Секретарша особого назначения
Голос звенел от еле сдерживаемого возмущения. Трубку бросили. Ольга еще какое-то время стояла, прижав ее к уху. В ней раздавались лишь короткие гудки. К щекам прилила кровь, сердце застучало.
Когда все началось? Ну да, в далекие перестроечные годы. Вера пришла к ней зимним холодным вечером. Разматывая теплый шарф замерзшими красными руками, она устало сказала:
- Опять ничего не продала. Ну кому нужны эти дурацкие лифчики? –
и швырнула на диван дешевые бюстгальтеры с гигантскими атласными чашечками. Она чуть не плакала. Ольга метнулась заваривать чай. Отогревая руки о горячую чашку, к Вере пришло ее обычное чувство юмора:
- Представляешь, как я смотрелась на станции Бескудниково с охапкой лифчиков на плече, пытаясь впарить их выходящим из электричек женщинам. Я им буквально их в лицо совала и уговаривала - ваш размер, женщина, берите.
Ольга прыснула. Уж больно комично должна была смотреться интеллигентная Лена, обмотанная грудой бюстгальтеров.
- Все, завтра пойду курами торговать. Это продукт, а не какие-то дурацкие бюстики. Магазинные полки везде пустые, любая еда нарасхват будет.
- Слушай, захвати мне, пожалуйста, пару штук. Мне ребят тоже нечем кормить.
Но и на следующий день Вера пришла опять грустная и с пустыми руками.
- Извини, я тебе эти трупы не решилась тебе принести. Эти куры вид имели, прямо скажу.... Люди подходили и спрашивали: Вы что, их ногами забивали? И опять не брали. Тут Вера оживилась:
- У них видок совсем не товарный был. Все синие, в пятнах каких-то… Может от эпидемии куриной полегли?
- Может, сальмонеллез? – предположила грамотная Ольга и задумчиво добавила: - Или лишай…
- Знаешь, у меня есть одно необычное предложение. Ну, в смысле работы. Правда, я думала, что мне к нему прибегнуть не придется, но как видишь, обстоятельства припирают к стенке. Да и муженек бывший из вредности одни копейки на детей платит.
Вера совсем недавно, меньше года ушла от мужа, прихватив с собой чемоданчик с вещами да двоих сыновей. Так прозаично закончился роман века.
Муж был первой и чистой любовью семнадцатилетней студентки и по совместительству мужем лучшей маминой подруги. Вот этой подруге мать и поручила приютить и оберегать от всяческих столичных соблазнов юную провинциальную девочку. Девочка взглянула на сорокалетнего красавца в белом пиджаке и … обомлела. А когда он поднес к губам саксофон …девочка пропала совсем. С тех пор когда она подходила к дому, в котором Он жил, сердце бешено колотилось, во рту пересыхало, а сам дом со светящимися окнами – иллюминаторами казался ей огромным океанским лайнером.
Юра работал музыкантом в ресторанном оркестре, привык нравится женщинами. Любовь молоденькой неискушенной девочки ему не была внове. Но тем не менее, было приятно, что эта свеженькая дурочка не сводит с него глаз и мучительно краснеет, когда Он к ней изволит обращаться. Отношения с женой Ниной уже приелись за долгую совместную жизнь, да и чувствовал он каким-то шестым мужским чувством, что у Нины есть весьма бурная личная жизнь, которую она старательно скрывает. Да разве скроешь блестящие глаза, новые наряды и поздние вечерние возвращения.
Впрочем, Нина была женщиной неглупой и спокойной. Она тоже закрывала глаза на постоянные ресторанные романы мужа и внимания особого не обращала на частые подозрительные телефонные звонки, когда кто-то таинственный сопел в трубку или женский голосок объявлял, что ошибся номером, как и на запахи незнакомых духов и на прочие признаки «наличия присутствия» посторонней женщины (или женщин) в жизни своего мужа. Да и деваться куда? Не переделать его, ресторанного гуляку и любителя женщин. Дочь уже взрослая. У самой личная жизнь кипит. Так стоит ли устраивать концерты, выяснять отношения, если и без того все ясно. Нужно не конфликтовать, а уживаться с тем, кто рядом. Она и уживалась.
А вот девочку в расчет не взяла. Привыкла, что мужу нравятся женщины яркие, спелые, хорошо одетые, томные. Вот и проглядела.
Нина уехала в длинную командировку в Монголию, по тем временам эта была такая фантастическая удача, просто небывалая, вот тут то все и началось. То ли юное молчаливое ожидание Юру подкосило, то ли просто от нечего делать, он соизволил девочку обласкать. Девочка на барские ласки ответила черной неблагодарностью – немедленно забеременела, а повелителю признаться в этом проступке не решилась. Как не решилась открыться никому, в том числе и родной матушке. И вот, когда гинекологи уже отказывают женщинам в некоторых услугах, мать заподозрила что-то неладное. В благородном семействе разгорелся скандал. Возмущенная мать фурией налетела на развратника, предоставляя ему в качестве статьи обвинения выпирающий живот своей дочери. Тот вытаращил глаза под тяжестью обвинений, затем схватил обоих – и мать и дочь и вытолкал за дверь. Там, на лестничной площадке, мать еще долго кричала что-то про святые узы дружбы, которые были попраны и растоптаны неким негодяем и прочее, но Юра ее не слушал. Он лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше? Надо же влипнуть в такую дурацкую ситуацию! Он – стреляный воробей, привык перестраховываться от всяких нежелательных последствий и на тебе! Так по – дурацки влипнуть.
Юра всегда придерживался взглядов, что женщины сами должны предпринимать некие мероприятия, чтобы оградить мужчину, то есть его в первую очередь, ну и себя, конечно, от всяких там нежелательных осложнений в виде ненужных беременностей. Он миллион раз ругал себя за то, что связался с этой малолеткой. Да еще матушка что-то про совращение несовершеннолетних кричала…А что? Она вполне может в милицию побежать. Она всегда была истеричкой, и Юра всегда недоумевал, как его спокойная Нина столько лет дружила с такой нервной женщиной?
И вот изгнанная из каюты тихоокеанского лайнера Верочка уже с приличным животом, продолжала страдать и орошать слезами по ночам подушку в студенческом общежитии. Она сгорала от стыда, вспоминая неприятную сцену, которую мать устроила Ему. Это она во всем виновата. Если бы не она, он Веру хотя бы выслушал. Она обязательно родит для него сына. Он не может не радоваться сыну! Каждый мужчина подсознательно ждет именно мальчика. Это же генетика - всем мужчинам нужен наследник. А тем более у него уже взрослая дочь. Вера уговаривала сама себя и погружалась на лекциях в сладкие мечты. Учиться она почти перестала.
Преподаватели ее жалели, глядя на вздувшийся живот и пигментные пятна на лице и ставили зачеты и тройки на экзаменах.
Беременность была уже почти семимесячной, Верочка дремала на практике по книжной торговле за прилавком, когда случилось чудо. Открылась дверь, и в магазин зашел Он и сказал:
- Собирайся. Я все уладил. Жить будем вместе.
Вера будто оглохла. Все чувства будто отказали – она ничего не видела и не слышала.
-Сейчас же заедем в общежитие за вещами, - с нажимом сказал Юра.
Так, оглохшую и ослепшую Он и отволок Веру к себе, в сказку.
Сказка продлилась довольно долго, лет 12. Правда, она прерывалась иногда нашествием томных ярких женщин, но Вера как застыла в тот знаменательный день, так в себя и не пришла. В этом же ступоре она родила сначала одного сына, толстого и удивительно смуглого, затем второго – толстого, но бледного до зелени, без бровей – без ресниц.
- Если бы я не была точно уверена в том, кто его отец, я подумала, что Тошка – сын Алика Филозова. Такой же до синевы бледный, безбровый. Да и старший на Юру также не похож. Он похож на сына какого-нибудь среднеазиатского бая средней руки – смуглый, темноволосый и толстый.
Юра о Вере и детях заботился по мере своих сил. То ли укатали сивку крутые горки», то есть возраст, толи просто подустал от ярких и томных. Не зря сказано: «у каждого Дон Жуана есть свой каменный гость – его возраст»
Белый пиджак поистрепался от времени и при ближайшем рассмотрении. Юра оказался не таким уж значительным и умным, как представлялся раньше молоденькой дурочке. Еще впечатление портила некоторая скаредность. Все денежки – при нем. Он – кассир и распорядитель как денег, так и решений.
Результатом разочарований стали неожиданные и частые Верины влюбленности. Она будто бы очнулась от заколдованного сна и ну наверстывать упущенное время. Влюбленности протекали бурно, с выяснением отношений, с сексуальными неконтролируемыми порывами в общественных местах, со слезами восторга и неожиданными и нелогичными расставаниями.
- Романы у тебя напоминают температурную кривую гектического типа, - как-то сказала Ольга, когда Вера зашла к ней выплакать очередное разочарование. - Даже завидую тебе. Я по сравнению с тобой – просто бесчувственный гермафродит, который зря жизнь коптит у кухонной плиты. Влюбиться бы, что ли… Только вот с объектами безумной любви совсем плохо, все мужичонки какие-то убогонькие. Где ты своих объектов для неземной страсти находишь?
С объектами у Веры все было в порядке. Они появлялись у нее так же густо, как колорадские жуки на смоленской картошке. Те из них, кто попадался Ольге на глаза, как-то не были похожи на мужчин, сумевших вызвать какими-то выдающимися качествами такую пламенную страсть у ее подруги.
- Ты – гений влюбчивости, способна даже в телеграфный столб влюбиться и его облагородить. Ведь этот твой Димыч двух слов сказать не может. Что же тебе в нем так нравится?
- Тебе не понять, - Вера скорбно поджимала губы.
- А как ты умудряешься их менять с такой частотой?
- У меня – своя тактика – я их атакую молниеносно. Сразу говорю, что они мне понравились, в лоб. Ни один их представитель такую лобовую атаку вынести не способен.
- Ага, блиц-криг, - понимающе кивнула Ольга. Согласна, тактика достойная, но только не для меня. Если мужчина нравится, то я веду себя неадекватно, как даун. Не знаю, что говорить, как ступить. Хотя последний мужчина мне нравился, наверное, до Великой Октябрьской Социалистической революции, поэтому я навыки не только не потеряла, а никогда их и не имела.
- Не понимаю, почему ты ведешь себя как бесполая улитка? – Верочка оценивающе оглядывала Ольгу, - ты ведь довольно привлекательная. Одеваешься вот только… - она поморщилась. Я вот это твое пальтецо миллион лет помню.
