Часовой

Я так устал от фраз банальных,
От пустословия во тьме,
От тем блевотных и журнальных
С серьезной думой на лице,
От добродетели фальшивой,
От лицемерия кругом,
Заботы мнимой и игривой
О ближнем-дальнем, типовом.
От избирательности доли,
«От хаты с краю», юморка,
Сатиры глупой, ее соли,
И злого, злого языка.
От правых рук, вершащих «благо»,
От левых — в них зажатый нож,
От рабства псов и вурдалака,
И гордых лизоблюд вельмож.

А копья с ядом мирные тихони
Бросают в души тут и там,
Плюют в раскрытые ладони,
Злорадно шепчут «По делам!».
Вся меркантильность, месть и зависть
Прикрыты образом святым,
Когда на деле лишь банальность
И неспособность быть иным.
Не правда и отнюдь не честность,
Всего лишь бедность, гниль души,
Желание прикрыть ту бесполезность,
Что вылезает, как ты не пляши.

Но стоит выйти вон из строя,
Как моментально сотни глаз,
Возненавидели изгоя,
Как будто получив приказ.
И тут же вся их добродетель
Переродилась, не стыдясь,
Условный друг — теперь свидетель,
Вбивает гвозди, не ленясь:
— Я занимаюсь лишь во благо
Своим исконным ремеслом,
А ты исчезнешь, как дворняга,
Мы превосходим вас числом!

...

Не ради них искал я тайну,
Но поделиться был бы рад,
Любая встреча неслучайна,
А здесь какой-то детский сад.
Их очи — странны, как у кукол,
Замедлен ум, труслив их дух,
И даже тот, с кем я сюсюкал,
Не столько слеп, сколь тугоух.
Я ненадолго, так уж выбрал,
Таков мой путь, мне не впервой,
Однако ж мелкого калибра
Ружье готовишь, Часовой.

Из романа "Быстрые тени"