Лучший город Земли

Когда возвращаешься из отпуска в родной город, то он может открыться тебе с другой стороны.
Это как дорога на работу. Я каждый раз выходил из дома в 8.30 и шел одним и тем же маршрутом, встречая одних и тех же людей, спешащих, как и я, на свои служебные места.
А однажды вышел в 8 часов – и не узнал свой путь. Он был другой. Мне встречались другие люди, другие машины, другие звуки, и от этого весь маршрут становился иным, непривычным…
Меня не было в городе месяц. Я ездил к институтским друзьям, провел неделю на море, загорая и попивая пиво в прибрежной кафешке, и даже поучаствовал в тусовке косплееров, точнее - в фестивале исторических реконструкций. Несколько дней я жил в средневековой деревушке, одетый в некое подобие рясы из мешковины, ел отварную репу и спал на тюфяке, набитом сеном.
Под конец фестиваля все перепились какой-то браги и спалили деревушку к чертям. Но было весело.
Выходить на работу особо не хотелось. Я как-то даже задумался: если бы у меня был счет в банке, и я получал хорошую ренту с этого счета, то ходил бы я на работу или нет? По всем выкладкам выходило, что скорее нет, чем да.
Опять же, должность инженера в проектном бюро – не бог весь какая работа. Это точно не работа мечты. Думаю, нет ни одного пацана, который в детстве мечтает стать инженером. Я вот точно не мечтал.
Космонавтом хотел быть, это да. Моряком. Один раз даже врачом, но это было недолго. А однажды почему-то хотелось стать священником.


Я вышел в 8.30. До работы как раз 20 минут умеренно бодрым шагом, и хватает времени, чтобы зайти по дороге в кофейню за стаканом эспрессо.
- Доброе утро! Как отдохнул?
Оборачиваюсь, а это Колька Рыбин. Мы с ним работаем в одном бюро, но в разных отделах, а живем практически по соседству. Мне всегда казалось, что Колька чем-то смахивает на Джека Николсона, но никто из коллег этого не замечал.
- Привет, - говорю. – Нормально отдохнул. А ты чего это пешком идешь? Ты же раньше на машине ездил. Сломалась, что ли?
Колька как-то застенчиво усмехнулся.
- Да, понимаешь, решил собой заняться, - сказал он. – Все-таки тридцать лет, а уже лишний вес, одышка…
Обычно я шел на работу через пустырь, где когда-то, еще в советские времена, располагалась войсковая часть. Потом ее расформировали, казармы разобрали на кирпичи, и от бывшего войскового подразделения остались лишь поросшие травой фундаменты, да дорожки из бетонных плит.
Дорожки, кстати, были сделаны превосходно и до сих пор остались в нормальном состоянии.
Теперь мы шли по дорожке вдвоем с Колькой. Он семенил рядом.
- Скажи, ты тайны хранить умеешь? – поинтересовался Колька.
- Смотря какие, - сказал я. – Если ты, к примеру, амфетамин делаешь и школьникам продаешь – это одно, это можно понять и простить. А если ты носишь майку Slayer, а по ночам «Ласковый май» слушаешь, то это уже ни в какие рамки не лезет, про такое я молчать не стану – пусть народ тебя анафеме предаст.
Колька хмыкнул, давая понять, что оценил шутку. Через минуту выяснилось, что он просто хотел поделиться со мной корпоративными сплетнями. А сплетен накопилось много.
- Короче, Люська – ну, помнишь Люську, которая раньше с боссом крутила? – говорил он, стараясь не отстать от меня. - Представляешь, послала его на все четыре стороны, сказала, что любит мужа и уволилась, хотя босс даже и не собирался ее увольнять… А Петька – ну, который проектировщик, высокий такой, он сделал предложение Таньке Фроловой, за которой два года ухаживал. И она – прикинь – согласилась. В октябре свадьба уже… А Лешка Селезнев – ты сейчас упадешь – в психушку попал.
- Странно, - сказал я. – Он ведь нормальный мужик был: не пил, спортом занимался, в походы ходил.
- Вот и доходился! – хохотнул Колька. – Стал всем рассказывать, что на нас испытывают новое психотронное оружие, меняющее сознание. Ну, неделю назад его и закрыли. Лежит там теперь, лечится… А другой Лешка, Бекасов, уволился и стал самозанятым: делает какие-то малокалорийные несладкие торты с женой.
- И что, вкусные?
Колька замялся.
- Скажем так, непривычные. Но многим нравится, от заказчиков, говорят, отбоя нет.
Самое прикольное, что раньше мы с Колькой даже не общались толком, ограничиваясь фразами «привет» или «пока». Поэтому обилие информации от него меня слегка утомило, я его даже слушать перестал.


