
В начале XVI столетия среди алхимиков выделилась фигура Филиппа Авреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма, который и придумал столь мощное оружие против сифилиса. Для удобства, и, как ныне сказали бы, брендирования он взял себе псевдоним Парацельс. Одновременно эта эпатажная личность хотела выразить свое пренебрежение к Цельсу и другим античным авторам, чьи медицинские трактаты в Средневековье считались "кладезем мудрости и непреложной истиной".
Парацельс вечно бросал вызов академическому знанию. Например, он первым выделил "профессиональную болезнь". В его биографии было немало трагикомических ситуаций, в которые он постоянно попадал, когда выступал против устаревших, на его взгляд, принципов врачевания. В голове Парацельса всегда рождалось множество идей, многие из которых были противоречивыми и дерзкими. Но еще Парацельса отличали раблезианство, плутовство и невоздержанность во всем, что привлекало его внимание — хорошее вино, красивая женщина или хорошая драка. Параллельно за ним следовала слава шарлатана от науки, хотя это было вовсе не так. Прежде всего он был практикующим врачом и поэтому прекрасно понимал: чтобы вылечить человека, требуется установить правильный диагноз.
Парацельс был гениальным диагностом. В начале XVI века общение с больным строилось так: врач приходил к пациенту, сверял признаки недуга с описаниями, сделанными в древних книгах, назначал какие-то снадобья и процедуры и удовлетворенный гонораром уходил, поручив лечение своему помощнику. Парацельс заявлял:
"Нельзя называться врачом и не заниматься лечебной практикой! От доктора, который не ведет своих больных, толку не больше, чем от идола, который не что иное, как раскрашенная обезьяна".
Подобные высказывания раздражали коллег, но привлекали внимание деятелей Реформации. По этой причине Парацельс оказался в Базеле, тогдашнем центре развития естественных наук. В 1527 году у Иоганна Фробена — известного швейцарского книгоиздателя, протестанта и гуманиста — началось серьезное инфекционное заболевание ног. Другие врачи настаивали на ампутации, но Парацельс смог вылечить Фробена. Слава о врачебном искусстве необычного молодого эскулапа очень быстро распространилась по всей Европе. Вскоре Парацельс получил письмо от Эразма Роттердамского со словами благодарности: "Ты вызволил Фробена из преисподней. Для меня это очень важно, потому что я связан с ним почти половину своей жизни!"
Базель был вольнодумственным городом, где проповедовал Мартин Лютер, причем, гуманизм процветал в городе еще до Реформации. Центром развития научной мысли был университет с давней демократической традицией, поэтому хотя некоторые доктора медицины недоверчиво косились на Парацельса, городской совет настоял на том, чтобы ему разрешили преподавать.
Наиболее значимым стал 1543 год, когда в Базеле были напечатаны трактат Андреаса Визалия "О строении человеческого тела", текст которого сопровождали 250 анатомических рисунков, а так же книга Николая Коперника "О вращении небесных тел", в которой он изложил свою гелиоцентрическую систему. Эти два фундаментальных труда свершили то, что мы называем научной революцией.
Предвестником переворота была самоотверженная битва Парацельса с рутиной и устаревшими представлениями. В 1527 году он на глазах у студентов бросил в костер древний медицинский трактат Авиценны. Этим в общем–то неблаговидным поступком Парацельс как бы говорил: "Наука не может смотреть назад, в прошлое, — не было никакого золотого века".
Девиз Парацельса гласил: "Не будь другим, если не можешь быть собой''. В момент, когда наука начинала разделяться на множество отраслей, когда внутри христианской веры вспыхнуло противоборство враждующих догм, когда земля вот-вот должна была лишиться гордого звания центра Вселенной, Парацельс достиг невозможного: он связал теоретическое знание, практику и веру воедино.
Парацельс утверждал: лучший врач для человека — Бог. Именно Господь — творец здоровья, ибо тело существует не само по себе, а как жилище души. Поэтому тело и душу следует лечить одновременно и стараться привести их в гармонию, каковую только и можно считать подлинным здоровьем. Оппонентов возмущали манеры Парацельса, его пренебрежение к одежде, грубость речи и то, что он предпочитал писать по-немецки, а не по-латыни. Добропорядочные буржуа чувствовали в нем ''не нашего человека'': его магические знаки и талисманы представлялись им свидетельствами ереси.
Пусть и через алхимию — но именно Парацельс положил начало новой науке — фармацевтической химии. Парацельс утверждал, что главная задача алхимии — отделять чистое от нечистого и улучшать различные виды первичных субстанций. Все, что природа сотворила несовершенным — будь то металл, минерал или иное вещество — должно быть усовершенствовано научными методами. Так герметическое искусство освободилось от привязанности к земным нуждам. Самое лучшее золото, полагал Парацельс, получается посредством "психо-химических" операций.
Так и осталось непонятным, как относился Парацельс к протестантам. Признавая Лютера великим реформатором, он все же сохранял верность католицизму и заявлял, что желает стать реформатором исключительно в своей собственной области. Возможно, он надеялся, что однажды произойдет еще одна Реформация, которая, в отличие от переворота, затеянного темпераментным монахом, объединит всех мудрецов мира на благо человечества. Главное — чтобы не ради сжигания книг.


 

Парацельс








СМОТРЯ КАК ПОНЯТЬ

Нострадамус (Мишель де Нотр-Дам) происходил из семьи еврейских выкрестов в Провансе. Получив хорошее медицинское образование, он занялся врачебной практикой. Во время эпидемии чумы молодой лекарь самоотверженно спасал людей в Марселе и Авиньоне. Нострадамус не раз вынужден был скрываться от преследований инквизиции, исходившей из простой логики: если этот человек не заболел в зачумленном Авиньоне, значит, тут не обошлось без нечистой силы.
В 1522 году, закончив обучение в Авиньоне, 19-летний Мишель поступил в университет Монпелье, один из наиболее знаменитых медицинских центров Европы. В 1525 году он получил степень бакалавра и вместе с ней — право на самостоятельную медицинскую практику, которая шла обычным чередом, пока однажды Нострадамус не познакомился с молодым итальянским монахом Феличе Перетти, к которому вдруг обратился: "Ваше Святейшество". Этому не было разумных объяснений, все посмеялись, но через много лет монах Перетти стал Папой Сикстом V. Здесь я привожу лишь один из эпизодов большой легенды, и нам уже непросто отделись правду от вымысла.
Как бы то ни было, Нострадамус все больше времени уделял времени изучению оккультных наук, а так же старался приоткрыть завесу, отделяющую нас от будущего. Справедливости ради следует заметить, что предсказания будущего в те времена были делом хлебным и уважаемым. Каждый король или крупный феодал держали при дворе придворного звездочета. Астрологией интересовались не только короли, но дворяне и буржуа, а на потребу им массовыми тиражами ежегодно выходили десятки альманахов. В 1550 году Нострадамус тоже выпустил альманах с помесячными предсказаниями — и продолжал их выпускать ежегодно до самой смерти.
Вопреки всеобщему мнению, предсказания Нострадамуса не простираются до XXXVIII века. В своих 942 катренах (четверостишиях) он дает только 12 абсолютных дат (от 1580 до 1999 гг.), да еще полтора десятка относительных (которые можно вычислить по сочетанию созвездий на небосклоне). Поскольку они изложены "в темных и загадочных выражениях", спор о том, осуществилось ли в полной мере хотя бы одно из его предсказаний, идет уже не первое столетие.
Первые альманахи Нострадамуса особым успехом не пользовались, но изданная в 1555 году книга предсказаний была замечена наверху, и вскоре автор был приглашен в резиденцию королевы Франции Екатерины Медичи для конфиденциальной беседы, содержание которой стало достоянием любознательных лишь через много лет. Как призналась королева, в одной из комнат ее замка была установлена машина, центральную часть которой составляло вращающееся зеркало, в котором возникали образы тех или иных людей. По ее словам, в зеркале возникали какие-то непонятные картины, меняющиеся после каждого поворота его плоскости. После первого же такого поворота она увидела смертное ложе младшего сына и рыдающую над ним женщину. Екатерина рассказывала:
"Там были картины каких-то празднеств, философских диспутов, но я никого не узнавала. Их сменили огни пожаров и потоки крови — это была ночь святого Варфоломея. Еще одно ложе смерти, пышное, королевское… Лицо мужчины, но с женскими серьгами и ожерельями — увы, это был Генрих Третий, потом — обнаженные тела, странные пляски…"
Мало кто теперь помнит, что ясновидец оставил после себя труды по косметике, парфюмерии и искусству варки варенья с сахаром, медом и вином. Все говорят о "Центуриях", содержащих пророчества. К чему науки, если мы хотим чуда. Нострадамус писал:
"Мои ночные пророческие расчеты построены скорее на натуральном инстинкте в сопровождении поэтического исступления, чем по строгим правилам поэзии. Большинство из них составлено и согласовано с астрономическими вычислениями, соответственно годам, месяцам и неделям областей и стран и большинства городов всей Европы, включая Африку и часть Азии. Хотя мои расчеты могут не оказаться правильными для всех народов, они, однако, определены небесными движениями в сочетании с вдохновением, унаследованным мной от моих предков, которое находит на меня в определенные часы. Это так, как будто глядишь в горящее зеркало с затуманенной поверхностью и видишь великие события, удивительные и бедственные..."
Историки установили: слава Нострадамуса как пророка родилась не сразу. Ни издание "Центурий" 1555 года, ни продолжение, "Столетия", вышедшие в 1558–м, не принесли Нострадамусу широкого успеха. Они утонули в массе астрологических календарей других авторов; аудиенция у королевы явилась лишь разовым, не имевшим последствий актом.
Но однажды 1589 году, когда Генрих II намеревался осадить город, этого самого бесталанного из французских королей убил монах Жан Клеман. Так исполнилось пророчество Нострадамуса о детях Екатерины Медичи. Сам предсказатель не дожил до этого дня: он умер еще в 1566 году при обстоятельствах, которые подробно описал в своих "Центуриях" — в мучениях от подагры.
Начиная с этого времени вплоть до наших дней, каждый следующий комментатор Нострадамуса приспосабливает его предсказания к своему времени, переориентируя туманные тексты сообразно своим личным пристрастиям. То, что в XVI веке относили к Генриху Наваррскому, в XIX веке могли отнести к Наполеону, а в XX веке — к Гитлеру. Под агентами Антихриста, о которых немало говорится у Нострадамуса, в XVI веке понимались "безбожные кальвинисты", в XVIII веке — "безбожные якобинцы", а в XX веке — "безбожные большевики". Главную роль тут всегда играли симпатии или антипатии толкователей к тому или иному историческому лицу или явлению.






Птолемеева система Мироздания.




"Предосудительно — давать определения
 неизученным вещам;
 низко думать чужим умом;
 раболепно и недостойно
человеческой свободы покоряться;
бессмысленно — соглашаться с мнением толпы,
как будто количество мудрецов
 должно превосходить, или равняться,
 или хотя бы приближаться
 к бесконечному количеству глупцов".

Джордано Бруно



ВЕРА ЛОМАЕТ ДЕЛО

Окончательную форму геоцентрической теории мироздания придал греческий математик Клавдий Птолемей, живший в египетской Александрии во II веке н. э. Птолемей принял за основу работу Гиппарха, введя в нее дополнительные поправки. Например, он добавил эпицикл к сфере Луны и заставил его немного колебаться (то есть двигаться туда и обратно). В итоге ему удалось наконец определить движение Луны точнее, чем когда бы то ни было прежде.
Кроме того, Птолемей уточнил сферы планет и тщательно описал все расчеты в книгу, которую последователи назвали "Великим математическим  построением астрономии". Слово "великий" по-гречески звучит "мегас"; позже, когда труды Птолемея изучали арабы, они использовали это слово в качестве названия книги, произнося его немного неправильно, а перед ним ставили свою обычную приставку "аль". Так "Мегаст" превратился в "Альмагест" — труд, на тысячу лет ставший "библией" астрономов.
Когда Николай Коперник в результате длительных наблюдений за поведением звезд пришел к выводу, что "Альмагест" содержит лживые утверждения, он решился опубликовать свои теории, а приготовил их и виде рукописи, которая тайком передавалась среди ученых Запада из рук в руки.
То было время христианского раскола, и религиозные терки были жаркими. О теории Коперника узнали церковники — и он приобрел не только последователей, но и врагов. Многие иерархи католической церкви считали, что теория Коперника противоречит тому, чему учит Библия. Но не все.
Даже Мартин Лютер назвал Коперника ''дураком, отвергающим Святые писания''. В 1540 году ученый Георг Иоахим Ретик опубликовал краткое изложение теории Коперника. Потом он убедил самого Коперника согласиться на публикацию и его рукописи. Коперник решился на дерзость, при этом сочинив посвящение папе Павлу III; сама же книга явилась отважной атакой на тех, кто готов использовать библейские цитаты для того, чтобы опровергать математические доказательства.
В своем многотомном труде "История религии. В поисках пути, истины и жизни" православный священник Александр Мень пытается отстоять позицию католической церкви, которая в лице папы книгу Николая Коперника "О вращении небесных сфер", в которой доказывается, что земля вертится, приняла весьма лояльно.
Что же касается мученичества Джордано Бруно Ноланского, то, как утверждает Мень, таковое имело место вовсе не за поддержку гелиоцентрической системы мироустройства, а из–за еретических воззрений итальянца. Бруно, следуя учению пифагорейцев, искренне считал, что Бог — это сила, разлитая во Вселенной, которая по мнению Джордано представляет собой бесконечное множество миров. По сути, это была пантеистическая доктрина.
Бруно включил версию Коперника в собственную мистическую, божественную космологию — как всего лишь побочную; по-видимому, он презирал Коперника как "простого математика" и признавал вращение планет вокруг Солнца по причинам скорее магическим, нежели научным. Современному разуму трудно понять космологию Бруно, но она, очевидно, тесно связана с анимизмом. Вселенная Бруно бесконечна и заключается во множестве обитаемых миров. Нет божества, которое было бы личностью; наоборот, магия природы — и есть божество, присутствующее во всем. Это божество отразилось в человеке в виде творческого воображения. Согласитесь, такая концепция близки религиям Индостана.
Бруно сбежал из монастыря и долго странствовал по иным странам — и везде с южной горячностью проповедовал свое учение, при этом допуская кощунственные выпады в адрес папства и курии. Поскольку в Европе бушевала Реформация, диссидентство Бруно не радовало его бывших начальников. Когда Джордано схватили и судили, он заявил, что де всегда оставался ревностным католиком, свою же теорию придумал только лишь для того, чтобы улучшить истинную веру. Инквизиция определила, что раскаяние еретика не является искренним — и ученого 19 февраля 1600 года казнили.



ХОЧЕШЬ ЖИТЬ — УМЕЙ ВЕРТЕТЬСЯ В ПРАВИЛЬНЫХ МЕСТАХ

Роберт Шекли сказал: "Это было прекрасно, но пришли ученые и превратили это в науку". Вы тоже думаете, что в науке сплошь цифры да рутина, а художники творят сплошь пир духа? По крайней мере, ученый-отшельник маловероятен, а поэты воспевают практически невозможную обитель тайную трудов и чистых нег. "Искусство — это я, наука — это мы", — провозгласил в свое время отец-основатель современной физиологии Клод Бернар. Но так было не всегда, ведь даже Архимед в своей ванной размышлял вовсе не во множественном числе.
Слово "эвристика" впервые появилось в трудах греческого математика Паппа Александрийского, жившего во второй половине III века нашей эры. Впоследствии о необходимости изучения творческого мышления говорили и ученые, и художники, и даже лентяи. Постепенно накапливались наблюдения и укреплялась уверенность в принципиальной познаваемости творческих процессов. Впрочем, изобретатели упорно продолжали пользоваться проверенным методом проб и ошибок, не полагаясь на технологии эвристики.
В этом ракурсе мы коснемся личности Галилео Галилея, который в свои детские и отроческие годы не подавал надежд на то, что он станет одним из самых крупных математиков в истории человечества. Напротив, окружающим его итальянцам, виделось, что мальчик более склонен к занятиям искусствами. Его отец, Винченцо Галилей, был придворным музыкантом, виртуозным игроком на лютне, композитором и теоретиком музыки. Но музыкой в те времена нельзя было прокормиться, поэтому Винченцо еще торговал шерстью.
Галилей-отец, между прочим, сочинил несколько трактатов о музыке, один из которых называется "Диалог об античной и современной музыке". В этой работе, которую впоследствии использовал и Галилео, есть очень интересный абзац, в котором проявляется та же склонность бунтовать против принятых истин, что и у сына (когда последний подрос и отпустил бороду): "Мне представляется, что те, кто основывается только на доводах авторитетов, чтобы отстаивать свои утверждения, не ища разумных аргументов в их поддержку, действуют глупо. Я хотел бы иметь возможность все ставить под вопрос и отвечать свободно, ни перед кем не заискивая".
В те времена образованные люди принимали всерьез пришедшую из античности концепцию "музыки небесных сфер", или, как минимум, они проводили больше аналогий между мелодиями и математикой. Наверное, не слишком умно сравнивать, но современная (нам) теория струн, объясняющая устройство Вселенной, решительно возвращает нас к музыкальной терминологии. О сущности этой парадигмы мы еще поговорим, сейчас же отмечу один момент: разумный подход к наблюдениям вовсе не подталкивал к выводу о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Существовали математические модели геоцентризма, а, применяя исчисление, даже теперь можно доказать, что наша планета — плоская.
Выросший в среде тогдашней творческой интеллигенции, Галилео, как говорится, с молоком матери впитал потребность "включать голову". Отец с азартом ставил опыты по гармонии, в которых ему помогал сын. Галилеи использовали различные веса и музыкальные струны, чтобы установить математическую причину эффекта, производящего созвучие. Винченцо в кругу коллег жестко критиковал безжизненность церковной музыки и выступал за ее обновление, а еще состоял в переписке с самыми выдающимися теоретиками музыки того времени, среди которых были Джозеффо Царлино и Джироламо Меи.
Первоначальное обучение Галилео получил на дому, а отец давал сыну уроки музыки (Галилео виртуозно играл на лютне). У мальчика к тому же обнаружился интерес и способности к живописи. Иллюстрации, которые Галилей сам делал к своим книгам, — подлинные произведения искусства. Когда сыну исполнилось десять лет, Винченцо решил, что сыну лучше будет продолжить образование в монастыре.
Галилей прожил в обители Санта Мария Валломброза пять лет, получил базовое гуманитарное образование и решил стать послушником. Отец выступил против и забрал сына во Флоренцию, где тот быстро позабыл о религиозной карьере. Видя склонность Галилео к умственной деятельности, Винченцо решил отправить его в Пизу — учиться на медицинском факультете местного университета. Он был уверен, что профессия врача позволит сыну никогда не испытывать стесненности в финансах. В семейной родословной уже был один знаменитый медик, поэтому Винченцо казалось, что он придумал идеальный план.
В 1581 году Галилей поступил на факультет искусств, где как раз и готовили медиков. Товарищи по факультету быстро прозвали Галилея "Занозой" — за задиристый характер и склонность к диспутам. Однажды, будучи на мессе в соборе, Галилео заметил, что масляные лампады, которые подвешены на тросе, спускающемся с крыши, качаются на ветру. Галилей понял, что с помощью ритма колебаний можно измерять пульс больных, который указывал на возможное ухудшение состояния здоровья. При помощи веревок разной длины и с различным грузом он подбирал наилучшую комбинацию, которая позволила бы анализировать сердечный ритм. Галилей продемонстрировал свое изобретение докторам, которым идея в общем–то понравилась.
В те времена в Тоскане была своя математическая знаменитость, Остилио Риччи. Галилею удалось попасть на одну из лекций, посвященную Евклиду, и… студент решительно бросил медицину. Он попросил Остилио стать его учителем. Тот согласился, причем, взял на себя самую непростую миссию: убедил Галилея–старшего в том, что его сын проявит себя на стезе точных искусств.
Галилео бросил учебу в университете, не закончив курса и начал преподавать математику юношам из состоятельных семей Флоренции и Сиены. А еще он познакомился с одним из самых известных математиков того времени, Христофором Клавием. Галилей пытался установить как можно больше связей в научных кругах, сделать себе имя и получить место в каком-нибудь университете. Здесь открылась еще одна сторона дарования Галилео: он умел крутиться в высших сферах общества, причем — в правильную сторону.
И Галилео дождался своего звездного часа: в 1588 году он прочел лекцию о местонахождении и размерах… Дантовского ада. К тому времени он уже наладил неплохие отношения со двором, и в 1589–м, когда освободилась кафедра математики Пизанского университета, ее отдали Галилею. Он вернулся в статусе профессора в учебное заведение, в котором, собственно, не доучился.
Впрочем, в те времена ценилась не "корочка" а способность придумывать что–то новое, в особенности если изобретение поможет побеждать противника на войне. В частности, телескоп Галилея имел успех прежде всего потому что при его помощи можно было лучше рассмотреть вооружение вражеских кораблей.
Как астроном Галилей не отличался системностью подхода. Он никогда не задавался целью собрать самые точные данные, чтобы использовать их для создания астрономических таблиц, и его собственные наблюдения никогда не наводили его на мысль о небесной механике. Зато двадцать лет пребывания в Падуе, где он был в должности профессора математики, подарили возможность наблюдать звезды в свое удовольствие.
Галилео подружился с Джаном Винченцо Пинелли, гуманистом, обладавшим одной из богатейших библиотек того времени и водившим знакомство с интеллектуалами уровня Джордано Бруно. Не помешала и дружба со сказочно богатым венецианским дворянином Джованни Франческо Сагредо, который прославился разнузданными пиршествами, которые он устраивал в своем дворце, и повадками мецената.
В Венеции Галилей познакомился с юной Мариной Гамбой, не отличавшейся смышленостью и целомудренностью. Они стали жить вместе в доме Галилео, невенчанные, зато у них родились трое детей. Галилей не признал отцовство ни одного из них, хотя всегда общался с ними, а его слуги стали их крестными отцами.
Галилей был довольно расчетливым человеком; в частности, он передал права на производство телескопов (как приборов военного назначения) Венецианской Республике в обмен на существенное повышение своей заработной платы и более престижное место в университете, где ему предоставили пожизненную кафедру. Но на самом деле Венеция не могла помешать конкурентам создавать телескопы, и производства линз для монокуляров заработали по всей Европе.
Галилей пошел дальше и создал экземпляр увеличивающей в немыслимые тогда 20 крат. Это помогло ему сделать несколько выдающихся открытий, в результате которых Земля стала считаться такой же планетой, как и другие. Более всего Галилео сосредоточился на изучении Луны. В подробных рисунках Селены, сделанных Галилеем, на теневых областях заметны блестящие точки. Галилей считал, что это горные вершины, на которые падают солнечные лучи. Он даже рассчитал высоту этих гор.
 Когда Галилей переключил внимание на звезды, первой неожиданностью для него стало то, что в телескопе они казались еще меньше. Сегодня нам хорошо известно, что слой атмосферы визуально увеличивает размер звезд, а при наблюдении в телескоп это явление исчезает. В созвездии Ориона Галилей обнаружил сотни звезд, невидимых невооруженным глазом. Раньше, еще Птолемею, они виделись туманностью. Это не могло не натолкнуть Галилея к тем же выводам, к которым пришел и Бруно.
Одним из доводов астрономов "старой школы" против гипотезы о движении Земли было то, что звезды никогда не меняют своего положения относительно созерцающего их, то есть не наблюдается параллакс. Этот аргумент был основным, но его можно было бы отклонить, доказав, что звезды удалены на достаточное расстояние, чтобы этот эффект не проявлялся. Галилей это понял, но он был очень осторожен с заявлениями о бесконечности Вселенной.
Одним из главных открытий Галилея стали спутники Юпитера. Он написал о них в "Sidereus nuncius" ("Звездном вестнике"), труде, который ученый публиковал второпях, чтобы успеть рассказать о своих  находках раньше всех. Как описывает Галилей, в январе 1610 года он направил свой новый телескоп на Юпитер и обнаружил, что рядом с ним находятся три звезды. В последующие дни он с удивлением заметил, что звезды двигаются, а очень скоро нашел еще и четвертую. Ио, Европа, Ганимед и Каллисто теперь именуют "галилеевы спутники"; Галилей же назвал их Юпитер I, Юпитер II, Юпитер III и Юпитер IV.
 Наибольшие споры вызвало наблюдение солнечных пятен, которое Галилей провел в 1611 году. Чтобы не ослепнуть, Галилей применил метод проецирования изображения на белую поверхность; так он смог не только увидеть солнечные пятна, но и убедиться, что они постоянно находятся в движении. Ныне доказано, что первым, кто увидел солнечные пятна в телескоп, был астроном Томас Хэрриот, но Галилей умел… как бы это мягче сказать... вовремя, что ли, подсуетиться. В этом и помог "Звездный вестник", который стал настоящим триумфом ученого. Вовремя, друзья, сообщайте граду и миру о своих достижениях, конкуренты алчно ждут вашего промедления!
Именитые ученые и богословы сначала отрицали открытия Галилея, а некоторые даже отказывались смотреть в телескоп. Профессор астрономии Франческо Сицци попытался дискредитировать открытия Галилея, прибегнув к рассуждениям, не выходящим за рамки логического круга: "Спутники Юпитера невидимы невооруженным глазом и, следовательно, не могут оказывать никакого влияния на Землю, а значит, их не существуют". Но веское слово сказал иезуит Христофор Клавий, признавший силу представленных доказательств.
Еще одна область интересов Галилея — механика. Постижение законов движения послужило также опорой в борьбе против геоцентризма: для обоснования гелиоцентризма нужна была новая физика, и Галилей таковую создал. Труд "De Motu" ("О движении") при жизни автора не был опубликован. Предполагают, ученый был недоволен своими выводами, а, может, он боялся того факта, что там содержится критика учения Аристотеля, делящего тела на легкие и тяжелые. Аристотель полагал, что скорость свободного падения прямо пропорциональна весу тела (где вес — это действующая сила) и обратно пропорциональна сопротивлению среды.
Галилей предлагает подняться на корабль в штиль и внимательно понаблюдать за тем, как двигаются мухи и падают капли воды. Он пишет: "Уединитесь с кем-либо из друзей в просторное помещение под палубой какого-нибудь корабля, запаситесь мухами, бабочками и другими подобными мелкими летающими насекомыми; подвесьте наверху ведерко, из которого вода будет падать капля за каплей в другой сосуд с узким горлышком, поставленный внизу — и заставьте теперь корабль двигаться с любой скоростью, и тогда (если только движение будет равномерным и без качки в ту или другую сторону) капли, как и ранее, будут падать в нижний сосуд, и ни одна не упадет ближе к корме, хотя, пока капля находится в воздухе, корабль пройдет много пядей. Бабочки и мухи по-прежнему будут летать во всех направлениях, и никогда не случится того, чтобы они собрались у стенки, обращенной к корме, как если бы устали, следуя за быстрым движением корабля".
Галилею нужно было прямое доказательство движения Земли, и он считал, что нашел его в морских приливах. Переставив стакан воды с одного места на другое, можно заметить, что его содержимое будет двигаться. Галилео предположил, что если Земля двигается, то это должно отразиться и на движении океанских вод — и приливы кажутся явлением, идеально отвечающим этим ожиданиям. Но на самом деле они являются следствием гравитационного эффекта, который на океан оказывают Луна и Солнце, а не движения Земли. Галилей и здесь проявлял осторожность, ибо хорошо знал, какой жребий выпал Бруно в 1600 году, но как говорится, на всякого мудреца довольно простоты.
Драма Галилея с Инквизицией, весьма радикально защищавшей устои католической веры, состояла из двух актов. В 1611 году Галилей впервые отправился в Рим. Это было триумфальное путешествие: благодаря "Звездному вестнику" слава летела впереди него, и он даже был с почестями принят папой Павлом V. Одновременно стала пристально изучать утверждения Галилея Святая Инквизиция. Кардинал Беллармин, который в свое время подписал смертный приговор Джордано Бруно, инициировал новое расследование. Как назло, апологет Аристотеля Лудовико делле Коломбе напал на Галилея в своей "Речи против движения Земли", где в том числе утверждал, что горы, увиденные Галилеем на поверхности Луны, покрыты невидимым веществом, на самом же деле эта планета является абсолютно гладким шаром. Коломбе к тому же подчеркнул, что Галилей противоречит Книге Иисуса Навина: там говорится, что Солнце движется, а Земля может быть только неподвижной.
В 1615 году доминиканец Никколо Лорини напрямую обвинил Галилея в ереси. Нельзя сказать, что Ватикан весь закостенел; у Галилея были и защитники, например, кармелитанский монах Паоло Антонио Фоскарини, который доказывал, что коперниканство не противоречит Библии. Но мы же знаем, что в борьбе черного и белого побеждает серость.
В начале 1616 года одиннадцать советников-теологов Ватикана собрались, чтобы решить, считать ли коперниканство ересью. В конце концов теологи пришли к выводу, что утверждение о движении Земли вступает в противоречие с некоторыми библейскими текстами. Вердикт комиссии гласил: "Коперниканство следует считать глупым и абсурдным с философской точки зрения и к тому же формально еретическим, поскольку явно противоречит многим утверждениям Святого Писания, и в их буквальном значении, и в том значении, которое придают им святые отцы и доктора теологии".
Интересно, что с момента публикации книги Коперника в 1543 году Церковь впервые высказывалась против него, впрочем, имени Коперника в формальном приговоре не фигурировало. Галилей вернулся во Флоренцию, не сумев переубедить многочисленных врагов, но с письмом Беллармина, в котором объяснялось, что ученый не осужден. После предупреждения Церкви вернувшийся к прежней стратегии осмотрительности Галилей прекратил публичные размышления на тему гелиоцентризма. Он занялся изучением различных явлений, в частности магнитов, к которым питал не вполне здоровый интерес.
В 1618 году близ Земли пролетели несколько комет, что вызвало множество толкований со стороны последователей и Аристотеля, и Тихо Браге. Итоги этих споров Галилей подвел в "Пробирных дел мастере", труде, с которого начался другой спор, на этот раз с иезуитом Орацио Грасси. И здесь Галилей допустил просчет, предположив, что кометы являются своего рода оптической иллюзией. Грасси в свою очередь считал, что это настоящие звезды. Тон переписки между оппонентами накалился до того, что Грасси начал писать скрытые угрозы: "Небезопасно набожному человеку утверждать, что Земля движется". Оппонент Галилея отец-иезуит Мельхиор Инкофер утверждал, что "мнение о движении Земли изо всех ересей самая отвратительная, самая пагубная, самая возмутительная; неподвижность Земли трижды священна; скорее можно стерпеть аргументы против бессмертия души, существования бога и воплощения, чем аргумент, доказывающий, что Земля движется".
Между тем Галилей погрузился в написание труда "Диалог о двух главнейших системах мира". Закончив, он отправился в Рим, чтобы испросить необходимое для печати разрешение. Цензоры допустили ее к публикации, правда, при этом изъяв наиболее спорные фрагменты. Галилей изначально хотел назвать свой труд: "Диалог о приливах и отливах", но редакторы заставили его изменить название, дабы не подрывать авторитет геоцентризма и, само собою, христианства.
В Риме книга Галилея вызвала ожесточенные споры. Заклятые враги ученого были полны возмущения. После серии доносов все экземпляры книги были конфискованы, а издателю приказали разобрать набор. Галилей не понимал, в чем проблема, ведь он подчинился всем требованиям, внес нужные правки, предписанные цензурой. А дело было в завистниках, исходивших желчью. Дело дошло до Папы, который заявил, что ученый все-таки обманул Церковь. Галилею приказали вернуться в Рим; между тем Галилео уже исполнилось 69 лет, и его одолевали болезни.
Выстроено было новое обвинение, в котором утверждалось, что де Галилей нарушил закон 1616 года, запрещающий упоминать о системе Коперника. Галилей искренне надеялся, что после избрания на папский престол умного кардинала — Маффео Барберини — час придет. Последний считался интеллектуалом и любителем искусств, хотел сделать собор Святого Петра центром Мира. В юности Барберини сочинял стихи, а один из восторженных хвалебных сонетов он даже посвятил астрономическим изысканиям Галилео.
Барберини стал папой Римским Урбаном VIII в 1623 году. Достигнув высшей власти, он приобрел все качества предстоятеля: склонность к кумовству, экстравагантность, поспешность решений и абсолютную глухоту к идеям других. Он даже повелел уничтожить всех птиц в садах Ватикана — потому что они мешали ему молиться. Галилей имел шесть долгих бесед в тишайших садах Ватикана с новоизбранным папой. Ученый был исполнен надежд на то, что понтифик снимет наложенный его предшественником запрет на учение Коперника. В конце концов, христианской доктриной по стечению обстоятельств стали идеи язычников, так что Галилей продолжал полагать, что папа на его стороне.
Галилей совершил досадную ошибку выбрав для своей книги "Диалог о двух главнейших системах мира" жанр беседы, в которой один собеседник, задавая наивные вопросы, выступает против гелиоцентрической теории, а двое других, которые явно умнее первого, пытаются разъяснить, в чем он не прав. Подготовительная комиссия инквизиционного суда не могла не принять во внимание слова папы, который обвинял Галилея в том, что понтифик постоянно чувствовал себя Симпличио (так зовут героя книги Галилея) и что "разумная мысль вложена в уста дурака". Определенно папа счел Симпличио карикатурой на себя. Урбан VIII был возмущен:
"Ваш Галилей отважился вмешаться в суть невероятно важных вещей, которых он не должен касаться, потому что трогать их в наши дни очень опасно".
Так он написал тосканскому послу. Процесс по делу Галилея вели десять судей. Один из них был братом папы, другой — его племянником. Старика подвергли суровым допросам и в итоге вырвали признание под угрозой пыток. Покаяние Галилея стало достаточным доказательством для того, чтобы признать его виновным. Папа требовал для ученого пожизненного заключения, чтобы создать поучительный прецедент для будущих поколений ученых.
В церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, при большом стечении зевак был оглашен приговор, в котором ученый признавался "серьезно замешанным в ереси". Галилей прочитал текст покаяния, написанный папой. Все труды ученого были включены в Индекс запрещенных книг. Исходя из возраста осужденного, папа великодушно позволил изменить заключение в темнице на пожизненный домашний арест.
Когда Галилей содержался во дворце архиепископа в Сиене, за ним тщательно ухаживали. Впоследствии ему удалось добиться переезда в Арчетри, вблизи Флоренции, где располагался монастырь, в котором жили его внебрачные дочери. Одна из них, Мария Челеста, умерла на его руках. Старость, изоляция, на которую осудила его Инквизиция, смерть чада, казалось, должны были старца сломить. Но у Галилея хватило сил на работу над новым и самым амбициозным проектом — созданием новой науки о движении, над которой он размышлял уже десятки лет.
В 1637 году Галилей совершил еще одно выдающееся открытие — либрацию Луны. Это был его последний вклад в науку: год спустя ученый потерял зрение. В письме другу Галилей так описывает свое положение: "Это небо, эта Земля, и эта Вселенная, которые я своими небывалыми открытиями и бесспорными доказательствами расширил в сто тысяч раз по сравнению с тем, что о них думали мудрецы прошлого, сейчас сократились для меня до одних телесных ощущений, заполняющих мои дни".
Когда в 1829 году в Варшаве была воздвигнута статуя Коперника и множество людей собралось, чтобы воздать должное астроному, ни один католический священник не пришел на церемонию открытия памятника.
Из послания Галилея великой герцогине Кристине Лотарингской:
"Профессора-богословы не должны присваивать себе права регулировать своими декретами такие профессии, которые не подлежат их ведению, ибо нельзя навязывать естествоиспытателям мнения о явлениях природы… Мы проповедуем новое учение не для того, чтобы посеять смуту в умах, а для того, чтобы их просветить: не для того, чтобы разрушить науку, а чтобы ее прочно обосновать. Наши же противники называют ложным и еретическим все то, что они не могут опровергнуть. Эти ханжи делают себе щит из лицемерного религиозного рвения и унижают Священное писание, пользуясь им как орудием для достижения своих личных целей… Предписывать самим профессорам астрономии, чтобы они своими силами искали защиты против их же собственных наблюдений и выводов, как если бы все это были одни обман и софистика, означало бы предъявлять к ним требования более чем невыполнимые: это было бы все равно, что приказывать им не видеть того, что они видят, не понимать того, что им понятно, и из их исследований выводить как раз обратное тому, что для них очевидно".
Скончался Галилео Галилей в 1642–м. Именно в этом году родился Исаак Ньютон.


 

Галилей


БЕЗ ЗАВИСТИ НЕТ ТВОРЦА

Принято считать, что зависть — самое губительное из человеческих чувств. Более того: согласно догмам христианства, это смертный грех. Полагаю, не все так просто. Зависть бывает не только черная или белая; у нее более пятидесяти оттенков серого и множество цветовых вариаций. А еще зависть — наилучшая из мотиваций к творческому росту. Правда, не для всех.
Вы не дадите мне соврать: любая творческая среда буквально пресыщена ненавистью и злостью. Это тоже нормально: сильные личности соперничают, искренне считая противную сторону темной стороной. Выражение "большой театр" нередко используют для обозначения атмосферы, в которой царят доносительство, предательство и коварство. То же касается и научных коллективов. Напомню: наш русский гений Григорий Перельман, о котором мы еще поговорим, пробовал сделать научную карьеру за кордоном, по результатам чего петербургский математик решил порвать с институциональной наукой.
Казалось бы: что скверного можно сказать про сэра Исаака Ньютона, человека, которого мы представляем светлой личностью, раздумчиво гуляющей в яблоневом аду? Согласно воспоминаниям современников, Ньютон в свои зрелые годы был мрачным и мелочным; он завидовал успехам коллег и был одержим духом нездорового соперничества. В частности, Ньютон постарался совершенно истереть память о своем визави Роберте Гуке. С другой стороны, такие сведения могли оставить его злобные враги — дабы опорочить ненавистного ученого в лице нас, потомков. Тогда еще не существовало единого информационного пространства, но молва уже была. Попытка не удалась, а историю, как известно, пораженцы пишут неважно.
И все же некоторые негативные сведения просочились в будущее. Так, в заочном споре с германцем Готфридом Лейбницем по поводу того, кто первым придумал дифференциальное исчисление, ожесточенность британца доходила порой до неприличия. Когда Лейбниц умер, Ньютон искренне радовался, что "бесповоротно поразил Лейбница в сердце". Что делать: Ньютон по мере старения становился все более вредным старикашкой. Королевский астроном Джон Флемстед однажды даже не сдержался: "Как же я мечтаю, чтобы сэр Исаак наконец откинулся!"
Старость Ньютон встречал в царственном одиночестве. У него оставались только две привязанности: услужливая племянница и собачонка по кличке Даймонд. Когда расшалившаяся псина опрокинула свечу и устроила пожар, уничтоживший книги и рукописи, Ньютон лишь воскликнул: "Ох, Даймонд, Даймонд, тебе не понять, что ты натворил".
Ученые доказали, что зависть — не самостоятельная черта характера; это изнанка гордости. Зависть даже можно определить как "ущемление человеческой гордости". Гордыня, кстати, — совершенно иной психологический феномен, так же как и тщеславие, которому часто присваивают статус "двигателя прогресса".
Владимир Даль в своем словаре определяет зависть как "досаду по чужому добру, нежелание добра другому, а одному себе". В процессе эволюции люди научились скрывать свою зависть. Чаще всего ты даже и вообразить не можешь, в ком скрывается твой главный враг. Звучит, неприятно, но черные и серые завистники для достижения своей стратегической цели применяют творческий подход — ну, как преступник, разрабатывающий коварный план злодейства.
Моралисты придумали гениальный способ нейтрализовать свою зависть. Он называется: любовь. Если вы полюбите человека, который вас в чем-либо превосходит, то и победите своего внутреннего демона. Но этот метод работает плохо: того, кого мы любим, тому не завидуем, а того, кому завидуем, не любим. Чаще всего — а, пожалуй, всегда — зависть уверенно кладет любовь на лопатки.
И все же культура — явление великое, ибо многовековой человеческий опыт привел к созданию совершеннейшего инструмента стимулирования и принуждения людей к творческой активности. В процессе эволюции зависть размножилась на разновидности, многие из которых стали полезны обществу.
Цивилизации, в которых зависть и гордость были правильно использованы, давали больше шансов на выживание. Согласно одной из антропологических теорий, те племена, где эти очень непростые чувства не могли быть конструктивно использованы культурой, так и остались на стадии дикости, а то и вымерли.
Наиболее преуспели в деле обуздания зависти религии. Возможно, они и придуманы именно для этой цели. К слову, всякая творческая личность начинается с того, что некто начинает завидовать своему кумиру и делает попытки стать таким же, а потом вырасти и смотреть на героев прошедших дней снисходительно. У некоторых, что характерно, получается даже переплюнуть своего (ну, или свою) предтечу.




Система Мироздания по Копернику




И ВСЕ–ТАКИ ОНА ПЛОСКАЯ

И Мартин Лютер, и Блаженный Августин были убеждены в том, что Земля плоская. Иначе, рассуждали эти подвижники, люди, живущие на другой ее стороне, не смогут увидеть пришествие Христа в Судный день. Но не всё так глупо.
В 1895 году евангелический христианин и религиозный лидер Джон Александр Доуи основал Христианскую апостольскую церковь в Сионе, штат Иллинойс, США, и создал Общество плоской Земли. Примерно десять лет спустя власть Доуи узурпировал Уилбур Гленн Волива: при нем общество процветало, хотя его законы были суровыми — такие нарушения, как свист в воскресенье, карались большим штрафом.
Волива был убежден, что Земля не может быть шарообразной: он несколько раз путешествовал по миру, пытаясь убедить в своей правоте людей. В его космологии Северный полюс располагается в центре диска, а Южный полюс является его краями. За пределами этого диска лежит Ад, но, к счастью, ледяная стена (то есть Антарктика) не дает морякам заплыть за край. Плоская Земля Воливы неподвижно висит в космосе рядом с Солнцем (небольшим по размеру), а вокруг нее вращаются звезды.
Доказать неподвижность Земли на самом деле легко: если бы Земля двигалась с огромной скоростью, нас всех смело бы мощнейшими ветрами, потому что атмосфера осталась бы далеко позади. Теория Воливы, мало продвинувшись вперед с эпохи вавилонян, была, пожалуй, наиболее влиятельной со времен Средневековья.
Идея плоской Земли еще жива благодаря некоторому числу библейских фундаменталистов — фанатиков, которые приводят в качестве доказательства пророчество Исайи ("И рассеянных иудеев он созовет с четырех концов земли") и Откровение ("И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах Земли").
Один из фундаметалистов Ян Тейлор, ведущий проповеди по радио, заявляет, что общее представление о христианах, отстаивавших и даже навязывавших догмат плоской Земли во время темных веков Средневековья, — это миф и что смешно даже верить в "темные" века, потому что это было "воистину христианское время", когда, несмотря на невежество, войну и раздоры среди людей царило невероятное духовное единство из-за близости человека к Богу.
 Согласно Тейлору, практически никто из ранних христиан или христиан Средневековья особо не верил в то, что Земля плоская; в это верили лишь некоторые — те, кто отверг идеи классических философов и, в частности, концепцию сферической планеты. Он указывает на Лактанция и Козьму Индикоплевста как на единственных влиятельных ранних христиан, поддерживавших идею о том, что мировая география должна в точности совпадать с библейскими свидетельствами. Как сообщает Тейлор, первого в то время отцы Церкви признали еретиком и потому он не оказал влияния на мышление людей, в то время как воззрения второго считались в лучшем случае выходящими за общепринятые рамки. Историки лишь потому считают, будто христиане могли верить в плоскую Землю в течение нескольких веков, что после перевода воззрений Козьмы их истолковали как общепринятые.
Проблема в нашем восприятии. Если смотреть на землю в трех измерениях, она и впрямь шарообразная. Но измерений гораздо больше, о чем нам еще предстоит поговорить. 



 


Паскаль




Люди живут в таком полном непонимании
тщеты всей человеческой жизни,
что приходят в полное недоумение,
когда им говорят о
бессмысленности погони за почестями.
Ну не поразительно ли это?

Блез Паскаль


ДЕРЗКИЙ ТРОСТНИК

Он был страстным поклонником достоверного знания, а его считали скептиком. Он был искренне верующим христианином, а его обвиняли в ереси. Он знал цену человеческому разуму, а его клеймили за иррационализм. Его сердце было полно любви к людям, а его считали законченным мизантропом. Он предавался аскезе, а о нем ходили слухи, что он склонен к чревоугодию и разврату. Так кем же был человек, останки которого решили откопать в год Великой французской революции, чтобы добыть из них философский камень?
Блез Паскаль умер в возрасте 39 лет. Еще юношей он подорвал свое здоровье, буквально истязая себя научными опытами. Уже в 25–летнем возрасте Паскаль считался маститым ученым, творцом проективной геометрии и гидростатики, а он взял — и написал памфлет против иезуитов "Письма к провинциалу", который инквизиция внесла в Индекс запрещенных книг и все издания были сожжены палачом по всем правилам аутодафе.
Страсть к науке пробудилась в нем в 10 лет: на написал свой первый трактат "О звуках", поводом к чему послужил звон тарелок на столе. Несколько дней наблюдая за поведением посуды, маленький Паскаль пришел к выводу о "колебании частиц тела" и способу их распространения через воздушную среду. В 12 лет Паскаль самостоятельно дошел до 32–го предложения Эвклида о сумме углов треугольника. В 13 его приняли в математический кружок взрослых, который в ученых кругах именовали "Парижской академией". Его тогдашний "Опыт о конических сечениях" и ныне считается математическим шедевром.
Затем — пятилетний труд по созданию универсальной счетной машины, своеобразного прообраза компьютера. И это — в 1640 году! Чудо техники передового XVII века выставили для всеобщего обозрения в Елисейском дворце, и посмотреть на шедевр человеческой мысли стекались целые толпы.
Утомленный познанием Паскаль однажды чуть не стал жертвой Пустоты. Лошади понесли, бросились с обрыва в бездну, а повозка с Паскалем чудом зависла над пропастью. С той то ли злополучной, то ли счастливой минуты Блез стал бояться Пустоты, в нем развились невроз и религиозное чувство.
Паскаль примкнул к янсенитам, чье учение породил фландриец Корнелий Янсен, согласно убеждению которого ни католики, ни протестанты — несмотря на ужасающее количество жертв — так и не смогли приблизиться к Истине. Путь спасения Янсен видел только в одном: возвращению в раннему христианству, наиболее полно отраженному в трудах Блаженного Августина.
Оплотом янсенизма стал монастырь Пор–Рояль, а главным противником — орден иезуитов. Спор шел на чрезвычайно тонкие богословские темы, а на кону стояли костры инквизиции. Особенно это касалось понятий свободы воли и благодати. Паскаль бросил весь свой интеллектуальный потенциал на борьбу с идеологией иезуитов. Борьба была в конечном итоге жестоко проиграна: даже монастырь Пар–Рояль по требованию иезуитов буквально стерт с лица Земли. Паскаль этого не увидел, ибо уже не пребывал в мире сём. Умирал он долго и в ужасных мучениях. В стратегическом плане произошло вот, что: Паскаль навеки пригвоздил орден иезуитов к позорному столбу. Впрочем, мы читаем и перечитываем не "Письма к провинциалу", а "Мысли".
По большому счету, "Мысли" — не книга, а собрание разрозненных записей, которые друзья Паскаля трепетно собрали и сверстали на свой вкус. Паскаль на самом деле оставил наброски к "Апологии христианской религии". Он не то чтобы разочаровался в силе научных методов, а скорее всего эмоционально "выгорел". Среди черновиков его последнего труда есть такая запись:
"Вот что я вижу и что приводит меня в смятение. Куда я ни кину взгляд, меня везде окружает мрак. Всё, явленное мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего отмеченного печатью Божества, я утвердился бы в неверии, если бы на всем лежала печать Создателя, я успокоился бы, исполненный веры. Всем сердцем я жажду постичь, где он — путь, который ведет к истинному благу; во имя Вечности я готов на любые жертвы".



