Сила права или право силы!?! Дело Кренкебиля...

Об авторе
   Сергей Сагумянц родился в 1960 г. в г. Днепропетровск, в семье преподавателей ВУЗов, коренной Сталинградец (мать родилась в Сталинграде, отец – г. Запорожье, предки обоих родителей выходцы из г. Артвин – западная Армения). С 1961г. проживает в г. Сталинграде.  После службы в СА окончил Всесоюзный ордена Знак Почёта Заочный финансово-экономический институт, работал в органах МВД СССР, затем на одном из крупнейших оборонных заводов страны.
Занимается судебной практикой с 1995г. (со второго курса юрфака), в статусе адвоката – с 2005г. Имеет множество публикаций в профессиональной сфере. С 2006 по 2023 г.г. являлся ответственным за оказание бесплатной юридической помощи в Адвокатской палате Волгоградской области. Эксперт по бесплатной юридической помощи от Адвокатской палаты Волгоградской области в совместном проекте Министерства юстиции РФ и Совета Европы «Оказание бесплатной юридической помощи социально незащищённым слоям населения».
В настоящее время является председателем Сталинградской коллегии адвокатов в Адвокатской палате Волгоградской области, член Гильдии Российских адвокатов, член правления Волгоградского отделения Российского союза писателей, Почётный адвокат России.

Эта вещица, написанная в конце 1999 года, по следам одного гражданского дела, "выросшего" из "Дела об административном правонарушении", была впервые напечатана в Бюллетене Управления Юстиции (Волгоград) в 2002 году с лёгкой руки тогдашнего руководителя этого Управления Владимира Рудольфовича Клейна (царство ему небесное), который возглавлял в 2000 году государственную экзаменационную комиссию на первом выпуске юрфака в Волгоградской академии государственной службы. Там я и подарил ему на память распечатку этого опуса, написанного мною в ускоренном порядке параллельно с дипломной работой и который уже прошёл "тест-драйв" на некоторых профессорах юрфака, получив одобрительные отзывы. Несмотря на то, что причиной появления этого рассказа стал правовой казус (не без участия служителей Фемиды, явно подыгравших одной из сторон), тем не менее, вступление и заключение приобрели явно выраженную политическую окраску (вышло это как-то само собой). Сюжетные параллели с произведениями А. Франса, я выделял кавычками и курсивом, но "редактор" данного сайта эту опцию не допускает, а потому, читателю предстоит самостоятельно определять и отделять Франса от Сагумянца, что в силу огромной разницы между этими двумя писателями, сделать будет совершенно не сложно.      

    Рассказ представляет собой попытку автора изложить в публицистичной форме результаты адвокатского расследования, основанного на исследовании показаний лиц, действующих попеременно - со стороны обвинения в неудавшемся им административном, а затем - с потерпевшей стороны, в "победоносном" для них гражданском процессе, во время проведения трёх независимых проверок их показаний, сначала во время служебной проверки органом МВД, затем - прокуратурой района и в суде. Сравнивая разнящиеся до нелепости показания одних и тех же лиц, облечённых служебными полномочиями, зафиксированные в материалах трёх проверок их показаний в разных органах, сначала между собой, а затем сопоставляя показания каждого из них с показаниями их коллег по каждому эпизоду в отдельности, "калейдоскопически" моделируя, таким образом, множество "очных ставок" "службистов" с самими собой и с их сотоварищами, удалось наглядно представить абсурдность претензий компании "стражей правопорядка" к главному действующему лицу этой истории.

     «Этот документальный рассказ написан адвокатом  Сергеем Степановичем Сагумянцем еще в конце девяностых, под занавес Ельцинской эпохи, к столетию выхода во Франции новеллы Анатоля Франса «Кренкебиль» в газете Figaro. И вот, что характерно: эта тема до сих пор актуальна для нашего общества. Жизнь меняется, но многие люди остаются непоколебимы. Отсюда и бесправное право, вместо «правового поля» – «болото правового нигилизма», в котором утонули многие государственные институты. Текст рассказа печатается по публикации в бюллетене Управления Министерства юстиции РФ по Волгоградской области  (№ 2, 3 за 2002г.). Надеемся, что он будет интересен всем адвокатам, юристам, студентам юрфаков и не только...» (из предисловия в газете «Волгоградский адвокат» №№ 6, 7, 8  за  2010г).



         «Величие правосудия полностью выражено в каждом приговоре, который выносит судья от имени державного народа». Этой фразой, сто лет тому назад, начал свой рассказ «Кренкебиль» великий писатель-гуманист Анатоль Франс, в произведениях которого неоднократно возникала тема не-справедливости суда и полицейского произвола. Произведения Франса пронизаны болью и тревогой за судьбу простого человека, бесправного и беспомощного перед жестокой и грозной государственной машиной. В острой публицистической форме писатель утверждает, что в несправедливом обществе не может быть справедливого законодательства, что задача современных ему законов – «защищать и поддерживать несправедливость». Тем удивительнее сходство с историей Кренкебиля ситуации, в которой оказался наш современник и земляк в эпоху «разгула» демократии и при гражданском законодательстве, весьма недурно составленном законотворцами. Только для того, чтобы подчеркнуть неувядаемость темы, поднятой еще в начале века в буржуазной Франции Анатолем Франсом я, по ходу повествования, кур-сивом буду проводить сюжетные параллели – цитаты из не-тленных произведений великого француза, которые наглядно демонстрируют, что все мы вышли из Кренкебиля. А точнее еще и не вышли, а если и начали выходить, то отползти от нулевой отметки на сколь угодно малое расстояние уж точно не смогли. Причем, внутреннего стремления продвинуться по пути прогресса и всего такого прочего у нас – хоть отбавляй! Никому и не снилось в странах «традиционной демократии», сколько у нас этой самой готовности. Мы уж и так, как можем, эту готовность демонстрируем. Подписали и присоединились ко всему, что начинается со слов; «декларация» и «конвенция». В собственных законах переставили слова «личность» и «гражданин» вперед, а «государство» и «общество» подальше отодвинули. Было время, пели непреложно: «раньше думай о Родине...». Теперь о Родине, в пылу демократического гуманизма и праворадикализма, похоже, принципиально позабыли. На гимн ее «кинули», да и в остальную атрибутику полулегально приодели. Только от такого обращения с Родиной в пользу, вроде бы, человека, ни каждой отдельной личности, ни всему населению, вместе взятому, почему-то жить лучше не стало. Особенно малоимущей, слабой его части. Исключением, подтверждающим это правило, являются криминальные нувориши да руководящая «элита», которая, как показало время, только ими и руководит, а может быть, они руководят ею, сразу не понять, столь тесен и взаимопроникновенен их союз.  Что интересно можно сказать о нас и нашем месте в современном мире, если судить о нашем обществе по его отношению к старикам и детям? По-чему-то сразу на ум идут слова: Камбоджа, Кампучия... Впрочем, «чур» нас от таких аналогий. Мы уж и мораторий на смертную казнь наложили. Последнее для нас самое привычное дело, т.к. сие не означает, что нельзя отныне вы-нести по суду смертный приговор какому-нибудь изуверу – можно, как и прежде! Просто исполнять этот приговор уже не надо... пока. И вот ведь, что получается! Ступив на путь «демократического гуманизма», мы, походя, выбили из связки: «сказано – сделано» последнее, что все еще выполнялось у нас в стране. Уж чего-чего, а наказывать-карать (не обязательно виновного, это уже – детали) у нас всегда получалось не просто на уровне мировых стандартов, случались прецеденты, причем в массовом масштабе, которые вообще не имели зарубежных аналогов. Да, нам есть, что вспомнить из своего недавнего прошлого, которое сейчас, надо полагать, временно, померкло в свете событий новейшей истории нашей страны.
   Пора, однако, и к делу переходить. Суть его такова, что вполне могла бы стать сюжетом для эстрадного юмориста. Кстати, одним из главных действующих лиц истории, случившейся в прославленном своим героическим прошлым, а ныне славящемся обилием красивых женщин Волгограде, является двоюродный брат известного артиста Михаила Евдокимова – Сергей Евдокимов, который живет в Волгограде и работает в автоцехе крупнейшего оборонного завода страны. Уважают его сослуживцы за спокойный нрав и рассуди-тельность сибиряка. Потому и является он с давних пор бес-сменным председателем СТК своего цеха. А за принципиальность и непреклонность, даже щепетильность, когда это касается вопросов справедливости, его за глаза зовут «правдолюбом». Не думал - не гадал Серега, что именно это его качество и подведет его «под монастырь». Если, конечно, уместно в данном контексте упомянуть сие богоугодное заведение в прямой аналогии с КПЗ в РОВД. А «случилось страшное» следующим образом.