Мы шли, Колька пыхтел рядом, продолжая свой рассказ.
- Подожди, - прервал я его. – Чего это там?
Он проследил за моей рукой, протянутой в сторону группы пирамидальных тополей.
- Деревья, - удивленно сказал Колька.
- Да нет, не то. Видишь, блестит что-то сквозь листву?
Он вгляделся.
- Ну, какую-то антенну где-то поставили. Может, вышку связи. А что?
- Да раньше просто ее не было, - пояснил я. – Может, конечно, и вышка связи. Но они обычно красно-белые, а эта – серебристая.
- Ну мало ли, - пожал плечами Колька. – Возможно, новый оператор какой. А тебе чего? Ну стоит себе вышка и пусть стоит… Ну ты слушай дальше: короче, приходит он к боссу и говорит…
- А где, интересно, она стоит? – перебил его я. – Отсюда километра полтора, наверное, да?
- Слушай, да чего тебе эта антенна сдалась? – удивился он. – У нас в городе каждый месяц новая антенна появляется – сотовые компании увеличивают зону покрытия и улучшают качество связи. Одной больше, одной меньше – мне, лично, это без разницы.
- Ну, возможно, - сказал я.
И мы пошли дальше.
Подойдя к кофейне, я повернул к ней, но Колька меня не поддержал.
- Я кофе перестал пить, - сказал он. – Берегу сердце. Перешел на зеленый чай.
- Ну надо же, - хмыкнул я. – Прям настоящий спортсмен. А я вот хочу взбодрится.
Внутри, к моему удивлению, не было посетителей, хотя раньше приходилось минут пять стоять в очереди. Знакомый бариста, смахивающий на Джареда Лето, обрадованно кивнул, здороваясь.
- Давно вас не было! – сказал он.
- В отпуск ездил, - пояснил я. – А чего это у вас так пусто?
- Да вот как-то так, - развел он руками. – Последние пару недель мало людей приходит. А если заходят, спрашивают зеленый чай почему-то. Начальство говорит, при таком раскладе придется скоро закрываться. Или перепрофилироваться в чайхану.


В офисе моему приходу удивились.
- А мы думали, ты только на следующей неделе появишься, - сказал завотделом Филимонов, похожий как две капли воды на Стива Карелла. – Хотя хорошо, что ты пришел – работы невпроворот.
Он с сомнением посмотрел на стакан в моей руке.
- А это что, кофе? – спросил завотделом. – И тебе не жалко свое сердце?
- Да с чего вы взяли, что чашка кофе с утра как-то повлияет на сердце? – не понял я. – Всегда все пили. Даже вы.
- Пил, - кивнул он. – Но вовремя взялся за ум. И тебе советую.
Я занялся своими рутинными обязанностями. Филимонов был прав: работы оказалось много. Коллеги за соседними столами тоже не отрывались от дел – даже Верка, местная копия Кристен Стюарт, которая без курева могла провести не более получаса.
- Вер, а ты чего, курить бросила? – спросил я. – За три часа даже ни разу на улицу не бегала.
- Да, бросила, - коротко сказала она, не отрываясь от монитора. – А что?
- Ничего, - пожал я плечами.
Но на самом деле я как-то странно себя почувствовал: вроде бы отсутствовал всего месяц, а вернулся в совсем другой коллектив – кто курил, тот не курит, кто пил кофе, тот не пьет. И даже обычных разговоров о житье-бытье никто не вел.
Помню, раньше после начала работы все минут тридцать обсуждали какую-то ерунду: женщины говорили о детях, щенках и новых трендах в моде, мужики – о рыбалке или последнем футбольном матче. Но сегодня все происходило иначе. Так бывает, когда кто-то умер или тяжело заболел.
- Никто, надеюсь, не умер? – спросил я шутливо.
Шесть голов повернулись в мою сторону.
- Ты о чем? – поинтересовался Ванька Глухов, заядлый футбольный болельщик и бабник с внешностью Жана-Поля Бельмондо.
- Да тишина такая, что слышно, как мухи летают, - усмехнулся я.
- У нас нет мух, - сказал Ванька.
- Это я образно. Обычно мы ведем себя более общительно. Ты вот о футболе любил рассказывать.
- Закончим работать, поговорим о футболе, - сказал он. – А сейчас у меня дел много.