- Оно такое уютное и теплое. Я привыкла к нему, - защищалась Ольга. Ты же знаешь, как я привыкаю к своим любимым вещам. А улитка потому, что я – при муже.
С Ольгиным мужем у Верочки были сложные взаимоотношения. Они не любили друг друга, если сказать мягко и общались подчеркнуто вежливо. Обращение на «Вы» с первых же дней определило невидимую границу между ними. Вера считала Данилова занудой, но причиной неприязни было непризнание им Верочкиных женских прелестей.
Данилов был консерватор, у него были определенные привычки, маршруты для гуляния, правила и традиции. Он был счастлив только тогда, если его жена не бродила у подруги, а преданно кормила его обедом или просто маячила по дому с тряпкой для пыли. К его глубокому сожалению, Ольга не была хорошей хозяйкой в его понимании. Столовое серебро не радовало глаз светлым матовым блеском, а было тусклым, на обеденном столе были крошки. Он требовал от Ольги крахмальных скатертей, а сам был жутким неряхой. То есть для него имела значение только кухня. Когда он приходил с работы, он снимал с себя одежду и просто швырял ее на стул, а утром ее же надевал.
У Ольги всегда был готов обед, как положено, первое, второе и третье, правда готовила она без особой радости, скорее, по необходимости..
Вера же была просто помешана на чистоте и постоянно вытирала пыль, драила кастрюли и пылесосила. То есть она была просто образцом жены для мужа Ольги. Правда, готовить она не могла и не любила.
- Помнишь, как в «Женитьбе»: если бы нос Ивана Иваныча приставить к Степану Петровичу…- Так и мы с тобой, если бы смешать твою любовь к чистоте к моим борщам, цены бы нам не было.
Познакомились они случайно, хотя и жили в одном доме, Ольга – в первом подъезде, Вера – в десятом. И по характеру и по внешности они были полными противоположностями. Вера – высокая, какая-то мягкая, домашняя, уютная, с мечтательными глазами под собольими бровями.
- Ярославна, - подумала про нее Ольга, когда впервые увидела. Сама Ольга была маленькая, коренастая, широкоскулая и решительная. Похожими были только возраст и наличие детей, одинаковых по возрасту.
В один из холодных зимних дней Вера позвонила в дверь к Ольге и спросила:
- Вы, кажется, врач? Ольга утвердительно кивнула.
- Вы не могли бы посмотреть моего мальчика? Он сильно простудился и ужасно кашляет.
Ольга послушала ребенка и определила у него воспаление легких, проколола ему антибиотики десять дней. Верина квартира стерильностью напоминала операционную, а обилием цветов – гримерку примы Большого театра.
Когда Ольга впервые увидела седовласого Юру, то подумала, что это Верочкин отец. Держа в руках шприц, Ольга хотела сказать:
- Не плачь, Антошенька, дедушка с тобой!
К счастью, что-то ее от этого удержало, и вторая половина фразы благополучно произнесена не была.
Когда Ольга пришла на последний укол, благодарные родители как-то неуверенно топтались в коридоре.
– Ну вот, с неудовольствием подумала Ольга, - сейчас деньги совать начнут, - Я за лечение детей денег не беру – пресекла она неловкую попытку сунуть ей конверт.
С того времени молодые женщины и подружились. Практически каждый день они перебегали друг к другу с какими-то кастрюльками и пакетиками.
Через какое-то время семейная жизнь Веры стала давать трещину. То ли муж старел и начинала сказываться их немалая разница в годах, но ссоры стали частыми гостями в их стерильном доме. И такими же частыми стали и нервные Верины романы. Так в ее жизни появился Митя. Вера познакомилась с ним на дне рождении своей сестры Владиславы.
Сестры, на Ольгин взгляд, были совершенно не похожи. Владислава была высокая и ленивая брюнетка с акульей хваткой. Она училась в институте культуры и пыталась вести богемный образ жизни: то есть спала до полудня, потом трудно вставала, часами бродила полуодетая по квартире, долго пила кофе, «чистила перышки» и убегала на тусовки с очередным небедным молодым человеком. «Человеки» мелькали с калейдоскопической быстротой, не менялось только ленивое Славино к ним снисхождение.
Вера иногда присутствовала на вечеринках, а однажды они позвали на открытие очередного ночного клуба и Ольгу. Немного волнуясь, она зашла в освещенный бликами разноцветных огней зал и оглушенная, остановилась. Музыка орала с мощностью небольшого сверхзвукового лайнера. Посреди зала извивались длинноногие девицы, увлеченно делая вид, что их интересует только танец. Ольгу сильно удивили Славины приятели «а ля Сергей Зверев» - женоподобно растягивая гласные в разговоре, они принесли шампанское. В обществе разодетых девиц и странных молодых людей Ольга почувствовала себя верблюжьей колючкой в окружении хризантем. К двум часам ночи, когда веселью положено было разгореться, Ольга отчаянно захотела спать и с огромным трудом старалась не зевать. Сон наваливался на нее, как на околдованного богатыря в сказке. В четыре она решительно поднялась из-за стола и сказала Вере:
- Хватит, погуляли. Поехали домой.
В машине она недоумевала:
– Знаешь, эти клубы ночные придуманы явно для бездельников. Как же можно надуться шампанского, протанцевать всю ночь, а «утром на завод»?
МИТЯ
Однажды в такой богемной тусовке Веру углядел Митя. Он как уставился на дивные собольи Верины брови, так и просидел весь вечер в углу, не спуская с них глаз. Вера под таким напряженным взглядом даже есть не могла – кусок в горле застревал.
С этого вечера Митя стал ухаживать за Верой с настойчивостью и упорством дикаря. Он приезжал к ее подъезду и часами поджидал Верино появление, привозил какие-то кульки с немыслимыми по голым перестроечным масштабам подарками, продуктами, сладостями, напитками. Митя не спускал с Веры глаз, даже когда вел машину, из-за чего они постоянно попадали в какие-то передряги. Огромные букеты Вера приносила Ольге:
- Я же не могу их у себя оставлять, Юра же все поймет.
- Он и так скоро все поймет, ты же патологически не умеешь врать. Посмотри на себя. У тебя на лбу все написано.
И действительно, Вера порхала возбужденная и вдохновленная. Ольге она призналась, что «наконец-то, она по-настоящему влюбилась».
- В который раз, матушка? – не без ехидства спросила Ольга.
- Я тебя обязательно с ним познакомлю. Он тебе обязательно должен понравиться.
Наконец, встреча произошла. Ольга ожидала увидеть по меньшей мере, князя Гвидона в джинсах, но то, что очередной объект неземной страсти будет похож на немца – оккупанта из картин первых советских кинорежиссеров о войне, она не ожидала. И размером с хороший танк Т-34. Больше всего Ольге не понравился сверхуверенный взгляд в обрамлении коротких рыжих ресниц. Митя и Ольга возненавидели друг друга с первой же секунды знакомства и немедленно вступили в какой-то принципиальный спор. Ошеломленная Вера вскрикивала попеременно:
- Ольга! Митя! - И снова: - Ольга!!!
Ольга с пылающими щеками не сдавала позиций. Наконец, Митя от нее устал:
- Ладно, - примирительно сказал он, - ничья.
Спор прекратился, но взаимная неприязнь осталась, тлея головешками под остывающими углями.
В праздничном преддверии 8 марта, Вера сообщила Ольге, что Митя собрался увести её в далекий и экзотический Таиланд.
- Давай что-нибудь придумаем, как легализовать поездку.
- Верка, представляешь, Таиланд!!! Ого, это – как Марс, даже больше – крокодилы, транссексуалы – ликовала и радовалась за подругу Ольга.
- Конечно, это больше, чем Марс, а особенно для тех, кто дальше Вышнего Волочка никуда не выезжал. Митя на путевки знаешь сколько денег потратил? Ему для меня ничего не жалко. Говорит, не бери с собой ничего, всё новое там тебе купим.
Придумывать ничего не пришлось. Всё разрешилось само собой. В тот день Вера решила проявить чудо кулинарного таланта и налепить пельменей. Очень гордую, вся обсыпанную мукой, Ольга застала её на кухне.
- Чувство вины покою не дает, - усмехнулась она.
Верин господин и повелитель был не в настроении когда Вера поставила перед ним дымящимися тарелку с пельменями.
- Желток в тесто клала? – морщась как от зубной боли, спросил он.
- Конечно, - с готовностью ответила Вера.
Повелитель встал из-за стола, демонстративно бросил вилку и вышел из кухни. Ошеломленные подруги услышали, как сильно хлопнула входная дверь.
- Вот и всё, - сказала Вера, - вот всё само собой и определилось – к Мите уйду.
- Может, ты не будешь делать резких телодвижений, - беспокойно спросила Ольга. – Тебя не смущает, что Митя был уже дважды женат, а ведь ему тридцати еще нет.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанское, -гордо ответила Вера.
- Ох, смотри от большого количества спиртного может и изжога наступить, - сказала Ольга и как в воду глядела.
В тот же день Вера объявила мужу, что уходит от него. Тот спокойно, но не без желчи ответил:
- Собирай свои вещи и уходи. Если помнишь, ты на этой площади не прописана. Вера собрала свой сиротский узелок и улетела в Таиланд.
Поездка удалась. Вера вернулась загорелая и похорошевшая. С восторгом она рассказывала Ольге о дивном чистом и теплом море, о белом песке, в котором ноги тонут по щиколотку и шуме пальмовых листьев на ветру. Она демонстрировала подруге новые покупки – экзотические узоры расстилались на разноцветных шелках.
- Я побывала в раю, - мечтательно улыбаясь сказала она.
Митя перевез Веру в свой «холостяцкий флэт», правда, существование у Веры двух сыновей его огорчало.
- Пусть они поживут у твоей мамы, пока всё не «устаканится»,- туманно предложил он. Что – всё, как –то не пояснил.
Тут муж предъявил свои права на старшего ребенка. После неких разбирательств старший сын остался у стареющего повелителя, младший – в Подмосковье у мамы, а Вера – у Мити.
Вера с восторгом показывала Ольге свое новое жилье, а та с неприкрытым любопытством разглядывала развешенные после стирки Митино белье.
- Нет, это не рубаха, - с удивлением думала она, – это просто чехол от танка.
Верины восторги потихоньку таяли в прямой пропорции от прожитого вместе с Митей стажа.
