Шигах - поэма

Я проходил, и всё менялось, 

Менялись лица, города, 

В моей душе не оставалось

Для света места никогда. 

Печален взор, и вид мой мрачен, 

Достоин ли убийца сна? 

И неужели впредь душа

Навек судьбой осуждена, 

Пока же грех мой не оплачен 

И путь изгнаньем обозначен, 

И жизнь принуждена

Влачить страданье, чуть дыша? 

Но вдруг Божественное Слово

Как будто взорвало меня, 

Сжигая в пламени огня

Всё то, что не было мне ново, 

Всё то, что бросил не любя... 





Я стал искать тропу иную, 

Не хоженую до сих пор, 

Искать тебя, мою родную,

И дорогой искать мне взор. 

Не знание вело, не чудо, 

Как вдруг, невесть откуда,

Навеяло чудесный сон:

Виденьем был я потрясён! 



Любви прекрасной очертанье

Творец послал мне в наказанье, 

Твой образ мне запечатлел, 

Против себя восстать велел. 

Грехи и муки позабыв, 

Одной мечтой лишь был я жив. 



В видениях и снах, что были новы, 

Я, пленник твой, узрел тебя; 

Могучий страх сковал в оковы: 

Вдруг не узнаешь ты меня?! 

Я видел свет иль нечто боле,

И рвался, точно я в неволе, 

Забыть о том, о чем мечтал, 

Ведь я тебя везде искал, 

И как другому образ твой

(Грехам моим укор немой) 

Божественно-святой сиял, 

С тоской я алчно познавал. 



В саду камней, где так красиво, 

Увидел вас, идущих вдаль, 

Держались за руки игриво, 

В моем же сердце разлилась печаль — 

Его глаза зажглись тобою. 

«Не заменяй любовь игрою, 

Ответным пламенем горя!» — 

Молил я мысленно тебя, 

Ведь мигом, оступившись, ты

Повергнешь в прах мои мечты. 



Он целовал, ты отвечала,

Но что-то тайно вдруг в тебе, 

Скрывая душу в глубине, 

Немыслимой тоской взрастало. 

Но всё же ты себе сказала: 

«Судьбе противиться не смей!» 

Сказала то, что не желала, 

Себя ужалив, точно змей. 

И ты смотрела, но не видя, 

Любить хотела, не любя, 

Себя как будто ненавидя, 

Искала впредь везде меня.



Все сны я, точно обречённый, 

Наутро жадно воскрешал, 

Ведь в них тобою наречённый

Тебя соблазном искушал. 



Неясный шёпот, ожиданье, 

Твоё неловкое молчанье... 

Я отвергал, я лгал себе, 

Что ты не внемлешь мне во сне! 



Нетерпеливой страстью ослеплённый,

Проснувшись, на неясность уповал, 

Ночною пыткой утомлённый, 

Я сон забвенью предавал. 



Подробности насильно забывая, 

От ревности почти пылая, 

Я звал тебя в бреду безумном

И грезил в упованье безрассудном, 

Что ты моя, что я весь твой; 

Я был слепым и неразумным

И слёзы лил потоком шумным, 

Но боль моя безмолвною рекой

Топила в страсти роковой. 



Так ночи тяжко проходили... 

Мои мольбы к тебе носили

Признанья сердца моего, 

Но тщетно, ты — Его! 



Я сам себя измучил, обнадёжил, 

Я робко, с упоением внимал

Мечтам, которые размножил, 

Лишь в них тебя я тайно обнимал.



Я отравил себя несбыточной надеждой, 

Себя в слепую веру обратил, 

Что белокурый статный серафим, 

Блестя алмазною одеждой, 

Тебя лишь блеском совратил. 



Я весь иной, чем ты, Богиня, 

Но разве есть Любви предел? 

Неведомы ей мир и имя, 

Ей надобно, чтоб я тобой болел. 



И я томленьем разгорался, 

Себе давно во всём признался, 

Мечтами сердце истязая, 

В далёкий космос улетая, 

Найти твой след я так хотел, 

Забыть видения уже не смел.



Любовь не ведает различий, 

Ни положений, ни родства, 

Ей всё равно: что плач девичий, 

Что слёзы Божества; 

Она, врываясь, сердце губит

И треплет душу до тех пор, 

Пока те двое не полюбят

Своей судьбе наперекор... 



...Тем утром, в золотом туннеле, 

И скорбь, и ревность одолели; 

Отчаяньем моим владеть хотели

Лишь только мука и слеза, 

Пока я шёл, не видя, в «никуда», 

Песок устало жёг мои глаза... 