27.04.98 после работы, т.е. после 16 ч, Сергей  Евдокимов убыл из своего родного цеха на том, на  чем и прибыл туда, а именно, на автомобиле ВАЗ 2104, подаренном ему, кстати, его более благополучным в материальном плане братом-артистом. Отъехав от места службы всего полторы троллейбусных остановки, Сергей припарковал свою машину у автомагазина «Москвич», где и высадил сослуживца Перова В. И., которого любезно подвез по пути. Заглянув по неистребимой привычке всех  российских «автомучеников» в специализированный магазин, наш герой направился  к ближайшей остановке общественного транспорта «Медтехника» (которая находится  в 200 шагах от упомянутого магазина), где у него была назначена деловая встреча. Подойдя к остановке, Сергей заметил суету среди немногочисленной группы людей. Как затем выяснилось, то были контролеры ВТТУ депо № 4, устроившие облаву на «зайцев», выходящих на этой остановке. Подкативший троллейбус изверг из своего чрева порцию человеческого материала, который должен был служить первичным источником, породой, которая, пройдя сито зорких и докучливых контролеров (прилагающих, в своем многотрудном деле неимоверные усилия для того, чтобы создать-таки своей деятельностью прибавочный продукт), могла ослепительно сверкнуть самородком, заранее оцененным государством в 8 рублей (сумма штрафа за проезд без билета). Но то ли порода была пустой, то ли по какой другой причине, но случилось так, что к Сергею, на время смешавшемуся с толпой, покидающих транспорт и вновь входящих пассажиров, кто-то обратился, самым демократичным образом похлопав по плечу и одновременно предложив предъявить проездные документы.   
    «Тут подошел полицейский № 64 и сказал Кренкебилю:  «Проходите»».   
 Обернувшись, Сергей увидел знакомого, ранее рабо-тавшего контролером-вахтером  (ВОХР) на его родном заводе – Бушного, с которым у него в то время сложились неприязненные отношения. Решив, что его, наверное,разыгрывают, посоветовал все же проверять билетики в троллейбусе, а не на улице у прохожих. Далее события развивались калейдоскопически. Не успел наш герой – уважаемый человек, отец двоих детей( дочь – кандидат наук, сын – студент) и глазом моргнуть,  как лихой контролер, по возрасту почти ровесник его сына, отвесил пощечину своему давнему нехорошему знакомому, быть может, за какую-то застарелую обиду  («...считаю это местью со стороны Бушного...», так об этом напишет впоследствии  Евдокимов в своем встречном исковом заявлении). Затем, перехватив руку, которую ошарашенный, не успевший прийти в себя человек, инстинктивно пытался поднести к лицу, контролёр, заученным движением, что было сил, заломил, за спину «злостному нарушителю» правил проезда в общественном транспорте, одновременно требуя оплаты штрафа: «или будет хуже»!      
«Тут полицейский № 64 вторично сказал Кренкебилю: «Проходите!» Полвека, толкая свою тележку по улицам, Кренкебиль научился повиноваться представителям власти. Но на сей раз он попал в необычное положение – между своим долгом и своим правом. Юридически мыслить он не умел. Он не понимал, что личное право не освобождает его от общественного долга. Он придал излишнее значение своему праву... и недостаточно подумал о своем долге».   
Конечно же, в этот момент жизнь показалась Сергею «грубой и низкой, как басовый ключ». Проходи их беседа при менее деструктивных обстоятельствах, он запросто пошутил бы с молодым  и не в меру усердным контролером, повторив за классиками: «Папаша, пассажиров не надо линчевать без особой необходимости». Но в сложившихся условиях Евдокимову ничего не оставалось, как охая от пронзительной боли  в вывихнутой руке и взмахивая свободной, твердить, что контролер – «хам», «грабитель» и «негодяй».
Наконец, стороны пришли к компромиссу, решив обратиться к милиции, представитель которой нес неусыпную, но, как давно повелось, незримую службу в стоящем поблизости служебном «троллейбусе-накопителе», куда контролеры отводили строптивых безбилетников, не желающих добровольно расстаться с означенной выше суммой.  Зайдя в опорный пункт правопорядка, Евдокимов объяснил дежурившему там милиционеру Суворкину А.А., что не является их клиентом и при всем желании со стороны Бушного, никак не может быть признан безбилетником, т.к. не был  пассажи-ром троллейбуса и задержан ошибочно. В доказательство своей правоты предложил пройти вместе с ним всего не-сколько шагов до автомагазина, где стоит его личный автомобиль. Показал водительские права, техпаспорт и даже по-тряс ключами от машины перед носом стража порядка для убедительности.
«Судья г-н Тома уже готов был радоваться столь блистательному успеху, но учитель привел неопровержимые доказательства, что в школе никогда не было печки».
Надо отметить, что милиционер Суворкин продемонстрировал недюжинную сообразительность. Сопоставив в уме следующее:
 - если автомобиль «зайца» припаркован, как он утверждает, всего в 200 метрах от остановки «Медтехника», где они сейчас находятся, то для того, чтобы прокатиться в троллейбусе, т.е. преодолеть эти злосчастные 200метров, ему пришлось бы, как минимум, прошагать в обратном направлении от оставленного им автомобиля к ближайшей остановке «Титова» целых 400 м., что совершенно не укладывается в схему поведения потенциального нарушителя. Значит, надо избавиться от нежелательного свидетеля «прокола» в работе объединенной инспекции милиции и контролеров ВТТУ. Но признавать конфуз не хотелось, тем более что «заяц» вел себя  вовсе не по-заячьи, критически отзываясь о стиле работы контролеров и даже ему, Суворкину, сделал несколько замечаний, которые касались методов работы, исключающих нарушения законности в отношении граждан.
Признавать себя неправой власть не любит. Как бы и чего не натворила она с людьми, извиняться перед простыми смертными у нас не принято. И не только сейчас и не только  у нас. Вспомнить хотя бы того же господина Тома, который отпустил ни в чем неповинного учителя, приведшего неопровержимое доказательство своей невиновности, только после сурового внушения и горячих рекомендаций на будущее. Ну, подумаешь, покуражился контролер, наслаждаясь своими мизерными, но, как ему казалось, все же властными полномочиями. Жаль, что «незаяц» оказался  очень уж выдержанным человеком, да и трезвым к тому же. Ведь мог и сам силу применить. Надо сказать, силушкой Бог Евдокимовых  не обидел, Сергей в прошлом был спортсменом-многоборцем. Вот тогда бы уже не надо было выяснять кто, на чем приехал, все было бы просто: протокол по ст.158 АК РФ и – в КПЗ. Однако надо как-то разрешить ситуацию и желательно по схеме – «овцы сыты, и волки целы», так, чтобы не уронить достоинства, а присутствие оного всегда подразумевается человеком, облаченным в какую угодно форму, которая изначально призвана нивелировать человека со всеми его амбициями и прочими атрибутами личности, делая из него лишь деталь механизма. 
И вот, милиционер Суворкин, дабы исчерпать конфликт, принимает поистине Соломоново решение и предлагает Евдокимову отправиться за автомобилем без всякого со-провождения, чтобы  подогнать его «сюда», как вещественное доказательство его правоты. По сути, задержанного про-сто выгоняли на все четыре  стороны, не взяв даже ничего в залог его возвращения, видимо, надеясь никогда больше не увидеть «освобожденца», хотя озвучено было сие предложение, как последнее предупреждение преступнику-рецидивисту. Давно известно, когда желание проявить свою значимость выходит на первый план, разум и совесть умолкают.
«Дело было прекращено за отсутствием улик. Учитель был отпущен домой после сурового внушения судьи, который горячо рекомендовал ему на будущее сдерживать свои зверские инстинкты».
Дойдя до автомобиля, Сергей почувствовал, что рука, которую ему «браво» вывихнул «солдат правопорядка и законности» контролер Бушный, его не слушается, все тело бьет нервной дрожью и в груди что-то неприятно заныло. Как водитель-профессионал он понял, что в таком состоянии садиться за руль просто опасно. Ему бросить бы все и направиться домой, только вот незадача – обещал же милиционеру, что вернется с вещдоком, а так получится – сбежал! Да и мысль, что обидчику все сойдет с рук, не давала покоя. Вернувшись в служебный троллейбус, к немалому изумлению отдыхающих там после «тяжелого клиента» контролеров и милиционера, на лицах которых было написано, что «с сотворением мира на сегодня покончено», уже и не чаявших узреть его, Евдокимов с порога потребовал, чтобы в отношении контролера Бушного был составлен протокол о совершении тем хулиганских действий. Он потребовал также, чтобы ему самому была оказана медицинская помощь, т.к. его самочувствие резко ухудшилось. Вряд ли наш правдолюб мог предположить, чем для него закончится такое «обращение к народу».
