Печки-лавочки

Печки-лавочки" и "Калина красная"-две самые известные ,и самые выстраданные картины Василия Шукшина, в которые он вложил всю свою душу без остатка.
Их главные герои- Иван Расторгуев и Егор Прокудин, казалось бы , совершенно разные люди.
Иван- крестьянин, тракторист-механизатор, работящий , крепко стоящий на ногах, семьянин, да какой ! Это и старичок профессор, их сосед по купе подметил: "Золотой мужик." И жена Ивана , Нюра, с этим соглашается :"Подарок. На балалайке играет! "
Второй , Егор Прокудин, - потрепанный жизнью зек, одинокий волк, ощерившийся на весь мир , видящий в каждом встречном врага,и улыбающийся ему , как в той песне Высоцкого, своей "волчьей улыбкой". Тоже крестьянский сын, он , в отличие от Ивана Расторгуева, хоть и заделался трактористом, настолько плохо представляет себе деревенскую жизнь, и ее уклад , что даже не знает, как "поддать" жару в русской бане - слишком рано его от этой крестьянской жизни оторвало, и выбросило в бурлящую пучину жизни другой -воровской, уголовной ,опасной.
Но есть нечто общее,что бесконечно роднит этих двух шукшинских героев- это предельная обнаженность души, категорическая неприятие любой фальши, саркастический юмор , и обостренное до предела чувство собственного достоинства. А достоинство это непрерывно топчут все кому не лень. И ладно Егор, что с него возьмешь, с "урки с мыльного завода", как обозвал его бывший любин алкаш- муженек. Но вот за Ивана обидно. Не успели они с женой сесть в поезд , все чин чинарем, купейный вагон, чаек в подстаканниках, и все такое. И началось... Проводник на него смотрит, как на насекомое, чуть -что тыкает: " Ты это тут, не очень !" Сосед по купе, какой-то плешивый командировочный , как его метко окрестил Иван ,"профурсетка в штанах", мало того, что тоже "тыкает" и поучает, так еще и вовсе откровенно подхамливает : " деревенские свои замашки надо дома оставлять. Раз уж поехали... к югу, как ты выражаешься, надо соответственно и вести себя. Или уж сиди дома, не езди. Научитесь вести себя как положено-вы же не у себя в деревне . Если вам сделали замечание, надо прислушиваться, а не хорохориться, поняли? Научись сначала ездить. Еще жену с собой тащит..."
А кто он такой, чтоб Ивана поучать, этот профурсетка ? Да, неловкий , неуклюжий Иван порой , да, на первый взгляд , простой мужичонка деревенский. Он и на юг-то выбрался с женой впервые в жизни , хотя уже далеко не мальчик, двое деток вон бегают. И денег скопили с трудом, и готовились долго к этой поездке, представляя себе долгими зимними вечерами, как поедут в Крым на поезде... А здесь такое унижение, да еще и при жене ! И только вроде как утешился Иван- попался ему в коридоре, наконец , симпатичный попутчик, конструктор по железной дороге с авиационным уклоном , очень интеллигентный человек, элегантно назвавший весь этот конфликт Ивана с командировочным "маленьким недоразумением", да еще и Нюре кофточку нарядную подаривший, просто " шик -блеск-тру-ля-ля !"
Очень конструктор этот Расторгуевым понравился, только вот насторожило немножко, когда он деньги "бякой"назвал... Уж кто-то, а Иван-то знает, каким трудом эти самые деньги достаются, и вдруг- "бяка"...Но вот беда, мошенником этот конструктор оказался , и не просто мошенником-вором . И кофточка та - ворованной .А как проникновенно говорил : " настоящей творческой работы мало. Так, мелочишка суффиксов и флексий"..." Обещал Ивану с Нюрой -"Даст Бог, в Крыму увидимся". Вот тебе и суффиксы с флексиями, вот тебе и увиделись. Как бы теперь в другом месте, в каталажке не увидеться ! Курьез какой-то получается -поехали Иван да Нюра на юга, а стали свидетелями уголовщины , хорошо хоть, что не соучастниками -вовремя Иван успел кофточку подаренную в туалет спустить. Позже встретился им тот самый старичок -профессор, который Ивана с Нюрой позвал проездом погостить у себя дома, в Москве, и Ивана Расторгуева , как ученую обезьяну, на научном филологическом симпозиуме коллегам показывал. А потом еще и в некоторой лукавости простодушного его заподозрил, в своеобразном деревенском высокомерии. Правда, признавал: "Это очень умный, хитрый, но в то же время какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия ! "
Зато Иван с Нюрой глотнули столичной жизни, и обновок деткам накупили. А последнее испытание ждало чету Расторгуевых уже на юге, в конечной точке их долгого, и такого непростого путешествия, когда главврач санатория строго спросил у Ивана , де, ты зачем жену-то с собой притащил ? Комната тебе на двоих по путевке полагается, но не с женой, а с соседом . Устыдил он Расторгуева, который ,что называется, приперся на моря "со своим самоваром". Хорошо,что хоть деток не взял! Односельчане-доброхоты отговорили, напугали дизентерией, и прочими "южными" прелестями. А ведь как хотел, чтобы они, маленькие, тоже море синее увидели, да на южном солнышке погрелись... Но все хорошо, что хорошо кончается, недаром же говорила Нюра про своего находчивого мужа : "он умеет, когда надо ." Хоть и натерпелся Иван стыда, когда послушался нюриного совета : А ты ему в руку сунь!" Но снизошел к нему все-таки суровый главврач, пристроил жену проживать к "одной женщине", санаторской работнице, "режим" поддерживать вместе с Иваном . Так что , правдами и неправдами, все устроилось. Да и Бог с ними, с неприятностями - этот же южный санаторий, как Нюра говорит, просто Рай Господень. Вон, как она рада , плещется на волнах, как ребенок ! А нарядный Иван , в неуместных на пляже брюках и рубашке, неловко пробираясь между загорелых тел курортников , привычно подшучивает над женой, что если все с такой комплекцией в море залезут, в Турции потоп приключится.
Удалась жизнь-то ! Удалась. Все у них будет хорошо, все будет печки-лавочки.
"И третье письмо написал Иван с моря. Оно начиналось словами : "Здравствуйте, дорогие мои ! Если смотреть прямо-будет Турция. Справа и слева от меня -голые счастливые люди. И сам я в одних трусиках щеголяю . А Нюра смеется, дурочка..."

P.S. Анатолий Заболоцкий, гениальный оператор, работавший с Василием Макаровичем на "Печках-лавочках, и "Калине красной", вспоминал: " Родной дядя Шукшина, случившийся проездом, председатель колхоза на Алтае, обиделся. “Нет у нас таких механизаторов, как твой Иван Расторгуев. Жизнь ушла вперед. Все изображаешь вчерашний день?” – говорил он, поедая сосиски, тут же рассказывая, что едет из Польши, что вот перед поездкой наставляли, как вилки-ложки держать, не чавкать, а чем там чавкать, ни разу супом не накормили: “В плошке жижицы дадут”… Макарыч покатывался: “Ну чем же ты отличен, дядя, от моего Ивана"?