14 Арм дневник срочника СССР 2 часть 8 гл

Глава восьмая

Госпитальные приключения

Как это бывает в солдатской службе, однажды меня скрутило, да так что никакие порошки не помогали - затяжная диарея и рвота, дали врачу нашей войсковой точки полагать, что я подцепил дизентерию с вытекающими последствиями. Меня в два счёта посадили в машину и отправили в санчасть нашего полка, где я провёл на карантине десять дней.

Санитар уже знакомый мне по прошлому разу, когда я катал у них шаром, встретил меня как родного и мне назначили за мой прошлый побег самые больные уколы, какие только есть на свете. Несмотря на то, что мне стало после лечения намного лучше, меня отправлять на Селен категорически отказались, мотивируя тем, что при такой дизентерии как у меня нужен длительный процесс по изгнанию вирусов. И по правилам при таких болезнях нужно было пройти обследование в госпитале, который находился на окраине Комсомольска–на–Амуре. А вообще почесноку я хотел уже смотаться подальше от систематических уколов доставлявших мне понятный дискомфорт, а тут замаячила отправка в госпиталь, ну думаю, вот же меня угораздило влипнуть  в такую историю.

Ну, думаю  и мне там всю задницу уколами истычут, вот же угораздило попасть в такой переплёт. В госпитале меня определили в деревянный одноэтажный корпус «пулемётчиков» кто тоже, как и я болел пулемётной болезнью. Как мне сказал дедушка полковник начальник медицинской службы нашего отделения в отставке, но пребывающий всё ещё строю, дело, мол, это житейское, просто кто-то строчит из пулемёта, а кто-то пуляет гаубицей и всё в одно очко.  Я ещё думал, что там все такие хворые, что в пору заразится уже и от них. Но как ни странно все там оказались ну очень уж  здоровые и полные оптимизма.

На доске рядом с входом в главный корпус кроме всего прочего прочитал.
"11 июня 1934-го года официально считается днём образования военного госпиталя. В этот день был принят первый пациент — красноармеец, пострадавший в схватке с медведем в дальневосточной тайге".

— Не повезло, — думаю парню. — Как бы и мне вот так же не прославится вписавшись в историю госпиталя...

Оказывается, завести под любым предлогом солдата в госпиталь идея не новая надо же показать высокому начальству, что и госпиталь несёт нелёгкую службу по возвращению военнослужащих в строй. Но мне показалось, что добрая половина госпиталя обычные симулянты, косящие от службы в полку. Если бы все там были больные, то чего бы они стали тащить службу в воинской форме. Ведь там всё было как в полковой части, разводы дневальных по нарядам, какие-то строительные работы, уборка на свиноферме. Ещё на солдатах была теплица с помидорами и огурцами, идущими в столовую. Всё это мне тоже показалось странным.

В первый же день меня на осмотр никуда не водили напротив наш дедушка полковник, будучи заведующим нашим отделением, сказал мне, что я здоров, но он посмотрит мои анализы. Уколов мне не назначили, увидев на моей заднице целый рой синяков от прежних уколов и ограничились таблетками.
 
— Однако не жалеют санитары солдатиков в санчастях, дай им волю так они там всех заживо заколют и здоровых и не здоровых, — сказал медсестре дедушка полковник показывая на синяки на моих ягодицах.
— Ну, так кому-то надо там работать…
— Пусть сюда их пошлют, я их научу этих чертей узколобых как работать по настоящему! — закипал всякий раз дедушка полковник на любимой теме.

Вообще же в госпитале скучать не приходилось всякий раз, там было какое-нибудь происшествие. Как-то утром  над футбольным полем застрекотал вертолёт. Все кто был свободен, высыпали на двор, посмотреть что случилось. Для посадки машины потребовалось срочно спилить несколько тополей,  отчего меня всё это повергло в шок. Зачем спиливать деревья, если можно посадить вертолёт где-нибудь рядом с госпиталем. Но оказалось, для тяжёлой машины это было невозможно, грунт везде был настолько мягким от распутицы, что колёса буквально утопали в земле, а зависнуть для выгрузки он почему-то не мог.

