Ангел Фальконе

Снег все падал и падал. Огромные, будто бумажные снежинки медленно кружились в неподвижном воздухе и на фоне темного неба казались ненастоящими.  Они ложились на рукава, на Ритины варежки и на Валеркины светлые ресницы. Валерка их стряхивал, хлопая глазами, снежинки таяли, а они все время смеялись.
- Ты пришла и я пришел,
И тибе, и мине хорошо! - пел Валерка какую-то дурацкую частушку, и они хохотали опять...
Часть 1. Встреча
Рита плюхнулась в кресло, задев висящей на руке шляпой идущего сзади пассажира, шляпа упала на пол.
- Фу-у-у-у...., неужели все, неужели теперь только домой, кончились пересадки, перебежки, этот дурацкий чемодан и сумка..., хотя, нет, сумка осталась. И шляпа, конечно.
 Рита взглянула вниз на упавшую шляпу. Шляпа лежала на ее ногах. Рита пошевелила усталой  ногой в кроссовке, и шляпа тоже устало пошевелилась.
- Все, отдыхай, дорогая, дома плюс 4 градуса, отпуск кончился, – подумала Рита и прикрыла глаза. – Попить бы...
Стюардесса рассказывала правила спасения при аварийной посадке: куда прикладывать, как завязывать, во что свистеть. Третий раз за сегодня... Самолет начал разворачиваться.
Попить принесли примерно через полчаса. Командир весело пожелал всем приятного полета, и улыбающиеся стюардессы повезли тележки: сок, вода, кофе. Еще раздавали какие-то булки в пакетиках, но от булок она уже устала, а яблочный сок был прохладным и кисленьким.
- Все, скоро дома, Саша должен встретить, и сразу поеду к себе. Хочу домой, на свои табуретки,  – Рита улыбнулась. – В гостях хорошо, а дома лучше.
Раздача еды и питья закончилась, девочки-стюардессы спрятались за занавеской, Рита опять прикрыла глаза.
- Надо же, и от хороших впечатлений устаешь, и от доброй подруги: «Возьми хлеб, надень куртку, застегни пуговицу, куда ты идешь, уже поздно...», - вспомнила Рита, опять улыбнулась и вдруг открыла глаза. По проходу быстро шел высокий немолодой, сухощавый мужчина в красивой форме летчика.
 - Командир, - успела подумать Рита,  - мечта моей юности, - она улыбнулась опять, обернулась и посмотрела ему вслед. Она смотрела на прямую удаляющуюся спину, и что-то ее беспокоило. Светлые волосы, чуть покачивающиеся плечи, плечи... Рита опять откинулась в кресле.
- Черт, что-то очень знакомое, нет, не знакомое..., близкое..., очень..., совсем... Не может быть!...
В хвосте хлопнула дверь и раздались шаги. Рита обернулась и посмотрела на приближающуюся фигуру летчика.
- Да, конечно, он...,  Валера, - сказала она негромко, вслед уходящему человеку, – Валера Котов...
Летчик резко остановился, обернулся, посмотрел на нее и сделал шаг назад.
Рита сняла очки и неуверенно улыбнулась.
- Рита? – Он наклонился, а потом почти присел у кресла, - Ритка? Риточка, ты? – И вдруг еще ближе придвинулся к ее лицу, взял ее очки в руки, надел их на себя и громко, очень счастливо засмеялся, - надо же!
Как она любила этот смех, легкий, свободный !Его лицо сейчас было совсем рядом, улыбающееся, белобрысое, в веснушках: большой мягкий рот, смешной чуб серо-желтых волос, седые виски... и морщинки. Много морщинок, даже больше, чем веснушек. Она видела их совсем рядом и  хотела погладить, но... руки застыли.
- Вижу, вижу, ты .., Ритка, Ритуля, - он быстро взглянул на ее соседа и все же положил руку на ее руки.- Ты в Петербург? Домой? Какая встреча!
Она только кивнула, улыбаясь.
Из-за занавески выглядывали любопытные стюардессы.
Валерий чуть пожал ее руку и быстро сказал:
- Подожди меня в холле, у выхода. Я очень рад тебя видеть. -  Он встал, сделал шаг вперед, обернулся и повторил только губами: «Подожди». И быстро пошел по проходу.
