Титановый век

2024г.
Евгений Бриммерберг
Титановый век.

Из всех априорностей лишь идея бытия безусловно и абсолютно априорна. В искусстве жизненная сила стремится наполнить эту идею бытия своим выражением. Оно стремится найти образ этого бытия в реальности, поэтому наполняет его фигурами, предметами, видимым и умственным содержанием. Но поскольку априорность этой идеи предпосылается образу, она не может иметь выражения. Бытие не может быть выражено, поскольку его идея скрыта в нем самом, а не расположена на поверхности его исполнения. Значимость произведения искусства определяется тем, насколько жизненная сила доводит априорность бытия до реального выражения. В реальности сразу заметно, создает ли жизненная сила перекрывающий неявность априорного бытия образ, создает ли она нечто столь же значимое, что вечно беспокоит своим присутствием, но никогда не является. Жизненная сила художника или стремится овладеть образом априорного бытия, или стремится в себе самой найти нечто такое, в чем этот образ раскрывается. Но если художник утрачивает связь с началом своего бытия, у него остается только жизненная сила. Сама эта жизненная сила стремится стать идеей бытия, поэтому в художественном сознании нет ни одного элемента, который предшествовал бы изображению или стимулировал создание образа. Это искусство осознало свою беспредметность и невозможность идеального выражения. Оно признало, что есть только то, в чем жизненная сила достигает своего предела. Такое бытие хотя и открывает путь туда, где априорность непригодна ни для какого опыта, а всего лишь является фактом существования, в котором художник не может найти никаких предпосылок для искусства, - является лишь тем, что обнажает жизненную силу в ее пределах. Эта жизненная сила в результате художественного акта упирается в факт существования. Само по себе существование стало открытием двадцатого века, хотя о нем говорили и раньше. Но в ранге существования бытие предстало лишь недавно. Поэтому предметом искусства является факт существования, растянутый настолько, насколько он совместим с жизненной силой и удовлетворяет ее.

Творением называется откровение бытия. Это окончательное определение творения. И поскольку полагается, что априорное откровение бытия сотворено, бытие неизбежно рассматривается как существование, то есть как процесс, в котором раскрывается и осознается замысел творения и промысел обнаружения сокровенного в этом замысле Творца.
Из игнорирования априорного бытия следуют понятия бездны, ничто и абсурда. Иррациональные влечения, которые в отсутствие идеи бытия становятся жизненной ценностью, проникли и в искусство. Ведь они воплощают бессознательную жизненную силу, сформированную в процессе существования идеи бытия.
Дух есть жизненная сила, достигшая идеи бытия. Это окончательное определение духа. Наивный дух фиксирует образы откровения, осмысленный – заключает в себе жизненную силу, идея бытия которой пронизана временем существования. Бездна выносит себя в своей поверхности. Она светлая сила бытия, в которую погружено существование. Она существует именно потому, что пронизана светом бытия. Она сотворила мир, ясное понимание смысла его существования. Этот смысл заключается в содержании духа, которое на протяжении веков исполняло замысел. Осуществленный в бытии мира он есть сознание человека, в котором смысл существования является личностью. Личность поэтому есть смысл существования бытия. В мировом устройстве она находит свое место в разуме. Разумом называется состояние мира, в котором личность находит смысл бытия. Если бытие бессмысленно, мир неразумен. Он впадает в состояние абсурда, в котором дух перестает быть достоянием промысла, а бездна гаснет в покинувших существование временах. Душа впадает в отчаяние и бездна темнотой ничто сковывает жизнь.