СИНДОН ПРЕТКНОВЕНИЯ

Чудеса возможны без религий и культов, но религии без чудес по крайней мере бессмысленны. Именно поэтому наш мир столь насыщен святынями и артефактами не вполне ясного происхождения.
Здесь мы затронем феномен, в анализе которого сталкиваются наука, религия, магия и вера. В мире живут многие миллионы людей, по-прежнему верящие в божественность Человека, запечатленного на Туринской Плащанице. В передовых рядах этих верующих — "Международное сообщество исследователей Плащаницы", или "синдонологов" (от греческого синдон – "плащаница"), которые известны под более приземленным прозвищем "синдонисты".
Несмотря на характерное нежелание определенной части светских и церковных властей предоставить кусочек ткани для детального научного анализа, пронырливым ученым все же несколько раз удавалось заполучить образец и подвергнуть его анализу. К изучению Плащаницы привлекались специалисты, представляющие разные научные дисциплины: историки, специалисты по текстилю, физики, химики, фотографы, мастера изобразительного искусства, культурологи, хирурги, патологоанатомы и специалисты по судебно-медицинской экспертизе, даже ботаники. Образцы были подвергнуты полному спектру исследований, включая рентгеновские снимки, анализ в инфракрасном и ультрафиолетовом излучениях, а так же флюоресценцию в рентгеновских лучах. Кроме того, был проведен всесторонний химический анализ проб ткани.
Собственно, исследовательская активность стартовала в 1898 году, когда к одному юристу из Турина обратились с просьбой сделать первые фотоснимки Туринской Плащаницы. Секондо Пиа (так его звали) был искусным фотографом-любителем и местным советником. В те дни Туринская Плащаница была выставлена на всеобщее обозрение как часть программы торжеств, посвященных юбилею объединения Италии — и демонстрация реликвии казалась весьма удачным и поистине уникальным дополнением к официальным празднествам.
Пиа сделал в общей сложности десять фотографий, которые в итоге его прославили. Рассматривая снимки, он с удивлением обнаружил, что фотографический негатив неожиданно оказался очень четким. Вместо смутных очертаний бородатого человека его глазам предстал снимок страшно израненного совершенно реального тела. Сенсация возымела действие: к реликвии потекли потоки ученых. Впрочем, церковники выставили все возможные препоны, и добраться до Плащаницы было не так просто.
В 1970-е годы, когда технологии спектроскопии вышли чуть не на космический уровень, были созданы две исследовательские организации: BSTS в Великобритании и STURP в США. Тому способствовало "попустительство" со стороны прогрессивного Папы Иоанна Павла II. Образцы ткани получали просто: приклеивали полоски клейкой ленты поверх материи, а затем отделяли их и изучали отставшие нити. Целью большинства этих исследований было выявление присутствия в ткани искусственных красящих пигментов. Условия были далеки от идеальных, да и время было сильно ограничено, но специалисты STURP привезли в Турин целую лабораторию. Из всех исследований, которые предполагал провести STURP, церковные власти запретили лишь одно: радиоуглеродную датировку ткани.
Не прекращаются споры о том, совпадает или нет изображение трупа на Плащанице с иудейской практикой погребения усопших, бытовавшей в I веке н.э. Более серьезный аргумент сводится к тому, что до нас не дошло никаких реликвий, связанных с первоначальной Церковью Христовой, — факт, который сам по себе вынуждает с сомнением относиться ко всевозможным святыням, массово "обретенным" в эпоху "золотого века реликвий" — начиная примерно с 1300 года.
В 1986 году Иоанн Павел II, после встречи представителей семи лабораторий с лидерами Понтификальной академии наук в Турине, все-таки дал благословение на проведение радиоактивных исследований. Сам акт получения проб был окружен типичной для церкви атмосферой тайны. От угла Плащаницы был отрезан кусочек, после чего его разделили на три образца — для разных лабораторий.
Когда пробы были вырезаны, Джованни Риджи, специалист по микроанализу, назначенный самими церковными кругами, тайно — но с ведома официального хранителя Плащаницы, кардинала Анастасио Баллестреро —снял несколько нитей из области кровоподтеков на Лике и поместил их в специальный контейнер.
 Результаты исследований были оглашены 13 октября 1988–го, а обнародовал таковые кардинал Баллестреро. Датировка по радиоуглеродному методу показала с вероятностью на 99,99 %, что Плащаница относится к периоду между 1000 и 1500 гг., и на 95 % — что ткань относится ко времени между 1260 и 1390 гг. Впрочем, вскоре вспомнили, что в лет эдак пятьсот назад Плащаница чудом уцелела при страшном пожаре, поэтому могли "повредиться радиоуглеродные метки". "Черта–с–два!" – воскликнул бы материалист.
Мы же сейчас вернемся к истокам. Ткань плащаницы представляет собой отбеленную льняную материю. Размеры реликвии – 4,4 на 1,13 метра; с левой стороны к Плащанице пришита полоса ткани шириной в 9 сантиметров; предполагают, это когда-то сделано для лучшей центровки изображения на ткани. Тип переплетения волокон известен как "саржа в ёлочку" — такой же тип переплетения используется и в наши дни для производства джинсовой ткани.
Нет никаких свидетельств того, что этот тип переплетения волокон совпадает с тканями, производившимися в I веке н.э. в Палестине. Трудно вообразить такую художественную технику, которая не допускала хотя бы минимального проникновения красителя в ткань, но при рассмотрении под микроскопом самых тонких тканей видно, что они слегка окрашены только с одной стороны.
Изображение на реликвии имеет совершенно равномерный колер, а впечатление контрастности разных участков — зрительная иллюзия. Уникальной особенностью Плащаницы является так называемый "эффект негатива", который был абсолютно чужд традициям средневековой фальсификации святынь.
В 1992 году доктор Гарца-Вальдес передал пробы, которые дал ему Джованни Риджи, доктору Виктору Трайону, директору Центра передовых технологий ДНК при Техасском университете. Трайону удалось изолировать и выделить сегменты генов, показывающие, что пробы содержат ДНК мужчины. Однако, в связи с крайне плохим состоянием проб, ученому не удалось определить какие-либо другие индивидуальные особенности человека, чья кровь пролита на ткань. Тем не менее Гарца-Вальдес определил эти образцы как "ДНК Бога", хотя в его собственной книге под тем же названием столь смелое утверждение сопровождается вопросительным знаком.
Наличие ДНК в пробах, взятых из области кровяных пятен на ступне изображенного на Плащанице, впервые выявленное в 1978–м, было подтверждено в 1995–м бригадой специалистов Института судебной медицины в Генуе. Эти результаты обычно редко упоминаются в литературе о Плащанице — потому, что специалисты из генуэзского института сообщили о находке мужской и… женской ДНК.
Про антропометрию. Она показывает, что перед нами – изображение здорового мужчины крепкого телосложения, вряд ли занимавшегося тяжелым физическим трудом. Человеку на Плащанице на вид лет сорок-пятьдесят.
Доказано, что руки могут удержать вес пригвожденного к кресту тела только в том случае, если гвозди вбиты не в ладони, а в запястья, как это видно на Плащанице. На изображении видно, что гвоздь пробил средний нерв, в результате чего большой палец оказался прижатым к ладони. Кстати, о том, что гвозди были вбиты именно в запястья, упоминается еще в первой работе о Плащанице, книге кардинала Габриэле Палеотти, архиепископа Болонского, опубликованной в 1598 году. Почтенный прелат утверждал, что это "было доказано талантливыми ваятелями на трупах, которые прибивались с целью написания с них картин".
На историческом поле Плащаница впервые появилась во второй половине XIV века во Франции. Естественно, всем интересно знать, где же она пребывала тринадцать с лишним веков после казни на Голгофе. Одним из наиболее часто упоминаемых аргументов против подлинности реликвии является тот факт, что Плащаница с чудесно возникшим изображением на ней ни разу не упоминается в Новом Завете. Не фигурирует она ни в истории о Воскресении, ни в Деяниях Апостолов, ни в Апостольских посланиях, где приводятся все известные нам свидетельства Божественности Иисуса.
 Вплоть до 1983 года Туринская Плащаница являлась собственностью Савойского дома — семейства итальянских королей. Согласно официальной версии Савойский дом приобрел реликвию у рода Шарне, не слишком знатных французских аристократов. Первые документальные свидетельства о Шарнейской Плащанице датируются 1389 годом, а до этой даты царит полное молчание: нет никаких сведений о том, где и как Шарне обрели эту вещь.
Впрочем, в период между VI и XIII вв. периодически появлялись упоминания о целом ряде предполагаемых Плащаниц. Фрагменты Плащаницы, или фрагменты погребальных пелен, почитались христианами начиная с V века. Обычно их привозили в Европу крестоносцы, возвращавшиеся на родину из крестовых походов. Примером может служить "Плащаница из Кадуина", которая, как было недавно доказано, на самом деле представляет собой мусульманский плащ XI века.   
По преданию, когда Иисус, утомленный тяжестью Креста, остановился, чтобы немного отдохнуть, некая сострадательная женщина по имени Вероника выбежала из толпы и отерла своим платком пот с Его лица, и на платке запечатлелся Его Лик. Этот платок хранится в Риме с XII века.
Сквозь века до нас дошли свидетельства верующих о появлении в разных местах аналогичных изображений. Среди католиков Мексики самой почитаемой реликвией является образ Божьей Матери Гваделупской. Существует покров, на котором запечатлелся образ Девы Марии. Говорят, что он проявился на плаще одного индейца, удостоившегося в 1531 году явления Пресвятой Девы — с чертами лица, типичными для индейцев, в их национальном наряде — повелевшей местным жителям креститься и уверовать в нового Господа и Владыку. Так как эта реликвия была поновлена, образ, скрывающийся под верхним слоем красок, остается тайной.
Мексиканский парапсихолог Цезар Торт выдвинул предположение, что образ на Плащанице является "мыслеграфией". Якобы существуют люди с особым складом психики, способные при помощи концентрации мысленной энергии запечатлевать на фотопленке вполне узнаваемые образы. Самым известным среди них является Тед Сериос, алкоголик из Чикаго, чьи возможности в середине 1960-х интенсивно изучали серьезные исследователи.
Наибольшим успехом среди синдонистов пользуется теория, объясняющая возникновение образа на Плащанице не каким-либо неведомым чудесным явлением, а самым что ни на есть... Воскресением Христовым. Точнее, речь идет о так называемой "теории ядерной вспышки", научно обоснованной физиком Джоном Джексоном. Изображение на Плащанице напоминает следы ожога, оставленные длившимся доли секунды высокоинтенсивным радиоактивным излучением, исходившим от тела Иисуса в момент регенерации.
 Сторонники подлинности Плащаницы немедленно воспользовались этой теорией, чтобы поставить под сомнение данные радиоуглеродного анализа. Они утверждают, что в момент интенсивного облучения количество радиоактивного углерода-14, видимо, возросло, и Плащаница как бы значительно "помолодела".
Были дополнительно исследованы изъятые незаконным путем из Плащаницы волокна. Выводы породили глубокое возмущение в стане синдонистов: там найден искусственный краситель: пигмент, известный как венецианский кармин, получаемый из растертой в порошок окиси железа. Так возникло имя Леонардо да Винчи — как вероятного фальсификатора Плащаницы.
По крайней мере, создатель столь качественной святыни должен был быть фантастически одаренной личностью и использовать особый метод, настолько уникальный и опередивший свое время, что он до сих пор отказывается раскрыть свои секреты ученым и экспертам. Или все же речь идет об очевидном чуде. По крайней мере, без волшебства скучно было бы жить на этом свете.



ВВЕРХ НОГАМИ

Конечно вы заметили, что Европа в моей не шибко мудрёной головушке "колом встала". Конечно же христиане здорово перегрызлись, было нескучно. А что же в других частях Света? Можно не сомневаться, что занятные дела творились в той же Африке. Мы не знаем, насколько интенсивно на Черном континенте развивались науки, но с магией там точно было все в порядке. Правда, и на африканских просторах весьма энергично шустрили "европеоиды", совершая зверские набеги и захватывая несчастных негров, чтобы переправить их на другую сторону Атлантики и там продать в рабство. Что характерно, христианские деятели по данному поводу, как минимум, не особо возмущались,
Мы уже порассуждали в начале этой книжки о колесе и его отсутствии, но мне хочется вернуться к теме. Самой ранней цивилизацией Доколумбовой Америки можно считать империю ольмеков, культура которых существовала, по крайней мере, с 3000 года до н. э. Этот период оставил после себя замечательные памятники скульптуры — гигантские каменные изваяния: лица у статуй широкоскулые, с приплюснутыми носами, толстыми губами. Откуда пришли ольмеки — вопрос открытый. Очевидно только, что их культура и религиозные представления сформировались где–то в ином месте.
Около 900 года н. э. государство ольмеков прекратило свое существование, их статуи были сброшены и обезображены. Более того: сверхъестественное могущество великой культуры было ликвидировано с помощью специальных религиозных обрядов, которые исполнили представители иных культур. Статуи были обезглавлены, головы уложили в ямы и засыпали. Некоторые намеренно поврежденные ольмекские памятники поставили вниз головой.
Ольмеки все же успели оказать влияние на культуру майя. По мнению ряда исследователей, цивилизации ольмеков и майя развивались параллельно, но первые считали вторых за варваров, за что, вероятно, и поплатились. Майя за время существования своей цивилизации в VII–IX столетиях н. э. и в постклассический период, продолжавшийся еще несколько веков, создали немало великих произведений искусства. А потом исчезли столь же загадочно, как и ольмеки. По неизвестным причинам их культура потерпела крах, и они покинули свои города.
Около 850 года н. э. в долину Мехико пришли тольтеки, которые господствовали там примерно до 1250 года. На рубеже XII–XIII веков их сменили воинственные племена ацтеков. Южнее зарождались и чахли не менее любопытные культуры. Одним из древних, исчезнувших ныне народов являлись мочика, поселения которых были рассеяны в северной части тихоокеанского побережья нынешнего Перу; их расцвет относится к I— VII векам н. э. Позже там же возникло могущественное государство инков, выросшее на культуре мочика и других народов. Его расцвет пришелся на XV — XVI века. А прекратило свое существование оно с приходом испанских "цивилизационеров".
Древние американские культуры могли похвастать яркими достижениями интеллекта. О том же календаре майя написаны сотни восхищенных книг. Установлено, что, составляя его, астрономы Доколумбовой Америки руководствовались наблюдениями за обращением Венеры, а также следили за "пятнообразовательной" деятельностью Солнца.
 Числовая система майя весьма любопытна. Особую роль в их календарной системе играл 260–дневный год, получивший название "Священный цикл". Современные исследования показали, что этот цикл имеет отношение к разной скорости вращения полярного и экваториального магнитных полей Солнца. 260–дневный календарь имел весьма важное значение для майя в плане предсказаний. В их календарной системе месяц состоял из 20 дней, причем каждый день имел собственные название и порядковый номер; они были подобраны так, что сочетания не повторялись на протяжении 260–дневного цикла.
Что касается мифологии. У ацтеков, к примеру, Кецалькоатль (змея, покрытая зелеными перьями) был высшим божеством, творцом мира, создателем людей, повелителем ветров и основателем культуры. Это бог света, рожденный утренней звездой. Он — покровитель наук, изобретатель письма, календаря и т.д.; во время своего отсутствия среди людей он находится далеко на Востоке; в конце концов, этот бог был побежден своим врагом, богом тьмы Тескатли-пока.
О христианской преисподней, или аде, туземцы Америки представления не имели. Народные сказания повествуют лишь о мрачном Царстве Смерти, лежащем на Севере. Зато распространена была вера и в возвращение душ: останки знаменитых вождей сохранялись в храмах; процветал культ мертвых и поклонение предкам.
Сотворение человека связывалось с землей. Ацтеки изображали землю в виде женщины с широкой грудью, перуанцы называли ее Мата Аллпа – Мать Земля. Нагуа в Мексике землю называют Тонан – Мать наша, а также "Цветок, содержащий все другие цветы и являющийся источником всего". Но у нее было еще одно многозначительное название: "Рот, съедающий все другие рты".
Стоит ли напоминать, что в Америке практиковались человеческие жертвоприношения. Самой отвратительной формы этот ужасный культ достиг у ацтеков в Мексике; но ни один беспристрастный этнограф-наблюдатель не может забыть об основном религиозном мотиве. Имеются в виду гекатомбы, которые совершались в жертву богам для того, чтобы заслужить их милость.
В жертву приносились наиболее красивые и благородные юноши. Будущие жертвы становились предметом религиозного поклонения, сами же они были преисполнены гордости за свою священную миссию: ведь они самопожертвованием спасают свой народ от бедствий. Всеми успехами своими индейцы считали себя обязанными милости богов, достигнутой путем отдачи на заклание лучших сынов. Каждый праздник, каждая военная победа, каждое обновление летосчисления, каждое вступление на престол, каждое освящение храма — все это отмечалось жертвоприношениями. Детей и женщин в жертву приносили тоже — но реже. Перед тем как отправиться в солнечное царство Тлалокан (туда попадали все павшие в бою, убитые молнией и принесенные в жертву), они неистово плясали несколько часов кряду, пока окончательно не впадали в транс.
Когда в 1445 году начался голод, продолжавшийся несколько лет, жертвоприношения ацтеков возросли до невероятности. Свои красивые юноши кончились — пришлось захватывать чужих. Сперва ацтеки были достаточно могущественны и, воюя на границе своей страны, добывали пленников, еще трепещущее сердце которых вырывалось из вскрытой обсидиановым ножом груди и считалось приятнейшей богам жертвой. Но голод становился все острее, изможденные воины не могли переносить трудностей войны. Опасаясь гнева богов, правители государства придумали выход: заключили договор с воинственными, но менее голодавшими народами востока, тлацкаланами и гуексоцинками, по которому ежегодно в определенном месте между равным числом воинов должны были происходить примерные бои — исключительно ради того, чтобы добыть контингент для жертвоприношения. Пока продолжался голод, произошло несколько таких боев, но, когда беда миновала, ацтеки стали заботиться о том, чтобы настоящие победы снова заменили мнимые.




































Уильям Блейк, «Великий Архитектор»





РОЗА ПРОНЗАЕТ КРЕСТ

О происхождении ордена розенкрейцеров всегда ходили разноречивые слухи. Некоторые исследователи ссылались на каббалистическую книгу "Зогар", называющую розу символом еврейства. Исходя из этого, цветок на кресте можно считать символом господства иудеев над христианством.
Самый ранний документ, связанный с розенкрейцерами, датируется 1597 годом. В нем сказано, что некий алхимик путешествовал по Европе в поисках общества, способного воплотить в жизнь его алхимические идеалы. Вскоре появились розенкрейцерские манифесты "Слава братства" и "Всеобщая реформация мира". Утверждалось, что их автором был некий Христиан Розенкрейц — но это явный псевдоним, ибо словосочетание означает: "христианский розовый крест". Розенкрейц, по преданию, путешествовал по странам Аравии, учился в Фесе в Египте и возвратился в Европу с особой вестью-миссией — очень древней и адресованной "Излучающим Свет".
Иногда проводят параллели между розенкрейцерами и арабскими школами просветленных (иллюминатов), например, группой Абделькадира Гилани, который имел прозвище "Сияющая роза". Но чаще розенкрейцеров считают предтечами масонов.
Как и масонские, методы розенкрейцеров требуют глубокой концентрации на личности Мастера и абсолютной преданности избранному "пути". Это был еще один способ навести порядок в христианском мире в то время, как половина Европы откололась от католицизма и примкнула к протестантизму в том или ином из его направлений. Постепенно на смену гуманистическим взглядам розенкрейцеров пришли ''нордические'' идеи, очень даже националистические. Так, на стебель прелестного цветка были "привиты" листья дуба — одного из символов древних германцев.
Однажды, в 1622 году парижане прочли на стенах многих домов воззвание:
"Мы, депутаты главной коллегии Братьев Розы и Креста, зримо и незримо пребываем в этом мире милостью Всевышнего, к которому обращается сердце Справедливых, чтобы избавить людей от пути, ведущего к гибели".
Далее общество заявляло о способности своих бессмертных адептов к каббалистическому по своей сути владычеству над природой. Конечно, это пугало французов — попахивало очередной теорией заговора — но и интриговало. Одной из излюбленных дисциплин членов братства розенкрейцеров была алхимия. Именно алхимическое звучание имел первый девиз Ордена — "Igne Natura Renovatur Integra" — Огнем природа обновляется. Между прочим, имела место кощунственная игра буквами, начертанными на кресте Спасителя: INRI (Иисус Назарянин Царь Иудейский).
В 1623 году появилась книга "Ужасающие соглашения, заключенные между Диаволом и Теми, кто выдает себя за Невидимых". В ней писалось:
"Год назад, 23 июня, у них состоялось собрание в Лионе… Сборище было устроено за два часа до Великого Шабаша, на который явился один из князей преисполни, блиставший великолепием. Посвященные простерлись перед ним ниц и поклялись отречься от христианства и ото всех обрядов и таинств Церкви. Взамен им было обещано, что они смогут переноситься по своему желанию куда заблагорассудится, всегда иметь кошельки, полные денег, и обитать в любой стране, одеваясь в одежды, которые там принято носить, чтобы их нельзя было отличать от местных жителей. И еще они будут наделены даром красноречия, дабы привлекать к себе всех человеков, снискивать восхищение ученых мужей, вызывать всеобщее любопытство и казаться более мудрыми, нежели древние пророки".
Попытка церковников запугать обывателя превратилась, как бы теперь сказали, в "черный пиар". Неважно, что о тебе говорят, главное — говорят. Наступала эпоха масонских лож; что же касается Франции, стартовал процесс, приведший к кровавым революционным событиям. На рубеже XIX и XX веков розенкрейцерские организации — одновременно, но независимо друг от друга — вновь ожили в разных странах, в том числе и в Германии. И об этом мы еще вспомним.



ВСЕ ДЕЛО В РАСПАЛЬЦОВКЕ

Кто–то закономерно недоумевает: а почему автор не касается русской фактуры? Сейчас мы к таковой обратимся, причем, в довольно подробном изложении. Дело в том, что в описываемых ниже трагических событиях переплелись почти все нервы нашей родной истории. А поможет нам капитальный труд Сергея Зеньковского "Русское старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века".
13 мая 1667 года Собор русских и восточных предстоятелей наложил "клятвы" на тех православных людей, которые продолжали и хотели продолжать пользоваться старорусскими богослужебными книгами, креститься древневизантийским двухперстным крестным знамением и оставаться верными старорусской церковной традиции. Этот факт надо учитывать, хотя... у нас же что ни поп — то и приход.
На вышеупомянутом Соборе только четыре человека, в том числе и протопоп Аввакум Петров, решительно отказались принять постановления иерархов. Тем не менее, вслед за ними очень скоро все большее и большее число русских людей стало высказываться против решений ретивых и неосторожных в своих решениях русских и ближневосточных, по преимуществу греческих, владык, проявлять свою верность древлерусскому церковному преданию и отказываться от подчинения большинству.
С той поры зачалось мощное противленческое движение, самое значительное религиозное явление в истории русского народа. Старообрядчество пережило немало фаз значительного развития и заметного спада движения, размозжилось на множество толков, все же объединенных любовью к прошлому русской церкви и русскому древнему обряду и, несмотря на гонения, сыграло большую роль в духовном, общественном, а так же — что особенно важно — экономическим развитии России.
Казалось, что триста пятьдесят лет, прошедших со времени церковной смуты, были достаточным сроком для обстоятельного изучения и выяснения причин Раскола. И почти забыт тот факт, что именно старообрядцы сохранили и развили учение о особом историческом пути русского народа, "святой Руси", православного "Третьего Рима". Здесь нужно взглянуть гораздо глубже XVII века.
Возвышение Московской Руси произошло слишком стремительно и неожиданно для самих русских людей, чтобы не отразиться в несколько горделивых и надменных формулировках национальной мысли и не вскружить головы тогдашней интеллектуальной элите. Еще в самом начале XV века Московское княжество было всего лишь одним из небольших, хотя и динамичных государственных образований, затерявшихся в лесах и болотах Поволжья и долине Оки. На картах, изображающих Русь того времени, владения московского князя кажутся совсем незаметными рядом с такими территориальными гигантами, как Великое Княжество Литовское, Золотая Орда или Новгородская республика.
Василий Второй, правитель Москвы хотя упорно и держался за титул Великого Князя, неоднократно побывал на ролях пленного и в руках все еще могучих и опасных татар, и в тюрьмах своих коварных родственников. Прозвище Темного он получил после того, как его ослепил его же собственный двоюродный брат, буйный и коварный князь Дмитрий Шемяка.
Сын Василия Темного уже называл себя Цесарем, по–русски — царем. Он взял в жены Софию Палеолог, наследницу Византийской Империи; его посольства теперь посещали самые важные столицы Европы, а глава Священной Римской Империи искал его помощи и союза. Но самое удивительное было в том, что все успехи Ивана Третьего, которого современники называли Великим и Грозным, были достигнуты без больших потерь и расходов, без значительных походов и кровопролитных битв.
 Даже Господин Великий Новгород, земли которого по своим размерам во много раз превосходили территории княжества Московского, почти без сопротивления окончательно покорился Москве. В какие-нибудь пятнадцать–двадцать лет этот первый Иван Грозный стал самодержцем всея Руси, выросшей в решающую силу Востока Европы.
Падение Константинополя в 1453 году невольно привело к тому, что в умах русских людей зародилась мысль: теперь сам Господь предначертал молодой Руси стать преемником византийских императоров в деле защиты православия, хранения самых чистых заветов Спасителя. К этому чувству гордости за политические успехи примешивалось и национальное удовлетворение за твердость в делах веры ; ведь всего лишь за полтора десятка лет до падения Второго Рима византийские патриарх и царь признали верховный авторитет ранее горячо ими презираемого владыки Первого Рима и изменили, в глазах православных, своей правой вере и догме.
 В противоположность Константинополю, Москва отвергла унию с Римом. Теперь русским казалось, что Господь наградил Русь за ее стояние за православие и вручил ей защиту святых устоев христианского мира. В самом начале XVI века некий старец Филофей, инок Елеазарова монастыря в городе Пскове возложил всю ответственность за охрану православия на град Москву и на московского государя. Обращаясь к великому князю московскому, Филофей возвещает:
"Старого убо Рима церкви падося неверием аполинариевы ереси; второго же Рима, Константинова града церкви, агаряне–внуци секирами и оскордми рассекоша двери. Сия же ныне третьего нового Рима державного твоего царствия святая соборная апостольская церковь, иже в концах вселенныя в православной христианской вере во всей поднебесной паче солнца светится… два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти: уже твое христианское царство инем не останется".
Чувство отеческой гордости, уверенность, что русское православие есть самое чистое и самое святое вероучение, проявилось с особенной силой во время так называемого Стоглавого Собора 1551 года. Национальные особенности и заслуги русской церкви постоянно подчеркиваются и в речах молодого царя Ивана IV, открывшего Собор. Греческие святые в речи царя почти что не упоминаются, зато настойчиво подчеркивается роль великих святых русской земли: Бориса и Глеба, Антония и Феодосия, епископа Леонтия и митрополитов: Петра, Алексея и Ионы.
 Собору пришлось выбирать между новогреческим и русским обрядами. Русский отражал более ранние, древневизантийские черты, введенные на Руси еще в Х веке — предпочтение безусловно оказывалось ему. Собор решительно настоял, чтобы русская церковь пользовалась древним двуперстным знамением и запретил пользоваться трехперстным знамением, введенным в греческой церкви в XIII веке.
Во время торжеств прославления первого русского патриарха Иова, в 1589 году, Константинопольский патриарх Иеремия видимо следуя тексту особого для этого события созданного русского обряда возгласил: "Во всей подсолнечной один благочестивый царь, а впредь, что Бог изволит". Этими словами он как бы указывал, что во всей вселенной остался лишь один подлинно–христианский царь — Федор Иоаннович. В грамоте того же патриарха Иеремии, обращенной опять-таки к царю Федору по случаю создания самого института русского патриархата, — слова повести о "Белом Клобуке" и послания псковского инока Филофея обретают особо пышную форму:
"В тебе, благочестивый царе, пребывает Дух Святой… древний Рим пал аполинариевой ересью, а второй Рим — Константинополь находится в обладании внуков агарянских, безбожных турок. Твое же великое российское царство, Третий Рим, превзошло всех благочестием и все благочестивые царства собрались в твое единое, и ты один под небесами именуешься христианским царем во всей вселенной".
Девять лет политической и идеологической трагедии Руси, начавшейся в 1604 году, после вступления Лжедмитрия в Россию, и окончившейся в 1613 году с избранием на престол Михаила Романова, не могли не внести в умы и души русских людей самых тяжелых недоумений и сомнений. Что за бесы привели "самое благочестивое царство" на край гибели?
 Если бы ответственными за смуту были бы только иноверцы, внутренний конфликт в душах русских людей был бы менее острым. Но они ясно видели, что смута развилась из-за династических распрей сильнейших и знатнейших русских семей, что самые видные представители русской аристократии, лишь недавно, с патриархом Иеремией, провозглашавшие богоизбранность русского народа, теперь шли на службу к полякам, шведам или безвестным проходимцам вроде Тушинского вора. Те из русских людей, кто задумывался над судьбами своей родины, нередко объясняли испытания Смуты как Божье наказание за грехи страны и ее прежних правителей. В полемических текстах того времени неустанно повторяется, что Господь покарал православную Русь за несоблюдение Его заповедей, за недостаточно христианское отношение к своим же православным братьям, за нежелание сознать ответственность за судьбы страны и церкви.
Для того чтобы оградить русских людей от иностранного соблазна, в 1620–х годах патриарх предложил всем иностранцам, бывшим на его службе, или немедленно перейти в православие или же подать в отставку. Впрочем, очевидно глупую затею по русский традиции спустили на тормозах, зато все иностранцы, жившие в Москве, были переселены в особую слободу, за Кукуй.
С конца XVI века в Первопрестольной было немало иноземцев — особенно немцев, англичан, шотландцев и французов. По преимуществу это были протестанты; русские привыкли беспрепятственно встречаться с ними и жить, как с добрыми соседями. При Борисе Годунове и Лжедмитрии число "неруси" еще больше увеличилось, да к тому же оба царя окружали себя наемной гвардией, состоявшей главным образом из швейцарцев и французов. Даже в таком отдаленном от Москвы центре, как Нижний Новгород, только местная евангелическая община насчитывала в 1594 году до ста семейств и имела свои церковь и школу. Именно Нижегородская земля стала подлинным гнездом Раскола. Под Нижним родились главари противоположных сторон, Никон и Аввакум.



БОГОЛЮБЦЫ НАСТУПАЮТ

Радеющие за красоту богослужения нижегородские клирики, собравшись с духом написали патриарху Иоасафу ''память'' — челобитную о царящих в храмах ''мятеже церковном и лжи христианской''. По вине причта церквей, спешащего поскорее отбыть богослужение, в церквах де водворилось так называемое многогласие — одновременное чтение молитв и пение песнопений членами клира и хором. ''Говорят голосов в пять–шесть и более, со всем небрежением, поскору''. Вместо ясного и внятного богослужения прихожане должны терпеть одновременное чтение разных молитв, возглашения диакона, пение стихир хором, в результате никто не может приобрести пользы душевной от пребывания в храме. В самой церкви во время службы нередко происходит шум, прихожане даже не считаются с тем, что идет церковная служба, ходят, разговаривают, не слушают молитв и Евангелия.
Не менее строго относились нижегородские священники к пережиткам язычества в народе, в поддержании которых они обвиняли скоморохов. Например, на четверг после Пасхи ''собираются девицы и жены под березы приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и, поклоняясь березкам, ходят, распевая сатанинские песни и всплескивают руками''. В день Св. Духа они плетут венки из березы и возлагают их себе на головы, а на Рождество и в день Иоанна Предтечи устраивают костры и ''всю ночь до солнечного восхода играют, и через те огни скачут жонки и девки''. Скоморохи же, сволочи такие, ходят по городам и деревням с ''медведями, с плясовыми псицами, с позорными блудными орудиями; с бубнами и сурнами и всякими сатанинскими прелестями''.
Главный ревнитель благочестия протопоп Иоанн Неронов ранее был объявлен патриархом Филаретом ''безумцем в состоянии исступления''. Иоасаф был более мягок; он понимал, что ревнители желают стать христианами не только на бумаге ; они готовы провести в жизнь свои идеалы и реформировать русскую церковную жизнь на практике.
Неронова перевели из Нижнего в Москву, где он основал дворцовую группу "боголюбцев", включавшую, помимо протопопов Неронова и Стефана Вонифатьева, самого царя Алексея Михайловича и его друга, Федора Ртищева. Ту же вошел и монах Никон, энергичный игумен Кожеозерского монастыря, недавно представленный царю его духовником Вонифатьевым и сразу же покоривший сердце молодого самодержца.
 Вскоре по просьбе государя игумен Никон был переведен из своей дальней северной обители в Москву и назначен архимандритом Ново–Спасского монастыря. Никон целиком принял программу боголюбцев и стал одним из самых энергичных деятелей церковного возрождения: введения единогласия, проповеди в церквах и нравственного оздоровления духовенства и паствы.
Самым замечательным из молодых проповедников был Аввакум, которого из негостеприимного языческого Юрьевца вытащили в Москву, где он стал помощником Неронова. В Костроме "боголюбскую" проповедь вел протопоп Даниил, в Романове–Борисоглебске — поп Лазарь, будущий соузник Аввакума по Пустозерску, в Муроме — протопоп Логгин, тоже друг Неронова, защищая которого вождь боголюбцев в конце концов попал в ссылку.
Когда в патриархи избрали Никона, он принялся энергично, планомерно и довольно успешно претворять жизнь программу боголюбцев по поднятию нравственного уровня духовенства и народа. Он боролся с иностранными манерами и платьем, которые начали распространяться среди русских, и с иноземными модами. Напомню: в Европе в те времена торжествовали вычурности барокко, несущие множество соблазнов. Когда некоторые русские иконописцы начали писать иконы на манер западной секуляризованной живописи, Никон приказал жечь эти образа, и только заступничество царя спасло их от огня. Патриарх поручил сделать перевод деяний Константинопольского собора 1593 года, на котором восточные патриархи согласились на создание московского патриархата. В этих деяниях указывалось, что согласие было дано при условии соблюдения русской церковью всех догматов православия.
Никон понял это выражение как обязательство для русской Церкви согласовываться с греческой не только во всех богословских вопросах, но и во всех деталях обряда — и решил действовать быстро и решительно, уже ни с кем более не советуясь. Для работы был призван архимандрит Арсений Грек, сосланный когда–то на Соловки за "многократную измену православию". Назначение в "справщики" книг одиозного ренегата были большой ошибкой Никона.
 Исключение из служебной Псалтыри 1653 года текстов о перстосложении при крестном знамении и о поклонах при чтении молитв Ефрема Сирина встревожили кружок боголюбцев, а в особенности — Неронова и Аввакума. Последний благодаря своему дару проповеди приобрел значительное влияние придворных кругах Москвы. Наоборот, Вонифатьев после избрания Никона совершенно отошел от участия в церковных делах, хотя и оставался духовником царя.
Боголюбцы собрались на совещание, чтобы решить, как отнестись к ''памяти'' патриарха. Аввакум с отчаянием потом вспоминал о состоянии ошеломленных патриаршим распоряжением боголюбцев: ''Сердце озябло и ноги задрожали''. Они долго не решались выступить против нового, всего лишь девять месяцев тому назад избранного патриарха, их бывшего друга, которому царь и собор обещали беспрекословно повиноваться в делах Церкви.
После долгих прений и колебаний было решено, что Неронов отправится на всю первую неделю поста в Чудов монастырь, где в молитве и миросозерцании будет искать решения. В конце недели, после сурового поста и молитв, молясь перед образом Спаса Нерукотворного, Неронов услыхал голос, который, как ему казалось, шел от образа: ''Иоанне, дерзай, и не убойся до смерти; подобает ти укрепить царя о имени Моем. Да не постраждет днесь Русь якоже в юниты''.
В марте 1655 года Никон публично выступил против старинного русского перстосложения. Он пригласил сослужить ему пребывавших в Москве патриархов Антиохийского Макария и Сербского Гавриила, и во время проповеди сделал резкий выпад против русского перстосложения. Затем он попросил Макария высказаться по этому вопросу. Антиохийский патриарх подтвердил через переводчиков, что на греческом Востоке крестятся именно тремя перстами и что русским перстосложением там не пользуются.
Во время этой же службы произошла безобразная сцена, когда Никон приказал принести ему иконы, написанные на новый ''западный'' лад, отобранные ранее у бояр. Он начал колошматить образа о каменный пол церкви и приказал жечь обломки. Вслед за этим греческие владыки возгласили анафему тем, кто такие иконы покупал и держал на дому. Присутствовавший при этой сцене Алексей Михайлович попросил Никона не опускаться до вандализма и не сжигать, а хотя бы закапать эти иконы. Видимо, и Никону стало стыдно за свое безобразное поведение и он уступил царю.
 Бездумный поступок Никона стал той последней каплей, которая переполнила чашу терпения оставшихся верными старому уставу русских людей, и вызвала целую бурю протестов и прямых обвинений в ереси и работе на пользу антихриста. Кстати, приближался зловещий срок, указанный в некоей "Кирилловой Книге" — год 1666–й от Рождества Христова. Слух о том, что Никон является оружием ожидаемого Антихриста, распространялся шире и шире.
Вдобавок в небе появилась комета: немедленно начались разговоры, что де она является символом гнева Божия за измену патриарха православию. ''Зрите православные, зрите знамение гнева Божия'', — возглашали противники патриарха. Старец Корнилий, древний и уважаемый монах, впоследствии ставший одним из руководителей Раскола на Севере, рассказывал, что во сне он увидел себя в московском Успенском соборе и приметил двух ''неких''. Один, благообразный, со старым восьмиконечным крестом сказал: ''Сей есть истинный крест'', другой, темнообразный, после борьбы одолевший благообразного, держал в руке новый четырехконечный крест и говорил: ''Сие знамя ныне почитать надо''.
Уход Никона от власти произошел при драматических обстоятельствах, очень напоминавших театральные эффекты, столь любимые Иоанном IV Грозным, когда, отказываясь от власти, он производил психологическое давление на народ и бояр. Совершенно неожиданно для молящихся после служения в Успенском соборе патриарх заявил пораженной толпе прихожан, что он ''оставляет град сей и отходит оттуда, давая место гневу''. После этого патриарх надел простое монашеское платье и уехал в Вознесенский монастырь.
Никон, видимо, рассчитывал на драматический эффект, на то, что царь испугается и позовет его обратно. Сложность положения была в том, что Никон, отказываясь от власти, не отрекаясь от самого титула патриарха. На восемь лет русская Церковь оказалась без патриарха, и только собор 1666—1667 годов с участием восточных патриархов окончательно низложил Никона и выбрал нового русского патриарха.
Старик Неронов уже был больше не один в своей борьбе за старую русскую церковную традицию, и со всех сторон страны в Москву шли вести о все умножавшихся протестах против правки книг. Поняв уход Никона как результат выражения ему недоверия царя, противники церковных новшеств воспрянули духом и, уже не боясь единства действий сурового патриарха и правительства, обсуждали церковные дела на улицах и перекрестках, засыпали царя челобитными, надеясь склонить его к восстановлению старого устава.


БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА

В Москве центром критики правки книг и нового обряда стал дом богатой и влиятельной боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой, вдовы Глеба Ивановича Морозова, брата Бориса Морозова, бывшего временщика и воспитателя царя. Она также приходилась двоюродной сестрой Федору Ртищеву, который в это время стоял во главе приказа Большого Дворца.
 Благодаря своим родству и связям Морозова могла себе позволить в течение долгих лет занимать независимое положение, а ее дом стал пристанищем сторонников старой веры. В нем находили приют, защиту и покровительство юродивые и странники, вожди традиционалистов и опальные монахи. Здесь же поселился и Аввакум, вернувшийся в начале 1664 года из сибирской ссылки, а сама Морозова сразу же стала его духовной дочерью. Аввакум, как и бывший в Сибири поп Лазарь, за годы своего пребывания в ссылке немало сделал для распространения своих идей; он приехал в столицу с твердым желанием продолжать борьбу.
Сила протопопа заключалась в большом числе его духовных чад, которых он умел решительно вести за собой. В то время как у большинства духовников бывало двадцать или тридцать духовных чад, у Аввакума их было, как он сам признавался, пятьсот или шестьсот, и, конечно, всех их он уверенно наставлял на защиту старой веры.
Сама Морозова, ее сестра княгиня Евдокия Урусова и их друзья были верны старому обряду. Часто ходил Аввакум и к Федору Ртищеву, который устраивал у себя духовные споры. Проповедь старой веры шла по всему городу; в церквах, где служили старые друзья протопопа, на площадях, на улицах Москвы. Очень помогали делу защиты старины и московские юродивые блаженный Киприян, многострадальный Федор и "трудник нелепостен" Афанасий. Аввакум умело пользовался любовью русских к юродивым; он сделал из них своих глашатаев и проповедников и заявлял, что их надо уважать ''яко ангелы'' и что их голос надо считать за ''глаголы'' самого Бога. Согласитесь, Аввакум был гением пропаганды.
Юродивый Федор, обласканный при дворе, передавал послания Аввакума царю. Однажды он сказал протопопу, что ''царь-де тебя зовет'' и привел его в церковь, хотя Алексей Михайлович Аввакума вовсе не ждал. Федор ''стал перед царем юродством шаловать'', но окончились тем, что царь на протопопа ''кручинен стал''. К царю присоединились и бояре, которым протопоп, как раньше Неронов, надоел своими нравоучениями. ''Ты нас оглашаешь царю, — жаловались они самому Аввакуму, — и в письме своем бранишь, и людей учишь ко церквам, к пению не ходить''.
Окончилось все тем, что всего лишь через полгода по возвращению в Москву из Сибири деятельность протопопа в Москве окончилась. Пришедший к нему от царя боярин Петр Салтыков передал ему государев приказ: ''Власти-де на тебя жалуются; церкви-де ты запустошил, поедь-де в ссылку опять''.
Аввакума на Крутицком подворье восемь дней подряд уговаривал митрополит Павел. В Москве в эти дни протопопу удалось повидать своего верного соратника — боярыню Морозову. Они смогли многое обсудить и дали взаимное обещание: ''Како постражем за истину, и аще и смерть приимем — друг друга не выдадим''.
Аввакума лишили сана и предали проклятию. Через семь лет, в Пустозерской тюрьме протопоп вспоминал эту трагическую сцену: ''По херувимской в обедни остригли и проклинали меня, а я, сопротив их, врагов Божиих проклинал… мятежно силно в обедню ту было''.
 Оступники были приговорены к ссылке на дальний север России. Кроме того, двое из них, Епифаний и Лазарь должны были подвергнуться добавочной казни: отрезанию языка. Аввакума царь пощадил по старой дружбе и по настоянию царицы, а старик Никифор избежал этого наказания ввиду своего преклонного возраста.
Волна расправы со всеми противостоящими властям и Церкви мятежниками и недовольными захватила всю Россию — дошла очередь и до боярыни Морозовой, которая первые годы этой чистки жила сравнительно спокойно. Дом ее, находившийся под строгим руководством старицы Маланьи, делался все более и более похожим на монастырь. Вместе с боярыней держались ее сестра Евдокия, жена стрелецкого полковника Мария Данилова и несколько черниц.
Боярыня стала инокиней, а постриг ее игумен Досифей — и Феодосия стала старицей Феодорой. Отказ Морозовой, бывшей одной из старших боярынь при дворе царицы, присутствовать 22 января 1671 года на свадьбе царя с его новой женой, молодой красавицей Натальей Нарышкиной, во время которой Морозова должна была ''титлу царскую говорить'', переполнил чашу терпения Алексея Михайловича. По его приказу один за другим ряд видных представителей двора и духовенства стали уговаривать Морозову, теперь мать Феодору, оставить старую веру.
Ночью 14 ноября 1671 года в дом Морозовой пришел уже испытанный дока по ''работе'' со старообрядцами Чудовский архимандрит Иоаким со своими сотрудниками. В ответ на их расспросы Феодора показала двуперстное знамение и просто сказала: ''Сице аз верую''. Видя упорство Морозовой, Иоаким приказал посадить ее и ее сестру под домашний арест и наложить кандалы. Через несколько дней женщин отвели в Чудов монастырь, где расспросы и убеждения продолжались. Морозова ответила без колебания: ''Не причащуся! Вем аз яко царь по развращенным Никонова издания служебникам причащается, сего ради аз не хощу''.
Уговоры длились всю ночь — но без всякого результата. Утром Морозову перевели в цепях в Печерский монастырь, а ее сестру княгиню Евдокию — в Алексеевский монастырь, и они обе содержались под строгой стражей. В это же время была арестована и их подруга, Мария Данилова, которая пыталась скрыться. В конце 1674 года все три верные исповедницы старого обряда были приведены на Ямский двор для последних убеждений. Женщин по очереди подняли на дыбу; после их полунагими бросили на снег и затем еще били плетьми. На Болоте (теперь это Болотная площадь) для Морозовой готовили костер для ее сожжения, но бояре переубедили царя, видимо, возмутясь предстоящей необычайной казнью видной представительницы одной из шестнадцати высших аристократических семейств Московского государства.
После трех дней пытки Морозова была перевезена в Новодевичий монастырь и оттуда на Хамовники. За мученицу–боярыню вступилась царевна Ирина Михайловна, сестра царя. В отместку за заступничество царевны Алексей Михайлович приказал перевезти Морозову, Урусову и Данилову в особенно строгую тюрьму в Рождественском монастыре в Боровске.
Во время своего заключения узницы страдали не только физически, но и духовно. Единственный сын Морозовой заболел и, несмотря на то что царь приказал своим лекарям сделать все возможное, чтобы спасти племянника своего бывшего дядьки, молодой Иван Глебович вскоре скончался. К великому горю своей матери, перед смертью он причащался, а затем был погребен по новому обряду.
Двое братьев Морозовой, Федор и Алексей Соковнины, которые хотя и не так открыто, как их сестра, но тоже придерживались старой веры, были сосланы; все имущество Морозовой и ее семьи конфисковано. Душевные страдания ее сестры были еще сильнее, так как ее муж решился развестись с нею и жениться на молодой девушке, тому же и дети ее совсем отошли от старого обряда. О том, как замучили боровских страдалиц, мы здесь вспоминать не будем. Так же умолчим и о конце земного существования Пустозерских узников. Жестокий век, ужасные сердца.


ГОРИ ОНО ВСЁ ЯСНЫМ ОГНЕМ

К 1665 году защитники старой веры придумали особенный способ очищения от грехов страшной огненной смертью. ''В Нижегородском уезде в кельях чернецы, когда пришли стрельцы, запершись в кельях зажгли их и сгорели'', — показывал царским властям на съезжей избе в Вязниках некий малый Сенька. А из Вологды в марте 1666 года производивший там расследование воевода Зубов доносил, что ''в прошлом годе померло без покаяния и без причастия мужского и женского полу девять человек да в нынешнем году в марте месяце четыре человека, нанеся в избу сена, да склав и запершись, и изнутри сожгли сами и згорели. Да семь человек, утаясь от людей, вышли из деревни ночью в поле, сели в дехтярном струбе и зажгли сами, и в том струбе згорели''.