Но вот он, Свет в конце туннеля — 

Твоя накидка с серебром, 

И радость, сердце не жалея, 

Пронзила жарким острием. 

Тогда всё понял: прожил я не зря — 

Дышал тобой с начала Бытия! 



И воздух ядовитый там глотая, 

Я бросился к тебе, мечту спасая, 

Но ты, куда-то так спеша,

В блестящей мантии сияя, 

Украдкой с той тропы сошла. 



О, нет! Не выдержать мне этой муки, 

И боль очередной разлуки

Мне в сердце змеем заползла. 

Терзала мысль меня одна: 

«Скажи, куда же ты ушла?!». 



Бежал тропою я твоею, 

Испуг, что не успею я, 

Когтистою рукой схватил за шею

И стал неистово душить меня.

 

Я заметался по туннелю, 

Не зная, где искать твои следы, 

Как вот за каменною дверью

Вдруг мельком показалась ты. 



Меж тем бойцы мои догнали

Злодея, что живой товар тащил. 

Заняв дорожный весь настил, 

Мы в переулке рядом встали. 

Мои глаза торжествовали: 

Свершилось то, о чём просил! 

Ведь тут божественные очи

Открыли мне, где твой приют — 

Твои глаза и в звёздной ночи

Вовек сравненья не найдут! 



Стояла, спрятавшись в тени, 

Невидима, сокрыта в полумраке, 

Мне б разглядеть желанные черты, 

Как вдруг на мантии сверкнули знаки. 

Сверкнули и погасли вмиг, 

Пролив на свет твою печать, 

И льдом сковало весь мой лик: 

Тебя не мог я не признать. 



И там, где ты ещё стояла, 

Где притаилась, замерев, 

От горя чуть не умерев, 

Моя душа ответ искала. 

Она с тоскою вспоминала, 

Знакомый образ поманив, 

С глубин сознанья поднимала, 

Кровавой данью заплатив. 

Открылась память мне немая, 

И в ней с кошмаром признавал, 

Как приказанье исполняя, 

Твоих родных я убивал. 



То преступленье проклиная, 

Себя так страшно презирая, 

Вдруг осознал: надежды свет погас — 

Я вновь обязан выполнить приказ. 



Давно я нёс своё клеймо печали, 

Пока однажды Божество, 

Правление чьё в звёздной дали, 

Не пригласил на торжество. 

Он молвил мне приказ исполнить 

И знатный род велел запомнить; 

Тогда он показал печать одну, 

Желал, не развязав войну, 

Твой тайно род сгубить, 

Тебя ж на время лишь укрыть. 

Я так и сделал, свершено, 

Но горло душит мне ярмо, 

Ведь в душу сам себе вонзил

Клинок, что совесть отравил... 



Я ухожу. 

О, нет, тебя не трону я, 

Любовь прекрасная моя, 

Судьбою встреча мне дана 

И совесть впредь мне не судья. 

Я скрою тенью твой наряд

И знак златых Эдемских Врат.

 

Плывёт навстречу мне ладья — 

До края счастием полна: 

Волшебный льётся аромат... 

О, что ж творит со мной твой взгляд! 



Мой разум кружится невольно, 

В груди надрывно бьётся больно

Всего лишь сердце... Пустяки, 

Избавлен я от злой тоски! 

В тебе одной судьба признала

Святыню яркую мою

И, поселив меня в Раю, 

Все муки разом разгадала; 

Подвластна жизнь одной лишь ей, 

Я полон страсти и речей, 

И муки ожиданья, 

Но как назначить мне свиданье? 

Мне б сердцу сладкие мечтанья, 

Душевных крыльев трепетанье

На время лишь угомонить, 

Скорей бы надо мне открыть, 

Где, прилетев, остановилась ты

В Домах песчаной простоты. 



И я в короткий срок,

Где надо златом превозмог

Обычай скрытности гостей, 

Нашёл заветный Дом. Скорей! 

Бежать туда, не прекращая верить — верить!

И комнату твою шагами мерить, 

Надеяться, что ты придёшь

И в тишине меня найдёшь. 



Опередив тебя, вступил я в Дом Гостей, 

Там, где пришельцы всех мастей, 

Страшась родного гимна, 

Приюта ищут анонимно, 

Признали в описаниях тебя, 

Вход указав, с тоской смотря, 

Как я летел с оружием туда, 

Высот достигнув без труда.