Потом всё прояснилось, когда выгрузили носилки с окровавленной простынёй на лежащем человеке. Через пару часов мы узнали, что это был солдат и что на парня напал медведь во время патрулирования в окрестностях войсковой части - точки. Второй солдат, испугавшись, полез  спасаться на дерево. А автоматы к позору офицерства были без боевых патронов, то есть, как и везде патрулирование было на дурака.

И дурак в тёмной шубе не заставил себя долго ждать, порвав парня, так что на нём живого места не было. И врачи собирали его из того что осталось. Потерпевший выжил, но что это был за человек с такими увечьями, можно было и не представлять калека, да и только. И таких случаев было не мало, солдат рвали не только медведи, но и тигры. Кроме внутренней материковой территории всё побережье Татарского пролива было усеяно войсковыми микро частями - точками и естественно таёжные хищники могли запросто подойти к людям на небезопасное расстояние, а там как кому повезёт. Лично мне впоследствии (бухта Нельма) приходилось несколько раз сталкиваться с медведями, отчего я до сих пор ощущаю мороз на коже когда вспоминаю о тех встречах. Об этом будет рассказано в последующих главах третьей части.

Если кто помнит, я как-то рассказывал про Иван Иваныча цыгана (глава 1 подглавка 6 - Футболисты) отправившегося служить в советскую армию больше их любопытства, чем по  зову сердца. Его-то я как раз и встретил на краю футбольного поля сидящим на скамейке. Он рассказал, что в армии его всё достало, и он сейчас косит что у него с головой не всё в порядке. Списался с матерью, чтобы она написала начальнику госпиталя, мол, как же так её сына забрали в армию, а он с головкой не дружит, и у него случаются припадки. И как ей с тринадцатью детьми управляться, а этот хоть и дурак, а всё же какая-то помощь. И типа начальник госпиталя хочет взять у него пункцию на исследование. На что я Ивану сказал, чтобы он не косил, а отслужил своё как надо, а то ведь наскребёт себе, так что отправят на Дизель асфальт мыть с мылом. Иван Иваныч услышав это приуныл, и сказал, что у него есть ещё шанс уехать домой, а не получиться придётся сунуться в какую-нибудь норку, где он сможет отсидеться, может каптёрщиком, а может хлеборезом. Потом я приходил в главный корпус его проведать, спросил у сержанта караульной смены про Иван Иваныча.

Тот кивнул мне и крикнул куда-то по коридору зычным голосом.
— Эй, Шнырь, на выход!
Удивился я, что цыгана здесь Шнырём называют и сказал сержанту, что мне нужен цыган Иван Иваныч, а не какой-то Шнырь, тот нахмурился и сунул мне кулак под нос.
— Нет у нас никакого Иван Иваныча, один Шнырь и тот конокрад косячий.

Много я бы чего рассказал про Иван Иваныча да как-то противно о нём что-то ещё упоминать. Люди идут в армию по призыву служить, а этот Шнырь из любопытства, мол, как оно там, а там ему оказалось не сметаной намазано!  Может поэтому цыган в армию вообще не призывают, хотя странно как-то не такие они и малочисленные эти цыгане. Как барышничать тут они первые, а как идти в армию, тут их нет.

Был у нас в госпитале и общий любимец баран Бяша, красавец каких поискать. Приходил он к нам после завтрака и заводил старую песню «подайте христа ради сигаретку на усладу». На его зов выходили парни и давали ему сигаретки пожевать. Кто его приучил к жеванию табака мне  неизвестно, но чтобы баран так охотно занимался таким делом, я видел впервые. Но самым удивительным было то, что Бяша затягивался прикуренной сигаретой и выпускал дым через нос. После чего стоял несколько минут задумчивый, поймав свою дозу кайфа, после чего всё повторялось снова. Дедушка полковник пояснил, что козы и бараны поедая траву, находят иногда чинарики и влюбляются в их запах. Но это занятие может быть чреватым для их здоровья, и он категорически запрещал поощрять, таким образом, нашего Бяшу.
 
— Вы его лучше одуванчиками кормите, чем потчевать этой дрянью, — сердился он на нас.