То, что миром правит не только порядок, но и безумие, видно из истории цивилизации. Цивилизацию характеризуют два процесса: наращивание порядка и стремление к абсурду как высшей форме отрицания хаоса. Нет порядка более прочного, чем хаос. Хаос – это изначальный порядок. Всякая попытка упорядочить его является искусственной. Мнимые порядки, которые возникают на фоне скрытого порядка хаоса, недолговечны. Они распадаются и принимают форму абсурда. Абсурдная природа хаоса, которая не укладывается в форму искусственного порядка, время от времени сметает все попытки человечества возвести себя в ранг демиурга. Человечество оказывается беззащитно перед бездной собственной иррациональности, выглядит беспомощным в своем стремлении овладеть собой. Абсурд проявляется прежде всего в общественном сознании, которое не может найти точку опоры для своего бытия. Культура первая фиксирует это нарушение, крушение порядка в глубинах возведенного до абсурда хаоса. То, что было построено, рушится или направляется на поддержку того, что способствует разрушению. Цивилизация как будто сходит с ума, отрекаясь от своих созидательных ценностей. Убийство как сокращение мирового порядка вновь вступает в свои права. Ему нечего противопоставить. Любой искусственный порядок слабее порядка хаоса, абсурд которого есть вершина иррациональной власти. И так продолжается до тех пор, пока абсурд не станет разумом отдельного человека. Именно в нем предельный порядок хаоса осознается и делает невозможным дальнейшее разрушение.
В откровении хаотического ничто абсурдного понятия его бытия не существовало. Абсурд – это сознание бытия хаоса. Хаос неизменный порядок, поэтому абсурд современной цивилизации заключается в инерции этой неизменности. Воля пресекает эту неизменность. Что есть воля? Воля есть вмешательство разумной идеи в состояние хаотического абсурда. Воля правит миром до тех пор, пока не заканчивается время разумной идеи. Воля вновь покоряется иррациональной судьбе, инерции неизменного хаоса до тех пор, пока ее не пробудит к жизни следующая разумная идея. Так мир наращивает свой порядок вопреки инерции хаоса в абсурдном выражении современности. Абсурд современности заключается лишь в отсутствии разумной идеи, которая подвигла бы волю к установлению порядка. В преодолении абсурда формируется эта воля к разуму, так что разум не должен опираться на традиционные ценности, а должен создать условия, которые стали бы открытыми для порядка истинами.
Воля – это твердое намерение пройти путь до еще не обозначенной цели. Только так она преодолевает инерцию абсурдной неизменности, выявляя в конце пути разумную идею, которая никаким другим способом не могла бы появиться. Разумной воли не бывает: если бы был разум, не нужна была бы воля. Но воля и появляется там, где нет разума. Что движет этой волей? Осмысленная необходимость. Она не оставляет выбора, поэтому воля фатальна. И как бы человек не сопротивлялся ее власти, она завладевает им и влечет к предопределенному финалу.

Путь от хаоса до абсурда, который прошла цивилизация, называется историей. В отличие от нее научный прогресс основывается на развитии разумной идеи, на установлении идеального порядка. Искусство, которое занято нравственным формированием человека, не зависит ни от истории, ни от науки. Поэтому и называют его вечным, постоянно современным. Как бы не метался человек между хаосом и прогрессом, нравственное состояние его личности возвышает или унижает его перед природой. Он может или обрести над нею власть в виде идеального существа, или пасть как животное, самое злобное среди прочих. История помнит все случайности встроенного в порядок хаоса и даже абсурд доводит до сведения сознания, чтобы сила бытия взяла верх над сокрушением. Ведь к бытию относится только то, что возвело над хаосом богообразное совершенство. И если самого Бога на земле нет, то богообразное совершенство вечно присутствует в идеальном сознании в качестве его бытия. Так что бытие есть сознание богообразного совершенства в вечном времени. Бог же относится к своему бытию как творящая разумное существо идея.
Фрагментарное выявление порядка из непреодолимого порядка хаоса происходит в предмете. Этот предмет и есть идея. Предметный и идеальный мир совпадают. В идеальном мире предметы находятся в гармонии, поскольку не нарушают порядок хаоса. Полный порядок хаоса принято называть материей. Поскольку он не имеет бытия, он ничто. Поэтому обе версии возникновения мира справедливы: он и произошел из материи, и сотворен из ничто. Бытие сознания предопределено предметным миром. Чем больше фрагментов хаотического порядка выявлено в предметном порядке, тем развитее и совершеннее цивилизация. Уровень ее организации является достоянием современности. История же цивилизации как установление предметного мира вписывается в современность как ее сущность. Так что сущность есть история возникновения мира в предметном выражении.