Рита откинулась, почти вжалась в кресло:
- Господи, Валерка, ее Валерка, такой же конопатый, смешной и смешливый. «Вижу-вижу, Ритка, Ритуля...» - Рита вдруг почувствовала как задрожало внутри, что-то там никак не могло найти себе места. Сердце то билось у горла, то проваливалось совсем вниз, руки комкали накинутый плед.
 «Ритка, Ритуля..»,- теплые слова, теплые губы рядом. Эти губы были первыми на ее теле, его горячие руки, любящие глаза, счастливый шепот:
- Моя, моя, моя любимая, самая любимая, самая – самая ..., - потом скандал, его выгнали из училища, потом аборт, он и не знает..., потом тоска, два письма тайком через друзей и ... ти-ши-на.
Ужас и боль аборта, стыд и презрение родителей, сочувствие и злорадство знакомых, страх новых отношений: "Кобель бежит на запах...",- крест почти прокаженной, и случайная  встреча с удивительным человеком на теплоходе по дороге с Валаама, которая спасла ее. Нет, к вере Рита  не пришла, но в жизнь вернулась. Да, все сложилось хорошо, и пусть благодарность была вместо любви, и приходилось каждый день самой себе доказывать  право  быть счастливой, но все сложилось хорошо, хорошо, хорошо...
- Господи, да сколько же раз это можно вспоминать! Зачем? Какая сейчас может быть встреча, я его еле узнала, а у меня очки, и живот висит.  И ...разве  можно все рассказать?  И не рассказать невозможно ... А ты про живот... Хотя, живот тоже, конечно, расстраивает. И гимнастика не помогла, и массаж. Рита, о чем ты?! Конечно, не надо встречаться... – Рита чуть не застонала.
Сосед проснулся и потянулся на своем сиденье.
- Подлетаем?

- Саша, это мой школьный друг, друг юности...
- Далекой, - улыбнулся Валерий и протянул руку, – сын Александр?
- Да, мы на машине и можем тебя подвезти. Ты где живешь?
- Я живу в Минске, ты же летела кампанией «Белавиа». Не помнишь?
- Нет, я сегодня чем только не летела, две пересадки. Сложно теперь стало в гости летать, – Рита покачала головой.
- Понятно. Вот смотри, это моя визитка с телефонами, напиши сюда свой, или, проще, позвони мне на мобильник, вот этот питерский, и у меня будет твой телефон.  И мы поболтает и, может быть,  - он улыбнулся и дотронулся до ее руки, - даже увидимся. А  сейчас я в гостиницу. Позвонишь? – Валерий как-то очень внимательно посмотрел Рите в лицо, кивнул на прощанье Александру и пошел к группе летчиков. Они сразу вышли и стали садиться в микроавтобус.
- Ну что, поехали? - спросил сын. – Ты как?
- Да, ничего, устала только и обалдела от всех приключений, – Рита чуть потрясла головой.
Она позвонила Валерию вечером, но никто не ответил. Рита вздохнула почти с облегчением, подошла к окну и вдруг рассердилась:
- Будет ждать, хочет видеть, конечно..., - она вспомнила веселые хорошенькие лица стюардесс, - ну, прямо обхотелся он меня видеть, - Рита вытерла ладошкой ставшие вдруг влажными глаза, - размечталась...
Телефон зазвонил резко и неожиданно поздно,  сразу после разговора со Светкой.
- Ну ты и поговорить..., я уже час пытаюсь пробиться. Добрый вечер. Мы увидимся?
- Валера, я не знаю, у тебя же дела и свои планы. Ты когда обратно? – Рита бодро выговорила приготовленные фразы.
- Послушай, Рита, я очень хочу тебя видеть. Очень.  Это не бывает случайно. Давай встретимся. Посидим, поговорим, нам есть о чем, а там посмотрим..., - Валерий затянулся, было понятно, что он курит.
- Не знаю, Валера, а может,  давай не будем все портить... в нашем возрасте,   –  Рита опять подумала про свой живот, – и будем  вспоминать только хорошее.
- А я все это время и вспоминаю  только хорошее. Думаешь, надо и дальше вспоминать? Это, конечно, можно, когда есть, что вспомнить. Приезжай. Давай встретимся, а потом я готов это вспоминать. Знаешь, древние индейцы говорят, что неисполненные желания и забытые мечты - причины всех болезней человека. Давай не будем рисковать здоровьем, как ты говоришь, в нашем возрасте, - предложил чуть с насмешкой Валерий.