Были у нас и откровенные симулянты. Один такой, уединившись в кустах сирени, натирал своё тело куском кирпича, да так что всё у него покрывалось сукровицей или лимфой, потом выходил и еле корячился от открытых кровоточащих царапин. Долго это продолжаться не могло и дедушка полковник, распорядился закрыть симулянта в отдельную палату так называемую «камеру смертников» где не было кирпичей, и скоро мнимый больной быстро пошёл на поправку.

— Кого надуть вздумал паршивец, я за всю свою жизнь и не таких хитрецов повидал! Вот же чёрт узколобый что придумал! — ругался, на симулянта дедушка полковник.

Другие симулянты в основном это были почему-то узбеки, так вообще иголки глотали, только предварительно откусывали острые концы, чтобы не наколоть внутренности, но и таких вычисляли быстро, тоже помещая в «камеру смертников».  Их кормили как на убой гороховым отваром для быстрой проходимости, в сортир симулянтов не выводили,  для чего в камеру ставили горшок.  Потом дедушка полковник всё промывал, что высирал симулянт и впоследствии представлял начальнику госпиталя доказательство вины «приболевшего». Потом этого чёрта узколобого направляли на самые тяжёлые работы при госпитале так сказать для ума. Выписывать и отправлять обратно в часть здесь не практиковалось и «больной на всю голову» узбек пахал как раб на галерах конечно под присмотром самого злого чеченца. 

Конец моему пребыванию в госпитале положили самоходы на танцы. Но самоходы на танцы были, лишь предлогом смыться из госпиталя, там такие дела пресекались на корню, и нарушители изгонялись прочь, чего мне и нужно было. Просто достали пригоршни таблеток, от которых моя диарея только увеличивалась, а после не совсем редких уколов  отнимались ноги на час полтора что ни покурить и ни пописать. Ну, а про горькие лекарства и речи не может быть, всё достало, как Иван Иваныча цыганского Шныря из главном корпуса.  И да отчасти в чём-то прав был цыган Ваня валить надо из госпиталя, но мне-то обратно на Селен, а он пусть валит куда захочет.

И однажды такой случай представился. Был у нас своего рода проводник на местную поселковую танцплощадку вне госпиталя, одновременно являясь сводником с местными барышнями. Он тоже был из выздоравливающих задержанный на принудительные работы в пользу госпиталя.  И у него в обойме всегда были симпатичные девчата, тоже ищущие приключения в виде готовых женихов. Однажды тот проводник мне сообщил, что на танцы придёт патруль из моряков, а эти черти ой, как не любят пехоту. Если нас наш госпитальный патруль ещё мог как-то приструнить, не забирая на нары, а моряки напротив арестовав, могли ещё и избить в своей комендатуре, поэтому мы ненавидели друг друга.

Я конечно как только меня подозвали на выход, я сразу сказал, что сдаюсь и попросил, чтобы физиономию мне не портили ведь скоро на выписку. Офицер слово сдержал, и меня не били, отправив в тот же вечем с конвоем в госпиталь для передачи с рук на руки. На другой день я уже попрощался с новыми друзьями и был готов к поездке обратно на Селен как прибежал Бешеный дед, но уже из тепличного хозяйства пообещавший меня сгноить на работах на его участке. В госпитале работало несколько таких дедов-пенсионеров  бывших военврачей в отставке. Госпиталю помощь, а им какая-то добавка к пенсии.

— Куда вы его он же ещё у меня не отработал за украденный огурец! — возмущался дедушка полковник по прозвищу Бешеный дед.

С этим проклятым огурцом доложу я вам вышла очень неприятная история.  Позвали меня как-то раз на работу в тепличное хозяйство при госпитале. Ведь выздоравливающие не могли взять и уехать обратно в свою часть, а должны были отработать своё пребывание на вольных хлебах. Закабалили на работы и меня. По сути, мой желудок окончательно оправился на примерно пятнадцатый день пребывания в госпитале, но когда я заикнулся что пора ехать обратно в свою часть, мне сказали заткнуться и засохнуть и что когда придёт время тогда меня и отпустят.