Пред дверью я твоей стою,

Назад, скорбя, на жизнь смотрю. 

Вся чернота души моей

Здесь каждый миг становится светлей. 

И вот, на муки невзирая, 

Терзаясь, умирая, 

Тебя в покоях ждёт твой змей, 

Стук сердца усмиряя. 



Как ты вошла, всё вдруг во мне

От восхищенья каменея, 

Взорвалось эхом в тишине, 

Желаньем пламенея. 

И лик твой мил и грозно ясен, 

И стан твой стройный так прекрасен, 

Щека в румянце столь нежна, 

Ты вся небесно сложена, 

Ты создана лишь для молитв, 

Но не для кары, не для битв!!! 



В миг краткий — мира все явленья

Я понял жизни тайное значенье: 

Судьба тобой озарена, 

Одной тобой навек увлечена. 



Секреты счастья узнавал, 

И слёзы лил, и открывал

Даров бесчисленных тайник, 

Но что же взор твой святый сник? 



Вскипает от желанья моя кровь, 

И сердце снова живо бьётся,

Прими скорей мою любовь, 

Пусть счастье миром разольётся; 

Взгляни на муки, что терплю, 

Сжимая локон белоснежный, 

О, как же я тебя люблю, 

Мой ангел кроткий, нежный! 

Всё тело и моя рука

Пощады жадно просит, 

Волной меня стремглав выносит

К тебе на суд горящая река. 



Страстей моих ревущий океан

Свободы требует отныне, 

Все затопив во мне твердыни, 

Один лишь остров яркий дан — 

Спасение моих душевных ран. 



Надеждой остров я назвал, 

Любовь на помощь там призвал, 

И поцелуем задал я немой вопрос… 

Сомнения твои — шипы от роз, 

Они страшнее самых рьяных гроз. 



И миг так краток и ничтожен, 

Но вечность ждал я твой ответ, 

Вопрос измены тебе сложен, 

Не говори мне только «нет»! 



Я целовал — себя не помнил, 

Устами жёг твои уста, 

Смятенье, что в тебе запомнил, 

Я поцелуями с лица

Хотел стереть всё до конца. 



Я нищий, ничего я не имею, 

Я путник тысячи дорог, 

Мой светлый, ангельский цветок, 

Ты — всё, чем я теперь владею, 

Ты — то, что страстно вожделею, 

Пьянящий счастья лепесток! 

И я горел желаньем небывалым, 

И я владел тобою вновь и вновь, 

И я связал нас покрывалом алым, 

Смешал с тобой свой дух и кровь. 



Так я храню тебя отныне, 

Во тьме, бушующей во мне, 

И я богат, моя Богиня, 

Богаче жизни на Земле! 

Во сне летел, не веря счастью, 

Не выпуская пальцев рук, 

И, расплавляясь страстью, 

Я слышал сердца дорогого стук; 

Теперь во мгле, во мраке иль ненастье

Любовной песни не забыть мне звук. 



Я падал ниц, от счастья погибая, 

Когда, слезами душу обливая, 

Тебя в объятьях я сжимал, 

Всю суть твою в себя впитал; 

И я силен и слаб ничтожно, 

Я есть и, вопреки всему,

Прикосновенье пальцев осторожно

Стирает грани наяву.

 

Но сердца струны надрывая, 

Вуалью чёрной радость закрывая, 

Твой взор меня терзал туманный, 

Порой недвижимый и странный, 

Когда о Нём тихонько ты жалела, 

Обняв саму себя, руками грела. 



Свой страх подальше загоняя, 

Остатки доблести роняя, 

Я всё молчал, не говорил,

Что я родных твоих убил

И чуть тебя — мою любовь — 

Саму не погубил. 



Но вот расплаты час настал: 

Твой крик... 

Всё вспыхнуло во мне на миг, 

И осторожно, чуть дыша, 

Ты к двери побыстрей пошла. 



Тут ледяной сковал меня испуг, 

Всё замерло вокруг, 

И ложь я слышу в отдаленье, 

И разум бьётся мой в смятенье: 

Прочувствовать Его я смог, 

Судьбы тяжёлой вижу рок. 



И на ходу свой шест беря, 

«Постой, — промолвил тебе я. — 

Скорее я один пойду, 

Сам кровь в его Дворце пролью, 

Коли обман — его я смертью окроплю, 

Чтоб отвести от нас беду». 

Но почему же ты не слышишь, 

Его лишь болью одной дышишь?! 