Сознание ограничено лишь бездной и Богом. Чем глубже оно опускается в бездну, тем деструктивнее кажется мир. И чем ближе оно к Богу, тем мир идеальнее. Путь от хаоса до абсурда – это путь укрепления бездны в сознании человека. В бездне невозможно нарушить порядок, там господствует хаотический абсурд. Поэтому можно совершать любое действие, которое не будет иметь моральной оценки, а будет иметь лишь практическое значение. Аморальный век это такой век, в котором люди достигают целей любым средством. Нормой становится такое поведение, которое кратчайшим путем ведет к достижению цели. Достижение цели идеальным способом ведет к усложнению жизни. Поэтому цивилизация развивается там, где люди находят в себе силы поступать в соответствии с идеальными критериями. Искажение идей ведет к деградации общества. Как бы оно не гордилось значимостью ранее накопленного опыта, в случае потери своего идеального устройства оно обречено на деградацию. Поэтому любая демократия обречена на вырождение: ведь ею управляет хаос, а порядок обеспечивается неуничтожимостью абсурда. Чем абсурднее поведение общества, тем оно устойчивее. И наоборот, упорядоченные замкнутые системы распадаются, поскольку идея порождает такой порядок, который ею ограничен. Европейская демократия еще долго может доводить до абсурда накопленные ею ценности, но человек вырождается и это заметно даже по его внешнему виду. Устойчивость абсурда определяется его невосприимчивостью к идеальному воздействию. Зачем вырождающемуся существу возрождаться, если для этого ему придется отказаться от вырождения? Абсурд устойчив в своем ничтожестве, поскольку теряет сознание бытия. Пребывая в абсурдном времени, человек утрачивает способность к идеальному осознанию своей действительности, он мыслит абсурдными категориями, считая их нормой, поскольку нет никакой альтернативы их применению. Идеальные утопии достигают абсурда по той же причине, что и демократии: фанатический образ современника не может справиться с мыслью о невменяемости своей нормы.
Помимо этого идеальное состояние общества сохраняется. Оно продолжает возводить недостижимую для абсурда конструкцию мысли, а тот разрыв, который существует между мышлением единственного и склонностью людей к объединению, не ликвидирован до сих пор. Единственный внедряется в сознание общества как его идея, которой они следуют для своего объединения. Это может быть или мыслитель, или культовая фигура вождя – в любом случае сознание общества ориентировано на него. Общество не обладает самосознанием, стихийное стремление к идее и есть его влечение к самосохранению. Это понимают демагоги, которые называются политиками. Демагог должен убедить народ, что действует в его интересах. Но поскольку народ склонен к недоверию, то только государственная демагогия наиболее эффективно достигает цели.
Архитектура мысли такова, что ее видно сквозь века. Вспышки ярости, которые толкают массы на то, чтобы уничтожить мир, еще не настолько сильны, чтобы мысль пала под их натиском. Мысль продолжает осваивать мир, даря ему новые идеи, неприступные для уничтожения. Лишь для смотрящих в бездну идеи абсурдны. Для тех, кто смотрит в вечность, абсурд идеален. Абсурдна отжившая свое время идея, погружающаяся в бездну. Но память, извлекаемая из бездны, столь же идеальна, как и сама идея. Между бездной и Богом только человек, делающий свой выбор. Это и есть свобода воли.