Этот странный день тянулся медленно. Я буквально ощущал неторопливость времени, которое текло, как густой кисель, сваренный мамой в детстве. Но самое интересное, что я успел переделать кучу дел на работе. Может, потому что никто не отвлекал.
На обед заскочил в соседнюю столовую, где взял себе котлету с рисом и салат «Столичный». Людей за столиками было мало – человек пять.
- У вас раньше выпечки было много, - сказал я работнице столовой, которую давно окрестил «Мордюковой». – Пирожки с капустой, с повидлом…
- Перестали брать, - пожала плечами она, - а мы перестали делать. Чего добру зря пропадать?
- Странно, - говорю.
- Да чего странного? Народ переходит на здоровое питание. Мы вот тоже думаем о смене меню, чтобы конкурировать с «Заправкой».
- С чем? – не понял я.
- А с новой сетью кафе здорового питания, - пояснила она. – Не слышали? Открылось несколько кафе, и весь народ ломанулся туда. Говорят, хорошо, вкусно и правильно готовят. Думаю, как-нибудь сходить туда…
Вернувшись на работу, я увидел, что кабинет еще пуст, хотя раньше там оставались два-три человека, чтобы пообедать на месте каким-нибудь «Дошираком» или домашними бутербродами. Коллеги пришли за пять минут до конца обеда, оживленно о чем-то беседуя.
- А ты где пропадал? – спросил меня Ванька Глухов. – Чего от коллектива отбиваешься?
- Да я, как всегда, в соседнюю столовку пошел.
- В столовку? – засмеялся он. – Брось это гиблое дело! Тут неподалеку кафе новое открылось, мы теперь туда все ходим.
- Дай угадаю, - сказал я. – В «Заправку»?
- Ну да. Там хорошо, вкусно и правильно готовят.
Я обратил внимание, что Ванька сказал те же самые слова, что и работница столовой.
- Ну, завтра пойду в «Заправку», - кивнул я.
- Завтра? – усмехнулся он. – Завтра же суббота! Ты что, в отпуске счет дням потерял?


По дороге домой я думал, что весь сегодняшний день был каким-то нереальным. Будто, возвращаясь домой из отпуска, я сел не на тот поезд и попал в иную реальность. Иную для меня, но абсолютно родную для всех остальных.
Уже на подходе к дому вспомнил, что завтра суббота, и повернул к магазину – не пропадать же вечеру трудного дня?
В магазине меня ожидал еще один сюрприз.
- Пиво и вся алкогольная продукция отпускается только до 6 вечера, - пояснила незнакомая продавщица, отдаленно напоминающая Хилари Суонк.
Я машинально взглянул на часы, хотя знал, что времени половина седьмого.
- Это с каких пор? – не понял я.
- С этого понедельника, - сообщила она и кивнула на объявление, висевшее на стене.
Объявление сообщало, что по решению депутатов местной Думы отпуск алкогольной продукции осуществляется в рабочие дни с 10 до 18 часов, а по выходным и праздничным дням продажа алкоголя запрещена.
- А вот тут за углом типа кофейня была, она-то работает? – спросил я.
- Да вроде работает, - неуверенно произнесла продавщица.
Кофейня работала. Кофе там, правда, никогда не варили. Под вывеской благопристойного заведения скрывалась обычная пивнушка, куда после закрытия магазинов стекался страждущий легкого алкоголя люд. Говорят, что из-под прилавка здесь продавали и что покрепче.
- Чего желаете? – спросил длинноволосый паренек за стойкой, похожий на Арамиса из советской экранизации «Трех мушкетеров».
- Желаю мозги привести в порядок, - пошутил я. – А то такое ощущение, что я оказался в чужом городе.
- Это бывает, - кивнул он. – Вам пива или?..
- А что есть из «или»? – спросил я, понижая голос, хотя в магазине кроме нас никого не было.
- Водка, коньяк, виски, - как-то равнодушно сказал он. – Естественно, с наценкой из-за недавнего решения Думы.
- Ну да, слышал, - кивнул я. – А вас как, не собираются прикрывать?
- Так один из депутатов как раз и является собственником нашей кофейни, - разъяснил паренек, тоже снижая громкость голоса. – Правда, он это не афиширует.
Я решил взять вискаря.
- С вас две тысячи, - сказал паренек.
- Сколько? – удивился я. – Вы тут чего, вискарем от Конора МакГрегора торгуете?
- Я же предупреждал, что с наценкой, - напомнил он.


