Как я искал прототип Балды

 Когда я собирал материал для книги «Грешники и грации», то интересовался прототипом Балды: были ли у кого из собеседников шашни с попадьёй. Некоторые уверяли, что были -  не только с ней, но и с поповной. Но все счастливцы, увы, не нанимались к попу в работники, не жили в его доме  и значит прототипами быть не могут.
 А вот что сказал Коля Зеленов.
- Вот ты, писатель, спрашиваешь, был ли у меня роман с попадьёй? А как же, был, и даже с поповной  и с матушкой игуменьей, она же -  мама попадьи.  Правда не роман, а так, дала разок и то случайно, на пленэре, а не в доме, и уж конечно я не батрачил на её мужа, а я и не просил, но была какая-то мистика.
  Я малину собирал в роще, смотрю на другом конце малинника ягодница, смазливая бабёнка. Нам бы надо расходиться, что б не мешать, но мы почему-то начали сближаться и вот уже рвём ягоды с одного куста и она пожимает мне руку.
 Я хоть был молод и глуп, но уже знал, что означает это нежное пожатие руки: совсем не то, когда здороваются, подхватил её за талию и увлёк в малинник. Там у меня лежанка из валежника и мха, лежал иногда, смотрел в небо, медитировал и вот пригодилась.
  Я знал, что некоторые дамы идут в лес по ягоды- по грибы, в надежде встретить подходящего грибника и совместить полезное с приятным, отдаться за содержимое  кузовка. Поэтому я первым делом пересыпал свой сбор в её лукошко, а она прилегла на мою лежанку и распахнула халатик: а там ни трусов ни лифчика. Какое это счастье… под пенье жаворонков и жужжание шмелей…
 А ведь был случай, когда я был несчастен, потому что не мог снять с пассии трусы. В гостиничном номере она, почти голая, положила меня  рядом на кровать, осталось снять с неё трусы... и никак: там была не резинка, а крепкий ремешок. А ей похоже нравилось наблюдать мои  страданья. Устал, ушёл в свой номер, не могу заснуть, вернулся, она снова спокойно открыла дверь, но трусы я так и не снял.
  Или вот ещё был случай, правда, не такой уж из рук вон плохой, причём со своей свояченицей. Трусы стянуть с красотки удалось, а она ляжки не разжимает, а они такие аппетитные, такие нежные….
 И я оказался в положении незадачливого туриста, что вернулся из Японии и хвастался приятелю:
- А я там японку…,а она приговаривала: кисю-кисю...понравилось значит…
- Ну не скажи, я ведь японский изучал, она говорила тебе: мимо-мимо…
 Но если ляжки так нежны и совсем близко к лобку, а свояченица ещё и подмахивает, можно даже сказать: мерси петит, что я и сделал и только  уж потом, к утру, прошептал: мерси боку…
  Моя свояченица преподавала французский и поэтому кавалер имел больше шансов на взаимность уже на первом свидании, если знал хотя бы два слова по-французски.
 А ученик, если на выпускном балу просил позволения проводить её после бала по-французски, непременно получал в подъезде поцелуй,сначала французский, а если настаивал, то и русский...
 То ли дело попадья: трусов вообще нет, ляжки сама раскинула, «салазки» сама загнула, всё сама...
  А тут всё по-другому...при расставании она объяснилась:
- Не удивляйся, что так легко меня получил: это судьба. Давно мне нагадала цыганка: когда исполнится сорок, дашь в малиннике незнакомцу, за это он возьмёт на себя все твои грехи и ты спасёшь свою душу. Я попадья, весьма суеверна, и теперь, спасибо тебе боже, спасена.
- Тогда давай, встретимся завтра, закрепим, чтоб наверняка, бог троицу любит…
- Конечно- конечно…
 Но завтра она не пришла, но что это что, на лежанке сидит юная особа и раскинула ляжки:
- Меня мамка прислала, наказала, чтоб я за неё… ну давай, забирай мои грехи…
 Такая же история на третий день:но на лежанке- дама постарше... взял на себя и её грехи...
 Потом немного поговорили:
- Вот есть такая байка: бережёного бог бережёт, - приговаривала матушка игуменья, надевая своему милому дружку на Х. вторую резинку.  Но это похоже не твой случай?
- Какая  ещё резинка? Я уповаю только на молитву, бог милостив: ниспошли мне, боже, надёжного дружка, чтобы мог не один раз сделать мне приятно и избави меня от лукавых последствий. Молитва ни разу не подвела.