- Он сложный человек, - жаловалась она подруге, - он просто не привык жить в семье. Эти бывшие не смогли его приручить. Работает много, приходит поздно, ну и выпивает.
Митя вел себя совершенно так, как и многие люди, к которым повалили большие деньги. Валютные магазины, сверкающая металлическим блеском дорогая машина и деловые переговоры в саунах с девочками на десерт. Покойный отец-депутат пристроил сына, оставив ему деловые контакты и небольшое производство по пошиву сумок в Корее. Дефицитные сумки разлетались в нищей перестроечной России, принося неплохие барыши и хмельное чувство вседозволенности.
Иногда он вообще домой не приходил, тогда Вера разыскивала его, обзванивая друзей. Напившись, Митя становился агрессивным, мог разбить витрину или подраться. Как-то Вера караулила его целую ночь, зябко кутаясь в пиджачок и с тоской глядя на храпевшую тушу, завалившуюся на груду осенних листьев.
- Ты - просто чеховская Душечка, - злилась Ольга. Сырнички ему печешь, опрелости лечишь, а он ведет себя как неблагодарная свинья.
- Ты не совсем права, - неуверенно парировала Вера. Он – хороший, он такой щедрый, в нем много хороших черт.
- Если хорошенько поискать, то может и есть. Но жить с ним – как на пороховой бочке. Я даже чувствую запах пороха. Не боишься, что бабахнет скоро?
И бабахнуло. К Вере приехала властная Владислава с ультиматумом от всей семьи, что если Вера не уйдет от «этого ублюдка», то она, Вера, ей - Славе – не сестра больше. Так Вера и оказалась у станции Бескудниково с лифчиками на породистых плечах. Потом она продавала по телефону голубые чешские унитазы, потом работала продавщицей в магазине. Из магазина она приносила печенье с кремовой прослойкой, вкуснее которого нет ничего на белом свете. Пачки этого печенья по краям были изгрызаны мышами, продать его было невозможно, вот его и раздавали продавщицам.
- Есть у меня мечта, - говорила Вера, поедая на Ольгиной кухне это замечательное печенье, - вволю напиться сока…
- Апельсинового?
- Да любого, просто – сока.
Однажды она пришла к Ольге, очень расстроенная. Месяца два им в магазине задерживали зарплату, объясняя это тем, что в магазине нет выручки. Ольга в это время старательно посещала курсы вождения. У неё созрел план. Подговорив инструктора по вождению, она подъехала на видавшем виды стареньком «Москвиче» к магазину, где работала Вера. Там её уже ждали взволнованные продавщицы во главе с Верой. Они погрузили в машину сервиз и ещё какие-то мелочи, в сумме составлявшие невыплаченную зарплату. Ольга преступный груз привезла к Вере на квартиру. Напуганный собственной смелостью инструктор постоянно повторял:
- Девчонки, если что, то я – ни при чём.
Продавщицы «добычу» справедливо разделили, но радовались они недолго, скоро грянуло «возмездие» в виде директора магазина и бандита по кличке «Казбек».
Перепуганная Вера стала упрашивать Ольгу принять участие в «разговоре».
Переговоры прошли по всем законам того неспокойного времени: «по понятиям»: Ольга и Казбек минут двадцать орали друг на друга. В речи Казбека часто звучало: - Отдайте товар или деньги, в натуре!
Испуганная Вера сидела на диване, вытянувшись в струнку и испуганно переводила взгляд с одного орущего на другого. Она просто расцвела, когда Ольге удалось отстоять поруганные права продавщиц.
Вот так и текла потихоньку жизнь, от одной трудности, до другой, перемежаясь нехитрыми радостями, пока не грянули в жизни Веры великие измененния.
Владислава вскоре уехала покорять заграницу – на работу в Италию с танцевальным коллективом. Вера и Ольга провожали её: собирали и запихивали какие-то тряпки в чемоданы в разгромленной и неуютной квартире. Ольга, пыхтя, натянула на себя балетную пачку. Вера засмеялась:
- Тебя надо ногами туда запихивать, толстовата ты, матушка, для балета.
За Славой приехали странные молодые люди, похватали сумки, Слава торопливо расцеловалась с Ольгой и сестрой и – уехала, оставив мать и бабушку на Верино попечение.
На Веру накатила черная депрессия. Целыми днями она лежала на диване, укрывшись с головой клетчатым пледом. Вечерами приходила Ольга, кормила голодного Тошку и пыталась правдами и неправдами запихнуть еду в равнодушную Веру.
- Как хорошо, что ты у меня есть, - говорила Вера, пожимая руки подруги нежными прохладными ладонями и снова плакала.
Иногда пространство взрывали трели телефонных звонков: это звонила Владислава из солнечной Италии и восторженно рассказывала о своих немыслимых для нищей России заработках и о массовом покорении знойных итальянских мужчин своим коллективом:
- Мы тут все просто Джоконды по сравнению с местными клушами, - вопила она. Вера тихо плакала в ответ.
- Я не понимаю, почему ты ревёшь? – гневалась Слава.
- Если плакать, то ты должна от счастья, что избавилась от этого урода!
Что бы как-то встряхнуть сестру, Слава при первой же возможности вызвала её в Италию. Для Веры эта поездка оказалась судьбоносной – она снова встретила там свою новую, большую любовь.
КАМИЛЛО
Новая любовь называлась необыкновенно красивым именем – Камилло и разительно отличалась от предыдущего ряда поклонников по всем качествам: внешности, воспитанию и образованию. Это был высокий, приятный итальянец с темными и немного печальными глазами. Он совершенно не походил на своих крикливых и темпераментных собратьев, а был сдержан и молчалив.
У Веры в этом неправдоподобно чистом и маленьком итальянском городке, будто сошедшем с рождественской открытки, голова кружилась от ли от избытка кислорода, то ли от счастья и впечатлений. Городок располагался на берегу чистейшего озера. С севера его окружали горы. Они были похожи на театральные декорации и казались совершенно нереальными в свете неуютной и грязной Москвы. Была ранняя весна, снега не было, а было неестественное, сумаcшедшее цветение каких-то неизвестных Вере цветов в окружении вечнозеленых и тоже незнакомых деревьев.
На улицах Вера жадно разглядывала вымытые стены домов, цветочные горшки на подоконниках, и, конечно, прохожих:
- Да, права была Владислава, тётки тут не очень… После замужества они, нарожав ребятишек, просто машут на себя рукой. Всему виной – итальянское законодательство – развестись целая проблема, да и после развода все права и льготы оказываются на стороне женщины. Ухаживать за собой начинают за собой только после сорока. А так на женщин не похожи – толстые, в нелепых узких штанишках и бесформенных футболках. Поэтому мужики так и выворачивают головы, когда Слава по улице на своих каблучищах идет.
Славу вместе с сестрой пригласил пообедать «хороший знакомый, поклонник, но не больше». Это Слава шепнула Вере, когда они садились за столик в уютном семейном кафе. Вера незаметно рассматривала мужчину, крупные кисти рук, открытый смуглый лоб и находила, что какими-то неуловимыми чертами он похож на Юру.
- Он – местный врач, во многих вопросах нашим девочкам помогает.
Захмелевшая то ли от хорошего вина, то ли от чистого горного воздуха, Вера впервые за долгое время почувствовала себя счастливой и тут же претворила в жизнь свой план быстрого нападения.
- Переведи ему, что он мне очень понравился, - попросила она Владиславу.
Та оживленно залопотала по - итальянски. Камилло внимательно посмотрел на Веру. А на следующий день вместе с букетом фрезий прислал Вере приглашение пообедать. Уже одну, без сестры.
Так начался новый роман века с романтическим названием Камилло.
Когда Вера вернулась в Москву, Камилло звонил ей каждый вечер. Разговаривали они по-английски. В Москве же продолжался и Верин параллельный служебный роман. Звонки Камилло не мешали его неровному течению, а наоборот, они помогали Вере, поднимая ее самооценку.
Через какое-то время Камилло собрался к Вере в Москву. Вера пришла в ужас. Её живое воображение представляло, как она повезёт его на грязной, с выбитыми стеклами электричке в Серпухов к родителям.
- Как я его приведу к себе домой, в эту убогую квартирку? – вопрошала она подругу.
- По – моему, ты городишь ерунду, - отвечала Ольга. – Он же к тебе едет, а не твою жилплощадь рассматривать.
- Ты просто не была в его доме. Там такой сад с кустами роз и античный фонтан. Представляешь, как будет выглядеть наша дача с репками и огурчиками на грядками по сравнению со всем итальянским великолепием!
Верина тревожилась напрасно. У Камилло была замечательная черта характера – не замечать плохое. Ему всё понравилось: маленькая уютная Верина квартирка, восторг и радость её детей. И, конечно, Москва. Он с восторгом бродил по городу, разглядывая памятники и дома. А московский метрополитен его просто потряс:
- Это просто музей, - восторженно он говорил Вере, – и электрички каждые две минуты ходят! Я засекал!
- Это ещё что, - гордясь за столицу, - ответила Вера, - в часы пик они приходят каждые сорок пять секунд.
Сам же Камилло в Москве Веру несколько разочаровал.
- Героиня Виктории Токаревой в каком-то рассказе сказала: «Всех знакомых надо рассматривать под московским небом». Камилло как-то потерялся в нашем городе, стал менее значительным. Да ещё из-за морозов купил себе на Арбате заячий треух, в котором выглядит как провинциал из Урюпинска. Да и Михалыч дергается, ревнует, орёт всё время – работать невозможно, - пожаловалась она Ольге. - И настаивает, чтобы я его с Камилло познакомила.
- Вот оно - проявление мазохизма в чистом виде. Хочется ему на соперника взглянуть, себя показать, сравнить…
- А потом остатки волос с головушки вырывать – иронизировала Вера.
В общем встреча состоялась. Вера шла в ресторан на негнущихся ногах, ни жива, ни мертва. Михалыч сидел за столиком с букетом такого размера, что умеренный Камилло был потрясен.
- Разреши тебе представить моего начальника, Михаила Михайловича, - пролепетала Вера.
Михалыч уставился на Камилло пронзительным взглядом снайпера, но изо всех сил старался быть любезным.
- Ты должна быть счастлива, что живёшь в таком прекрасном городе, что у тебя так много друзей, - сказал Камилло Вере на прощание.