Всё решено. Веди меня! Но помни: ты

К его ногам несёшь любви моей цветы. 



…Старался он, видать, не зря, 

Ты мчишь к нему, как Ад, горя… 



Пришли. Всё тихо в Галерее. 

Однако где-то слышен стон. 

О нет, то был совсем не сон: 

Там, у колонны, где темнее, 

Едва живой, изнемогая и бледнея, 

Твой друг — кто был с тобой в Саду, 

Кто полюбил тебя нам на беду — 

В беспамятстве один лежал, 

И смерть он терпеливо ждал. 



Все мысли у него — туман, 

Но всё ж я разгадал его обман: 

Плечо изранено одно — 

Другому сделать так не суждено... 

Наклон крюка коварно мне поведал, 

Как друг твой святость свою предал. 



Я видел, как смотрели вы

В глаза друг другу и, увы! — 

Напрасно так стремилась ты

Быстрее раны заживить

И смерть его предотвратить. 



Я отошёл и наблюдал в тиши, 

Как в глубине его души

Рождались гнева ярый звук

И сердца слишком быстрый стук. 



Сверкающим, как сталь, лучом

Он выстрелил, пронзив мечом

Пространство между нами. 

Но я собрал защиту в круг, 

И твой бы пал мгновенно друг, 

Зачем закрыла ты его руками?! 



Вот от дверей пронёсся вдруг

Шквал пламени дворцовых слуг. 

Я должен был быть поражён, 

Но всё ж удар был отражён, 

И мой черед настал борьбу вести,

Чтоб горе семьям принести. 



Но горе лишь себе принёс,

Свою гордыню превознёс: 

Оружие моё, верша удар

(Незримых духов адский дар),

Обрушив кровлю на меня, 

Почти смертельно погребя, 

Лишь отразив удар камней, 

Открыло спину для сетей. 



Твой друг возликовал, 

Удачи миг его настал! 

И выстрелы вновь полетели, 

И снова стены сотрясли, 

Колонны, что меня укрыть хотели, 

Его ударов не снесли.

 

Себя обломками сокрыв, 

Вдруг шест ушёл, и предо мной, 

На время битву прекратив, 

Разлился сладостный покой. 



Очнувшись, взором я его манил

И тем судьбу определил. 

За мной Рэйтану наблюдал, 

Всё тело болью мне сковал, 

В тот миг я будто онемел, 

Познав бессилия предел. 



Я видел, как его глаза

(Лазурной россыпи краса) 

Взирали на меня, пылая, 

И ненавидя, и желая

Моей кончины, чтобы скрыть

Обман свой, ревность утолить. 



***



Лежал внизу твой лжец, на хладе, 

Стоная в сумрачной прохладе, 

Пол кровью красной заливал

И на тебя с мольбой взирал: 



«Я всё на свете прокляну, 

Мой свет, мой мрак в твоём плену, 

Одной тобой лишь я дышу, 

Скорей же выслушай меня, прошу! 

О, как же я тебя возненавидел, 

Когда в объятиях увидел

Врага Династии моей, 

Ведь я считал тебя своей! 



Все дни и ночи напролёт

Терпел души нелёгкий гнёт,

И пламя, сердце исцеляя, 

Мой меч, Эдемский Сад испепеляя, 

Сжигал дотла святыню духа, 

Во тьму бросал, где нет и слуха

О жизни вечной без оков,

Без ненависти и грехов... 



Кто сотворил со мной такое?! 

Одежду адского покроя

Я на себя по чьей вине надел?! 

Кто ж знал, что мой удел — 

Впредь лить свой взор печальный

На пыль светящихся комет? 

Что мне теперь весь мир астральный, 

Когда тебя со мною рядом нет? 



Исполню я любую волю, 

Приму, как приговор душе, 

Скажи, Шанфэй, какую же мне долю

Ты уготовила уже? 



Губитель Мира иль Спаситель? — 

Всё здесь, в твоём дыханье замерло, 

Что скажешь, пламенный мой искуситель? 

Ты — совести моей крыло. 



Какую песнь в полете мне воспеть, 

Упасть иль высоко взлететь? 

Что мне на власы золотые

Себе накинуть, чем чело покрыть? 

Принять аскезы непростые, 

Амриту новую раскрыть? 

Во что же стопы мне босые, 

В росу иль в лаву окунуть, 

Ужель закрыть глаза пустые

Иль к Свету душу обернуть? 



Испить до дна в твою же славу

Пиалу, полную греха? 

