Глава 8-3

3

Развезя налётчиков на бывший кинотеатр «Восход» по домам, Бровкин не заметил, как очутился на шоссе на райцентр. Это было не впервые. Внутренняя сила давала через подсознание команду, и он оказывался на этом шоссе возле Любиного дома. Знакомый до рези в груди палисадник с роскошными цветами... Крутнуть бы сейчас руль вправо и... Нельзя, это означало бы обман, а обмануть её, наивную его голубоглазку, всё равно что переступить последнюю черту. Нельзя! Бровкин дал максимальный газ. «Ягуар» понёсся по шоссе. Водители обойдённых им впритык машин не успевали даже произнести ругательство от испуга, как рвущий шинами асфальтированную ленту «ягуар» оказывался уже далеко впереди.
Тяжёлые, остекленевшие Мишины глаза привычно скользили по асфальту в нужном фокусе - тридцати метрах впереди. Промелькнула дощечка с надписью: «Коростылёво», промчались избы. Миша машинально открыл окошко и врубил на всю мощь магнитофон. Свист встречного потока воздуха смешался с отупляющими ритмами поп-музыки. Стремительно наехала дощечка с надписью «Тимохино», белыми пятнами возникли на дороге гуси. «Ягуар» остановился в двух шагах от них. Гуси с важной неторопливостью спустились с дороги к пруду. Бровкин съехал за ними следом. Передние колёса «ягуара» замерли в десяти сантиметрах от берегового среза.
Миша вылез из машины и стал смотреть на воду. Отупляюще монотонные ритмы включённого им магнитофона уродовали первозданную утреннюю тишину, он этого не замечал, уйдя в созерцание водной глади.
Маявшийся от бессонницы Левенцов подумал: «Совсем крыша у соседки поехала с её кассетами». Он сунул голову под подушку, но ритмизованные звуки, вызывавшие ассоциацию с тупой и злобной силой, доставали и через неё. В раздражении Левенцов поднялся и выглянул в окно. В избе напротив окна были закрыты. Он поглядел по сторонам и увидел на берегу пруда машину и стоящего рядом парня, приобщавшего селян к музыкальным «перлам» цивилизованного мира. Левенцов оделся и пошёл к пруду.
- Послушайте, господин или товарищ, - сказал он, подойдя к заезжему молодцу. - Вы не совсем удачно выбрали время и место для концерта, вам не кажется?
Бровкин оглянулся, с удивлением спросил:
- Какого концерта?
- Да вот эти изысканные звуки, исходящие из вашей «тачки».
- А-а, - смутился Бровкин. - Я про них забыл.
Выключив магнитолу, он вгляделся в Левенцова:
- Мы не встречались с вами раньше? То ли в ресторане...
- В ресторане я был в последний раз десять лет назад. Но ваше лицо мне тоже вроде бы знакомо.
- Я должен вспомнить, - пробурчал Бровкин. В задумчивости он повёл голову назад и вдруг совсем другим голосом воскликнул. - Наташа!
Наташа выглядывала из окна. К немалому удивлению Левенцова, заезжий молодец подошёл к окну и протянул Наташе руку, она ответила рукопожатием.
- Однако! - с неудовольствием пробурчал Левенцов и пошёл к своему дому неуверенными шагами. Наташа оживлённо разговаривала с молодцем, на Левенцова они не обращали внимания.
- Может, ты познакомишь меня с этим юношей, - обратился Вячеслав к жене.
- Это Миша, мы с ним работали вместе в магазине, - сказала Наташа. И голосом, и выражением лица она дала понять мужу, что ради приятного ей гостя «холодная война» на время отменяется.
- Что же ты держишь такого высокого гостя под окном, - с укором произнёс Левенцов. - Зови в избу да накрывай на стол.
Бровкин прошёл в дом, но от угощения отказался, сообщив, что не пьёт спиртного, когда за рулём. Наташа, соскучившаяся по разговору, стала с подчёркнутым оживлением рассказывать историю своего переселения в деревню. Бровкин, слушая её, вдруг воскликнул, повернувшись к Левенцову:
- Вспомнил! Знаешь, где я тебя видел? Ты подошёл ко мне у конторы хлебозавода спросить, где Продторг, а потом сказал, что ищешь Фадееву Наташу. Помнишь?
Левенцов улыбнулся:
- Спасибо, что напомнил. Хотя мне твой следователь тогда ничего толкового не сообщил, я тебе признателен. Участие - такая немодная штука у нынешней молодёжи, а ты...
- Я не молодёжь, - посуровел Бровкин. - У меня год за десять все эти годы. Я, Наташ, как ты ушла из магазина, в бизнес кинулся. С благословения Кулагина.
- Как он там? - внезапно покраснев, спросила Наташа. - Много ещё магазинов на своём содержании открыл?
- Он их закрыл, Наташ. По-крупному работает, мэром города метит стать.
