Проклятое завтра

   - Где вы сейчас?
   - Там, у неё.
   - В квартире?
   - Да, на кухне.
   - А она с вами?
   - Да. Ну, то есть, тогда – да. По крайней мере, в тот момент мне так казалось.
   - Казалось? Вы не уверены?
   - Нет, уверен, она была там. Просто я не уверен, что она была со мной.
   - Как это возможно? Нельзя одновременно быть и не быть.
   - Ещё как возможно… Но да, она была со мной.
   - А кто она вам?
   - Тогда или сейчас?
   - Тогда.
   - Даже не знаю… Да, в общем то, вроде как никто.
   - А сейчас?
   - Да и сейчас, пожалуй, никто.
   - Как же так? Вы просто сидели ни с кем, ни у кого на кухне?
   - Нет, я с ней сидел… Ну, она, конечно же, кто-то... Она – она. Просто я не знаю, кем она мне приходилась тогда.
   - А сейчас?
   - И сейчас… Да нет, Вы поймите, я знаю кто она, просто мне никогда не приходилось задумываться и давать ей какой-то… статус что ли, не знаю.
   - Ну хорошо, пусть так. И что же вы с ней делаете на кухне?
   - Хм, да в общем ничего.
   - Вы сидите ни с кем, и делаете ничего?
   - Не ничего, мы просто болтали, выпивали. Ну, ничего особенного, понимаете?
   - Нет. Я решительно не могу Вас понять. Вы делали ничего или болтали и выпивали?
   - Вы слишком дотошный, мы…
   - Я и должен быть дотошным. Это моя работа, моя должность, моё предназначение. Это вы должны понимать.
   - Я понимаю. Мы болтали и выпивали.
   - О чём Вы с ней болтали?
   - Как будто бы ни о чём.
   - Как можно говорить ни о чём? Любой разговор подразумевает какую-то тему.
   - Ну, если хотите, то мы болтали ни о чём и обо всём сразу.
   - Нет, не хочу. Я вообще ничего не хочу. У меня нет желаний. У меня есть должность, которая подразумевает наличие долга. И мой долг – точно всё узнать. И пока что всё, что мне удалось у Вас выяснить, так это то, что Вы были ни с кем, делали ничего и говорили ни о чём. Так не бывает и быть не может.
   - О поэзии.
   - Почему?
   - Что "почему"?
   - Почему Вы выбрали именно эту тему для разговора?
   - Неужели и это важно?
   - Да.
   - Она писала стихи иногда, и прочитала мне один.
   - Прочтите мне его.
   - Я не помню, это ведь было так давно.
   - Это я понимаю. Ваша память очень недолговечна и доверять ей важные вещи нельзя. В следующий раз я рекомендую Вам фиксировать важные для вас моменты хотя бы на бумаге.
   - В следующий раз?
   - Да.
   - А он будет?
   - Это зависит от Вас.
   - Хм. Ну в общем то этот стих, наверное, не был важен сам по себе…
   - Тогда почему Вы говорили о поэзии?
   - Да просто… Поймите, люди так находят тему. Им… Нам нужно зацепиться за что-то, чтобы просто говорить. На самом ведь деле совсем не важно, о чём, главное, чтобы связь между людьми не прерывалась. Вот она прочла стих, я его похвалил, немного углубился в тему поэзии. Так и говорили. Мы так же могли бы и молчать, а всё равно понимали бы друг друга.
   - Стих был хорошим?
   - Нет, кажется, не очень.
   - Тогда почему вы его похвалили?
   - Потому что я её любил.
   - Тогда почему Вы сразу не сказали, что она была вашей любовницей?
   - Но ведь она не была.
   - Не понимаю.
   - Любовниками ведь становятся, когда любят друг друга, а у нас только я любил.
   - А она не любила Вас?
   - Нет… Не знаю.
   - Это невозможно.
   - Почему?
   - Потому что люди обязаны замечать в себе и вокруг себя две вещи. Самые важные вещи в вашей жизни: любовь и смерть. Если человек не замечает чего-то из этого, значит этого нет. Вы замечали любовь или нет?
   - Не знаю. Вероятно, если вы так говорите, значит, нет.
   - Тогда почему любили Вы?
   - Как это, почему?
   - Так. Вы любили её, хотя знали, что она не любит Вас.
   - Но я не знал.
   - Абсурд. Вы пытаетесь меня запутать.
   - Нет, я просто сам тогда был запутан.
   - А сейчас?
   - Кажется, ещё больше.
   - Хорошо. Это я Вам могу простить. Что вы пили?
   - Вино. Да, это было вино. Красное. Если хотите… Не хотите, да. Французское.
   - Какой это был сорт? Урожай?
   - Это было так давно. Тем более я тогда не пил много вина и у меня не было касательно него привычек.
   - А что вы тогда пили чаще всего?
   - Водку.
   - Сильный напиток. Но к вину нельзя относиться так легкомысленно. Это один из самых первых даров. То был дар коммуникации, утоления душевных терзаний. И хоть потом вы превратили этот дар в яд, его нужно ценить и уважать.
   - Простите. Тогда я об этом не задумывался.