Абсурдный порядок выявляется в экстремальном мышлении. Было бы слишком просто оперировать причинами и следствиями. Жизнь стала бы предсказуемой и попала в сферу бытия еще прежде своего окончания. Но бытия мало для жизни. Скрытый хаос, который лежит в основе абсурдного порядка, еще не достиг мышления. А именно он управляет жизнью и общественными процессами, хотя их порядок и обусловлен идеальной волей. Но эта идеальная воля вынуждена считаться с тем, что она всего лишь упорядочивает скрытые от нее хаотические процессы. Она всего лишь не дает вернуться в ничто тому, что достигло бытия. Но находится ли единственный во власти хаотического порядка или его идеальная воля достигает предельного бытия? Ведь он не может не мыслить, мышление и есть его бытие, а ничто не мыслит. Поэтому абсурд его бытия является сверхчеловеческим, то есть таким, в котором мышление совпадает с идеальной волей. Если бы он был человеком, он был бы фаталистом. Но мышление не может быть фатальным, бытие идеальной воли не может быть судьбой. И нет никакого промысла в действительности его бытия. Оно не имеет причины и не производит следствий. Поэтому оно не может быть общественным. Единственный не знает, что такое общество, он видит соединение усилий для создания среды обитания, упорядоченный искусственным образом хаос, в котором человечество напрягает свои силы для выживания. Так что поневоле ставший сверхчеловеком единственный жив сознанием своего бытия, а не человеческим усердием, с которым расширяется среда обитания.

Но куда деться от примитивного происхождения, которое тянется за человеком, связывая его с бездной веков? Сверхчеловек победил в себе зверя, став им. Это и есть воля к власти. Власть зверя над зверем и есть сверхчеловек. Владеющий собой обнаженный зверь есть воля к власти. Вагнер и Ницше создали предпосылки для появления идеологии сверхчеловеческой воли к власти. Достаточно одного человека, чтобы мир стал христианским. Достаточно одного сверхчеловека, чтобы недоочеловеченная масса вообразила себя хозяином человека. Идеология демократической свободы, коммунистическая идеология – лишь варианты бескомпромиссной идеологии сверхчеловеческой воли к власти. Современные эпигоны – это недоочеловеченные извращенцы, которыми владеет непокоренный ими зверь. Кто они рядом со сверхчеловеком, примкнувшие к нему? Расхожий материал повергнутой идеологии.
Только в своем высшем выражении человек достигает понятия Бога. Остальные - верующие. Это представители различных религиозных идеологий, основанных на мифологическом сознании. Эти люди не принадлежат себе, они принадлежат Богу и лишь частично в течение жизни отрекаются от него. Но сознание божественного присутствия предопределяет их поведение. Они недочеловеки, поскольку не имеют осмысленной свободы воли. Бытие же человеческого сознания соответствует понятию Бога. Человек понимает Бога, недочеловек верит в него. Недочеловеческое отчаяние толкает на сверхъестественную волю к власти. Человеку незачем отрекаться от Бога, чтобы возвыситься над собой. Недочеловек стремится преодолеть человека, чтобы обрести власть. Сверхчеловек появляется вне всякой связи с историей как высшая форма жизнеутверждающего отрицания. Сверхчеловеческая воля к власти неявно присутствует в народах и людях, но проявляется только в самых цивилизованных народах. Она проявилась в Германии, и ее бесчеловечная сверхчеловечность является примером отрицания божественного промысла в установлении самоопределенного порядка. Как и все подлинное, эта идеология вырождается и ее современные представители лишь имитируют сверхчеловека, оставаясь еще не достигшими человека недочеловеками.

