8. Переславский вопрос

8. ПЕРЕСЛАВСКИЙ ВОПРОС.  Получив, наконец, в свои руки бразды правления страной такие вожделенные и, в буквальном смысле слова, выстраданные кровью и потом, причем кровью и потом по большей части чужими, Андрей вдруг осознал, что остался у разбитого корыта. На пути к заветному владимирскому трону он умудрился надавать хану и своим русским союзникам массу обещаний, и вот теперь пришло время эти обещания исполнять. Андрею срочно потребовались деньги, но взять их ему было неоткуда. И без того богатый Новгород помимо ключей от Волока Ламского получил от великого князя еще и самоуправление, которого так долго добивался, а также избавился от торговых пошлин, введенных в правление Дмитрия Александровича. Не заботясь более ни о самом Андрее, ни о его финансовых затруднениях, новгородцы принялись заново отстраивать Дмитриеву цитадель в Копорье. Серебряная река, струившаяся в великокняжескую казну с севера, как-то разом вдруг превратилась в тонкий прерывистый ручеек. Москва и Тверь активно строились, богатели, полнились людьми, но платить дани больше прежних не желали. В те годы начал складываться прочный союз Михаила Тверского с Даниилом Московским, к которому вскоре примкнул и Иван Дмитриевич Переславский. Могучая Тверь уже давно никоим образом от воли великого князя не зависела, а Москва и Переславль к подобной независимости стремились. На ярославского и ростовского князей надежда тоже была, мягко говоря, малая: Федора Чермного все знали, как известного скупердяя, а Константин Борисович, перебравшийся после смерти брата в Ростов, по-прежнему не мог простить Андрею разорение Углича. Его сын Александр, которому это самый Углич достался в кормление, и вовсе смотрел на великого князя волком.

Меж тем деньги Андрею были нужны немалые. Над его головой, как Дамоклов Меч, висели обещания, данные Тохте в обмен на «Дюденеву рать». Ни в Городце, ни в ограбленном до нитки стольном Владимире такие деньги давно уже не водились. Заткнуть дыру в бюджете можно было только одним способом: обобрать кого-нибудь из соседей, и это притом, что большинство соседей давно уже были великому князю не по зубам. Впрочем, одна возможность поживится чужим добром у Андрея Александровича все же имелась. Он мог попытаться захапать удел покойного брата Дмитрия - многострадальное Переславское Княжество. Буквально с мясом вырвав из рук Дмитрия Переславского великокняжескую власть, Андрей без зазрения совести пустил бы по миру и его сына Ивана, однако за спиной Ивана как две гранитные глыбы торчали Михаил Тверской и Даниил Московский, спорить с которыми было бесполезно. А значит, у Андрея оставалось только одно средство – Орда.

А Тохте и правда очень нужны были русские деньги, но куда больше ему требовалась помощь русских дружин в войне с Ногаем. Вот почему он не поддался на уговоры городецких бояр и на Русь отправил не войско, а гонца с приказом решить спор на княжеском съезде. Сам Иван, чей удел вдруг стал яблоком раздора, сидел в ставке хана под домашним арестом. Ярлык на Переславль ему не утверждали, но и на Русь пока не отпускали. Бедному Ивану оставалось только надеяться на опыт отцовских бояр и верность союзников.

Ханский указ в русскую столицу привез православный татарин Олекса Неврюевич, сын того самого Неврюя, что когда-то сажал на владимирский стол Александра Невского. Однако решить дело на съезде не удалось. Князья крепко перелаялись, забрызгали друг друга слюной и желчью, но так ничего и не решили. Михаил Тверской и Даниил Московский встали на сторону Ивана, а Федор Ярославский и Константин Ростовский поддержали притязания Андрея. В итоге все остались при своем. Посол с дарами отправился в Орду, а великий князь Андрей начал собирать полки. Разговор было решено продолжить у стен Юрьева, но на этот раз уже на публике. В роли зрителей должны были выступить ратники, согнанные к Юрьеву со всей Суздальской Земли. При этом число «болельщиков» Даниила Московского и Михаила Тверского оказалось на порядок больше, чем у Андрея и его сторонников. Великому князю волей-неволей пришлось идти на мировую, и скрепя сердце оставлять Переславль за Иваном. Там же в Переславле потом сыграли свадьбу московского княжича Юрия Данииловича с дочерью Константина Ростовского. Тохта, убедившись в том, что на Руси установился мир, подтвердил, наконец, Иванов ярлык и отпустил уже больного переславского князя домой.

Таким образом, междоусобного кровопролития удалось избежать. Встрепенувшаяся было в тревоге Русь вновь успокоилась.

В том же 1296 году Даниил Александрович в очередной раз стал отцом: к имевшимся уже у него сыновьям Юрию, Александру, Борису и Ивану, прибавился еще один, пятый по счету, - Афанасий. В этой развеселой кампании парубков нас с Вами в первую очередь интересует, конечно же, Иван, которому еще предстоит заработать у языкастых современников прозвище «Калита».

Примерно в те же годы произошло еще одно событие, тогда мало кем замеченное. В семье черниговского боярина Федора Бяконта, перебравшегося со всеми своими людьми в Москву на службу к Даниилу, появился первенец, названный в крещении Елевферием. Мальчик активно сучил ручонками, пускал пузыри, гулил и исправно пачкал пеленки. Никому и в голову тогда не могло прийти, что перед ними сейчас лежит будущий митрополит всея Руси Алексий – первый из плеяды сподвижников благоверного князя Дмитрия Донского. Хотя, это ещё надо посмотреть, кто из них и для кого станет сподвижником.

В 1297 году закончилась, наконец, и беспощадная бойня в Половецкой Степи. Получив военную помощь от великого князя Андрея, великий хан Тохта сумел-таки переломить ход войны в свою пользу и окончательно подчинил себе Ногаевы орды. После долгого перерыва Золотая Орда вновь объединилась под властью единодержавного правителя. Ногаевы сторонники бежали кто куда. Многие, приняв православие, подались на службу к русским князьям, положив начало новым владетельным русским фамилиям. Возможно, уже тогда на Русь перебрались предки Сабуровых, Басмановых, Годуновых. В дружинах удельных князей стали появляться отряды степной конницы.

В 1298 году началась замятня в Смоленском Княжестве. Федор Чермный ходил выбивать из Смоленска своего племянника Александра Глебовича, которого сам же туда и посадил. Назад разгромленная ярославская рать возвращалась с позором. После этой неудачи Федор сильно сдал и немого погодя умер. В историю этот беспокойный князь вошел, как родоначальник ярославской княжеской фамилии, не более того.

В том же году состоялся очередной сейм, на котором были урегулированы некоторые спорные вопросы, связанные со смертью ярославского князя. На том сейме Андрею удалось поссорить Ивана Переславского с Михаилом Тверским, после чего у Ивана остался только один заступник – Даниил Московский. В остальном сейм прошел довольно мирно. Ни рязанские, ни муромские, ни смоленские, ни, уж тем более, южные князья участия во владимирских съездах не принимали.