Как благодать, священную отраву

Волью рабам на многие века, 

И опьяню коварством подлеца, 

Поверь, я лучшие сердца! 



Бог лжёт... 

Достоин Мир кровавого конца! 

Богам страданье — мёд, 

Жестокость — сладкая пыльца. 



Оставь на лбу моем особое клеймо, 

Теперь, увы, мне всё равно, 

Теперь, как видишь, всё одно: 

Спасать миры иль разрушать, 

Сочувствовать иль ничего не ощущать. 



Тебя простил... Но как себе солгать, 

Как боль от сердца отогнать? 

Кому обязан я отныне

Потерей, сломленной судьбой

И хладом в сердце, точно я в пустыне

Брожу один ночной порой? 

Ему я дам из состраданья

Всего лишь слово вымолвить в ответ. 

Прошу тебя для пониманья

Прими важнейший мой совет: 

Он — враг жестокий и коварный; 

Он — лжец, я не встречал таких, 

И взор его обманный, лучезарный... 

Он — падший дух, убийца легендарный, 

Порочный демон, сын других! 

Убить меня хотел твой нежный змей, 

Ты отрицанье одолей, 

Ведь он не в первый в жизни раз, 

Господ исполнил тех приказ; 

И я нашёл конец мученью, 

Свои сомненья прятал тенью, 

Чтоб слышать ты теперь могла

Все преступленья — как игла! 

Не сняв святого с головы венца, 

Молю же, слушай до конца!». 



Так молвил чистый серафим

И в правде был несокрушим, 

Когда, бледнея, встал, дрожа, 

Но вот из глаз его — слеза

(Души прозрачная роса) 

Стекает по щеке невольно; 

Быть может, ему просто больно, 

Что ложь он к правде приписал, 

Себя обманом оправдал? 



Зашли охранники Дворца, 

Достав оружье из ларца, 

Но ангел твой пощад не знает, 

Рассказ свой снова продолжает: 



«Кровавый след за ним лежит, — 

так про меня он говорит. — 

Решил я сам его прижать, 

Убийце некуда бежать! 

Он чистым Светом не горит, 

Ничем в судьбе не дорожит, 

Пусть сам он признается!». 



А мысль моя вперёд летит — 

Мне оправданья не найдётся: 



«Я уходил, всё верно, да, 

И ночь ты провела одна, 

Творец мне лишь теперь судья, 

Но верь мне, друга твоего не трогал я! 

Я знать не знал, кто он такой, 

И кровь его из раны той, 

Что льёт беспомощной рекой, 

Не проливал своей рукой!». 



«Не ты ль убил моих родных?» — 

Так больно голос стал твой тих, 

Вокруг всё эхом разрезая

И сердце тяжко истязая. 



Ладони в кулаки я сжал

И вновь ответ с трудом держал: 



«Не знал, на что обрёк тогда

Мою любовь к тебе. Вина, 

Что не отступит никогда, 

Пятнает совесть всю до дна; 

Теперь молю же: пощади! 

Я род твой знатный погубил, 

Тебя то ль Провидения ли ради, 

То ль в наказанье полюбил». 



Но друг небесный твой не дремлет

И оправданий не приемлет, 

Он молвит, страстно перебив

Раскаянья, души моей порыв: 



«Ты жадно так ему внимаешь

И правду в сердце не впускаешь. 

К кому же ты любовь питаешь? 

С каких ты пор не презираешь

Убийство всей твоей семьи?! 

Жестокость мне мою прости... 

А ты, порочный и коварный змей, 

Не искушай ее, не смей!». 



Его лицо, белее снежных гор, 

К охране обращает взор, 

И ангелы с немым укором

О преступленьи вострубили хором. 

Теперь, представленный суду, 

У ног я связанный лежу, 

Твой взгляд ответа просит; 

Стоишь ты тихо предо мной, 

Уста прикрыв своей рукой; 

Архангел приговор выносит... 



Нет, мне тебя не обмануть. 

Верь! В муках мог я утонуть, 

Скрывая от тебя деянья, 

Но от себя не ускользнуть — 

Грызут воспоминанья. 



О, подними же взор свой сладкий, 

Чтоб мог хотя бы я украдкой

В глаза твои с надеждой шаткой

Ещё взглянуть в смертельный час, 

Узреть тебя в последний раз! 

Вот ангел грозный, стражник мой, 

Сверкнув булавою немой, 

Сковал незримыми цепями, 

Блестя небесными очами, 

Наполнил душу мне тоской, 

Но я молю: не уходи, постой!

