Если ты другой... 8

Ах,  эти  люди…  Каждый – словно коробочка   с  семенами  неожиданностей.

Настроения их текучи, а   мысли  неподатливы,  потому  и   рвутся они  не  к  чувству,  а  к   эмоции, какой  бы ни была она  взбалмошной.  Сколько  безудержных  страстных  порывов рождается на лучах их соприкосновений!  Одни  тотчас  же  гаснут,   другие  разгораются,  обращая страсть  в злобу,  в  затаенное желание мести.  А вот теплота и симпатия  тихи,  бесстрастны…

Фиада  перевела  дыхание.  Конечно,   она  уже знала:  тем, кого так отчаянно ждала у реки Настя,  был  Борис.

«Как же так?»  -  потрясенно  спрашивала  она и,  волнуясь  о Никите,  внимательнее  разглядывала   его соперника.  Но чем больше изучала  его  матовый витальный  кокон, тем большим проникалась недоверием.  Много лучей текло к Борису от других людей, но на нем словно и обрывались. Словно он  замыкал  весь свет  на себе.

«Как же так?» -  повторяла  она  и  искала ответ в сознании Насти, но  никак не могла  его понять,  потому что  умственный взор  сестрицы  выдавал ей совершенно иные  образы Никиты  и Бориса.  Никита  в   предъявлении  Насти  выглядел   незначительным  и  неброским, зато  Борис  словно занимал  все видимое пространство:   яркий,  уверенный, с улыбкой,  пробирающей до мурашек.   Вид победителя,   обличье   мужчины-защитника.

«Но   защитник  - это тот,  кто  заслоняет,  у кого  за спиной  люди, -  недоумевала  Фиада. – А за Борисом людей не видно…  Да,  плечи  у него шире,  чем у Никиты,  но шире ли душа?»

Странные  все-таки   у людей   представления о красоте!   Для них красив не тот, кто светел,  а  тот,  кто имеет правильные черты  лица…   Человеку всего лишь     повезло родиться   с удачной внешностью,  а  он начинает   ею гордиться, забывая о том,  насколько  мимолетна   эта   красота по сравнению  с  великолепием   вечной души.

Красота – это  улыбка  Бытия,  сознающего  величие  сотворенного.

Но люди  живут так,  будто Бытие существует от них отдельно. И, отрываясь от него, захватывают   себе  право  присваивать  дарованное  совершенство.

 Нет, кажется,  не  дано  Фиаде  постичь людей.  Непознаваемы  они, как вместе, так и  в одиночку.  Каждый –загадка!

Взять,  к примеру,  подругу  Насти.  В  Варе  как будто  не  слышен   тот родничок  интуиции, который течет из глубин природы,  соединяя  тайны  зримого и незримого.  Но  почему  Фиаде кажется,  что в людях  она  разбирается лучше  Насти?  Вот   Борис  в  сознании   Вари если  и велик, то  отсутствием  душевных  порывов и  полной   своей   непроглядностью.  То,  что  он постоянно вьется  возле  королевы,  Дианы  Сергеевны,  похоже,  добавляет  ему  темных  красок   в глазах  подруги Насти.

- Надо же, - ворчит она, будто  бы  ни  к кому не обращаясь. – Здорово   у них   получается  -    в любой научной дискуссии находить опцию    флирта.  Интрига  так интрига…

Настя  не  отзывается, но   Варя  не утихает. Ей   очень   важно   высказать  свою   мысль,  и это   похоже  на  скрытое  наступление.

-  Я  вот думаю:  пусть  наша  Артемида  обожает выматывать из людей жилы,  но,  пожалуй,  она  все-таки   гуманнее  твоего  Бориса-сердцегрыза.   Она  сходит с  ума  всего лишь  из-за   битых  черепков,  а   Бориис…  О,  он  коллекционирует  осколки  разбитых сердец.

- Сокрушение  сердец  нельзя  вменить  в вину, - говорит Настя. -  Нет  здесь  состава преступления.

- С радостью  бы согласилась,  но  желание причинять боль вовсе не нахожу безобидным, - парирует Варя.  Даже не знаю, что более цинично -  пытаться влюбить  в себя  ради удовольствия чужих страданий  или исключительно  из утилитарных  соображений.

- Варя, ты  опять! – Настя вздыхает. –  Все изъяны  ищешь! Знаю  я,  знаю:  Борис – не ангел! Но  ангелов  среди людей и нет!

- Ага…  нет…  А бесов   предостаточно!  Их  ты тоже  будешь   оправдывать?

Чьи-то  сердитые  указания вперемешку  с упреками  врываются в   разговор,    и девушки  спешно включаются в  работу,  с  усердием, которое  отчего-то кажется  притворным. Да и пофыркивают  они  так,  будто  пытаются удержаться от смеха.

  А Фиада вновь остается без ответов. О,  как трудно дается  постижение  мира!

Увлекшись  загадками   сынов Адама,    Фиада   слегка  отстранилась  от дел   лесных,  как и от собеседников   по духу.   И,  конечно,  зря.  Как ни занята  Креада,  нашла  ведь время  на беседу  с  глупой нимфой!  Напутствовала…  поделилась  мудростью,   дала совет  обратиться  к мифам.
 