- Нахал, - Рита тоже улыбнулась.
- Конечно.
- Но, знаешь,  у нас ведь  дети уже взрослые, так что мы с тобой не только вспоминали...
- А ты такая же злюка, Ритка- сердитка. Чуть что, сразу кусаешься. Как же я тебя люблю! – Валерий засмеялся своим счастливым смехом, и Рита поняла, что побежит в гостиницу прямо сейчас.
- Ну, ты хоть расскажи, как живешь, что делаешь, - она попыталась найти нейтральную тему и сбавить градус разговора.
- Что я делаю, ты видела, живу в Минске, там я и училище заканчивал после нашей истории. Женился, два сына у меня почти взрослые.Один живет со мной, другой – с матерью. Вместе у нас не получается. А у тебя большая семья?
- Дочь и сын. Но все уже тоже, как ты сказал, взрослые.
- Так ты одна?
- Почему одна? Я же сказала: дочь и сын.
- А муж? Или друг?
Рита молчала, она вдруг почувствовала, что очень устала, очень. Опять эти вопросы, эти разговоры, господи, конечно, не надо, ничего не надо...
- Рит, приезжай.
- Не знаю, у меня сил нет, да и не стоит...
- Если бы не стоило, я бы тебе не позвонил, а ты  не окликнула бы меня в самолете, правда? А если уж так случилось, думаю, не стоит нам уже самим закапывать себя заживо.
Рита молчала.
- Приезжай. Я тебя встречу. Если не хочешь любви, будем дружить. Просто поговорим,  нам ведь есть о чем...,-  Валерий замолчал, и Рита вдруг поняла, что он все знает.

Часть 2. "Поезд на Чаттанугу"
Рита уже опаздывала, но специально выбрала этот длинный путь от метро. Чтобы еще раз подумать: идти или не идти? Хотя, как там сказала вчера подруга Светка по телефону: «Если надо думать, то лучше не идти...» Значит, не идти?
Гостиница находилась на площади. Холодный ветер пару раз ударил в лицо, и показалось, что идет снег. Снег в октябре? Рита с удивлением подняла голову. Да, в свете фонаря над ней кружились крупные, совсем зимние снежинки.
- Надо же, как тогда...,-  Рита улыбнулась. Она подставила ладонь, поймала несколько полупрозрачных пушинок, они сразу растаяли, и Рита быстро пошла к гостинице.
Мужскую фигуру на ступеньках она увидела издалека. Мужчина курил и иногда смотрел по сторонам. Подойдя ближе, Рита вдруг зачем-то спряталась за столб и замерла, мужчина, казалось, смотрел прямо на нее.  Это был Валерий.  Огонек сигареты погас, он постоял, выбросил окурок,  потом еще раз посмотрел по сторонам и пошел к двери. Большая снежинка опустилась прямо на Ритины очки.
- Валера, Валера, - закричала она, выскочила из-за столба и побежала к гостинице прямо по дороге, ведущей к центральному входу.
Мужчина, конечно, ее не услышал, он сделал несколько шагов , взялся за ручку двери и еще раз обернулся.
- Валерка- а-а!!! - изо всех сил закричала Рита – Котов! Дура-а-ак!!! – она кричала и махала руками, ноги раъезжались в снежной дорожной жиже. Боясь поскользнуться и упасть, она  смотрела уже  только вниз и не знала, стоит ли он еще на ступеньках, но все равно кричала:
- Котов! Валера-а-а!..
Человек открыл дверь и вошел,  но на самом пороге задержался, обернулся опять и,  сделав шаг назад, побежал со ступенек вниз. Ноги у него тоже скользили по свежему снегу, в лицо и в глаза летели липкие хлопья, и он бежал почти наугад.
Они встретились на середине дороги, просто столкнулись.
- Я так боялась..., боялась..., что ты уйдешь, – Рита испуганно ухватилась за Валерия.
- А я подумал, что ты не придешь, – Валерий тоже схватил неустойчивую Риту за воротник пальто и стал почему-то отряхивать.