Василий Суриков, «Боярыня Морозова»



Не прошло и десяти лет после этих первых примеров самосожжения фанатиков, как весь Север России озарился бесконечными пламенами массовых гарей, в огне которых фанатики искали спасения от антихриста. Почти каждое самосожжение уносило жизни десятков человек, включая женщин и детей.
"Гари" периодически происходили вплоть до конца XVIII века, однако и после этого время от времени имели место крупные инциденты — последний из них зафиксирован в 1860 году. Раскольники воспринимали времена, в которых они живут, как последние: на земле воцарился антихрист, а значит совсем скоро всех живущих ожидает Страшный Господень суд.
В 30–40-х годах XVIII века в лесах Верхнего Поволжья практиковалась капитоновщина — старец Капитон учил последователей расставаться с земной жизнью путем длительных голодовок: "…На Кшара озере де, которые чернецы живут и они учат… во антихристово пришествие кому ж доитися гладом, и от их прелести многия мужеска и женска и девическа гладом себя заморили…"
 Однако капитоновщина получила лишь ограниченное распространение и быстро канула в Лету — во многом в силу, что называется, технических причин: для среднего человека, во что бы он ни верил, свести счеты с жизнью при помощи голодовки чрезвычайно сложно; шансы, что, поголодав какое-то время, он отпадет от ереси и вернется к обычной жизни, слишком велики.
Источники XVII–XVIII веков позволяют восстановить наиболее распространенные обстоятельства самосожжений. Один из типичных случаев выглядит так: узнав о приближении царских войск, посланных, чтобы привести раскольников к повиновению и заставить отказаться от еретических взглядов, крестьяне запираются в срубах и поджигают их изнутри. Психологическая ситуация, в которой раскольники принимали решение поджечь сруб, вполне ясна: община заранее предупреждена о готовящейся на нее облаве и знает о том, что пленных либо заставят перекреститься, либо подвергнут пыткам и казням. У раскольников нет никакой программы действий — выйти из крепости и отказаться от древлеотеческой веры они не могут (каждый боится осуждения товарищей и учителя, возможно, еще больше он страшится оказаться в руках солдат) и потому продолжают оставаться в крепости, пассивно обороняясь. После того как стены крепости разрушены и войска уже готовы войти внутрь, чтобы пленить общину, в обители вспыхивает пожар, в котором гибнут все или большая часть раскольников — причем поджигают сруб обычно наставник и его ближайшие сподвижники.
Ярый проповедник огненных смертей Иван Филиппов сознавался: "Аще бы не Господь малымималыми людьми укреплял, и вси бы сдалися сами". Он же красноречиво рисует душевное состояние э сомневающихся: "Ах, наше бедное житие и бесстрашие, седяще в запоре к смерти готов мяхуся, а страсти плотские и дьявол и плоть ратует: ибо внутри преграды нет, наперед не сделана".
 Лидеры имели и чисто эгоистичный стимул держаться до конца — ведь согласно указу Алексея Михайловича расколоучителям, в отличие от рядовых общинников, в качестве меры наказания и так полагалось сожжение. Получается, что у зачинщиков гари был выбор только между тем, чтобы умереть ''сейчас на миру", и тем, чтобы погибнуть чуть позже, причем после пытки и унижений.
Пропаганда учителей попадала на благодатную почву: еще до того, как самосожигатели запирались в сооруженном ими срубе или в здании монастыря, объявив о решении держаться насмерть, их объединяла атмосфера осажденной крепости. Материальная твердыня появлялась уже много позже того момента, когда в своем сознании община уже начала воспринимать себя как крепость, окруженную врагом.
Еще очевиднее влияние этой иллюзорной картины мира на поступки людей проявляется в многочисленных поисках Китежа, Беловодья, Березани и прочих вымышленных ''райских мест'', которыми занимались старообрядцы в XVIII–XIX веках. В русской раскольничьей традиции такого рода явления были широко распространены: верующие узнавали из слухов о существовании таинственных земель, где население исповедует "истинную" веру, и отправлялись пешком на расстояния в тысячи километров.
Иногда с места снимались целые деревни, направляясь в отдаленные области страны — на Алтай, в Сибирь. Путешествие занимало долгие годы; некоторым из искателей Китежа и Беловодья удалось добраться даже до Турции, Индии, Боливии и Японии.



Григорий Мясоедов, «Самосжигатели»



ОСКОПИВШИЕСЯ

Этот жестокий обряд был введен основателем скопчества Кондратием Селивановым в 70-х годах XVIII века как попытка преодоления грешной природы человека. Требование безбрачия — вообще характерная черта русских сект начиная со второй половины XVII века, когда раскольники сочли, что конец света близок: с тех пор эта идея воспроизводится в различных старообрядческих учениях вплоть до сегодняшнего дня.
Все просто и почти очевидно: поскольку накануне Страшного суда не имеет смысла заводить семью и плодить детей, а следует задуматься о спасении души, обязательным условием во многих раскольнических течениях стала чистота жития, не оскверненная мирскими грехами.
Обещанный в 1666 году конец света не наступил; раскольники отложили его на 1690-е годы. Но он не наступил и позже… большинство сект просто приняло как факт, что мир вскоре погибнет, но когда именно — неизвестно. На протяжении всего XVIII века установка на безбрачие постепенно ослабевала. Более того, поскольку обряд венчания был под запретом, верующие начали жить друг с другом без всякого брака — и это довольно скоро привело к "свободной любви" и полигамным союзам, поскольку все нарушающие "чистоту жития" считались грешниками и кто из них более грешен, уже не имело принципиального значения.
Фанатики, время от времени появлявшиеся в старообрядческих сектах, пытались вернуть верующих к изначальному требованию "чистоты": уходя из родных общин, они организовывали собственные — так выделились из выговской общины филипповская и федосеевская, из федосеевской — ряд других, однако проходили годы, и запрет снова уходил в небытие: с человеческой природой спорить довольно трудно.
 Хлыстовство, из которого и выделилось скопчество, представляло собой специфическое течение в среде раскольников. Установка на безбрачие там была выражена категорично: "Женатые разженитесь, а неженатые не женитесь!" При этом в действительности безбрачие не только не соблюдалось, но и во многих общинах довольно скоро уступило место свободе отношений: Кондратий Селиванов, состоявший в хлыстовском "корабле" (общине), рисует любовь братьев и сестер совсем не платонической:
"Ходил я по всем кораблям, и поглядел: но все лепостью перевязаны; того и норовят, где бы с сестрою в одном месте посидеть".
Выступая с критикой разврата, царящего среди хлыстов, Селиванов предложил наилучший способ удержать сектантов от блуда. При помощи другого ревнителя чистоты, Александра Шилова, Селиванов лишил себя мужского достоинства и стал пропагандировать свое "изобретение" среди других сектантов.
Как ни удивительно, Шилов и Селиванов обрели довольно много сторонников, посчитавших Селиванова новым воплощением Христа, а Шилова — его Иоанном Крестителем. Поступив на фабрику купца Лугинина под Тулой, они завербовали себе десятки учеников, каждый из которых начал проповедовать другим рабочим.
Местный епископ оповестил о странной ереси свое начальство, Селиванова с Шиловым схватили и отправили в ссылку. Однако тюрьма не только не остановила распространение ереси, но и предоставила оскопителям новое поле деятельности: скопчество вскоре стало популярным среди солдат, охранявших арестантов.
В ссылке Селиванов пробыл целых двадцать лет, но после этого фортуна ему улыбнулась, как не улыбалась ни одному сектанту в России. Будучи переведен в Петербург, он не только получил возможность свободно вести проповедническую деятельность, но и вызвал интерес к себе императора Александра I: тот несколько раз лично беседовал с Селивановым и остался от "святого скопца" в восторге.
 С этого момента начинается стремительное восхождение скопцов к власти — кастрацию принял ряд высокопоставленных персон — в частности, камергер Елянский, подавший царю проект преобразования России согласно идеалам скопчества. Это почти анекдотическое сочинение сочетает практические и дельные советы с предложением превратить страну в один большой скопческий "корабль" — путем учреждения правящей Божественной канцелярии, высшего государственного совета, состоящего из скопцов.
Поскольку сектанты в массе своей были людьми неграмотными, скопческая мифология представляла собой "коктейль" из самых диких и фантастических мотивов. Так, Селиванова сектанты считали не только новым воплощением Христа, но одновременно и дедом Александра I, царем Петром III.
По скопческим легендам, этот царь, получивший откровение от Бога, самостоятельно себя оскопил, чем вызвал возмущение императрицы Екатерины II, не пожелавшей жить с кастратом. Царица якобы подослала к мужу убийц, от которых он спасся, покинув дворец и оставив вместо себя верного гвардейца, которого убийцы и закололи. До самой смерти Екатерины царь якобы укрывался под видом крестьянина Кондратия Селиванова, проповедуя "истинную веру", а затем был отыскан своим сыном Павлом I и возвращен в столицу.
За отказ принять кастрацию "Спаситель" Селиванов покарал Павла, предсказав ему скорую смерть. В качестве преемника Павла Селивановым был избран Александр I, который, как были уверены скопцы, тоже принял кастрацию. Атеист, высмеивающий христианские представления о Страшном суде, узнав об эсхатологии скопцов, скорее всего, признает, что по сравнению с ней верования других религий кажутся банальными и будничными.
Согласно теории скопцов, Страшный Суд откроется воцарением Селиванова на российском престоле — это и ознаменует начало заключительного мероприятия, которое отнюдь не означает гибели мира. Это лишь перемена образа жизни — все люди на земле станут кастратами.
Проект Елянского, поданный им государю по всей форме и с серьезной надеждой на положительный ответ, был выдержан в том же фантастическом духе: по предложению камергера Селиванов должен был стать ближайшим советником императора: поскольку "он есть вся сила пророков, то все тайные советы, по воле Небесной канцелярии будет опробовать". Во время войны на каждый военный корабль должно быть отправлено по одному скопцу-иеромонаху и одному скопческому пророку, чтобы они, сообщаясь непосредственно с Богом, руководили кораблем в плаваниях и в битве. Сам Елянский планировал находиться при главной армии с советом из 12 пророков.
 При всей либеральности отношения к различным религиозным учениям Александр I счел Елянского душевнобольным — дело закончилось отстранением последнего от службы и ссылкой. Однако приближенность скопцов к власти уже сыграла свою роль — всего за несколько лет общине удалось выйти на совершенно невозможный для других раскольников уровень диалога с властью: в первые два десятилетия XIX века скопцы, расселившиеся в столице, получили негласный полицейский иммунитет. Ходила легенда, что незадолго до Аустерлицкого сражения Александр I специально посещал Селиванова, чтобы спросить его об исходе войны с французами.
Впрочем, легальное существование скопцов закончилось довольно быстро: в 1820 году открылось ужасающее дело о принудительном оскоплении штабс-капитаном Борисом Созоновичем солдат своей роты. Ересь была сочтена опасной, начались репрессии, которые не заканчивались до самого исчезновения секты. По законам, которые действовали вплоть до революции 1917 года, и оскопителей, и оскопленных приговаривали к ссылке в Сибирь, полиция громила дома, где собирались сектанты, изымала ценности.
Как ни парадоксально, ересь не только не ослабла, а за сто с лишним лет репрессий стала гораздо сильнее: скопцы владели ярмарками и фабриками в крупнейших городах России, диктовали биржевые цены, в столицах — Петербурге и Москве — захватили в свои руки меняльную и ювелирную отрасли.
Многочисленные источники XIX века отмечают особую "скопческую гордыню" — представление о себе как о сверхчеловеке и стремление "просветить" окружающих, привести их к счастью чистой и непорочной жизни. Теперь взгляните с представленной позиции на другую популярную легенду позапрошлого века — о "старце Федоре Кузьмиче", якобы метаморфозе царя Александра I.
Раскол по крайней мере в одной из ветвей выродился в довольно анекдотичную форму. Ну, а тот факт, что старообрядцы со временем стали богатейшими людьми России, а некоторые из них финансировали революционеров... здесь — отдельная история, выходящая за рамки нашего обзора.



ЗЛЫЕ ПСЫ ДОБРОГО ПАПЫ

Мы уже касались "иезуитской" темы — и всегда иезуиты выступали в роли каких–то, прости Господи, реакционеров. На самом деле все было не так просто и однозначно. Да и вообще вот всех случаях полезно класть плюсы и минусы на противоположные чащи весов, а потом уже делать выводы о соотношении пользы и вреда. Основателем ордена был человек известный как своей непоколебимой набожностью, так и агрессивной воинственностью. Это был некий Игнатий Лойола, впоследствии причисленный к лику святых.
В марте 1515 года в Наварре епископский судья и представитель коррехидора провинции Гипускоа сильно поспорили из-за молодого идальго, который с последних чисел февраля ожидал суда в тюрьме епископского дворца. Преступник совершил вместе с одним клириком во время веселых ночей карнавала ряд "дерзких преступлений", ускользнул из суровых рук коррехидора и бежал в Наварру. Теперь же пойманный злодей утверждал, что он тоже клирик и, следовательно, не подлежит осуждению королевским судом, а должен отвечать за свои проступки перед более снисходительным церковным трибуналом.
Коррехидор смог доказать, что обвиняемый вел совершенно недуховную жизнь: несколько лет он носил одеяние и оружие рыцаря, а так же длинные волосы. По данным признакам коррехидор энергично требовал от духовного суда выдачи бежавшего.
Дон Игнатий Лопес де Рекальдо Лойола — таково было имя того молодого идальго, из-за права судить которого спорили государство и Церковь; а его верным товарищем, принявшим участие в его "вероломных злодеяниях", был капеллан дон Педро де Онас Лойола. Сохранившиеся акты почему–то не сообщают, в чем именно заключались преступления, но они несомненно доказывают, что дон Игнатий на заре своей жизни вовсе не был святым и нисколько не жаждал стать таковым.
Прошло еще несколько лет, и вышеназванный идальго смог проявить себя на более приличествующем поприще. Французская армия внезапно перешла Пиренеи, оспаривая победу Карла V над восставшими кастильскими городами. Вторжение увенчалось полным успехом, испанские войска были вынуждены уйти со всей территории Наварры. Только в цитадели Пампелуны остался небольшой гарнизон, который, впрочем, не был расположен к решительным действиям — на военном совете офицеры высказались за немедленную капитуляцию.
Против сдачи выступил только один; то был дон Игнатий де Лойола. "Не сдаваться, драться врукопашную!" — таков был лозунг, который он выдвинул с пылким красноречием. Убедительность его слов была так велика, что безумное предложение было принято. Уже одно из первых ядер пробило широкую брешь в стене, на которой ожидал врага дон Игнатий; другое ядро едва не оторвало правую ногу храброго защитника, между тем как левая нога была тяжело ранена оторвавшимися от стены камнями. Вскоре крепость, последняя опора Карла V в Наварре, пала. Великодушный командир победителей приказал тщательно перевязать раненого и, как только позволило его состояние, перенести на носилках через горы в замок Лойола, что близ Аспейции. Оказалось, что первая помощь была оказана плохо и правая нога срослась неправильно — пришлось ее снова ломать. Положение Игнатия после этой операции настолько ухудшилось, что его причастили. Но в полночь наступило внезапное улучшение.
Чтобы утешить и развлечь себя в печальном положении, дон Игнатий потребовал себе книги. Нашлось всего-навсего две — в роду Лайолы не жаловали чтение: сборник легенд о святых и ''Жизнь Христа'' картезианца Лудольфа Саксонского.
Когда Лайола принялся штудировать имеющеюся литературу, к нему стали приходить духовные видения. Троицу он созерцал в форме трехструнного клавикорда; тайну создания мира — в форме чего-то неопределенного и легкого, испускающего блестящие лучи; таинственное сошествие Христа во время евхаристии — в виде световых лучей, спускающихся на дары в тот момент, когда их поднимает молящийся священник; человеческую природу Христа и Деву Марию — в форме тел ослепительной белизны; Сатану — в виде чего-то змеевидно сверкающего, подобно "тысячам таинственно мерцающих глаз". Воображение — чудесная вещь. Ежели оно, конечно, не больное.
Так родился мистик с потрясающей харизмой. В его фигуре не было ничего импонирующего: он был худощав и невысокого роста (1 метр 58 сантиметров); его костистое лицо было скорее выразительно, чем красиво; темные глаза смотрели скорее внутрь, чем наружу, волосы сильно редели на широком и высоком лбу.
 Кроме того Лайола хромал и поэтому, когда шел или стоял, обычно опирался на палку. Впрочем, его костюм был всегда изыскан, а на осанке всегда лежал отпечаток уверенности в себе и сдержанности прирожденного дворянина. Игнатий никогда не смеялся и не шутил, никогда не терял спокойствия. За таким грех не пойти.
Орден иезуитов родился на университетской почве: великовозрастный, обтрепанный жизнью, но окрепший духом Лайола поступил в Сорбонну — и там заразил своим фанатизмом шестерых сокурсников. Орден получил название "Дружина Иисуса", а вступающие в него давали клятву верности Папе. Орден по характеру своему был военно-идеологическим, а целью своей он ставил "возвращение заблудших душ в лоно Церкви".
В ордене царила суровая дисциплина, категорически исключающая все возможные "зачем" и "почему". Согласно уставу, "если Церковь определяет, что вещь, кажущаяся вам белой, черна, вы сразу же должны признать ее черной". Знакомые нотки из "1984" Оруэлла? Возглавлял орден генерал; его полномочия и действия обсуждению не подлежали. Иезуиты славились железной логикой в богословских спорах и способностью активно воздействовать на массовые аудитории любого уровня развития. Все это — в сочетании с немалыми богатствами, накопленными орденом — порождало массу негативных эмоций и у протестантов, и у католиков, и у православных.
К концу 1544 года в Европе насчитывалось лишь девять иезуитских поселений. К концу 1554 года орден имел уже восемь "провинций". Индия насчитывала 9 поселений, Япония — 2, Бразилия — 5, Португалия — 5, Кастилия — 9, Южная Испания — 5, Арагон — 4, Италия (без Рима) — 11, Сицилия, — 3. Кроме того, в непосредственном ведении генерала находились три орденских дома в Риме, коллегии в Тиволи и Вене, поселение в Турне, союзы иезуитских студентов в Лувене, Кёльне и Париже. Лойола создал могущественную католическую империю.



УДИВИТЕЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА

Первой державой, привлекшей орден иезуитов на свою службу в Новом Свете, была Португалия, призвавшая в 1549 году членов ордена в Бразилию. Испания последовала этому примеру в 1567 году, Франция — в 1611-м.
В Бразилии иезуиты вступили на совершенно девственную почву. В Новой Франции, современной Канаде, почва для них была уже отчасти подготовлена францисканцами. В испанских колониях иезуиты нашли уже установленную законами и в значительной степени уже испытанную на практике систему миссионерства и колонизации.
Впрочем, результаты действия этой системы были заметны пока лишь в более–менее освоенных странах Америки: Мексике, Новой Гренаде и Перу. Язычество было здесь отчасти уже истреблено доминиканцами, францисканцами и отшельниками-августинцами.
В Америке действовала система конкисты, иезуиты же заявили новый метод — "духовную конкисту", которую принялись насаждать среди гуаранисов Параны и Уругвая, гуронов и ирокезов реки Святого Лаврентия, караибов Венесуэлы, лайманов Нижней Калифорнии, чикитосов и мохосов Перу и лесных племен Северной Мексики, арауканцев Чили и семинолов Флориды.
Иезуитская тактика работала и в другой части Света — в среде тагалов Филиппинских островов, причем, там "духовная конкиста" достигла значительных внешних успехов. В Новой Франции "духовная конкиста" потерпела полное крушение, в Бразилии же иезуиты добилась лишь половинчатой победы.
Когда иезуиты в количестве шести человек высадились в 1546 году в Багии, колонизация Бразилии только начиналась. Португальцами было занято лишь несколько пунктов на побережье и не существовало еще никакой государственной либо церковной организации. Иммиграция была слаба, а поселенцы сначала набирались в значительной мере из бандитских притонов и кабаков лиссабонского порта. Единственно ощутимым для колонии результатом прибытия отребья стало значительное увеличение числа метисов обоего пола, рожденных от свободных союзов иммигрантов с женщинами из племени гуаранис.
Нравы Бразилии были простыми донельзя: европеец считал само собой разумеющимся, что он может убить или обратить в рабство столько краснокожих, сколько ему покажется угодным. Иезуиты постарались выглядеть более цивилизованными: она затеяли движение за свободу туземцев, а так же принялись проповедовать Евангелие среди гуаранисов и туписов на их языке. Их мало беспокоило то обстоятельство, что та или иная индейская группа выражала иногда намерение вкусить миссинерского мяса.
Борьба между иезуитами и колонистами из-за индейцев продолжалась в течение XVI и XVII веков; она велась с обеих сторон с таким ожесточением, что неоднократно дело доходило до военных столкновений. Охотники на индейцев в 1640 году прогнали иезуитов из штата Сан-Паулу и разрешили им вернуться лишь на том условии, что иезуиты не будут мешать своими дурацкими проповедями их честному ремеслу.
Меж теп на севере, в штате Марангао, отец Антоний Виейра начал свою борьбу против охотников за рабами. Незадолго до этого он был придворным проповедником лиссабонского двора, пользовался огромной известностью как юрист и дипломат, но без всякого сожаления покинул свое блестящее положение и отправился обращать в католичество индейцев Бразилии. Его красноречие произвело даже в провинции Марангао настолько сильное впечатление, что в 1653 году население Сен-Луиса и Белема единодушно высказалось в пользу запрещения охоты за людьми. Впрочем, через год священный пыл поостыл и запрет сняли — легче всего винить во всех бедах практикующих магию.
В 1661 году коллегии иезуитов в Сен-Луисе и Белеме были взяты приступом, иезуитов арестовали и посадили на корабли. Сам Виейра, имевший мужество броситься навстречу возмутившейся толпе, был сначала жестоко избит, а потом осужден на вечное изгнание. В Лиссабоне оскорбленный отец Антоний нашел много симпатий, но ни малейшего желания наказать бунтовщиков. Лишь в 1680 году король Педро II осмелился отменить эти скандальные меры и восстановить право иезуитов на окормление индейцев.
В Марангао становиться святыми не захотели — и лишь в 1685 году португальцам удалось "впихнуть" иезуитов в столь враждебную среду. К чести сказать, иезуиты, работая над обращением индейцев, тщательно принимали в расчет их характер и нужды. Отправляясь на проповедь, они почти всегда прихватывали в дорогу маленькие подарки. Часто они брали с собой также скрипку, флейту или даже целый маленький оркестр: они скоро поняли, что индейцы любят музыку больше всего, и умело пользовались этой склонностью, чтобы привлечь к себе грубых детей природы.
Что касается испанских колоний Америки, иезуитам было дозволено потрудиться во славу Божию в Перу. Поначалу они практиковали массовые крещения; внешний эффект впечатлил власти — вплоть до того, что епископ Тукумана обратился одновременно и к провинциалу Перу, и к провинциалу Бразилии с просьбой прислать ему иезуитских миссионеров для обращения в христианство индейцев Гран-Чако. Провинциал Перу прислал в 1586 году трех иезуитов; провинциал Бразилии, знаменитый апостол гуаранисов Анчиета, немедленно прислал пятерых, среди них — португальца Ортегу и шотландца Фильдса.
Визитатор Паец предложил соединить всю территорию гуаранисов к востоку от Парагвая с территорией бразильских гуаранисов в один миссионерский округ, но губернатор Асунциона выступил против, полагая, что это приведет к присоединению части территории страны, лежащей к востоку от Парагвая, к Бразилии. Хотя Португалия и Испания не враждовали, это могло привести к конфликту. Протест произвел в Мадриде и Риме настолько сильное впечатление, что генерал Аквавива приказал отложить этот план.
Вместо этого в 1607 году из Парагвая он сделал особую провинцию ордена. Это была территория, простиравшаяся от берегов Тихого океана до берегов Атлантического и от Параны-Панемы до мыса Горн. Одновременно иезуитам приходилось непрерывно бороться с охотниками за рабами из штата Сан-Паулу. Новая провинция иезуитов показалась этим свирепым людям превосходной охотничьей территорией для их промысла, и нужно сказать правду: они умели охотиться за рабами еще лучше, чем иезуиты за душами.
В 1620 году работорговцы совершили свой первый набег, разрушив поселение Инкарнацион и уведя в рабство сотни краснокожих христиан. В 1630–м они появились снова, разгромили Сан-Антонио и увели на рабские рынки 5000 крещеных краснокожих. То же самое повторилось и в 1631 году. На этот раз были уничтожены четыре поселения, насчитывавшие 1000 семейств.
Иезуиты не были в состоянии оказывать вооруженное сопротивление, а переговоры, которые они начали с властями Асунциона и Бразилии с целью добиться помощи против работорговцев, оказались безрезультатными. У иезуитов не оставалось иного выбора, как оставить Гуайру и эмигрировать с остатками своего стада на Среднюю Парану и Уругвай.
Охотники за рабами были настойчивы: теперь они ежегодно отправлялись на левый берег Уругвая, разрушали и грабили поселения, созданные иезуитами. Если орден не хотел окончательно потерять свою новую миссионерскую область, он должен был решиться защищать ее с оружием в руках. Убедившись в этой необходимости, орден получил в 1639 году от мадридского правительства разрешение вооружить краснокожих христиан ружьями и создавать из туземцев отряды самообороны.
Теперь, как только показывался враг, иезуиты немедленно выступали против него в поход. Государство иезуитов ограничилось пределами равнины Средней Параны и Уругвая; оно занимало 180 000 квадратных километров, и в нем находились 30 индейских городов и жили около 100 000 краснокожих христиан.
Нередко иезуиты посылали уже обращенных индейцев в качестве пионеров к их братьям, жившим еще в лесах, чтобы описать им спокойную, сытую жизнь в христианских поселениях и этим возбудить аппетиты прожорливых язычников. Мужество, которое проявляли миссионеры при пытках, самоотречение и любовь, с которыми они защищали преследуемых индейцев, не могли не произвести сильного впечатления. От племени к племени, от стоянки к стоянке повторяли, что краснокожим нечего бояться черных ряс, что черные рясы приносят им только помощь и дружбу, обильную пищу и одежду.
И богослужение, и работу в христианской республике всегда сопровождала музыка. В этой глуши (про которую никто бы теперь не сказал, что она забыта Богом) раздаются прекрасные старинные мелодии Нидерландов и Испании. Многие из миссионеров — например, благодушный отец Сепп — среди чикитосов слыли еще и шаманами. Почти каждый вечер отец Сепп к великой радости новообращенных христиан устраивал концерты, а под чарующую музыку туземцы устраивали своеобразный балет. Танцы были запрещены, но мимические движения поощрялись.
Беззаботно и радостно протекала жизнь краснокожих христиан. Иезуиты заботились о них как отцы — вплоть до того, что наказывали паству за малейшие проступки. Смертная казнь, конечно, была неизвестна в этой счастливой стране: кнут, пост, тюрьма, выставление у позорного столба на общественной площади, публичное покаяние в церкви являлись единственными наказаниями — даже за самые тяжелые преступления.
Христианская республика Парагвая отличалась коммунистической системой хозяйства, причем иезуиты достигли в этой области большего совершенства. Именно коммунизм построили романтики из "Дружины Иисуса". Другой вопрос: хотели ли того туземцы. До принятия христианства гуаранисы не были знакомы ни с домашними животными, ни с железными орудиями, ни с оседлой жизнью, ни с частной собственностью. Они узнали все это только от иезуитов.



Иезуитский коммунизм в Парагвае. Старинная миниатюра.


Внешне индейцы, находящиеся на попечении иезуитов, как будто вполне цивилизованы, они ведут себя так же, как и европейцы. Но все, что они потребляют — съестные припасы, одежду, домашняя посуду, рабочие орудия, машины, мебель, церковные украшения, музыкальные инструменты, предметы культа — изготовляется на месте самими иезуитами. Индейцы стараются отливать пушки, колокола, полиграфический шрифт, изготавливать часы, печатать книги, ваять статуи, писать картины — но только когда их действиями руководят святые отцы. Как только новоявленные христиане перестают получать от иезуитов модели и руководящие указания, они уже не в состоянии сделать ничего из того, что европейцы называют культурой. Иезуиты так и не смогли развить в среде туземцев творческие дарования; в своем нетерпеливом стремлении создать как можно скорее цивилизацию по европейскому шаблону они выдрессировали индейцев, превратив их в ''цирковых зверушек''.
Избавив индейцев от материальных забот, они лишили их и той небольшой доли инициативы, которая существовала у них раньше. Поэтому, несмотря на всю дрессировку, гуаранис остался в своей основе тем, чем был: ленивым, ограниченным, порочным, прожорливым и грязным дикарем. Он, как утверждают сами иезуиты, работает лишь до тех пор, пока чувствует за собой палку надсмотрщика. Как только его предоставляют самому себе, он равнодушно позволяет жатве гнить на полях, приходить в упадок орудиям, погибать стадам. Так казалось самим миссионерам. На самом деле очарованные более "продвинутой" цивилизацией, несомненно трудолюбивые индейцы лишились своих корней, потеряли "почву под ногами". 
Конечно мы понимаем, что под видом коммунистической общины иезуиты построили гигантский концлагерь, в котором поощряется все правильное и наказывается противоположное. Но, с другой стороны, это был не лагерь уничтожения, а, скажем так, перевоспитательная колония. Надо было спрашивать туземцев, хотят ли они новой жизни? Вопрос — риторический.
Худо–бедно, но весьма странное государственное образование просуществовало более сотни лет, значительно превысив срок жизни, например, Советского Союза. И все бы продолжалось, но 15 января 1750 года между Испанией и Португалией был заключен договор о разграничении американских владений, по которому первая из этих держав передавала Бразилии семь областей иезуитского государства в Парагвае, расположенных на востоке от Уругвая. На основании этого соглашения испанское правительство приказало иезуитам вместе с 30 000 индейцев в течение одного года покинуть обжитые области и основать новую колонию на другом берегу реки, на испанской территории.
А там была порядком изгаженная цивилизацией пустыня. И случилось то, что по идее должны были бы предвидеть оба правительства заранее. Не только индейцы, но и некоторые иезуиты оказали сопротивление португальской комиссии, которой было поручено провести новые границы. Когда обе заключившие договор державы ввели в 1756 году на территорию Уругвая две небольшие армии, краснокожие христиане выступили с оружием в руках против солдат. Произошла настоящая битва, в которой победа досталась более обученным европейцам. Индейцы затеяли упорную партизанскую войну, в которой они снова не преуспели. Фактически, повстанцев жестоко уничтожили.
 Иезуитское государство погибло вместе с его подданными, христианский коммунизм был искоренен теми, кто не признавал ни христианства, ни коммунизма. Оставшиеся в живых "отмиссионеренные" туземцы снова вернулись к дикости. Правда, теперь они все же ходили в штанах. И ради правды: изложенные мною сведении взяты из книги Генриха Бёмера "История ордена иезуитов".
…Орден иезуитов кроме коммунистических экспериментов над народонаселением также может гордиться выдающимися математиками, внесшими большой вклад в науку. Когда Шарль Боссю, один из первых историков математики, составил список наиболее выдающихся математиков с 900 года до н. э. до 1800 года н. э., из 303 включенных в него ученых 16 были иезуитами. Эту цифру (5 % всех крупных математиков, работавших на протяжении 2700 лет) можно оценить в полной мере лишь с учетом того, что орден иезуитов существовал лишь в течение двух из этих 27 веков. Кроме того, 35 кратеров на Луне носят имена иезуитских ученых и математиков.





КАМЕНЩИКИ БЕЗ КАМНЕЙ

Первое документальное упоминание о масонах датируется 1356 годом. Оно описывает создание ''Лондонской масонской компании'', а также декреты, касающиеся ложи, которая уже была учреждена в Йоркминстере. Масонами пугают — и мы сейчас разберемся, по делу ли.
В 1645 году несколько английских розенкрейцеров — в том числе знаменитый астролог Уильям Лилли, антиквар и алхимик Элайас Ашмол, Джон Парсон, Роберт Морэй — собрались, чтобы объединить свои усилия. Секретность, которой они окутали свой кружок, эти оккультисты оправдывали "нетерпимостью жестокого века", который обрушил бы на них гонения и злобу.
 Пожалуй, соблюдая тайну, не так и просто вербовать новых сторонников. Решение этой проблемы нашел Элайас Ашмол. Поскольку традиция обязывала всякого лондонца быть членом корпорации, Ашмол зарегистрировался как каменщик; прочие последовали его примеру и получили возможность свободно встречаться в здании гильдии каменщиков. От этой группы ашмолианцев и берет свое начало церемониал масонов — "вольных каменщиков".
Затеянная прамасонами "игра в розенкрейцеров" была ничуть не менее серьезной, чем древние мистериальные обряды. Смыслом ее было обретение истинной магии, которая символизировала власть человека над материальным миром, путь в высшие сферы, где все люди — братья. Такое достижение было повыше рангом, чем полеты ведьмы на метле, в которые тогда очень даже верили.
Даже основатель Академии кардинал Ришелье колебался в вопросе отношения к масонам. Он и сам стал жертвой алхимика Дюбуа, пообещавшего ему груды золота, которые смогут поправить экономику Франции. Несмотря на это, Ришелье защищал двух знаменитых оккультистов — Жака Гаффареля и Томмазо Кампанеллу.
Фанатичные националисты возненавидели эти тайные общества, конечной целью которых было "уничтожение преград между народами". Такое мнение о тайных союзах лишний раз подтверждал роман, вышедший в Париже в 1670 году, который н назывался: "Граф Габалис, или Нелепые тайны каббалистов и розенкрейцеров". Его автор, Монфокон де Вийяр, заявляет в первой главе:
"Поскольку здравый смысл всегда заставлял меня подозревать изрядную пустоту во всем том, что они именуют тайными науками, я никогда не отваживался заглядывать в подобные книги. Однако, сочтя неразумным осуждать что бы то ни было без всякого о том понятия, я принял решение притвориться великим поклонником сих наук. Ради такой цели я решил свести знакомство с этими мудрецами, большей частью весьма учеными и поднаторевшими в делах пера и шпаги, — с людьми, от которых я смог бы узнать побольше обо всей этой клике".
Разоблачив тайны розенкрейцеров, Вийяр вызвал неожиданные последствия. Несмотря на свой сатирический характер, "Граф Габалис" пробудил в обществе горячий интерес к оккультизму, причем столь сильный, что некоторые даже полагали, будто Вийяр задался целью пропагандировать магию. Впрочем, через несколько лет после выхода в свет этой книги Вийяр был убит — прошел слух, что масонами.
Времена тогда были непростые, а если ссудить строже — слишком простые. В 1679 году во Франции разразился процесс над некоей Катрин Деше, известной под именем Ла Вуазен, причем следствие обнаружило, что здесь замешаны высокопоставленные особы. Ла Вуазен гадала на кофейной гуще и магическом кристалле, однако это был лишь фасад, за которым скрывались куда более ужасные прегрешения. Она вызывала мертвых и дьявола, и эти магические церемонии вершила в потайной комнате в собственном доме. У нее было множество помощников, в том числе — два парижских палача, которые поставляли ей части тел казненных. Черные мессы для Ла Вуазен служил аббат Жибур, выходец из дворянского рода. Во время одной из таких месс "алтарным покровом" служило тело маркизы де Монтеспан, которая легла на алтарь обнаженной. Жибур поставил ей на живот чашу причастия и выпустил в эту чашу кровь младенца, которому сам перерезал горло. И на этом перечень чудовищных злодеяний, творившихся в доме Ла Вуазен, далеко не кончался.
Ла Вуазен была сожжена на костре. Еще несколько обвиненных по этому делу умерли в тюрьме; кое-кто покончил жизнь самоубийством. Тридцать шесть человек были казнены; пятерых отправили на галеры; сто сорок семь приспешников приговорили к тюремному заключению.
Когда государственный канцлер спросил одну из фигуранток, герцогиню де Бульон, доводилось ли ей видеть дьявола во время этих ритуалов, та ответила: "Я вижу его прямо сейчас; он принял облик канцлера и выглядит на редкость безобразно!" Все засмеялись. Однако в ходе черных месс эти "остроумцы" якобы были свидетелями убийства 2500 младенцев.
Король Людовик XIV оказался в непростом положении: запретив преследование ведьм, он теперь был вынужден издавать новые указы против преступлений, связанных с магией. Эту дилемму он разрешил по–французски изящно: слово "маги" он заменил оборотом "люди, именующие себя магами" — наказанием за подобные преступления стала не смертная казнь, а каторга. Убийцы шли под суд именно как убийцы, а не как чародеи.
С делом Ла Вуазен был связан скандал вокруг маршала де Люксембурга, весьма почтенного человека. Он совершил лишь одно преступление: зарезал шантажистку по имени ла Дюпен, а потом расчленил ее труп. Среди бумаг маршала нашли ни что иное как договор с дьяволом. Следствие показало, что Люксембург был знаком с Ла Вуазен; вероятно, большую часть вины свалили на нее, чтобы хоть как–то выгородить маршала.
Благодаря, как бы теперь сказали, ''черному пиару'', разного пошиба тайные общества вошли в моду — не только сатанинские, но очень даже противные темным началам. В 1738 году папа Климент XII отлучил от церкви всех европейских масонов, а Людовик XV запретил масонство во Франции. Многие масоны попали в тюрьму. В 1744 году вышел еще один запретительный указ — несмотря на то, что принц Луи де Бурбон-Конде был Великим Мастером французских масонов.
Искоренить ложи уже было невозможно; сей факт производил впечатление на интеллектуалов и сеял сомнения среди духовных и светских властей. По сути, имел место духовный хаос, приведший в конечном итоге к ужасающей революционной резне.
Стоит отметить, что в эпоху абсолютизма время для тотального возрождения средствами науки еще не настало, и спасение интеллектуалы искали прежде всего в вере. Почти все члены тайных обществ были людьми религиозными, но официальная вера не могла удовлетворить их духовной жажды и они "привили" на ее сухое древо "ростки чудес", от которых церковь в свое время отказалась, очистившись от восточной роскоши.



В ОЖИДАНИИ КИРДЫКА, ШВАХА И ПОЛНОГО АБЗАЦА


Одним из самых типичных проявлений христианской эсхатологии (учении о том, что нам всем — капец) в связи с разными социально–экономическими явлениями были так называемые милленаристские движения, тысячи и десятки тысяч участников которых, ожидая конца света, покидали привычную среду и создавали собственные общины, основанные на принципах равенства и отрицания иерархии, частной собственности, привычного института брака и прочих условностей.
История самоизоляций в целях преференций при Конце Света довольно насыщена, и у беглецов от цивилизации не всегда все заканчивалось без массового самоубийства. Одним из примеров милленаристского движения служит анабаптистская коммуна, основанная в 1534 году в Мюнстере: булочник Ян Матис и портной Иоанн Лейденский, захватившие со своими последователями власть в городе, объявили о скором начале Страшного Суда и, желая спасти души горожан, установили новые порядки: отменили частную собственность, конфисковав все имущество и финансы жителей. То есть, затеяли коммунизм.
Политическая система общины была явно некоммунистической — она напоминала теократию, но только крайне иррациональную: руководство городом осуществлялось согласно экстатическим видениям пророков и вообще во всем полагались на Божественное Провидение. В дальнейшем в городе была введена еще и полигамия. Просуществовав около двух лет, община была уничтожена объединенными войсками.
Период с XV по XVII века характеризовался жесточайшим распространением милленаристских движений, которые возникали не только в католических и протестантских странах, но также внутри православия и ислама. В 1648–м — в год окончания Тридцатилетней войны в Западной Европе — в среде евреев распространилось саббатианство, охватившее еврейские общины.
Согласно главному сочинению каббалистики — книге "Зогар" — в 1648 году должен был явиться мессия и возвестить приближение возрождения Израиля и начало Суда. По странному совпадению именно в 1648-м случились чудовищные еврейские погромы, организованные гетманом Богданом Хмельницким на Украине, в Литве и Польше. За десять лет погибли более ста тысяч евреев.
Мистически настроенный юноша Шабтай Цви усмотрел в этих событиях наступление "предмессианских мук" и решил, что он и есть тот мессия, которому предстоит вернуть евреев на родину, в Иерусалим. Проповеди Цви были встречены в еврейских местечках восторженно: на территории Польши и Османской империи распространялись воззвания, где объявлялось, что мессия готовится к возвращению в Сион.
"Мессия" действительно с триумфом въехал в Иерусалим, однако дальнейшее его продвижение по городам Ближнего Востока было прервано его противниками-раввинами, которым удалось привлечь к нему внимание султана. Цви схватили и заточили в крепость; чтобы избежать смерти, он принял ислам. Но даже это не отвратило от него многие тысячи преданных сподвижников — саббатианство не утратило популярности даже после его смерти и в конечном итоге наложило отпечаток на всю историю иудаизма, предопределив, в частности, появление хасидизма.
Лидеры Реформации, русского старообрядчества и саббатианства имели общие черты. И Лютер, и Цвингли, и общины анабаптистов в Германии и Нидерландах точно так же, как последователи протопопа Аввакума и Шабтая Цви, ожидали со дня на день конца света, и это накладывало серьезнейший отпечаток на развитие всех трех движений.
Интересные дела творились и в далеких мирах. В 80–90-х годах XIX века в Меланезии распространились культы карго — религиозные движения, возникшие в среде туземцев, испытавших явно тлетворное влияние западной культуры (в основном работников, трудившихся на Ост-Индскую компанию).
Идеология движения строилась на ожидании груженных богатыми товарами кораблей из "страны предков", прибытие которых возвестит об изгнании злых белых и наступлении изобилия, когда уже не надо будет работать, поскольку пропитание будут доставлять духи. Вдохновленные вестью о скором прибытии кораблей, которую распространяли как назло расплодившиеся местные пророки, аборигены бросали работу, резали скот, отказывались от денег, устраивали обособленные от родных деревень поселения единомышленников — то есть начинали жить таким же иррациональным образом, как и мюнстерские хилиасты.
Схожие движения — Пляска духов, в которой принимали участие индейские племена запада США, бурханизм народов Алтая, движение ихэтуаней в Китае — фиксировались в XIX–XX веках по всей планете. Характерно, что идеология практически всех движений новейшей эпохи складывалась под определенным влиянием христианской эсхатологии, в которой фигурируют образы Христа, Девы Марии и ангелов. Даже идеолог восстания тайпинов Хун Сюцюань, при создании утопического государства Великого Спокойствия, казалось бы, опиравшийся на конфуцианские и даосские идеи, на самом деле вдохновлялся пророчествами Нового Завета.
С торжеством научного мировоззрения эсхатология приобрела новые черты. Например, почти наш современник француз Жак Моно написал резонансную книгу "Случайность и необходимость", полную доводов в пользу того, что жизнь возникла благодаря редчайшему стечению обстоятельств и что мы, скорее всего, одиноки в мертвой Вселенной. Последние строки этой книги – близкий к поэзии сплав науки и метафизики:
"Древние скрижали разбиты. Человек знает наконец, что одинок в равнодушной необъятности Вселенной, в которой появился благодаря случайности. Древние заветы ничего не скажут ни о его судьбе, ни о его предназначении. Царствие Небесное или тьма под ногами – выбирать ему самому".



НУ, ТЫ, СПИНОЗА...

Примирить науку и религию тщились неоднократно, и, что характерно, в наше время согласие совсем близко. Забавно, что именно ученые движутся к этой сомнительной цели, а религиозные деятели только злорадствуют. Мистики и оккультисты вообще торжествуют — ведь мы вернулись в мир волшебства, в котором возможно всё. А ведь были времена, когда верили в любую чушь, отчего, похоже, чувствовали себя счастливее.
Бенедикт (Барух) Спиноза родился в семье евреев-сефардов, чьи предки после изгнания из Португалии осели в лоснящемся от богатств Амстердаме. Он учился в ортодоксальной религиозной школе, по окончании которой пришел к радикальному переосмыслению роли Бога во Вселенной. Сефардская община посчитала спинозовское понятие божества настолько еретическим, что приняла решение о его отлучении, а это весьма редкое событие в иудаизме.
В доктринах монотеистических религий Бог отделен от мира, но может вмешиваться в свое творение по собственному усмотрению. Однако не каждое решение в мире принимается по ведению Бога, поскольку он наделил людей свободной волей. Начиная с XVII века (назовем этот период эпохой теософской ревизии) родилась концепция ограниченного божественного вмешательства, в рамках которой Создатель действует как метафорический часовщик, создающий свои шедевры и ремонтирующий их по мере необходимости. Примером такой починки является Всемирный потоп.
Сэр Исаак Ньютон полагал, что воображаемый Бог создал законы гравитации и другие законы природы, разместил планеты на их орбитах и запустил механизм Солнечной системы, предоставив его самому себе, оставив за собой должность добросовестного механика. Можно выяснить божественные законы природы, но Бог иногда таковые нарушает — с целью творения добра и образумения человечества. Обычно мы это именуем чудесами.
Взгляд Спинозы на Бога и Вселенную, изложенный в его трактате "Этика", был иным. Он отвергает концепцию Бога как существа, а так же идею божественного вмешательства. Он считает, что молитвы бесполезны, потому что их никто не слушает. Бог Спинозы — субстанция, наполняющая Вселенную собой, бесконечная всепроникающая сущность. Все люди и вещи являются мерцающими гранями великолепного, вечного бриллианта. Напомню: Барух работал со стеклами — отсюда и такие метафоры (профдеформация).
Поскольку Бог Спинозы бесконечен и совершенен, Его природа является незыблемой, а все события этого мира происходят от божественных законов, созданных идеальным образом. История Вселенной разворачивается как ковер с вытканной вневременной картиной.
 Однажды Альберт Эйнштейн так ответил на вопрос раввина, верит ли он в Бога: "Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии всего сущего, а не в Бога, который озадачивает себя судьбами и поступками людей".
В статье, опубликованной в журнале New York Times в 1930 году, Эйнштейн упомянул Демокрита, святого Франциска Ассизского и Спинозу как трех величайших мыслителей в истории, внесших вклад в формирование "космического религиозного чувства" — переживания благоговения перед создателем Вселенной, возникающего в ходе научных исследований. Эйнштейн верил в важность идей атомизма Демокрита, святого Франциска он считал основателем гуманитарных наук. Наибольшие споры вызвал выбор физиком Спинозы. Признание Эйнштейна породило многочисленные дискуссии среди религиозных ученых и духовенства о допустимости такой вещи, как "космическая религия".
Мы же сконцентрируемся на элементах "космизма" и попытаемся понять, насколько современность пропитана элементами магии и верой в чудеса.






 

Спиноза

НАУКУ ДВИГАЮТ НЕАДЕКВАТЫ

Исаак Ньютон — тот самый человек, который дает надежду всем, кому сызмальства не везло. Родился он недоноском и выглядел до того маленьким, жалким и противным, что родная мать, по преданию, изрекла: "Этого посадить бы в дырявый кисет".
 В школе "этого" числили самым безнадежным тупицей. Его отец помер, не дожив до рождения сына нескольких месяцев; мать, недолго пострадав, повторно вышла замуж, в этом ее браке родились дети — а старшего сына она передала на попечение бабушки. Видимо, из-за неласкового детства всю свою жизнь Ньютон оставался нелюдимым угрюмым холостяком. Все открытия он совершил в одиночку: ученый боялся, что их могут спереть.
В 1665 году Ньютон завершил учебу в Кембридже, но к полноценной работе приступить не смог и трудился в родной деревне Вулсторп, потому что в городах Англии свирепствовала чума. Стоит ли напоминать, что в старые не вполне добрые времена эпидемии — иначе говоря, вирусы — вполне себе успешно управляли человечеством.
Мать, вдруг овдовев (спасибо вирусам!), вернулась в Вулсторп. Приезд божества (а Ньютон маму боготворил) придал юному ученому сил — и он приступил к работе с особенной энергией. Его настоящей страстью стала математика. Сегодня, когда изучены конспекты Ньютона, стало очевидным, что он, вообще говоря, был не слишком усидчивым и прилежным учеником. Исаак не стремился заучивать уже существующие формулы, правила и теоремы, а разрабатывал, придумывал и выстраивал свои. В эти годы он совершил первое свое открытие: изобрел "флюксии", которые мы сегодня называем производными.
Став профессором, Ньютон почти сразу же опубликовал свою первую работу по оптике. Труд задуман во время вынужденных "чумных каникул" 1665–66 годов, оказавшихся самыми продуктивными для ученого. Как только эпидемия чумы пошла на спад, Ньютон тут же вернулся в Тринити-колледж.
Ньютон открыл свой закон всемирного тяготения в 1666-м будучи совсем молодым, но вовсе не стремился сделать его всеобщим достоянием. Только в 1684 году хоть что-то стало известно: молодой астроном Эдмонд Галлей отправился в Кембридж, чтобы познакомиться с Ньютоном и его открытиями.
Доктор Галлей спросил Ньютона: какими будут траектории планет, если сила их притяжения Солнцем будет обратно пропорциональна квадрату расстояния? Исаак немедленно ответил: "Эллиптическими". Восхищенный Галлей поинтересовался: откуда ему это известно? Тот сказал, что произвел вычисления. Доктор Галлей попросил дать ему эти расчеты. Ньютон поискал их в своих бумагах, но не нашел и пообещал выслать затем по почте.
Подготовка ответа заняла у Ньютона три года. Надо сказать, все это время Галлей поддерживал Ньютона материально — он даже добился от Королевской академии финансирования исследований. А когда Ньютон в ответ на несправедливые упреки своего вечного противника Роберта Гука хотел прекратить работу над своим опусом, Галлей уговаривал его не делать этого. Труд получился объемным и убедительным: Ньютон назвал его: "Математические начала натуральной философии".
Публикация "Начал" стала сенсацией в научном мире; книга содержала великолепное, целостное и совершенно свежее описание строения Вселенной в одном своде законов. Однако Ньютону бросали в лицо множество упреков. "Вы так и не объяснили, почему гравитация существует". "Вы не растолковали, как она может действовать на столь огромном расстоянии". "Вы так и не сказали, почему лучи света ведут себя таким странным образом".
Ньютон всегда отвечал одинаково: "Я не измышляю гипотез". Для особо продвинутых выдвигалось чуть более подробное разъяснение: "Я не занимаюсь метафизическими изысканиями и спекуляциями, я просто устанавливаю закон и вывожу из него природу каждого конкретного явления".
И мало кто знал, что Ньютон втихую практиковал алхимию: он проводил опыты и писал огромные фолианты о Книге Откровения Иоанна Богослова, которую мы чаще называем Апокалипсисом. Параллельно с этим он искал в трудах Пифагора закон обратных квадратов; Ньютон нисколько не сомневался, что древний грек уже вычислил и доказал его. Ньютон говорил:
"Самому себе я напоминаю мальчика, который играет на морском берегу, забавляясь тем, что иногда попадается камешек, более красивый, чем остальные. А тем временем Великий Океан непознанных истин лежит передо мной неоткрытым".




