Путешествие принца Людвига - 16

«В маске с эспантоном в руке»

Вспомним, что цитирование нами Дневника закончилось 26-м ноября - днем празднования именин отца правительницы, герцога Леопольда Мекленбургского.
Следующая запись в дневнике не имеет даты. Видимо, она было сделана несколько позже дня описаваемого события - по итогам пережитого. Да и в те дни  Мартину Хенихену было недосуг следить за педантичным ведением Дневника. Судите сами:

«В среду 6 декабря в Санкт-Петербурге совершилась большая революция. Принцесса Елизавета в офицерском платье отправилась в 1 час ночи с фельдшером Лестоком и шестью гренадерами из преображенских казарм, откуда ей за несколько дней до этого приносили именинника, приказывает той роте, из которой были эти шесть парней, выступить из казарм, забирает с собой из них ещё человек 60, заходит с ними в их жилище, требует от них клятвы не проливать крови во время всего дела, затем идет с ними к Зимнему дворцу, приказывает вызвать к себе капитана охраны и спрашивает его, станет ли он её поддерживать; так как он возражает, она приказывает связать ему руки и ноги и распороть барабаны. Караульный лейтенант с тремястами солдатами дворцовой охраны в ответ на её жесткие угрозы сдается. Затем она посылает команду гренадеров наверх, в комнату великой княгини, при которой находился и генералиссимус. Его императорское высочество генералиссимус был тотчас взят из постели, завернут в шубу, отнесен в сани и отвезен в дом принцессы. Принцесса Елизавета тем временем стояла в маске с эспантоном в руке впереди своей вооруженной команды. Она берет её императорское высочество великую княгини в сани и везет в свой дом. Его императорское величество и его сестру великую княгини Екатерину два гренадера относят вниз. Зачинщиками этой революции были: принц Гессен-Гомбургский Людвиг; французский посланник маркиз де Шетарди и фельдшер Лесток; потом в дело, видимо, был посвящен еще один унтер-офицер. Вернувшись домой, Елизавета нашла там арестованных министров и отправила их в крепость. Тотчас же она послала камергера Балка к его светлости принцу Людвигу  объявить ему, что он арестован; тот пришел в спальню принца с офицером и четырьмя гвардейцами, вооруженными ружьями с примкнутыми штыками, и так застал принца спящим, разбудил его. Камергер передает ему приветствие от новой императрицы, объявляет, что караул прибыл по её приказу, оставляет двух солдат с ружьями и штыками в комнате при его светлости – и удаляется. Утром в 10 часов ко двору прибыл принц Гессен-Гомбургский и потребовал от камердинера предъявить драгоценности генералиссимуса, как то: звезды, шпаги, пряжки к туфлям и подобное. Днем принцесса посылает к великому канцлеру князю Черкасскому и к командующему, фельдмаршалу графу фон Ласси, спросить их, согласны ли они ей подчиниться, на что они ответили «да».
Зимний дворец сегодня охраняется строго, - так, что никто не мог ни войти, ни выйти в него. Полки гвардии около полудня выстроились вокруг Зимнего дворца, чтобы нарушить трижды принесенную императору Иоанну III клятву. В 4 часа пополудни принцессу Елизавету, уже императрицу, перевезли из её дома в императорский дворец; она сидела в санях, украшенная Андреевским орденом; принц Гессен-Гомбургский стоял позади в санях, Преображенский гвардейский полк окружал сани, корпус конной гвардии следовал впереди, а другой – позади.
Елизавету сопровождали беспрестанные отвратительные крики пьяной от водки черни и солдат. При выходе из саней её встретил весь придворный штат и проводил к российскому императорскому трону, при этом салютовали пушки с крепости и Адмиралтейства.
После обеда находившийся у генералиссимуса в особой милости, а теперь клятвопреступник генерал-майор Апраксин велел своим сообщникам выстроить проклятых изменников – гвардейских солдат вокруг Зимнего дворца для присяги новой императрице. Тут он вызывал одну роту солдат за другой, становился среди них, зачитывал присягу и приказывал повторять за ним.
Вечером при дворе был прием, на котором принцесса Гессен-Гомбургская, дочь фельдмаршала князя Трубецкого и вдова валашского князя Кантемира, появилась со знаками пожалованного ей сегодня ордена Святой Екатерины».

Эта запись, составленная секретарем принца по итогам суммирования отрывочных сведений о «революции», видимо, далась ему нелегко. Хенехен, конечно же, не мог быть непосредсвенным свидетелем елизаветинского ночного переворота, который он, согласно григорианскому европейскому календарю, пометил 6-м декабря. Но та последовательность событий, которую изложил секретарь, затем  перекочевала в фундаментальные труды о русских дворцовых переворотах. В изложении Хенехена действо не лишено некоторой театральности - чего стоит описание Елизаветы, стоящей в маске (!) с эспантоном (офицерским копьем) в руке впереди вооруженной команды!

Однако, пользуясь описанием Хенекена, в последствии историографы иногда неверно излагали детали произошедшего, выдвигали в главные действующие лица переворота некоторых персон, которые ими в ту ночь вовсе таковыми не являлись и допускали прочие неточности. Но общий смысл произошедшего передан секретарем принца верно: гвардейцы-измайловцы, ведомые цесаревной Елизаветой, нарушив присягу Иоанну VI (названному в Дневнике третьим), нейтрализовав своих офицеров, врываются в спальню легитимной правительницы империи; её мужа-генералиссимуса завертывают в шубу и выносят на воздух; саму правительницу вывозят из Зимнего дворца "в гости" к Елизавете; младенца-императора и его 4-х месячную сестру – которая, напомним, была крестницей Елизаветы, - также выдворяют из императорской резиденции.
Всё произошедшее вызывает у секретаря вполне естественное для брауншвейгца негодование, и он – и его можно понять, - называет генерала, приводившего солдат к новой присяге, клятвопреступником, а самих гвардейцев – проклятыми изменниками. Наблюдательный секретарь отмечает также «беспрестанные отвратительные крики пьяной от водки черни и солдат», и это во время православного поста!

Между тем, Хенехена, который также был подвергнут аресту, беспокоит судьба принца Людвига, о котором он пишет следующее (продолжаем цитировать запись в Дневнике): 

«Этим же вечером около 10 часов к его светлости принцу Людвигу пришёл капитан гвардии и сказал следующее: не угодно ли его светлости поехать с ним; его светлости пришлось подчиниться, и он словно арестант был доставлен в бывшее жилище Густава Бирона, а именно в комнату в нижнем этаже, где не было ни стола, ни стула, ни даже гардин на окнах, а изгнанный отсюда за несколько часов до этого художник (видимо, маляр) оставил отвратительную вонь. Туда этим вечером был доставлен багаж его светлости, но его секретарь (это Хенехен пишет о себе) еще находился под арестом в Зимнем дворце. Вот так и закончился этот примечательный день; на улице с утра до глубокой ночи не смолкали невообразимые крики совершенно пьяного народа».