- Если бы ты ушел, я бы не пришла, - почти всхлипнула Рита, и опять заскользила по асфальту. – Ой, не тряси меня, Валера... я не знаю, я все думала...
Валерий обнял ее и крепко прижал к себе. Они так и стояли на дороге.
- Я пришел, и ты пришла, - бормотал он и целовал ее шею, щеки, снежинки на волосах, потом снял ее очки и  сунул себе в карман пиджака.
- Эй, вы тут  раздеваться будете совсем? – раздался насмешливый голос из притормозившей за ними  машины.  – Не продует? Дайте проехать, молодожены!
Рита резко обернулась на голос, каблук подвернулся, и она начала падать навзничь, увлекая за собой Валерия.
- Бли-и-и-н, легли все-таки, устроились, ну, теперь это надолго,  да дайте проехать -то,  мать вашу !.....,  – понеслось из машины.
Валерий махнул на машину рукой, отпустил Риту и попытался встать, но ноги у них перепутались, и они ползали по дороге, не в состоянии расцепиться, хохоча и слабея от смеха. Кое-как Валерий дополз до обочины, сел на ступеньку, подтянул вытирающую глаза Риту, опять обнял и заголосил:
- Ты пришла, и я пришел,
И тибе, и мине хорошо!
Мокрые и растрепанные они вошли, наконец, в холл гостиницы. Валерий кивнул усатому швейцару, прохожему на сытого кота. Швейцар кивнул в ответ и изобразил привычную полубрезгливую улыбку. Рита попятилась.
- Валера, это что?
- Что, что?
Почему он на меня так смотрит? Как на валютную проститутку. Я не пойду, - она уперлась в его локоть.
- Ну, на валютную мы не тянем, - усмехнулся Валерий. - Ни ты, ни я, а смотрит он так на всех, это у него такая профессиональная травма лица: застывшая мысль, сколько с кого можно огрести.
- За что огрести? – прошептала Рита, - Нет,  я не пойду, я не хочу. Проводи меня до метро, или, давай погуляем.  Я и молодая в гостиницы не ходила, еще не хватало в моем возрасте вляпаться..., - она бормотала кто-то еще и еще.
Они топтались у самого входа. Матовые бра по бокам холла разливали неяркий, уютный свет,  мраморная лестница, покрытая ковром, уходила наверх,  И свет, и мягкие ковры и чуть слышная приятная музыка, но особенно привычно-брезгливая улыбка швейцара привели Риту в смятение. Она ведь и не подумала, что в гостиницу надо будет войти, и как-то, кем-то выглядеть. Кем?
- Чего ты боишься? Куда ты не пойдешь? Перестань, хорошо, пошли  сюда, я хотел попозже, но давай сейчас, - Валерий взял Риту за руку и быстро повел в сторону больших красивых дверей. По дороге он успел снять с нее пальто и бросить на стояший между пальмами диванчик.
- Пошли, пошли, согреемся...
Они вошли в почти пустой зал ресторана. Это отсюда звучала музыка. Народу было еще мало, и оркестр вяло пытался что-то сыграть, просто перекликаясь инструментами. Но Валерию хватило и этого. Он легко поймал ритм и  пошел вперед скользящей походкой, потом повернулся к Рите, взял ее за руку и повел за собой к центру зала. Музыканты, моментально почувствовав мастера, встрепенулись.  Раздался всхлип с хрипотцой, из сумерек небольшой сцены вышел саксофон и отдал призывный гудок, проснувшийся ударник рассыпал возбуждающее тремоло, тихо, и еще неуверенно зазвучали клавиши, чуть подпираемые ритмом саксофона:
- Чух, чух. Чух- чух.  Чух, чух. Чух-чух..., – Поезд на Чаттанугу отходил от перона.
И все сразу стало просто и понятно, естественно и легко. Валерий вел Риту  в  шаге  джазового глиссе, то приближая, то чуть отдаляя. Они не смотрели друг на друга, руки их едва касались, но они так хорошо оба чувствовали музыку, что контакт им был не нужен. Они скользили рядом как тени в знаменитом ритме Миллера. Их вел сладострастный саксофон, шепот тарелок, нежный разговор клавиш. Поезд шел на Чаттанугу, и вперели было столько счастья!
- Чух, чух. Чух-чух...