МИХАЛЫЧ
В тот студеный зимний вечер Вера рассказала Ольге о несколько странном предложении о работе:
– Знаешь, я ехала в электричке, меня внимательно рассматривала сидящая напротив тетка. Потом она со мной заговорила, расспрашивала, где я работаю и предложила одну странную работу… Один крупный чиновник ищет себе секретаря, но не просто секретаря, а с выполнением других, пикантных, так сказать, обязанностей. Я, конечно, отказалась, но тетка успела мне свою визитку сунуть. И когда я пришла, замерзшая со станции, я на визитку случайно наткнулась. И подумала, а почему бы и нет? Схожу, посмотрю одним глазком. А может быть чиновник этот не такой уж и людоед?
- А вдруг это сексуальный маньяк какой-нибудь? Или просто ненормальный? – спросила Ольга. Глаза у нее заблестели, - ты вооружись чем-нибудь на эту встречу. Может тебе газовый баллончик дать?
- Кастрюлю на голову надену, - засмеялась Вера. Самое главное, мне надо за короткий срок компьютер освоить. А то какой я буду секретарь.
Ольга приуныла. Для нее компьютер был так же непостижим: они обе родились в век детекторных радиоприемников.
- Знаешь, если бы мне надо было бы выучить китайский язык за определенной время – я бы выучила, - решительно сказала Ольга. - Ты же не даун. Смотри, весь мир на компьютерах работает. Ты тоже сможешь. Завтра же езжай к моему мужу на работу, он прикрепит тебя к хорошему инженеру и за несколько дней научишься работать. Только на собеседовании с чиновником своим неуверенности чтобы не было. Говори твердо: умела, но забыла, вспомню, научусь!
- Тебе бы армией командовать, - с уважением ответила Вера, - или хоть полком. Тебе бы большие дела вершить. А ты закопалась в быте, только и живешь в тесном пространстве газовой плиты, щи варишь.
- Борщи, - поправила ее Ольга, - и пожаловалась на своих мужиков,- они все время едят и едят, как стая саранчи. Я, утром как просыпаюсь, так сразу мысль: что сегодня на обед готовить?
- А знаешь, как я готовить ненавижу?- подхватила больную тему Вера. Мне легче всю кухню три раза вылизать, чем приготовить этот дурацкий обед.
На встречу с чиновником подруги готовились тщательно: вытащили все вещи из шкафа и по очереди их отбраковывали.
- Ну что это такое? – жаловалась Вера, - полный шкаф тряпок, а надеть нечего.
- Наряд должен быть в меру скромный, но элегантный, - Ольга деловито вытаскивала из шкафа вешалки и методически осматривала одежду.
- И сексуальный…
- Если только самую капельку.
Наконец, после долгих примерок, они выбрали элегантный деловой костюм со строгой юбкой длиной до колена.
После собеседования Вера, возбужденная и раскрасневшаяся, забежала к Ольге:
- Он меня взял! Представляешь? Взял!!! Я поняла это сразу, с первого взгляда, как только открыла дверь в его кабинет!
- Ну, и какой он, расскажи. Симпатичный?
- Нет, пожалуй. Даже совсем не симпатичный. Большой, грузный, лет 45-46, кожа какая-то нехорошая, он одет! А парфюм!- захлебывалась она от впечатлений, - И сразу пообедать меня пригласил в ресторан. Заплатил за обед уйму денег. Я одного сока выпила, наверное, целый литр. Ты ведь знаешь мою мечту.
С тех пор Верина жизнь резко изменилась. Каждый день она, робея, заходила в шикарный офис, где у неё был личный кабинет, оснащенный самой современной техникой. Очень часто в кабинете её ждал роскошный букет цветов, тонко испуская аромат. Это Чиновник, не обращая внимание на мнения других сотрудников, приносил и дарил Вере цветы.
Вера боялась его до дрожи в руках. По своей привычке она влюбилась в него, как влюблялась всегда: истово, преданно.
Чиновник скоро снял на Фрунзенской набережной квартирку для встреч – логово порока, как назвала её Ольга. Вера, с присущим ей вкусом логово вылизала, украсила и обустроила. Михалычбыл приятно удивлён.
Через некоторое время Вера стала сопровождать его в поездки за границу. Пока он решал там важные государственные дела и претворял на Запад политику России, Вера нежилась в роскошных постелях лучших номеров самых дорогих отелей.
Сама она очень изменилась: расцвела, стала уверенной и грациозной.
- Да, деньги и уверенность - умелый огранщик для любой женщины, - сказала Ольга, когда Вера пришла к ней продемонстрировать новые наряды.
Ольга была искренне рада удаче подруги. Да и как не радоваться, когда видишь, как прямо на глазах волшебно изменяется лучшая подруга, превращаясь из куколки в сверкающую бабочку.
Чем больше баловал Чиновник Веру, тем больше она увязала в своей привязанности к нему.
- Ну, нельзя же так зависеть от мужчины, - сердилась Ольга, - Ты же откликаешься на малейший зов, нет, не зов, а просто шевеление пальцем. Учти, что рабынь никто не любит. Вспомни, как быстро ты надоела Мите.
- Да, - огорчалась Вера, - мне и бабушка говорит, - ты, Вера, слишком проста, - и снова начинала петь дифирамбы своему Чиновнику, - он тебе обязательно должен понравиться. Он – редкий человек. Вот только жена у него – стерва. Представляешь, он по её звонку как пудель в цирке – с тумбы на тумбу прыгает. В прачечную за бельем заезжает, ботинки в ремонт относит. А она не работает дома сидит и прочёсывает бутики так же старательно, как каратели леса, в которых партизаны прятались. И болезная какая-то. Если не по магазинам, то - по больницам.
Со временем размеры денежного довольствия, который Чиновник платил за Верину любовь увеличились, превратились в уверенные, полноводные реки и также увеличилась неприязнь, которую Вера питала к болезненной чиновничьей жене.
- Он сказал, что семья – для него святое и никогда он не оставит свою зажравшуюся жену и избалованную дочку. Видите ли, они слишком долго её ждали, - глаза у Веры наливались слезами, Ольга бросалась её успокаивать.
Прошло совсем немного времени и Вера, которая со всеми бытовыми приборами, включая миксер и градусник, была «на Вы», стала водить машину. Для начала Чиновник купил ей «бэушную» шестёрочку. Вера ночи не спала, волновалась и трусила, зная, что утром ей придётся сесть за руль. Но довольно скоро робость прошла, на смену ей пришла уверенность, и Чиновник раскошелился и купил Вере сверкающий «Форд».
Собственно, этой покупке предшествовал одновременно и курьёзный, и трагический случай. Женщины на выходные решили съездить в Подмосковье, в Серпухов на дачу к Вериной матери. Хотя у Ольги и были права, но машины своей не было. Данилов давал ей в свои редкие выходные поездить, но Ольга в те времена просто бредила вождением и старалась пользоваться всеми случаями, когда можно было сесть за руль. И сейчас на трассе она с большим удовольствием вела машину.
- Я бы даже в ванне ездила, лишь бы та была на ходу,- говорила она Вере, которая
с благодушным видом сидела рядом. В открытое окно машины врывался летний ветер, наполненный запахом луговых цветов. Солнце клонилось к горизонту, и Ольга решила включить габариты. В эту минуту у Веры зазвонил сотовый телефон.
- Михалыч, - удовлетворённо произнесла она и начала ворковать в трубку.
Едва Ольга нажала на клавишу, как из под капота повалил дым. Вера закричала подруге, не выключив телефон:
- Хватай сумку с документами и – из машины!
- Что у вас там случилось?- вопрошал ошеломлённый Чиновник.
- Мы горим, вот что! – крикнула Вера в трубку.
После команды Ольга моментально и как-то боком вывалилась из машины, содрала с себя юбку и начала ею хлестать по машине, пытаясь сбить пламя.
- Где огнетушитель?
- По моему, где-то в багажнике, - ответила Вера и попыталась трясущимися руками отпереть непокорную дверцу.
- Что? – взвыла Ольга, - а где он должен быть по правилам? Вот то-то, матушка, в салоне, а не в «легкодоступном месте багажника, - передразнила она подругу, сражаясь с языками пламени.
Наконец, огнетушитель был извлечён, а пожар благополучно потушен. Грязные и запыхавшиеся, они сидели у закопчёной машины, пытаясь отдышаться. Вера, наконец, решила ответить на звонки непрестанно верещащего телефона. Ольга краем уха слышала обеспокоенный голос Михалыча. Довольно долго они голосовали на дороге и в Москву прибыли поздно ночью, на буксире.
Буквально через пару дней Вера стала обладательницей сверкающей иномарки.
БУНТ ОЛЬГИ
Вскоре Чиновник открыл фирму, которая занималась организацией выборов и политическим анализом. Этой фирме понадобилась секретарша – ПК, язык – всё как полагается. Тут-то Вера и подсуетилась, выдернула Ольгу из кастрюльного быта, предварительно разрекламировав её деловые способности.
- Хватит тебе дома сидеть и кастрюли драить, - говорила возбужденная Вера,- ведь твоя семейка смотрит на тебя, как на прислугу, причём бесплатную. Взбунтуйся, сбрось оковы домашней тирании, - убеждала она подругу.
- Я ведь уже ничего не помню, боюсь, что не справлюсь.
- Вот видишь, у тебя уже комплекс неполноценности развился. Ты же умная и способная, у тебя всё получится.
Оробевшая Ольга с блеском прошла собеседование, в первый же день её выдали зарплату, как поощрение. Полумертвая от усталости, добиралась она с работы домой, где в виде молчаливого неодобрения членов семьи её ждала груда грязной посуды в раковине. Борьба с общественным транспортом, делопроизводством, персональным компьютером, мужем и «сиротинушками» заняла не один месяц. Вера обучала Ольгу тонкостям подбора колготок под деловой костюм, таскала по магазинам, чтобы этот костюм выбрать и купить. Ольга по своей природной скаредности упиралась, говорила, что у неё полно одежды, но Вера была неумолима.
На работе Ольга старалась. Результатами старания стало регулярное повышении зарплаты. В принципе, работы было не так уж и много. Ольгин шеф - импозантный седовласый мужчина, немного за пятьдесят, бывший дипломат, обладатель густого, низкого голоса и белоснежных рубашек следил, чтобы холодильник всегда был набит и готов к набегу гостей и порядок в офисе и в делопроизводстве. Часами он болтал по телефону с многочисленными знакомыми, рассказывал им свежие анекдоты и раскатисто хохотал. Фирма занималась и разработкой предвыборных программ, поэтому в офис часто приходили люди, которых Ольга раньше видела на экранах телевизора.