Готовить ничего не хотелось. Я достал из кухонного шкафа плитку шоколада, подаренного на работе к 23 февраля, сел на диван, включил телевизор и налил себе стопку «Джеймесона». Красная цена ему – «штука», а тут пришлось в два раза переплатить.
- Ну, с началом рабочих будней, - сказал я и выпил вискарь.
Поморщился, зажевал шоколадом. На канале «Матч» обсуждался поединок каких-то незнакомых мне боксеров. «А вот посмотрите, какой апперкот он нанес во втором раунде, - говорил один комментатор. – Вам не кажется, что именно с него и началась эта победа?» «Да нет же, - возражал другой. – Этот апперкот не зашел, а вот следующий хук оказался чувствительным. Вот, видите?»
Я подумал, что давно не звонил родителям. И даже не сообщил им, что вернулся из отпуска.
Навернув вторую стопку, я набрал телефон матери.
- Да, сынок? – сказала она.
- Привет, как дела? – спросил я.
- Дела? Да дела нормально. Живем – не тужим. Отец вот на рыбалку завтра собрался. Не хочешь с ним?
Я поморщился.
- В другой раз, - сказал я. – Завтра дел очень много.
- Ты дома уже? – спросила она.
- Да, дома. Вчера вернулся поздно, не стал звонить, - соврал я. – Сегодня вот первый день на работе.
- Как отдохнул?
- Да неплохо, - сказал я.
Пару минут я поговорил с матерью, рассказав, где был за время отпуска, как бы компенсируя целый месяц молчания. Она изредка задавала вопросы, но я почувствовал, что задает она их не потому, что ей интересно, а потому, что так надо. Она как будто играла роль матери, чего я за ней раньше не замечал. Обычно наше общение было более участливым, что ли.
- Ладно, сынок, отдыхай, не буду тебе мешать, - сказала она. – Все-таки первый рабочий день после отпуска. Если нужна будет помощь, звони.
И она отключилась.
В первый раз в жизни она сама закончила телефонный разговор. Обычно он прекращался только моим волевым решением.
- Ну дела, - сказал я вслух.
«Это еще что, - сказал комментатор в телевизоре. – А вот наш следующий сюжет изменит все ваше представление о том, каким должен быть настоящий боксерский поединок».


Я переключил на музыкальный канал. Вилле Вало пел про любовь и про крылья бабочки, которые надо оторвать. Мне захотелось позвонить Анжелке, и я понял, что алкоголь начал действовать.
Она ответила не сразу, а только через пять гудков.
- Да? - сказал она.
- Привет. Чего делаешь?
- Привет. Играю в шахматы.
Я опешил.
- Чего делаешь?
- В шахматы играю, - повторила она. – С компьютером. Ученые пришли к выводу, что шахматы способствуют развитию внимания и логического мышления.
- Не ожидал, - признался я.
- А ты чего звонишь? – спросила она.
Я попытался придать своему голосу немного игривости.
- Да вот, соскучился.
- И когда только успел? – спросила она. – Весь месяц развлекался в отпуске, не звонил ни разу.
- Это упрек?
Она вздохнула.
- Да какой упрек? Чистая формальность и констатация факта. Я же тебе нужна только как девочка для развлечений, так ведь?
Собственно, так и было, но я пытался придать нашим отношениям некие виды на будущее.
- Мы встречаемся, играем в любовь, - продолжала она. – Ты обещаешь, что когда-нибудь, когда ты будешь хорошо зарабатывать, мы поженимся. Потом ты исчезаешь на неделю, на две, не звонишь, ни пишешь смс. А затем ты снова объявляешься и ждешь, что я с распростертыми объятьями побегу к тебе. Причем ты звонишь мне только тогда, когда выпьешь. Ведь ты же сейчас выпил?
- Э… Ну так, слегка, - признался я.
- Вот видишь…