Зрелище было завораживающим, посетители ресторана, официанты и случайные прохожие с удовольствием следили за парой, отдаваясь обаянию музыки и танца. Сквозь прикрытые ресницы Рита  увидела в дверях  и усатого швейцара с удивленно раскрытыми глазами.
- А, получи, гад, - вдруг прошептала она, покачала бедрами и пошла на Валерия. Взмахом руки она вытащила из волос заколку и волосы тяжелой, красивой волной упали на спину.
Саксофон застонал от восторга, а потом гортанно засмеялся или зарыдал над обалдевшим швейцаром.  Валерий, притянул ее к себе, обнял и повел мягко и уверенно. Поезд набирал скорость. Колеса стучали по рельсам все быстрее.
 - Чук, чук. Чу-чук. Чук, чук. Чу-чук....
Рита выскользнула из его рук, зашла за спину, сладострастно огладила ее и прижалась всем телом, плавно покачиваясь. Тарелки выдали затяжную дрожь. Саксофон хрипло вздыхал, клавишник залился звонкой импровизацией, как бы приглашая  их к свободе движений. Они разошлись, повторяя монотонные движения как в трансе, потом опять оказались рядом, касаясь друг друга то плечом, то бедром. Валерий взял концы разноцветного шарфа,  висящего на ее шее, спустил его вниз, и яркая лента в движении обхватывала то талию, то бедра, лаская и удерживая.
Но вот саксофон вскрикнул в последнем призыве, ритм стал затихать, две фигуры приблизились друг к другу и замерли в объятии. Ударник выдал треж, а клавишник просто прочертил ладонью прямую линию по всей клавиатуре и поднялся, аплодируя.
Зал, отойдя от оцепенения, тоже захлопал, захлопал и усатый швейцар, замотал головой, будто отряхиваясь, и пошел на свою вахту «огребать».
Валерий посмотрел Рите в лицо:
- Ну как, хорошо?
- Хорошо.., - вздохнула она глубоко.
- А ты боялась.
Где и почему вдруг в этого конопатого младенца был вложен такой талант? Когда его тело впитало эту гибкость и грацию? То, чему учатся годами и часто безрезультатно, было дано ему с рождением, и отсыпано щедро, по-царски.
- Тебе надо в Большом танцевать, - говорили все, кто видел как он двигается.-  Будешь летать над сценой.
- Я буду летать над землей, - смеялся Валерка. 
Они и познакомились на школьном вечере, куда курсантов третьего курса училища Гражданской авиации привел брат одной из десятиклассниц. Педагоги следили за дисцилиной и нравственностью, все танцевали в кружке, никакого интима, но Валерка как-то высмотрел ее, и при очередном повороте ее рука вдруг оказалась в его руке. Он был высокий и тонкий, но не длинный, а с  правильными пропорциями тела, в балете это называется «золотым сечением»,  двигался с удивительным природным изяществом, и, казалось , с удовольствием. Было понятно, что его не учили и не тренировали, и такой изгиб руки, или шеи, поворот плеч и небрежно легкий шаг даны ему от рождения. Он делал все легко и просто, любая одежда сидела на нем элегантно, и только смешное конопатое лицо, казалось, вступало в диссонанс с такой элегантностью. Но это впечатление быстро проходило от его веселого общительного нрава.
Они танцевали рядом и вместе весь вечер, не разговаривая, но прекрасно понимая и чувствуя каждое движение друг друга.
- Совсем не мой профиль, -  подумала Рита даже немного грустно. Ей не нравились блондины, - Ну ладно, зато натанцевалась, пусть проводит.
Он пошел ее провожать , и  выяснилось, что они даже не познакомились и не знают имени друг друга. Как они смеялись! Вот тут Рита и услышала впервые этот легкий солнечный смех.
И все это было в другой жизни. Четверть века назад.

Часть 3. Ангел Фальконе
Мокрые сапоги Риты и ботинки Валерия стояли под батареей. Рита сидела в кресле у маленького столика. Ей было неудобно, она не знала, куда деть необутые и тоже мокрые ноги. Валерий, сидящий напротив в кресле, посмотрел на нее, наклонился, взял ее ступни и положил к себе на колени. Рита неуверенно заерзала, тогда он просто накрыл ее ступни своими теплыми ладонями. В полумраке номера его лицо с чуть растрепанными волосами, казалось молодым, почти не изменившимся. Особенно улыбка. И руки, тонкие и теплые.