Ежемгновенные необратимые события составляют последовательность жизни, которую невозможно изменить. Большинство событий навязываются внешними обстоятельствами, поэтому полнота жизни не может быть критерием ее приемлемости. От многих событий следовало бы избавиться, даже если бы жизнь прошла впустую. Но она не прошла бы впустую. Внутренняя необходимость толкала бы ее на созидательное действие, так что она вписалась бы в божественный промысел в качестве боготворческого эксперимента. Богочеловек – это и есть вся история творения. Я умираю, но богочеловек остается. Он видит меня, уже невидящего его, и я узнаю о нем, лишь когда появляюсь на свет. Он и появляется на свет мной. Свет богочеловека и есть истина бытия, то есть такое его состояние, в котором и Бог, и человек пребывают одновременно. Искусство светоносно, его богочеловеческая сущность открывается в  свете Бога и бытии человека. Ведь бытие Бога и есть свет человеческой души, а душа – тот момент промысла, в котором Бог достигает своего бытия. Человек как светлое бытие Бога в богочеловеке, как самосотворенная душа мироздания - художник. Художник полагает момент божественного промысла в существе богочеловека, выявляя это существо в произведении искусства. Искусство только в Боге находит свое призвание, оно столь же недостижимо в богочеловеческом выражении, как цель творения Бога. Искусство обнажает тайну промысла, а не изображает сотворенное. Оно всегда впереди своего бытия, оно будущее себя самого и поэтому неисчерпаемо в своем выражении. Когда-то оно называлось вдохновением, потом стало называться сверхчеловеческой волей к власти. Власть над будущим – вот призвание сверхчеловеческой воли. Воля человека – это власть над настоящим. Как осуществляется власть над будущим волей сверхчеловека? Посредством установления нового мирового порядка, завоевания территорий и покорения человечества. Сверхчеловек по ту сторону добра и зла. Он не воюет против отдельной страны или народа. Он воюет против человечества с его традициями, Богом и историей. Попытки современных недочеловеков имитировать сверхчеловеческую волю к власти похожи на плесень на чистом теле сверхчеловека, на сияющем теле Лоэнгрина, на которого с восхищенным трепетом взирал Геббельс. В сверхчеловеческой воле к власти возродился дух римских легионов, который и был этой властью. В христианском мире воля к власти покорна идее Бога. Но Бога умертвили и она стала сверхчеловеком. Чем отличается эта новая эпоха сверхчеловеческой воли к власти от божественного мира? Человек вышел за пределы Бога, а поскольку он человек только в его пределах, то вне этих пределов он сверхчеловек. Отрицающий Бога не сверхчеловек, сверхчеловек именно тот, кто, выйдя за его пределы, смотрит ему в лицо. Сверхчеловек погиб в борьбе с человечеством, промысел его бытия еще не достиг своего времени, но попытки реанимировать его мощь предпринимаются современным человечеством. В состав этого человечества входят и недочеловеки. Они хотят компенсировать свою недочеловеческую сущность захватом власти над человечеством, но они не сверхчеловеки, а лишь те, которые питаются падалью несостоявшейся эпохи.

После того, как мир сошел с ума, по-новому раскрылись сочинения Ницше. Бессмысленно пытаться понять его сочинения с точки зрения философии: он не философ, он пророк. Философия возможна там, где есть единодушие. Ницше один, поэтому он не философ. Это учение одиночек, каждый из которых сверхчеловек. Сверхчеловеческая воля к власти не имеет границ, она не считается с добром и злом, она вечно возвращается к одному и тому же превосходству над сущим. Приобретение это или недостаток по сравнению с человеком? И то, и другое. Поэтому сверхчеловек одновременно и недочеловек. Сверхчеловеческое добро и недочеловеческое зло неразличимы в реализации воли к власти. Наряду с установлением нового мирового порядка утверждается и порабощение человечества. Это логично с точки зрения эволюции. Если человек поработил животное, то почему сверхчеловек не может поработить человека? Было бы странно, если бы сверхчеловек изменил своей природе. Сверхчеловек – это чистая природа бытия, еще не нашедшая себя применения. Ни Лоэнгрину, ни Заратустре нет места на земле. Они лишь сияют в сиянии света. Их единственность делает невозможным общественное родство, поскольку вне человеческого Бога не может быть души и единодушия. Сверхчеловек как единственное может знать себя в другом сверхчеловеке только как свое единственное. А это значит, что все человеческие институции аннигилируются и наступает мир беспрекословного соподчинения в сохранении единственности. Так осуществился принцип философии,  решение которого оказалось невозможным в человеческом обществе, над которым доминирует Бог, государство и демократия. Сверхчеловеческое в недочеловеческом облике выступило именно против этих фантомов истории. Но выстоять может только сверхчеловеческое в сверхчеловеческом, а недочеловеческое побеждается человеческим. Это же поражение недочеловеческого в облике сверхчеловеческого происходит и в современном мире. Сверхчеловек уже не может выступить в облике сверхчеловека, он есть только как недочеловек, и в облике недочеловека вновь терпит поражение.