 ***
Были у меня ещё два случая, - продолжал Коля, - когда я любил «троицу» и был окружён тройной красотой, правда недолго, три ночи,  это когда терял невинность и когда женился.
  В день моих именин прибыли к нам тётя с дочкой, значит моя кузина, и со своей матерью, значит кто она мне…
  Меня уложили спать с тётей, маминой сестрицей, не прошло и полчаса, как я стал мужчиной, а не невинным отроком...
 На другую ночь ко мне под одеяло забралась кузина и шепчет: мне цыганка гадала, первый раз дай кузену и будешь счастлива в интиме всю жизнь, а ты мой единственный кузен…
  На третье утро просыпаюсь, в доме никого, кроме мамы тёти, а у меня утренний стояк, я к ней: помоги; она: ну как не помочь родному человечку… и помогала весь день, а потом ещё -  и всю ночь, а потом -и всю неделю, последний раз-  в баню вместе сходили в субботу, заодно помылись,   так и помогала,пока все не вернулись...
***
 Пришло время жениться, я пришёл к будущей тёще просить руки её дочери, а она и говорит: мне цыганка нагадала, дашь будущему зятю, как придёт свататься,
 и будут молодые счастливы и налево ходить не будут…
  Но вот жена и тёща в отъезде, в доме только я и тёщина мамуля Аксинья Матвеевна, я к ней: не могу один заснуть, полежите со мной.
- Это можно…
- Надо раздеться, так не заснуть…
- И это можно…
- У меня встал, дайте разок вдуть, иначе никак...
- И разок «это» можно…
 Увы, заснул только, когда всё, посыпаюсь, а она ещё рядом, тогда я её в «шерсть»  ещё три раза… Никогда такого не было, уж не геронтофил ли я или это тот случай, о котором сказал поэт: «ах,долго я забыть не мог две ножки...». Поэт не забывал долго, а я  - никогда…
***
  А вот что  рассказал мне Вити Проняев.
 Ни с попадьёй ни с поповной никаких романов у меня не было, даже ни разу не встречался.  Зато был роман, если можно так назвать, с собственной мамулей Зиной. Если для твоей книге такая история интересна...
 Лет до десяти она позволяла мне иногда спать у неё под боком, потом лет восемь уже не позволяла. Но однажды была сильная гроза, гром гремел и бушевала буря, а она боялась грозы и на этот раз даже вскрикивала: ой. Я решил её успокоить и шмыг к ней под одеяло и мы для уменьшения  страха заключили друг друга в объятья. А она вся такая голая и такая горячая и меня охватила дрожь, но не от страха, а от чего-то другого...
 А тут ещё и он стал большим толстым и твёрдым, а тут ещё и она раскинула ляжки и согнула коленки, а тут ещё я, вместо талии,ухватил её за груди, а  он без рук вошёл в её  маленькую узкую и мягкую.
  И в тот же миг буря стихла и ливень прекратился. Зато началась буря страсти и половодье чувств на кровати, пружины скрипели до утра…
  Днём я был в печали и прострации: хорошо бы ночью ещё раз это испытать, но гроза не ожидается, а как она отреагирует без грозы…
  Успокоила бабушка: слышала я всё, как ты Зинку, кобылу любвеобильную, от грозы спасал, не кручинься, можно и без грозы её спасать. У меня бывало и с сыном было и с племянником и никакой грозы нам было не нужно. Да что там я, даже Ева принимала своих сыновей Каина, Авеля и Сифа  в своей спальне без всякой грозы.
 Так и случилось: Зина, пышнотелая конечно, но никакая не кобыла, не прогнала и был у нас роман и медовый,  даже не месяц, а медовое лето. И вдруг как отрезало, насытился, пропал интерес, он перестал твердеть.
 Я начал добиваться ровесницу Ниночку, стройненькая, упругая, как прутик антенны, а это не менее увлекательно, чем сразу поиметь награду. Только вот грозы она не боялась…
 ***
 Ну а я начал расспрашивать  собеседников, были ли  у них   романы не только с попадьёй, но и с мамкой. Романов, кроме Вити, не было ни у кого, а вот разок, случайно случалось. Примерно так, как у Васи Кистенёва.