- Господи, вот так бы сидеть и сидеть, - подумала Рита. Она боялась даже вздохнуть.
- Вот и сиди,-  тихо сказал Валерий, улыбаясь.
Одной рукой он налил что-то в стакан из большой бутылки и протянул стакан Рите.
- Что это? Ты хочешь меня напоить? И раздеть?
- Хочу, - кивнул Валерий. А помнишь, как мы в дурака на раздевание играли, - он закинул голову и рассмеялся. - Я очень хотел тебя раздеть.
- Помню. Но это ты без штанов остался...
- Да, да, ты всегда выигрывала, умная Ритка.
- Ага, и ты танцевал без штанов под музыку. Танцевал и смеялся. Тут и вошел мой отец. Самое обидное, что мы как раз ничего постыдного и не делали.
- Да, папе просто не повезло с моментом, но он все себе дорисовал. Как я летел с лестницы! Он жив?
- Нет, умер давно. Знаешь, давай не будем это вспоминать, или все испортим.
- Давай выпьем. И сыграем на раздевание. И я тебя раздену наконец-то.
Они чокнулись и выпили. Рита начала чистить апельсин.
- Ты приобрел необходимый опыт в игре или в раздевании?
- Опыта, Ритуля, навалом, из ушей лезет, а счастья нет. Ты хорошо прожила без меня?
Рита задумалась, спустила согревшиеся ноги на пол и откусила апельсиновую дольку.
- Наверное, смотря с чем сравнивать. Прожила благополучно и, думаю, хорошо.
- Счастливо? С любовью?
- Моментами и счастливо, но такой любви как у нас с тобой, Валера, больше не было. Такого, наверное, больше и не могло быть. Таких повторов в жизни не бывает. Как и молодости...
- Да, повторов не бывает, а уж таких, тем более, - Валерий опять налил в свой стакан.
- Ты хочешь напиться? Я не буду с тобой пьяным здесь сидеть. Я не за этим пришла.
- Я хочу тебя, Ритка. Очень. Всю свою жизнь. А ты зачем пришла? – Он опять улыбнулся и опять взял в руки ее ступни. - Давай, я буду их целовать, а ты мне скажешь, когда мне остановиться. Сама скажешь, и я остановлюсь. Все как раньше.
Рита вдруг так покраснела, что ей стало жарко. Она резко опустила ноги, встала и подошла к окну.
- Как раньше ничего не будет, не может быть. И давай не будем все портить.
- Да, помню:
«К чему мы перешли на ты? Не лучше ли,  Вы – пан, я- пани...»,
- Ты очень любила эту песню, отличница Рита,- он усмехнулся, - перейдем на Вы? Хорошо. Вы ничего не хотите мне рассказать,  Риточка? – Валерий тоже встал, подошел сзади и замер у нее за спиной.
Рита молчала в оцепенении, потом прислонилась лбом к холодному стеклу, вздохнула, почти застонала. Она едва понимала, но чувствовала как руки Валерия легко отодвинули ее от стекла, ласково обняли, огладили, расслабили,освободили от одежды, от сомнений, от страха и напряжения. Волны тепла и нежности вливали в нее эти руки, так могли и умели только они.
- Как давно это было... Или совсем недавно? Прямо сейчас?.. Вот эта теплая макушка, мягкие, ласковые губы, горячие руки и шепот:
- Моя, моя, моя любимая, самая любимая, самая – самая ...
Никто и никогда больше не говорил ей этих слов, никогда мужчина не смотрел на нее такими счастливыми глазами...
Рита - Ритуля, девчонка с кудряшками, испуганная, сердитая и... счастливая. Ритка - сердитка с зацелованными губами, яркими сосками, которые она стеснительно прикрывала рукой, с блестящими глазами, в которых плескались страх, удивление и нежность, с робкой рукой, которой она впервые ласкала мужчину. Она стеснялась смотреть на его тело, и он целовал ее пальцы, запястье и клал чуть подрагивающую ладонь на простыню, чтобы она могла ощутить его желание.
- Да ну тебя,- отворачивалась она стыдливо и вырывала руку, но быстро поворачивалась, и уже сама продолжала ласку с почти гордой улыбкой собственницы и обладательницы. Так они открывали тайны своих чувств и своих тел.
