Марья без Ивана

Туман вздувает паруса комарьи,
И ночь, гитарой звякнув невзначай,
Молочной мглой стоит в иван-да-марье
Борис Пастернак

Как в году,  невесть каком,
Стали вдруг одним цветком
Два цветка – Иван да Марья
Владимир Высоцкий

Зачем человеку растения? Зачем поэту растения? Разве может поэт равнодушно пройти мимо иван-да-марьи?  И простой человек на миг остановится. У Пастернака это  контрастные желто-синие живописные кулисы в театре , где живут его герои, а чаще он сам. У Высоцкого всплывают вечные образы мужчины и женщины,  и каждый из нас невольно вспоминает множество романтических историй про этот цветок, или придумывает их. Увы, в Сибири иван-да-марьи нет. Побрела Марья через Камень в Сибирь и осталась без Ивана, дошла до нашего поселка и дальше на восток не собирается, но почему-то сохранила народное имя  Иванова цветка.  А ботаники  скрупулезно  продолжали  звать ее гребенчатым марьянником.

Вы представляете себе, читатель, Западную Сибирь? Нет равнины более грандиозной на Земле, разве что Амазонская низменность. Все растительные сообщества разложены у этой равнины по полочкам, начиная с арктических пустынь и кончая южными степями. И вот только на правом берегу Оби непокорно загибаются сообщества к востоку и через древний Салаир уходят в Алтай. Нам повезло, наш поселок лежит в этом особенном правобережье,   и мы легко можем найти почти у дома невиданные растения. Вот и недавно с туристической группой решили мы посетить знаменитые золотоносные прииски. В центре села Егорьевского стоит бронзовый памятник царскому министру финансов, кажется,  единственный в стране. Подарил Георгий Канкрин золотой слиток царю и с тех пор назвали прииск Георгиевским, пока не переименовали его на русский лад. Что может быть желаннее для русского человека, чем найти золотой самородок? Вот и наши туристы, вооружившись деревянными лотками, азартно промывали речной песок в ручье,  невзирая на ледяную,  почти горную воду. А мне довелось на берегу этой знаменитой сибирской речки Суенги  встретить не меньшее чудо, заросли гребенчатого марьянника.

Нравится вам, читатель, слово «паразит»? Уверен,  что нет, а вот у  академика Скрябина, при этом слове загорались глаза и мог говорить он о животных паразитах часами, хотя в молодости у нег были помыслы более романтичные.  Есть паразиты и у растений, например заразиха. Марьянники  тоже двугубые, и тоже паразиты, только наполовину, и надеюсь, полными паразитами не станут,  могут они  жить самостоятельно, впрочем, как и иван-да-марья. Но где же столь важные для нас контрасты: золотой огонь и синяя вода  в их соцветиях?  Желтые цветы сибирского марьянника  поблекли, бывают  даже почти белые, а синие прицветники превратились в зеленые гребешки, и,  наверное, поэтому называют растения  петушками. Обычно все травы  в лесу живут много лет, скрывая в земле корневища. Марьянники однолетние,  и корни их слабые, потянув,  их легко можно вытащить. На корнях, однако,  присоски. Берегитесь и сосны и черника, из вас будут добывать соки! Может, вы думаете, что марьянники только в Сибири встречаются? Да нет же, по всей Европе, только там они в Красных книгах, а у нас пока на свободе, или на воле. Да и описал их когда-то князь ботаники Карл Линней, путешествуя по Лапландии.  Но вот недавно в каком -то графстве Англии на заповедной тропе, бывают и такие, обнаружили гребенчатый марьянник. Для всех посетителей тропы это было чудо! Значит,  и мы обнаружили на берегах Суенги чудесное растение.

Да много  ли чудесных растений в Западной Сибири? Их почти нет. Наша равнина больше всех пострадала от последнего оледенения и видов в ней гораздо меньше, чем в сопредельных областях, зато многие из них настоящие сибирские, или азиатские,  по крайней мере.   Юг Западной Сибири это пролив в океане, где кочуют на восток переселенцы. Не только растения,  но и люди. Вот и в селе Егорьевском мы видели избы с резными наличниками.  Но разве сравнится эта резьба с резьбой какого-нибудь Городца на Волге? Перевалив через Камень,  переселенцы многое теряют из своей культуры. Вот и марьянник потерял синие прицветники. Не такова ли вся наша Сибирь, Марья без Ивана