Послесловие

Для нас, европейцев, весьма важно то обстоятельство, что критская культура, Восток par excellence, есть первое звено и фундамент Европы, ибо не были бы греки греками, первыми из европейцев, не прими они в себя всю роскошь минойской цивилизации, растворив её в крови своей. — Смешения всегда полезны, и это едва ли не первый удачный пример синтеза: минойское, т.е. неиндоевропейское и вообще не европейское во всех смыслах, растворяется в микенском, т.е. индоевропейском и чем далее, тем более европейском. Восток, седой Восток, более древний, более ранний, более солнечный — обогатив — зачал Запад, и отделилась Европа от всеобщей матери — Евразии. Солнце прорезало тьму — так, что и Запад стал светом — настолько, что Восток померк. Запад пошел дальше, много дальше Востока, но не без первичного импульса Востока; вернее: импульса с Востока, ибо импульс творили немногие. — Ex oriente lux.

Речь в “Ex oriente lux” идет о брачном союзе и взаимопроникновении культур Востока и Запада, Иерусалима и Афин, веры (pistis) и знания (gnosis); вернее: о том, как Восток влиял на Запад; еще вернее: о влияниях, но лишь о некоторых, — вовсе не о тех, что у всех на слуху.

Греков всегда влек Восток, и — наоборот: греки влекли Восток; уже во времена едва ли не более ранние, нежели времена событий критской поэмы, в микенскую Грецию прибыл Кадм, Пелоп, позднее Данай Египтянин. Взаимоотношение минойского Крита и микенской (ахейской) Греции есть также отношения между Востоком (Критом) и Западом (ахейцами) — правда, только лишь географически. Далее: плавание аргонавтов на восток, никогда не прекращавшиеся связи с Египтом (сперва минойский Крит, далее минойцев попросту сменили микенцы), Троя — как эпизод из набегов «народов моря» на восточное побережье Средиземного моря. Тезей, Ясон, Ахилл, — всех их влек восток неудержимо. Сказанное — тема и времена второй (египетской) поэмы, а эпохи семи мудрецов, орфиков, пифагорейцев, наконец, Платона и далее — эллинизма — 3-ей поэмы [18]; но события второй и третьей поэмы – не эхо ли первой? Таким образом, культура Греции стоит под знаком синтеза восточного и западного, и, насколько был он удачным, показывает вся последующая ее роскошь.

В «Ex oriente lux» критикуется и отвергается Восток как политическая культура, срезающая всё гордое и самостийное, подчиняющая всех и вся воле государства, настоянная на деспотизме и всепронизывающих и — как следствие — всеобщих страхе, смирении, послушании, покорности, подчинении, коллективизме, боязни даже одною головою высунуться из стада, сарая, кишлака, т.е. на повальном рабстве, где свободен — как правило — один (в нашей поэме – Имато; далее Касато и Акеро); моноцентрическая восточная деспотия противопоставляется полицентрическому Западу, хотя мы признаем, что что минойский Крит, что ахейская Греция есть Запад разве что географически, но именно они (Микены, вобравшие в себя минойский Крит) и породили впоследствии — в классическую эпоху — Запад. Но при отвержении восточной политической культуры (в коей и сакральное поставлено на службу государства, а жрецы — «соратники светской власти» (в терминах К.Виттфогеля); соратники и поборники; Восток – царство количества (и уже поэтому нищета воплощенная); и монотеизм, и политеизм обслуживает восточные политические системы, где свободен только один, а все прочие суть его рабы; личности там попросту нет места, нет почвы, дабы цвесть, меональные ростки Я погублены реальным Мы, ибо личность сведена там, по слову Виттфогеля, «до податливого единообразия мыслей чувств и действий», — одним словом, Восток — пустыня духа) … при отвержении восточной политической культуры не отвергается Восток как культура, in sensu lato: первое — тьма, слепая тьма, но как второе Восток — порою и изредка свет. Ибо не на востоке ли встает Солнце, садясь на западе? И об этих «порою и изредка», из тех, что неизвестны, и говорит нам «Ex oriente lux».
____
[18] - Примечание лета 2024-го: Ее, однако, не будет; ее место занимает "Последний Кризис"