Полицейский № 64 скуп на предупреждения и скор на составление протокола. Видимо таков его нрав. Человек он, правда, немного мрачный, но прекрасный служака и исполнительный солдат. Храбр, как лев, и кроток, как ребенок. Признает один только устав. 
Поняв, что «вечер перестает быть томным», милиционер Суворкин решил перейти к кардинальным мерам по нейтрализации «опасного скандалиста», ведь не отправлять же в КПЗ своего приятеля Бушного, с которым так «сработались», что практически, не выходя из служебного троллейбуса, за пару часов «показатели работы» –– налицо! Да и самому подстраховаться не мешает. Ведь не только Бушному грозил увольнением с работы «неуемный гражданин», но и ему – Суворкину тоже. Упомянул, что будет жаловаться в УВД и прокуратуру. Не было б беды! Ведь всего два дня тому назад он, милиционер Суворкин,  защищая законность и правопорядок на общественном транспорте, решительно противостоял в рукопашной схватке некой  гражданке Захаровой Н.А., и теперь взаимными жалобами конфликтующих сторон вынуждена заниматься районная прокуратура. Не хватало еще одной жалобы! Задача – «нейтрализовать» правдолюба, не кажется Суворкину столь уж сложной. Благо свидетели, готовые на все, имеются – те же контролеры-напарники Бушный и Гусейнов. И повезли Евдокимова, отнюдь не в медицинское учреждение для оказания помощи, в которой тот нуждался, а в опорный пункт милиции, где и был написан протокол о мелком хулиганстве, составления которого так настойчиво требовал «правдолюб». Однако главным фигурантом в нем значится не Бушный, чье неправомерное поведение стало причиной конфликта, а сам виновник «торжества справедливости» – Евдокимов С.П. Стандартная формулировка – "выражался нецензурной бранью, на замечания не реагировал», и вот уже Евдокимов – хулиган!
«Кренкебиль вдруг увидел, что его тележка задержана, сам он больше не свободен, что у него пропасть под ногами, а солнце уже не светит, и только пробормотал: «Как же это так?»».
  Его отправляют с конвоем в РОВД, где без церемоний помещают в КПЗ. Там он теряет сознание.
«Тюремное заключение не показалось ему ни печальным, ни унизительным. Он принял его как неизбежность. Но что сразу же его удивило, так это чистота стен и плиточного пола». 
В этой ситуации помощник дежурного был вынужден вызвать «скорую помощь» для гражданина, о котором, как впоследствии выяснилось, он, даже, понятия не имел. Как дежурный по РОВД пояснил в ходе служебной проверки: «...я сделал вызов бригады «скорой помощи»... одному из задержанных стало плохо... Что это был за гражданин, я пояснить не могу потому, что не видел его даже». Создается впечатление, что Евдокимов проник в КПЗ РОВД инкогнито. Этим, видимо, и объясняется отсутствие в протоколе его объяснения. Протокол задержанному, как он утверждает, даже не показали. Отобрав очки, которые он просил вернуть, предложили подписать «на слух». Иначе он не преминул бы возможностью выразить свое отношение к происходящему на отведенных ему восьми строках стандартного бланка.   
«Мне ведь уже шестьдесят. Заморился я. А вы так со мной говорите, словно я подымаю черное знамя восстания. Смеетесь вы надо мной, и шутки у вас дурацкие».
              Евдокимова буквально спасает бригада «скорой по-мощи», руководимая врачом Тивоном В.Я., которая забирает его, никогда толком не знавшего, где у него находится сердце, в больницу КБ № 12, с диагнозом – «сердечный приступ, высокий риск ИБС – стенокардия напряжения».
              После госпитализации, буквально на следующий день, не долечившись (для этого необходимо не менее двух месяцев стационарного лечения и солидное материальное обеспечение) под расписку о добровольном отказе от дальнейшего лечения, Сергей покидает больницу с диагнозом – «гипертоническая болезнь с кризом».
          Далее следует телефонный звонок Евдокимову из ми-лиции, которым его просят зайти в РОВД, чтобы разобраться с протоколом, составленным в отношении него. Евдокимов вновь добровольно является в РОВД, откуда его ведут «раз-бираться» в сопровождении работника милиции в Краснооктябрьский райсуд.
            «Арест Кренкебиля был признан правильным, ночь он провел в участке, а утром его в фургоне препроводили в арестный дом».
              И там впервые бедолаге повезло. Совсем было, отчаявшись в справедливом разбирательстве дела, он встретил своего «председателя Маньо» в лице опытного, высококвалифицированного судьи Чаркина А.С., и.о. председателя су-да. В судебном заседании (далее-с/з) тот без труда установил истину и прекратил административный материал в отношении Евдокимова С.П. в виду отсутствия в его действиях со-става правонарушения, т.к. «изложенное в протоколе ... не нашло в с/з своего подтверждения»!
           С этого момента у Евдокимова появляется возможность самому предъявить иск обидчикам: Бушному, Суворкину и иже с ними. Неискушенный в делах подобного рода, он лишь на следующий день, 29.04.98. обратился в Краснооктябрьские РОВД и прокуратуру, полагая, что ситуация столь очевидна, что возмездие для его обидчиков просто неминуемо. Но это будет на следующий день. А 28.04.98., потерпев фиаско в суде, Суворкин и Бушный, понимая, чем для них чреваты ответные шаги Евдокимова, торопятся занять нишу потерпевшей стороны. Потому уже 28.04.98. Бушный подает исковое заявление в тот же Краснооктябрьский райсуд (по месту жительства истца и ответчика). Старое правило, нападение – лучшая защита.
               На этот раз иск Бушного попадает судье Павловой, которая, пренебрегая выводами суда в предшествующем судебном разбирательстве и вынесенным на их основе постановлением суда, являющимся правоустанавливающим фактом для последующих судебных разбирательств, фактически произвела ревизию дела, формально разбирая новый иск в гражданском порядке, поданный другим лицом, но по тому же предмету, к тому же ответчику, при тех же обстоятельствах и по тем же основаниям.
               Не было учтено судьей и то, что истец проходил свидетелем в предыдущем процессе по административному материалу, а свидетелем по иску в гражданском порядке является «автор» ничтожного административного протокола.
              Судья Павлова М.В. также не придала значения заявлению Евдокимова, которое он сделал в ходе с/з 05.06.1998., о том, что им 02.06.1998. подано встречное исковое заявление к Бушному, ответив, что к ней этот документ не посту-пал. Таким образом, нарушив право Евдокимова, гарантированное ст. 131 ГПК РСФСР, судья признает иск Бушного обоснованным и решает взыскать с Евдокимова в возмещение морального вреда, нанесенного им Бушному нецензурной бранью, сто рублей, вместо заявленных истцом двух тысяч рублей.    
              Правосудие – явление социальное. Только те, кто превратно мыслит, требуют от него человечности и чувствительности. Судопроизводство следует строго установленным  правилам, а не сентиментальным порывам и озарениям разума. Самое главное, не ищите в нем справедливости, оно не обязано быть справедливым, поскольку является правосудием; скажу вам даже больше: мысль о справедливом правосудии могла зародиться лишь в голове анархиста.             
              Итак, в решении райсуда от 05.06.1998г., указано, «суд учитывает, что административный материал в отношении Евдокимова С.П. по ст. 158 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях" производством прекращен из-за отсутствия в действиях Евдокимова состава правонарушения, однако факт нецензурной брани и оскорблений в адрес Бушного В.С. имел место со стороны Евдокимова С.П. непосредственно в троллейбусе и при выходе из него». Но каким образом «суд учитывает» и в чем это выражается, в решении не указано, хотя это имеет основополагающее значение по делу. Прокомментировать этот юридический изыск столь же изящный, сколь и глубокомысленный, не берусь. А вот Т. Драйзер мог бы: «Здесь страдает не буква закона, здесь страдает здравый смысл».