История – это шествие богочеловека во времени посредством событий. Современность подразумевает явление истории в качестве бытия. Бытие есть высшее состояние истории, раскрытой во времени. Время есть сознание личности, воспринимающей историю. Действительность есть формирующая историю необходимость. Свобода есть возможность действовать в согласии с осмысленной необходимостью.

В состоянии апокалиптической депрессии ум отказывается понимать смысл бытия, который есть небытие. Постапокалиптическое воскрешение происходит в поглотившей свой распад бездне. Века философии закончились вместе с утратой понятия Бога. Иррациональные пророчества пришли ей на смену. И человек лишь орудие сверхчеловека, который манипулирует человечеством, обрекая его на самоуничтожение. Эта воля к власти аннигилирует человеческое мироустройство, но человек, утративший свободу воли, никогда не поймет этого. Во власти иррациональных сил, навязанных волей сверхчеловека, он обречен погибнуть в победе над собой. Победив себя, он станет сверхчеловеком, и в этом заключается воля к власти, которая движет миром, утратившим свои ориентиры, поскольку промысел не властен над тем, что потеряло власть над собой. Бездушные существа стремятся к господству, но обретают лишь публичное признание, которое затягивает их на дно истории.

С одной стороны, это промежуточный опыт творения. С другой – самостоятельные живые существа, стремящиеся к самосохранению. Творение или иррационально, или целесообразно. Первое принадлежит природе, второе – Богу. У природы не может быть намерения что-то создать, в ней появляется что-то прежде создания. Создание – это результат ее действия, а не результат осуществления намерения. Поэтому в природе можно обнаружить конструктивную логику, ведь в ней всегда что-то следует из того, что было, а не вопреки ему. С одной стороны, она продолжает созданное, с другой – отрицает его, заменяя следующим созданием. Считается, что природа таким образом совершенствуется. Но зачем природе совершенство, если в ней изначально не заложена мысль о нем? А это может быть только при наличии промысла, который устанавливает для природы переход из одного состояния в другое. И хотя в промысле нет целеполагания, сам по себе он есть осуществление некой цели, предположенной в момент его возникновения. Поскольку эта цель достигается в создании природы иррациональным способом, предположить ее можно только за пределами опыта. Но промысел бессилен там, где действие природы заканчивается. Поэтому он есть сверхприродное и сверхчеловеческое явление: ведь помысленное в промысле не имеет ни Бога, ни человека. Так что же это помысленное как своевременный элемент промысла? Это свет единственного бытия, возвращенный из веков и вознесенный над ними в бездне небытия. Это и есть вечное возвращение одного и того же единственного в вознесении над опытом творения. Промысел устанавливает бытие единственного таким способом, чтобы оно вечно освещало бездну небытия.

Идеология сверхчеловеческой воли к власти и христианская нравственность – вот две силы, которые столкнулись в современном мире. Любовь и убийство борются между собой, красота и хаос дополняют друг друга. Красота уже не может быть выражена в виде какой-либо идеи, она есть выражение хаоса. Хаос заполняет ее образ и в этом образе красоты удерживает себя. Красота является мерой хаотического объема, понять красоту – значит ощутить силу жизни во всем ее невыразимом величии. Жизнь вообще есть процесс осознания заключенного в понятии красоты хаоса. Сумбурная жизнь есть выражение самого хаоса, а не его понятия. Только в прекрасной личности жизнь обретает осмысленное выражение. Безобразие же есть хаотическое смятение, не имеющее формы и образа. Хаос так или иначе принимает определенное выражение. Это значит, что всякая попытка дальнейшего разрушения приводит к созиданию, то есть к более четкому и жесткому определению его состояния. Ведь хаос невозможен вне состояния, а состояние и есть его определенность. Определенность есть состояние, в котором хаос существует. А существованием называется состояние хаотической устойчивости во времени. Так что красота есть существующая определенность хаотического состояния. И если произведение искусства соответствует этому критерию, то оно прекрасно.