- У нас в гостях была мамина сестра,  вечером, за ужином она стала под столом наступать ногой на мою ногу. Я хоть и был молод и глуп, но намёк понял. Ночью на цыпочках шмыг в гостевую комнату, шасть к ней по одеяло:
- тётя Клава, сними трусики,
- тётя Клава раздвинь ляжки,
- тётя Клава, а можно…
 А когда рассвело, глядь да это же моя маман, я в панике шмыг в свою детскую: меня там не было: неужели Клава с Зиной кроватями поменялись? Зачем?
  Вечером за ужином Клава опять знак даёт, ах, ты зараза, да приду я.
  Ночью пришёл, а она без трусов и сразу раскинула ляжки, я в неё вошел:
- Клава, ты ли это?
- Ты чего, Васёк? А кто же может быть?
- А вчера тоже ты была?
- Ну ты даёшь! А кто же может быть? Ну чего замер, продолжай… ещё, ещё, вот так надо любить свою тётю...
 Скажи мне, писатель, бывают ли галлюцинации, наваждения, миражи, привидения, обман зрения?
    Бывают ли у двоих дам совершенно одинаковые: горячие, тугие, нежные и сладкие-пресладкие?...
 И всё равно с Зиной у меня никогда бы не получилась ночь любви и даже одного раза, ибо я никогда не воспринимал её как желанную. Поэтому испытать меня как любовника, она могла только втёмную, инкогнито.
  То ли дело Клава, у неё всё было то же самое, лишь одно отличие- желанная::
    Ах, Клава, тётушка моя,
    Любил ли кто тебя, как я:
    Когда уж все поспать не прочь,
    Лишь я е… тебя всю ночь!
 ***
Я ждал момент истины три года, она тогда впервые посетила нас и влюбился в неё с первого взгляда:
- Тётя Клава будьте моей первой…
- Ого, ничего себе предложение руки и сердца, а сколько тебе лет? Понятно. Значит  так, заеду к вам через три года и тогда дам ответ, но ты должен хранить верность даме сердца.
 И я держал слово, хотя соблазны были немалые. Вот даже приятель Коля Зеленов предлагал мне потерять невинность с попадьёй Дуней.
- На днях Дуняше вдул и уже неделю её пользую, да  -попадья, но бывшая, уже пять лет вдова, так что обычная баба, а добиться можно любую при правильном подходе или уловив момент.
 Давно её приметил: у неё такие обольстительные коленки.
  Дай, говорю, воды напиться, пью и в упор смотрю на её промежный треугольник, чувствую заволновалась, покраснела, слегка дрожит, а я:
- Спасибо,что дала попить, теперь дай вдуть…
 Она растерялась, выронила ковшик, я подхватил её за талию и порвал сарафан…
- Что же ты наделал, милый Коля, я ведь пять лет готовилась к постригу, в послушницы, соблюдала посты, отказывала в близости всем взрослым, а ты, безусый юноша, нарушил все планы, видно не судьба, и быть мне мирянкой, неужели я мало сопротивлялась?
- Нет-нет, милая Дуняша, ты сопротивлялась много, но моё желание  было сильнее…
  ***
Потом уж, много лет спустя, она мне,писателю, призналась:
- Да, это верно, я тогда уступила юному Коле, хотя пять лет успешно отбивалась от взрослых кавалеров, ну максимум на что  они могли рассчитывать: позволяла посовать и кончить в ляжки.
 И вдруг дала Коле. То ли у меня ещё не было таких молоденьких и думала, что он не сможет. То ли потому, что он начал так сумбурно принуждать меня к любви, наполовину силой, и я подумала, что у него ещё не было ни разу  и его нужно пожалеть, о любви и речи не было.
 То ли потому, что мне показалось, что у него очень толстый и большой: во время борьбы я сумела  схватить его рукой. Ого, замелькали мысли, да с таким надо пристраиваться к кобыле или к корове. Муж рассказывал, что на исповеди, то пастух, то конюх каялись в таком грехе, да ещё уверяли якобы  о взаимном удовольствии: корова якобы тихо мычала, а кобыла ржала, но не пытались уклониться,смирно стояли или лежали, ещё бы бык или жеребец всё проделывали  за полминуты, а тут и полчаса  было мало.
 Поместится ли  он в мою тесную? Но я слышала, у некоторых дам, любителей экстремального интима, было даже с ослом или с жеребцом. Но это так, к слову, зря опасалась, обошлось, хотя вошёл плотно и туго, но приятно: впервые вскрикнула и простонала вначале, обычно ору в конце. И сразу забыла все сомнения: чтобы ускорить достижения пика любви, начала подмахивать, царапать ему спину и шептать слова любви… всё как положено...