Так что   хватит    оттягивать  знакомство  со старинными сказами! Мир постигается   не сожалениями,   а   активным познанием.   Время  бестрепетно,  но  опыт и знания  древних -  материя   живая,  нерастворимая  в вечности.
 
 Это  значит,   Фиаде  давно  пора встретиться с Болотницей,  только…   как же не хочется   лететь   в  одиночку!

Бетулу   она   нашла   в  ее  любимой  роще,  там,  где  березы пели  песнь  ветвей и листьев,  а   время  застыло  в   летней  истоме.  Где   деревья   не  знали  тесноты  из-за широких прогалин, пространство  полнилось  солнцем и небесной синью,   а   воздух  дышал целебной  силой. Мир, живой  и текучий,  сотканный  из солнечных  нитей, расписанный  птичьими трелями и трепетом бабочек,  весь  искрился  от радости.

Возле  Бетулы   весело  порхала     ягодная   феечка,   щебетала  так звонко, что  перекрывала  птичий гомон. О, ей  было чем гордиться!   Зелень   лесных  полянок   пронизывало пламя  костяники,   алые гроздья    вспыхивали  из травы   ликующими  фейерверками.  Дивный  праздник  красок,   пусть и недолгий!

- Ты по  делу,  сестрица? –  проницательно  осведомилась  Бетула.

- Пожалуй, -  не  стала  отрицать Фиада.  -  Очень  уж мне  к  Болотнице нужно,  а дорога  дальняя,  в одиночку пасмурно…

- Ооо… -  растерянно   протянула  дриада,  выдавая  нежелание  покидать  свои прекрасные  угодья. – Там   леса беспроглядные, ельник дремучий…

- А  возьми  меня! -  перебила Ягодка. – Я там не бывала еще, болот не видела…

Круглое ее  лицо  с  румяными щечками   светилось такой  мольбой,  будто   спутница  и впрямь  нужнее  была ей,  а не Фиаде.   Славная,  славная  Ягодка!

 Порадовались  взаимности  намерений. Договорились   лететь  наутро,   сразу  после первых  приветствий солнца.

А пока…  пока  Фиада  настраивалась  на вечер,   на  костер  и   встречу с Никитой. Знает ли он,  что  на   прекрасном  его луче,  протянутом  к Насте,  нет  ответного  отклика?  И каково   ему,  без  надежды на единение,  в том случае,  когда  знает?
 
 Если  вдруг  поник,  как сломанное дерево,  сможет ли   исцелить   его  дриада?  Дева,    которой  нет  ни на одном   его  луче…   которой для него вообще не существует...
Терзаясь  об  израненном сердце Никиты,  Фиада  продвигалась  в сторону  лагеря, когда услышала голоса людей.  В  груди что-то  дернулось.   По  лесной  тропинке  среди  сосен  шли  те  двое,   кто  больше всего занимал    ее мысли.  Впереди   Борис.  Шагал,  не  оглядываясь,  в полной уверенности,  что спутница  последует за ним  и  в  пропасть.  Выступал,  как  повелитель,  точно бы    перенял   величавость   от своей королевы, с  которой  так  много общался,   пусть  даже  только  из положения подданного.
 
Но теперь   его   подданной  была  Настя!

Только она  не ощущала своей  подчиненности,  потому  что  витала нимфой  вне какой-либо реальности. Она   впитывала  музыку  сосен,  проникшись   величием тайн  мира,  что трепетал  под сводами  деревьев.  Внутри   нее   расцветали цветы,  а   душа  возносилась  в безбрежность  небес.   Она  вся  трепетала  от  счастья  вручить   любимому  бутон  своего сердца.
 
Вручить…  безвозвратно?  Зашвырнуть  красоту  в  тьму бездны?

Все в  Фиаде запротестовало.  Не  отдавая  себе отчета,  она  бросилась  к  Насте,  зависла  перед   ней   над  тропой, раскинув руки,  будто бы могла    остановить.Она же видела! Она ясно видела:  весь тот свет, что несла  в себе Настя, утекал в один-единственный луч, в ту темноту,  что была Борисом. Будто  все пространство  замкнулось  на нем одном. Но так нельзя! Нельзя!

- Не иди за ним!  Не давай ему права быть господином!   Мироздание  не  знает  отношений  хозяев и слуг!

Настя  остановилась,   как вкопанная.
 
 Только  Фиада  не успела обрадоваться,  -  глаза Насти полыхнули  синим пламенем,  и она сказала:
- Уйди с дороги.

Да,  она видела  нимфу  и,  конечно,  слышала,  но…   слушать  не  желала. Так же,  как   не желала слушать осторожные   намеки  чуткой  Вари, давно  приметившей   признаки  нездоровья  в  отношениях  с  избранником   Насти.

- Но,  сестрица,  это  не твой  листик, -  виновато   сказала  Фиада. – Не спеши за ним…

Однако Насте  требовалось  спешить,  потому что  Борис уходил вперед,  не  оглядываясь,  не пытаясь  узнать причину Настиной  задержки,  шел так, как если бы  ее  отсутствие значило не больше  присутствия.

Борис  уходил, и Настя, закусив губу,   с вызовом   шагнула  вперед, наступая на Фиаду.  Чуть  помедлила  и   решительно  прошла сквозь  нее,  обдав запахом  фиалок   и…  глубоко затаенной грусти. 
 

Продолжение    http://proza.ru/2024/09/22/1223