Что такое вера? Это положение абсолютного противоречия. Что-то будет даже тогда, когда ничего не будет. Это и есть основоположение веры. Вера – это принятие бытия в его отрицании. Вера – это не вера во что-то, бытие чего не подлежит сомнению, это принятие того, что только в вере есть что-то. Нельзя верить в Бога, потому что бытие Бога несомненно. Поэтому Бог не может быть основоположением веры. Он начало и откровение мышления, а вера возможна только при наличии мышления. Бессмысленной веры не бывает, вера основана на смысловом противоречии и невозможности его преодоления. «Что-то будет даже тогда, когда ничего не будет» и есть это абсолютное противоречие смысла, предельное состояние существующего мышления.

Когда говорят о бессознательном, имеют в виду не отсутствие сознания, а отсутствие предмета сознания. Мир как ничто приходит на смену изжитым ценностям, которые погружаются в подсознание. Именно они направляют поведение человека, не освоившегося в мире ничто. Мир бессознательного как чистое восприятие, в котором нет идеального бытия, предмет вожделения жизненной силы: она хочет установить в нем те предметы, которые удовлетворяли бы ее запрос на полноценное существование. Она стремится к тому моменту промысла, из которого следует идея ясности ее бытия и неопровержимость правильности ее предназначения., то есть к обретению смысла своего существования в согласии со своими обусловленными подсознательными ценностями потребностями. Можно сказать, что предрасположенность толкает живое существо в пространство восприятия бессознательного мира для установления сверхсознательных ценностей. Поскольку в мире ничто предметное восприятие сконцентрировано в подсознании, то только деятельность этого подсознания в качестве жизненной силы может стать волей к воплощению. Именно воплощаемая воля устанавливает сверхсознательный мир, который возвышается над миром ничто, считая его бездной. В сверхсознательном мире обнажается промысел, так что воля живого существа является его инструментом. И если в результате действия воли результат промысла становится неожиданным фактом сознания, то это значит, что процесс творения продолжает существовать.

Воля может быть к чему угодно. Она может быть волей к смерти, волей к жизни, волей к власти, волей к бытию. Из них воля к бытию самая загадочная. Она связана с парадоксом веры: что-то будет даже тогда, когда ничего не будет. Априорность бытия доказывается именно этим парадоксом. Бытие предшествует возникновению и возникшее может иметь только идею бытия, а не само бытие. Абсолютной идеей называется факт наличия парадокса веры. Дальше этого парадокса мышление невозможно, так что все сущее бьется в пределах воли к бытию, которое отсутствует в его идее, но идеей признается. Идеальное признание бытия в том и заключается, что возникшее сущее не может быть, но помимо бытия есть. Это значит, что оно есть не собой, а тем, что скрыто в глубинах его возникновения. Познание начинается с откровения, с возникновения идеи, бытие которой скрыто в ничто. Лишь дух извлекает из ничто идею сущего в явлении для сознания. В этом парадоксе веры заключена идея человеческого существа: как бы оно не стремилось в промысле достичь окончания своего существования, всегда будет то, идея бытия чего будет существовать. Так что первичность бытия, идея которого возникает и развивается в опыте существования, стимулирует волю к власти того, что происходит, над тем, что произошло. Ведь именно бытие укрепляется по мере развития своей идеи, априорность его становится все внушительнее в бездне созидательного промысла. Так что воля к власти – это естественное состояние идеального бытия, в котором эволюция закрепляет свои достижения. В этом смысле демократия устанавливает хаос вместо свободы, поскольку ограничивает волю к власти личными потребностями. Свобода же достигается в результате иерархии ценностей, добытых волей к власти в процессе становления идеального бытия. Не может быть свободы там, где люди объединяются на основе равенства гражданских прав: в таком обществе всегда существует скрытая угроза, поскольку права, диктуемые волей к власти, подавлены. Воля к власти как естественное стремление общества к саморазвитию и называется свободой. При демократии свобода опасна, поэтому ее заменяют законопослушанием. Свободно будто бы то общество, которое соблюдает свои законы. Но законы лишь регулируют свободу, а законопослушное общество лишено воли к власти, подменяя ее хаотическим приспособлением к условиям жизни. Демократия несвоевременный фантом современности, волю к власти она низводит до удовлетворения бытовых нужд.