Сальвадор Дали: «Рынок рабов с исчезающей статуей Вольтера».



РАЗУМ ПОДВЕРЖЕН БЕЗУМИЮ

"Суеверие — поэзия жизни", — со вздохом сказало устами Иоганна Вольфганга Гёте поколение, явившееся на смену поборникам просветительского движения XVIII века. На поверку оказалось, что просветители строили фундамент нигилизма — и неслучайно русская императрица с германским характером Екатерина II назвала идеи вольнодумства "французской заразой", несмотря на то, что сама вела переписку с некоторыми из деятелей Просвещения.
Франсуа-Мари Аруэ, больше известный нам под именем Вольтер начал свою деятельность с язвительных эпиграмм, героями которых стали сильные мира сего. За свою очевидную деятельность Вольтер одиннадцать месяцев провел в Бастилии, где сочинил трагедию "Эдип" и поэму "Генриада". Так как ему по приговору суда было запрещено пользоваться чернилами и бумагой, он заучил свои сочинения наизусть и зафиксировал их на бумаге лишь по выходе на свободу.
Несмотря на репутацию, Вольтера назначили придворным историографом Людовика XV, а потом еще избрали членом Французской Академии. Он искренне восхищался императором Фридрихом II и при их первой встрече называл его не "Ваше Величество", а "Ваше Человечество". Король не остался в долгу:
"Если я когда-нибудь прибуду во Францию, первое, что я спрошу, будет: "Где господин Вольтер?" Ни Париж, ни Версаль, ни женщины, ни развлечения не будут интересовать меня. Только вы".
Фридрих настойчиво приглашал Вольтера пожить при его дворе, не скупясь на самые цветистые выражения: "Вы подобны белому слону, из-за обладания которым ведут войны персидский шах и Великий Могол; тот, кто его получит в конце концов, увеличивает свои титулы указанием того, чем он владеет. Когда Вы приедете сюда, то увидите в начале моих титулов следующее: "Фридрих, Божьей милостью король Прусский, курфюрст Бранденбургский, владелец Вольтера".
Вольтер воспользовался гостеприимством Фридриха Великого, однако француз стал довольно скоро тяготиться своим статусом "белого слона", да и прославленный король-полководец также чувствовал себя весьма дискомфортно рядом с человеком, который не мог, да и не хотел скрывать своего отношения к деспотии, закамуфлированной под просвещенную монархию. Вольтер не отличался сдержанностью языка, а это весьма опасное качество в сочетании с болезненным чувством справедливости. И в особенности он обрушился на суеверия. Он объявил им войну — яростную, беспощадную, напрочь исключающую мирные соглашения.
В 1762 году суд славного города Тулузы по требованию местной общественности рассматривал дело семидесятидвухлетнего Каласа, обвиненного в убийстве собственного сына, поводом к которому якобы послужило решение молодого человека принять католичество. Рассматривая это дело, суд не принял во внимание ряд очевидных обстоятельств: необычайную физическую силу покойного и его сумасшествие, выражавшееся в неоднократных попытках покончить жизнь самоубийством. Щуплый и больной обвиняемый вряд ли был способен насильно повесить одержимого манией суицида двадцатисемилетнего гиганта.
Проблема заключалась в том, что Калас являлся протестантом, и "доброжелательные" соседи не раз слышали, как он пренебрежительно отзывается о католической мессе — поэтому судьба старика была предопределена, и суд превратился в пустую формальность. Старик был колесован на городской площади, а остальных его детей сослали на галеры.
В этом деле не было ничего необычного для того времени, и затерялось бы оно в длинном списке подобных дел, если бы не мсье Вольтер. Философ был так потрясен случившимся, что запретил себе улыбаться до тех пор, пока невинная жертва религиозного фанатизма и судебного произвола не будет реабилитирована, а дети Каласа не будут возвращены с галер.
Он не улыбался ровно три года, пока в результате его титанических усилий Парижский парламент не отменил преступный приговор Тулузского суда. В принципе, имело место торжество здравого смысла, но проблема гораздо глубже: если люди хотят воевать за веру или против таковой — не спасут ни тысяча Вольтеров, ни десять тысяч чертей.
Презрение Вольтера к католицизму переросло в ненависть к религии вообще — как к институту формирования нравов и методов промывания мозгов. Вольтер вел обширную переписку; его послания друзьям, да и вообще всем, кого он искренне уважал, неизменно касались Церкви и "растления ею духовной жизни общества". Вся вольтеровская идеология сконцентрировалась в простенькой фразе: "Раздавите гадину!"
Вершиной вольтерова антиклерикализма стал "Карманный философский словарь", изданный в 1764 году. Напрасно один из церковных пропагандистов, аббат Шодон насиловал свою музу, сочиняя отповедь вольтеровской бомбе — "Анти-философский словарь". Чтобы противостоять Вольтеру, нужно как минимум обладать вольтеровской харизмой. Шодон заявил в итоге:
"Из всех сочинений, которые извергла на свет ярость безбожия, нет ни одного, отмеченного более мрачными чертами, чем "Философский словарь"… Его все читают, все его цитируют — военные, магистры, женщины, аббаты; эта чаша, из которой все состояния и все возрасты отравляются ядом безбожия".
Прошло четверть века — и однажды возбужденная толпа направилась штурмовать Бастилию. Там не было мрачных казематов, пыточных камер и карцеров. Заключенные жили в довольно благоустроенных комнатах, при них могли находиться слуги, они имели возможность навещать друг друга и даже выходить в город, дав честное слово вернуться не позднее определенного часа. Содержание Бастилии обходилось казне очень дорого, особенно если учесть, что в этом огромном здании в 1782 году, например, пребывало десять узников, а к 14 июля 1789 года — целых семь. Конечно, Бастилия была взята, а после — как символ темных веков — ее превратили в ничто.
Христианские храмы были подвергнуты жестокому разграблению. Бродяги и проститутки плясали на площадях Парижа в священнических ризах, а золотые чаши из кафедральных соборов, перед тем как быть переплавленными, прилюдно использовались как ночные сосуды. Революционеры, ввели новый календарь, который начинался с 21 сентября 1792 года. Они всерьез собирались вычеркнуть из Истории весь период от Рождества Христова до штурма Бастилии. Названия месяцев они сочинили вообще оригинальные: вандемьер (вместо сентября), далее — брюмер, фример, нивоз, плювиоз, вантоз, жерминаль, флореаль, прериаль, месидор, термидор, фруктидор.
17 сентября 1793 года был обнародован "Закон о подозрительных". Таковыми объявлялись все, не получившие от местных "комитетов бедняков" свидетельств об их гражданской благонадежности, все дворяне, все отстраненные от государственной службы, все, кто не мог указать на законные с точки зрения люмпен-пролетария источники своего дохода, да, впрочем, любой, чья физиономия имела несчастье не понравиться вчерашнему подзаборному пьянчуге, раньше бывшем ничем, а теперь ставшим всем. Гильотина не знала отдыха.



ХАРИЗМА, ПОМНОЖЕННАЯ НА ТЩЕСЛАВИЕ

Гёте в своем "Путешествии в Италию" описывает тогдашнюю знаменитость графа Калиостро в следующих словах: "Перед публикой он и впрямь держался как высокородный аристократ, но в кругу друзей часто признавал свое скромное происхождение".
Несмотря на сомнительное прошлое Джузеппе Бальсамо, взявшего себе псевдоним "Алессандро Калиостро", даже враги не отказывали этому магу в блестящем уме. А многие его друзья и последователи считали, что все скандалы вокруг их кумира ничего не значат по сравнению с его мудростью, милосердием и поистине сверхчеловеческими талантами ясновидца, целителя и герметиста.
Однажды, в Страсбурге, Калиостро произвел "алхимический алмаз", который вручил кардиналу Людовику де Рогану. Ювелир прелата оценил этот камень в двадцать пять тысяч ливров. Там же Калиостро вызвал дух покойной дамы, воспоминаниями о которой кардинал весьма дорожил. Восторги де Рогана не имели границ — он поставил в своем кабинете бюст мистификатора с надписью: "Божественному Калиостро". 
По иронии судьбы, дружба распалась в результате скандала, к которому Калиостро был, ну, никак не причастен. Пренеприятное дело было связано с ожерельем, которое графиня де ла Мот приобрела для Людовика де Рогана, дабы тот вручил его королеве Франции. Мадам де ла Мот утаила деньги кардинала, выданные ей на покупку, а заодно и само ожерелье. На допросе в суде она "примазала" к этому скандалу Калиостро. Впрочем, в то время его звезда уже клонилась к закату: все модное рано или поздно становится старомодным.
 Калиостро мечтал о тихой и честной жизни, но осуществить эту мечту оказалось труднее, чем все его многочисленные аферы. Но, как говорится у итальянцев, назвался пастой — полезай в кастрюлю. Он основал "Египетскую ложу" и силой своего красноречия привлек на свою сторону множество масонов, которые отреклись от своих обрядов и переметнулись под знамена "Великого Копта", как называл себя "граф". Он принимал последователей всех учений, а единственным условием вступления в ложу была вера в бессмертие её, родной: души.
Калиостро устраивал сеансы магических церемоний, в ходе которых призывал "семерых чистых духов". Невинную девушку, "Голубку", подводили к столу, на котором между двумя факелами стояла стеклянная бутыль. Девушка пристально вглядывалась в стекло и видела отсутствующих персон, будущие события или ангелов; иногда ее уводили за ширму, где она переживала "мистическое единение с ангелом". Время было такое: во всю эту романтическую брехню искренне верили.
 Схожие обряды проводились еще в одном детище Калиостро, "Египетской ложе Исиды", куда принимали только женщин. Великим Мастером этой ложи была Лоренца Фелициани, верная жена и подельница Калиостро. На сеансы "ложи Исиды" допускали в качестве зрителей и мужчин. Многие представители высшего света устремлялись на эти необычные спектакли. Как вы понимаете, говоря современным языком, итальянец умел "ловить хайп". А это тоже талант.
Когда Калиостро освободили из Бастилии, куда он попал по ложному обвинению, десять тысяч парижан с помпой пронесли его по улицам, а на следующий день на бульваре Сен-Антуан, где проживал маг, собралась толпа, приветственно выкрикивавшая имя героя. Власти стали опасаться мятежа, и Калиостро было предписано покинуть Париж в восьмидневный срок. Когда этот указ обнародовали, у дома Калиостро снова собралась толпа. Калиостро вышел на балкон и успокоил своих поклонников высокопарными словами: "Настанет миг, когда я позволю вам услышать мой голос".
Вскоре Калиостро был арестован в Риме и брошен в застенки Святой Инквизиции. Незадолго до ареста он направил письмо в Национальное собрание, умоляя дозволить ему въезд во Францию, — ведь он "столько сделал ради свободы этого народа". Просьба осталась без ответа. Не нужно быть ясновидцем, чтобы понять, насколько терпеливо инквизиция выслеживала свою добычу.
За свою практику Калиостро "исцелил" с помощью магии сотни людей. Его дом в Страсбурге вечно осаждали калеки, которым он возвращал здоровье. Он истратил на милостыню целое состояние. Он основал множество лож, члены которых выполняли его обряды и следовали его предписаниям. В свою защиту Калиостро заявил: "Миллион европейцев верит в основанный мною Египетский обряд". Но теперь он был одинок, все покинули его. Отчаянно пытаясь спастись от инквизиции, он решил обратиться ко всем Египетским ложам, дабы те прислали в Рим своих делегатов.
Эмиссарам предстояло устроить ему побег после ареста, при необходимости устроив пожар в Кастелло или в другой тюрьме, в которую его заточили бы. Но Калиостро доверил бумаги с изложением этого проекта двум недостойным людям, которые тотчас же выдали его инквизиции. Сделку со следствием заключила и верная Лоренца, тоже сдавшая муженька с потрохами. Калиостро приговорили к публичному сожжению, но Папа смягчил приговор, заменив наказание на пожизненное заключение. Та же участь ждала и Лоренцу: инквизиторы подло обманули женщину, обещав ложные блага за ее предательство. Лучшее средство наказать жулика — коварно его обжулить.





Франсиско Гойя, «Гигант».







БОЛЬНЫЕ ДАМСКИЕ ФАНТАЗИИ

...Первые часы своего существования он чувствовал лишь холод, голод и жажду. Он пришел в себя в лесу, где и прожил некоторое время. Когда он добрался до деревни, все в панике от него убегали. Наконец он укрылся в небольшой лачуге, и сквозь небольшую щель в стене монстр начал наблюдать за обитателями дома, где жила небольшая семья: слепой отец с сыном и дочерью. Дети часто читали отцу вслух. Слушая, монстр научился говорить... В карманах своей одежды существо нашло записки, из которых узнало, кто его создатель. Монстр долго думал, как показаться этим прекрасным людям и не испугать их. Он выбрал время, когда старик остался один, вошел и заговорил с ним, стараясь смягчить свой отвратительный голос. В это время вернулись остальные члены семьи, которые решительно вытолкали монстра наружу. Он сжег этот дом и отправился в Женеву на поиски своего создателя...
В 1818 году в Лондоне вышел в свет один из самых страшных романов мировой литературы. Он — о дерзости ученого, о том, что человек может претендовать на позицию бога. Название литературного произведения: "Франкенштейн, или Современный Прометей". С той поры — уже двести лет кряду — режиссеры, музыканты, художники и компьютерные графики эксплуатируют образы, порожденные фантазией одного человека. 
 Франкенштейн — молодой ученый-химик, собравший из "расчлененки" гомункулуса и ожививший свое творение электричеством. Конечно, не смешно, но человечество уже придумало на эту тему множество забавных пародий. Автору бессмертного творения (я имею в виду не ученого, а сочинителя истории) не было и двадцати лет, когда он воплотил свой "позитивный" замысел. И вообще это был не он, а она — и звали ее Мэри Шелли.
Ее отец, Уильям Годвин, был романистом и философом, интеллектуальным кумиром поколения людей, мечтавших уничтожить сословное неравенство в Англии. Мэри Уолстонкрафт, мать, являлась автором эссе "В защиту прав женщин", где впервые под собственным именем (что для Англии того времени было немыслимо) поднимала вопросы женского образования, избирательного права и финансовой независимости. Конечно же, текст принес Уолстонкрафт славу первой феминистки Англии.
Это были образованнейшие люди, воспитанные идеями века Просвещения, а их богом являлся Разум. Во Французской революции 1789 года прогрессивные супруги увидели начало великих преобразований и открыто ее приветствовали. Встретились они, когда обоим было уже под сорок. Мэри и Уильям поселились на элитной окраине Лондона, где 30 августа 1797 года на свет Божий появилась милашка, про которую вряд ли подумали бы, что она создаст такой кошмар. Через десять дней новорожденная осиротела: родильная горячка свела маму в могилу.
Годвина не печатали, семейство бедствовало; они перебираются в грязный и тесный центр города. На первом этаже их жилища отец открывает книжную лавку, а вскоре в семью входит новая Мэри — Клермон. От предыдущих браков у мачехи есть сын и дочь, и теперь перед нами довольно странное семейное образование из единоутробных, единокровных и сводных сестер и братьев. Только у одной девочки в этом семействе нет ни отца, ни матери: это Фанни, дочка Мэри Уолстонкрафт от первого брака. Как и будущий монстр из книги Мэри Шелли, в этом мире она чувствует себя абсолютно никому не нужной.
Когда повзрослевшая Мэри встретилась с Перси Биши Шелли, интеллектуально она была ему почти что равной (спасибо домашнему образованию и наследственности), и это не могло не произвести впечатления на молодого поэта. То, что обсуждали друзья Годвина, их разговоры об открытиях в области химии и физиологии; гальванизм, электричество и вообще романтическая завороженность природой, в науке о которой мистика еще не отделена от практики, — все это становилось пищей для воображения и потом откликнулось в романе Мэри. К 16 годам ее внутренний мир составится из прочитанных книг. Когда Шелли впервые увидел Мэри мельком в дверном проеме, он запомнил только ее платье — в шотландскую клетку. Оно было вызывающе не по моде; это была форма юношеского протеста.
На тот момент Шелли был таким же, как Годвин, изгоем. За эссе "Необходимость атеизма" юного баронета отчислили из Оксфорда, к тому же он уже успел жениться, без родительского согласия; его Гэрриет была дочкой ростовщика и трактирщика; Шелли просто решил освободить ее, вытащить из "мещанского болота". Жаль только, он не готов был стать почтенным отцом семейства.
Шелли предлагает бегство в Европу и жизнь коммуной в Швейцарии, Мэри соглашается; в дорогу с ними увязывается сводная сестра Мэри — Клэр. На поверку оказалось, что конечной целью этой "взбалмошной особы" будет лорд Байрон, от которого Клэр даже родит дочку. Вот уж страсти! Череда смертей и интеллектуальных озарений, словно связанных друг с другом, становится жутким лейтмотивом истории с того момента, как Мэри и Перси впервые пересекли границу.
Связь дочери с женатым человеком — та черта, за которой свободомыслие отца заканчивается. Годвин отказывает Мэри в доме. Ее первый ребенок рождается на съемной квартире недоношенным и через две недели умирает. Она рожает снова и снова, но в условиях бесконечных странствий дети гибнут. Через три года после бегства Перси покончит самоубийством его первая жена Гэрриет. Когда ее тело нашли в речке Гайд-парка, вскрытие показало, что она была беременна. Буквально за месяц до этого добровольно ушла из жизни Фанни, незаконнорожденная дочь Мэри Уолстонкрафт и единоутробная сестра Мэри Шелли. Никому не нужная и всем чужая, лишенная из-за выходки сестры шансов обзавестись собственной семьей, она принимает дозу опиума в провинциальной гостинице. Труп долго будет неопознанным, и Мэри узнает о смерти сестры только из описания в местной газете.
Когда Мэри и Перси официально женятся, Годвин великодушно открывает для новобрачных двери своего дома. Но лондонский суд не разрешает взять в семью детей Шелли от Гэрриет. Начинается газетная травля: аморальных поэтов Шелли и Китса клеймят за "пошлятину" и безнравственность. Издатели отказываются печатать их книги.
 Мэри и Перси снова вынуждены вести образ жизни изгнанников. В 1817 году супруги живут по соседству с Байроном на Женевском озере; кормящая мать, она пишет свой роман "на пари", которое придумал Джордж. Через год "Франкенштейн" окончен. Через шесть лет жизнь Байрона прервется в Греции. Его маленькая дочка от Клэр умрет от холеры в монастыре, куда он ее отправит. Чуть раньше, в 1822 году, погибнет Перси: утонет во время морской прогулки из Ливорно в Специю. Его тело, изъеденное морской солью, друзья опознают по томикам Софокла в карманах.
Итак, Мэри Шелли создала историю об искушениях; о науке, которая всегда вне этики; о светлом будущем, где нет смерти; об искусстве как попытке преодолеть и себя, и смерть; об абсолютной аморальности любой абсолютной власти. Получилась мрачная метафора силы и слабости интеллекта. Главное свойство мысли — это свобода. Она искушает и власть, и творчество, и науку. Очарованные силой свободы, английские романтики стали первыми ее апостолами. И в чем счастье ума, отказавшегося от идеи Бога?
Мэри Шелли пережила всех участников драмы своей жизни. Она больше не вышла замуж и одна воспитывала единственного из выживших детей от Шелли — Перси Флоренс. Ее заработок составляли литературные труды и журналистика, хотя все последующие романы, которые она написала, остались в тени "Франкенштейна".



ЗВЕЗДЫ ШЕПЧУТ

Тот факт, что в астрологии есть зерно истины, уже в наше время доказан статистиком Мишелем Гокленом. Француз выяснил, что существует устойчивая взаимосвязь между выдающимися, успешными людьми и планетами, восходящими во время их рождения. Ежели во время рождения восходили Венера или Сатурн (или обе планеты), сильна вероятность того, что этот человек в будущем станет доктором или ученым; если на восходе Марс или Юпитер, то ребенок может стать военным или спортсменом.
В статистической схеме Гоклена нет места другому основному элементу астрологии — зодиаку. Полученные ученым результаты вызвали заметное оживление, когда были опубликованы в книге "Космические часы", но повторный анализ не выявил этих совпадений, тем более что никто так и не понял, в чем суть явления.
Тем не менее приверженцы астрологии по-прежнему любят упоминать расчеты Гоклена как доказательство своей правоты. Да, собственно, и астрологию никто так и не отменил. Сторонники слияния планет на нашу жизнь вовсе не вспоминают другой эксперимент Гоклена. Статистик послал сотне людей полную натальную карту серийного убийцы Петио, казненного в 1946 году, каждому сказав, что это его собственная натальная карта, и попросил их вместе с друзьями и близкими прокомментировать результат. 94 % получателей ответили, что карта точно описывает их, и почти все они сообщили, что их друзья и родственники согласились с этим. К слову, натальная карта убийцы включала такие слова, как "высоконравственный", так что вряд ли может считаться достоверным анализом личности, на астрологических данных которой была основана.
Когда–то я работал в газете, где была должность штатного астролога. Могу ошибаться, но астрологичка была очевидной дурой. Тем не менее, составить личные гороскопы просили ее и мои коллеги–журналисты. Астрология основана на статистике, причем, что характерно, она старше статистики как минимум на несколько тысяч лет. Тем не менее, полагаю, астрология несет черты науки, ибо основана на устойчивой повторяемости результатов.
Первым попытался подвести научную базу под астрологию Франц Антон Месмер. В своих попытках объяснить принципы астрологии исследователь решил, что между далекими телами во Вселенной есть невидимые взаимодействующие "силовые поля". Позднее он более четко определился с этой идей и вывел концепцию животного магнетизма.
Месмер основывал свои выводы на работе отца Максимилиана Хелла, придворного астролога королевы Марии-Терезы, который заявлял, что некоторых пациентов можно вылечить, прикладывая магниты к соответствующим частям тела. Работа Хелла была в свою очередь основана на работах Парацельса, верившего в то, что, если обвешать пациентов всевозможными материалами, их можно исцелить.
Работа Месмера могла быть принята значительно раньше, если бы он не был прирожденным позером и скандальёзе. Первое, что видел прибывший в клинику Месмера пациент, — это большой закрытый овальный контейнер, наполненный железными опилками, измельченным стеклом и водой, а так же бутылки, в которых вертикально стояли сплетенные друг с другом железные пруты; эти пруты выходили из дырок в крышке контейнера. Ну, примерно как машина времени в фильме Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию". Пациент помещался там, держась за прут, пока не появлялся сам Месмер в одежде, больше похожей на одеяния сказочного волшебника, сжимая железный жезл: им он касался больных частей тела страдальцев, пристально глядя им в глаза.
Что характерно, иногда лечение оказывалось успешным, и Месмер приписывал это действию "животного магнетизма". Суть теории: если звезды и планеты влияют на людей, то, предположительно, существуют силы, простирающиеся к нам через просторы Космоса. Уже было известно, что у Земли есть магнитное поле, а, значит, оно имеется и всех тел без исключения. Если следовать логике, и человеческом организме должно быть нечто, что отвечает на магнитные указания звезд.
Месмер считал, что сам он буквально полон "животного магнетизма", всю целебную силу которого он мог излить на других людей, прикоснувшихся к его железному жезлу. Оно конечно, можно было предположить, что данная сила не вполне целебная, но мы ведь знаем, что больные, от которых отказываются патентованные медики, готовы пуститься в любую авантюру.
Заинтересовавшись явлением, король Людовик XVI создал комиссию по расследованию, которая обнаружила, что субъект протягивал руку месмеристу, лишь если знал (или думал, что знает), что тот протянул руку ему; если людям завязывали глаза и говорили, что руки нет, то они не протягивали руку, но когда говорили, что рука есть, то протягивали, даже если ее не было! Один человек, который в прошлом содрогался в конвульсиях под месмерическим влиянием, так же бился, когда его подводили к дереву и говорили, что оно "магнетизировано", независимо от того, был рядом месмерист или нет.
И все же это действительно было занимательное явление, требовавшее, чтобы его изучили глубже. Но комиссия лишь сообщила, что "животный магнетизм" — плод богатого воображения, и на этом остановила свое расследование. Конечно, в некотором смысле этот вердикт был верным, но... несколько ошибочным.
Степень ошибочности в 1841 году определил доктор Джеймс Брейд, который, будучи сначала настроен скептически, доказал, что эффекты, связанные с "животным магнетизмом", можно воспроизвести и без аппарата Месмера: неподвижный взгляд и уверенное поведение — вот все, что требовалось. Конечно, его действия указывали на явление внушения. Именно он назвал этот процесс гипнозом. А последнее — это уже не шарлатанство, а вполне себе научное явление, используемое в различных целях.
 Как обычно и бывает, Месмер начал выходить из моды, а его противники набирали силу. Самым преданным его пациентом и защитником был ученый–лингвист Кур де Жебелен. Однажды, уже почти исцелившись, Жебелен внезапно скончался прямо перед этим чёртовым баком. Месмер предусмотрительно покинул Францию и отправился в Англию, где какое-то время жил инкогнито. Затем он переехал в Германию, где мирно помер.
Впрочем, идеи магнетизма оказались более живучими. При Наполеоне Бонапарте, интересовавшимся магией, в Мальмезонском замке жила ясновидящая мадемуазель Ленорман, которая предсказала Жозефине, что император с ней разведется. У Наполеона, как и Сократа, был свой демон — "красный человек", который временами являлся ему в коридорах Тюильри.
Подобно императорам Древнего Рима, Наполеон узаконил свою собственную магию и подверг преследованиям сторонников всех прочих оккультных систем. Не избежал такой участи, к примеру, Фабр д'Оливе, исцелявший больных методами древнеегипетских жрецов. Под руководством своей жены-ясновидящей д'Оливе пытался возродить религию пифагорейцев. Он умер у подножья алтаря, который воздвиг для своих богов.
Наступившая эпоха позитивистской науки не смогла разбить чары магии. Многие ученые полагали, что оккультные силы — это какой-то пока неизученный вид энергии, наподобие электричества. Они пытались взвесить и измерить магические феномены, фотографировали призраков и посещали сеансы медиумов. Они наблюдали случаи левитации, когда люди или предметы поднимались в воздух без помощи каких-либо видимых механических приспособлений. Они исследовали "постукивание", посредством которого духи передавали сообщения живым. Они изучали эктоплазму, ясновидение, предчувствия, дома с привидениями и все в этом роде. Некоторые из них были убеждены, что оккультные явления реальны. Другие осторожно замечали, что не следует отрицать какой бы то ни было феномен до тех пор, пока его существование не опровергнуто. Между тем спиритические сеансы набирали популярность...





Джордж Крукшанк, «Золотое средство, или Электрическая панацея».








ОБЕЗЬЯНА — СУЩЕСТВО ОСКОРБИТЕЛЬНОЕ

Чарльз Дарвин никогда не занимал никакой академической должности; он занимался наукой у себя дома в Кенте, изучал усоногих рачков, писал безобидные статьи, держал голубей и экспериментировал в саду вместе с сыном Френсисом. То было время любителей — в хорошем смысле.
Когда пришла новость о смерти Дарвина, в "Guardian", популярной газете англиканской церкви, было сказано: "…и да упокоится тайный враг Веры в священной земле аббатства…" Христианский мир возрадовался похоронам Дарвина в Вестминстере как очевидному знаку примирения между верой и наукой.
В принципе, и христианские ученые имели право спорить о древности нашего мира. Так, протестанты единодушно приняли дату Творения — 4004 год до н. э., установленную архиепископом Ашером. Доктор Лайтфут, проректор Кембриджского университета, в результате тщательного изучения книги Бытия установил, что творение человека произошло в 9 часов утра 23 октября — бесспорно, в пятницу, поскольку в субботу Бог отдыхал.
Еще в конце XVIII века — во времена, когда шумели имена Калиостро и Месмера — дедушка Чарльза Дарвина, Эразм рассуждал в своих трудах о многообразии всего живого, которым позже будет восхищаться его внучок. Отголосок этих рассуждений можно найти в лирическом медицинском трактате "Зоономия", который Эразм Дарвин опубликовал в 1794 году:
''Насколько дерзким было бы предположение о том, что долгое время тому назад, в самом начале существования Земли, вероятно, за миллионы веков до начала человеческой истории, все теплокровные существа вышли из одного живого волокна, обладавшего жизненной силой, способностью приращивать новые элементы и развивать новые свойства, постоянно улучшать себя своим внутренним трудом и передавать эти улучшения своим потомкам".
  Юный Чарльз, когда его отправили изучать медицину в престижный, но далекий Университет Эдинбурга, наслаждался интеллектуальной энергией шотландского Просвещения, которое сделало Эдинбург центром свободной научной и философской мысли. Особенно сильное влияние на Дарвина оказали труды двух ученых, которые осторожно, но открыто высказывались в поддержку смелых идей француза Жана-Батиста Ламарка, первым пытавшегося выстроить стройную теорию эволюции живого мира, — анатома Роберта Гранта и геолога Роберта Джеймсона.
Джеймсон был автором нескольких анонимных статей о "трансмутации" видов, опубликованных в Эдинбурге как раз в то время, когда там учился Дарвин. Дарвину недоставало смелости, чтобы заниматься хирургией в век кровавых операций без анестезии; он обучился таксидермии у освобожденного раба Джона Эдмонстоуна и перевелся в кембриджский Крайст-колледж. Окончив университет, 22-летний Дарвин был полностью готов к путешествию, изменившему всю его жизнь.
 Он сумел достать приглашение сопровождать капитана шлюпа "Бигль" Роберта Фицроя в экспедиции, целью которой было составление карты побережья Южной Америки. На протяжении пяти лет плавания Дарвин своими глазами наблюдает фантастическое разнообразие живых существ на всем земном шаре. Он находит неподалеку от бразильского города Баия-Бланка окаменелые останки вымерших глиптодонтов, которых со временем вытеснили их живые потомки — броненосцы; потом замечает, как по мере продвижения по Аргентине с севера на юг одни виды страусов нанду сменяются другими; затем констатирует, что на каждом острове Галапагосского архипелага проживает собственный вид вьюрков, родственный континентальным.
К концу плавания на Дарвин окончательно убедился в том, что виды изменчивы и все живые существа произошли от ныне вымерших предков. Вернувшись домой, Дарвин нарисовал в своих личных заметках первый гипотетический вариант эволюционного древа, иллюстрирующий идею происхождения новых видов от более древних. В 1842 году он изучил трактат Томаса Мальтуса о приросте населения, которое, якобы, без должного контроля увеличивается вдвое каждые 25 лет, и под его влиянием написал небольшой очерк о происхождении видов путем естественного отбора.
Существовало множество причин, по которым Дарвин не торопился представлять свою теорию широкой общественности. Это и боязнь оскорбить его глубоко верующую жену, мечтающую после смерти воссоединиться с супругом в раю, и его собственное слабое здоровье, и страх перед общественным порицанием. Как бы там ни было, Дарвин тратит десять лет на изучение оседлых морских беспозвоночных, причем делает это с маниакальным упорством. Результатом этой работы стали четыре изданных тома и престижная медаль от Королевского научного общества.
Пока успокоившийся Дарвин размышлял над своими усоногими рачками, окруженный уютом собственного загородного дома, его молодой коллега Альфред Рассел Уоллес сталкивался с постоянными опасностями на другом конце земного шара. Уоллес отправился в Амазонию, где он рассчитывал собрать коллекцию естественно-научных образцов. Молодой человек не принадлежал к состоятельному роду, поэтому целью его экспедиции было не только самообразование, но и продажа своих находок. Отправляясь в плавание, Уоллес не забывал и о вопросе происхождения видов.
В 1852 году, когда он возвращался из Бразилии в Англию, на его корабле вспыхнул пожар. В результате Уоллес не только потерял почти всю коллекцию, но и провел две недели посреди Атлантики в спасательной шлюпке. Однако это его не остановило самоотверженного ученого, и в 1854 году он снова отплыл из Англии. На этот раз целью стал Малайский архипелаг. Здесь Уоллесу так же пришлось жить в самых суровых условиях и частенько зависеть от добросердечия местных жителей, которые редко видели на своих островах европейцев.
В начале 1855 года, работая на острове Борнео, Уоллес окончательно определился со своими взглядами и направил в Англию рукопись статьи с дерзким названием: "О законе, регулирующем возникновение новых видов". В этой работе он заявлял, что существование каждого вида начинается в одном и том же месте и в одно и то же время с близкими ему видами.
Статью прочел ведущий в то время научный авторитет, Лайель, который был явно поражен приведенными в ней аргументами и доказательствами. В 1856 году Лайель навестил Дарвина и показал тому работу Уоллеса. К тому моменту Дарвин и Уоллес уже состояли в переписке, и в качестве широкого жеста Дарвин снисходительно сообщил молодому коллеге, что его статья не осталась незамеченной.
Когда к Уоллесу вернулись силы после очередного приступа тропической лихорадки, он незамедлительно написал статью с провокационным заголовком: "О тенденции вариететов неограниченно отклоняться от исходного типа". Не понимая важности этого послания, Уоллес направил свою работу Дарвину с просьбой показать ее Лайелю, если тот ''найдет его заметки достаточно важными". Дарвин был в отчаянии. Вскоре после получения статьи он написал Лайелю:
 "Я никогда не видел более невероятного совпадения. Если бы Уоллес прочитал мой очерк 1842 года... он не смог бы резюмировать его лучше. Даже термины, которые он использует, можно делать заголовками моих глав".
За этими строками следует настоящий крик души: "Вся оригинальность моей работы, какой бы она ни была, уничтожена". Страхам Дарвина не суждено было сбыться. Лайель и группа его коллег организовали презентацию его трудов в лондонском Линнеевском обществе совместно с работой Уоллеса.
 Дарвин лихорадочно принялся за работу и, опираясь на свое эссе 1844 года, вскоре написал пухлый том под названием "Происхождение видов путем естественного отбора". Дарвин благоразумно избегал экстраполяции своих идей на человека, чтобы не обострить ситуацию. В "Происхождении видов" он ограничился загадочной фразой: "Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю". Широко известно восклицание одной светской дамы: "Произошли от обезьян?! Мой дорогой, будем надеяться, что это не так, а если так — это не станет широко известно".
В то же время Уоллес (о котором кто-то однажды сказал, что он де был известен своей неизвестностью) продолжал работу на Малайском архипелаге. Он прожил на островах до 1862 года и собрал коллекцию из более чем 126000 образцов (большую часть которой составляли жуки). Впрочем, вернувшись в Англию, Уоллес узнал, что и он знаменит. Правда, потому лишь, что… переписывался с "Великим Дарвином".
Уоллес не был религиозным человеком, но увлекался духовными рассуждениями, которые в итоге привели к созданию концепции "высшего сознания", якобы запустившего все естественные процессы в природе. Дарвин, прочитав эту мистическую дичь (правда, еще неизвестно, насколько она является дичью), впал в ярость и написал Уоллесу: "Надеюсь, Вам не удалось убить наше с Вами дитя". Разрыв между двумя соавторами теории эволюции путем естественного отбора был неминуем, но перед обоими стоял общий противник: библейская история.
Напомню: еще 1809 году, задолго до представления Дарвином и Уоллесом широкой общественности своей теории эволюции путем естественного отбора, Ламарк выдвинул другую теорию эволюции. Если дарвинизм опирался на естественный отбор как механизм (в популяции происходили случайные мутации; особи с наиболее благоприятными мутациями имели больше шансов выжить и воспроизвести потомство, таким образом, возможно, закрепляя мутацию), учение Ламарка опиралось на более гипотетическую способность особи — способность наследовать свойства, приобретенные родителями. Если посмотреть с другой стороны, данное утверждение основывалось на мысли, что изменения, произошедшие в особи в течение жизни, могут быть переданы потомству.
1857 году вышла книга Филиппа Госсе "Omphalos", в которой доказывалось, что Земля была создана именно в 4004 году до н. э. В монографии утверждалось, что геологи, астрономы и палеонтологи сфабриковали доказательства, которые должны были убедить людей, будто некоторые явления произошли задолго, очень задолго до нас. Обратите внимание: рейтинговые псевдонаучные телевизионные передачи нашего времени изобилуют похожими пассажами.
Особенно Госсе волновал вопрос о пупке Адама (слово "omphalos" означает "пупок"): был он у Адама или нет? Антидарвинист считал, что был: Адам создан совершенно взрослым. Госсе решил, что этот парадокс разрешить легко: Бог создал Вселенную и Адама такими, как если бы у них была история! Все, что предъявляли астрономы и геологи, было лишь свидетельством всемогущества Бога: все, что они находят, — это лишь ничтожные результаты Его сознательного мастерства. Ничто из найденного не указывает на то, что до Сотворения в 4004 г. до н. э. действительно происходили какие-либо события. Бог поместил ископаемые останки в землю, поскольку то была часть Его замысла.
Эта теория замечательна тем, что ее нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. И согласитесь: Туринская Плащаница меркнет пред столь великими вопросами. Творение могло произойти и пять минут назад, все остальное — Матрица. Между идеей о Сотворении и теорией эволюции путем естественного отбора особых разногласий нет. Какие-то 4,5 миллиарда лет для Бога — не время. Что бы он предпочел: один раз сотворить готовый мир или же смешать разные ингредиенты и оставить, чтобы дальше все развивалось само? Попытка ответить на этот вопрос граничит с попыткой прочесть мысли Бога. Как современны мысли ныне забытого Госсе!
Оголтелых антидарвинистов хватало. Когда в 1872 году во Французскую академию наук была предложена кандидатура автора теории естественного отбора, то большинство — "старые мумифицированные академики во главе с восьмидесятилетним Флурансом" — отказалось голосовать за "творца праздных гипотез".
Теория Дарвина, согласно которой все виды на земле имеют общее происхождение, а выживают сильнейшие благодаря естественному отбору, породила настоящую идеологическую войну. В 1860 году, на собрании Британской ассоциации сторонников прогресса и науки, епископ Сэмюэл Уилберфорс яростно обрушился на Дарвина и его теорию. Биолог–дарвинист Томас Генри Гекели встал на защиту эволюции. В ответ епископ поинтересовался, от каких именно обезьян происходят его родители. Гекели с достоинством парировал: "Лучше происходить от обезьян, чем от врагов науки и защитников мракобесия".
На первом месте среди критикующих Дарвина был Луи Агассис, профессор геологии из Гарварда, один из крупнейших ученых в области палеонтологии того времени, в своей ледниковой теории установивший, что Земля когда-то прошла через эпоху великого оледенения. Другие его гипотезы о том, что произошло в прошлом как с нашей планетой, так и с жизнью на ней, были не столь выдающимися. Его версия креационизма была сложнее, чем большинство подобных теорий: в ней постулировалось не одно, не три, а множество творений. Он обрисовал трагическую историю Земли, на которой жизнь уничтожалась несколько раз и каждый раз была сотворена заново, и весь эволюционный процесс запускался вновь. Он считал палеонтологические находки тем, чем они являлись на самом деле, но не принял идею, будто обнаруженные вымершие организмы были связаны с какими-либо ныне существующими.
Конечно же, мы произошли вовсе не от обезьяны, и даже не от крысы. Начало надо искать в Большом Взрыве или в других, еще неведомых нам событиях. Здесь уже недалеко и до библейского "В начале"... а, впрочем, мы еще на эту тему поговорим.
Современные христиане-креационисты до сих пор настаивают на том, что возраст Земли составляет около 6000 лет или что, возможно, прошло целых 10 000 лет с того времени, как Земля и все, что на ней есть (включая человечество), было создано за шесть дней, и что палеонтологические находки можно считать доказательством гибели всех видов в потопе мирового, а не локального масштаба, взгляды большинства христиан-антиэволюционистов, живших во времена Дарвина, были более гибкими.
Протестанты, что характерно, признали древность Земли, локальность потопа и значительную роль эволюции. Они были согласны с тем, что вступительную главу Книги Бытия нужно толковать, а не понимать буквально. Но для креационистов такие компромиссы были невозможны; и из них наиболее значительными были сторонники адвентизма, главным основоположником которого являлся Уильям Миллер.
Адвентисты были уверены в том, что конец света не за горами. Сам Миллер сделал в этом смысле потрясающую карьеру, убежденно предсказывая Второе пришествие в 1833 году, а затем, когда оно не произошло, в 1844 году — и вновь конец света оказался глупой шуткой. Он умер до публикации "Происхождения видов" — к счастью для него — зато его последователи основывали свои креационистские убеждения на собственном прочтении древних текстов и таким образом могли смело опровергать любую теорию: и что Земля весьма преклонного возраста, и что Сотворение длилось больше шести дней, и что потоп не носил планетарного масштаба. Если можно было доказать, что какая-то часть Библии не буквальна и не точна, значит, такими могут оказаться и другие ее части.
Забавно, что приверженцы буквального прочтения Библии расплодились и размножились не столько в XIX веке, сколько в XX–м. Уже в наше время вышла работа креациониста Джона Рендла Шорта "Зеленый глаз шторма", автор которой пытается объяснить невероятный, глобальный масштаб воздействия "ложной" теории Дарвина на человеческую культуру:
"Это произошло не потому, что его теория, с точки зрения науки, совершенна: ее не раз приходилось пересматривать. Причина, полагаю, в том, что эта теория разрушила веру в Писание, особенно в сами принципы, описанные в первых главах Книги Бытия, и кроме всего прочего в том, что Дарвин отменил потребность в Боге и христианских ценностях. Так исчезла всякая определенность. Нет больше гарантий ни на земле, ни на небе, все сущее пребывает в плавильном тигле. Реальности не существует".
Еще одно воплощение креационизма, теория разумного замысла, берет свое начало от книги "Дарвин под судом", написанной в 1991 году Филиппом Джонсоном. Он нападает не столько на эволюцию, сколько на школьное образование: преподавание дарвинизма — вот, в чем зло. Джонсон доказывал, что теория эволюции путем естественного отбора, как и всякая другая, сама по себе не научна, а религиозна — просто она отрицает сверхъестественное. Эволюция, утверждал Джонсон, проходила под руководством Бога.
Основное положение теории разумного замысла на самом деле родилось задолго до Джонсона. Великий физик Роберт Бойль еще в 1666 году в своей книге "Происхождение форм и качеств" утверждал, что Вселенная — это машина, которую создал Бог. А, кстати, занятная мысль, которую довольно тщательно перемолол головной мозг Баруха Спинозы.























Конечно же, дарвинизм — отменный повод юморить...



И НА ПРОРОКОВ БЫВАЕТ ПРОРУХА

В то время как дерзкие математики охватывали мысленным взором бескрайние просторы Вселенной, в местечке Шарон, штат Вермонт, США родился мальчик, которого назвали Джозефом (по–нашему, Иосифом). В семье Смитов было семеро детей и она была очень бедна. Надежда была только на одно: найти индейские сокровища, которые наверняка где–то зарыты.
Тогда, в первой половине XIX века в Америке был бум кладоискательства: все домогались индейских сокровищ (вспомним хотя бы историю Тома Сойера, в конце концов нашедшего клад индейца Джо). Маленький Джозеф, как и все, ходил и всюду искал клады. У него даже был свой "магический камень", который должен был показать, где зарыт клад.
Джо нашел в итоге нечто большее. Не получив никакого образования и всю жизнь оставаясь полуграмотным, юный Смит обладал незаурядной силой убеждения и мощью воображения; ему удалось внушить окружающим, что его магический камень может не только отыскивать индейские клады. Какой-то фермер даже приехал в Богом забытый Шарон издалека, чтобы попросить Джозефа обнаружить полезные ископаемые на принадлежащей ему земле.
Джо так же якшался с духами — в надежде, что они подскажут, где спрятано богатство. Правда, у него это получалось не вполне, и однажды он был привлечен к суду за шарлатанство. Повзрослевшему Джозефу стали приходить откровения свыше. Как он позже рассказывал, ему было 18 лет и в спальне, где он перед сном молился Богу, прося избавить его от грехов похотливости и проведения времени в веселых компанияхя ему явилось что-то вроде облака света, в середине которого зависала в воздухе, не касаясь земли, какое–то существо, назвавшее Джо по имени, а себя — "Ангелом Моронием".
Оно рассказало юноше о существовании некой книги, написанной на золотых пластинах и погребенной в тайном месте. Книгу следует раскопать и перевести, но Джо будет позволено сделать это лишь тогда, когда он найдет нужную особу, на которой ему необходимо будет жениться. Собственно, в эту ночь родилась секта мормонов.
Нужной кандидатурой оказалась Эмма Хейл, к которой Джозеф уже разок сватался, но ее отец, считавший Джозефа ненадежным парнем и даже авантюристом, дал ему от ворот поворот. Но Мороний строго наказал Джозефу, что ему нужна именно Эмма, после чего Джозеф забрал барышню против воли отца.
После удачного завоевания опять явился Мороний и дал позволение забрать золотые пластины на горе Куморе в штате Нью-Йорк. Джозеф пошел — и раскопал. Он принес скрижали домой и следующие два года переводил то, что на них написано. Впоследствии перевод получил известность как "Книга Мормона". Она довольно толстая, в современном ее издании 616 страниц текста, набранного убористым шрифтом. Когда перевод был закончен, настырный Мороний вновь явился к Джо и забрал у него золотые пластины, пояснив: скрижали будут явлены в нужное время новому пророку, который и переведет остальные части книги, которые Мороний пока беспокоить покамест запрещает.
Язвительный Марк Твен назвал "Книгу Мормона" хлороформом и добавил, что написание ее можно считать чудом хотя бы потому, что Джозеф Смит не заснул, сочиняя ее. По поводу происхождения "Библии мормонов" есть разные версии. Одна из них говорит об отставном пасторе и неудачливом сочинителе Соломоне Споулдинге, который скончался, не успев опубликовать свое творение. Согласно этой гипотезе, помощник Джозефа Смита Сидни Ригдон выкрал рукопись из типографии и принес своему приятелю. Тот же Марк Твен высказался так:
"Насколько я могу судить, мормонская библия — всего лишь бесталанный вымысел, состряпанный по образцу Ветхого Завета и дополненный скучным пересказом Евангелия. Автор силился придать своим словам и оборотам речи то необычное, отдающее стариной звучание, которое отличает перевод Священного Писания на английский язык, сделанный по приказу короля Якова; в итоге получился ублюдок — то современный бойкий язык, то древняя простота и торжественность. Последнее звучит тяжеловесно и натянуто, первое кажется естественным, но рядом с архаической речью — нелепо и смешно. Когда автор чувствует, что у него выходит слишком по-современному, — а это на каждом шагу, — он всовывает какое-нибудь библейское выражение вроде "зело прогневался", "и случилось так" и тому подобное, и дело опять идет на лад".
Идеи секты мормонов приняли простые и добродушные люди, приехавшие в Новый Свет в поисках счастья. Им и нужен был такой же чистый и ясный пророк — пусть и не вполне культурный. Хотя "Книга Мормона" и стала началом деятельности Джозефа Смита в роли пророка, его дальнейший путь не был столь гладок. Многие из тех, кого он крестил, помнили о его авантюрном прошлом, соседи считали его раздолбаем. Появились судебные иски, в долговую тюрьму упекли отца. Даже Эмма отказывалась официально вступить в церковь своего мужа и призывала Джо стать таким как все. Впрочем, позже она сдалась, рассчитав, что пусть будет набожный дурак — но трезвый.
Давайте поговорим о хорошем. У мормонов существует запрет на алкогольные напитки, табак, чай, кофе и кока-колу (в ней содержится кофеин). Этот запрет называется у них "Словом мудрости". Характерно, что о кофе и чае речи первоначально не шло. Простые американцы частенько забредали к Джо: им было любопытно, о чем толкует этот паренек? Фермеры — народ грубый, неотесанный; они жевали табак и сплевывали на пол, курили, закладывали за воротник. Эмма Смит как-то сказала Джозефу: "А почему это тебе не приходит откровение о том, что все это надо запретить?" Кто-то из присутствующих предложил: "Тогда по справедливости должно быть откровение, что и вам нельзя пить ни кофе, ни чая". И вскоре Мороний привнес новую заповедь.
Репутация Смита здорово покачнулась после его авантюры с основанием собственного банка. Набрав большое количество вкладов и выпустив множество облигаций, Смит ушел с руководящего поста, после чего банк был ликвидирован. Некоторое время после этого пророку пришлось скрываться от множества обманутых вкладчиков, в том числе и от своих апологетов. Впрочем, Джо поймали и обваляли в перьях.
Надо было восстанавливать пошатнувшийся авторитет. Смит заявил, что, по словам Самого Бога Отца, все существующие христианские церкви являются мерзостью в Его очах. По новому откровению сектанты перебрались в штат Иллинойс, где основали город Наву. Это было в 1838 году. А в 1844–м Джо был убит. Что уж тут: дикий Запад...
Мормоны на самом деле — самая положительная из сект, все остальные гораздо сквернее. XIX век сам по себе был характерен поклонению искусству и мистике (преимущественно восточной). Художники искали новые формы творческого самовыражения, религиозные фанатики жаждали свежих форм откровений. Что там спиритизм! Дело было новых типах божественных сил.
Важной вехой в возникновении нового религиозного мышления стал Всемирный Парламент Религий в Чикаго, который собрался в 1893 году. Этот довольно сомнительный по сути и содержанию съезд был организован оккультной сектой сведенборгиан при активном участии унитариев и Теософского общества, основанного нашей соотечественницей Еленой Блаватской. Сектанты по крайней мере были солидарны в том, что оккультная теософская идеология и есть тот синтез, который интеллектуалы хотят создать, скрестив религии Востока и Запада.
На самом деле смешение самых различных верований уже давно стало характерной чертой Индии и Китая — и там религии вполне себе уживались. Ну, за исключением разве усиленной "дружбы" мусульман с индуистами. Одним из первых, кто сформулировал принцип единства всех религий мира, был индийский жрец Рамакришна, который утверждал:
 "Бог один, отличаются лишь его имена, одни называют его Аллахом, другие Богом, кто-то Брахманом, кто-то Кали, кто-то Кришной, Иисусом, Буддой".
Позволю себе элементы цинизма. В старые добрые времена Святая Инквизиция знала бы, как разобраться со всем этим сбродом. Но в результате войн Наполеона даже ортодоксальная католическая Испания отказалась от решительных методов борьбы с происками сами знаете, кого. Вот и разгулялись. Итак, на Парламенте Религий в Чикаго ученик Рамакришны, Свами Вивекананда произнес следующие слова:
"Если одна религия истинна, то все остальные тоже должны быть истинны. Так что религия Индии столь же ваша, как и моя. Мы, индусы, не просто терпимы, мы объединяем себя со всеми религиями, молясь в мечети с магометанином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином. Мы знаем, что все религии сходны и от простейшего фетишизма до самого высокого поклонения Абсолюту являются лишь попытками человеческого духа охватить и осознать Бесконечное. Поэтому мы собираем эти цветы и, связав их вместе нитью любви, создаем из них дивный букет богослужения".
В этой парадигме даже простые как валенки мормоны несут зерна истины. Они следуют заповедям, стараются жить чисто и праведно. А кока–кола и впрямь вредна для человеческого организма.
Впрочем, есть и абсолютно деструктивные секты — Гербалайф, Am-way, Ipsum — они функционирующие по принципу "многоуровневого маркетинга". Да и поклонники айфонов — тоже своего рода тоталитарные сектанты.
Довольно невесело прошли полтора столетия после откровений Джо Смита — и нечто подобное стряслось в нашей Сибири. Правда, несколько под иным соусом. В данном случае, мы имеем модель бегства интеллектуалов от потребительского безумия и промывания мозгов посредством зомбоящика — в леса, к величию Природы.
Новым пророком стал Виссарион — так называет себя Сергей Анатольевич Тороп, основатель "Церкви последнего завета" (более раннее название — "Община единой веры"). Тороп родился в 1961–м в Краснодарском крае, но вскоре его мать развелась с мужем и переехала с Сережей Минусинск Красноярского края, где вновь вышла замуж. Образования Сергей выше среднего не получил, служил в стройбате, работал слесарем, милиционером. Обычная биография простонародного, простите, плебея.
В 1990–м Сергею пришло откровение о том, что он является новым мессией, Сыном Божиим, проводником Духа Святого Великой Мудрости Творца — Виссарионом. На основе минусинского общества уфологов — кружка местной интеллигенции, интересующейся на досуге инопланетной чертовщиной, оформилась культовая община. По толкованию Сергея Анатольевича, "Виссарион" значит "дающий жизнь", хотя на самом деле с греческого это имя переводится: "лесной". Дальше началась эпопея с постройкой Города Солнца и всяческих инсинуаций, которые уже сложно отделить от реальности. По крайней мере, мы являемся свидетелями истории то ли человеческой глупости, то ли Великого Откровения. В том и прелесть нашего мира, что мы не вправе утверждать, что де Джо Смит и Сережа Тороп — очевидные жулики. Лучше, наверно, все же верить, чем не верить. Зерна истины есть в каждом учении, но некоторые из таковых предлагают уничтожать то или тех, кто не вписывается в светлое будущее. Давайте все же судить бойцов духовного фронта по делам.