С неимоверными трудами

Я вскинул руку над собой.

Вервями связан я тугими, 

Уже сокрытый между ними, 

Я крикнуть смог своё лишь имя, 

Дворец Святой твой осквернив, 

Навек тебя собою заклеймив. 



О, как же был я снова рад

Поймать (хоть полон он утрат) 

Твой долгожданный быстрый взгляд — 

Теперь готов вступить я в Ад! 



Вливая в горло жуткий яд, 

«Виновен!» — все мне говорят, 

Но мне страшнее адской муки

Принять их приговор разлуки... 



* * * 



Открылась дверь, и он вошёл, 

В тиши у стен меня нашёл. 

Он молча на меня взирал: 

В своей душе ответ искал. 

Весь ненавистью он трепещет, 

И кровь из ран моих рекою хлещет. 



В глухой победе забываясь, 

От жажды мести задыхаясь, 

Рыдая, вытирает кровь, 

И бьёт меня, и режет вновь; 

И вот небесное создание, 

Что причинило мне страдание, 

Склонилось хладно надо мной

В смертельный час мой роковой. 



Я гордо встал, как враг неистребимый,

В любви своей непобедимый, 

И разорвал защиту в нём, 

И всё прочёл я день за днём... 



Читал в его я сердце так открыто, 

Вгрызаясь внутрь ядовито, 

Как в первый день от Сотворенья

Творец, замыслив воплощенья, 

С ним надвое тебя делил, 

А нас с тобой соединил; 

Я видел все воспоминанья, 

Я знал теперь его терзанья: 

Как он любил, как он прощал, 

Как ненавидел и желал; 

Как демон тот — душевный вор — 

Ему подсунул договор… 



Читал я ангельскую душу, 

Его и слёзы, и мольбы:

«Весь Мир я за тебя разрушу, 

Пусть это будешь только ты!»... 

...Любовь его я больше не нарушу, 

В его объятьях лишь мечты

Любови дивной красоты — 

Всего лишь тень моей любви...



* * * 



И вот конец. Всё потемнело, 

Перед глазами почернело, 

Любви моей повествованье

(Судьбы греховной наказанье) 

Померкло. Тихо предо мной, 

И демонов собрался рой; 

Те душу мне на срок связали

И на прощанье наказали

Не вспоминать любови глас, 

И свет во мне почти погас, 

Как ты, пречистая, явилась

И за меня в слезах вступилась. 

Но поздно: миг я зрел твои черты, 

Во мраке смерти растворилась ты... 



Где б ни рождался я отныне: в полях

Иль на земных простых лугах; 

То птицею у водопоя, 

То волком, в ночи громко воя, 

Везде казались мне они — 

Очей твоих прекрасные огни; 

Сквозь боль и Преисподню их неся, 

Так трепетно и так прося

Не потерять их в глубине, 

Я прятал их в холодной тьме; 

Одними ими я горел, 

Не адским пламенем вертел; 

В Аду тобою только жил, 

О, как же образ мне твой мил!

И пусть теперь я человек, 

Влачу недолгий рабский век, 

Но в глубине златых и мрачных руд,

Пока терпел нелёгкий труд, 

Твой образ столько разных ран — 

Душевных мук бездонный океан — 

Слепой надеждой врачевал

И в жизнь из пепла возрождал. 



Я не искал ни наслаждений, 

Ни мимолётных дуновений, 

В своё я сердце не впускал

Всё то, что страстно не искал; 

Одной тобой я в жизни грезил, 

Печать твою на грудь повесил, 

И только лишь тогда

Познал я замысел Творца: 

Разлука смертью — краткий миг, 

Земную вечность я постиг. 



Без сожалений, без сомнений

Я видел цель моих стремлений: 

Бессмертие и жизнь в моем Раю — 

В твоей душе — святом краю, 

Где только я тебя люблю! 



* * * 



По осколкам собирая сознанье, 

Вряд ли можно понять Совершенство, 

Но, пройдя все земные страданья, 

Я достигнул, однако, блаженства. 

И мученья, раба искупив, 

В покаянье смиренном омыли, 

И земные мне ветры открыли, 

Почему же, с тобой разлучив, 

Эти дьяволы так и не вскрыли...

Мой тайник всей ордой не разбили, 

Ведь душа недоступна пред ними, 

Однажды тебя полюбив.


(поэма из романа "Альфа и Омега, начало и конец", 2014
В Вк размещена очень красивая песня и клип, написанная на стихи из этой поэмы)