Они познавали великую силу любви, любви чистой, доверчивой и поэтому беззащитной. И никак не ожидали, что мир встретит их любовь так враждебно.


..............

- Кто тебе сказал?
- Юрка, случайно, он думал, что я все знаю, а потом я уже все из твоей подруги вытряс. Но струсил, к твоим родителям не пошел. Сам не знаю, почему. Почему они  были так против меня?
- Это отец. Со своими принципами чести и совести: "Кобель бежит на запах", - всегда виновата женщина.
Валерий повернул голову, приподнялся на локте и внимательно посмотрел Рите в лицо:
- А ты-то при чем? Это же я охальник, меня за разврат из комсомола и исключили... Нет, прямо цирк с конями, идиоты, – Валерий даже засмеялся, - «За аморальное поведение».
- Как при чем? Виновата всегда женщина. Я себя обесчестила и опозорила всю семью. И должна понести наказание. «Каленым железом», - это тоже один из принципов. Педагогический. И понесла...
- Сурово. Меня отец  тоже мог матом приложить в целях воспитания, но как-то не по этой теме...
- Нет, у нас матом не ругались. Только литературный язык. Народная мудрость и принципы.
 - И как ты все это прошла? Эту Голгофу, выражаясь литературным языком, - Валерий откинул с ее лица прядь волос и погладил.
 - Прошла. Боялась за тебя очень, отец кричал, что тебя исключили из училища с волчьим билетом. Будешь улицы мести. Это он мог. Ради своих принципов чести и совести. Не зря же говорят, что лучшими намерениями выстлана дорога в ад.
- Странно, мы никого не обманули, все было так хорошо! Подумаешь, сердитый папа выгнал... И вдруг это дурацкое комсомольское собрание, я вообще не понял, о чем речь, мне было наплевать, а они: "Пакуй чемодан! Ты отчислен!". И ты  не звонишь...
- Я? Я тебе писала. И Филя обещал передать. Но ты не ответил.
- Писала? Нет, ничего не передал.  Ко мне пришли и сказали:» Если хочешь летать, да и просто жить, забудь ее, пахарь поганый». Думаю, что и Филе так сказали, и Юрке. Мы же были не ленинградцы. И мы, мальчишки, испугались. Не справились, наверное. Героев из нас не вышло. Эта грязь, злоба какая-то огромная у них и наша беспомощность, особенно душила эта беспомощность. Начальник училища, хороший мужик, помог перевестись в Минск, но сказал:"Это все, что я могу для вас сделать" . – Валерий провел рукой по лицу, как бы стирая сказанное. -  Знаешь, я много чего повидал в жизни, но до сих пор не понимаю, за что лютость такая? И больно тебе до сих пор, я же вижу...
 - А тебе?
Валерий встал, открыл окно и закурил. Потом с сигаретой подошел к столу и что-то достал из портфеля.
- Смотри, что у меня есть,  – он держал в руках маленькую мраморную фигурку ангела.
- Что это? – Рита приподнялась на подушке, - ангел Фальконе?
- Да,  это наш ангел. Твой и мой. Помнишь, мы с тобой в Эрмитаже его разглядывали, и думали, что у нас будет такой. Я купил его тогда, когда все узнал. В газетном киоске. И он все время летает со мной, все эти годы. Он был и в горах, и в пустынях, и пожары тушил,- так я  доказывал свою состоятельность, хотя бы как летчика,  и там  оказался нужнее. А он держал меня, иногда на ниточке, но держал. Это мой ангел-хранитель. Наш. Который не родился человеком и остался ангелом. Я знаю, что это неправильно, так думать, наверное, но он со мной.  Я даже возвращаюсь, если его забуду. А вчера я вернулся в кабину после встречи с тобой, и он мне наконец-то улыбнулся. Наверное, он нас простил. Они же мудрые, наши ангелы.  Смотри, – Валерий протянул Рите маленькую фигурку. Ангел лукаво улыбался, поднеся палец ко рту.
Рита тоже улыбнулась и погладила нежный камень.
- Хочешь, я тебе его отдам?
- Нет, ангелу нужно небо, пусть летает с тобой.  Иди ко мне...