ДЕЖУРНЫЙ ПО ЧИТАЛЬНОМУ ЗАЛУ

На мой взгляд, воззрения Николая Федоровича Федорова во многом анекдотичны. Однако это человек, большую часть своей сознательной жизни служивший в должности дежурного по читальному залу Румянцевской библиотеки, значительно повлиял на развитие русской мысли.
Побочный сын тамбовской крестьянки от князя Гагарина, Федоров всю свою жизнь нес в себе "стыд рождения". Этот, как и ныне принято говорить, "вы....к" еще в юности задался целью найти способ победить Смерть. Во многих смыслах это ему удалось — ведь Николая Федоровича нет в этом мире уже более века, а мы все о нем говорим.
Федоров вел образ жизни аскета: не имел семьи, спал на голом сундуке, питался чаем с хлебом, ходил в ветхом пальтишке, жалованье свое раздавал нуждающимся. Свое учение он назвал Новой Пасхой. Позже эту теорию обозвали "философией общего дела". Сам же Николай Федорович книге своей жизни дал такой заголовок: "Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного состояния мира и о средствах к восстановлению родства. Записка от неученых к ученых, духовным и светским, к верующим и неверующим". Уже одно только заглавие говорит о том, что литературным даром Федоров не обладал. Но у него были иные достоинства.
Припомним любимую мантру ученых: а достаточно ли безумна эта идея, чтобы считаться истинной? Мыслестроение Федорова абсолютно безумно: воскресить всех — без различия в званиях и сословиях! Даже грешников следует включить в единое духовное бытие по типу Троицы.
В принципе, грешники на Руси издревле любят собираться по трое, но к духовности сие отношение не имеет. Разве только, когда разливаешь по сто семьдесят на брата, тянет к задушевным разговорам, хотя некоторых — к сомнительным подвигам. Один юморист утверждал, что слово "настроение" произошло от триединства падших душ. Но это же юмор.
Я знаю одну секту федоритов. Они собираются вместе и медленно перечитывают тексты Николая Федорова, дабы вникнуть в их суть. На самом деле это страшно. В смысле — идеи Федорова. Одно дело — гомункулус в единственном экземпляре, другое — воскрешенные миллиарды. А ведь они по Федорову примутся покорять Вселенную! Пусть даже в духовном обличье — но все же. Специально для тех, кто жил или до сих пор обитает в коммуналке: ну, представьте себе, что вдруг воскресли ваши соседи.
Все это было бы смешно, но из космизма Федорова выросла космическая философия Константина Циолковского, который придумал ракеты. Чуть позже таковые начинили ядерными зарядами.


 



Мендель






ГОРОХ ПРИБЛИЖАЕТ К ИСТИНЕ

Иоганн Мендель пошел в монастырь, спасаясь от нищеты, царившей на ферме его отца. По большому счету, хороший монах из него все же получился. Да, он не был профессором, не был джентльменом, не был интеллектуалом. Он был всего лишь смиренным иноком, пытливым крестьянином, натуралистом-огородником. И одновременно открыл человечеству не просто ящик Пандоры — ящище.
Настоятель отправил молодого еще Менделя в Венский университет — учиться на преподавателя — инок оказался тугодумом и не очень прилежным студентом. Экзаменатор написал, что абитуриенту Менделю "не хватает понимания и необходимой ясности знаний", и его не приняли. У мальчика, выросшего на забытой сами знаете, кем, ферме, не было иного выхода, как снова подвизаться в монастыре.
К тому времени недоучке Менделю исполнился тридцать один год; он был полным лузером. Учиться его послал Августинский орден Святого Томаша в Брно, а ведь это был орден учителей. Австрийское правительство хотело, чтобы умных крестьянских детей обучали монахи — Мендель продемонстрировал свою тупость уже на стадии вступительного экзамена. Впрочем, никто теперь на запрещал монаху пропадать на монастырской ферме и занимался растениями.
Пребывая в Вене, Мендель успел попасть под влияние одного из самых интересных биологов того времени — Франца Унгера, который придерживался практического взгляда на вопрос наследования признаков. Никаких "духовных субстанций" или "витальных сил": придерживаться следует лишь реальных фактов. И Мендель решил посвятить свою жизнь практическим экспериментам в области биологии. Впрочем, увлечение надо было сохранять в секрете: епископ не потерпел бы увлечение монаха голой наукой.
Пристальные наблюдения и опыты продолжались непрерывно в течение восьми лет. В качестве основного растения был выбран горох. Мендель подошел к делу тщательно, дифференцировав семь признаков, которые бы четко определяли сорт. В числе этих характеристик были форма семян, их цвет, длина стебля и другие особенности.
Мендель предположил, что простой признак регулируется двумя частицами (сегодня мы называем их генами). Каждый родитель привносит одну из двух частиц. Если две частицы разные, один будет доминантным, а другой рецессивным. Скрещивание длинностебельного гороха с короткостебельным — стартовый шаг к доказательству верности утверждения. И — о чудо! — уже первое поколение гибридов получилось высокостебельным.
В терминах современной генетики признак "высокостебельный" — доминирующий по отношению к признаку "короткостебельный". Неверно, что гибриды получаются усредненной длины, все они — высокие растения. Второй шаг: надо дать этому чёртовому гороху самоопылиться, а потом посадить семя. На сей раз семена гибридов дали разные всходы: значительная (хоть и меньшая) часть получилась низкостебельной. Мендель рассудил, что это соотношение можно вычислить. Если его гипотеза верна, каждый гибрид первого поколения несет в себе один доминантный и один рецессивный элемент. В одном из четырех случаев должны встретиться два рецессивных элемента, значит, одно из четырех растений должно быть короткостебельным. Эксперименты Менделя полностью подтвердили это предположение.
Мендель опубликовал результаты своих наблюдений в 1866 году в журнале общества естествоиспытателей города Брно. Публикацию практически не заметили; никто просто не понял значимости открытия. Не дали результата и обращения к светилам науки. Конечно, если бы Мендель был исследователем-профессионалом, он бы опубликовал свои исследования, во-первых, во Франции и Великобритании, а во-вторых, в более известных изданиях. Он пытался связаться с учеными из других стран, направляя им экземпляры своей статьи, но у статьи автора "Никто" в малозначимом журнальчишке шансов быть замеченным в высокой научной среде практически — ноль.
Всё изменилось 1868 году. Дело в том, что тихий Мендель был избран аббатом Старобрненского монастыря. До конца жизни он оставался настоятелем обители, исполняя свои обязанности с похвальным рвением. По крайней мере, к отцу Иоганну стали прислушиваться.
Когда Мендель умер (в возрасте 62 лет), монахи избрали нового аббата, который поспешил сжечь все бумаги Менделя, хранившиеся в монастыре. В результате об открытии Менделя забыли почти на тридцать лет, пока в начале XX века несколько ученых независимо друг от друга не совершили его заново. Так и получилось, что имя и открытие Менделя принадлежат вопреки исторической точности нынешнему столетию, когда генетика на равных вошла в систему естественных наук.



О ПОЛЬЗЕ НЕРАССЧЕТЛИВОСТИ

Так складывается, что в науку идут преимущественно мальчики — отчего вероятность победы в весьма субъективной Нобелевской лотерее выше для мужчин. А вот Нобелевка по литературе все чаще достается девочкам. Всякий раз забавно читать обоснование: Комитету надо же показать, что избранный писатель привнес в мировую литературу что–то принципиально новое, исключая дилетантские расследования убийств и расчлененку "а ля Франкенштейн". Но и в исследовательской деятельности представительницы прекрасной половины народонаселения преуспевают все решительней.
 Не могу не напомнить вам об одной гениальной женщине-ученой. Софья Ковалевская росла в среде русских дворян: ее отцом был генерал от инфантерии Корвин-Круковский, математикой же увлек девочку дядя,  Петр Васильевич. Ковалевская рассказывала: "…В часы наших бесед, между прочим, мне впервые пришлось услышать о некоторых математических понятиях, которые произвели на меня особенно сильное впечатление. Дядя говорил о квадратуре круга, об асимптотах — прямых линиях, к которым кривая постоянно приближается, никогда их не достигая, и о многих других, совершенно не понятных для меня вещах, которые тем не менее представлялись мне чем-то таинственным и в то же время особенно привлекательным. Ко всему этому суждено было присоединиться следующей, чисто внешней, случайности, которая еще усилила то впечатление, которое производили на меня эти математические выражения".
Как–то семья Корвин–Круковских переезжала из Калуги в деревню, и сильно запущенный дом пришлось благоустраивать заново. Для ремонта были выписаны из Петербурга обои; однако, как всегда у нас бывает, площади точно не рассчитали, и на одну комнату обоев не хватило. Глава семейства решил, что из-за нескольких рулонов не стоит хлопотать и посылать нарочного за тысячу верст в столицу, а детскую можно обклеить бумагою, благо таковая скопилась на чердаке.
Среди хлама кстати нашлись литографированные записи лекций по дифференциальному и интегральному исчислению академика Остроградского, которые некогда слушал отец Софьи, будучи еще юнкером. Вот эти-то листы и пошли на оклейку детской. Разглядывая как-то стены, одиннадцатилетняя девочка заметила, что там изображены некоторые знаки, про которые ей приходилось уже слышать от дяди.
"Будучи вообще наэлектризована его рассказами, – продолжает Софья рассказ, – я с особенным вниманием стала всматриваться в стены. Меня забавляло разглядывать эти пожелтевшие от времени листы, все испещренные какими-то иероглифами, смысл которых совершенно ускользал от меня, но которые, я это чувствовала, должны были означать что-нибудь очень умное и интересное, — я, бывало, по целым часам стояла перед стеною и все перечитывала там написанное. Должна сознаться, что в то время я ровно ничего из этого не понимала, но меня как будто что-то тянуло к этому занятию..."
 Формулы очаровывали девочку только одним своим внешним видом, врезались в память. Женская интуиция подсказывала: математика — подлинный язык Вселенной, при помощи которого человечество способно разгадать загадки бытия. В особенности Софье запомнилось, что на самое видное место стены попал лист, в котором объяснялись понятия о бесконечно малых величинах и о пределе. Когда через несколько лет девушка в Петербурге брала уроки у А.Н. Страннолюбского, он, объясняя Софье непростые понятия, удивился, как скоро она их усвоила, заявив: "Вы так поняли, как будто знали это наперед".
Отец Софьи, отмечала она в мемуарах, имел "сильное предубеждение против ученых женщин" и решил положить конец математическим занятиям дочери с ее наставником, тем более что знания учителя все равно были весьма ограниченны. Девушка пошла на хитрость: идя спать, она клала книгу ("Курс алгебры" Бурдона) под подушку и затем, когда все засыпали, я при тусклом свете лампады или ночника зачитывалась по целым ночам. А это, между прочим, пожароопасно.
Помог счастливый случай: владелец поместья по соседству, Тыртов, был профессором физики. Однажды он принес в дом Софьи свой только что вышедший вводный курс физики. Девушка буквально вцепилась в книгу и вскоре наткнулась на тригонометрические функции, которые прежде не попадались ей на глаза. Она расстроилась, ведь в этой теме ее учитель помочь уже ничем не мог. Вступив в борьбу с тригонометрией один на один, вскоре она уяснила для себя, что же все-таки означает синус и как его вычислять. Когда она сообщила профессору Тыртову, что многое в его книге поняла, тот лишь снисходительно улыбнулся.
Софья уточняет в своих записках: "Когда я рассказала ему, каким путем я дошла до объяснения тригонометрических формул, то он совсем переменил тон. Он сейчас же отправился к моему отцу и горячо стал убеждать его в необходимости учить меня самым серьезным образом. При этом он сравнил меня с Паскалем".
Интересы генеральской дочери не сводились к одной математике. Она была влюблена в литературу и (вместе с сестрой) сдружилась с Федором Достоевским. Допускают, что Софья и ее сестра, за которой писатель одно время ухаживал, стали прототипами героинь романа "Идиот" Аглаи и Александры.
 Софья вышла замуж за будущего профессора палеонтологии Владимира Ковалевского и родила дочь. Замужество позволило ей бежать из довольно затхлой атмосферы родительского дома и путешествовать. В частности, она познакомилась со знаменитым (тогда) математиком Карлом Вейерштрассом. В ответ на предложение Софьи решить ряд его задач, причем весьма сложных, закоренелый холостяк рассмеялся: русская боярыня изволит шутить. Но все обернулось иначе. Вейерштрасс быстро осознал, что перед ним — исключительный талант.
Вейерштрасс стал учителем, советником и другом Софьи. Под его руководством она смогла развить свои способности и вскоре уже представила в Геттингенский университет диссертацию на соискание докторской степени. Работа опиралась на три ее статьи: две — по математике и одну — по теоретической астрономии. Затем она вернулась в Россию, к мужу, и… забросила математику. Профессор Вейерштрасс был в отчаянии.
Через семь лет, как оказалось, безрадостной семейной жизни Софья развелась с мужем и приняла приглашение шведского математика Магнуса-Гёсты Миттаг-Леффлёра, которому Вейерштрасс поручил отыскать дарование в России. В Стокгольме Ковалевская стала профессором математики — впервые в истории такой пост заняла женщина, и лишь через семнадцать лет такой чести была удостоена Мария Кюри.
Чтобы отвоевать эту позицию для Ковалевской, Миттаг-Леффлёру пришлось изрядно повоевать. Математики страны в большинстве поддерживали кандидатуру "русского феномена", но возражения имелись в других лагерях. Так, драматург Август Стринберг называл Ковалевскую "чудовищем, злым капризом природы". Софья, закрыв глаза на очевидный сексизм, стала особо истово трудиться на благо науки, и за статью по механике ("О вращении твердого тела вокруг неподвижной точки") была удостоена престижной премии от Французской академии наук, величину которой в тот раз даже удвоили — ввиду "крайне важной услуги", какую эта работа оказала теоретической физике.


 

Ковалевская

Увенчанная лаврами, Софья (или, как ее называли в Швеции, Соня) совершила новый "кульбит": она вновь забросила математику, на этот раз ради второй своей страсти — литературы. В Стокгольме она опубликовала несколько рассказов, пьесу и ряд статей в шведских литературных журналах. Ковалевская была переполнена новыми замыслами, собиралась написать новые книги, но всему этому сбыться не удалось. Зимой 1891-го она скончалась от плеврита. Последними ее словами были: "Слишком много счастья".
Давайте вспомним еще двух выдающихся женщин–ученых. Габриэль-Эмилия ле Тоннелье де Бретей, маркиза дю Шатле, первой познакомила французов с трудами Исаака Ньютона, а перевод самой важной работы Ньютона "Математические начала натуральной философии" снискал ей репутацию в научной среде. В интеллектуальном мире Франции словно взорвалась бомба: уже скоро идея Ньютона о том, что планеты движутся под воздействием гравитационных сил, вытеснила теорию "элементарных вихрей" Декарта и значительно повлияла на французское просвещение.
Личность маркизы дю Шатле восхищала Вольтера, который даже обосновался в замке ее мужа, Шато де Сирей. В 1736 году Эмилия написала диссертацию "О природе и распространении пламени". Для этого дю Шатле и Вольтер организовали лабораторию, где взвешивали и сжигали самые разные материалы — в том числе металлы, дерево и овощи. Результаты были менее чем убедительны: одни предметы теряли вес, другие приобретали, и про "вес пламени" мало что можно было сказать вразумительного.
Эта работа тем не менее претендовала на премию Академии наук. Таковую дали Леонарду Эйлеру, зато Академия в своем докладе похвально отозвалась о труде мадам дю Шатле. Этого было достаточно, чтобы сделать аристократку видной фигурой в научном мире — и маркиза принялась покорять новые высоты, тем более что ее способности к математике были исключительными. Вокруг с благоговейным трепетом шептались, что она умеет перемножать в голове девятизначные числа, и даже такой авторитетный ученый, как Ампер, называл ее "гениальным геометром".
Замок Шато де Сирей сделался местом паломничества ведущих европейских ученых, а его завсегдатаев прозвали "эмильянцами". Помимо перевода "Начал" Ньютона и комментариев к нему, мадам дю Шатле опубликовала работу, озаглавленную "Основания физики", — трактат, посвященный соотношениям пространства, движения и энергии.
Ее не избрали в академики — Академия еще целый век будет оставаться мужским клубом — но это ничуть не умалило славы прекрасной маркизы. Восхищенные поклонники посвящали ей стихи, а король Пруссии Фридрих Великий называл ее "Венерой-Ньютоном". Умерла Эмилия в 42–летнем возрасте от того, чего боялась более всего: родильной горячки.
Еще одна выдающаяся женщина–математик, Марии Гаэтана Аньези родилась в Милане в 1718 году. Главным трудом ее жизни стал двухтомный трактат "Основания анализа". Она была столь маниакально увлечена математикой, что частенько по ночам вставала в сомнамбулическом состоянии, шла как к столу, записывала решение и возвращалась в кровать, а утром уже не помнила ничего о случившемся.
 Свое почтение ей выражали лучшие ученые того времени, и Агнези была удостоена всевозможных почестей — в частности, приглашения от папы Римского занять кафедру математики в Университете Болоньи, который считался лучшим в Италии (Аньези не желала покидать Милан и ответила отказом).
Ко всеобщему изумлению и разочарованию, в неполные 30 лет Мария Гаэтана Аньези прекратила занятия наукой, полностью посвятив себя…  благотворительности. Аньези прожила долгую счастливую жизнь и умерла в родном Милане, когда ей исполнилось уже 80 лет.




ПРО НЕЛЮБОВЬ К МАТЕМАТИКАМ

В мире нет премий за наиболее продуктивную религиозную идею или практику, за глубокий прорыв в области мистики или колдовства. Если таковым не считать кинематограф с его "Оскарами". А для ученых премии таки есть. На первом месте, конечно же, "Нобелевка". Есть, правда, еще и "Шнобелевка" — за самую глупую научную разработку. Однако напомню, киношники тоже вручают награду за самый дурацкий фильм.
Главное отличие Нобелевской премии от всех прочих в том, что она наиболее щедро дотируема. В самом начале ее существования, в 1901 году, предполагалось, что она составит примерно 200 тысяч франков, но благодаря умелым действиям управляющих Нобелевским фондом премия достигла своего нынешнего уровня.
Неподкупность и непредвзятость жюри, связываемая также с политической нейтральностью Швеции, считается — справедливо или нет — вне подозрений. Наконец, ежегодное избрание "величайших исследователей" замечательно уже только тем, что служит свидетельством безостановочного прогресса в познании.
Основатель премии Альфред Нобель на протяжении некоторого времени имел репутацию безумца (особенно когда в 1864 году взорвался его шведский завод по производству динамита), а потом стал отшельником, пацифистом и гуманистом. Именно "динамитные" деньги и шли в награду тем, кто потрудился, по словам завещания, "ради наивысшего блага человечества". Забавно, что средства на выплату "Нобелевки" — в том числе и на Нобелевскую премию Мира — идут с прибылей транснационального концерна, специализирующегося на торговле оружием. "Я хотел бы изобрести, — писал Альфред Нобель, — оружие или взрывчатое вещество, обладающее такой разрушительной силой, чтобы никакое правительство не решилось его использовать". Он не изобрел. Другие — придумали.
С личностью Нобеля связано немало мифов. Один из таковых: на премию за достижения в науке могут рассчитывать физики, химики, биологи и экономисты, но никак не математики, которым приходится довольствоваться (да и то только с 1936 года) медалью Филдса, вручаемой раз в четыре года и сопровождаемой гораздо меньшим денежным вознаграждением. Тайная причина такой "забывчивости" в том, что при жизни Нобеля главным претендентом на награду стал бы Миттаг-Леффлер, любовник мадам Нобель. Правда состоит в том, что Альфред Нобель никогда не был женат, поэтому "мадам Нобель" не существовало априори. Впрочем, Миттаг-Леффлер был сильно неравнодушен к дамам, о чем говорит история его взаимоотношений с Софьей Ковалевской.
Романы в жизни Нобеля все же были. Когда ему было восемнадцать лет, в Париже он влюбился в Берту Кински (будущую баронессу фон Зутнер; Нобелевская премия Мира 1905 года). Бурной была связь с венской флористкой Софией Гесс, скрасившей его сорокалетие и дорого ему стоившей. Что же касается Миттаг-Леффлера... математик действительно не являлся образцом скромности и сдержанности. Амбициозный, любящий светские развлечения и интриги, он к тому же создал журнал "Acta Mathematica", который стал самым престижным математическим периодическим изданием того времени. К тому же Миттаг-Леффлер получил место ректора нового университета — стокгольмской Хёгсколы.
Миттаг-Леффлер пошел на деликатные переговоры с Нобелем, когда тот составлял свое завещание, дабы Хёгскола приобщилась к его щедротам, принимая участие в присуждении премий. Переговоры кончились полным провалом. По словам одного видного члена университета, это было "нобелевское фиаско". Нобель по сути своей был инженером, больше интересующимся практическими результатами, нежели теорией. По его убеждению, отмеченные наградой изобретения и открытия должны нести непосредственную пользу человечеству. Среди первых лауреатов по физике был шведский инженер Густав Дален, награжденный за изобретение автоматических регуляторов, использующихся в сочетании с газовыми аккумуляторами для источников света на маяках и буях.
Даже Эйнштейн получил премию случайно — за теорию фотоэффекта, а вовсе не за теорию относительности, сочтенную "не имеющей пока достаточного значения, чтобы приносить большую пользу человечеству".


ПРИРОДА ГЕНИЯ

Шриниваса Рамануджан появился на свет в убогом городке на юге Индии в тамильской семье клерка. Его родители относились к высшей привилегированной касте брахманов (священнослужителей), хотя и не были богаты. В семье Шриниваса родились еще три ребенка, но все умерли в младенчестве.
Как полагалось детям брахманов, в пятилетнем возрасте Рамануджан пошел в школу. Сначала он поражал учителей своей удивительной памятью, запоминая страницы их сложнейших санскритских учений (мы уже знаем, что индусы от природы почти все такие). Но в большей степени его уникальная память проявилась, когда мальчик наизусть воспроизводил цифры числа "пи", которые запомнить были не в состояния даже учителя.
Британская колониальная администрация не прилагала особых усилий к выявлению народных талантов ни в какой области науки и искусства — образованная нация эксплуататорам не нужна. Но в Индии был силен национализм, а потому интеллектуалы из туземцев старались воспитывать свою элиту.
Окончив школу, Рамануждан занял первое место по результатам экзаменов, что дало ему право дальнейшего обучения в средней школе за половинную плату. Это был тихий задумчивый мальчик, редко участвующий в играх и шалостях своих одноклассников — таких теперь называют "ботанами".
Воспитанный в мистических традициях брахманизма, Рамануджан задавал старшим товарищам и учителям вопрос о "высшей истине" в математике, так как привык считать, что в любой области разума таковая существует. В ответ он получал указания на теорему Пифагора или на проценты от вкладов.
Уже в четвертом классе Рамануджан самостоятельно изучил полный курс тригонометрии по двухтомному руководству Лони, которое он выпросил у знакомого студента Мадрасского университета, которому это было выгодно, ибо он обращался к Рамануджану за помощью в решении задач.
Когда Рамануджан был в шестом классе, ему удалось добыть единственную книгу по высшей математике, имевшуюся городке. Это был труд Карра, содержащий 6165 теорем и формул, большинство которых приводились без доказательств и выводов. Впоследствии виднейшие математики мира штудировали забытый учебник Карра, пытаясь установить: где же Рамануджан черпал свои гениальные идеи? 
 В следующем году Рамануджан самостоятельно разработал и исследовал числа Бернулли и вычислил постоянную Эйлера-Маскерони до 15 знаков после запятой. Благодаря своим феноменальным способностям Рамануджан был бесплатно зачислен в университет Мадрасса. Вернувшись домой в Кумбаконам, юноша три года полностью отдавал себя математическим формулам.
Вскоре, несмотря на недомогание, он женился, и ему пришлось искать работу. Собственно, прокармливало Рамануджана только репетиторство. Однажды ему повезло, ибо его заметил один местный чиновник, который понял, что имеет дело с гением. Чиновника звали Рамачандрой Рао; он был сборщиком налогов, а на досуге увлекался математикой. Рао так описывает свою первую встречу с Рамануджаном:
"Племянник, который совсем не разбирался в математике, сказал мне: "Дядя, у меня бывает посетитель, который говорит о математике, но я не могу понять его. Не могли бы Вы посмотреть, есть ли что-нибудь интересное в том, что он говорит?" Уверенный в своем математическом превосходстве, я согласился поговорить с юношей. Он открыл книжку и начал объяснять некоторые из своих открытий. Я сразу понял, что он не такой как все, но моих знаний не хватало, чтобы оценить его достижения. Шаг за шагом он познакомил меня с эллиптическими интегралами и гипергеометрическими рядами и, наконец, со своей теорией расходящихся рядов, о которой он еще никому не рассказывал — в этом я был уверен. Я спросил его, чего он хочет. Он ответил, что хочет небольшое пособие, которого хватило бы на жизнь, чтобы он мог продолжать исследования".
Рао пристроил Рамануджана на должность счетовода в городском почтовом отделении. Вторая удача пришла в 1911 году, когда в "Журнале Индийского математического общества" напечатали несколько задач и собственную статью Рамануджана, сделавшие его известным в научных кругах страны.
Прошли еще два года лишений — и Шриниваса решился послать результаты своих трудов на более высокий и абсолютно компетентный суд — в Кембридж. С этой целью он начал переписку с британским математиком Годфри Харольдом Харди. На самом деле похожие письма были отправлены нескольким известным европейским математикам, но ответил только Харди. Англичанин распознал в индийце гения, возможно равного Эйнштейну, о котором тогда говорили все. Его привлекли не столько математические знания индуса, сколько его необычный подход и стремление к еще не познанным областям науки.
Он видел, как индийский математик интуитивно выводит формулы, которые не сразу может доказать, но чувствует, что они содержат красоту и, возможно, истину. Позже Харди добился его прибытия в Англию для дальнейшей совместной работы. Харди был всего на девять лет старше Рамануджана, но он имел возможность приобщиться ко всей тысячелетней мировой математической культуре, тогда как Рамануджан имел в своем распоряжении только пару старых учебников и могучий математический дар.
Перед поездкой Рамануджан специально готовился к европейской жизни, чтобы не быть изгоем: изучал английский, подстриг волосы на европейский манер, чем немало расстроил маму, учился носить европейскую одежду и есть не руками, а ложкой и вилкой.
Первое время в Кембридже Рамануджан посвятил восполнению пробелов в математике. С доказательством собственных уравнений и функций у Рамануджана было немало проблем. Он утверждал, что уравнения и формулы, которые возникают у него в голове, во сне ему подсказывает... богиня Намаккаль. Знание, представленное в виде цифровых выражений, по его мнению, не может быть неистинным. Для решения всех этих проблем Харди и его друг Джон Литлвуд проводили индивидуальные занятия с самородком из колонии, восполняя его недостающие знания.
   Осенью 1914 года это эффективное сотрудничество было нарушено — началась Первая мировая война; многие студенты и преподаватели, в том числе и Литлвуд, были мобилизованы. По мнению самого Харди, одного учителя явно не хватало ученику подобного Рамануджану. Сам же английский математик остался в университете, так как медицинская комиссия не допустила его к военной службе.
Капризный климат Англии, недоверие к европейским врачам, сложности с вегетарианским питанием привели к резкому ухудшению здоровья. Около двух лет Рамануджан пытался выехать обратно в Индию, но отъезд постоянно откладывался в связи с военной ситуацией или из-за приступов болезни, которую никак не могли определить. Даже находясь в больнице, Шриниваса продолжал заниматься математикой. Осенью 1918 года он был направлен на длительное лечение в один из санаториев Уэльса. Курсипринес некоторые плоды, и он вновь взялся за свои исследования. Результатом было признание Рамануджана европейским научным сообществом. Он стал первым индийцем, который получил должность профессора Кембриджского университета и был избран в члены Английского Королевского общества.
В 1919 врачи были уверены, что здоровью Рамануджана уже ничего не угрожает, и он решает посетить родину, чтобы наконец повидаться с семьей. Но домой он вернулся очень слабым и абсолютно больным. Помочь ему уже было невозможно, и он умер 26 апреля 1920 года.
Его жене на тот момент был всего 21 год, детей у них не было. Джанакиаммал так и не вышла замуж во второй раз, жила очень бедно, пока в 1960-е годы Рамануджан не был признан национальной гордостью Индии: ей стали выплачивать пенсию и давать награды. Она прожила на 73 года дольше мужа и умерла в 1994 году.
Как и все аспекты личности Рамануджана, его религиозность и вообще отношение к иррациональному были после его смерти предметом довольно горячих споров. Индийские знакомцы Рамануджана считали его истинно религиозным, а Харди слышал от него замечания совсем противоположного свойства. Харди доказывал свою правоту при помощи следующей параболы. Представьте себе, говорил он, что архиепископ Кентерберийский, с одной стороны, заявляет на собрании священнослужителей, что он, конечно, верит в Бога, а с другой стороны, в частной беседе с приятелем за стаканом портвейна между прочим делает замечание, что по сути дела он атеист. Когда архиепископ был искренен? Несомненно — во втором случае по совершенно очевидным причинам. Харди в подкрепление еще ссылается на один принцип расшифровки древних рукописей, принятый в исторической науке, согласно которому из всех возможных разночтений трудного места текста наиболее правдоподобным является наименее тривиальное: Difficilior lectio potior (более сложное чтение предпочтительнее).
Гений Рамануджана оказался созвучен не только прошлому, но и будущему математики. Арифметические формулы Рамануджана нередко оказывались ключевыми на новых этапах алгебраической теории чисел, и можно было только удивляться, как он смог увидеть их, не зная того, без чего их увидеть нельзя. Современная физика обращается порой к весьма абстрактным разделам математики, и при этом очень изысканные явные формулы играют важную роль.
Глен Бакстер, прославившийся построением точно решаемых моделей статистической механики, при исследовании модели "жесткого гексагона" неожиданно обнаружил, что постоянно имеет дело с тождествами Рамануджана. Нобелевский лауреат Стивен Вайнберг вспоминал, как, занимаясь теорией струн, он столкнулся с задачей об оценке функции разбиений p(n) для больших n. Выяснилось, что нужные формулы получили именно Харди и Рамануджан — еще в 1918 году. Красота формул Рамануджана даровала им способность возрождаться при самых необычных обстоятельствах.



ПРЫЖОК В МРАКОБЕСИЕ

В этой главке я использую материалы из обстоятельной и трезвой книги Сергея Зубкова "Третий рейх под знаменем оккультизма". В XX веке особую роль в управлении людьми стала играть пропаганда, которая просто и без излишних ухищрений доносила до масс нужные идеи — как правило, в виде лозунгов. Таким технологиям правительства уделяли значительное внимание, ведь управляемость масса — необходимое условия жизнеспособности режима. Коммунисты в своей идеологической деятельности опирались на ненависть пролетариев к зажиточным слоям общества, а так же на мечту человечества о справедливом обществе. Фашисты взяли в оборот национальный вопрос, а в поисках необходимых технологий они обратились к изотерическим учениям.
Итак, человек выходит на трибуну и окидывает затуманенным взглядом толпу. Он не отличается особой презентабельностью, но все на него смотрят, не отводя глаз, и внимают каждому его движению. А уж когда он начинает произносить пламенную речь... это умели делать Ленин, Троцкий, Бухарин, Каменев...  многотысячная толпа внимательно слушает каждую фразу, проникаясь энергией и идеями оратора. Та же магия действует не только в молодой советской республике, но и в истерзанной Германии, народ которой мечтает о реванше после унижения по результатам Первой мировой войны.
 Ораторские способности даются не каждому, да и знание того, как завладеть умами и чаяниями множества людей, доверяется только избранным. Именно к таким посвященным и обращались за советом вожди Третьего рейха, а зачастую даже делали на них основную ставку. В 1920–1930-х годах в умах ряда политических и религиозных деятелей идея возрождения национального духа перешла в мысль о реанимации исконной германской культуры, обращенной к природе. Давнишняя эпоха, так гениально отраженная в творчестве Рихарда Вагнера, казалось им золотым веком богов и героев, описанным в эпических сказаниях — Эддах.
Оккультизм основан на загадке и посвящении — потому и создавались тайные ордена. В пережившей оккультное возрождение Германии таких организаций было множество. Сама идея эзотерических обществ пришлась по вкусу Гитлеру и его окружению. Став еще в юности членом нескольких тайных религиозных организаций, вождь нацистов впоследствии перенес многие обряды в систему ритуалов СС и гестапо. Такие общества, как "Туле" и "Арманеншафт", оказывали ему поддержку в период формирования идеологии фашизма, а впоследствии адепты секретных групп даже вошли в руководящий аппарат Третьего рейха.
Гитлер, безусловно, и ныне остается фигурой интересной не только в плане политической карьеры, но и как личность, наделенная демонической силой. Впрочем, нельзя сказать, что вся государственная идеология держалась только на экспрессивном Гитлере и фанатично верившем в него окружении. В Германии времен господства фашизма совпадали настроения большей части общества и была ярко выражена готовность людей верить в любую чертовщину.
Раса арийцев — предков германских племен — являлась для идеологов нацизма именно тем источником, из которого можно было "черпать вдохновение" и рассматривать ее как убедительный пример непогрешимости и решительности. Считалось, что обычаи древнего народа уцелели именно в секретных обществах, которые во все века противостояли деградации человечества и хранили "древние знания". Воспринять их можно было лишь приблизив германцев к этому прообразу.
Другой источник духовных сил виделся руководству Третьего рейха в обращении к древним богам и введение их символики с целью заручиться их "поддержкой". Главным богом германских племен был Вотан, маг и кудесник, на плече которого сидел орел — символ власти. Эта же птица была символом верховного бога древних греков — Зевса.
Под Первым рейхом нацисты подразумевали Священную Римскую империю, которая была основана Оттоном Великим в 962. Германский король стал первым императором, короновавшимся в величайшем городе древнего мира — царственном Риме. Этот рейх просуществовал до 1806 года, когда потомки основателя династии были свергнуты Наполеоном Бонапартом.
Второй рейх был основан Отто фон Бисмарком в 1871 году, когда этот выдающийся полководец собрал под скипетром династии Гогенцоллернов значительную часть исконно германских земель. В этом случае введение титула императора основывалось на сугубо практическом обстоятельстве: необходимости укрепить единство вновь родившегося государства.
Давайте вспомним русскую доктрину "Москва — третий Рим", в которой утверждалось, что первый Рим пал под гнетом собственных грехов, второй Рим (имеется в виду Константинополь, который был столицей православного христианства) разорили варвары-мусульмане, а третий, последний оплот истинной веры, будет стоять вечно и четвертому не бывать.
На официальном уровне один из оккультных теоретиков фашистской Германии, Альфред Розенберг, в 1933 году провозгласил так называемый "миф крови". Он приписывал данной субстанции священную ценность и видел в ней залог мистической силы нации. Пламенные речи Розенберга были направлены против "темных людей нашего времени", под которыми понимались большинство ученых, разделявших наиболее прогрессивные для того времени идеи.
Нужна была новая, "арийская" наука — и в качестве таковой на первый план фашисты выдвинули евгенику, суть которой в том, что совершенствовать качества человека можно путем искусственного отбора наилучших представителей "породы" и дальнейшего их "культивирования". Все те, кто не обладал нужными качествами (а таких, по оценкам фашистов, было около 75 %), подлежали уничтожению.
Эти идеи нашли свое выражение в концепции "Хальгедом", и одним из ее создателей был барон Зеботтендорф. Речь шла об освобождении арийской расы из "оков кровосмешения", воспринимавшегося как абсолютное зло. Мысль о нарушении нордической чистоты и исконного порядка связывалась с концом света, который должен был вот-вот наступить, если вовремя не взяться за "святое" дело.
В качестве практических действий теория призывает к вытеснению неарийцев, особенно "еврейских полукровок", из всех сфер общественной жизни. Что и было сделано, когда в 1934 году был введен в действие закон о поддержании расовой чистоты. Забавно, что и сам фюрер являлся "еврейской полукровкой". На поверку выяснилось, что вовсе это не забавно.
В качестве меры по восстановлению чистоты крови было выбрано создание "евгенических монастырей", которое позже стало частью программы СС Lebensborn, направленной на всестороннее поддержание "здоровья нации". Там концентрировались женщины репродуктивного возраста, которые должны были обслуживаться "истинно арийскими" мужчинами.
Отношения Третьего рейха с хритианскими конфессиямии складывались непросто. Политика национал–социалистов была направлена против церковных институтов, однако основные догматы Церкви никогда не отрицались. Христианство представлялось гитлеровцам "лунной и печальной религией", тогда как арийское язычество виделось солнечным и светлым. Превосходство последнего было несомненным, и считалось, что в процессе очищения расы и установления новых ритуалов важность традиционной религии постепенно сойдет на нет.
Основание в качестве "духовной скрепы" новой "религии крови и почвы" предполагало масштабную перестройку всего мировоззрения. Преданные идеям Третьего рейха ученые и маги формировали отдельные части целостной системы. В 1943 году несколько офицеров СС взошли на Эльбрус — только лишь для того, чтобы установить там фашистский флаг со свастикой.
 Свастика — древний солярный знак. Солнцу поклонялись и в Древнем Египте, но там ему соответствовали три совершенно разных божества: восходящее Солнцу — Хепри, находящееся в зените — Ра и закатное — Атум. В гитлеровской Германии свастика обозначала именно активное, полуденное светило.
В древнегерманском эпосе фигурирует загадочная страна Туле, по имени которой было названо самое влиятельное в фашистской Германии тайное общество. Этот мистический край расположен на севере и правит там один из легендарных судей — Радамант. В существование Туле и островов Бессмертных нацистские теоретики верили настолько, что утверждали, будто Цезарь послал легионы в Британию и сам лично возглавил их только лишь для того, чтобы найти эту загадочную страну и обрести там бессмертие.




Константин Васильев, «Валькирия»



ИСТИННО АРИЙСКАЯ НАУКА

Гитлер видел проникновение тлетворного, с его точки зрения, демократического влияния практически во все сферы немецкой жизни. Неудивительно, что и западную науку, в формировании которой его страна сыграла не последнюю роль, он также относил к разряду вредных явлений. Фюрер утверждал: "Есть нордическая национал-социалистская наука, которая противостоит иудейско-либеральной". В роли первой выступала магия, а противостояние на практике выливалось в практику применения насилия.
Одним из ученых, впитавшим в себя "арийский дух", стал Ганс Гербигер, еще до создания Третьего рейха разработавший теорию, основанную на довольно грубых принципах. Сторонниками воззрений Гербигера были известные и влиятельные мистики фашистской Германии: Хаусхофер, Розенберг, Гесс. Именно при их посредстве с учением ознакомился и Гитлер. Фюрер сразу понял, что оно может стать тем недостающим звеном, которое соединит магию и науку.
При поддержке национал–социалистической партии "теория вечного льда" (именно так называлась общераспространенная версия гербигерианства) начала набирать популярность, а ее автор стал официальным ученым партии. Имя этого человека широкой научной общественности до 1925 года было совершенно неизвестно, и если бы не приход нацистов к власти, то оно так и осталось бы достоянием только какой-нибудь энциклопедии псевдоученых.
Гербигер на заре своей карьеры работал конструктором паровых машин. Еще в 1894 году он запатентовал свое первое изобретение: новую систему кранов для компрессоров и насосов. Гербигеру удалось успешно продать патент крупной американской компании, что сделало инженера обладателем солидного состояния. Разбогатев, он открыл собственное предприятие, которое, правда, разорилось во время Первой мировой войны. Но, пока оно приносило неплохой доход, Гербигер мог посвящать свое свободное время опытам в области металлургии и созданию собственной астрономической системы: "гляциальной космологии".
Однажды, во время литейных работ он обратил внимание на то, как раскаленная струя металла упала на покрытую льдом землю. Через короткое время из-за быстрого нагревания воды произошел взрыв. Этот принцип Гербигер положил в основу своей астрономии и мистической истории, сделав его центром построения новогй ''науки''. В нацистской Германии этого наблюдательного австрийца называли "Коперником XX века". Основой учения стала очень древняя идея о циклических процессах, определяющих ход вещей. Двумя главными силами, вступающими в противоборство, являются огонь и замороженная вода.
Гербигер утверждал, что где–то в космическом пространстве находится так называемое "ледяное кольцо": это остатки холодной планеты, которые отделяют нас от остальной Вселенной. Астрономы называют это кольцо Млечным Путем и считают скоплением звезд, но подобные утверждения, по мнению ученого–нациста, являются сознательной фальсификацией. Фотографии отдельных тел туманности он считал просто подделкой.
Каждые 11 лет на Солнце появляются меняющие форму и расположение пятна. Это научный факт, но специалисты не могли точно определить причину этого феномена. Согласно выводам Гербигера, пятна являются следствием того, что от Юпитера периодически отрываются огромные ледяные глыбы.
Гербигер также полагал, что миф о происхождении человека от обезьяны возник в результате мирового заговора. Его специально навязали большинству европейцев, чтобы вытеснить более древний, содержащий в себе крупицу истины миф о существовавших некогда гигантах, потомками которых и являются арии. Стоит ли говорить, что Гитлер и его окружение считали себя исполнителями самой главной роли, а "высшие неизвестные", с которыми собирались установить контакт, — теми самыми гигантами. Воодушевившись этими идеями, нацисты предпринимали экспедиции в места, в которых, по теории вечного льда, сохранились следы гигантов. Руководил процессом Карл Хаусхофер из общества "Туле".
Для гербигерианцев миф Книги Бытия и Потоп — одновременно и воспоминание, и пророчество, ибо космические события повторяются. И текст Апокалипсиса, который никогда не был объяснен, — верное описание небесных и земных катастроф, наблюдавшихся людьми в течение веков. Племена, называемые нами ныне первобытными, — это, несомненно, выродившиеся остатки исчезнувших цивилизаций и империй. Эти дикари повторяют поступки представителей бывших цивилизаций, не понимая смысла данных действий и даже ухудшая их, хотя в свое время они были исполнены правил разумной администрации.
В некоторых местах — в Египте, Китае, гораздо позднее в Греции — возникли великие человеческие цивилизации, помнившие об исчезнувших о великанах. После четырех тысяч лет культуры египтяне времен Геродота и Платона продолжали заявлять, что величие древних происходит оттого, что они научились своим искусствам и наукам непосредственно у богов. Собственно, все эти теории мы знаем по современным бульварным газетенкам и телевизионному пойлу, которым нам пытаются кормить в целях увеличения стоимости рекламного времени. В случае гербирианства получилось так, что ради симпатии масс сомнительные гипотезы стали подаваться под соусом "национальной идеи".
Незадолго перед началом Первой мировой войны году Гербигер издал труд, в котором он представил новый взгляд на развитие Солнечной системы. Работа не была замечена — человечество увлеклось несколько иными проблемами. Когда война была завершена, Гербигер совместно с астрономом В. Фаутом выпустил еще один труд: "Глянциальная космология Гербигера". Однако и эта работа не принесла, ему славы и известности.
Ученый решил, что слишком далеко шагнул вперед и научное сообщество покамест не способно воспринять его концепцию, а посему, не жалея средств, стал пропагандировать свою теорию немецкому народу. Журнал, в котором Гербигер публиковал свои исследования, носил название "Ключ к мировым событиям", и его аудитория состояла из мистиков и эзотериков. Адаптированная к ценностям любителей чертовщины, концепция "вечного льда" стала больше напоминать мифологию. В частности, в теории Гербигера стали находить "зерна истины" поклонники учений Блаватской и Гурджиева.
Как и Гитлер, Гербигер считал, что научной деятельности должен предшествовать вопрос о том, кто ею занят. Западная наука, по его мнению, растит подражателей, тогда как на подлинную научность может постигать только пророк. Придерживаясь подобной точки зрения, Гербигер не терпел никаких сомнений в своих построениях. Любой намек на противоречие выводил его из себя. Тем, кто больше верил в математику, чем в его слова, он говорил, что ''математическая еврейская псевдонаука'' целиком ложна и не имеет никакой ценности.
Ученое сообщество не спешило принимать столь откровенно ненаучную теорию. Гербигеру пришлось задействовать пропагандистскую машину, а финансовые средства для агитационной кампании выделялись из фондов партии. Стены домов покрывали рекламные афиши и листовки, во многих газетах и журналах появились красочные плакаты, посвященные "теории вечного льда". Последователи учения проводили семинары и митинги, на которых подробно разъясняли концепцию. Молодые нацисты вторгались на собрания научных обществ и прерывали их пропагандистскими выкриками вроде "Следуйте за Гербигером!".
"Теория вечного льда" проникла даже в экономику. Прежде чем взять на работу служащего, многие предприниматели предпочитали получить с него расписку в том, что он верит в учение Гербигера. Сам Пророк уже не требовал искренней веры: он желал только беспрекословного подчинения. К продолжавшим упорствовать он обращался с такими словами: "Либо вы научитесь верить в меня, либо с вами будут поступать как с врагами народа".
Лицо Гербигера не сходило с пропагандистских плакатов даже после его гибели в 1931 году. Титул, которым фюрер наградил его посмертно, звучал так: "Гениальный открыватель, благословенный Богом".
...Однажды утром каждый видный ученый Германии получил письмо. Это был ультиматум национал–социалистической партии, тогда еще только набиравшей силу. Содержание послания было следующим:
"Товарищ, пришла пора выбирать, с нами вы или против нас. Гитлер расчистит политику, Ганс Гербигер выметет ложные науки. Доктрина вечного льда будет знаком возрождения немецкого народа! Берегитесь! Становитесь в наши ряды, пока не поздно!"
Те, кто посчитал, что это шутка и не принял решение срочно бежать хоть куда–то, позже жестоко поплатился. Печи "Освенцима" еще не были построены, но технологии уже имелись.