Её общительность и доброжелательность очень помогали в хитросплетении отношений с этими людьми и немногочисленными членами коллектива. Нередки были театрализованные посещения одного олигарха. Ольга особенно не любила это. Первыми врывались охранники - «крокодилы», как называла их про себя Ольга. Они бесцеремонно заглядывали во все комнаты, потом вольготно располагались на кухне, доставая сахар и кофе. Вслед за крокодилами как-то неуверенно, бочком входил маленький седой еврей. У Ольгиного шефа взгляд становился сладким до приторности. Он широко распахивал объятия и произносил какие-то приветственные слова.
Ольга приносила в кабинет не кофе, а овсянку и какие-то пакетики с неизвестными ей лекарствами. Овсянка подавалась строго по времени – крокодилы неукоснительно следили за режимом олигарха. Водянистый взгляд Олигарха скользил мимо Ольги, не задерживаясь.
- Он секретарш за людей не считает, - жаловалась она на олигарха Вере.
- У нас он точно так же себя ведет. А крокодилов ты не распускай, поставь их на место.
Некоторые посетители пытались за Ольгой приударить, приносили цветы, духи, задерживались у её стола. Гордая Ольга тащила эти букеты домой, как подтверждение своей значимости.
Пирамиды грязной посуды начали потихоньку рассасываться и в глазах членов семьи
Ольга стала замечать одобрение.
- Что я тебе говорила? - ликовала Вера, – Ты для них была подавальщицей и убиральщицей, а сейчас?
Действительно, Ольга, общаясь со значимыми людьми, стала себя больше уважать, хорошо одеваться. Немаловажно было и то, что у неё появились свои деньги, а раньше на любую мелочь она должна была просить деньги у мужа. Зарплату ей повышали регулярно, что тоже придавало веса в собственных глазах.
Вскоре после начала своей карьеры Ольга познакомилась с Чиновником – учредителем офисного рая. В помещении вдруг стало тесно, словно пространство испуганно съёжилось от слишком шумного и толстого бесцеремонного человека в дорогущем костюме.
- Лысый боров, - немедленно окрестила его про себя Ольга. Она выпрямилась во весь свой небольшой рост, голос её звучал сухо и неприязненно. Вера остолбенела. Вся фигура Ольги выражала неприязнь и это не могло укрыться даже от толстокожего Чиновника.
Боров немедленно отреагировал на смену Ольгиного настроения. Склонив лысеющую голову, он любезно заворковал.
Через некоторое время после знакомства Чиновник вызвал Ольгу на доверительный разговор. Вальяжно рассевшись в кресле с сигаретой, он попросил Ольгу высказать её мнение о себе.
- Молчи, - приказал её внутренний голос, - молчи, а не то лишишься работы. Не нужна ему твоя правда о себе. Это он просто кокетничает, причем, довольно грубо, - она чувствовала, что не может остановиться, её уже понесло.
- Зачем вам это, Михаил Михайлович? - спросила Ольга.
- Я заметил, что вы меня недолюбливаете…
- Да, это правда, - ответила она, - вы мне не слишком нравитесь, а о причинах я распространяться не хочу. Если мой ответ вам не по душе, можете меня уволить. Не говорить же мне, что я его считаю просто бесцеремонным хамом, подумала она уже про себя, а вообще – грубо, очень грубо провоцирует.
- Михалыч удивился и начал что-то нескладно говорить, что ему по душе Ольгина прямота.
- Ну уволит, так уволит, - угрюмо думала Ольга по пути домой. Вере она ничего об этом разговоре не сказала.
Вскоре Вера позвонила Ольге и радостно сообщила, чтобы та после работы домой не торопилась, потому что Михалыч приглашает их на обед.
Ольга посмотрела на цены в меню и увидела, что одно пирожное стоит столько, сколько она зарабатывает за день в рублевом эквиваленте.
Михалыч был сама любезность. Ему изо всех сил хотелось понравится строптивой Ольге. Судя по тому, какие взгляды он бросал на красивых женщин, Ольга поняла, что он – «ходок ещё тот». Вера эти откровенные взгляды не замечала, она была «сама преданность и самопожертвование», по словам язвительной Ольги.
Перед кофе Михалыч завел разговор о том, какие они молодцы, ходят по театрам и выставкам, а вот если бы они составили компанию его жене и тоже взяли бы её с собой куда-нибудь «развеяться», а еще лучше – поехали бы в далекую и теплую страну вместе с детьми, то он был бы очень и очень признателен… Вера поперхнулась горячим чаем.
- Я не понимаю, ну зачем он нам подсовывает свою жену? – вопрошала Вера у Ольги в дамской комнате. – Или допекла она его совсем. Ну, конечно, она нигде не была, языка не знает, вот и пристраивает её к нам. А если бы ты знала, какая у него избалованная, испорченная доченька…
- А ты её видела?
- Нет, слава богу, но он достаточно мне о ней говорит. Представляешь, тринадцать лет соплюшке, а они ей платья по триста баксов покупают.
Михалыч если чего-то хотел, то шел к своей цели, как носорог. Вера согласилась ехать, потому, что в этом случае Михалыч должен был полностью спонсировать её поездку. Выбор курорта и гостиницы лежал на Ольге.
Через небольшой промежуток времени в аэропорту Шереметьево собралась большая и очень странная компания. Михалыч сильно нервничал, суетился, орал на шофера, а Вера во все глаза рассматривала жену Михалыча - приятную белокурую даму, одетую с дорогой простотой. Но под стёклами стильной оправы были какие-то беспомощные и беспокойные глаза.
- Не надо таращиться так откровенно, - толкнула её Ольга:
- Татьяна, - представилась жена и как-то смущенно и мило улыбнулась.
- Итак, она звалась Татьяной, - мелькнуло в голове у Ольги и она подумала:
- Так, жена и любовница в одном флаконе, но это еще не самое странное. А самое странное будет впереди, когда из Италии явится любовник любовницы.
И Ольге с Верой, и естественно, мальчишкам, сразу же, с первого взгляда не понравилась избалованная Михалычева дочь:
- «Девка наша в смысле рожи далеко не крем-брюле…» – мелькнуло у Ольги бессмертная филатовская фраза.
Белобрысая и длинная «девка» постоянно канючила, что-то требовала у матери. Та разговаривала с ней, как с душевнобольной – ласково, терпеливо и просительно.
Египет встретил компанию теплом, буйным цветением зелени и трепетом пальмовых листьев на ветру. Поселились они в соседних номерах. Мальчишки категорически заявили о своем желании сбросить, хотя бы на время родительское иго и жить самостоятельно, безо всякого присмотра со стороны родительниц.
Когда Вера заглянула в номер Татьяны, чтобы позвать их на ужин, то увидела, что всё широкое и удобнейшее ложе кровати завалено разноцветными упаковками лекарств.
- Это просто походный лазарет, - рассказала она Ольге.
- А у тебя – походная галантерейная лавка. Столько духов и притираний – уму непостижимо. Как тебя на границе пропустили? Запросто могли подумать, что ты не отдыхать едешь, а проституцией заниматься.
- Мне по статусу положено: я девица на выданье - женишка поджидаю, - смеялась Вера.
Не смотря на негативные ожидания Веры, Татьяна оказалась довольно приятной собеседницей и Верина неприязнь начала медленно рассасываться. Мальчишки жили своей полноценной жизнью, сами по себе. Светочку они старательно избегали.
Ольга накупила себе всевозможных экскурсий – в Голубой каньон, на прогулку по пустыне на мотоциклах, на морскую прогулку к коралловым рифам. Вера лениво «продавливала лежак, не поддерживая спортивную подруги. Зато к ней присоединились Татьяна со Светочкой, желая посмотреть каньон.
Разноцветные горы сужаясь, образовали узкий проход и нависали над головами. Светочка плелась позади всех, изводя мать, что она устала идти по жаре, хочет пить, есть и так далее. Татьяна уговаривала ноющую дочь, что недолго, мол, осталось, надо потерпеть.
Раздраженная Ольга подошла к гиду и шепнула ему, что туристы хотели бы прибавить темп, испытать свои физические возможности. И вдвоём с гидом «они наддали». Со скрытым злорадством Ольга наблюдала, как всё больше и больше отставала Светочка, похожая в своей панаме на унылый и ядовитый гриб.
- Я понимаю, что она у них – поздний и долгожданный ребенок, но они же сами её калечат. Представляешь, девице – пятнадцать лет, а Татьяна в автобусе спрашивала у неё сто раз, не хочет ли она писать. Да ещё и штанишки пыталась расстегнуть. Светочка же кривлялась и била мать по рукам, - рассказывала она вечером Вере.
- А мы ещё своими мальчишками недовольны, да они у нас – золотые. Как-то Михалыч болел, я ему говорю: придете домой, вам дочка чай принесёт, книжку почитает. Он так удивился и спросил: «Мне? Дочка? Чай нальёт?» Такая нальет…
К встрече итальянского жениха женщины готовились тщательно, представляли, где и как они его встретят, но встреча получилась совсем не такая, как они предполагали. В день его прилёта, они решили посетить турецкую баню, а потом «почистить пёрышки» и поджидать его во всеоружии.
Они нежились на разогретых камнях, практически не видя друг друга из-за густого пара. Краснолицые и разомлевшие, они вышли из бани и тут же натолкнулись на Камилло. Вера густо покраснела.
Камилло по - русски не говорил, Вера довольно споро общалась с ним по-английски. Ольга, которая английский учила самостоятельно, понимала их, когда они говорили медленно, Татьяна же знала английский в пределах школы и института, то есть объяснить как её зовут, откуда она, что она хочет пить-есть и что Москва – это столица России она могла, но не больше. Мальчишки же оказались на высоте: Сашка был немного стеснялся, Тошка же болтал совершенно свободно. Светочка, на репетиторов для которой тратились совершенно немыслимые суммы, не могла связать двух слов.
День приезда Камилло пришелся на Рождество. Камилло был совершенно не похож на итальянца – не было в нем суетливости, он не откручивал собеседнику при разговоре пуговицы, то есть темперамент итальянский не бурлил. Он был спокойным, уравновешенным и очень понравился и Ольге, и Татьяне. Он всем привёз подарки и какие-то немыслимые вкусности.
Мальчишки притащили кальян, не без труда разожгли его. Ароматный фруктовый дым расстилался по уютному номеру, в бокалах янтарём переливался коньяк. Ольга глубоко вздохнула дым, закашлялась, голова у неё закружилась. Все дружно засмеялись, видя её обалдевшее лицо. В общем, Рождество удалось.