Что же трактовалось неправомерным деянием Евдокимову С.П. тем самым административным материалом? Из протокола № 7031 от 27.04.1998г., составленного Суворкиным А.А., следует, что – все та же «нецензурная брань» и «на замечания не реагировал». Именно это не нашло подтверждения в судебном заседании 28.04.1998г., на основании чего административный материал и был прекращен. О чем было вынесено соответствующее постановление суда, то самое на которое ссылается судья Павлова М.В. в своем решении от 05.06.1998г. Таким образом, человека судили дважды в одном и том же суде, за одно и то же правонарушение с интервалом в один месяц и с диаметрально противоположными выводами суда, т.е. вынося свое решение, судья Павлова фактически нарушила ГПК РСФСР ст.ст. 1, 13, 221, опровергая ранее вынесенное, вступившее в силу и никем не отмененное постановление суда от 28.04.1998г.
«Председатель Маньо, надо это признать, выносит справедливые решения. Но их отменяют – это и есть правосудие».
Очевидно, что в данном случае также был нарушен принцип, заложенный в ст. 50 Конституции РФ, верховенство которой означает, что с ее принципами, нормами, заложенными в ней концепциями, должна сообразовываться деятельность всех государственных, общественных структур, граждан во всех сферах жизни. Несмотря на то, что данная статья напрямую регулирует  отношения суда и гражданина в уголовном судопроизводстве, здесь необходимо руководствоваться  не только буквой, но и духом закона, т.е. Конституции, которая является ядром правовой системы России, ее принципы и положения играют направляющую роль для всей системы текущего законодательства, исходя из признания высшей ценностью человека его прав и свобод.
Быть может, суд сместил акценты и, глубоко вникнув в суть предъявляемых истцом претензий, нашедших свое подтверждение в ряду бесспорных доказательств, счел, что, несмотря на отсутствие в поведении Евдокимова состава административного правонарушения, тем не менее, в действиях его присутствовал деликт гражданских правоотношений? Как, если бы Евдокимов оскорбил душевно ранимого контролера не громогласно, в присутствии большого скопления людей, а шепнул нечто тому на ухо, но при этом вездесущий стажер-напарник Гусейнов и еще не-сколько человек, в т.ч. милиционер Суворкин, обладающие феноменальным слухом или наоборот – умением глухих, определять смысл сказанного по артикуляции губ, оказались свидетелями «тихого» оскорбления, без сомнения, имеющегося достоинства и чести контролера Бушного.    
            Что же   вменяется в вину ответчику и каковы обстоятельства совершения им противоправных действий, которые установил суд?    
            Это «грубая нецензурная брань», которой якобы выражался Евдокимов в адрес Бушного, «непосредственно в салоне троллейбуса и при выходе из него», в присутствии пассажиров и коллег по работе последнего. Именно это обстоятельство – прилюдность оскорблений, столь удручающе по-действовали на униженного контролера, что он «до настоящего времени испытывает смятение и неудобство перед своими товарищами по работе» – цитата из искового заявления Бушного. И еще одна цитата от истца – «в такой прилюдной обстановке, при откровенной неприязни, я невольно стал объектом всеобщего внимания и со стороны прохожих и пассажиров и, что мало приятно, со стороны своих коллег, которые стали очевидцами моих оскорблений». Таким образом, истцом усиленно подчеркивается общественный характер оскорбления, т.е. деликт административного права – инцидент, который уже был ранее рассмотрен судом по административному материалу работника милиции Суворкина. 
  «А! Вы сказали: «Смерть коровам!» Ладно. Следуйте за мной».
Ответчик же утверждает, что не только не выражался нецензурно, допустив лишь вполне обиходные выражения такие, как “хам”, “грабитель”, уже после того, как по отношению к нему была применена грубая физическая сила, но и вообще не являлся пассажиром троллейбуса. Оказался на остановке “Медтехника” случайно, причем его личный автомобиль находился в 200-х метрах от места происшествия.
«Кренкебиль, изумленный и доведенный до отчаяния, вытаращил на полицейского выцветшие от солнца глаза и, заикаясь, голосом, исходившим откуда-то из затылка или из пяток, закричал...: «Я сказал «Смерть коровам»? Я? О!..» 
Что и подтвердили свидетели с его стороны – Перов и Краснов. Первый удостоверил факт приезда Евдокимова к автомагазину на собственном авто, второй в своем объяснении в прокуратуре и суде пояснил следующее: «Я видел, что стоит мой знакомый и разговаривает с контролером. Этого контролера я знаю в лицо, он раньше работал в охране ПО «Баррикады». Я направился в сторону, но в этот момент услышал шум, обернулся и увидел, что контролер схватил Евдокимова за руку и начал ее выворачивать. В это время к ним подошли еще несколько контролеров... Евдокимова в троллейбусе я не видел». Однако высокий суд, как сказано в решении «критически относится к показаниям свидетеля Краснова А.В.» и «не может принять во внимание показания свидетеля Перова В.И. ..., поскольку свидетели Краснов А.В. и Перов В.И. находятся в дружеских отношениях с Евдокимовым С.П., с которым вместе работают в цехе 40».
«Старый господин заявил комиссару, что, проходя по улице и задержавшись из-за скопления экипажей и давки, он стал случайным свидетелем происшествия и может утверждать, что полицейского никто не оскорблял и все это только простое недоразумение. Он сообщил свое имя и звание: доктор Давид Матье, старший врач больницы имени Амбруаза Паре, кавалер ордена Почетного легиона. В былые времена такого свидетельского показания было бы совершенно достаточно, но в эту пору ученые во Франции считались неблагонадежными».
             Кто же может подтвердить тот факт, что Евдокимов не был пассажиром троллейбуса, а всего лишь находился на остановке, где и разыгралась драма? Кроме уже упомянутых, но не вызвавших доверия у суда, свидетелей со стороны ответчика: Перова, которого ответчик подвез на своей машине до магазина “Москвич” и Краснова, который ехал в том самом троллейбусе, рядом с которым, на остановке “Медтехника”, Евдокимову были предъявлены необоснованные претензии контролёром Бушным.
 Это, как ни странно, сам Бушный, который многократно давал объяснения в суде, прокуратуре, сотрудникам милиции в день происшествия и позднее в ходе служебной проверки. А именно:
 - «в своем исковом заявлении Бушный утверждает, что “27.04.1998г. в 16.30 я занимался проверкой проездных документов на остановке “Медтехника”...”. Это подтверждается показанием других контролеров, милиционеров (будут приведены ниже), свидетеля со стороны ответчика Краснова и тем обстоятельством, что служебный троллейбус стоял с опущенными дугами рядом с этой же остановкой (в нескольких десятках метров), являясь  опорным пунктом сил правопорядка;
-  из объяснения Бушного, данного им и.о. старшего инспектора МОБ Краснооктябрьского РОВД г. Волгограда, лейтенанту милиции Матвееву Н.В. (далее по тексту - инспектор МОБ Матвеев) 05.05.1998г., разница лишь во времени происшествия: “...в 16.00. я работал в составе группы контроле-ров на остановке “Медтехника”...” (материалы служебной проверки л. 22).
-  из объяснения данного Бушным Суворкину 27.04.1998г.: “в 16.30. на остановке “Медтехника” я проверял маршрут №9. Войдя в салон троллейбуса...”.
-   показания Бушного в с\з 05.06.1998г. “в 16.20. (новый вариант точного времени происшествия) я вошел в троллейбус и потребовал проездные документы”.
Это же подтверждает свидетель со стороны Бушного контролер-стажер Гусейнов:
-  из его объяснения на с\з 02.06.98г.: “мы контролировали на остановке “Медтехника”. Подъехал троллейбус, мы вошли. Бушный стал проверять проездные документы у граждан”;
-  в своем объяснении, данном инспектору МОБ Матвееву, Гусейнов приводил эту же версию: «я проверял проездные документы в троллейбусе на остановке “Медтехнике” и видел, как Бушный просил покинуть салон троллейбуса гр. Евдокимова».
Однако,  в день происшествия 27.04.1998г. он дал письменные объяснения Суворкину, дежурившему вместе с ним:
-  “в 16.30. я видел, что при выходе из общественного транс-порта (т.е. на остановке!) контролер Бушный проверял проездные документы у Евдокимова”.
И, наконец, последний  свидетель со стороны истца, старший бригады контролеров – Пучевалов. Из объяснения данного им инспектору МОБ Матвееву:
-  “27.04.1998г. в 16.00. на остановке “Медтехника” я со своей бригадой контролеров проверял проездные документы в троллейбусе №9 и видел, как контролер Бушный на остановке разговаривал с гр. Евдокимовым.