Парадокс невозможно мыслить. Вот пример этой невозможности. Что-то, что будет, не может быть чем-то, иначе не выполняется условие: будет даже тогда, когда ничего не будет. Отсюда следует понятие ничто. Что-то, что не может быть чем-то, ничто. Это понятие следует из понятия существования. Существует всегда что-то, а не существует только ничто. Но «когда ничего не будет» означает, что не будет существования, а значит, не будет и ничто, поэтому то, что будет, будет бытие. Бытие не существует, поэтому оно не может быть ни чем-то, ни ничто. Оно безусловно и априорно и именно тогда, когда ничего нет, есть. Поэтому его не может быть, чтобы оно могло быть, оно должно существовать, но оно не существует.

Каждый раз, стоя перед замыслом вечного промысла, удивляешься невообразимой полноте уже исполненного. Еще больше удивляешься тому, что эта исполненность принимает в себя любое новое исполнение, как будто ее полнота настолько полна, что не замечает проникновения в нее любой другой полноты. Удивительно и то, что при полной заполненности она допускает избыток, как будто он не входит в состав полноты, а привносится в нее извне. Так что полнота полна не только собой, но и включением в нее всего того, чего никогда в этой полноте не было. Избыток ее заключается в недостатке, поэтому она готова принять в себя все то, что не в состоянии отвергнуть. А отвергнуть она не может ничего, потому что иначе она тут же потеряла бы свою полноту, нанесла бы ущерб своей исполненности. Поэтому она исполнена не только тем, чем полна, но и тем, чего в своей полноте не знает и не имеет. Заполнять полноту можно вечно, вечность при этом не только не пополняется, но и не исполняется в другом выражении. Выражение вечности не меняется при изменении ее полноты. Поэтому любое действие человека не посягает ни на что, что повлекло бы за собой изменение состава вечности, который заключается в неизбывной полноте творения, распространенной на века в этой вечности, и который являет удивительные существа, отрекающиеся от нее, чтобы на время осознать ее исчезающую в полноте полноту. Так что жизнь хотя и входит в состав вечности как исключенное из ее состава своемыслие, то только для того, чтобы вечность длилась во времени, а не только в забытии бытия. С точки зрения жизни полнота вечности невообразима, поэтому жизнь не может быть вечной. Она лишь позволяет наблюдать вечное существо творения во времени, но даже времени не хватает, чтобы обозреть вечность. Поэтому жизнь уходит в себя и лишь на время заполняет вечность своим присутствием. Жизнь как вечность в себе возникла вместе с появлением идеи бытия. Жизнь выражает собой неисполненную вечность, а только лишь ту часть ее полноты, которая исполнена. Поэтому жизнь не может выйти за свои пределы, она ограничена пределами исполненной полноты. По этой же причине она конечна: бесконечность вернула бы ее в вечную неисполненность. Жизнь как вечность в себе лишь на время дополнения полноты вечности существует, но исполненная сущим вечность является ее недостатком, так как сущей полноты не бывает.

Мысль о том, что искусство может куда-то продвигаться, исчерпана. Нет пространства для продвижения искусства. Вечность преображается, но остается неизменной. В промысле она обретает своевременное выражение, которое и преображает вечность. Когда говорят, что искусство вечно, имеют в виду вечную своевременность его преображения в промысле. Именно в искусстве живые идеи бытия сливаются в непрерывную вечность. В искусстве существо вечного бытия преображается во времени. Но облик его неизменности присутствует в любом преображении. Когда вечное преображение достигает вечности, свершается символ веры: станет явью то, что будет даже тогда, когда ничего не будет. Это и есть вера в ее свершившемся виде.