Вера переселилась к Камилло и Ольга осталась в номере одна. Просыпалась она рано и, ежась от прохладного утреннего ветерка шла на пляж. Вода была ещё не замутнена купальщиками, плескалась и звала. В отличие от Черного моря эта вода не пахла йодом, но Ольга глубоко вздыхала от полноты счастья, не спеша брала маску и украденную в ресторане булочку и ныряла. Привлеченные крошками, её окружали десятки рыб, разнообразные по цвету, форме. Они плавали вокруг Ольги, касаясь её рук и ног. Ольга кружилась в этом цветном водовороте.
Ближе к полудню на пляж приходили Татьяна со Светочкой, а ещё позже – Вера с Камилло. Ольга активно тащила сопротивляющуюся подругу к морю, надевала ей маску и упрашивала «хоть одним глазком» посмотреть на подводное великолепие. Вера отнекивалась, говорила, что хоть она и Рыба по гороскопу, но она совершенна равнодушна к жизни «гадов морских». Но под натиском упрямой Ольги, твёрдо верящей в то, что разнообразие и красота подводного мира растопит Верино равнодушие, она нехотя надевала маску и ложилась на водный матрас. Ольга затаскивала её в море, заставляла окунать лицо в воду и показывала её рыб, восторженно рассказывая про них.
К удивлению подруг, Татьяна плавала неплохо и заплывала довольно далеко. По-прежнему, основной заботой для Татьяны была Светочка, которой то сандали натирали ногу, то но ласты не надевались, то спинку надо было помазать солнцезащитным кремом. Еще она постоянно всего боялась – насекомых, медуз и рыб. Ольга, которая была ниже Светочки на голову, многозначительно переглядывалась с Верой. Та поднимала глаза к небу.
Мальчишки вели автономную жизнь и недвусмысленно не желали пускать матерей с проверкой в свой номер. Краем глаза те видели груду одежды, наваленной как попало, но разговоры ни к чему не приводили:
- Дайте нам свободу хоть на время!
- Я их увидела за обедом. Они нагружали огромное количество еды на тарелки и гордо наливали себе в стакан пиво вместе со спрайтом. Заметив меня, они захихикали и смылись, я даже выстрелить не успела, - как-то пожаловалась Ольга Вере.
Но той было не до детей:
- Знаешь, вместе с Камилло каждая минута – счастье. Утром я просыпаюсь и он делает мне массаж. А ладони у него такие тёплые, сильные…Как жаль, что у нас все-таки языковой барьер существует, не то я бы смогла его убедить, что он должен на мне жениться.
- Это как, женись на мне, голубь…
- Да уж сумела бы аргументами закидать, - усмехнулась Вера.
- А как твоя безумная любовь к Михалычу, если ты Камилло охомутать хочешь? Что ты бесишься, когда слышишь, как он Татьяне названивает по сто раз на дню? – не без ехидства спросила Ольга. – Впрочем, мне тебя не понять. Предрасположенность к любви – это как музыкальный слух. У кого-то есть, а у кого – нет. Ты мне нравишься, какая есть. С винегретом в голове.
- Я сама себя не понимаю. Мне и с Камилло хорошо, и с Михалычем – здорово. Какая-то я ненормальная, что ли?
- Вся такая внезапная, - перефразировала со смехом Ольга второстепенную героиню из «Покровских ворот».
Неделя счастья закончилась быстро. Скоро в заснеженной Москве их встречали Ольгин длинный Данилов и Михалыч.
- Ну как, поездка понравилась? - спросил он.
- Да!!! – завопили все хором.
Жизнь потекла по привычной колее, как вдруг Вера таинственно сообщила Ольге о своей беременности.
- А Михалычу ты сказала?
- Конечно, и даже предложила родить. «Рожу тебе сыночка…» – ведь я думаю, что все мужчины мечтают о сыновьях, а он как разорался, требует, чтобы я не только аборт, но и стерилизацию сделала. Вот смотри какая несправедливость: Татьяна родила эту дурацкую Светочку, теперь у неё обеспечение на всю оставшуюся жизнь, а я всю жизнь должна беспокоиться о том, что когда постарею, он меня бросит.
- Дура ты, Вера, - в сердцах ответила Ольга, - разве мужчину детьми удержишь? Я считаю, что дети укрепляют семью, если в ней всё в порядке. А если плохо, то хоть семерых роди – всё равно мужика не удержишь.
- Я на всякий случай позвонила Камилло и тоже «обрадовала», но и он отреагировал нерадостно. Привычки старого холостяка взяли верх над чувством, да и материальный вопрос не маловажен.
- Но он же врач…
- Он какой-то небогатый врач, государственный, в городской больнице работает. Часто повторяет, как попка: «I have n,t many».
- Он сказал: «Сейчас мы не можем себе завести ребёнка». Это в сорок восемь-то. Да и я, мягко скажем, не юна.
- Ты бы его убедила в том, что этот шанс у него последний.
- А ты не помнишь, во сколько лет у Гёте ребёнок родился? В семьдесят четыре, -взвилась Вера, - а ты говоришь – последний шанс. Ты бы его убедила в том, что этот шанс у него последний.
- Как ты так сумела и одного, и другого в отцовстве убедить, - удивилась Ольга.
Вера пожала плечами: - А что тут сложного, сроки все совпадают, никто из них даже не усомнился.
Так Вера в свои сорок с маленьким хвостиком угодила на аборт. От прежних, юношеских он отличался ценой и комфортабельной палатой. Польщённый Михалыч (ведь Светочку они с женой родили только через семь лет после начала супружеской жизни) одарил весь зажравшийся медицинский персонал элитной больницы, ну и саму Веру, конечно. Больничная палата утопала в цветах, как гримёрка примы Большого театра после премьеры. Вера печально сказала:
- Грустно всё же осознавать, что у меня никогда больше не может быть детей. Умом понимаю, что мои переживания нелепые, но всё равно, как-то пусто и нелепо…
Потом, отряхнув невесёлые думы, набросилась на куриный бульончик.
Зализывать раны она улетела в Милан к Камилло.
ДЕТИ
Вскоре «неформальные отношения» Михалыча с Верой не стали ни для кого секретом. Михалыч, конечно, рамки приличия старался соблюдать, но это плохо получалось.
На работе Вера вела себя, как хозяйка. Она могла фамильярно поправить сбившийся на сторону узел галстука или допустить ещё какую-нибудь вольность. Больше других негодовал и переживал шофер Михалыча Виктор Григорьевич, который преданно проработал с ним много лет. Он неплохо относился к Татьяне и теперь со страхом наблюдал, как «ячейка общества» находилась на грани разрыва. На правах старого друга он несколько раз он по-мужски пытался с Михалычем поговорить и урезонить, но тот достаточно резко обрубил все попытки.
Однажды Вера позвонила подруге и ликующим голосом сообщила, что наконец-то Михалыч сказал ей о своей любви и о том, что о нём ни одна женщина в жизни не заботилась как Вера. Для своей семьи он – дойная корова, они только требуют и требуют от него денег.
- А ты, значит, светлая гавань?
- Что-то вроде того, - довольно засмеялась Вера.
Однажды вскоре после очередного «убытия» Веры в Италию, Ольге на работу позвонил Михалыч и пригласил её пообедать. Она отказалась, сказав что эта идея ей совсем не нравится. Вот когда вернётся Вера, тогда, пожалуйста.
- Если вы так боитесь обедать со мной наедине, то хочу вас успокоить, мы будем не одни.
В ресторан, цены которого перестали так Ольгу потрясать, Михалыч пришёл с высокой и грациозной блондинкой средних лет. Она оказалась его старинной «подружкой» и бывшей балериной по совместительству. Про то, что их раньше связывали близкие отношения, Ольга догадалась сразу, но с какой целью они собрались вместе – было непонятно. В процессе обеда наблюдательной Ольге стало понятно, что отношения эти продолжаются и по сей день. Недоумение её насчёт своей роли на обеде не рассеялось, а обида за подругу подтолкнула задать Михалычу прямой вопрос: - Зачем вам это всё, у вас же Вера?
Тот что-то заговорил о мужской природе, полигамии, как основе выживания человеческого рода. В завершении он попросил об обеде Вере ничего не рассказывать.
Ольга пообещала и шла домой подавленная. Ей были непонятны ни мужская природа в целом, ни своя роль на обеде в частности.
Обеды эти стали повторяться не только в Верино отсутствие. Отказывать она не решалась, но то, что эти встречи надо скрывать от подруги, ей очень не нравилось.
- Проверяет он меня, что ли? А может, потом начнёт вербовать? Кто их знает, этих чекистов? Вот только роль Мата Хари мне совсем не нравится.
Ольгина работа в фирме продолжалась года полтора. Её шефа пригласили на вакантное место в МИД, нового руководителя искать не хотели, да и фирма не оправдала себя.
Ольга расстроилась, несмотря на то, что её выплатили солидное выходное пособие. Шеф пристроил её в телевизионную компанию с условием, что прежний оклад сохранится.
Однажды летом Михадыч пригласил подруг с детьми к себе в гости на дачу.
Она находилась неподалёку от родных Вериных мест, тоже под Серпуховом.
На небольшом участке стояли два удобных и уютных дома, один старый, родительский и другой, который Михалыч построил недавно для своей семьи. В нём было предусмотрено буквально всё. Михалыч с гордостью показывал женщинам дом, Татьяна гостепреимно накрывала стол, улыбаясь своей беспомощной улыбкой. В инвалидном кресле сидела мать Михалыча, очень приятная и открытая женщина. Её глаза с гордостью следили за сыном, а руки проворно чистили картошку. Лицом Михалыч сильно походил на мать, но если та была даже привлекательна, то на его лице эти черты сложились не так удачно.
И Вере, и Ольге стало понятно, что Михалыч – замечательный сын. В своей шумной манере он часто обращался к матери, предлагая ей то одно, то другое. Ольга смотрела на Михалыча другими глазами и думала о том, что как много самых разных черт могут быть намешаны в одном человеке.
Неподалёку отдачи находился святой источник. Со всех мест к нему стекались болезные, убогие и просто верующие. К нему тянулась длинная очередь поломников.
- Нужно в беседке догола раздеться и три раза с головой окунуться, - поучала Вера, - моя бабушка здесь неоднократно была.
- И окуналась? – с ужасом спросила Ольга. Она окунула ногу в ручей и тут же вытащила её из ледяной воды, - у меня чуть сердце не остановилось – температура воды градуса четыре. Вот такая водичка была, когда «Титаник» затонул. Понимаю теперь, отчего люди в воде умерли в течении нескольких минут.