Установить факт “контролирования на остановке” важно по следующим причинам. Во-первых, это является нарушением прав граждан, которые вынуждены испытывать значительные неудобства и потерю времени, фактически уже не являясь пассажирами. Во-вторых, “контролируя на остановке” контролеры нарушают «Положение об организации работы контролеров МП ПО  «Волгоградэлектротранс" "(да-лее Положение), являющееся основным нормативным доку-ментом, регламентирующим их деятельность.  А именно, раздел 2 «Работа контролеров на линии», где прямо указано, что  «контролеры обязаны осуществлять проверку без за-держки движения трамвая или троллейбуса...»
Действуя в нарушение «Положения»  контролеры могут вольно или невольно втянуть в орбиту своих действий не только бывших пассажиров, но и будущих, а также граждан из числа встречающих, ожидающих на остановке своих знакомых и близких, как это и произошло с Евдокимовым. И, наконец, это наглядно демонстрирует необоснованность претензий контролеров к Евдокимову С.П. и выявляет ложность изначально высказанной  ими  версии произошедшего, на основе которой они пытаются создать видимость правомерности собственных действий и противоправности действий Евдокимова.
Именно поэтому, неоднократно указав место “контролирования” – остановку “Медтехника”, Бушный и Гусейнов обязательно добавляли, что они входили в транспортное средство и устраивали проверку уже внутри него. Суд, выслушавший  показания истца и свидетелей с его стороны, не подвергая их сомнению, счел сей факт установленным. Однако, если бы суд исследовал достоверность их показаний, сопоставив объем и последовательность действий, которые контролеры себе приписывают, то у него должны были бы возникнуть вполне обоснованные сомнения в истинности версии истца и свидетелей с его стороны.
«Следует отдать должное председателю Буришу, он сумел обуздать в себе бесплодные поиски любопытствующего ума и гордыню духа, стремящегося познать всё. Со-поставив противоречивые показания полицейского Матра и доктора Давида Матье, судья вступил бы на путь, приводящий только к сомнениям и неуверенности. Метод, рекомендующий изучение фактов согласно законам критически мыслящего разума, не подходит для правильного судопроизводства. Если бы судья неосмотрительно последовал этому методу, его решениями руководили бы лично ему присущая способность мыслить, которая обычно не велика, и общечеловеческие слабости – явление постоянное. Чего стоили бы такие решения? Нельзя не согласиться, что знакомство с историей преступления не дает судье необходимой уверенности».
Путем простых логических умозаключений можно с большой долей достоверности сделать вывод о том, что невозможно в разумный срок (время остановки троллейбуса для выхода одних и захода других пассажиров обыкновенно длится от 0.5 до 1 минуты), пропустив выходящих, зайти с новой партией пассажиров и, выждав, как их обязывает «Положение» «перед началом проверки, время необходимое для прокомпостирования талонов вновь вошедшими пассажира-ми, но не более времени проезда до следующей остановки», проверить билеты у нескольких лиц, при том, что «троллейбус был достаточно наполнен», (показания Гусейнова в с\з 02.06.1998г., л.д. 12-13), затем, обратившись к очередному гражданину – Евдокимову, долгое время с ним препираться (по версии Гусейнова), а в итоге выйти из транспорта на той же остановке “Медтехника”.
Еще одним поводом для того, чтобы суд мог усомниться в правдивости истца и свидетеля с его стороны, уверяющих, что они вместе вошли в троллейбус для проверки билетов и находились рядом в момент начала конфликта с Евдокимовым, является абсолютная рознь в их показаниях:
1. Бушный в исковом заявлении пишет, что “когда я обратился с просьбой о предъявлении проездного документа к пассажиру Евдокимову С.П., последний грубо оттолкнул меня и направился к выходу из троллейбуса. Я направился за ним и непосредственно при его выходе из троллейбуса повторил свою просьбу”. Выходит, что Бушный чуть ли не догонял Евдокимова, вежливо, но настойчиво повторяя свою просьбу.
2. Гусейнов же в упомянутом выше объяснении, данном им инспектору МОВ Матвееву (по материалам служебной проверки РОВД для прокуратуры, л.27а), рисует картину происшедшего иначе: “Я проверял проездные документы в троллейбусе на остановке “Медтехника” и видел, как Бушный просил покинуть салон троллейбуса гр. Евдокимова. На неоднократное требование контролера, выйти из троллейбуса категорически отказывался”! (слог сохранен). Напомню приведенное выше  свидетельство контролера Пучевалова о том, что в тот момент, когда он со своей бригадой контролеров проверял билеты в троллейбусе № 9, он “видел, как контролер Бушный на остановке разговаривал с гр. Евдокимовым”!
Учитывая все  приведенные факты, можно вполне обоснованно предположить, что встреча  Бушного и Евдокимова  произошла  не в салоне троллейбуса, а на остановке, где первый слишком рьяно “контролировал”, наслаждаясь, пусть мизерными, но все же почти властными  полномочия-ми, второй просто попал под “карающую руку”. Таким об-разом, основа, на которой в дальнейшем строил свои обвинения Бушный, а именно, сам факт изначально неправомерного поведения Евдокимова, уходит, словно почва из-под ног истца. Ситуация в таком случае меняется до “наоборот”. В новом ракурсе предстают спорящие стороны. Если причиной конфликта стали неправомерные действия контролера, то и вся тяжесть последствий такого конфликта должна быть возложена на него.
«...Будь все судьи столь щепетильны, ... , они все свои протоколы побросали бы в огонь. Но они не имеют на это права. Отвергать правосудие с их стороны – преступление. Можно отказаться знать, но нельзя отказаться судить. Те, кто требуют, чтобы решения суда были обоснованы методическим расследованием фактов, – опасные софисты и коварные враги гражданского и военного судопроизводства».
Теперь рассмотрим подробно основное обвинение, которое выставил Бушный ответчику. Нецензурная брань, которой, якобы, Евдокимов нанес тяжкий моральный вред истцу. Факты говорят о следующем.
После того, как Евдокимов возмутился необоснованному требованию контролера, тот, упоенный чувством превосходства, которое в него вселило неверное понимание и безграмотное применение на практике служебных полномочий, приободренный близостью товарищей по работе и милиции, чувствуя свою неуязвимость, допустил уже совершенную “бестактность” в отношении Евдокимова, ударив его ладонью по щеке и силой заломив руку за спину (чем вновь нарушил 3 раздел «Положения»-«Взаимоотношения контролеров с пассажирами», где прямо указано: «контролерам запрещается применять к пассажиру физическую силу. Ст.ст. 238, 241, 243, 244 КоАП РФ»).  В ответ на это Евдокимов только и смог, что простонать: “хам” и “грабитель”. Что касается нецензурной брани со стороны Евдокимова в адрес Бушного, то единственным свидетелем этого (по версии истца) мог быть тот, кто находился рядом с Бушным, его напарник – стажер Гусейнов, который и подтвердил, сей факт “це-ликом и полностью” в своем объяснении, данном в день происшествия 27.04.1998г. милиционеру Суворкину:
• “я видел, что при выходе из общественного транспорта контролер Бушный проверял проездные документы у гр. Евдокимова, который постоянно выражался нецензурной бранью в сторону контролера, что целиком и полностью подтверждаю”.
Однако, свидетельствуя  в с\з 02.06.1998г., Гусейнов, будучи предупрежденным об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, уже менее категоричен и гораздо более осторожен в своих высказываниях:
• “Бушный … подойдя к Евдокимову, потребовал проездные документы. Евдокимов стал грубо отвечать. Я услышал оскорбления: “хам”, “грабитель”.
На вопрос суда о том, в чем именно выражалась нецензурная брань Евдокимова в адрес Бушного?, Гусей-нов пояснил: “я расценил слова Евдокимова “хам”, “негодяй”, как нецензурную брань”(л/д № 12-13). Таким образом, суд, установив в с\з юридически значимые действия ответчика, сделал выводы обратно противоположные результатам исследования. Т.е., получив из уст главного свидетеля со стороны истца сведения, которые полностью реабилитируют ответчика, суд не сделал надлежащего вывода, видимо согласившись с пониманием Гусейновым слов “хам”, и “негодяй”, как нецензурной брани.
«Полицейский № 64, по имени Бастьен Матра, принес присягу говорить правду и только правду. Затем дал такие показания: «20-го октября я дежурил в полдень на улице Монмартр и заметил какого-то человека, видимо,  разносчика, тележка которого стояла ..., что послужило образованию затора на улице. Я ему трижды приказывал проходить, но он отказался подчиниться моему приказу. В ответ же на предупреждение мое о составлении протокола, крикнул: «Смерть коровам!», что я счел за оскорбление. Такое показание, твердое и четкое суд выслушал с явной благосклонностью».