А тот проклятый огурец потом мне долго снился и икался. А дело было так, зашёл я однажды в теплицу вижу, а на стебле весит махонький огурчик весь в пупырышках и аж весь светится как светлячок. Срываю я его и отправляю в рот с нежным похрустыванием, и вдруг меня кто-то как схватит за шиворот и как закричит благим матом, что я чуть не обделался со страху.
— А… попался гадёныш! Попался гнида! Я сколь здесь работаю, никогда не позволял себе вот так этот вор зайти и обокрасть своих же сослуживцев!
Оказалось что меня засёк тот самый Бешеный дед.

Тут на его крики сбегаются солдаты, а он всё в том же духе орёт как зарезанный.

— Сморите, я его держу, это вор, это вор! 

Я на его цепкой руке зависаю к своему стыду кривляющимся червяком, а  Бешеный дед, несмотря на видимую дряхлость, оказался на редкость крепким мужичком, он перехватил мой ворот поудобнее и уже тащил меня на корячках на выход. Я, находясь в шоке от происходящего ошарашенно озираюсь, но ничего сделать не могу, а он не унимается и тащит и тащит!

И вот мы оказываемся каким-то непонятным образом в кабинете начальника госпиталя, где Бешеный дед уже хватает меня за шею и тянет вниз, заставляя чуть ли не целовать пол кабинета. Тут начальник не выдержал этого душераздирающего зрелища, вызывает дежурного сержанта и просит, чтобы меня оторвали от рук разбушевавшегося деда.
 
Начальник на силу успокоил Бешеного деда и заверил, что расстреляет меня при первой же возможности, на чём дедок харкая на меня слюной ушёл, покрикивая на попадавшихся ему на встречу солдат.

— Ну что там у вас произошло? — миролюбиво спросил начальник госпиталя.
— Да его наш Мичурин застукал, когда он огурец ел, — сказал, улыбаясь, сержант.
— Огурец! Боже, а я думал, война началась! — засмеялся начальник госпиталя, посмотрев в окно. — А ведь по законам военного времени знаешь, что тебя ожидало бы. Расстреляли, а ты вот огурец слямзил. Как же ты посмел целый огурец умять! Я понимаю, был бы это арбуз, а то ведь целый огурец, вот горе-то! А ведь наш Мичурин мог тебя и прибить.
— Так откуда я знал, что он такой… — я намекал на ненормальность дедка. — Огурчик-то совсем ничего был, маленький.
— Ничего был, маленький! — передразнил меня начальник госпиталя. — Ну и как, вкусный хоть огурец или опять дрянь на стол подадут? — спросил начальник госпиталя.
— Понятно, что вкусный, а то бы сплюнул, — засмеялся сержант.
— А ты откуда знаешь? — спросил у него начальник госпиталя.
Сержант пожал плечами, что означало да откуда ему знать.
— Ну, всё ступайте ребятки мне работать надо.

И тут дежурный сержант спрашивает начальника госпиталя.
— А, правда, что привезённого мамонта оживили.
— Правда, он уже в зоопарке Комсомольского заповедника траву жрёт, три стога в день, куда в него столько влезает не понимаю. Лучше бы корову Георга Стеллера привезли и то пользы больше, а то наши коровы совсем давать молока не хотят, симулируют едрёнать, — ответил начальник госпиталя, что непонятно было, чешет он по ушам или говорит правду.
— Что за мамонт? — спросил я у сержанта, когда мы шли на выход из госпиталя.
— Да тут замёрзшего мамонта привезли на опыты, а он вдруг после спячки ногой дёрнул, и говорят, ожил. Завтра надо будет сгонять в зоопарк позырить.

Я конечно про это в полку рассказывать не стал, а друг брехня. В войсковой санчасти, прежде чем уехать на Селен полагалось отлежать карантин  в десять дней. Ну, надо так надо, повалялся я там пяток дней, а после как рассказал санитару про ожившего мамонта, так он потом весь день жрал как конь. 

Оценив по достоинству эту прикольную  лапшу, он меня больше не колол и вообще приносил из своего похода в городской магазин сладкие сырки с изюмом, конечно за мои деньги. Ведь пока я отдыхал на вольных хлебах, на мой счёт в войсковой кассе  накапала приличная за два месяца сумма, так отчего было не погулять. Семь шестьдесят большие деньги!
.
Продолжение следует...
.
Фото: КПП военного госпиталя