"Мы живем в эпоху крупнейшего перелома.
Философская мысль оказалась бессильной
возместить связующее человечество духовное единство.
Духовное единство религии оказалось утопией;
религиозная вера хотела создать его физическим насилием —
не отступая от убийств, организованных в форме
 кровопролитных войн и массовых казней.
 Религиозная мысль распалась на множество течений.
Бессильной оказалась и государственная мысль
 создать это жизненно необходимое
единство человечества в форме единой
государственной организации.
Мы стоим сейчас перед
 готовыми к взаимному истреблению
многочисленными государственными организациями -
накануне новой резни.
И как раз в это время проявилась
в ясной реальной форме возможная
 для создания единства человечества сила -
 научная мысль,
переживающая небывалый взрыв творчества.
Это - сила геологического характера,
подготовленная миллиардами лет
истории жизни в биосфере.
Она выявилась впервые в истории человечества
в новой форме, с одной стороны,
 в форме логической обязательности
и логической непререкаемости
 ее основных достижений и,
во-вторых, в форме вселенскости, -
охвата ею всей биосферы,
всего человечества, -
в создании новой стадии ее организованности - ноосферы".

Владимир Вернадский


 

Тейяр де Шарден


ТОЧКА ОМЕГА

Мари Жозеф Пьер Тейяр де Шарден был католическим монахом, принадлежавшим к ордену иезуитов. При жизни Тейяра де Шардена начальство его ордена так и не дало благословение на публикацию главного его труда: "Феномена человека". Иезуиты находили в текстах Тейяра "двусмысленности и соблазняющие формы". Ему запретили читать лекции — за то, что он резко выступил против креационизма.
А еще Тейяр де Шарден — выдающийся ученый, открыватель синантропа. Он очень гордился тем фактом, что является земляком Блеза Паскаля (их малая родина — Овернь, горная страна в центре Франции). Воины племени овернов дольше всех сопротивлялись колонизации со стороны античного Рима, а во времена Второй мировой войны Овернь стала центром противостояния фашистской Германии. Еще де Шарден был горд своим родством с Вольтером — тем самым, который призывал "раздавить гадину". Трудно представить, как монах–христианин преподает палеонтологию, но это было именно так. На Тейяра писали доносы, что он де отрицает первородный грех и вообще "мыслит неканонически". Но, кажется ученый и не может мыслить иначе.
Здесь я предлагаю мнение об идеях Тейяра де Шардена, которое высказал не менее выдающийся философ, да к тому же гениальный религиовед Мирча Илиаде в своей книге "Оккультизм, колдовство и мода в культуре". Отец Пьер рассматривал человеческую историю только как скромную часть величественного космического процесса, который начался с возникновением жизни и будет продолжаться миллиарды и миллиарды лет, пока последняя из галактик не услышит провозглашения Христа как Логоса. В своих попытках доказать, что основные идеи Тейяра нельзя с полным основанием считать частью христианской традиции, критики обычно указывают на его веру в осмысленную и бесконечную эволюцию, а также на игнорирование первородного греха и зла вообще.
С другой стороны, многие ученые-агностики признают, что, читая тексты Тейяра, они впервые поняли, что значит быть по-настоящему религиозным человеком. Впервые атеистически настроенные массы научно образованных европейцев поняли, о чем говорит христианин. И до Тейяра было много великих ученых, которые не скрывали своей принадлежности к христианству, но важным было то, что вера де Шардена была основана на научных исследованиях и понимании природы и жизни.
 Он говорил о "духовной силе материи" и признавался в своей "непреодолимой симпатии ко всему, что шевелится внутри темной массы материи". С другой стороны, вера в материю — Мать Всего Сущего — отдает язычеством, однако именно эта любовь Тейяра к космической субстанции и вселенской жизни до сих пор производит столь сильное впечатление.
 Тейяр чистосердечно признался, что всегда был пантеистом по темпераменту и "более сыном Земли, чем сыном Неба". Даже такие абстрактные и сложные инструменты научного исследования, как, например, компьютер, Тейяр превозносил потому, что рассматривал их как вспомогательные устройства, содействующие развитию жизни.
Вся космическая материя как таковая видится де Шардену священной. Когда Тейяр говорит о выходе в галактики посредством "космического Слова", по сравнению с этим кажется скромной и лишенной воображения даже самая фантастическая экзальтация бодхисатв. В своей статье в журнале "Psyche" Тейяр однажды признался, что он просто не может верить в катастрофический конец мира — ни сейчас, ни миллионы лет спустя; более того, он не может верить даже во второй закон термодинамики. Для него Вселенная была живой, полной смысла, созидающей, священной — и если не вечной в философском смысле Слова, то, по крайней мере, бесконечной во времени.
Тейяр не только перекидывает мост между наукой и христианством; он настаивает на исключительной ценности человеческого бытия во Вселенной, раскрывает подлинную сакральностъ природы и жизни. Современный человек не только отчужден от самого себя, он отчужден также и от природы. Стоит ли возвращаться к "космической религии", устаревшей уже во времена пророков, а затем преследуемой и вытесненной христианами? По крайней мере, ностальгия по утраченному мистическому единству с природой все еще преследует нас.
Первая (посмертная) публикация "Феномена человека" предварялась заявлением от лица ордена иезуитов, в котором в частности говорилось, что, мол, "не надо поддаваться искушению и делать поспешный вывод о том, что якобы автор не видит различия между человеком и животным и считает ненужным вмешательство Бога в генезис человеческой души".
Католики противились книгам Тейяра де Шардена даже в 1960–е, запрещая их читать по крайне мере христианской молодежи. В них видели "фальсификацию веры", "подмену теологии гегелевской теогонией". Самое страшное обвинение: попытка "нового Просвещения", которое опять приведет к массовому безумию. Еще бы: отец Пьер подходит к вопросу происхождения жизни с научной точки зрения, то есть, отрицает чудо.
На мой взгляд, "Феномен человека" — книга поэтическая, к тому же она по–французски изящна. Фактически Тейяр де Шарден сочинил новую Книгу Бытия, чем здорово напугал католиков. Евангелие несмотря на реакционность церковного начальства переписывали много–много раз, а вот на "В Начале" замахиваться решались немногие.
Тейяр по сути переработал первую книгу Библии, исходя из накопленных в его время научных сведений. Проблема разве в том, что познание — это процесс накопления, а информация непрерывно обновляется. Природа материи ("ткани бытия"), взаимодействие пространства и времени, тайна жизни, развитие цивилизаций... На все это де Шарден смотрит как бы с позиции стороннего наблюдателя, обозревающего третью по порядку от звезды Солнце в целом. На самом деле, это позиция бога.
Заглядывая в будущее, Тейяр де Шарден видит, что наука, религия и магия соединятся в единое целое: это произойдет ради познания. Не уверен, что ученый монах годится на роль пророка. Но идеи лучшего из сынов ордена иезуитов не дают покоя человечеству уже почти восемьдесят лет.
В принципе, Тейяр де Шарден создал свою теорию ноосферы — сферы разума — почти одновременно с Владимиром Ивановичем Вернадским. Но два великих мыслителя вряд ли подозревали, что разум может жить и без довольно хлипкого носителя: человечества. По счастью мы толком еще не знаем, что такое человек и для чего мы созданы. Поэтому не стоит покамест делать какие–то разумные выводы о целесообразности жизни.








ФАУЛЕР КЛАДЕТ КУПЕРА НА ЛОПАТКИ

Авторы почившего в бозе ситкома "Теория большого взрыва" рано или поздно должны были найти подружку физику–теоретику Шелдону Ли Куперу и на таковой его женить. Давайте здесь не будем рассматривать общую тему морально–волевых (или не знаю еще каких) качеств главных героев сериала. В конце концов авторы сводят Шелдона… не, не с ума, а со старым — конечно де, комедийным — персонажем, нейрофизиологом Эми Фарра Фаулер. В принципе, молодые счастливы, но Эми — больше, потому что она — успешный ученый, а Шелдон — так себе.
Кстати, о науке. Актеры "Теории большого взрыва" — обыкновенные артисты, а исполнительница роли Эми, Майем Биалик имеет степень доктора микробиологии. Майем утверждает, что ей знакомо множество персонажей подобных Шелдону, Леонарду, Говарду и Раджешу — но ей приятно, что характеры героев от сезона к сезону развиваются, и они уже мало напоминают "ботанов". Впрочем, ученая актриса не уточняет, что же происходит в реальном научном мире.
Если говорить о США, в этой стране степень доктора в разных областях науки получают преимущественно мужчины. Соотношение — 5:1. То есть, в науке подвизается все же немалое количество женщин. Забавно, что если мы возьмем такую область человеческой деятельности как магия (гадания, ворожба, экстрасенсорика), соотношение ровно такое же — только наоборот. Да кто бы сомневался, сто слово "ведьма" у нас не совсем мужского рода.
Еще один нюанс. В литературе и кинематографе есть такой герой как "безумный профессор". Само собою, такой ученый желает занять место бога. Для чего? Видимо, натура такая. "Безумных профессорш" авторы не креатируют, а вот колдуний (в том числе и одержимых) — сколько угодно.
Напористость, дух соперничества, агрессия, безжалостность: все это — явно не дамские черты. Хотя встречаются и фельдфебели в юбках. С другой стороны, ученому нужны усидчивость, старательность, чистоплотность. Впрочем, многое зависит от вида научных занятий и склонности к администрированию.
Ученые не трудятся в одиночку; как правило, они действуют в команде, где встречаются и женщины. Просто начальники — мужчины, которым и достаются либо шишки, либо лавры, а то и всё сразу. Мужчины еще и последовательней. В частности, за открытие пульсаров "Нобелевку" получил мужчина, хотя открыла их женщина.
О пульсарах — чуть подробнее. В Кембридже в 1960-е был построен радиотелескоп, состоящий из сочетания более 2000 отдельных антенных элементов, установленных на площади в два гектара. Среди прочих наблюдениями на нем и обработкой результатов под руководством Энтони Хьюиша занималась аспирантка Джоселин Белл: ее темой были быстрые флуктуации радиоизлучения от космических источников, попадающих в поле зрения телескопа при суточном вращении Земли. О том, что случилось в июле 1967–го, Белл рассказывала так:
"Через шесть или восемь недель после начала исследований я обратила внимание на какие-то отклонения сигнала, зарегистрированного самописцем. Эти отклонения не очень походили на мерцания радиоисточника; не были они похожи и на земные радиопомехи. Импульсы были разделены интервалом в одну и одну треть секунды. Я тотчас же связалась с Тони Хьюишем, который читал в Кембридже лекцию для первокурсников. Первой реакцией его было заявить, что импульсы — дело рук человеческих. Это было естественно при данных обстоятельствах, однако мне почему-то казалось возможным, что сигнал может идти и от какой-нибудь звезды. Все-таки Хьюиш заинтересовался происходящим и на другой день пришел на телескоп как раз в то время, когда источник входил в поле зрения антенны — и сигнал, к счастью, появился снова».
За открытие пульсаров Энтони Хьюишу в 1974–м была присуждена Нобелевская премия по физике; ее с ним разделил Мартин Райл, создавший тот самый радиотелескоп. Джосселин Белл оказалась "в пролете".
Любимейшая шутка ученых: "Я просто удовлетворяю свое любопытство за государственный (спонсорский) счет". Конечно ключевое здесь слово: "любопытство".
Женщины, обладающие, как известно, женской логикой, уверены, что никакого интеллектуального превосходства у противоположного пола нет. Доказательство очевидно: ни одна женщина не выйдет замуж за мужчину только лишь потому, что у него стройные ноги или рельефный бюст.
Никто не знает женщин–изобретательниц, а такие есть: Марта Косто изобрела светофор, Сара Март придумала подводный телескоп для осматривания днищ кораблей, а Маргарет Найт разработала машину для изготовления бумажных кульков. На выставке в Чикаго в 1876 году дамы представили 79 изобретений, причем, патенты на 28 из них промышленники купили за немалые деньги.
Но это же не наука! Как, впрочем, и IQ — показатель не гения, а всего лишь уровня интеллекта. Для сведения: коэффициент интеллектуальности Альберта Эйнштейна составлял 173. Некая Мэрилин Бах показала результат 230. И кто знает, чем еще знаменита мадам Бах кроме своего цифрового показателя? Эйнштейн в своей речи к кончине Марии Кюри заявил:
"Если бы европейские интеллигенты обладали хотя бы небольшой частью силы характера мадам Кюри и ее преданности делу, Европу ждало бы более блестящее будущее".
Сама природа гениальности является предметом изучения со стороны исследователей, а все остальные просто наблюдают, раскрыв рты и подсчитывая, сколько среди одаренных людей уродов, преступников и распутников. В среде священнослужителей таковых почему–то ищут нечасто, хотя и приглядываются.
Одержимость бывает с положительным, отрицательным зарядом, а то и всею сразу. Впрочем, безумие зачастую узревают не там, где следовало бы. В частности, сумасшедшим семьсот лет назад считали Роджера Бэкона, который в своем труде "Послании о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии" писал о судах без гребцов и парусов, колесницах без лошади, летающих людях и подводных лодках.
К "Теории большого взрыва" попытались снять приквел под названием "Юный Шелдон", рассказывающий о детских годах Шелдона Ли Купера. Как раз там и тщатся дать ответ о природе гения — конечно, в ироничной форме. Но сериал "Юный Шелдон" — не юмористический ситком, а, скажем так, семейное кино для любителей поностальгировать р "Большому взрыву".
Согласно сценарию, Куперы — самая заурядная семья из Техаса. У Шелдона есть сестра Мелисса и старший брат Джордж; они тоже обыкновенные. А Шелдон — не просто нетривиален: он откровенно пугает родных как манерой поведения, так и образом мышления. Грубо говоря, он вундеркинд. Окружающая действительность пытается учить Шелдона той истине, что не надо выделяться, будь как все и жизнь твоя наладится. Но Шелдон пытается докопаться до истины (во всем!), а искать таковую пробует в книгах...
Отсюда вывод: ученые невозможны без книг. По крайней мере, тех, которые написаны умными людьми для умных людей. Так что, если ты не хочешь, чтобы тебя держали за белую ворону и омегу — не записывайся в библиотеку! Впрочем, в сериале маленький Шелдон еще "западает" на комиксы, то есть, на книжки для тупых. Они учат чересчур пытливого мальчика прямоте и честности. Ну, и переводят головной мозг в режим отдыха — иначе серое вещество вскипит. А еще Шелдон устанавливает жесткие принципы и базовые правила, одновременно приобретая странные привычки, при этом сохраняя детскую наивность и прямолинейность. Авторы намекают на то, что Шелдон — аутист.
Пожалуй, у "Теории большого взрыва" не так много поклонников, чтобы сделать "Юного Шелдона" событием. Но материала для анализа там хватает. Что же касается "безумства идей"... здесь, мне думается наблюдается комплекс неполноценности ученых, которым кажется, что им недостает лиричности при одновременном переизбытке прагматизма.



ДАЙТЕ МНЕ ТОЧКУ ОТПРАВКИ

Однажды математик Курт Гёдель обнаружил довольно оригинальное решение уравнений Эйнштейна, которые к тому времени бередили дерзкие умы уже полвека. Он предположил, что Вселенная вращается целиком: все сущее увлекается пространством-временем — тягучим, словно патока.
Во вселенной Гёделя человек, в принципе, может путешествовать между двумя любыми точками, то есть, при определенных технологических достижениях у нас (или, скажем так, наших потомков) не будет проблем в перемещениями ни во времени, ни в пространстве. Вы можете стать участником любого события, происшедшего в любой период времени, вне зависимости от того, насколько далеко он отстоит от настоящего.
К сожалению, из-за действия гравитации вселенная Гёделя имеет тенденцию к коллапсу, поэтому центробежная сила вращения должна сбалансировать гравитационную силу. Иными словами, Вселенная должна вращаться с определенной скоростью. Чем больше Вселенная, тем больше ее тенденция к коллапсу и тем быстрее она должна вращаться для его предотвращения. По счастью речь идет всего лишь о модели, которая может и не совпадать с действительностью, котороый, возможно, и не существует вовсе.
Вселенная нашего размера по Гёделю должна совершать один полный оборот за каких–то 70 миллиардов лет, а минимальный радиус для путешествия во времени составлял бы 16 миллиардов световых лет. Однако путешествуя во времени в прошлое, вы должны двигаться со скоростью чуть ниже скорости света. Гёделю было прекрасно известно о парадоксах, которые могли возникнуть из такого решения, — возможность встретить самого себя в прошлом и изменить ход истории. Он размышлял:
"Совершая кругосветное путешествие на ракете по достаточно длинному маршруту, в этих мирах возможно путешествовать в любой момент прошлого, настоящего и будущего, а потом снова возвращаться обратно, также, как в других мирах возможно путешествовать в отдаленные области пространства. Такое положение дел, кажется, несет в себе элемент абсурда, ибо оно позволяет человеку путешествовать в не очень отдаленное прошлое тех мест, где он сам жил когда-то. Там он обнаружил бы человека, который был бы им самим в более ранний период его же жизни. И тогда он смог бы сделать что-нибудь с этим человеком, чего, по его воспоминаниям, с ним самим не происходило".
Эйнштейн был глубоко обеспокоен решением, найденным его другом и коллегой по Институту передовых исследований в Принстоне. Его ответ был достаточно прозрачен:
"Работа Курта, на мой взгляд, представляет собой важный вклад в общую теорию относительности, особенно в анализ концепта времени. Проблема, рассмотренная в работе, беспокоила меня еще во время создания общей теории относительности, и я так и не достиг успеха в ее разрешении. Различие "раньше-позже" стирается при рассмотрении точек Вселенной, отстоящих далеко друг от друга в космологическом смысле, а при учете направления причинных связей возникают те парадоксы, о которых говорит господин Гёдель. Будет интересно разобраться, можно ли отбросить их по причине недостаточного физического обоснования..."
Поскольку считается, что время и пространство похожи на кусок резины, который может сгибаться и искривляться, Эйнштейна обеспокоило то, что пространство-время может искривиться настолько, что путешествие во времени станет возможно. И все же он исключил решение Гёделя по причине недостаточного "физического обоснования": в то время было известно, что Вселенная не вращается, а расширяется.
Когда Эйнштейн умер, стало известно, что его уравнения все же допускают существование странных явлений (путешествий во времени, порталов, червоточин), но никто о них серьезно не задумывался — ведь ученые считали, что эти явления не могут быть реализованы. Всеобщее мнение гласило: для этих решений не существует основы в реальном мире. Вы бы погибли, если бы попытались попасть в параллельную вселенную, например, через черную дыру. До сей поры вопрос о путешествиях во времени носит чисто теоретический характер, но и полеты в Космос тоже когда–то являлись предметом разве что литературных фантазий.



ИЩИТЕ ШИШКИ!

Платон был уверен, что разум, или, как он называл его, душа — бессмертна; она, сволочь такая, витает параллельно с "телесным мозгом" человека, который контролирует движения и восприятие. Платоновская душа неоднородна: она делится на разумную, яростную (воля) и вожделеющую (желание) — и существует еще до появления материального тела на свет божий и выживает после его исчезновения.
Платоновская теория души считалась истинной более пяти столетий кряду, пока ее не сменили идеи римского врача Галена. Приблизительно в 200 году н.э. Гален постулировал, что такие способности как память, интеллект и воображение — "разумная душа" — вихрятся внутри "желудочков мозга". Взгляды этого язычника были приняты первыми отцами христианской церкви, которые являлись убежденными дуалистами.
Затихшее во времена Средневековья соперничество между материалистами и дуалистами возродилось в XVII веке, когда французский математик и философ Рене Декарт представил свой вариант дуализма, согласно которому эмоции, память и чувственное восприятие есть функции материального мозга. Одновременно Декарт настаивал, что существует еще и такая часть разума как "рациональная душа", которая способна к языкам, математике, сознанию, воле, сомнениям и пониманию. Связь же картезианских души и мозга осуществляется через небольшое образование, расположенное в глубине мозга, именуемое "шишковидная железа", или эпифиз.
Позже родилась довольно изощренная наука френология, которая явилась одной из первых крупных теорий человеческого поведения, опиравшейся на головной мозг — тот самый орган, который древние египтяне попросту выкидывали при мумифицировании своих правителей (вместилищем души они считали сердце). Основатель френологии австрийский анатом Франц Йозеф Галль был уверен, что разум полностью находится в мозге. Он определял тип личности, изучая "черепные шишки" и вмятины, которые по уверению Галля отвечали за десятки качеств, в том числе — за остроумие, любознательность и человеколюбие.
 Более развитые участки мозга, считал Галль, выталкивают вверх области черепа, расположенные над ними, и формируют выпуклости на внешней поверхности. Углубления в черепе, напротив, отмечают наиболее слабые "умственные органы", которые, однако, можно развить путем тренировки точно как же как и мускулы.
Френология стала страшно модной, люди постоянно консультировались с расплодившимися до безобразия френологами, чтобы узнать о своих природных талантах и получить совет в том, какой тип карьеры и какой супружеский партнер им более всего подходит. Во время триумфального тура по Европе в 1805-1807 годах Галль читал лекции коронованным особам и ученым сообществам. Ученый даже получил от короля Пруссии памятную медаль, надпись на которой гласила: "Он нашел способ заглянуть в мастерскую души".
Образованные современники Галля по большей части не были так очарованы френологией — да и предсказательные возможности френологии были неудовлетворительны. Кроме того, различные "специалисты", обследовавшие голову одного и того же человека, приходили к разным заключениям о его личности.
Именно так случилось с Марком Твеном. В начале 1870-х годов американский юморист и сатирик, относившийся к френологии скептически, обследовал свою голову в Лондоне у знаменитого френолога Лоренцо Фоулера, предусмотрительно скрывшись под вымышленным именем. Вердикт Фоулера был железен: череп испытуемого имеет на себе впадину, которая указывает на полное отсутствие чувства юмора! Три месяца спустя, будучи уверенным, что Фоулер забыл его, Твен вновь пришел к нему — на этот раз в образе самого себя. Твен отмечает:
 "Впадина исчезла, а на ее месте возникла, фигурально выражаясь, гора Эверест высотой в тридцать одну тысячу футов — самая возвышенная шишка юмора, которую Фоулер когда-либо встречал в своем опыте!"





О френологии — наглядно.





ТОНКИЕ СРЕЗЫ В ГОЛОВНОМ МОЗГУ

Это только кажется, что мир держится на гениях. Размышляя о разных психологических аспектах творчества в книге "Использование латерального мышления" Эдвард де Боно предостерегает: "Люди с идеями склонны презирать так называемых исполнителей, которые обычно работают с большим умением и усердием с идеями второго порядка. Однако они забывают, что именно исполнители фактически и делают всю нужную и полезную работу, без которой новые идеи ничего бы не стоили. К тому же возможно, что простые исполнители работают с идеями второго порядка вовсе не потому, что сами они не способны предложить лучшие идеи, а потому, что они умеют приступить к работе над новой идеей сразу же после ее возникновения; для того, чтобы начать работу, им не нужно сверхвдохновения и сверхидей. Точно так же исполнитель может упорно заниматься какой-то проблемой именно потому, что способен решить ее; тогда как человек с идеями начнет выискивать более легкие пути для решения проблемы, ибо он слишком ленив и совершенно не приспособлен к упорному труду".
Лучшим примером гениального исполнителя можно считать Томаса Алва Эдисона, который однажды заявил: "Я не исследую законы природы и не сделал крупных открытий. Я не изучал их так, как изучали их Ньютон, Кеплер, Фарадей и Генри для того, чтобы узнать истину. Я только профессиональный изобретатель. Все мои изыскания и опыты производились исключительно в целях отыскать что-либо, имеющее практическую ценность".
Эдисон ничего не открыл, зато он множество идей, как говорится, довел до ума. А еще Эдисон разработал несколько способов выявления инициативных и трудолюбивых сотрудников. Однажды Эдисон обратил внимание на амбициозного молодого клерка, работавшего в принадлежащей Томасу адвокатской конторе. Френсис Джел, так звали этого юриста, мечтал стать полноправным участником эдисоновской "фабрики изобретений", ночами изучал химию и математику. Эдисон поручил ему чистить и заряжать элементы примитивной батарейки. Это очень неприятная работа, поскольку используется вредная серная кислота, да и амбре оставляет желать лучшего. По прошествии многих часов Эдисон сам проверил работу Джела, и не увидел на лице соискателя выражения недовольства. Эдисон воскликнул: "Итак, я вижу, ты понимаешь, что к чему". И тот сразу же был зачислен в инженерный отдел.
Есть такая выдающаяся придумка эволюции — зеркальные нейроны; их открыла итальянская исследовательская группа профессора Пармского университета Джакомо Риццолатти. Это эпохальное открытие сделано в какой-то степени случайно. Группа Риццолатти регистрировала электрическую активность мозга макак. Им давали пищу, упакованную в коробку, обезьянам вручили и некоторый набор инструментов. Как-то раз, неосознанно, один из исследователей на глазах подопытной макаки вскрыл коробку таким же подвернувшимся ему инструментальным набором. Обезьяна не шелохнулась, но датчик показал, что кора мозга резко увеличила активность, которая стала зеркальным отражением другой, зарегистрированной — когда животное само проделывало эту процедуру.
Зеркальные нейроны, открытые командой Риццолатти у обезьян, вскоре были обнаружены и у человека. Но кора головного мозга человека активизируется не только когда он смотрит, но и в том случае, если он мысленно имитирует, моделирует, воображает ту же процедуру. И если мы задумаемся о механизмах обучения, запоминания, то важнейшая его часть — способность к подражанию, имитации.
В середине ХХ века, когда о зеркальных нейронах никто ничего не знал, американец Уильям Гордон разрабатывал эвристическую науку "синектику" ("syn" в переводе с греческого — "вместе, сообща"), призванную выявить пути развития творческого воображения. Он исходил из того, что процессы индивидуального творчества аналогичны творчеству групповому. Только в первом случае человек рассматривает проблему с разных точек зрения сам, а когда работает группа — эти точки зрения принадлежат разным ее участникам.
По Гордону аналогии между вещами носят разнообразный характер — в первую очередь, словесный. Широко используются синонимия, аллегория и метафора. Аналогии могут быть выстроены по смыслу или форме, функциональности или структурности. Наш мозг развился благодаря способности к речи таким образом, что каждый из нас способен находить общее и различное между словами и символами, мыслями и чувствами, образами и впечатлениями, то есть устанавливать связи, выделять контекст. Если за такого рода связи ''потянуть'', включить память и фантазию, можно немало продвинуться в процессе как индивидуального, так и коллективного творчества, то есть с подключением чужого дополнительного опыта и иного мировосприятия получить так называемые неявные знания.
Главным методом синектики является выявление аналогий, логически или ассоциативно. В основу синектики был положен уже известный к тому времени "мозговой штурм". Позже под пристальным вниманием ученых оказался и эффект чудесного в развитии творческого человека. Чудо поразившее с малых лет, становится тем движителем, который устремит к достойной цели и сделает ее единственно приемлемой, и не позволит отступиться или сдаться.
Шотландский инженер Джеймс Уатт в детстве изумился тому, как оживает крышка чайника, когда в нем кипит вода. Иоганн Кеплер загорелся астрономией тоже еще в детстве, углядев как-то раз фантастически красивую комету, а потом его поразило величественное лунное затмение. Тихо Браге подростком наблюдал грозное затмение Солнца, это послужило толчком к тому, что всю свою дальнейшую жизнь он посвятил изучению небесного пространства.
Любят говорить, грубо говоря, о технике творчества, иначе говоря, о тех условиях, которые способствуют наиболее продуктивной деятельности во благо… ну, скажем так, себя родного. Да и ты, человечество, будешь осчастливлено. Возможно.
 Те же бизнес–коучеры красноречиво распинаются про выход с зоны… в смысле, комфорта — конечно же, ради строительства успешного предприятия по производству каких–нибудь мыльных пузырей, которые, между прочим, радуют нас не хуже музыки Вольфганга Амадея Моцарта. Вы же не будете отрицать, что предприниматели — креативный народец.
 В частности, множество книжек посвящено практикам, в конечном итоге приводящим к т.н. озарению. И это при том, что в любой области человеческой деятельности, чтобы чего–то достичь, надо пахать, пахать и пахать, либо играть в лотерею. В ряде стран еще нужно иметь знакомства в нужных кругах или состоять в касте… чуть не сказал: неприкасаемых — нет, в касте удачливых, здоровых и богатых. Но в конечном итоге даже человеку с деньгами и связями тоже надо пахать. Но давайте оставим социальную сторону вопроса и, фигурально говоря, прильнем ближе к такому органу (человеческого тела) как головной мозг.
Часть нашего мозга, которая принимает моментальное решение, называется "адаптивным бессознательным". Эта область психики, как и другие, подвергается исследованиям. Да, это несколько сложнее, нежели изучать звездное небо или припаривать тот же головной мозг, но результаты вполне себе объективны.
 Адаптивное бессознательное не следует смешивать с тем бессознательным, которое описал в свое время отец психоанализа Зигмунд Фрейд. Специалисты, копающиеся в ''тараканниках'' пациентов, сталкиваются с гигантским складом смутных желаний, воспоминаний, вожделений, табуированных страхов и волшебных фантазий, которые, собственно, и образуют личность.
Фрейд понимал каждого человека как неповторимый индивид, исследователи же адаптивного бессознательного более прагматичны: они склонны считать, что психика представляет собой нечто вроде гигантского компьютера, который вынужден обрабатывать титанический объем информации. Этот процесс необходим прежде всего для выживания, так что человек в сущности отличается от амебы разве что массивом получаемых и анализируемых данных, и еще тем, что умеет брать ноги в руки, после чего двигаться вперед и с песнями. Назад и без песен способны шарахаться даже вмебы.
На самом деле вариантов выхода из той или иной ситуации более одного, но, когда вы идете по тротуару и замечаете, что на вас несется придурок на элекросамокате, есть ли у вас время, чтобы обдумать все варианты спасения? Именно поэтому специалисты по адаптивному бессознательному и сводят наше поведение к алгоритмам, присущим в частности искусственному разуму.
Головной мозг работает четко и определенно, хотя порою и ошибочно. Так же и в творческом процессе: ты порой сам не понимаешь, почему выбрал тот или иной ход или прием, а на самом деле все хорошо раскладывается по полочкам и ящичкам. Именно по этой причине создатели компьютерных игр чаще всего оставляют только один правильный ход, тем самым делая геймера заложником сценария. Подчеркну: на то он и творец, а уж если кто подсел на плод нездоровой фантазии программиста, путь поблагодарит создателя за доставленное удовольствие.
Ваша природа стремится убедить вас же в том, что мгновенно принятые решения могут оказаться такими же верными, что и решения, принятые взвешенно, после тщательного обдумывания. Есть только одно препятствие: наша же дурость. Дураки особенны тем, что они мыслят фрагментарно и неспособны охватить предмет целиком (мысленным взором — ситуацию хорошо иллюстрирует притча про слепцов и слона). Например, дурак, читая рукопись, находит ошибку или косяк — и цепляется к своему открытию как хищник, нашедший слабое место у жертвы. Он уже забывает, что перед ним не добыча, а рукопись. И это еще разновидность дурака, которого зовут "просвещенным". Почему он так и остается дураком: нет развития — и даже на смертном одре данная особь будет искать не истину, красоту или правду, а новую жертву своей учености.
Талантливые люди отличаются не только способностью видеть целостно, но и еще гибким мышлением. Психологи смоделировали такое явление как "тонкие срезы", которые суть есть основа человеческого существования. Мы делаем "тонкие срезы", например, при встрече с ранее незнакомым человеком, которого ради своей же безопасности нужно мгновенно "вычислить" на предмет потенциальной опасности. Или в ситуации, когда надо быстро принять решение — предположим, ваш половой партнер застукал вас в ситуации, наводящей на мысль о том, что вы ему (ей) не верны. Между прочим, излюбленная ситуация для комедиографов.
Наш мозг создает "тонкие срезы" исключительно для того, чтобы опередить рассудок. В окружающем мире можно различить массу скрытых знаков, и зачастую острое внимание к деталям буквально за пару мгновений открывает нам очень многое. Вы наверняка видели ролики, на которых люди стремительно покидают какое–то место за мгновение до того как туда врежется потерявший управление автомобиль. Интуиция? Возможно. Но, скорее всего, используя периферийное зрение и некие "токи" в среде, мозг быстренько анализирует полученные сведения и командует телу быстренько поворачивать оглобли.
В различных творческих профессиях и научных дисциплинах есть четкие понятия, обозначающие дар глубокого и оперативного проникновения в мельчайшие детали окружающей обстановки. В футболе о талантливом игроке, способном мгновенно оценить ситуацию на площадке, говорят, что он "хорошо видит поле". Леонель Месси способен пробить по воротам (притом, точно) из, казалось бы, безнадежной ситуации и в самый неожиданный момент. Его головной мозг столь хорошо дружит с телом, что весь организм настроен на то, чтобы обнаружить щелочку в обороне и вовремя пихнуть снаряд. Это и есть работа ''тонких срезов'', результатами которой ценители, между прочим, наслаждаются.
Многие увлечены творческой фотографией, но единицам дано ловить ''тот самый миг''. Эти немногие скромно отвечают на похвалы: ''Ну, я просто оказался в нужное время в нужном месте…'' На самом деле в этом самом месте могут стоять сотни особей с гаджетами, но далеко не у всех столь развито чувство ''хрупкости бытия'', которым и обладает хороший фотограф.
Примерно те же принципы действуют и в военном искусстве. Блестящим военачальникам приписывают обладание coup d’oeil, что в переводе с французского означает "сила взгляда": способность моментально оборзе… то есть, конечно, обозреть поле боя, оценить обстановку и отдать соответствующие однозначные приказы. Но блестящему полководцу надо еще мотивировать свое войско, а так же обеспечить безупречную работу тыла. И так во всяком искусстве: за идеей должна последовать качественная реализация.
Здесь, к сожалению, следует обратиться к техническому понятию "алгоритм", который суть есть наиболее эффективный порядок действий. Что особенно досадно, человек без алгоритма с задачей не справится, а вот алгоритм без человека — справится. Зато у нас, то есть, людей, есть то, чему еще не научились машины: способность импровизировать. Давайте держаться хотя бы за этот дар.
 "Адаптивное бессознательное" вполне подчиняется готовым схемам, разве только один и тот же прием — например, в борцовском поединке — рано или поздно надоумит противника научиться таковой нейтрализовывать, а то и превратить его в вашу слабость. Здесь ключевое понятие: обучение. Талантливая личность, к какой бы области она не приложила свое эго, способна впитывать новые знания и обретать навыки на пользу себе, родному. В частности, пытливые жулики всегда найдут неожиданный способ отъема ваших денег — просто потому что ищут.
Впрочем, злодеи делятся на тех, кто действует по алгоритмам, и на ужасных импровизаторов с непредсказуемыми действиями. Особенно опасны те, кто приходит "просто поговорить" заранее прихватив с собой колюще–режущий предмет. Вы не заметили, что современные писатели и кинематографисты особо  полюбили данный сюжет?
Культивируется и теория, связывающая творческий процесс с нарушениями психического здоровья. По мнению Френсиса Гальтона, гениальность — отклонение от нормы, другой полюс безумия. Лично я полагаю, что эта гипотеза неверна: известно, что гений может обезуметь, а вот безумец гением не станет. Не надо, то есть, путать психические процессы, влияющие на креативную деятельность, с психическими болезнями.
Больше всех приложил усилий для доказательства тезиса "гениальность — это дегенеративный психоз" Чезаре Ломброзо, который на основе изящно подобранных и грамотно истолкованных фактов о деятельности и поведении великих людей пытался доказать, что гениальность и невроз, в сущности, совпадают.
И все же нет дыма без искры Божьей. Психиатр Дж. Карлсон в результате сложнейших исследований установил, что риск психического заболевания в общей "серой" массе — 5%; у тех же, кого мы именуем гениями он значительно выше. Эту картину якобы дал анализ личностей великих писателей, композиторов и художников. Карлсон утверждает: "Из шести людей один является носителем "гена шизофрении", и совершенно очевидно, что все носители не могут быть творчески одаренными в такой мере, чтобы менять мировой порядок".
По Карлсону, "дефектный" ген вызывает болезнь, но в то же время он может обладать благотворным действием. То же самое можно сказать и о "гене шизофрении", существование которого, в отличие от "гена гениальности", можно считать доказанным. Забавно, что, в отличие от "гена алкоголизма", "ген шизофрении" распространен в человечестве равномерно — 20% в любой популяции независимо от этнической, социальной или религиозной принадлежности. Карлсон считает, что "ген шизофрении" был у Эйнштейна, но эта предрасположенность привела Альберта к полезному результату, в то время как у его сына врачи диагностировали классическую шизофрению. Вот "шорт–лист" гениев, страдавших душевными болезнями: Декарт, Паскаль, Ньютон, Фарадей, Дарвин, Платон, Кант, Шопенгауэр, Эмерсон, Спенсер, Ницше, Джеймс.
Сторонники теории "творчество — это невроз" чаще всего ссылались на такие психические акты и состояния, как интуиция, способность угадывать отдаленные связи, предвидеть события (синдром Кассандры) и особенно — вдохновение. Позже все это подвели под вышеуказанную схему "адаптивного бессознательного".
 Хавлек Эллис на основе изучения гениев-англичан, возражая Ломброзо, показал, что связь безумия с гениальностью наблюдается менее чем раз в двадцати случаях (из 1030 английских гениев 44 имели диагноз ''психическое расстройство''). По его мнению, если у одаренного человека отнять "демонический фермент беспокойства и психической напряженности", ни черта у него не останется, кроме обычной "среднеунылой" одаренности. Между прочим, энциклопедия "Британика" ссылается на исследования, согласно которым гении меньше склонны к безумию и физической слабости, чем люди в целом.
Не однажды ученые пытались понять: что же предшествует вспышке творческой активности? Многие пришли к выводу, что в этом плане особое значение имеет своеобразный период заторможенности, период внешней бездеятельности, так сказать, "духовной беременности". Чуть позже мы рассмотрим это феномен подробнее. Озарение, "инсайт" чаще всего приходит в момент, когда ничто не мешает, нет внешних раздражителей, человек находится наедине с собой и можно сосредоточиться беспокоящей проблеме. Обычно вдохновение приходит перед засыпанием, а то и во сне. Жаль только, что, если не встал и не записал, откровение бесследно исчезает.
 Творческий процесс — своего рода маховик, который раскручивается в сфере подсознательного, чтобы в конце концов прорваться в сознание и вылиться в форму. Если его не толкать интеллектуальной работой, он заглохнет и рассосется. Как говаривал поэт, не позволяй душе лениться, ведь ты вечности заложник у времени в плену. Я ничего не перепутал?



КОРОТКО И ЯСНО О ПРИРОДЕ СЧАСТЬЯ

Ученые докопались до эффектов, которые возникают при воздействии на головной мозг различных веществ. Человечество веками наслаждается кофейными напитками, но только относительно недавно удалось выяснить, как работает кофеин. Ясность пришла, когда возникло понимание электрических соединений на уровне поверхности клеток мозга. Один из трансмиттеров, обслуживающий клетки мозга, — вещество, именуемое аденозином. Достигая целевой клетки мозга, молекула аденозина уменьшает частоту, с которой клетка подает сигналы. Кофеин проделывает следующее: он просто занимает места стоянок этих молекул — результате причалить к клетке аденозину не удается. Мы можем быть совершенно измотанными, можем жаждать отдыха, но, если принимающие клетки нашего мозга снабжены кофеином, отчаянно извергаемые другими клетками молекулы аденозина не находят достаточного числа причальных мест, а стало быть, у них нет никакой возможности замедлить работу принимающих клеток.
Ну, что же... там, где кофеин, есть место и ряду иных психостимуляторов. Американка по имени Нэнси Островски одно время намеревалась стать монахиней, но в 1970-х вдруг занялась научными исследованиями. Похоже, впрочем, что она перенесла некоторые нравственные законы своей прежней жизни на новую работу. В располагавшейся неподалеку от Вашингтона, округ Колумбия, лаборатории Нэнси, соорудив нечто вроде маленькой гильотины, заставляла мышей совокупляться прямо под ней. То есть, не под несостоявшейся инокиней, а в устройстве для мгновенной казни.  В самый ненужный обреченным грызунам и нужный для науки момент Нэнси обезглавливала подопытных. Когда ей удавалось достаточно быстро препарировать мозг очередной жертвы, выяснялось, что клетки головного мозга в деликатных обстоятельствах выделяют эндорфины. Эти природные нейротрансмитгеры схожи по форме с героином и морфием. Данные вещества пересекают синаптические бреши и встречаются с клетками-приемниками, от чего млекопитающее испытывает острое наслаждение. Так дотошная и хладнокровная исследовательница докопалась до тайны любви и счастья вообще.



ОНА ЖИВАЯ

Старший астрофизик Лаборатории космологических наблюдений Центра космических полетов НАСА Джон Мазер в книге "Теории всего на свете" предлагает оригинальный метод объяснения невероятной сложности наблюдаемого нами Космоса во всех масштабах – от нейтрино до расширяющейся Вселенной, от вируса до кита.
Физики располагают бесчисленными примерами естественной нестабильности, когда высвобождаемая энергия приводит к резкому переходу от простоты к сложности. Один из самых банальных примеров – остывание паров воды ниже точки замерзания, в результате чего образуются снежинки: все они сложны и прекрасны, причем двух одинаковых творений Матушка-Природа не создает. Согласитесь, это чудо, а его тайна еще не разгадана.
 Мы часто видим снежинки, поэтому данное явление никого особенно не удивляет. Но физикам довелось наблюдать так много разновидностей подобных закивоков от одной структуры к другой (они именуются фазовыми переходами), что в 1992 году среди кандидатов на Нобелевскую премию по физике рассматривались и специалисты, расширившие понимание математики общих свойств таких превращений.
Есть несколько примеров того, как законы физики порождают нестабильности, которые, в свою очередь, стали причиной нашего собственного существования. Первый: Большой взрыв, который, вероятно, произошел из-за некоей нестабильности, когда "ложный вакуум" превратился и в обыкновенный вакуум, который существует у нас во Вселенной сегодня, и в основные известные нам фундаментальные частицы – кварки и лептоны.
Затем произошло великое расширение и остывание, и свободные кварки, обнаружив, что они тоже являются нестабильными, соединились в сегодняшние "менее элементарные" частицы – протоны и нейтроны; при этом высвобождалась энергия и возникала сложность. Затем расширяющаяся Вселенная остыла еще немного, и нейтроны с протонами больше не удерживались: они образовали ядра гелия.
В ходе дальнейшего остывания ядра атомов и электроны еще более сближаются — Вселенная становится прозрачной. Она остывает еще – и начинается следующая нестабильность: гравитация стягивает воедино вещество, разбросанное на космических расстояниях, и образует звезды и галактики.
 Следующая нестабильность заставляет ядра водорода и гелия вступить в ядерную реакцию, высвобождая энергию и заставляя звезды гореть в течение миллиардов лет. А когда топливо иссякает, звезды сами становятся нестабильными, взрываются и выбрасывают составляющие их химические элементы в космос. Благодаря таким явлениям на Земле и подобных ей планетах постоянный приток энергии поддерживает развитие дополнительных нестабильностей и всевозможных сложных систем и процессов.
 Гравитационная нестабильность загоняет наиболее плотные вещества в ядра планет (в нашем случае — Земли), оставляя тоненькую оболочку из воды и воздуха, и внутреннее содержимое нашей планеты неустанно бурлит, а теплота утекает вовне. Солнечное же тепло поддерживает сложную систему атмосферных и океанических течений.
Исходя из этой модели Земля как физический объект представляет собой огромное количество природных лабораторий: где-то элементы концентрируются, где-то смешиваются, температура где-то растет, а где-то падает; природа неутомимо экспериментирует с бесчисленными событиями, где могут возникать новые нестабильности.
Один из таких опытов – сравнительно недавно поставленный эксперимент под условным названием Жизнь. То и дело возникают новые нестабильности, порождая существ, обитающих в различных природных средах, меняющих глобальную среду. Жизни приходится сталкиваться с хищниками, с преступниками, с диктаторами. Выбираются правительства и придумываются законы, а нарушителей изолируют либо уничтожают.
Человеческие общества раскручивают гонку вооружений, жаждут всевозможных новых товаров, а это, в свою очередь, приводит к масштабным инвестициям в науку и технику. Поэтому природно-человеческий мир вечной конкуренции и борьбы, по сути, приобрел свою нынешнюю структуру — чтобы создавать все более совершенные гаджеты, включая и оружие.
Все это называется "гипотезой Геи", которая основана на старой мысли о том, что наша планета — глобальный живой организм. Действительно ли Гея является живой, подобно какой-нибудь единичной форме жизни, или же более корректно считать ее экосистемой размером с планету?  Умозаключения, в изобилии рождающиеся на основе гипотезы Геи, объединяют биосферу и процессы, идущие на поверхности Земли, в единую постоянно развивающуюся саморегулирующуюся систему. Но ей не хватает математической точности и лаконичности эйнштейновской формулы Е = mc;.
Биолог-эволюционист Уильям Дональд Гамильтон однажды глубоко погрузился в поиски ответа на этот вопрос, разрабатывая компьютерную модель, которая вроде бы показывала, как биологические стабильность и производительность могут взаимосвязано расти. Если бы не безвременная кончина, он бы сам мог стать Ньютоном наших дней.






































