Чёрные платья

(Написано под впечатлением от фильма "Три женщины" Роберта Олтмена)

Я любила сидеть на старой табуретке, что примостилась у перил балкона. Сидеть там, закрыв глаза и слушая шелест эбонитовых скворцов. Это слётки. Они оголтело суетились в листьях рябин под нашими окнами. Звук был нездешний.

Кто там писал про ружьё – Толстой? "Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, ведь если ружьё стоит в подвале, ему точно не выстрелить." Логично.
 
В подвал вёл проход. Я всё никак не находила его, а нужно было обязательно принести ружьё. Ибо в этой истории ему отведена определённая роль. И я кружила по дому и вокруг. Иногда без устали ездила на лифтах. Потом вдруг оказывалась в огромном здании института, как будто дом раздался вширь, распух. Всё в нём было – и библиотека, и столовая, и аудитории, только не было подвала. Я точно помнила, что он существует, этот подвал, и в подвале на полке из подгнившей ДСП – ружьё. Ещё вроде какая-то каморка была, лаз, ходы... лестницы, лестницы...

Всплывает раз за разом яркое воспоминание из тех времён, когда между нами ещё не пробежала кошка. На самом деле первой была не кошка, а чёрные туфли. Так вот, воспоминание. В самую длинную ночь в году мы нашли духи в синем гранёном флаконе. Копались в старом комоде и нашли. Крышка была металлическая и немного проржавевшая. Мы торопливо отвинтили её и, конечно, подушились. Она надела красное платье, а я чёрное... Ну, история же про чёрные платья. Так-то. Платья, туфли, скворцы, кошка... Мы кружили по комнате, пока не упали, смеясь. За нами стелился шлейф синих сладких духов, потом опустился и затих. Я не люблю сладкие запахи. Но...

Так вот, – туфли. Одни мои туфли пропали. Она сидела на спинке дивана и молчала. Я смотрела на неё, и по тому, как она деловито принялась отскребать наклейку от стеклянной кружки, я поняла в чём дело. Ненависть стаей скворцов поднялась во мне. А она опустила чашку, быстро глянула на ружьё и точно, точно подумала: "сдохни!"

В какой-то момент она стала ревновать мужчин ко мне. Знакомых и незнакомых тоже. Я поняла это, когда мы шли с ней по берегу моря босиком. Прибой приятно набегал, щекотал кожу. Омут мокрых песчинок затягивал ногу при каждом шаге, солнце жгло плечи. Она взяла меня под руку. Под большим красным пляжным зонтом сидели трое. Почему опять красным? А чёрт его знает. Отец и сын смотрели на нас. Их спутница прикусила губу. Я вдруг почувствовала, что волны обволакивают стопы так нежно, чёрное платье по-особенному касается коленей, вырез ворота слишком широк.

Я люблю тёмные платья, верх по фигуре, низ – клёш. У меня четыре летних чёрных, два сарафана, пять зимних с длинным рукавом и одно весенне-осеннее. Я люблю большие шляпы. Их у меня десятка два. Я люблю подолгу выбирать туфли. Лак для ногтей предпочитаю красный.

Иногда мне хочется выйти из дома. Идти, идти... мимо большого куста боярышника, мимо мальв, мимо пункта выдачи "Озон" и светофора, магазина "Перекрёсток". Пересечь мост через реку, идти, идти...

Иногда мне хочется устроить на полу в квартире палатку, и самой решать, когда выйти из неё, кого туда приглашать. Скользкая геометрия паркета, приятная шершавость одеяла, безликая скупость брезента.

Однажды надела моё длинное чёрное платье и любимую большую шляпу она. Мало ей было тех туфель. Вышла из дома, прошла мимо большого куста боярышника, мимо мальв, мимо пункта выдачи "Озон" и светофора, магазина "Перекрёсток". Пересекла мост через реку.

Синий флакон давно пылится в ящике комода. Я вспомнила, где вход в подвал. Он во сне. Хожу туда время от времени. Но что толку?

И вот снова идёт. Явилась. В чёрном платье и шляпе. Все мужчины замирают, глядят ей вслед. Смотрю сквозь прицел. Не целюсь, пока просто смотрю.

Вот уже три месяца мы с ней сидим в палатке. Я чищу ружьё, она моет черноплодку. Да, рябина тоже чёрная. А как же?

Сегодня утром мы нарядились в чёрные платья и отправились по магазинам. Нам не встретилось ни одного мужчины, некому было на нас смотреть. Но в этом есть свои плюсы. Теперь нет места для подозрений, тревог, плохих снов. Мы идём, время от времени поглядываем друг на друга и заговорщически улыбаемся одними губами. Ружьё в прекрасном состоянии. Бьёт без промаха. В шуршащих листьях чёрных рябин суетятся скворцы.