Теперь о том, что касается морального вреда, который, якобы, был нанесен Бушному «оскорблениями» Евдокимова. А именно: “подобное ощущение униженности я испытал впервые и потому до настоящего времени испытываю душевный дискомфорт и неловкость в общении с коллегами”. Ложность этого утверждения суд также мог установить с легкостью, если бы затребовал из прокуратуры материалы служебной проверки, а именно, объяснения Бушного и Суворкина, данные ими инспектору МОБ Матвееву 05.05.1998г. Вот как они описывают событие и свою реакцию на происходящее. Одновременно вызывают сомнение фактические обстоятельства задержания Евдокимова сотрудниками милиции, описание которого в показаниях Бушного и Суворкина абсолютно противоречивы.
Из объяснения Бушного: “…сотрудники милиции увидели и подошли. Представились и вежливо пригласили Евдокимова пройти в служебный троллейбус”. Однако в  своих показаниях следователю прокуратуры Комлеву Л.А., Бушный указал только одного милиционера Суворкина.
Вот как описывает “событие” другой его участник – Суворкин: “в 15:40 (новейший вариант точного времени происшествия!) на остановке “Медтехника”, со слов контролера, он неоднократно просил мужчину выйти из троллейбуса, после чего он вышел. Контролер предложил заплатить штраф на месте или составить административный протокол. Данный гражданин отказался пройти с контролером, стал размахивать руками и выражаться нецензурной бранью. Я видел данную ситуацию из служебного троллейбуса (стоявшего впереди на расстоянии, приблизительно, 30-40м., прим. авт.). но т.к. я в данный момент составлял административный протокол, к ним пошел старший сержант милиции Шепелев и предложил пройти в служебный троллейбус” (из объяснения данного в ходе служебной проверки, 01.05.1998г., л. 25,). Однако, на с\з 02.06.1998г. (л.д.14-15) Суворкин говорил буквально следующее: “…мы дежурили с контролерами, оформляли по 158 КоАП. К нам подошел контролер и попросил вывести из троллейбуса гражданина. Мы вывели Евдокимова и привели в служебный троллейбус для беседы  и составления протокола”. И в том же с\з на вопрос суда пояснил: “как я понял, конфликт начался в троллейбусе. Я видел, как Бушный выходит из троллейбуса, и мой помощник Шепелев выводит Евдокимова”.    
   
Эти скромные служители общества, получающие самое ничтожное вознаграждение, пренебрегают усталостью, постоянно оказываются перед лицом опасности и повседневно проявляют героизм. Это старые солдаты, они и теперь солдаты. Солдаты – это слово выражает все...».
Характерно, что и упомянутый Шепелев дает в суде не менее противоречивые показания. Приведу две фразы из его выступления в с/з 0.06.1998г: 1. «Я видел (из служебного троллейбуса), что Бушный выводит Евдокимова из троллейбуса, и тот размахивает руками». 2. «Мы вместе с Бушным выводили из троллейбуса Евдокимова, т.к. увидели, что он себя вызывающе ведет» (л/д 24).
И суд вновь не усмотрел явных расхождений в показаниях свидетеля. Выдержка из Решения суда: «Свидетели Гусейнов И.Г., контролер депо № 4, Шепелев О.Ю., Суворкин А.А., работники роты ППС ... в судебном заседании под-твердили факт нецензурной брани и оскорбительных выражений, ущемляющих честь и достоинство человека, высказанных в адрес Бушного В.С. со стороны Евдокимова С.П. непосредственно в троллейбусе и во время вывода Евдокимова С.П. из троллейбуса. Оснований не доверять показаниям указанных свидетелей у суда не имеется».
«Когда дает показания человек, вооруженный саблей, надо прислушиваться к сабле, а не к человеку. Человек – существо презренное и может быть неправ. Иное дело сабля – она всегда права. Председатель Буриш глубоко проник в дух законов. Опорой общества является сила, и должно уважать силу, как величайшую основу всякого общества. Правосудие – орган управления силы. Председатель Буриш знает, что полицейский № 64 – частица верховной власти. Верховная власть есть в каждом из ее служителей. Подорвать авторитет полицейского, значит, ослабить государство. Кто есть листок артишока, тот есть артишок».   
А вот что показал милиционер Шепелев за месяц до этого в объяснении, данном в ходе служебной проверки (л.26): «Данного гражданина я видел, как он выходил из троллейбуса». Эта фраза дословно совпадает с фразой из объяснения по тому же поводу Суворкина (л.25).
«Тридцать школьников, старательно допрошенных, отвечали ему вначале плохо, затем – лучше, наконец – очень хорошо. После месяца допросов они отвечали столь удачно, что все давали один и тот же ответ. Тридцать свидетельских показаний совпали, они были тождественны, схожи слово в слово, и те дети, что ничего не видели, заявили теперь в один голос, в одних и тех же выражениях, что их маленький товарищ был посажен голым задом на раскаленную печку».   
Итак, показания Бушного о способах и обстоятельствах задержания Евдокимова, данные им в прокуратуре и инспектору МОБ Матвееву, абсолютно не совпадают между собой. Еще более нелогичны и противоречивы показания Суворкина в с\з 02.06.98г. и Шепелева в с/з 05.06.98г., каждый из них выдвинул три различных версии обстоятельств задержания Евдокимова. Показания свидетеля со стороны истца – контролера Пучевалова вообще нельзя  использовать против ответчика, скорее, наоборот – в его пользу. А показания главного свидетеля истца, контролера-стажера Гусейнова столь несостоятельны, что просто абсурдно использовать их в качестве доказательства вины ответчика. Показания же Суворкина данные им в прокуратуре также не совпадают с показаниями, данными там Бушным.
Таким образом, становится очевидной абсолютная противоречивость в показаниях лиц, совместно выполнявших свои служебные обязанности и ставших попеременно свидетелями в документах, поочередно ими составленных. Сначала Бушный и его напарник-стажер Гусейнов 27.04.1998г. по-ставили  свои  подписи в административном протоколе, со-ставленном Суворкиным и 28.04.1998г. признанном судом ничтожным. Затем по иску Бушного, составленному 28.04.1998г., уже Суворкин и его напарник Шепелев выступают свидетелями в его пользу в с\з 02.06.1998г. и 05.06.1998г., хотя показания их  столь противоречивы, что суд должен был бы использовать это обстоятельство в пользу ответчика. 
«У председателя Буриша слишком юридический об-раз мыслей, чтобы подчинять свои решения разуму и науке, выводы которых постоянно вызывают споры. Он судит, основываясь на догме и опираясь на традицию, так что его решения – нечто вроде церковных заповедей. Его приговоры каноничны. Например, ...в свидетельских показаниях для него существенны не мало определенные и обманчивые черты правдоподобия и правдивости, а признаки непреложные, постоянные и явные. Их весомость подкрепляется для него весом оружия. Что может быть проще и мудрее? Показания стража общественного порядка для него неопровержимы, т. к. ... он видит в нем нечто метафизическое – определенный номер по списку, категорию полиции в идеале. ...Он и не думает, что Бастьен Матра особенно наблюдателен и умеет воспринимать факты точно и основательно. ... Ему важен не Бастьен Матра, а полицейский № 64. Человеку ...  свойственно ошибаться. ... Мы все постоянно ошибаемся. Поводы к заблуждениям у нас неисчислимы. Чувственные восприятия и суждения разума являются источниками неверных представлений и порождают неуверенность. ... Но доверять номеру вполне возможно. ... Полицейский № 64, абстракция от человеческой породы, не ошибается. Это – некая сущность. ... Она чиста, неизменна и едина. Вот почему суд не задумался пренебречь показаниями доктора Давида Матье – просто человека, и признать то, что говорил полицейский № 64, ибо он – чистейшая идея, луч, снизошедший от Бога на свидетельскую скамью.
Воистину трогательное единство и редкая настойчи-вость в достижении поставленной цели. А какой именно станет понятно, если внимательно проследить нить их рассуждений по их собственным объяснениям.
Но вернемся к показаниям Бушного. Продолжу ци-тировать его объяснение, данное инспектору МОБ Матвееву: “…там (в служебном троллейбусе) ему (Евдокимову) предложили заплатить штраф на месте, либо составление административного протокола за безбилетный проезд”. Т.е., до сей поры, не было и речи о хулиганстве, которое следовало покарать. Вопрос стоял только о добровольном или принудительном отъеме денег в виде штрафа за безбилетный проезд на основании ст.128 КоАП. “На что он отреагировал в наш адрес похабными словами: “твари”, “ха-мы” и т.д. Не обращая на него внимания, мы снова попросили заплатить штраф за безбилетный проезд”. Т.е., ни тени смущения “похабными словами” и никакого упоминания о нецензурной брани в служебном троллейбусе. Претензии к Евдокимову ограничивались на тот момент только одним – взысканием штрафа за проезд без билета.