   - За это Вы тоже можете быть прощены. Какое время суток было тогда?
   - Вечер или ночь.
   - Вы и этого не помните?
   - Просто там зимой темнело очень рано. Сложно точно определить. Наверное, был поздний вечер.
   - Мне нужно знать точно.
   - Я не могу вспомнить точно.
   - Какая стояла погода?
   - Да прекратите Вы! Не помню я, не важно мне это тогда было. Совсем не важно. Я ведь не Вы!
   - Вы не я.
   - Именно! Я совсем на другое внимание обращал. На то, какой она была, как она двигалась, как говорила, как дышала, как смотрела. Не было тогда вокруг меня ничего больше! Не существовало. Только она. Хотите я расскажу Вам, как прядь её волос спадала на лоб, и как она её поправляла? Хотите знать, как уголки её глаз сжимались, когда она улыбалась? Как она хмурилась, когда я глупости всякие говорил?
   - Почему Вы говорили ей глупости?
   - Потому что дурак.
   - Это не Вам судить.
   - Так осудите Вы. Скажите, почему я говорил глупости?
   - Этого мне не дано знать.
   - Вот и мне. Хоть в чём-то мы с Вами похожи.
   - Ни в чём, кроме образа.
   - И подобия?
   - Это одно и то же.
   - Пускай. Ну что же Вы от меня хотите?
   - Я хочу знать, почему вы говорили глупости? Ведь Вы должны были быть спокойным, уравновешенным, говорить осторожно и взвешенно. Уверенно.
   - Вы когда-нибудь любили?
   - Этого мне так же не дано.
   - А как же так получается? Как те, кто не может любить, научили нас?
   - Я не могу. Он - может и любит.
   - Значит мы лучше вас.
   - Я так не думаю, но дам вам право сказать мне, почему Вы так считаете.
   - Потому что Он лишил вас лучшего из всех возможных чувств.
   - И почему Вы полагаете, что оно лучшее?
   - Потому что оно вдохновляет нас на жизнь. Оно и есть сама жизнь. В чистом её виде.
   - Я не могу любить, но всё же я живу.
   - Но вы не можете ничего создать. Ваша жизнь пуста. Вы писарь на бесконечной службе. Нет в вашей жизни радости.
   - Не могу создавать, и всё же создаю. И радость в моей жизни есть, и её много. Моя жизнь суть есть бесконечная радость, а вам же приходится довольствоваться моментом, который вы едва помните, который принёс Вам столько боли, столько терзаний. А Вы всё твердите, что это есть лучшее.
   - Да, и я готов всё остальное отдать за этот миг любви, пусть и окружают его бесконечные годы страданий.
   - Вы поэтому выбрали именно этот момент?
   - Да.
   - Я считаю, что Вы совершаете ошибку. Вы не можете забрать момент отдельно от всего. Вы всегда будете помнить об остальном, что окружало этот миг. Всегда.
   - Пусть так.
   - Вы безответственны.
   - Всегда таким был.
   - Вы не были всегда. Вам это не дано.
   - Зато теперь буду.
   - В этом Вы правы. Но я обязан спросить ещё раз.
   - Я устал от Ваших вопросов. Вы спрашиваете о совершенно не важных вещах, и не хотите меня понимать.
   - Я обязан спросить. А Вы обязаны будете ответить. Таков порядок. Итак, Вы уверены, что хотите выбрать именно этот вечер? Вы не сможете потом от него отказаться. Никогда. И всей тяжестью на вас ляжет осознание отстранённости и нелюбви. Вы каждое мгновение будете осознавать, что счастье Ваше было мимолётно, но горе и пребывание с человеком, который Вас никогда не любил, будет вечным отныне и до конца времён.
   - Да.
   - Да будет так. Прощайте.

   В маленькой кухоньке, в тусклом свете крохотной лампы сидели двое. Она, едва заметная, почти прозрачная, смотрела в окно на ночное свинцовое небо. Далёкий свет города нависал над этой ночью мрачным жёлто-красным куполом. Она смотрела на этот чужой ей мир и читала какой-то стих. Слова её были неразборчивы, но голос звучал ярко и приятно, затягивая в свой звучный поток почти весь этот крохотный мир. Глаза её, обрамлённые тёмной усталой каймой, едва мерцали капельками слёз, отражавших свет уличных огней. Он сидел напротив, и глядел на неё, не отрывая взгляда.

   Холодный ветер дул в открытое окно, но им не было холодно. На столе стояла бутылка красного вина, в пепельнице дымились две сигареты. Уже завтра всё это исчезнет. Завтра не станет ни её, ни этой призрачной иллюзии любви и счастья. Не станет их двоих, останется лишь он один. И, погрязнув в своём одиночестве, он заслужит свой приговор. И по этому приговору он навечно останется в этом непроглядном, холодном, тёмном мире, где это проклятое завтра для него никогда больше не настанет.