- Со мной тоже чуть клиническая смерть не приключилась, когда меня бабушка окунуться заставила, - пожаловалась Вера.
Михалыч бодро подошёл к ручью, потрогал воду и крякнул.
В общем, никто из компании окунуться не решился, только умылись холодной водой и поехали жарить шашлыки.
Вечер был очень приятным: шипело мясо на углях, истекая соком, в траве трещали цикады, веселились дети, а над светильником кружились в бесшумном танце ночные бабочки.
Михалыч был в ударе – на всех покрикивал, давал задания. Все сновали как шустрые мыши, стараясь эти задания выполнить. Ольга бегала вместе со всеми, ей было смешно и своей прежней неприязни она к Михалычу больше не испытывала.
Подругам постелили на широкой кровати, но им не спалось. Они молча лежали, переваривая впечатления дня. Наконец, Вера прервала молчание:
- Нет, я не понимаю, почему кому-то – всё, причём совершенно незаслуженно, а другим ничего.
- Под другими ты себя имеешь в виду?
- Конечно, - обиженно ответила Вера.
- Ну да, ты на фотепьянах играешь и по английски говоришь…
- Ну а за что ей всё, за какие-такие достоинства? Хозяйка – плохая, я видела – в доме все краны грязные, рубашки он сам себе и стирает, и гладит, в прачкчную бельё носит, все её поручения выполняет. Ты бы видела какие списки продуктов она ему даёт! “Макароны – только немецкие, определенной фирмы, которые варятся 3 минуты. Только три – не больше, ни меньше”- передразнила она Татьяну. А потом я эти чёртовы макароны по всем магазинам разыскиваю.
- Помнишь призказку про генеральшу? Чтобы ею стать, надо за лейтенантика выйти, лет пятнадцать-двадцать по гарнизонам помотаться, а уж потом чинам мужа радоваться и плоды пожимать. И вообще, ты, Вера,как тот буриданов осёл, что сдох от голода, метаясь между двумя вязанками травы. Ты уж как-то определись, в каком направлении действовать.
- Да вот это, как раз и есть самое трудное. Я сама себя не пойму. Когда прилетаю от Камилло, Михалыча несколько дней терпеть не могу, он кажется по сравнению с ним просто неотёсанным мужланом, нечутким и невоспитанным. И вместо того, чтобы дать мне постепенно к нему привыкнуть, наоборот пристаёт со своей безумной страстью. А через несколько дней привыкаю и снова любить начинаю.
- Знаешь, я очень не люблю это бабское: что хочу – не знаю, кого люблю – не знаю, - разозлилась Ольга. – Не будь ты тупой морской свинкой, определись.
Она повернулась к подруге спиной и уснула, а Вере ещё долго не спалось, она ворочалась с бока на бок, вздухала и слушала, как тихо сопит во сне Ольга.
АНТОШКА
Для Вериных детей вскоре тоже перестали быть секретами отношения матери с её шефом. Старший, Коля, отнёсся к этому сдержанно, младший – Антошка, всецело выбор матери одобрил.
Когда Вера рассталась с Митей, он переживал. Однажды мать застала его в слезах. Вера была удивлена, она знала, как Антон боится и не любит Митю, а тут застала зарёванного ребёнка. Разгадка поведения была прозаичной. Размазывая по щекам слёзы, Тошка объяснял недоумевающей матери:
- На что мы теперь жить будем?
После поездки на дачу к Антошке зачастила Светочка, тем более, что мать Михалыча и Вера жили на одной улице в соседних дворах. Однажды Светочка увидела в ванной у Веры синий атласный халат с драконами и сказала: - У моей мамы точно такой есть. Антошка нашелся быстро: - Мой отец этот халат из Китая матери привёз.
- А мой – из командировки.
Михалыч не ломал голову над тем, что привезти из поездок жене и любовнице. Он покупал две одинаковые вещи – дорогие часы, например, и дарил той и другой.
Вскоре Вера в очередной раз собралась в Милан к Камилло.
- Странная эта поездка, - говорила она Ольге, - Михалыч прямо-таки настоял, чтобы я ехала: денег дал и говорит: «Вам надо обязательно отдохнуть». Что-то я не понимаю…
А мне и лететь не хочется, я так сильно к нему привязалась, что даже страшно становится, вдруг что-то случится и всё кончится.
- Глупости ты говоришь, ну что может случится? – спросила Ольга
Вера улетела, а Михалыч позвонил Ольге и пригласил на очередной обед.
- Тем более повод есть: у вас ведь день рождения недавно был», - сказал он.
Когда Ольга пришла в ресторан, Михалыч и Балерина уже сидели за столиком. Михалыч был изрядно пьян. Ольга удивилась. Она знала, что Михалыч когда работал в Комитете молодёжи и студентов здорово пил, потом лечился и никогда она не видела, что бы он пил крепкие напитки – только минеральную воду с лимоном.
Балерина тоже выглядела напуганной и растерянной. Михалыч мрачно налил себе коньяку. Женщины слабо запротестовали, но это не помогло. Михалыч пил и всё больше мрачнел:
- Ну как в Италии вашей подруге с макаронником отдыхается? – желчно спросил он Ольгу, - сегодня позвонила и защебетала, что «так тут хорошо и красиво». Спасибо, говорит, что вы меня сюда отправили…
Та поняла, что Михалыч банально ревнует.
- Вы же сами туда её отправили, - ошеломлённо сказала Ольга и подумала, что и мужчины тоже сами не знают, чего они хотят.
- Может, я хотел проверить её чувства ко мне, а она с великой радостью в Милан…
- Так она же не хотела ехать, вы сами настояли, - спорила Ольга.
- Да ладно, все вы бабы одинаковые, все к деньгам и красивой жизни тянетесь.
В общем, вечер был безнадёжно испорчен. Михалыч совсем разбушевался, только что не кричал, как Киса Воробьянинов: «В номера!». Потом начал доставать из портмоне и из карманов мятые доллары и совать их Ольге и онемевшей Балерине. Тем еле удалось вызвать такси и отправить невменяемого Михалыча домой.
На следующий день где-то около полудня он позвонил Ольге на мобильный телефон и слабым голосом сказал:
- Что –то скверно мне, дружок, может быть вы бы приехали, а то, правда, совсем худо.
- Ещё бы не худо, столько выкушать, - с некоторым раздражением подумала Ольга, но вслух сказала: - А вы выпейте пару таблеток аспирина или анальгин. Опохмеляться вам, как я понимаю, нежелательно, а то совсем в запой уйдёте.
- Ну ладно, я так и сделаю, - слабым и каким-то беззащитным голосом произнес Михалыч и положил трубку.
Всю дорогу, пока Ольга ехала к своему научному руководителю, она на Михалыча злилась. Едва она добралась в институт, как снова зазвонил мобильный.
- Господи, опять он трезвонит. Но это оказался не Михалыч, а Вера.
- Наконец-то ты вспомнила про меня, - насмешливо сказала Ольга и подумала, рассазать ли ей про Михалычев «бенефис» или не стоит.
Вера, однако, не откликнулась. Ольга кричала в трубку: - Аллё, ты слышишь меня?
- Всё кончено, Михалыч умер, - наконец тихо сказала Вера.
- Что ты говоришь глупости, я с ним часа полтора назад разговаривала? – не поверила Ольга.
- Он умер, Оля. Мне сейчас позвонил его водитель. Татьяна его мёртвым в квартире нашла.
В трубке снова что-то захрипело и забулькало – это за несколько тысяч километров от Москвы рыдала Вера. Ольга ошеломлённо молчала. Какая-то чудовищная сила сдавила её сердце, мешая дышать.
Потом она встречала Веру в Шереметьево, была пятница, из изнывающей зноем столицы тянулись длиннющие потоки машин за город, на свежий воздух. Ольга не успевала к самолёту. Сидя в такси, она тоскливо представляла, как Вера мечется в своём горе по аэровокзалу, ищет её. Действительность превзошла все ожидания: опухшая от слёз, худенькая, мгновенно постаревшая Вера сидела посреди пустого зала на чемодане. На лице было написано такое отчаяние, что Ольга чуть зубами не заскрипела от боли.
- Оля, миленька, скажи мне, ЭТО – правда?
Ольга, не в силах ответить, только кивнула.
- Я всегда знала, что что-то случится. Счастье так долго не продолжается. Но почему? За что, за что?- повторяла Вера и стучала стиснутым кулачком по чемодану.
Вера попросила отвезти её к Татьяне. Ольга попыталась её уговорить не делать этого, боясь, что Вера в таком состоянии выдаст себя, но та к аргументам была глуха.
Татьяна была тоже не в лучшем состоянии: одурманенная транквилизаторами, она сидела за столом и тихо и страшно стонала, раскачиваясь из стороны в сторону.
Из рассказов её подруг Ольга поняла, что Татьяна была на даче, несколько раз звонила мужу, но тот не отвечал весь вечер. Это было на него непохоже, так как только во время важных переговоров он отключал телефон.
- Помню-помню, как он названивал тебе в Египте, - подумала Ольга.
Когда и утром он не отозвался, Татьяна забеспокоилась и решила вернуться в Москву. Войдя в квартиру, она обнаружила мёртвого мужа на полу в коридоре. Тот будто бы спал, положив руки под голову. Татьяна закричала, куда-то звонила, в «Скорую», шофёру, ещё кому-то…
Плачущая Светочка задавала матери те же вопросы, что и Антошка после ухода Мити: - На что мы будем жить?
Перед похоронами Вера с Ольгой поехали на квартиру на Фрунзенской, забрать вещи и попрощаться со старой жизнью, любовью и мечтами. Вера была тиха и задумчива:
- Вот и всё, - сказала она, грустно оглядывая уютную квартиру, - вот и всё кончилось. А ты знаешь, - вдруг оживилась она, - Татьяна со Светочкой по магазинам ездят, наряды покупают, чтобы хорошо выглядеть на похоронах, шляпы, платья разные. Это они так переживают! Чего им убиваться, у неё столько денег останется, на всю жизнь, это я с голой задницей осталось. Голос её звучал зло и нервно.
Потом были похороны, эскорт машин растянулся на километр, был воинский салют, оркестр длинные речи о том, как Михалыч умело проводил политику на запад, о том, что ему-вот-вот должны были присвоить генеральское звание, о том, что он был «на ты» с сильными мира сего.