 «Безусловно, я не могу не признавать тех скромных и драгоценных услуг, которые стражи общественного порядка ежедневно оказывают славному населению Парижа. И я не посмел бы говорить перед вами, господа, в защиту Кренкебиля, если бы я усматривал в нем оскорбителя старо-го солдата. Моего подзащитного обвиняют в том, что он сказал: «Смерть коровам!» Смысл этой фразы ясен». (В нашей интерпретации читай: «Бей легавых»)    
 Далее Бушный описывает совершенно нелогичные действия сотрудников милиции по отношению к задержанному, будь Евдокимов действительно хулиган-дебошир.  “…отказавшись от оплаты штрафа, Евдокимов сообщил, что у “автомобильного” магазина, по ул. Еременко, 31, стоит его автомашина без присмотра и попросил, чтобы его отпустили поставить машину на стоянку». Узнав, что машина Евдокимова обворована, т.к. через день он обратился с заявлением об этом в РОВД, милиционеры и контролеры стали дружно указывать в своих объяснениях, что отпускали Евдокимова затем, чтобы он поставил свой авто на стоянку. Ничуть при этом, не смущаясь мыслью о том, что такая подробность, мягко говоря, бросает тень сомнения на правомерность их действий в отношении задержанного.
«...его беспокоило, куда дели его тележку, полную капусты, моркови, сельдерея, рапунцеля и салата. И он с тревогой все спрашивал себя: «Ой, куда же ее сунули?»»
«Через некоторое время он пришел. Примерно около 16:30. мы закончили работу (завидное постоянство: все события начались и закончились “примерно в 16.30” и это с учетом того, что по версии истца, ответчик отгонял автомобиль на платную стоянку, которой по близости нет, а затем еще пешком вернулся в служебный троллейбус со стоянки, т.е. неведомо откуда; только затем, чтобы его наказали неизвестно за что). Гражданина Евдокимова милиционеры отвезли на ул. Кузнецова - 53, где и составили в отношении него административный протокол по ст.158 КоАП». И, наконец, при-чина всех “мытарств” – концовка из объяснения Бушного: “хочу добавить, что гр. Евдокимов угрожал мне увольнением с работы... (видимо отдавал себе отчет в том, что, если жалоба Евдокимова дойдет до начальства, то его действительно могут уволить с работы) и физической расправой в конце рабочего дня”.
«...мы, конечно, вынуждены признать, что Матра страдает навязчивыми идеями и, осмелюсь утверждать, одержим манией преследования». 
Трудно также представить, что хулигана могли про-сто под “честное слово” отпустить по своим делам и только после его возвращения, видимо, не сумев от него отделаться, повезли «возвращенца» в опорный пункт милиции, где и был составлен протокол по ст.158 КоАП. Кстати, именно там, на ул. Кузнецова - 53, как утверждает Евдокимов С.П., он впервые увидел милиционера Шепелева, который фигурирует в деле, как свидетель и даже участник событий (якобы помогал Бушному доставить в служебный троллейбус задержанного). Поэтому Евдокимов просил суд привлечь Шепелева к уго-ловной ответственности за клевету.
«Я не подозреваю полицейского Матра в недобросовестности. Но он выполняет трудную работу, он иногда может и устать, измучиться, дойти до изнеможения. В таком случае он мог стать жертвой галлюцинации слуха».
 Быть может, Бушный что-то напутал и невольно скомпрометировал сотрудников милиции, приписав им абсурдные действия, одновременно представив в лучшем свете своего обидчика (был отпущен, ушел, затем вернулся, чтобы понести заслуженное наказание), т.е. ситуацию,  неправдоподобную до нелепости.
Но вот что пишет по этому поводу в своем объяснении, данном в ходе служебной проверки 01.05.1998г., милиционер Суворкин (л.25): «…в троллейбусе (служебном) он (Евдокимов) вел себя хамски, вызывающе, оскорблял контролера похабными словами в моем присутствии, указывая нам, как мы должны действовать. …Когда данному гражданину объяснили, что он за административное нарушение по ст.158 КоАП будет направлен в РОВД, то он заявил, что у не-го на улице машина осталась без присмотра. Тогда мы ему разрешили, чтобы он сходил к своей машине и поставил ее на стоянку. Когда он вернулся, я спросил у него, – куда он поставил автомобиль? Гражданин ответил, что – на автостоянку. После чего за выражение нецензурной бранью на данного гражданина был составлен административный протокол по ст.158 КоАП РФ». Характерно, что месяц спустя, на с\з 0.06.1998г. Суворкин дает менее правдивое, но более обдуманное и потому более логичное описание события: “…мы составили на Евдокимова протокол, он попросил его отпустить, поставить машину. Мы отпустили и сказали, чтобы потом он вернулся” (протокол с\з 02.06.1998г).
       То же подтверждает и милиционер Шепелев в своем объяснении: “…после всего разговора данного гражданина мы отпустили, чтобы он поставил машину на стоянку, а сами остались ждать его в специальном троллейбусе. После чего он пришел. … После всего за выражения нецензурной бра-нью на него был составлен административный протокол по ст.158 КоАП. Данный задержанный назвался Евдокимовым Сергеем Петровичем”.
                Такое поведение милиционеров не поддается здравому объяснению. В подобной ситуации, в случае крайней необходимости, гражданин, задержанный за мелкое хулиганство, мог передвигаться только в сопровождении работника милиции. Здесь же работники милиции отпускают хулигана, чтобы он отогнал свою машину, находившуюся поблизости, на стоянку, а сами остаются «ждать его в специальном троллейбусе». При этом милиционер Шепелев продолжает настаивать на том, что: “Данного гражданина я видел, как он выходил из троллейбуса № 9”. Каким образом в таком случае рядом мог оказаться автомобиль «данного гражданина», только что им самим упомянутый? Ранее, в том же объяснении, Шепелев собственноручно написал: “…Он (Бушный. – прим. автора) попросил неоднократно выйти из троллейбуса. После чего, он (Евдокимов. – прим. автора) вышел… Данный гражданин отказался пройти с контролером Бушным в специальный троллейбус. Пытался оказать сопротивление контролеру, начал размахивать руками. Увидев данную ситуацию, я вышел (из специального троллейбуса – прим. автора), и, подойдя, представившись, я предложил пройти данному гражданину в специальный троллейбус…”. Однако, в с\з 05.06.1998г. Шепелев свидетельствовал обратное: “…мы вместе с Бушным выводили из троллейбуса Евдокимова, т.к. увидели, что он себя вызывающе ведет” (л/д. 25). И вновь суд слепо верит человеку в мундире, не утруждая себя проверкой и сопоставлением всех показаний свидетелей, ранее собран-ных как в ходе служебной проверки, так и проверки район-ной прокуратуры.
«Полицейский № 64 есть эманация государственной силы. ...Если бы я судил против силы,  мой приговор не был бы приведен в исполнение. ...Судьям повинуются, только когда на их стороне сила. Без жандармов судья лишь жалкий мечтатель. Я пошел бы против самого себя, укажи я полицейскому, что он не прав. К тому же против этого и сам дух закона. Обезоруживать сильных и предоставлять оружие слабым – значило бы изменять социальный порядок, который я обязан охранять. Закон это – санкция установившего-ся беззакония. Кто и когда видел, чтобы правосудие противостояло завоевателям и узурпаторам? Утвердится какая-либо незаконная власть и служителям закона только и остается, что признать ее законной. Главное это – форма, а преступление и невинность разделены между собой только толщиной листа гербовой бумаги».   
Однако справедливости ради надо отметить, что к вынесению решения суд подошел творчески, присудив истцу в возмещение морального вреда мизерную сумму (1/20 от исковых требований). «Суд считает необходимым снизить размер компенсации морального вреда до 100 руб., отказав истцу в остальной части... Истцом предъявлена квитанция об оплате юридической помощи в размере 150 руб., однако суд полагает необходимым возместить истцу понесенные расходы частично в сумме 50 руб., т.к. требования Бушного удовлетворены в незначительном объеме. Кроме того, суд считает необходимым взыскать с ответчика в пользу истца возврат уплаченной госпошлины в сумме 8 руб. 35 коп.».