- Мэ-эром, - рассеянно повторила Наташа. - Мало ему миллионов, ещё и власти захотел.
- Одно другому не мешает. Кулагин мужик умный. За своё хоть с дьяволом сцепиться может.
- Ему, по-моему, немножечко совести не достаёт.
- А те, кому её достаёт, лучше, что ли? - возразил Бровкин. - Обирают этих совестливых, грабят, в рожу им плюют, а они не блеют даже Плебеи - эти совестливые, я их презираю.
Наташа гневного Мишиного пафоса не поняла и промолчала. Зато Левенцов посмотрел на гостя с интересом.
- Ты полагаешь, силой в этом мире можно что-то изменить? - обратился он к нему.
- Инертное состояние можно изменить только силой, - ответил Миша. - Это я в школьном учебнике по физике прочёл.
- Резонно, - согласился Левенцов. - Подойдём тогда с другого боку. По современным научным воззрениям понятие силы вещь надуманная. Никаких сил, в сущности, в природе нет, есть ускорения. А понимаемое в классической механике под словом «сила» лишь частное проявление всеобщего Закона, невесть кем установленного. Мы просто привыкли к расхожему понятию силы, хотя оно не имеет никакого отношения к всеобщему Закону, понимаешь?
- Не очень, - признался с кривой улыбкой Бровкин.
- Попробую объяснить попроще. То, что люди именуют силой, под воздействием всеобщего Закона может оказаться слабостью. Священное писание об этом говорит: «... и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильных, и незнатное мира, и уничтоженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее...»
- Понял, - сказал Бровкин. - Последовательное смирение Идиота у Достоевского сильнее бунта, так?
- Отчасти.
- Это для девятнадцатого века, теперь другое время.
- В применении к столь важному вопросу времён разных не бывает. Время всегда одно, меняются лишь моды, настроения. И меняются они тоже по определённому закону, по спирали что ли, как у Гегеля. Но мы в своих частных проекциях Всеобщего как будто не в состоянии взглянуть на жизнь с позиций этого Всеобщего. Мы живём в отведённом нам измерении, за его пределы не умеем прыгнуть. Ты понял мою мысль?
- «Понял, чего не понять-то!» - улыбнулся Бровкин. - Это мужик так ответил писателю Пришвину, когда тот объяснял, что земля не плоская, а круглая. «Только я-то ведь по плоской земле хожу», - сказал тот мужик. Вот и я хожу по плоской. Я знаю, что сила - это Сила, а слабость - это Слабость. И не корми меня сказками про Всеобщее.
- Я с пониманием относился бы к такой точке зрения, если бы она не таила в себе угрозу человечеству. Каким-то образом необходимо переменить такой взгляд на вещи, иначе, по-моему, человечество погибнет.
- Не погибнет, - возразил с уверенностью Бровкин.
- Думаешь, закон Всеобщего спасёт?..
Они с удовольствием углубились в отвлечённый разговор. Наташа скоро поняла, что ничего в их разговоре не понимает, и с разочарованным видом занялась домашними делами. Чтобы не мешать ей, они ушли в беседку, сооружённую Левенцовым во дворе. Через час они уже делились друг с другом самым сокровенным. Бровкин поведал о своей мечте порвать с незаконным бизнесом.
- Ты завязан с мафией? - сочувственно спросил Левенцов.
- Похоже, так, - ответил Бровкин. - Со стакана водки началось. Ненавижу водку. А пью...
- Перейди на сухое вино, раз денег куча.
- В коллективе, где я работаю, сухое вино не в почёте.
- Понятно. Тяжёлый случай. Я бы в такой ситуации убежал из Беловодска куда подальше.
- А куда подальше-то? На Средиземноморское побережье?
- Почему именно на Средиземноморское?
- Не знаю. Когда-то мечтал виллу там купить. Романтика, конечно. Чего там делать-то? Ни знакомых, ни родных. Тоска...
- Да, от тоски не убежишь. Хотя, если плюнуть на себя и повернуть себя ко всеобщему... Отводи каждый день по часу для начала размышлениям не о своём. Вечность, Время, Жизнь, Энергия - тут есть над чем подумать. Вещи вроде абстрактные, а если вдуматься, куда более реальные, чем такая вроде бы реальная вещь, как деньги. Деньги ведь, как и понятие силы, фетиш, их придумали недальновидные, в совершенном обществе они будут не нужны.
- Деньги не нужны, только когда их много, - возразил Бровкин.
- Да, когда ходишь по «плоской» земле, без денег трудно, но когда их слишком много, гибнет, как правило, душа.
Разговор начал давать сбои. Каждый ощутил, что оппонент - из другого мира. Бровкин объявил, что ему пора. Попрощавшись с Левенцовым и Наташей, он сел в «ягуар» и умчался к своей «плоской» земле.