       Карикатура из журнала «Крокодил» времен репрессий на генетику




ГЕНЕТИКИ, ВРАГИ БОГА И КОММУНИЗМА

Фантасты нас учат, что самая страшная из наук — генетика, ибо мутанты явно не дарят нам положительных эмоций. Да и вообще не слишком хорошая идея — вмешиваться в "божественный замысел" и приниматься инженерить, внося некоторые изменения в природный код.
С другой стороны, именно генетики ближе всего подобрались к "божественному замыслу" и разобрались в непростых механизмах наследственности. Но одно дело — научить картофель противостоять колорадскому жуку, а другое — дополнительная пара рук. Хотя, на самом деле все это ''ягоды одного поля''.
Казалось бы, с генетикой должны яростно бороться церковники, но война с этой хитрой наукой разразилась в некогда самом передовом и атеистическом из государств, Советском Союзе. Напомню: официальной научной доктриной в СССР являлся диалектический материализм, а это довольно ортодоксальная теория, допускающая борьбу начал и основу мироздания в виде Матери Всего Сущего. По сути, советские противники генетики защищали Материю от посягательств, что, наверное, имело разумные основания. Но давайте попробуем разобраться что же у нас в стране произошло когда–то на научной почве.
Летом 1948 года состоялось внутреннее мероприятие, сессия ВАСХНИЛ, которая и завершилась разгромом генетики. На ней главный начальник сельскохозяйственных ученых Трофим Лысенко обгадил генетику по полной программе, при этом намекнув, что товарищ Сталин прочитал и полностью одобрил его доклад.
Позже историки выяснили, что Иосиф Виссарионович действительно читал и даже правил злополучный доклад Лысенко. В частности, Сталин вычеркнул все упоминания о буржуазной биологии. В том месте, где Лысенко утверждал, что любая наука является классовой, Сталин написал на полях: "Ха-ха-ха! А как насчет математики, а как насчет дарвинизма?" Согласитесь, довольно странная ситуация: первое лицо страны влезает в научные дискуссии. Да и зачем вообще надо было громить генетику?
В своем докладе Лысенко отстаивал свою научную позицию, отстаивая роль внешней среды, призывая к большей практической направленности селекционной работы. Он критиковал "морганистов" за увлечение опытами на мушках-дрозофилах, подчеркивал свою приверженность учению Мичурина.
Число генетиков, подвергшихся по результатам сессии 1948 года гонениям, составило около 300 человек. Морганисты, которые были уволены с работы, были вынуждены заняться иными исследованиями — и принудили их к этому вовсе не силовики, а свое же научное начальство. Уголовных преследований не зафиксировано, но есть сведения о самоубийствах. Так, покончил собой Д.А. Сабинин из МГУ.
Так же имелись случаи самобичевания (за что вряд ли стоит судить слабохарактерных лиц). В газете "Правда" ученый по фамилии Жебрак публикует письмо-оправдание: "До тех пор, пока нашей партией признавались оба направления в советской генетике, я настойчиво отстаивал свои взгляды, которые по частным вопросам расходились с взглядами академика Лысенко. Но теперь, после того, как мне стало ясно, что основные положения мичуринского направления в советской генетике одобрены ЦК ВКП(б), я, как член..." Дальше — вы все сами понимаете. А если нет — поясню: гр. Жебрак не хотелось отправляться на просторы Колымы.
Вернемся к истокам. Как мы помним, основы генетики заложил монах–августинец Иоганн Мендель. Впрочем, четкие законы расщепления признаков не были им сформулированы, а "благодарные потомки" обвинили Менделя в подтасовке результатов его опытов над многострадальным горохом. В 1909 году для обозначения фактора наследственности был предложен термин "ген". Еще через год Томас Хант Морган открыл локализацию наследственных факторов в хромосомах. Потом случилась неприятность: генетики оказались замешанными в пропаганде евгеники, которая нашла поддержку в гитлеровской Германии. То есть, генетика превратилась в скандальную науку, что, впрочем, неудивительно.
О том, что было в плане генетических войн в СССР до начала Второй Мировой войны, скажу кратко: одни писали доносы на других и наоборот, причем, генетики на данном поприще не отставали. Биографы Лысенко, доказывают, что Трофим Денисович был одним из немногих, кто доносов не писал. Пожалуй, в атмосфере массового помешательства нужен был только намек — а уж писатели найдутся.
 Зато Лысенко сочинял письма иного толка. В 1947–м он направил Сталину докладную записку, в которой, в частности, сообщает:
 "Дорогой Иосиф Виссарионович! Если мичуринские теоретические установки, которых мы придерживаемся и на основе колхозно-совхозной практики развиваем, в своей основе правильны, то назрела уже необходимость нашим руководящим органам образования и сельского хозяйства сказать свое веское слово, внести резкий перелом в дело воспитания наших кадров биологов, агрономов и животноводов. Метафизическое учение о живых телах — морганизм-менделизм, вейсманистский неодарвинизм преподается во всех вузах, мичуринское же учение — советский дарвинизм почти нигде не преподается. Прошу Вас, товарищ СТАЛИН, помочь этому хорошему; нужному для нашего сельского хозяйства делу".
Сталин, человек вообще–то просвещенный и грамотный, ответил довольно быстро:
"Уважаемый Трофим Денисович! Большое Вам спасибо… Что касается теоретических установок в биологии, то я считаю, что мичуринская установка является единственно научной установкой. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину. С уважением. И. Сталин".
 Как мы видим, вождь назначает руководящую научную концепцию. Это конечно ужасно. Лысенко получил "божественный молот", которым помахал на сессии ВАСХНИЛ вволю. После смерти Сталина в советской печати стали появляться робкие публикации с критикой теории Лысенко. Интересно, что авторами были химики и физики. Лысенко сняли с должности президента ВСХНИЛ (правда Хрущев в 1961-м его восстановил — ведь тот обещал новые сорта "арктической" кукурузы).
Решающий перелом наступил в 1957 году, когда М.Е. Лобашев начал читать курс генетики в Ленинградском университете. В 1962–м три известных физика — Зельдович, Гинзбург и Капица — выступили с резким заявлением против Лысенко, открыто объявив его труды лженаукой. Они также обвинили Лысенко политическом давлении на оппонентов. В 1964-м академик А. Д. Сахаров выступил на сессии Академии наук и сказал:
 "Он ответственен за позорное отставание советской биологии и генетики, за распространение псевдонаучных взглядов, за волюнтаризм, деградацию учения, диффамацию, арест и даже смерть многих настоящих ученых".
После смещения Хрущева и прихода к власти нового руководства во главе Брежневым президент АН СССР объявил, что "запрет на критику Лысенко кончился". На научно-исследовательскую базу "Горки Ленинские" была послана комиссия для проверки документов и записей, после чего уничтожающая критика Лысенко была продемонстрирована всенародно. Конечно, научные идеи Трофима Денисовича лживы далеко не во всем. Уже доказано, что Лысенко просто распространил классовую борьбу на биологию, а истина всегда лежит в промежности. Проблема, пожалуй, в том, что в стране, где поклонялись Матери Всего Сущего, ученые искали не только истину, но и еще благоволения Отца Всех Народов. Ради этого придумывались тактики. Но в этом мире выживает тот, кому удается найти верную стратегию.
"Это учение всесильно потому что оно верно". "Самый Человечный Человек живее всех живых". "Незаменимых у нас не бывает". Забыли лозунги? А ведь есть вероятность, что вспомним.





ЭД МЕРФИ, ПРАРОДИТЕЛЬ ИСТИНЫ

Это произошло в 1949 году на базе Военно-воздушных сил США им. Эдвардса, расположенной в Мьюроке, штат Калифорния, когда там шла реализация проекта ВВС МХ981. Экспериментальное исследование, посвященное так называемым "разрушающим испытаниям и тестированию предельной прочности", проводилось в северном секторе базы под руководством полковника Дж. П. Стаппа. Работы вела фирма Northrop Aircraft согласно контракту, заключенному с Аэромедицинской лабораторией в Райт-Филдз.
Человеком, в честь которого позже и был назван Великий Закон, был капитан Эд Мерфи, инженер-исследователь из Авиационной лаборатории в Райт-Филдз. Раздосадованный неполадками, вызванными тем, что один из датчиков-преобразователей работал со сбоями и постоянно давал неверные показания из-за ошибки в электрическом монтаже мостового измерительного тензодатчика напряжений, капитан невольно бросил следующее замечание:
"Если, чёрт подери, и существует хоть какой-то способ сделать что-либо неправильно, этот засранец обязательно так и сделает".
Капитан Мерфи имел в виду совершенно конкретного техника, который в его лаборатории занимался распайкой и монтажом. Вышеуказанное изречение — с некоторыми эвфемизмами — было включено в официальный отчет. Коллеги таковое и назвали Законом Мерфи. Спустя несколько недель после упомянутого акта полковник Стапп на пресс-конференции доложил:
"Нашими великолепными результатами в сфере обеспечения безопасности, достигнутыми за несколько лет имитационного и физического моделирования тех разрушающих сил, которые возникают при авиакатастрофах, мы обязаны твердой вере в Закон Мерфи, а также нашим последовательным и упорным усилиям в борьбе с неизбежным".
Имевшее вскоре место широкое распространение ссылок на Закон, которые буквально в течение нескольких месяцев заполонили рекламные объявления фирм-изготовителей, носило беспрецедентный характер — да и в дальнейшем сфера применения Закона Мерфи бурно разрасталась. Так детище Эда Мерфи вошло в большой мир.
Через некоторое время вся юмористическая энергия исследователей во всех возможных областях была направлена исключительно на преумножение глупости. То есть, конечно — на то, чтобы осмеять науку и технику. По сути, "мерфиология" превратилась в фольклор интеллектуалов. Ну, и сборником пародий на не отличающиеся тонким лиризмом научные трактаты. Давайте припомним наиболее меткие перлы.

ФИЛОСОФИЯ МЕРФИ
Улыбайтесь… Завтра станет хуже.

КОНСТАНТА МЕРФИ
Степень дискредитации любого дела обратно пропорциональна его значимости.

КОЛИЧЕСТВЕННАЯ ПЕРЕФОРМУЛИРОВКА ЗАКОНА МЕРФИ
Все плохое происходит одновременно.

КОММЕНТАРИИ ХИЛЛА К ЗАКОНУ МЕРФИ
1. Если провал дела нанесет большой урон, будь максимально осторожен.
2. Если тебе нечего терять из-за перемен, расслабься.
3. Если перемены могут принести исполнение всех надежд, расслабься.
4. Если это не имеет значения, это значения не имеет.

ВТОРОЙ ЗАКОН ТЕРМОДИНАМИКИ ЭВЕРИТТА
В обществе постоянно растет хаос.
Лишь прилагая огромные усилия, в отдельном регионе этот хаос можно упорядочить.
Тем не менее это увеличит хаос в обществе в целом.

ЗАКОН ТЕРМОДИНАМИКИ МЕРФИ
Под давлением дела идут хуже.

ВТОРОЙ ЗАКОН ЭКОЛОГИИ КОММОНЕРА
Ничто никогда не исчезает.

ЗАКОН ПАДДЕРА
Все, что начинается хорошо, кончается плохо.
Все, что начинается плохо, кончается еще хуже.

Ну, и так далее. Позволю себе поумничать: это не законы вовсе, а постулаты, ибо все ясно и без доказательств.



КВАНТ, СВОБОДНЫЙ ОТ КОМПЛЕКСОВ

Пожалуй, ничто другое не вызывает такое количество философских и теологических споров как квантовая механика — причем это продолжается почти столетие. В особенности священников волнует второй постулат, ведь в нем содержится указание на сущность, определяющую наши судьбы.
Уютная Вселенная Ньютона представляла собой часы, которые Бог завел в начале времен. Они тикают себе, подчиняясь трем законам механики самым предсказуемым образом. Удовлетворенный законом всемирного тяготения математик Пьер Симон де Лаплас, который был ученым советником Наполеона, писал, что, используя законы Ньютона, можно предсказать будущее с той же точностью, с которой мы рассматриваем наше прошлое. Так же Лаплас полагал, что, если бы существо, наделенное интеллектом, знало положение и скорость всех частиц во Вселенной, для него ничто не было бы неопределенным, а будущее, как и наше прошлое, было бы совершенно ясным.
Когда Лаплас подарил Наполеону Бонапарту экземпляр своей "Небесной механики", император заметил: "Вы написали столь огромную работу о небесах и ни разу не упомянули Бога..." Лаплас самоуверенно отвечал: "Сир, у меня не было нужды в этой гипотезе".
Если же говорить о людях верующих, то они все же нуждаются в идее Бога. Они так же верят в то, что Бог не только всемогущ и вездесущ, но также всезнающ. Якобы где–то существует "Книга Судеб", в которую заранее занесены все наши имена, даты рождения, наши провалы и триумфы, радости и поражения, и конечно же смерти.
Кстати, тема предопределенности во многом способствовала расколу католической церкви в 1517 году, когда Мартин Лютер приколол свои 95 тезисов к дверям церкви в Виттенберге. В своей декларации основатель протестантизма критиковал практику продажи церковью индульгенций — в сущности, взяток, которые мостили дорогу в рай тем, кто такового не заслужил.
Для физиков, принимающих концепцию неопределенности, наиболее противоречивым постулатом квантовой механики является третий — о зависимости результата от присутствия наблюдателя. К тому же не так просто здравым умом принять факт нахождения электрона в двух местах одновременно: здравый смысл не позволяет.
 Квантовая теория действительно покоится на весьма зыбком философском основании, имеющем, впрочем, укоренившиеся традиции. Квантовые расхождения требуют нового прочтения работ таких философов, как епископ Беркли, который еще в XVIII веке заявил, что объекты существуют только потому, что есть люди, которые на них смотрят. Такое философское течение называется солипсизмом. Если в лесу упало дерево, но нет никого, кто бы это увидел, то в действительности оно не упало, заявляют солипсисты. Факт же лежащего на земле дерева еще не говорит о том, что оно перешло в горизонтальное положение в результате падения. Да и существование леса довольно сомнительно, если мы его не видели.
Квантовая механика подобна описанию деревьев, падающих в лесу. Каждое дерево существует во всех возможных состояниях одновременно: оно может быть сожжено, свалено, распилено на дрова или съедено насекомыми. Когда происходит наблюдение, дерево внезапно переходит в определенное состояние, и мы видим, что его, к примеру, перегрыз бобер. Физик Ричард Фейнман однажды заметил:
 "Было время, когда в газетах писали, что всего лишь двенадцать человек понимают теорию относительности. Я не верю, что такое время было… С другой стороны, думаю, не ошибусь, если скажу, что никто не понимает квантовую механику". 
В традиционной науке наблюдатель пытается оставаться, глядя на мир, настолько беспристрастным, насколько это возможно. Одна из любимейших шуток ученых: "Вы всегда можете вычислить ученого в стриптиз-клубе, поскольку он один смотрит не на подиум, а на поведение публики". Ныне есть простор для фантазий тех же экстрасенсов, которые могут честно сказать, что именно они придумали этот мир.
Исследователи в области квантовой механики уверены, что имеется более глубокий уровень реальности, на котором не существует ни пространства, ни времени, ни материи. То есть, они пытаются заглянуть в мир, где обитает пресловутый Бог, затеявший всё это, или еще что–то хитрое. Ученых теперь спасает разве только то, что, как уже было сказано, "никто не понимает квантовую механику".
Обыватели побаиваются, конечно, миниатюрных черных дыр, которые вроде бы научились модулировать в при посредстве Большого адронного коллайдера. Ученые и впрямь способны на пакости — особенно в условиях, когда они очевидно ни черта не щурупят в устроении мироздания. Впрочем, может быть, наш мир уже успел схлопнуться сотни раз, только мы этого не заметили.


УЛЫБКА КОТИКА ШРЁДИНГЕРА

Эрвин Шрёдингер, введший в квантовую механику волновое уравнение, однажды признался Нильсу Бору, что зря он это сделал, ведь теперь физику покорил неблагодарный принцип вероятности. Дабы умалить подход, основанный на некоторых шансах, Шрёдингер предложил следующий мысленный эксперимент. Представьте, что в герметичном ящике сидит котик — неважно, морской или диванный. Внутри также находится бутылка с ядовитым газом, соединенная с молотом, который, в свою очередь, соединен со счетчиком Гейгера, помещенным рядом с куском урана.
Радиоактивный распад атома урана — квантовое событие, и оно может быть предсказано. Итак, существует пятидесятипроцентная вероятность того, что распад начнется в следующую секунду. Тогда запустится счетчик Гейгера, который освободит молот — тот разобьет бутылку, что станет причиной смерти безвинной киски (хотя и не факт, что перед этим не нашкодившей).
 До того, как вы откроете коробку, нельзя сказать, жив котик или мертв. В сущности, для того, чтобы описать кота, физики добавляют волновую функцию к мертвому коту и живому коту — то есть мы помещаем кота в жуткое состояние, где он на 50 % жив и на 50 % мертв одновременно. С точки зрения формальной логики здесь все безупречно, но в обыденном смысле — довольно сомнительный опыт.
Тем не менее, открываем воображаемую коробку. Как только мы взглянем внутрь, фиксируется "акт наблюдения". Шрёдингеру все это, как и нам, показалось глупостью. Как может быть котик жив и мертв одновременно только потому, что мы на него не смотрим? Он что — начинает существовать, как только мы взглянем на него...
Коллеги отлично знали, откуда такая метафора: Шрёдингер был еще тот котяра, умудрявшийся одновременно жить с двумя, а то и тремя женщинами. Впрочем, к науке это имеет весьма опосредствованное отношение, в конце концов, каждый имеет право на личную жизнь.
Альберту Эйнштейну тоже не нравилась такая картина. В смысле, не половая распущенность коллеги, а неопределенность. Когда к нему домой приходили гости, он говорил: "Посмотрите на Луну. Неужели она внезапно начинает существовать, когда на нее взглянет мышь?"




Рене Маргитт, «Кот в шляпе».

Но никто и не просил понять квантовую механику с позиций здравого смысла. Пожалуй, споры на эту тему не утихают с самого появления квантовой теории в 1900 году. Классическая механика описывает движение бильярдного шара, вращение волчка и полет ракеты. Квантовая механика описывает движение электронов, электропроводность и сверхпроводимость. Родилось предположение: классическая механика — ограниченная версия квантовой механики, но первую вполне успешно используют при строительстве мостов, не тревожась о том, что при их конструировании не использовалось более общее описание природы, заложенное в квантовой механике.
Лауреату Нобелевской премии "за открытие новых плодотворных форм атомной теории" Эрвину Шрёдингеру никогда особо не нравилась трактовка той математики, которая является фундаментальной первоосновой квантовой теории. Ставший притчей во языцех "кот Шрёдингера" служил ему лишь в качестве иллюстрации некоторых беспокоивших его проблем.
С котиками Шрёдингера мы вряд ли столкнемся в жизни. Хотя бывают случаи, когда коммунальщики замуровывают входы в подвалы с обитающими там кошачьими выводками, но там все проще: по крайней мере, найдутся сердобольные котофилы, которые вызволят несчастных животных. А ученые, в особенности, физики, функцией сердобольности не обладают. Зато они знают, что частицы (не только элементарные!) ведут себя подобно тому, что происходит при открывании ящиков с котами Шрёдингера. Фотоны, электроны, атомы и молекулы, обладают "смешанными состояниями", которые при наблюдении превращаются в "определенные состояния", аналогично тому, как это было описано для случая с пушистиком Шрёдингера.
 Проблема, пожалуй, заключается не в поведении электронов и атомов, а скорее в нашем интуитивном представлении о том, как вещи должны себя "по идее" вести. Мы получаем информацию посредством внешних рецепторов, позволяющих наблюдать лишь те явления, в которых поведение материи подчиняется законам классической механики. Чтобы принять квантовомеханический мир, надо включить воображение. Но какая же это реальность, ежели она опирается на фантазию? Можно, например, вообразить не одного котика Шрёдингера, а тысяч эдак десять — и начать вскрывать ящики с целью установить, живы они, твари эдакие, или не совсем. Хороший способ справиться с бессонницей — но, кажется, для нехороших людей.
 Эйнштейн, прославившийся своей теорией относительности, получил Нобелевскую премию вовсе не за релятивизм, а за объяснение фотоэлектрического эффекта. Патлатый еврей, высунув свой язык, предположил, что свет состоит не из волн, а из фотонов. Позже физик Макс Карл Эрнст Людвиг Планк выдвинул идею о том, что энергия испускается дискретными порциями — квантами, за что тоже сорвал "Нобелевку". Но мир от этого проще не стал.
Специалисты пошли дальше и выяснили, что фотоны, электроны, а так же все остальные частицы являются "волновыми пакетами", которые в большей или меньшей степени локализованы. Они могут демонстрировать свои волновые или корпускулярные свойства в зависимости от обстоятельств — я не про физиков сейчас говорю, а о квантах.
Пытливые физики придумали такое явление как декогеренция. Впервые это понятие было сформулировано немецким физиком Дитером Цее в 1970 году. Он заметил, что в реальном мире нельзя отделить пресловутого кота Шрёдингера от окружающей среды. Котик находится в постоянном контакте с воздухом, коробкой и даже космическими лучами, не знающими препятствий. Вне зависимости от того, насколько малы эти взаимодействия, они оказывают радикальное влияние на волновую функцию: если волновая функция нарушена хотя бы в незначительной степени, то она распадается на две волновые функции мертвого кота и живого кота, которые более не взаимодействуют.
Цее утверждал, что столкновения с одной-единственной молекулой воздуха достаточно, чтобы волновая функция коллапсировала, вызвав немедленное разделение волновых функций живого кота и мертвого, которые больше не взаимодействуют друг с другом. Цее заметил то, что было упущено: чтобы кот был одновременно и мертв, и жив, его волновая функция должна вибрировать с практически полной синхронизацией. Хитрость разве в том, что в лаборатории воспроизвести этот эффект практически невозможно.
Напрашивается и совершенно чумовой сценарий: кот одновременно и жив, и мертв по той причине, что Вселенная распалась на две. В одной котик сдох; в другой — пока еще дышит. В сущности, каждое мгновение Вселенная расщепляется надвое, становясь звеном в бесконечной череде расщеплений. Согласно этому сценарию, все вселенные возможны, каждая из них так же реальна, как и любая другая.
 Люди, живущие в каждой Вселенной, будут утверждать, что именно их Вселенная реальна, а все остальные лишь воображаемые или ненастоящие. Эти параллельные вселенные — не эфемерно существующие призрачные миры; в каждой вселенной мы видим столь же реальные и объективные твердые предметы и столь же реальные и объективные конкретные события, как и в любой другой.
Вот какую свинью подложил нам Шрёдингер со своим котиком. Стивен Хокинг даже пошутил однажды, что всякий раз, едва он слышит о проблеме кота, его рука инстинктивно тянется за ружьем. Хокинг предложил свое решение проблемы: существование волновой функции Вселенной. Если вся Вселенная является частью волновой функции, то отпадает надобность в существовании наблюдателя. Впрочем, чтобы оборзе... то есть обозреть Вселенную, надо как минимум оказаться вне ее.



КОТИКИ ШРЁДЕНГЕРА ИГРАЮТ В БОГОВ

Когда мировая пресса объявила Эйнштейна и Шрёдингера соперниками, оба уже были Нобелевскими лауреатами, а возраст они имели весьма почтенный. Газетчики преподносили историю под несколько иным соусом: о противостоянии опытного бойца, который никогда не сдается, и молодого выскочки, которому не терпится победить другого и получить приз. Шрёдингер и впрямь был несколько моложе, да к тому же ссора таки имела место.
Те, кто следил за достижениями Эйнштейна, знали, что он уже несколько десятилетий безуспешно пыхтит над единой теорией поля. Альберт надеялся завершить труд, начатый Джеймсом Клерком Максвеллом по объединению всех сил природы в единой системе уравнений. Максвеллу найти общее между электричеством и магнетизмом удалось; он ввел в науку новый объект — электромагнитное поле, что привело к открытию такого явления, как электромагнитные волны. Осталось лишь несколько шагов и казалось, "теория всего" не за горами. Расширяющая общую теорию относительности путем включения в нее всех сил природы, такая теория заменила бы физику чистой геометрией, воплотив мечту пифагорейцев, которые верили, что все сущее есть Число.
Общая теория относительности, предложенная Эйнштейном, описывает гравитацию как искривление пространства-времени. Подтверждение этой теории принесло ему всемирную славу, однако гений не собирался останавливаться на достигнутом. Раз в несколько лет Эйнштейн торжественно объявлял о создании очередной единой теории, которая через какое-то время оказывалась неверной и потихоньку "замыливалась".
В глубине души Эйнштейн верил, что "Бог не играет в кости", как он сам однажды сказал, ставя вопрос о том, каким, на его взгляд, должно быть идеальное механистическое мироздание. Под "Богом" Альберт понимал то же, что и упомянутый нами ранее философ XVII века Барух Спиноза: проявление высшего естественного порядка. Эйнштейн, соглашаясь со Спинозой, искал неизменные законы, управляющие механизмами природы и твердо намеревался доказать, что мир абсолютно детерминистичен.
Несмотря на популярность парадокса шрёдингеровского кота, о самом физике, придумавшем его, было мало кому известно. В то время как Эйнштейн являлся "иконой", образцом блестящего ученого, Шрёдингер, как говорится, обладал широкой известностью в узких профессиональных кругах. Проживая еще в Берлине, Эйнштейн был коллегой и близким другом Шрёдингера; да и в эмиграции двое ученых вели активную переписку, в которой они обсуждали общие интересы в физике и философии. Они вместе боролись и против общего врага — чистой случайности — как противоположности естественного порядка. Эйнштейн и Шрёдингер негодовали по поводу неопределенности и субъективности в описании Вселенной на самом фундаментальном уровне. Несмотря на признание экспериментов, подтверждающих квантовую теорию, они верили, что дальнейшие теоретические исследования позволят раскрыть вневременную, объективную реальность.
Строгость описания Шрёдингера нарушил математик Макс Борн, заменивший "волны материи" на "волны вероятности" (позже он тоже стал Нобелевским лауреатом). Вместо однозначного задания физических свойств Борн предложил вычислять их вероятность на основе волновой функции, приведя уравнение Шрёдингера в соответствие с идеями Гейзенберга о неопределенности (чем более точно исследователь измеряет положение частицы, тем менее точно он знает ее импульс, и наоборот).
Когда идеи Борна, Вернера Гейзенберга и Нильса Бора были повсеместно приняты в физическом сообществе и слились в то, что сейчас известно как "копенгагенская интерпретация" (Копенгаген в то время считался "раем физиков", ибо тамошний научный центр щедро финансировал датский король), Эйнштейн и Шрёдингер объединились "за торжество определенности".
 Дублинский институт перспективных исследований, в котором Шрёдингер работал "главнейшим физиком", был создан по модели Принстонского института перспективных исследований, где Эйнштейн выступал в той же роли. Ирландская пресса именовала Шрёдингера "Эйнштейном Ирландии", что, согласитесь, значительно принижает Дублин. Шрёдингер использовал любую возможность, чтобы упомянуть о своей дружбе с Эйнштейном, даже раскрывал подробности их частной переписки, когда это было ему выгодно. К примеру, в 1943 году, после того как Эйнштейн написал Шрёдингеру о том, что де "теория всего" стала "могилой его надежд", Шрёдингер использовал это утверждение, чтобы все выглядело так, будто он добился сокрушительного успеха там, где спасовал сам Эйнштейн.
Шрёдингер публично зачитал письмо Ирландской королевской академии, хвастаясь, что "выкопал" надежды Эйнштейна при помощи своих разумных расчетов. Сначала Эйнштейн отнесся к выступлению Шрёдингера снисходительно и проигнорировал достаточно глупое хвастовство. По большому счету, Шрёдингер всего лишь нашел одну из математических вариаций общей теории относительности, которая теоретически могла бы включить в себя другие силы. Пока не будет найдено решение, соответствующее физической реальности, вариация так и останется лишь абстрактным примером, а не истинным описанием действительности.
Реакция прессы на речь, которую Шрёдингер произнес в январе 1947 года, провозгласив победу в борьбе за "теорию всего", была чрезмерной. Действительно: обнародовать частную переписку несколько неэтично. В своем публичном ответе Эйнштейн заявил:
"О последней попытке профессора Шрёдингера можно судить только по ее математическим качествам, но не с точки зрения "истины" и согласия с подтвержденными фактами. Даже с этой точки зрения в ней не видится особых преимуществ — скорее наоборот".
Два старых приятеля, союзники в битве против "экстремистов квантовой механики", ранэее и представить не могли, что будут "мочить" друга в публичном пространстве. Этого точно не хотели ни Эйнштейн, ни Шрёдингер, когда годами вели переписку о создании единой теории поля.
Надо заметить, по части создания шумихи Эйнштейн и сам был не промах: всякий раз сообщая прессе о долгожданном открытии "теории всего" Альберт красочно преувеличивал его значение. Но Эйнштейн и Шрёдингер были свято убеждены в том, что у Природы есть Великий Замысел. В молодости поиски такового привели их к важным открытиям: Эйнштейна — к теории относительности, а Шрёдингера — к волновому уравнению. Ну, почивайте себе на лаврах, читайте лекции, изрекайте умные афорзмы... Но ведь Эйнштейн был всемирно знаменит, ему смотрели в рот, а Шрёдингер оставался в глубокой тени, что считал очевидной несправедливостью.
 Шрёдингеру действительно представлялось, будто ему удалось отыскать то, что по своей заносчивлсти упустил Эйнштейн. Принципиальное отличие убеждений Эйнштейна и Шрёдингера состояло в преданности последнего восточной философии с ее кармами и нирванами. Эйнштейн же мало интересовался мистикой и духовными практиками, разве только с уважениям отзываясь о буддизме.
Шрёдингер, как и Тейяр де Шарден, к тому же питался глубоким убеждением в том, что все люди составляют "общую душу" и что все в природе образует единое целое. Зато и Шрёдингер, и Эйнштейн проникались вселенским сознанием Спинозы, полагавшим, что люди являются "гранями божественного". Шредингер утверждал:
"Разница состоит в том, что каждый из нас не является отдельной частью, а, напротив, входит в целое, вечное и бесконечное, созвучное пантеизму Спинозы. Любой из вас мог бы задаться мучительным вопросом: "Какая часть, какой аспект Вселенной есть я? Что объективно отличает меня от других?" Но нет, вы — не часть. Вы и все прочие разумные существа являетесь сразу всем".
В своем эссе "Поиски пути" Шрёдингер соглашается с идеей воли Шопенгауэра, определяемой как общая сила, которая направляет всех людей и даже неодушевленные предметы по заданному пути. Сравните с "философией общего дела" Николая Федорова. Шрёдингер брал в пример труд скульптора, чтобы показать, что хотя конечный продукт идеален, красив и вечен, в процессе своего производства он требует тысяч крошечных, очевидно случайных и даже бессмысленных ударов по камню, рассуждая:
"Мы должны на каждом шагу изменять, преодолевать, разрушать форму, которой только что обладали, сопротивление примитивной воли представляется мне подобным физическому сопротивлению существующей формы резцу ваятеля".
Эйнштейн между тем гнул свою линию; выдержка из письма Борну:
"Квантовая механика объясняет многое, и это достойно большого уважения, но внутренний голос подсказывает мне, что это еще не правильный путь. Эта теория вряд ли приближает нас к постижению Его замысла. Во всяком случае, я убежден, что Старик не играет в кости".
"Стариком" Альберт называл Бога. Потратив на теории объединения почти два десятилетия и неимоверное количество интеллектуального заряда, прежде оптимистичный Эйнштейн начал отчаиваться. И все равно он отказывался признавать, что миром правит случай. Однажды Эйнштейн заявил:
 "Несмотря на то, что нет никаких сомнений в верности принципа неопределенности Гейзенберга, я не могу поверить, что мы должны согласиться с точкой зрения, что законы природы аналогичны игре в кости".
В 1948 году принстонский физик Джон Уилер, живший рядом с Эйнштейном, принес волнующее известие: аспирант Уилера Ричард Фейнман разработал новый подход к квантовой механике, который назвал "суммой по историям". Свежий метод провозглашал, что, в отличие от классической механики, в которой частицы движутся по единственной траектории, при описании квантовых взаимодействий необходимо учитывать все возможные траектории и вес, зависящие от их вероятности, чтобы получить итоговый результат. Фейнмановская идея суммирования по траекториям Эйнштейна не впечатлила, снова зазвучала набившая оскомину мантра:
"Я не могу поверить, что Бог играет в кости, но, быть может, я заслужил право на ошибку".
Несколько месяцев перед своим семьдесят первым днем рождения Эйнштейн провел традиционно: заявляя об очередном открытии "теории всего". Так же нужно было порекламировать исправленное и дополненное издание книги "Сущность теории относительности". Для более эффективного продвижения нужен был скандал в СМИ, а Шрёдингер в тот период как назло обуздал свою прыть. На самом деле Шрёдингер чувствовал себя ужасно из-за происшедшей тремя годами ранее ссоры с Эйнштейном. Чтобы загладить вину, он усиленно хвалил Альберта за попытку создания единой теории, принижая свои заслуги на этом поприще. В порыве самоуничижения Шрёдингер заявил:
"Я был среди тех, кто совершал подобные попытки и не достиг ничего действительно стоящего. Если сейчас он преуспел в этом, безусловно, это очень значимый результат".
Короче, пиара не получилось. Даже находясь при смерти, Эйнштейн продолжал работать над единой теорией поля. За день до кончины он попросил принести ему карандаш и блокнот, чтобы продолжить расчеты. Когда Альберт попытался что–то записать, произошел разрыв аорты. Эйнштейн пробормотал медсестре несколько слов по-немецки, медсестра их не поняла и не смогла воспроизвести. Увы, они оказались потеряны для потомков.
Чуть позже Шрёдингер получил неутешительное известие от своего лечащего врача: туберкулез. Болезнь прогрессировала, дыхание становилось более и более затруднительным. Шрёдингер выразил желание провести свои последние дни дома, а не в больнице. На могиле установили кованый железный крест с кругом, в котором изображено... нет не котик, а волновое уравнение. Мы не знаем, продолжат ли два друга–физика свое соперничество в иных мирах.
В качестве ремарки и справедливости ради отмечу, что в 1944 году Эрвин Шредингер написал книгу "Что такое жизнь с точки зрения физики?" На самом деле это небольшая брошюрка, представляющая собой попытку осмыслить актуальные для того времени знания по физики и биологии. Технически книжка — курс лекций, прочитанных в Тринити-колледже, Дублин, в 1943 году, и ныне информация, содержащаяся в этой работе, по большей части устарела.
Для моей книжонки данный факт интересен, вот, чем: значительная доля книги Шрёдингера посвящена генетике, если точнее, механизму мутаций. Так вот: книга была переведена на русский и издана в СССР в 1947 году. Напомню: в ту пору собирались "прищучить" советских генетиков и, как говорится, дать отпор антисоветчикам. Что-то здесь не складывается "пазл" о реакционности сталинской научной политики.



МАГИЯ ПАРАДИГМ

Сначала люди думали обо всем напрямую — а с прогрессом пришлось учиться мыслить криво. Первым человеком, попытавшимся измерить кривизну усложнившегося пространства, стал математик Николай Лобачевский. Казанский гений имел смелость предположить возможность так называемых "гиперболических криволинейных геометрий", где параллельные линии могут расходиться либо пересекаться. Лобачевский рассудил, что нужно найти возможность "исследовать звездный треугольник для экспериментального решения этого вопроса". Он предположил, что можно воспользоваться наблюдениями за яркой звездой Сириус при разных положения Земли по отношению к Солнцу. Исходя из наблюдений, он пришел к выводу, что кривизна нашей Вселенной должна быть, по крайней мере, в 166 000 раз больше радиуса орбиты Земли. То есть, теоретик назначил себя начальником над практиками посредством сотворения парадигмы.
Парадигма — целый набор средств, который используется сообществом ученых в деле исследования какого-либо предмета, а также в процессе общения друг с другом при обсуждении результатов этого исследования. Искривленное пространство-время в общей теории относительности — одна парадигма; плоское пространство-время — другая. Каждая из математических парадигм включает в себя три основных элемента: законы, сформулированные на языке математики; модели, описывающие законы и помогающие при помощи визуализации нам понимать друг друга; примеры вычислений и решенных задач, которые подтверждают правдивость законов.
К примерам в парадигме искривленного пространства-времени относится решение Шварцшильда для уравнения поля Эйнштейна, описанное в учебниках по теории относительности. Еще одна парадигма — способ описания гравитации, предложенная Ньютоном; в ней пространство и время считаются абсолютными, а сила гравитации распространяется мгновенно от одного тела к другому.
Если сила гравитации слаба, предсказания ньютоновской парадигмы всемирного тяготения и эйнштейновской парадигмы искривленного пространства-времени практически идентичны. Обе эти парадигмы математически эквивалентны с большой точностью. Есть и другие парадигмы — например, идея "червоточины", которая была предложена математиком Людвигом Фламмом как решение уравнения поля Эйнштейна всего лишь через несколько месяцев после того, как Альберт сформулировал это уравнение.
Как вы заметили, парадигмы выдумывают математики — и это неспроста. Дело в том, что математика скорее всего и является языком мироздания, о чем подозревали еще античные греки. Как когда-то выразился Эйнштейн (не слишком ли часто я его цитирую?..), "чистая математика является своеобразной поэзией логических идей". Но математики порой начинают думать, что они приближаются к Богу — а это чревато манией величия. Когда-то Галилей изрек:
"Вселенную нельзя прочесть до тех пор, пока мы не выучим языка и не ознакомимся с символами, в которых она написана. Она написана на языке математики, а буквы этого языка — треугольники, круги и другие геометрические фигуры, без посредства которых понять одно-единственное слово не в человеческих силах".
Математики склонны утверждать, что чем более абстрактна и бесполезна математика, тем лучше. Хорошо еще, что красоту формул дано оценить слишком узкому кругу лиц, поэтому ученым никогда не стать "гуру". Хотя...
Физики утверждают, что математические открытия как будто по заказу изготовлены для физических приложений. Впечатляющий пример — предсказание позитрона (антипода электрона) Полем Дираком. В 1931 году при решении квантовых уравнений, описывающих движение электрона, Дирак обнаружил, что в математических выкладках возникает постороннее решение, которое описывает движение частицы, тождественной электрону, но с положительным электрическим зарядом. В 1932 году позитрон был обнаружен Карлом Андерсоном при тщательном изучении космических лучей, бомбардирующих Землю из космоса. Игра с карандашом и бумагой толкнула на открытие первой частицы антиматерии.
Скептик может возразить: математику модулируем именно мы — поскольку объективные сформировались в ходе эволюции таким образом, чтобы уметь находить закономерности в окружающем нас не всегда дружелюбном мире. С этим языком мы смогли систематизировать поиск новых закономерностей, выйдя за рамки тех, что обеспечивали просто банальное выживание. Брайян Грин в своей книге "Ткань Космоса: пространство, время и структура реальности" пишет:
"Мой взгляд на математику периодически меняется. Когда я погружен в математическое исследование, которое хорошо продвигается, часто чувствую, что этот процесс является открытием, а не изобретением. Я не знаю ничего более возбуждающего, чем наблюдать, как разрозненные кусочки математического паззла соединяются в единую непротиворечивую картину. Когда такое происходит, возникает чувство, что эта картина всегда там была, подобно тому как широкий простор выплывает из утреннего тумана. С другой стороны, когда я более объективно оцениваю математику, то моя уверенность пропадает. Математическое знание — это литературный продукт общения знающих людей на необычайно точном языке. И подобно литературе, написанной на одном из естественных мировых языков, математическая литература является продуктом человеческой изобретательности и фантазии. Это совсем не значит, что другие разумные формы жизни не могут прийти к такому же математическому результату, что и мы; очень даже могут. Однако, случись такое, это явилось бы отражением подобия нашего опыта (как необходимости считать, торговать, выживать и так далее), и поэтому вряд ли может считаться доказательством трансцендентного существования математики".
Когда Джеймс Клерк Максвелл осознал, что свет — это электромагнитная волна, его уравнения показали, что скорость света должна быть равной примерно 300 000 километров в секунду — очень близко к измеренному в экспериментах значению. Однако уравнения оставили без ответа следующий вопрос: 300 000 километров в секунду по отношению к чему? Вновь вернулись к древнему предположению о том, что де существует невидимая субстанция, пронизывающая пространство. Эфир и задает незримую систему координат.
Эйнштейн установил, что следует воспринимать уравнения Максвелла более критически. Если они не используют систему координат, то в ней нет никакой необходимости; скорость света, настойчиво утверждал Эйнштейн, составляет 300 000 километров в секунду по отношению к чему угодно. До Эйнштейна любому было доступно изучить уравнения Максвелла, но лишь гений Альберта смог охватить их целиком.
 Эйнштейн близко познакомился с многочисленными разделами математики, которые большинство физиков того времени знали плохо, а то не знали вообще. Нащупывая путь к окончательным уравнениям общей теории относительности, Эйнштейн проявил огромное мастерство в объединении разных математических конструкций Узнав новости о том, что наблюдения солнечного затмения 1919 года подтверждают предсказания общей теории относительности об искривлении траектории света от звезд, Эйнштейн самоуверенно заявил, что если бы результаты наблюдений оказались другими, то ему "было бы очень жаль дорогого Старика, так как теория верна".
 В другую, более позднюю эпоху красивые математические работы Эдварда Виттена показали, что теория в принципе может сделать гораздо больше, чем просто создать квантовую теорию гравитации. Внеся новые математические симметрии, особенно удивительно мощную математическую структуру, называемую "суперсимметрией", стало возможным отобразить воображаемую реальность, включающую в себя целых десять измерений.
Математика — область чистой абстракции, в которой царствуют свобода и непредвзятость мышления. Когда математики и физики придумали теорию суперструн, о которой мы еще поговорим, выяснилось, что суперструны имеют странную связь со старомодным куском алгебры, который даже не упоминают в университетских курсах математики. Речь идет об октонионах, которые представляют из себя структуру, идущую после вещественных чисел, комплексных чисел и кватернионов.
Октонионы были открыты в 1843 году, а потом их забыли — естественно, за ненадобностью. Недолгое возрождение выпало на их долю в 1925 году, когда физики попытались на их основе построить квантовую механику. Не удалось, октонионы снова исчезли из научных работ. В 1980-е они вынырнули снова из-за их потенциальной полезности в теории струн. В 1999–м они сыграли роль ключевого ингредиента в десятимерной теории суперструн.
Октонионы сообщили ученым, что нечто очень странное творится в районе числа "8", а именно, чудеса происходят с физикой пространства, времени и материи. "Викторианская безделушка" пережила второе рождение в качестве ключа, открывающего глубокие тайны на общих рубежах математики и физики — в особенности это относится к вере в то, что пространство-время может иметь большее число измерений, чем традиционные четыре, и что именно за счет этого соединяются в одно целое гравитация и квантовая теория.
Красота есть истина, а истина — красота. Пифагорейцам и платоникам понравилось бы такое свидетельство определяющей роли математических структур в картине нашего мира. Октонионы действительно обладают зачаровывающей, сюрреалистической математической красотой.
 Еще одна парадигма — M-теория — включает в себя уже одиннадцатимерное пространство-время. Чтобы сократить воспринимаемую часть пространства-времени от одиннадцати измерений к нашим четырем, следует избавиться от семи измерений путем такого плотного их скручивания, чтобы они перестали быть заметными. Это довольно просто сделать посредством симметрии октонионов — на бумаге, конечно, но и последняя, если вы не знали, тоже неплохо умеет скручиваться. Как бы то ни было, октонион — одна из вероятных отмычек к возможной "теории всего".


СТРАННАЯ РЕЛИГИЯ СТРУН

Как рассказывает физик Мичио Каку в своей книге "Параллельные миры", первоначальным импульсом к возникновению теории струн послужила неудачная попытка (случилось это в ядерной лаборатории Европейской организации ядерных исследований) двух молодых физиков Габриэле Венециано и Махико Сузуки представить механизм "сильного взаимодействия" в виде модели, где частицы соединяются друг с другом посредством гибких энергетических нитей. Повторюсь, красивая модель — половина успеха. Исследователи называли эти связи "бозонными струнами". Действовали они (не физики, а струны) по типу собачьего поводка, удерживая частицу в крошечной области ядерного масштаба. Но в те времена (конец 1960-х) не было достаточного количества экспериментальных данных, чтобы подтвердить гипотезу.
Не обошлось без романтики: Венициано и Сузуки листали старинную книгу по математике и наткнулись на бета-функцию, малоизвестную формулу, открытую в XVIII веке Леонардом Эйлером. Эта математическая выкладка странным образом описывала субатомный мир. Венециано и Сузуки были ошеломлены, увидев, что функция Эйлера неплохо описывала столкновение двух я-мезонных частиц при невероятно высоких энергиях.
Впрочем, несколько всколыхнув довольно замкнутый круг ядерщиков, открытие забылось — пока однажды Эдвард Виттен из Института передовых исследований (Принстон) не сказал:
"По справедливости говоря, у физиков XX века не должно было бы быть привилегии изучать эту теорию. Если честно, струнная теория не должна была быть изобретена".
Виттен считался крупнейшим авторитетом в данной области и его категоричное высказывание подхлестнуло молодых физиков к поискам новых путей мирозда... то есть, конечно, поискам новых моделей построения Вселенной. В 1975 году физики Джон Шварц и Жоэль Шерк предложили способ объяснения гравитации при помощи "суперсимметрии". Они предположили, что гравитоны (гипотетические бозоны) — переносчики гравитационного взаимодействия — в их модели возникают естественным образом, если применить методы суперсимметрии к другим типам частиц. Гравитация, утверждали исследователи, является естественным следствием союза между бозонами и фермионами. Если "бракосочетать" эти два типа элементарных частиц, от их союза и родятся гравитоны. Для более точного описания механизмом надо было вернуться все к той же функции Эйлера.


Мауриц Корнелис Эшер, «Довольно неуютный мир».


Объединившись с физиком Майклом Грином, Шварц продолжил исследования свойств суперструн. В 1984 году Грин и Шварц объявили, что им удалось создать уже описанную в предыдущей главке десятимерную модель, которая свободна от математических дефектов. Именно струнная теория поля якобы приводит к конечным значениям различных физических.
 Полученные Грином–Шварцем результаты окрестили "суперструнной революцией". Возможно, с помощью струнной модели, думали многие физики, удастся закончить поиски единой теории поля. Подобно тому как Эйнштейн и Шрёдингер показали, что существует множество способов расширить общую теорию относительности, Грин, Шварц, а так же подключившийся к этому "хайпу" Эдвард Виттен, разработали множество типов теории суперструн. В 1995–м Виттен провозгласил начало "Второй суперструнной революции". На этот раз теория, помимо струн, включала новые объекты различной размерности — мембраны.
Виттен назвал новый подход М-теорией, туманно выразившись в том смысле, что буква "М" может означать как "мембрану", так и "магию", или "тайну" (Mystery). А еще — "Мать всех теорий". М-теория объединила несколько разных типов теории струн, а также несколько теорий супергравитации в едином ключе.
Одним из новшеств так же стала идея о том, что одно из дополнительных измерений может быть очень большим, но недоступным для всех типов полей, кроме гравитонов. Это и объясняет, почему гравитация гораздо слабее, чем другие силы природы.
Пространство-время в М–теории заменяется своеобразной "геометрической пеной". Струнные теоретики часто указывают на то, что петлевая квантовая гравитация не является "теорией всего", а просто предлагает способ "квантования гравитации". Сторонники петлевой квантовой гравитации, в свой черед, утверждают, что теория струн рассматривает гравитацию и как фон, и как поле, но не как единое целое. Как минимум, надо бы сперва понять квантовую гравитацию, а потом пытаться объединить ее с другими взаимодействиями.
Сразу после появления струнной теории ее принялись достраивать со всех сторон, будто она — Вавилонская башня. Клод Лавлейс из Университета Рутгерс обнаружил в модели Венециано крошечный математический изъян, исправить который можно было только в том случае, если предположить, что пространство-время обладает двадцатью шестью измерениями. Подобным образом и суперструнная модель Неве, Шварца и Рамона могла существовать только в десяти измерениях. Физиков это шокировало. Такого наука не видела за всю свою историю: родилась концепция, которая определяла количество измерений сама для себя, в зависимости от поставленной цели.
Из исследовательских лабораторий всего мира поползла лавина работ, посвященных струнной теории. Старые работы, которые раньше пылились в библиотеках, внезапно стали самыми животрепещущими новинками. Теория о параллельных вселенных, которая до того считалась слишком абсурдной, чтобы содержать в себе истину, теперь стала в физическом мире признаваться достаточно безумной, чтобы быть истинной.
Эйнштейн однажды сказал, что, если теория не представляет такой физической картины, которая понятна даже ребенку, она, скорее всего, бесполезна. К счастью, за струнной теорией стоит четкая физическая картина, основанная на... музыке. Готфрид Лейбниц однажды сказал: "Музыка — это скрытые арифметические упражнения души, которая не ведает о том, что занимается вычислениями". Теперь смысл этого афоризма стал чуть более понятен.
Согласно струнной теории, если бы у нас был сверхмощный микроскоп и мы могли вглядеться в сердце электрона, мы бы увидели вовсе не шарик или блямбду, а вибрирующую струну. Если ее задеть, характер вибрации изменится — электрон может превратиться в нейтрино или кварк. Вот только пока нет такого задевающего инструмента.
Если действительно можно было бы дернуть суперструну достаточно сильно, то она могла бы превратиться в любую из известных субатомных частиц. Это, конечно, лишь теория, но, если она верна, можно легко объяснить, почему существует так много элементарных частиц.
 Играя на струне, например, скрипки мы можем получить все (почти) ноты музыкальной гаммы. Струны могут взаимодействовать путем расщепления и воссоединения, создавая связи, которые мы наблюдаем в атомах. В идеале с помощью струнной теории реально воспроизвести все законы атомной и ядерной физики. Всю Вселенную теперь можно рассматривать как необъятную струнную симфонию. Другой вопрос — кто игрок. Эйнштейн писал, что его поиски единой теории поля в конечном счете позволят ему "узреть замысел Божий". Собственно, если мы научимся расшифровывать "музыку струн" — это и будет наше понимание сути мироздания.
Струнная теория объясняет и теорию относительности Эйнштейна: самая низкая вибрация струны, частица со спином "2" и нулевой массой, может интерпретироваться как гравитон — частицу или квант гравитации. Если струнная теория верна, то мы увидим, что замысел Бога — это космическая музыка, резонирующая во всех измерениях гиперпространства.
Исторически связь между музыкой и наукой установилась еще в V веке до н. э., когда пифагорейцы открыли законы гармонии и свели их к математике. Они обнаружили, что высота тона задетой струны лиры соотносится с ее длиной. Если длину струны лиры увеличивали вдвое, то тон становился на октаву ниже. Если длину струны уменьшали до двух третей, то тон менялся на квинту. Исходя из этих данных, законы музыкальной гармонии могли быть сведены к точным отношениям между числами. Неудивительно, что девизом пифагорейцев была лаконичная фраза: "Всё есть числа".
Помните историю несчастного индийского гения Рамануджаны? Математики и по сей день пытаются расшифровать записи Шринивасы (другое прочтение имени: Сриниваса), обнаруженные после его смерти. Оказалось, их можно обобщить и свести к восьми измерениям, которые напрямую применимы к струнной теории. Если мы добавим еще два измерения к функциям Рамануджана, то "волшебными числами" математики становятся 10 и 26, которые уже фигурируют в струнной теории. Получается, Рамануджан занимался струнной теорией еще до Первой мировой войны!