«Жером Кренкебиль был приговорен к двум неделям тюремного заключения и 50 франкам штрафа. Суд вынес приговор, основываясь на показаниях полицейского Матра. ... Настоящий судья весомость свидетельских показаний определяет по весу оружия. Это вы могли видеть в деле Кренкебиля и в других более знаменитых процессах».
                Фактически суд компенсировал истцу судебные издержки последнего – 158,35 руб. А резолютивная часть решения была провозглашена столь мистическим образом, что ответчик (потерпевший Евдокимов), не догадывался о том, что он все же признан на этот раз виновным до той поры, по-ка другим судьей не было начато рассмотрение встречного искового заявления Евдокимова к Бушному, которое, впрочем, было приостановлено по причине имеющегося решения суда от 05.06.1998г., о взыскании суммы с Евдокимова в пользу Бушного в возмещение морального вреда.
                В ответ на жалобу в порядке надзора адвоката Евдокимова С.П. в областную прокуратуру, поступил документ за подписью заместителя прокурора области, весьма похожий на отписку, составленную на скорую руку, в последний день установленного законом срока. Вот несколько выдержек из этого письма: «Данные обстоятельства (обстоятельства совершения правонарушения Евдокимовым – прим. автора) подтверждаются показаниями свидетелей Гусейнова, Шепелева, Суворкина, объяснениями сторон. Суд критически отнесся к показаниям Перова и Краснова. ... С учетом изложенного, суд правильно взыскал с Евдокимова С.П. в пользу Бушного В.С., в счет компенсации морального вреда, 100 руб. Доводы жалобы о том, что Бушным В.С., в отношении Евдокимова С.П., предпринимались противоправные действия, неубедительны, проверялись судом, и им дана надлежащая правовая оценка. Оснований для принесения протеста в порядке надзора ... не имеется».
«Председатель Буриш вряд ли поднимался до таких метафизических высот. По-моему, приняв показания полицейского № 64 за выражение истины, он просто сделал то, что постоянно видел в судах. В подражании надо искать причину большинства человеческих поступков. Будешь по-ступать, как принято, прослывешь порядочным человеком. Почтенными людьми называют тех, кто ничем не выделяется».
Но вернемся к формулировке прокурора, ведь часто за формой скрывается суть! Выходит, что прокурорская про-верка не проводилась вовсе, если в ответе на надзорную жалобу – одни лишь ссылки на обжалуемое решение. А именно: «данные обстоятельства подтверждаются показаниями свидетелей..., объяснениями сторон». На какие стороны ссылается прокуратура в подтверждение истинности «обстоятельств дела», если тут же отмечает:  «Суд критически отнесся к показаниям Перова и Краснова». Выходит, что – на одну только сторону – сторону истца, представленную весьма заинтересованными участниками. К тому же областной прокуратурой не только не дана надлежащая оценка действиям суда, нашедшего возможным не принять во внимание показания вполне дееспособных свидетелей со стороны ответчика Евдокимова, дававших показания под присягой и не уличенными судом во лжесвидетельстве, но, вопреки здравому смыслу, это обстоятельство приводится, как правомерное, в обоснование без-грешности решения суда.               
«При истолковании закона судья должен заботиться не только о частном случае, подлежащем его рассмотрению, но и о тех полезных или вредных последствиях, которые может иметь его приговор в более широком смысле».
Судя по высокой степени реализации органического единства и взаимного обогащения тандем правоохранительных органов и органов правосудия, ставит под сомнение реальное воплощение основного (к сожалению пока единственного) завоевания демократии – свободы человека в ее сущностном, индивидуально-нравственном понимании.
              «По правде сказать, я не слишком боялся бы дурных законов, если бы их применяли хорошие судьи. Говорят, что закон непреклонен. Я не верю этому. Нет такой статьи за-кона, которую нельзя было бы смягчить. Закон мертв. Судья жив,  и в этом – его огромное преимущество, к несчастью он им почти не пользуется. Обычно судья бывает более мертвым, холодным и бесчувственным, чем статьи закона, которые он применяет. Он лишен человечности; он чужд сострадания. Сословный дух совершенно уничтожил в нем сочувствие к людям. А ведь я говорю только о честных судьях».
В настоящее время представителем Евдокимова подана жалоба в порядке надзора в Верховный Суд Российской Федерации.
Кстати, рассказ «Кренкебиль» был впервые напечатан в газете «Figaro» в ноябре 1900 года под рубрикой «Современная история». Да, «там» и сейчас не все так гуманно и всепрощающе. Копы штрафуют водителей за нарушения правил дорожного движения и парковки, всех прочих – за проезд в общественном транспорте без билета, за распитие спиртного в не установленных местах. Но сам процесс! Первые не-сколько фраз полицейского – обязательно перечисление за-конов, которые были нарушены, затем информация о правах нарушителя, в т.ч. адреса адвокатских контор, куда он может обратиться для опротестования в суде решения о штрафе. И только после этого – суть претензий к нарушителю.
К сожалению, приходится констатировать факт – наша «птица-тройка», пройдя аллюром по кругу, завершила самоубийственный коммуно-мазохистский эксперимент и, упершись лбом в тупик однопартийности, резко развернула оглобли, в очередной раз, порушив все до основанья, на ниве строительства опять-таки светлого (надо полагать для кучки приближенных к «пирогу» «демократов-реформаторов» – горя-злосчастья нашей страны) капиталистического будущего, т.е. бывшего прошлого, того, откуда и рванули наши «кони привередливые».
 Встрепенувшись от холостого выстрела корабельной пушки, уже не скачет наша тройка, а едва трусит по правовому бездорожью постперестроечной  России. Возница с удивлением оглядывается по сторонам, памятуя «этапы большого пути», недоумевая, разводит руками – эко нас опять занесло на пути реформ. Ведь хотели-то, как лучше, а получилось, как всегда, «понимашь»... «загогулина» – одно слово.
«Ну, а действительность – еще ужасней»! Падение престижа права и законности, нарастание правового нигилизма закономерно обусловили ускорение процесса криминализации общества. И сегодня приходится полностью согласиться с М. Королевым, фрагменты статьи которого «Кому закон не писан?» в «Юридическом вестнике» за 1996 год, я приведу ниже.
С сожалением приходится признать абсолютную правоту высказанных журналистом мыслей, актуальность которых и теперь не вызывает сомнений. «... правовая вакханалия, неуважение к законам слишком многим в стране выгодны», в т.ч. стоящим у кормила власти. Конечно, в ряду наших национальных добродетелей отнюдь не числится уважение к праву, а дышло закона у нас не поворачивает, куда захочет только самый ленивый. Но доколе общество будет смиренно взирать на это с равнодушием коровы, жующей жвачку! Более того, быть законопослушным в нашей стране нелегко – засмеют, будут показывать пальцем! «Охотников качать права у нас не жалуют. Правдоискатель в социальной иерархии числится где-то рядом с блаженным и юродивым. Кличка сутяжника ему обеспечена. В отличие от многих других, россияне в массе своей внутренне не ориентированы на почему-то объявляемую мелочностью борьбу за повсеместное и повседневное скрупулезное и неукоснительное исполнение норм закона везде и во всем, вплоть до частностей».
Ведь и в нашем конкретном случае «правдолюб» ломает копья вовсе не из-за штрафа в сто рублей. Он борется против унижения его человеческого достоинства, против своеволия чиновного люда, превратившего обращения простых смертных к правосудию в хождения по мукам, в результате которого вполне закономерно может развиться чувство собственной неполноценности, полное разочарование в действенности института права со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каждодневное унижение человеческого достоинства отнюдь не способствует продвижению нашего общества к правовому государству. Невозможно уважение к закону со стороны не уважающих самих себя людей. Без веры в себя, в свой народ, без чувства собственного достоинства великие дела не делаются. Цицерон говорил: «Народ – это люди, связанные согласием в вопросах права».
Пока каждый из нас не преисполнится чувством собственного достоинства, самоуважения и уважения к согражданам, пока все мы не осознаем себя народом, нацией – не возобладает в умах главная идея открытого общества – идея власти закона и наличия таких механизмов его реализации, которые обеспечат уверенное движение нашей страны к подлинному, а не декларируемому правовому государству. Формирование правового каркаса новой российской государственности – дело не одного дня, а кропотливый процесс, чуждый сиюминутным политическим интересам. Необходимы продуманные, целенаправленные действия по становлению в нашей стране торжества права и справедливости.         
 

Волгоград, октябрь –  ноябрь 1999г.

 (Бюллетень Управления министерства Юстиции РФ по Волгоградской области № 2, № 3, 2002г.)