Мальчишки-солдатики с детским любопытством в глазах разглядывали толпу друзей, родственников и знакомых. Вдруг обмякла в своей инвалидной коляске мать Михалыча, Ольга засуетилась вокруг неё с нашатырём. Когда заиграл оркестр, она не выдержала и тоже заплакала. Вдруг люди зашевелились и возбуждённо загалдели. Вера, глядя, как медленно погружается гроб, тоже потеряла сознание и едва не упала в развёрнутую могилу. Её вовремя поддержали. На небе не было ни тучки и равнодушное солнце безжалостно палило, равнодушное к человеческому горю.
На поминках в хорошо известном москвичам «сером доме» сотрудник Михалыча Сан Саныч прошептал Ольге:
- Я очень боюсь, как бы ваша эмоциональная подруга не испортила бы всё, поговорите с ней, пусть держит себя в руках.
Судя по опасливым взглядам, которые бросали на Веру соратники Михалыча, не один Сан Саныч боялся скандала. Но куда внимательнее мужчин Веру осматривали пытливыми взглядами Татьянины подруги. Сама же Татьяна сидела в широкополой чёрной шляпе, не поднимая ни на кого глаз.
Ольга решила Веру одну не оставлять и через несколько дней она предложила прокатиться вдвоём на речном трамвайчике по Москва-реке. Конечно, они говорили только о Михалыче. Ещё Вера говорила, что её жизнь полностью утратила всякий смысл.
Ольга злилась и отвечала, что не надо забывать, что у Веры есть дети, которые нуждаются в ней. Но Вера холодно сказала, что дети скоро вырастут и разлетятся, как птенцы из гнезда, оставив её, Веру наедине с одинокой старостью. Потом просила рассказать о том, когда и зачем Михалыч Ольге звонил. Ольга рассказала правду о последнем дне, но о том, что обеды были в течение двух лет, она умолчала.
После рассказа Вера задумалась. Потом медленно спросила:
- Так это при тебе он напился, а ты ничего не сделала?
- Что я могла сделать, - устало сказала Ольга, - он был, как раненый носорог. Его было не остановить.
- А потом он тебе звонил, помощи просил, а ты отказала?
- Да кто же знал, что так всё кончится? – защищалась Ольга, - я же не господь – Бог и не провидец.
Вера замолчала и пока трамвайчик не причалил к пристани, не произнесла ни слова.
Когда на следующий день Ольга ей позвонила, то услышала резкое:
- Никогда мне больше не звони. Слышишь, никогда! Это ты виновата в его смерти! Никогда этого тебе не прощу!
Никогда в жизни Ольгу не ранили так больно. Верины слова жалили и кусали. Никогда, даже когда Ольга расходилась с мужчинами, она не переживала так мучительно, как этот разрыв с подругой.-
- Я же её рассказала всю правду, - недоумевала она, - и вот результат. Вера ведь прекрасно знала, что я закрывала фирму, что мы по делам с Михалычем и другими учредителями встречались.
Но в глубине души её скребли кошки, она знала, что не была полностью честна с Верой. Но это как раз и не хотелось сознавать. И от этого было ещё больнее.
Лето прошло быстро. Ольга с семьей каждый август уезжала в Крым. За это время обида несколько притупилась. Ей казалось, что когда она вернётся в Москву, то всё уладится, Вера за это время остынет и одумается.
По возвращению, она сразу же позвонила Вере, хотела сказать: «Вера, хватит заниматься ерундой, мы же с тобой не чужие люди». Но Вера к телефону не подошла, несмотря на то, что Ольга звонила неоднократно и просила Вериных детей, чтобы Вера ей перезвонила.
Зато ей позвонила Татьяна и предложила встретиться и поговорить. Встретились они в ресторане. Ольга по очередному кругу рассказала о последнем дне её мужа.
- А ты знаешь, - сказала Татьяна, - Вера говорила, что для тебя он квартиру на Фрунзенской набережной снимал.
Ольга просто онемела от удивления.
- Я этому поверила и долгое время считала, что ты – его любовница, а недавно пожаловалась Владимиру Григорьевичу – шофёру, сказала:
- «Ведь у Ольги муж есть, зачем ей нужен был мой?», а он не сдержался и ответил, что не ты, а Вера – давнишняя его любовница, что он всё знал и сам лично «сладкую парочку» на эту квартиру возил.
- «Давно у меня внутри всё кипело, не мог я спокойно смотреть, как она его рукам прибирает. Я и несколько раз с ним пытался прямо, по - мужски поговорить, а он злился, кричал, чтобы я не совался не в своё дело».
- Я одного не могу понять, - продолжала Татьяна, - как мой Миша мог любовницу домой привести? Мы же с ним в одном классе учились и двадцать лет были женаты, как он мог со мной так поступить? – глаза её налились слезами, - я даже на могилу к нему не могу ходить, так мне за себя обидно. Как бы я хотела в глаза ему посмотреть и спросить, за что меня он так унизил?
Мне, как и всем остальным, на похоронах стало всё ясно: да и подруги сказали, что простая секретарша без сознания в могилу бы не упала бы. Но когда Вера тобой попыталась свой грех скрыть и сделала так убедительно, я ей поверила. А может они друг друга действительно любили, а я стояла на их пути?
- Тогда зачем он сам отослал её в Италию к Камилло?-спросила Ольга.
- Вот-вот, Камилло! Я потому сначала на тебя подумала, потому что думала, что если у Веры такой замечательный жених есть, то зачем ей мой Миша? Или она хотела сразу с двух овец шерсть стричь?
- И стригла, - подумала Ольга.
- Если честно сказать, то последние два года были для меня сущим адом, продолжала Татьяна, - Он был постоянно раздражён, срывался, кричал на меня. Мы ссорились постоянно, каждый день. А ты знала об их отношениях?
Ольга отрицательно помотала головой. Она не могла сказать Татьяне, что знала об истинных отношениях Веры с Михалычем, что сама непосредственно приложила к этому руку. Известие о том, что тот сам искал секретаршу, выполняющую «особые назначения», могли бы отравить Татьяне всю последующую жизнь. И ещё она подумала о том, как мало мы знаем тех, кто с нами рядом, хотя и живём с ними бок о бок не один год.
- Интересно, а как мой Данилов? Нет ли у него такой секретарши? Пожалуй, руку на отсечение я бы не отдала.
- Когда выяснилось, что у него деньги пропали, Вера сказала, чтобы тебя как следует тряханули бы, ведь у него же все друзья в ФСБ остались.
Ольга как открыла рот, так и забыла его закрыть.
- Она сказала, что я могла украсть деньги? – наконец возмутилась она.
- Она не только это сказала, - грустно улыбнулась Татьяна, - она про тебя столько нелестного рассказала… А после похорон она ко мне приходила как к себе домой, говорила, что ездит на могилу каждый день, рекомендовала, какой памятник туда надо поставить. Круглой дурой она меня, что ли считает? Что я ничего не вижу, не соображаю. А я, - тут Татьяна жёстко и горько улыбнулась, - я пресекла ей путь в Италию: нашла в записной книжке мужа номер телефона Камилло и ему позвонила. Рассказала всё про Веру, как есть, что она была любовницей моего мужа. То есть я говорила, а приятельница моя переводила – она хорошо английским владеет, в отличие от меня. Пусть это будет моя женская месть. Не всё ей людям жизнь портить – Татьяна снова грустно улыбнулась.
- А Камилло?
- Он сказал, что для него эта новость – страшный удар.
Ошеломлённая Ольга возвращалась домой и неотвязная мысль, зачем Вера оговорила её, постоянно крутилась в её голове. Вывод напрашивался такой, что человеку свойственно искать виновника своих несчастий. У Веры рухнула вся её такая красивая и безбедная жизнь. Кто виноват в смерти Михалыча? Конечно же, она, Ольга. Ведь именно она была с ним в его последний день, именно к ней он обращался за помощью и не получил её.
Но зачем так зло клеветать, тем более, что Ольга знала абсолютно всё про их отношения? Ведь если она откроет рот, то про Веру многое такое станет известно, что следовало бы скрывать. «Не будите спящую собаку», - вспомнилась ей пьеса Джона Бойтона Пристли. Очень всё похоже, чем больше вскрывается информации, тем больше все участники пьесы оказываются в дерьме, нет положительных героев, одни злодеи.
Потом у неё появилась другая мысль, что Вера оклеветала её из-за банального приступа ревности.
- Она посчитала меня предательницей, - горько думала Ольга, - она подумала, что я за её спиной с ним встречаюсь. Но как она могла так обо мне подумать? Ведь мы же не один год спина к спине, как в окопах, буквально ели из одной тарелки и столько всего вместе перенесли. Если такие мысли появились в её голове, она просто обязана была со мной поговорить. Друзья имеют привилегии на объяснения, как приговорённый к повешенью на последнее желание, - так уговаривала она себя, но в глубине души понимая, что она перед Верой не совсем честна.
Вернувшись с работы, Данилов увидел её, некрасивую, всю опухшую от слёз. Всхлипывая и сморкаясь, она выплакала в его плечо своё горе.
- Успокойся, - сказал он, - это ты всю жизнь считала Веру своей подругой, а она тебя? Судя по тому, как вы разошлись, вряд ли, - рассудительно сказал он.
Прошло два года, Ольга больше с Верой так и не виделась. Боль утраты понемногу съёжилась, перестала постоянно терзать, замерла и спряталась, что бы иногда зашевелиться и напомнить о себе, а привкус собственного предательства так и остался. Иногда Ольге снились сны, в которых они объяснялись с Верой и мирились. Когда в её жизни происходили какие-то события, ей тут же хотелось снять трубку и поделиться с Верой, но это было уже невозможно.
Не смотря на кучу приятельниц, у Ольги не было такого близкого человека, как Вера. Она вспоминала, как в те горькие перестроечные годы, когда ей насильно приходилось Веру кормить, и та частенько повторяла:
- Мы так хорошо друг друга понимаем. Ну их, этих мужиков. Как бы нам хорошо с тобой вместе жилось…Вот дети вырастут и улетят, а мы с тобой так в дружбе и проживём. Даже если в личной жизни всё хорошо, то без подруг жить невозможно, так как есть такие вещи, которые мужчине рассказать просто невозможно.
Ольга вспоминала прохладные ладони секретарши особого назначения и чувство одиночества охватывало её с новой силой.
Свидетельство о публикации №224090301550
Интересный финал, хоть и не "хэппи энд".
Светлана, ждем следующих захватывающих историй!
Елена Питкина 09.09.2024 16:39 Заявить о нарушении