 А ведь вначале я: нет-нет, не дам, да отпусти ты,наглый какой, разве так просят,   у тебя такой большой, а у меня такая маленькая, не поместится он там, там очень горячо, тебе не понравится, сосед может придти и нам помешает, он тоже меня очень хочет, только вчера едва отбилась…  а если залечу, женишься, как только восемнадцать будет? А тебе что,  ещё нет? Есть. Ну смотри, а то я малолеткам не давала и не дам...
 Ну а потом, когда Колю не испугали все мои пугалки, и он наоборот захотел меня ещё сильнее: куда ж ты суёшь, первый раз что ли, вот так, теперь правильно… ой, хорошо то как,входи поглубже, милый, люблю тебя, ты лучший … давай ещё...
 Да, это правда, что у меня был роман с Колей, ну как роман: я ему дала и давала. Но не так сразу, как он рассказывает, мол, попросил воды попить, да и завалил меня на койку. На самом деле год меня клеил и обхаживал.
 Конечно свиданий не было, в рощу гулять не водил и на речку Нучу загорать не приглашал, для этого у него были ровесницы, но полюбил он по-настоящему только меня.
 Сначала мы просто переглядывались: он раздевал меня глазами, а я глазами говорила: нет. Потом взял и пожал руку, а я в ответ не пожала, значит :не дам. В третий раз потрогал, ой…, я в ответ не потрогала его ширинку, что делает любая женщина, когда хочет сказать: да.
 И наконец, сказал сакральное: дай вдуть,- и я поняла, что это любовь настоящая и мне ничего не оставалось, как начать любовную игру. Ну это когда она вроде хочет дать и не хочет дать одновременно, вроде как «речка движется и не движется».
 Суди люди, суди бог,
  А я не скрывала:
  Был моложе втрое он,
  Но я ему давала!
  После пяти лет воздержания,  у меня само собой случились пять лет такого свободного раскрепощения, что хоть пиши роман «Попадья и поклонники». Но тогда я бы описала все мои пятилетки любви. Пятилетка до замужества: тут главное не залететь, ибо всегда давала без резинки.
  Пятилетка замужества: тут главное не спалиться, а мне хотелось экстрима, чтобы муж был за стенкой.
 Пятилетка воздержания: тут главное не дать ТУДА, а только — мимо.
   Пятилетка  потом: тут нет ни главного ни второстепенного, наконец -то свобода, которую ждёшь всю жизнь.
 В итоге, мне удавалось всегда сохранить репутацию  неприступной и недоступной недотроги, и при этом для многих - очень желанной. Каждый был уверен, когда добивался взаимности, что он у меня первый и единственный, а я у него самая лучшая.
  -Как туго входит, неужели ты всё ещё целка, сколько же тебе? - Да погоди ты, милый торопыга, дай сниму колготки! - Не извольте беспокоиться, сударыня, он их уже прорвал, больше не мешают нашей любви...
***
 -И что теперь,- продолжал Коля, -она хочет, чтобы я привел двух приятелей  и мы её любили втроём одновременно, одного меня ей уже мало, и она хочет испытать вершину любви, ну как ты согласен? Ведь у тебя ещё не было, а тут такая возможность… Да, не думай, Дуняша тебе отдельно даст, потом нам по очереди, до любви вчетвером может и не дойти...
 - В общем, да, но в частности,нет. Я тёте Клаве слово дал и буду ей верен  ещё год.
 Так и случилось. Но была ли она верна? Да, она у нас гостила неделю и все ночи я проводил с ней.  Но ночью она два раза уходила, якобы в ванну и всегда ли возвращалась она? Сомнения. А тут ещё и Зина, вместо того, чтобы ругать меня за бурные бессонные ночи с сестрой, явно одобряет, мол, наконец-то  мужиком стал, в отроках засиделся.
 Так или иначе, Клаву я больше не встречал, но она   твёрдо врезалась мне в память  и даже годы спустя,  я всё ещё шептал её имя, когда занимался любовью  с другими дамами, которых всегда выбирал с такими же параметрами как у Клавы или немного  пышнее.

 На картине: Фёкла, матушка игуменья, давала Балде только на пленэре под трели жаворонков и жужжание шмелей.