Напомню, что есть и М-теория, которая не только объясняет загадку супергравитации, но и вводит целый "зверинец" мембран различных измерений. В таком представлении точечные частицы называются "нуль-бранами", потому что они бесконечно малы и не имеют измерения. Тогда струна "однобранна", поскольку это одномерный объект, определяемый своей длиной. Мембрана — двубранна, подобно поверхности бубна, которая определяется длиной и шириной. Наша Вселенная трехбранна — по крайней мере, мы таковой ее наблюдаем.
Существует несколько способов, при помощи которых мы можем взять мембрану и свести ее к струне. Вместо того чтобы сворачивать одиннадцатое измерение, мы также можем вырезать ломтик-экватор из одиннадцатимерной браны, создав таким образом замкнутую "ленту Мёбиуса". Согласно струнной теории, шесть из десяти измерений должны быть свернуты в крошечный шарик (это называется "многообразием Калаби-Яу"), который слишком мал для того, чтобы его можно было наблюдать при помощи доступных нам сегодня инструментов. Впрочем, говоря по совести, и теория струн, и М–теория покамест остаются исключительно математическими конструкциями.
"Бранный" сценарий и сопутствующая ему идея множественности Вселенных составляют направление исследований, которое уже привело к значительному пересмотру наших представлений о реальности. Но проблема в том, что новые взгляды только усугубили проблему. Было открыто огромное количество новых видов пространств дополнительных измерений, что привело к хаосу. Нобелевский лауреат Герард Хоофт охарактеризовал состояние теории струн следующим образом:
 "На самом деле, я не стал бы даже пытаться называть теорию струн теорией, а не моделью или даже так: просто предчувствием. В конце концов, теория должна выйти с инструкциями о том, как действовать в ее рамках, чтобы идентифицировать вещи, которые она хочет описать, в нашем случае элементарные частицы, и она должна быть в состоянии, по меньшей мере, в принципе, сформулировать правила для расчетов свойств этих частиц и как делать новые предсказания для них. Представим, что я даю вам кресло, одновременно объясняя, что ножки все еще отсутствуют, и что сидение, спинка и подлокотники будут, вероятно, в ближайшее время доставлены. Что бы я вам ни дал, могу ли я все еще называть это креслом?"
Астрофизик Субрахманьян Чандрасекар любил рассказывать историю визита в середине 1980–х в Принстон, где он чествовался за недавнее награждение Нобелевской премией. За завтраком он оказался рядом с заносчивым молодым человеком, которого он спросил: "Над чем вы работаете в эти дни?" Ответ был: "Я работаю над теорией струн, которая является самым важным достижением в физике двадцатого столетия". Далее молодой ученый принялся советовать Чандре переключиться на теорию струн, ибо он рискует стать столь же ненужным, как те, кто в 1920–е проигнорировали квантовую теорию.
"Молодой человек, – ответил Чандра, – Я знал Вернера Гейзенберга и могу обещать вам, что Гейзенберг никогда не был бы столь груб, чтобы сказать кому-нибудь, чтобы тот остановил то, что делает, и занялся квантовой теорией. И он определенно никогда не был бы столь неучтив, чтобы сказать кому-нибудь, кто получил своего доктора философии пятьдесят лет назад, что он близок к тому, чтобы стать ненужным".
Ли Смоллин в своей книге "Неприятности с физикой. Взлет теории струн и упадок науки" пишет:
"Другая грань теории струн, которую многие находят беспокоящей, есть то, что может быть описано только как мессианские тенденции некоторых ее деятелей, особенно некоторых молодых деятелей. Для них теория струн стала религией. Тяжело не прийти к заключению, что, по меньшей мере, некоторые струнные теоретики начали рассматривать себя как участников крестового похода, а не как ученых".
И да: если вы поймали меня за язык и уличили в том, что я перепутал струны с суперструнами, уточню: ни одной струнной теории покамест не существует. Речь идет исключительно о гипотезах, попытках построить модели мироздания. Подозреваю, они не слишком далеко ушли от античной "музыки небесных сфер".





ОНИ СУЩЕСТВУЮТ

Ежели судить по программе телепередач, первейшей нашей наукой и религией является уфология. Теперь конечно мало кто будет отрицать множественность миров — братья по разуму где–то наверняка обитают, другой вопрос, один ли у нас разум или мы таки не поладим.
В старину люди верили в чертей, ангелов и якшались с таковыми. По крайней мере в сумасшедшие дома собирали всяких индивидуумов, имевших сношения с существами не из нашего мира. Настал момент, когда вера стала несколько иной, и в вышеуказанных учреждениях концентрировались контактеры иного рода. Но не всех прокормишь казенными харчами, многие продолжают контактировать на воле. Мы уже вспоминали Джо Смита и Сережу Торопа. А встречаются и не вполне безобидные визионеры.
Весной 1954 года житель Лондона Джордж Кинг был несколько удивлен, что посередь ночи с ним с ним заговорил голос из ниоткуда, который сказал: "Готовься. Ты станешь гласом Межпланетарного Парламента". Что же, бывает: в учебниках по психиатрии приводятся разные случаи из практики. Примерно через неделю после первого контакта к постели Кинга подошел восточный йог, который начал учить Кинга входить с представителями Межпланетарного парламента в разумные сношения. Так что несколько месяцев спустя Кинг оказался в прямом контакте с Владыкой, кодовое имя которого звучало: "Эфириус, обитающий на Венере".
Как обычно шутят, Венера, не Венера, что–то венерическое в этом есть. Стоит отметить: в то время в моде были писатели, сочиняющие тексты в жанре научной фантастики — с инопланетными путешествиями, параллельными мирами, зелеными человечками и прочим. То есть, тренд был налицо.
В начале 1955 года Кинг провел первую публичную встречу с людьми, чтобы обнародовать учение Эфириуса: время от времени он впадал в транс и напрямую передавал слушателям слова, услышанные от Владыки. Вскоре в Лондоне было основано Эфирийское общество (филиал в США был создан в 1960 году). Кинг и его последователи начали сотрудничать с Эфириусом и другими Космическими Владыками, выполняя причудливые манипуляции, целью которых было защитить Землю от бед.
Эфирийцев непросто сбить с панталыку, ибо они находятся в состоянии постоянного напряженного контакта с Космическими Владыками и потому недоступны для конструктивного диалога. На любой скептический вопрос — например, почему до сих пор ничего неизвестно обо всех этих ужасных угрозах — они отвечают, что это лишь показывает, насколько на самом деле эффективно действуют Владыки.
Кинг был проводником разных персонажей: его излюбленными персонажами были Иисус Христос, Святой Петр, Будда и марсианский ученый по имени "Марс, сектор 6". Именно Марс, сектор 6 через Кинга внедрил девиз общества: "Служение — это драгоценность в камне достижения".
Члены Эфирийского общества убеждены, что НЛО — это корабли с других планет (экзопланеты в те времена не были открыты, поэтому фантазия пророка ограничивалась Солнечной системой). Космические Владыки мудры и добры, Земля же находится на лезвии бритвы: ее тянут в разные стороны равные по силе силы Добра и силы Зла, между которыми ведется вечная война во всей Вселенной. Владыки намерены привести йогическую жизненную силу — прану — на Землю, чтобы помочь нам остаться на стороне правильных сил.
Эфирийцы могут помочь в этом святом деле посредством общих "духовных толчков". Для генерации духовной энергии используется молитва — логос. Энергия собирается в контейнер — для этого подойдет любой другой предмет, например, бутылка. По мере надобности духовный концентрат можно высвободить. По уверениям эфирийцев, объединенные усилия общества и Космических Владык несколько раз уже спасли нас от полного уничтожения, включая потенциально губительную смену магнитных полюсов, которая могла произойти в начале 1970-х. Не верите? А вы подите — и проверьте.
Теперь — о зеленых человечках. В 1973 году некий Клод Ворильон, позже ставший известным под именем Раэль, рассудил, что вместо того чтобы идти на скучную работу в офис в городке Клермон-Ферран во Франции, можно прогуляться на потухший вулкан Пюи-де-Лясоля. Он немедля отправился туда и встретил зеленокожего гуманоида, на удачу выбравшегося из летающей тарелки.
 Пришелец ростом в полтора метра вкратце рассказал Клоду, что тот должен сообщить миру Правду: большие куски в Библии были поняты человечеством совершенно неправильно — особенно это касается использования слова "Элохим" в Книге Бытия, которое означает не "Бог", а "те, кто пришли с неба".
Именно Элохимы, а никакой не Бог, создали жизнь на Земле, а все известнейшие пророки в мире были посланниками Элохимов, а не Бога, и последний в этой цепочке пророков — Раэль, и по стечению обстоятельств он первый, кто должен все исправить.
Пророки, включая Клода (теперь он нарекался Раэлем), были Нефелинами, родившимися от брака между отцом-Элохимом и человеческой матерью, что якобы и упоминается в Книге Бытия. Элохимы, объяснил пришелец, хотят вернуться на Землю и поделиться с нами своей развитой технологией, но они этого не сделают, пока в Иерусалиме для них не построят посольство и пока не настанет мир во всем мире.
Раэль, который обладал весьма нескромным литературным даром, поведал миру жанное откровение, самостоятельно издав книжку "Послание, переданное инопланетянами". Он начал собирать деньги на постройку посольства в Иерусалиме, но столкнулся с проблемой, которая до сих пор не решена: власти Израиля не выдают разрешения. Да и как дать, ежели изначальным символом движения раэлитов была свастика (правда, со звездой Давида в перекрестье). В 1991 году свастику заменили на спиральную галактику (с тою же звездой Давида посередке), но израильтяне все еще ерепенятся.
Мифология религии зеленых человечков вкратце такова. Родина Элохимов — далекая планета. Давным-давно генетические и микробиологические технологии их цивилизации вышли на высокий уровень, и теперь Элохимы могут создавать жизнь из ДНК. Они долго искали другую планету, на которой могли бы проводить свои эксперименты в изоляции от других миров, и наудачу открыли молодую Землю. Пришельцы построили лаборатории на том месте, где сейчас располагаются Израиль и Палестина, и в этом "саду Эдема" создали растения, тварей и людей. Изначально людям разрешалось жить в лабораторной среде, но они оказались агрессивными, склонными к разрушению, любопытными и потому их изгнали из Эдема.
Элохимы изредка вступали в браки с людьми, чтобы породить пророков, по большей части мы были предоставлены самим себе, а Элохимы просто наблюдали за нами. Однако теперь мы вступили в век Апокалипсиса, начало которого было отмечено различными событиями — такими как сбрасывание ядерной бомбы, создание государства Израиль и развитие интернета. Скоро, когда генетика разовьется до такого уровня, что сможет создавать жизнь из инертной материи, последний кусочек мозаики нашего апокалиптического века встанет на свое место: наконец мы будем достаточно продвинуты, чтобы правильно понять наше чудесное происхождение.
Согласно верованиям раэлитов, Бог — не локальное существо, а бесконечное, вечное и вездесущее бытие, своего рода вселенское присутствие. Жизнь и реальность существуют на бесконечном уровне: Земля — всего лишь атом всеобъемлющей сущности, обитающей на огромной планете, которая в свою очередь всего лишь атом еще большего объекта — и так до бесконечности.  Тот же принцип действует и в обратном направлении: пылинка на твоем ботинке — вместилище Вселенной. Напомню: Клод Ворильон — талантливый литератор.
Раэлиты пропагандируют преимущества человеческого клонирования, особенно как способа для бесплодных и гомосексуальных пар иметь своих детей. В связи с этим в 1997 году движение раэлитов основало компанию «Valian Venture Ltd», которая проводит исследования по клонированию человека и в рамках проекта под названием "Клонэйд" оказывает услуги парам, желающим клонировать свое потомство. Прейскурант, надо сказать, не для обычных работяг.
В конце 1990-х движение раэлитов предприняло решительную попытку нанять доктора Ричарда Сида, который входил в группу ученых, клонировавших овцу Долли. В 2002–м раэлиты официально заявили, что компания клонировала человеческого ребенка — девочку по имени Ева; в 2003–м якобы родился второй клонированный ребенок. Движение раэлитов сосредоточено на клонировании не только с целью заработать денег, но и из чувства религиозного долга, поскольку, согласно их догмам, лишь через клонирование люди могут обрести вечную жизнь и таким образом стать одними из Элохимов.






Мауриц Корнелис Эшер, «Лента Мёбиуса».











Мир величествен и бесконечен только для человека и других созданий космоса, но для первопричины он может быть мал, ничтожен и начален. Возможно, что для нее весь космос только легкая греза, прах от одежды, дуновение. Для бактерии гнилой арбуз есть целая вселенная, для инфузории тем же служит стакан воды, для первобытного человека - земля, для просвещенного - вся вселенная с биллионами пылающих солнц и с триллионами планет и живущих на них существ. Для первопричины и это - ничто.
Короче - для нас мир велик, даже бесконечен. Но как же после этого величественна (по отношению к нам) его первопричина, если для нее и самая вселенная может быть ничтожна.
Для нас вселенная изумительна, непостижима. Для ее творца она ничто. Как же, после этого беспредельна первопричина, если и космос, нас изумляющий, для нас не более нуля!

Константин Циолковский




ЧАСТИЦЫ БОГА ЧТО-ТО ЗАЧАСТИЛИ

Нобелевский лауреат Питер Хиггс вряд ли он может сравниться по популярности с Эйнштейном, зато элементарная частица, названная в его честь, спочти затмила славу Альберта. Когда бозон Хиггса был наконец в 2012 году обнаружен, СМИ с охотой наделили его божественной сущностью — не физика, а элемент. Впрочем, это смотря с какой стороны посмотреть.
Сегодня нам известны четыре фундаментальные силы природы: гравитация, электромагнетизм, сильное и слабое ядерные взаимодействия. Считается, что все остальные силы (к примеру трение) — просто производные от вышеназванных четырех. Каждая из фундаментальных сил проявляется на своем масштабе и обладает индивидуальным характером. Гравитация, самая слабая из всех, притягивает друг к другу массивные тела, разделенные большими расстояниями. Электромагнетизм намного сильнее и действует на заряженные объекты. Несмотря на то что действует он на таких же расстояниях, что и гравитация, его эффект не так заметен, потому что практически все тела во Вселенной электрически нейтральны. Сильное взаимодействие проявляется на расстояниях порядка размера атомного ядра, удерживая субатомные частицы. Слабое взаимодействие проявляется на том же масштабе, но действует на частицы, вызывая определенные типы радиоактивного распада.
По всей видимости, механизм, придуманный Хиггсом отвечает за массы элементарных частиц, подобных электрону. Если бы электрон обладал нулевой массой (как фотон), он бы не соединялся с другими частицами, образуя атомы, и никакие структуры в нашей Вселенной не возникли.
Массы элементарных частиц, что уже доказано экспериментально, не равны нулю, но в таком случае теория предсказывает абсурдное поведение частиц с околосветовой скоростью и высокой энергией — и здесь кроется загадка. Ее–то и пытался разгадать Хиггс, предположивший, что данный механизм можно попробовать понять, рассуждая в категориях так называемого "спонтанного нарушения симметрии". К примеру, вы сидите за обеденным столом и пьете из бокала, который стоит справа от вас. Точно так же поступают и все ваши сотрапезники. В этом смысле обеденный стол симметричен: и справа, и слева от вас имеется бокал. Однако каждый выбирает правую емкость, тем самым спонтанно нарушая право–левую симметрию.
Природа ведет себя примерно так же, но применить к ней, матушке, слово " механизм" было бы не вполне корректно. Физические законы, которые описывают объект, именуемый ''полем Хиггса'', следуют природной симметрии, но реальное состояние поля Хиггса эту симметрию нарушает. При низкой энергии частиц оно обретает определенное "значение". Это неисчезающее поле Хиггса чем-то сродни электрическому заряду, распространяющемуся в вакууме.
Частицы, согласно этой модели, приобретают свои массы, взаимодействуя с этими "зарядами". Поскольку это значение поля возникает лишь при низких энергиях частиц, они, в сущности, обладают массами лишь при низких показателях энергии, так что парадокс масс элементарных частиц довольно изящно разрешается.
В физике частиц так называемая стандартная модель все еще работает корректно, но "механизм Хиггса" играет важную роль именно для того, чтобы выяснить, как эти массы возникают. Для этого и задействован бозон Хиггса, в просторечии называемый: "частица Бога".
Теперь, когда бозон Хиггса обнаружили, можно провести измерения его количественных характеристик и выяснить, подтверждает ли он более сложные гипотезы, существующие в рамках модели Хиггса. "Частицу Бога" можно будет отнести к новому типу частиц (его еще назвали фундаментальным бозоном), и она приближает к новому типу взаимодействий.
Открытие бозона Хиггса стало последним недостающим фрагментом паззла Стандартной модели физики элементарных частиц — наиболее близкой к единой теории поля, которая, как мы знаем, все еще не открыта. Механизм Хиггса так же объясняет, как по мере остывания Вселенной с момента Большого взрыва большинство типов частиц приобретали массу, а фотон остался без таковой.
Большинство физиков уже подозревали, что протоны и нейтроны не являются элементарными, а состоят из более мелких частей. Эти части поначалу называли по-разному, но в конце концов физическое сообщество остановилось на термине "кварк", который предложил Мюррей Гелл-Манн. Он заимствовал это слово из романа Джеймса Джойса "Поминки по Финнегану", где в одном из эпизодов звучит фраза: "Три кварка для мистера Марка!" Поскольку и протоны, и нейтроны состоят ровно из трех кварков, такое название показалось вполне подходящим.










После того как кварки были математически описаны, оказалось, что они группируются по нескольким различным семействам, называемым "поколениями". Первое поколение состоит из верхнего и нижнего кварков, из которых построены протоны и нейтроны. Второе поколение включает странный и очарованный кварки, образующие более массивные экзотические частицы. Наконец, третье, еще более тяжелое поколение состоит из прелестного и истинного кварков, которые не были обнаружены вплоть до 1980-х (прелестный) и 1990-х (истинный). Каждое поколение кварков также содержит античастицы той же массы, но противоположного заряда, называемые антикварками.
Лептоны (частицы, которые не участвуют в сильном взаимодействии) точно так же делятся на три поколения. Первое состоит из электронов и нейтрино — очень легких и быстро движущихся частиц. Второе включает мюоны и мюонные нейтрино. Массивные таоны и may-нейтрино составляют третье поколение.
В отличие от попыток объединения известных взаимодействий, которые предпринимали Эйнштейн и Шрёдингер, теория электрослабого объединения предлагает большое количество четких и проверяемых предсказаний. Эксперименты на ускорителе Европейской организации по ядерным исследованиям подтвердили каждое из этих таковых — теперь уже включая и бозон Хиггса. Тем не менее, ученые утверждают, что все это еще только начало.



ПОЧТИ СВЯТОЙ ГРИГОРИЙ

Слухи о том, что петербургский математик Григорий Перельман решил великую математическую проблему, стоявшую перед человечеством (точнее, передовой части такового) более ста лет, начали появляться в средствах массовой информации с 2003 года. Но это была еще не новость — мало ли кто что решает. То и дело СМИ сообщают, что де раскрыта тайна мироздания, но на следующее утро мы все равно об этом забываем.
Сенсацией стала новость лета 2006 года: Перельман отказался от всех присужденных ему наград — в частности от миллиона долларов. Журналистам, пытавшимся взять у него интервью, Перельман вежливо, но решительно дал от ворот поворот, сославшись на неуместную шумиху — но прежде всего на то, что должен идти в лес по грибы.
Тут–то человечество и узнало, что в математике оказывается существовала проблема — не только трудная и знаменитая, но существенная в частности и для теоретической физики, а именно для понимания устройства окружающего нас физического пространства. Таковая состоит в требовании доказать гипотезу, выдвинутую в 1904 году французским математиком Анри Пуанкаре. Гипотеза звучит так: всякое односвязное компактное трехмерное многообразие без края гомеоморфно трехмерной сфере.
Обычная сфера, которая есть поверхность обычного шара, двумерна (сам шар, конечно же, трехмерен). Двумерная сфера состоит из всех точек трехмерного пространства, равноудаленных от некоторой выделенной точки, называемой центром и сфере не принадлежащей. Трехмерная сфера состоит из всех точек четырехмерного пространства, равноудаленных от своего центра (сфере не принадлежащего). В отличие от двумерных сфер трехмерные сферы недоступны нашему чувственному восприятию, и нам представить себе их так же трудно, как абсолютному большинству человечества — квадратный трехчлен (хотя здесь–то как раз открывается широкий простор воображению).
Впрочем, есть гипотеза, что все мы как раз в трехмерной сфере и находимся. В том и состоит значение результата Григория Перельмана для физики и астрономии. Понятие "односвязное компактное трехмерное многообразие без края" содержит указания на предполагаемые свойства нашей Вселенной. Термин "гомеоморфно" означает некую высокую степень сходства, в известном смысле — неотличимость. Если наша Вселенная обладает всеми свойствами односвязного компактного трехмерного многообразия без края, то она и есть вышеназванная трехмерная сфера.
Понятие односвязности по крайней мере доступно пониманию. Любая геометрическая фигура является односвязной, если любой замкнутый контур, расположенный в ее пределах, можно стянуть в точку, не выходя за границы. Плоскость и сфера односвязны, а поверхность, например, баранки не односвязна — так же как и плоскость с вырезанной в ней дырой.
 Понятие односвязности применимо и к трехмерным фигурам. Так, куб и шар односвязны: всякий находящийся в их толще замкнутый контур можно стянуть в точку, причем в процессе стягивания контур будет все время оставаться в этой толще. А вот в баранке или даже бублике можно найти такой контур, который нельзя стянуть в точку так, чтобы в процессе стягивания контур все время находился "в теле". Оставалось только доказать, что и трехмерная сфера тоже односвязна, что и сделал Перельман.
Сведения для этой главки я почерпнул из прекрасной книги Владимира Успенского "Апология математики, или о математике как части духовной культуры". Григорию Яковлевичу Перельману, безработному кандидату физико-математических наук, решившему так называемую "проблему Пуанкаре", пришлось все–таки хоть как–то объясняться. По крайней мере, он повел себя как истинный гений — а это возбуждает толпу.
Что касается самой премии, то расположенный в Массачусетсе частный Математический институт Клэя действительно включил проблему Пуанкаре в список из семи математических "Проблем Тысячелетия" и за решение каждой из них обещает выплатить миллион. Кроме денежных средств, институт вручает "медаль Филдса". Перельман отказался и от нее.
Математика по причинам, которые мы рассмотрели ранее, не входит в список наук, за которые присуждают Нобелевские премии. Медаль Филдса по уровню престижа занимает в мире математиков примерно такое же положение, какое занимает Нобелевка в мире физиков, и считается адекватной заменой. Имеются по меньшей мере три отличия филдсовской медали от Нобелевской премии. Нобелевска присуждается ежегодно, филдсовская медаль — раз в четыре года; зато присуждается от двух до четырех медалей сразу; их вручают на происходящем раз в четыре года Международном конгрессе математиков.
Президент Международного математического союза специально прилетал в Санкт–Петербург, чтобы уговорить Перельмана посетить конгресс в Мадриде, предстоявший в августе 2006 года, и получить там медаль из рук короля Испании. Перельман остался непреклонен и на конгресс не поехал.
Почему человечество на стороне Перельмана: у нас (на планете) не любят институциональность, верят в благородных героев и не верят начальству. Бросающий вызов Системе герой — положительный персонаж голливудских блокбастеров. А еще мы подспудно желаем победить Матрицу (которая понимается многими как поволока затхлых взглядов) и жаждем "Нео". То есть, мы более доверяем сказкам, нежели правде, тем более что художественная правда содержится именно в фентези. Поэтому Григорий — наш человек, а математический союз — сборище ретроградов.
Для математики значение гипотезы Пуанкаре, превратившейся теперь в теорему Пуанкаре-Перельмана, действительно огромно и стоит, пожалуй, побольше миллиона долларов. Когда страсти несколько поостыли, раздались голоса о том, что де значимость открытия Перельмана несколько преувеличена, а научный прорыв может помочь разве что в исследовании процессов формирования черных дыр.
Заметьте: теперь о Перельмане мало кто вспоминает — он же не мелькает в медийном пространстве. Ну, чудак и чудак, среди ученых таких хватает. Да и не только среди таковых. И да: как вы думаете, кем больше может гордиться наше Отечество — Гришей Перельманом или Леней Трахтенбергом?






































Микалоюс Константинас Чюрленис, «Сказка королей».











"Каждый день внезапно появляются красивые и удивительные объекты, от снежинки холодным зимним утром до потрясающей радуги после полуденного летнего душа. Тем не менее, никто, кроме самых ярых фундаменталистов, не предположил бы, что каждый такой объект был любовно, кропотливо и, самое главное, целенаправленно создан божественным разумом. Действительно, многие непосвященные, также как ученые, наслаждаются нашей способностью объяснять, как могут спонтанно появляться снежинки и радуги на основе простых и элегантных законов физики".

Краусс Лоуренс



ВПЕРЕД, К ДЕМОКРИТУ

Греческий философ Гераклит оставил нам прекрасный афоризм: природа любит скрываться. Характерно, что у Гераклита не было способа увидеть атом, а у нас таковая уже имеется. Само собою, для этого нужны недешевые приборы, да и доступ в научные лаборатории имеют не все. Но кто мешает тебе совершить научную карьеру или просто залезть куда не следует — и супермикроскоп в твоем распоряжении.
Наши теоретики, которым даже микроскопы не нужны — хватает лишь воображения — нашли актуальное на сегодняшний день применение склонности природы к загадочности. А именно если Матушка–Природа в самом деле суперсимметрична или имеет больше трех пространственных измерений, она это замечательно скрывает.
В заключении к своим "Началам" Ньютон заявлял:
 "Самая прекрасная система Солнца, планет и комет может происходить лишь из мысли и веления разумного и могущественного Существа".
Ежели Ньютон открыл законы механики — как же тогда без фигуры Занодателя? Сэр Исаак принялся выискивать тайны мироздания в библейских текстах. Эйнштейн также был убежден в существовании того, кого он называл Стариком. Целью Эйнштейна было не восхвалять Господа, а "прочесть Его замысел". Эйнштейн любил повторять следующую мантру:
"Я хочу знать, как Бог создал этот мир. Мне неинтересно то или иное явление. Я хочу знать мысли Бога. Все остальное — лишь детали".
Эйнштейн оправдывал свой живой интерес к этим теологическим вопросам следующим заключением: "Наука без религии хромает. Но религия без науки слепа".
Как говорит физик Мичио Каку, на основе полученных новых научных данных постепенно происходит великий синтез мифологий. Возможно, предполагают ученые, мир рождается многократно в вечном Океане Нирваны, что и говорили восточные мудрецы (в этом же был убежден Шрёдингер). В свете нынешних представлений нашу Вселенную можно сравнить с пузырьком воздуха, свободно плавающим во вселенском океане, где постоянно образуются новые пузырьки. Согласно этой теории, вселенные рождаются непрерывно и разлетаются по бесконечному пространству, "гиперкосмической нирване", обладающей одиннадцатью измерениями.
Все больше физиков полагает, что наша Вселенная действительно появилась в результате катаклизма, сосуществуя в вечном Океане с другими вселенными. Пока вы читаете этот абзац, бабахнуло штук пятнадцать новых миров и приблизительно столько же кануло в Лету.
Скреатировано множество теорий о том, что стало причиной начала и окончания расширения Вселенной. Одна из таковых была предложена русским физиком Андреем Линде из Стэнфордского университета. Он утверждает, что, какой бы механизм ни послужил причиной внезапного расширения Вселенной, он постоянно находится в действии, заставляя беспорядочно расширяться другие, отдаленные области Вселенной. Крошечный участок нашей Вселенной может внезапно расшириться и "образовать почку", пустить побег дочернего мира, от которого потом отпочкуется еще пара–тройка вселенных. Это как пускать мыльные пузыри: если дуть достаточно сильно, то можно увидеть, как некоторые из них делятся, образуя новые пузыри. Попробуйте поманипулировать с мыльной водой — и вы поймете, как прикольно быть Создателем. Но очень скоро эта игра вам надоест.
Сама идея параллельных вселенных когда-то рассматривалась учеными с изрядной долей иронии и считалась областью деятельности мистиков, шарлатанов и беллетристов. Каждый ученый, осмеливавшийся работать в области изучения альтернативных миров, подвергался насмешкам, даже рисковал своей карьерой, поскольку вплоть до сегодняшнего дня не существует экспериментального подтверждения существования того, о чем грезят наши фантасты. Впрочем, примерно то же можно сказать и о загробной жизни.
В последнее время произошел серьезный прорыв в исследованиях; идея параллельных вселенных заразила и признанных авторитетов, а причиной стали уже рассмотренные нами струнная модель и М-теория. Последняя не только сулит раскрыть природу Мультивселенной, но также обещает возможность раскрыть "Божий замысел" — если таковой вообще есть.
Для убедительности и в оправдание своего бессилия ученые выдумали "слабый антропный принцип", который гласит: если бы наша Вселенная не была устроена таким способом, каким она в действительности устроена, то нас бы здесь не существовало. Некому было бы задаться вопросом мироустройстве. Для особо озабоченных разработан "сильный антропный принцип": мы здесь потому, что Вселенная была спроектирована специально для существования в ней жизни и разума. А это, как вы понимаете, уже религиозный догмат.
"Грех" Галилео Галилея и Джордано Бруно по мнению инквизиторов состоял в том, что они низвергли человечество с высокого трона в центре Вселенной. Понадобилось более трехсот лет, чтобы в 1992 году Ватикан опубликовал запоздалое "прощение" Галилея, при этом, правда, забыв попросить извинения за, так сказать, доставленные неудобства. Что же касается Бруно, Джордано прощения так и не получил.
Как утверждает Мичио Каку, в процессе перехода от мистицизма Средневековья к сегодняшней квантовой физике точка зрения на нашу роль, на наше место во Вселенной менялась самым коренным образом с каждым научным переворотом. Наш мир экспоненциально расширяется, и этот факт заставляет нас изменить представление о самих себе. Каку говорит:
"Когда я думаю об этом историческом развитии, глядя на бесконечное на вид количество звезд на небесном своде, или размышляю о мириадах жизненных форм на Земле, меня переполняют два противоречивых чувства. С одной стороны, я чувствую себя как бы уменьшенным необъятностью вселенной. Размышляя о бескрайних пустых просторах вселенной, Блез Паскаль когда-то написал: "Вечная тишина этих бескрайних просторов приводит меня в ужас". С другой стороны, я не могу устоять перед очарованием великолепного многообразия жизни и изящной сложности нашего биологического существования".
Стивен Вайнберг в своей книге "Три первые минуты" выдвинул провокационное утверждение:
"Чем более постижимой нам представляется Вселенная, тем более она кажется лишенной смысла. Попытка понять Вселенную является одной из тех немногих вещей, которые поднимают человеческую жизнь над уровнем фарса и придают ей некоторую трагическую изящность".
Вайнберг признавался, что из всего, что было им написано, данное высказывание вызвало самую бурную реакцию. Позднее он вызвал еще одну волну возмущения своим комментарием:
 "С религией или без нее, хорошие люди могут вести себя хорошо, а плохие — плохо; но для того, чтобы хорошие люди поступали плохо, — нужна религия".
Неплохо все же учитывать, что для многих смысл Вселенной действительно состоит в том, что она есть творение Божье. Дон Пейдж из Университета Альберты, ученик Стивена Хокинга, сказал:
"Мне неизвестны все цели, но я считаю, что одной из них для Бога было создание человека, чтобы общаться с ним. В некотором смысле эти физические законы кажутся аналогичными той грамматике и тому языку, которые избрал Бог".
Чарльз Мизнер из Мэрилендского университета разделяет мнение Пейджа:
"Думается, что религия трактует очень серьезные вещи, такие, как существование Бога и братства людей. Они представляют собой серьезные истины, которые мы когда-нибудь научимся воспринимать — возможно, на другом языке и, возможно, в других масштабах. Поэтому я считаю, что там скрыты подлинные истины, и в некотором смысле величие Вселенной полно смысла, и нам на самом деле следует чтить ее Создателя и благоговеть перед ним".
Эйнштейн, который часто поминал Старика, утверждал, что существует два типа божеств. К первому относился персонифицированный Бог, который отвечает на молитвы: это Бог Авраама, Исаака, Моисея. По Его воле расступаются пучины и происходят чудеса. Однако это не тот Бог, в которого обязательно верит большинство ученых. Мичио Каку (я просто обожаю его книгу "Параллельные миры") утверждает:
"Лично я, с чисто научной точки зрения, полагаю, что, вероятно, самый сильный аргумент в пользу существования Бога Эйнштейна или Спинозы берет начало в теологии. Если в конце концов струнная теория найдет свое подтверждение как теория всего, то тогда нам придется задаться вопросом о том, откуда взялись сами уравнения. Если единая теория поля поистине уникальна, как считал Эйнштейн, то нам придется задаться вопросом о том, откуда взялась эта уникальность. Физики, которые верят в Бога, считают, что Вселенная настолько прекрасна и проста, что ее основополагающие законы не могут быть случайными. Иначе Вселенная могла бы быть полностью беспорядочной или состоящей из безжизненных электронов и нейтрино, неспособной создать какую-нибудь жизнь, не говоря уже о разумной".
Первым человеком, который предложил модель Большого Взрыва, был бельгийский священник и физик Жорж Леметр. В Леметре сочетались различные профессиональные навыки. Он начал свои исследования в качестве инженера, имел награды как артиллерист в Первой мировой войне, а затем переключился на математику во время учебы на священника в начале 1920-х. Затем он перешел к космологии, изучая ее сначала со знаменитым британским астрофизиком сэром Артуром Стэнли Эддингтоном, прежде чем переехать в Гарвард, и, в конечном итоге, получил вторую докторскую степень в области физики в Массачусетском технологическом институте.
В 1927 году, перед получением второй докторской степени, Леметр фактически решил уравнения Эйнштейна для общей теории относительности и показал, что теория предсказывает нестатичную Вселенную. Эта идея казалась настолько возмутительной, что сам Эйнштейн ярко возразил, заявив: "Ваша математика правильна, но ваша физика безобразна".
 Леметр невзирая на мощь противника двигался дальше, и в 1930 году предположил, что наша расширяющаяся Вселенная на самом деле возникла как бесконечно малая точка, которую он назвал "первозданным атомом". Ее происхождение представляло собой, если опираться на Книгу Бытия, "день без вчера".
В 1951–м Леметр выразил протест по поводу доказательства "Бытия" через Большой Взрыв, к которому склонились церковники. К этому времени он был избран в Папскую академию Ватикана, а позже стал ее президентом. Как он выразился: "Насколько я могу судить, такая теория полностью остается за рамками каких-либо метафизических или религиозных вопросов". Папа, впрочем, никогда не поднимал эту тему публично.
Леметр утверждал: произошел ли Большой Взрыв на самом деле или нет — это научный вопрос, а не теологический. Более того, даже если "вселенский бабах" и впрямь случился, каждый мог бы интерпретировать его по-разному — в зависимости от своих религиозных или метафизических пристрастий.
Хорошая теория, утверждает Каку, должна нас удивлять. Но когда удивляют наблюдения, теоретики беспокоятся. Ни одно наблюдение в последние тридцать лет не было более опрокидывающим сложившийся порядок вещей, чем открытие в 1998–м при наблюдении за поведением сверхновых в отдаленных галактиках таинственной и пугающей темной энергии. Ужас ситуации в том, что никто так и понял, что собой представляет эта чертова темная энергия и как она влияет на будущее нашей Вселенной.
 Она проявляется как источник гравитационного отталкивания, однородно распространенный по пространству. Поскольку темная энергия распределена равномерно, в ее недрах ничего не происходит. Единственное влияние, которое она может оказывать — это скорость, с которой галактики разбегаются друг от друга.
Антропные принцы берутся космологами в расчет по причине того, что жизнь может возникнуть только в экстремально узком диапазоне всевозможных физических параметров. Андрей Линде пропагандирует свой принцип, который он обозвал "вечной инфляцией". В соответствии с этим сценарием быстрая инфляционная фаза ранней Вселенной приводит не к одной, а к бесконечному семейству вселенных. Здесь снова возникает модель "волшебных пузырьков", и наш мир возможно является одним из таковых. Когда формируется пузырек, при помощи, скажем так, игры в кости выбирается одна из громадного числа струнных теорий, чтобы управлять этой Вселенной. А уж кто там играет — вопрос открытый.
Теоретически всю нашу Вселенную можно оцифровать и свести к нулям и единицам. Объем информации будет немаленький, но и не бесконечный: его оценивают приблизительно в сто в сотой степени бит. Кстати это число носит название гугол (google). Одним из физиков, всерьез считающих, что возможность оцифровки Вселенной — вернейший признак существования Бога, является Вера Кистяковски из Массачусетского технологического института. Она утверждает: "Утонченное совершенство физического мира, открывающееся нашему научному взору, требует присутствия божественного".
Еще один исследователь, поддерживающий это мнение, — Джон Полкингхорн, физик, занимавшийся частицами. Он отказался от научной карьеры в Кембридже и стал священником англиканской церкви. Полкингхорн заявляет о том, что Вселенная тонко настроена для жизни, поскольку является созданием Творца, чья воля в том, чтобы все было именно так. Стивен Вайнберг не поддерживает такую точку зрения, хотя признает всю притягательность антропных принципов:
"Для людей практически непреодолимым является стремление верить в то, что мы имеем какое-то особое отношение ко Вселенной, что человеческая жизнь не просто более или менее нелепый результат цепи случайностей, простирающейся до первых трех минут после Большого Взрыва, а что мы были каким-то образом встроены с самого начала".
Впрочем, Вайнберг добавляет, что сильный антропный принцип представляет собой "едва ли нечто большее чем пустую мистическую бессмыслицу". Еще один физик, Хайнц Пейджелс тоже был сильно увлечен антропным принципом, но в конечном счете потерял к нему интерес, поскольку он не "содержал в себе прогностической силы". Как утверждает Мичио Каку, просто не существует способов извлечь из антропных принципов какую-либо новую информацию. Вместо этого они несут бесконечный поток пустых тавтологий: "мы здесь потому, что мы здесь".
Однажды на юбилейной конференции в Кракове в честь пятисотлетия революционного труда Николая Коперника австралийский физик Брэндон Картеро предложил пересмотреть принципы Коперника. Картер предположил, что излишняя приверженность коперниковским взглядам может, при определенных условиях, лишить исследователей возможности достичь прогресса.
 Да, соглашался Картер, человечество находится отнюдь не во главе мироустройства, тем не менее есть поприще, на котором мы действительно играем совершенно исключительную роль: это наши собственные наблюдения. С австралийцем солидарен наш Андрей Линде:
"Я как человеческое существо не вижу ни единого довода, на основании которого я мог бы заявить, что Вселенная находится здесь в отсутствие наблюдателей. Мы вместе — мы и Вселенная. Когда говорят, что Вселенная существует без всяких наблюдателей, я не вижу в этом никакого смысла. Я не могу представить связную теорию всего, в которой игнорируется сознание. Записывающее устройство не может играть роль наблюдателя, поскольку кто прочтет то, что записано на этом устройстве? Чтобы мы увидели, что что-либо происходит, и сказали друг другу, что что-либо происходит, нужна Вселенная, нужно записывающее устройство, нужны мы… В отсутствие наблюдателей Вселенная мертва".
Согласно концепции Линде, окаменелые останки динозавров не существуют до тех пор, пока их кто–то не обнаружил. Но если на них взглянуть, то они "впрыгивают" в ткань бытия, как будто они существовали миллионы лет назад.
Джон Арчибальд Уилер являлся большим авторитетом в области квантовой физики. Сторонники движения Нью Эйдж, которых вдохновляла идея фактора сознания в физике, даже провозгласили Уилера своим "гуру". Сам Уилер вовсе не радовался подобной чести; однажды он сильно расстроился, обнаружив, что находится в списке приглашенных вместе с тремя парапсихологами. Когда его спросили о проблеме измерения в квантовой механике, он ответил:
"Меня просто сводит с ума этот вопрос. Я признаю, что иногда я на сто процентов серьезно воспринимаю идею о том, что мир — это плод воображения, но в другие моменты мне кажется, что мир существует вне всякой зависимости от нас. Однако я от всей души готов подписаться под словами Лейбница: "Этот мир может быть иллюзией, а существование — не более чем сном, но этот сон или иллюзия для меня достаточно реальны при условии, что мы не будем введены ими в заблуждение, правильно используя разум".
Ныне теории множественности миров или декогеренции никого не удивляют, Уилер же был обеспокоен тем, что для них требуется "слишком много лишнего багажа". Уилер любил играть объяснением проблемы кота Шрёдингера, продвигая свою теорию "вещества из информации" ("It from Bit"), которая основывается на предположении о том, что информация находится у истоков всего бытия. Когда мы смотрим на Луну, галактику или атом, их сущностью, согласно Уилеру, является заключенная в них информация. Но эта информация начала свое существование, когда Вселенная обратила свой взор на саму себя.
Существование "Вселенной Уилера" началось в тот момент, когда она, как и котик Шрёдингера, стала объектом наблюдения. Это означает, что вещество Вселенной возникло в тот момент, когда информация Вселенной была замечена. Уилер называл эту теорию "моделью Вселенной-участницы". Вселенная как бы приспосабливается к нам таким же образом, как и мы приспосабливаемся к ней. Только наше присутствие обусловливает возможность существования нашей Вселенной.
Здесь мы приходим к проблеме разума, который зачем–то ищет смысл. Мы покамест знаем только один вид существ, несущих некие зачатки разума. Так же мы установили, что мыслительные процессы происходят в головном мозгу человека, хотя это еще не очевидный факт. Я имею в виду, что далеко не все из нас способны заниматься мыслительной деятельностью.
Возможно, разум— не только плод физико–химических процессов в сером веществе головного мозга. Есть гипотеза, что нами на самом деле управляют живущие в нас бактерии. Или возьмем художественные образы, задействованные в голливудском блокбастере "Матрица": если мы и впрямь живем в симуляции — как мы сможем это понять? Ответ во многом зависит от того, кто управляет вашей симуляцией и каким образом она запрограммирована. Вчера управляющей структурой был Бог, сегодня — Всемогущий Программист. В любом случае речь идет о Создателе. Если это так, мы по любому обречены: в нас наиграются — и вырубят. К чему дергаться–то — на потеху геймеру?
На самом деле, приведенное выше рассуждение исключительно антропоцентрично. Человечество последовательно идет по пути создания иных миров. В старину и шахматы были симуляцией реальности, но, когда машины научились обыгрывать людей, последние бросились выдумывать иные Вселенные, в которых они — то есть, мы — все еще могущественны. Но таких островков, где нам уютно и безопасно, со временем будет оставаться всё меньше.
В чем смысл отправки человеческой экспедиции на Марс, если это без ущерба для своего здоровья лучше сделают машины? Ах, да: наследить и сказать: "Это — моё, а государство, которое меня послало, — самая великая во Вселенной империя".
Афоризм "Я знаю, что ничего не знаю" приписывают Сократу, хотя скорее всего это просто расхожее выражение времен расцвета древнегреческой философии. Просто в результате довольно сложных культурных процессов диалоги Платона до нас дошли, а произведения иных авторов — утеряны.
Если внимательно перечитать "Философов" Диогена Лаэрция, станет ясно, что и в те времена многое зависело от взаимоотношений античных авторов, некоторые из которых испытывали друг к другу приязнь либо наоборот. Исследователи установили, что скорее всего вышеуказанное выражение было девизом Демокрита, но здесь вышла такая петрушка.
Демокрит любил учиться до преклонных лет — и получал знания от магов, халдеев, египетских жрецов, философов Левкиппа и Анаксагора. Демокрит постигал теории Чисел и Музыки небесных сфер от пифагорейцев. Он даже совершил путешествие в Индию, чтобы обучиться там у гимнософистов, а так же побывал в Эфиопии, чтобы перенять знания тамошних мистиков.
Единственный человек, у которого Демокрит не пожелал получать знания — это Сократ (они были современниками). Лаэрций не сообщает причины неприязни. Демокрит сочинил трактат о "теории всего", который назвал: "Большой Мирострой". Это произведение потеряно для человечества, видимо, навсегда. И вот, почему: Платон, который, как мы знаем, боготворил Сократа, принялся собирать по всей Ойкумене произведения Демокрита с целью придания их огню.
Все говорили: "Платоша, у тебя крышу снесло — рукописи не горят!" — "Сами вы, эллины, такие, - ответствовал философ, - щас вы увидите, что не просто горят, а пылают с треском!" Все в итоге сгорело. Оно конечно, Платон кому-то и друг, но истина — в огне. Платон был весьма писучим автором, но ни в одном из его диалогов Демокрит не упоминается ни разу.
Из разрозненных вторичных источников — в том числе "Философов" Лаэрция — мы знаем о некоторых воззрениях Демокрита. Вселенная Демокрита суть есть атомы и пустота, а все остальное лишь считается существующим. Миры бесконечны и подвержены возникновению и разрушению. Атомы бесконечны по величине и количеству, они вихрем несутся во Вселенной и этим порождают все сложное — огонь, воздух, воду, землю, которые суть есть соединения атомов. Солнце, Луна, душа, ум — все это состоит из атомов. Видим мы оттого, что в нас попадают и остаются видимости. Все возникает от неизбежности, а причина всякого возникновения — вихрь.
Конечная цель и смысл нашего душевного благосостояния — это состояние, при котором душа пребывает в спокойствии и равновесии, не смущаемая ни страхом, ни суеверием, ни иною какой–нибудь страстью. Качества существуют лишь по установлению, по природе же существуют только атомы и пустота.
В принципе, наши ученые в результате экспериментов и мысленных построений рисуют нам приблизительно такую же картину мироздания.



Признаюсь: я благодарен судьбе, что мне довелось рассказать об очень сложных вещах довольно простыми словами. Насколько мне это удалось, судить Вам. Если у Вас возникли замечания и возмущения, отправляйте их по любому из доступных каналов связи, Всемирная Паутина Вам в помощь. Плох не тот, кто ошибается, а не исправляющий ошибок. С надеждой на понимание, Геннадий Михеев.