По правде говоря, я не думал, что Анжелка вообще способна соображать. Мы познакомились с ней пару лет назад в цветочном магазине, куда я зашел купить цветы для матери на день рождения. Продавщица, молодая деваха с розовой прядью в черных волосах, похожая на Кейт Бекинсейл времен «Другого мира», помогла мне выбрать букет. Мы разговорились, и я пригласил ее в кино.
Почему в кино? Не знаю, я тогда был достаточно нетрезв, молол всякую чепуху, но она, к моему удивлению, согласилась и дала свой номер телефона.
На следующий день я позвонил, мы пошли в кино и посмотрели какую-то российскую чепуху про блогера, который скрывался от полиции в монастыре. Потом мы пошли в бар, разговорились, и я даже проникся ее историей.
Она воспитывалась одной матерью, отец ушел, когда Анжелке было года полтора. А потом, когда она училась в 11 классе, умерла мать.
Анжелка стала жить у бабушки. Хотела поступать в педколледж – а куда еще в нашем городке? – но пошла после школы работать, потому что, как я понял, бабка не была слишком щедрой. Анжелка зашла в первый попавшийся цветочный магазин, да так там и осталась работать. «Я цветы люблю, - говорила она. – Они красивые и созданы для того, чтобы радовать людей».
Она и сама была как нечто среднее между цветком и эльфом – этакое дитя с незамутненным разумом. Принципиально не смотрела телевизор, любила японские бумажные комиксы и не сидела в соцсетях.
В любви она была восхитительно-целомудренна и даже примитивна, но это создавало некий шарм. «У нас же все серьезно?» – спрашивала она, свернувшись калачиком рядом со мной. «Еще как!» - отвечал я, внутренне посмеиваясь.
Не, ну правда – она была неплохой девчонкой, но несколько глупо-наивной. Поэтому я так удивился, когда услышал ее рассуждения по телефону.


- Вот видишь, - сказала она. – Ты со мной общаешься, только когда выпьешь и тебе банально захочется сексуальных отношений.
О, а я и не знал, что она знает слово «секс».
- А мне нужно иное, - продолжала она. – Мне нужен надежный человек, которому можно довериться. Который не пропадет на месяц неизвестно куда и с кем.
- Я в отпуске был один, - сказал я.
- Да это, собственно, не имеет уже значения, - сказала она.
- Не понял… Ты хочешь расстаться?
- А разве мы были вместе? Я была просто забавной игрушкой для тебя. Игрушкой, которой можно поиграться, а потом опять бросить в коробку с другими игрушками.
«А девочка-то поумнела», - подумал я.
- Не знал, что для тебя все так серьезно, - сказал я.
- Но я же тебя спрашивала, и ты говорил, что у нас все серьезно.
Я усмехнулся.
- Блин, да это все так говорят: и мужчины, и женщины, но это же ничего не значит!
- Для меня значит, - сказала она. – У тебя все? А то мне, похоже, мат светит.
- Слушай, ну не хотелось бы по телефону все это обсуждать. Может, встретимся?
- Может и встретимся, - сказала она. – Как надумаешь – звони.
В трубке раздались короткие гудки.


В голове вертелись строчки из некогда популярной песни: «А девушка созрела». Я даже рассмеялся, едва не поперхнувшись шоколадом.
«Fortune, fame, mirror vain, gone insane, but the memory remains», - запел по телевизору Хэтфилд. И я подумал: может, я и вправду gone insane – сошел с ума? Только так, в принципе, и можно было объяснить все, что я видел и слышал сегодня.
Я намахнул еще стопку и, взяв блокнот, стал выписывать все странности, с которыми столкнулся.
Первое – Колька Рыбин. С одной стороны, это нормально, когда мужик к тридцати годам решает заняться своим здоровьем. Но учитывая все остальное, это тоже входит в список ненормальности.
Второе – все бросают пить кофе и переходят на зеленый чай. Странно? Еще как.
Третье – все начинают ходить в новую кафешку – как там она называется? – в том числе коллеги.
Да, коллеги – и это четвертое – тоже ведут себя странно. Никаких тебе лишних разговоров во время работы, никаких шуточек и сальных анекдотов ниже пояса.
Пятое – разговор с мамой… Хотя нет, давай по порядку. Пятое – это запрет на продажу спиртного после 6 вечера. Странь еще та.
Шестое – да, разговор с матерью. Обычно она разговаривала по телефону иначе, да и разговоры эти могли тянуться бесконечно. А тут сама закруглила беседу. Ну странно же?
Седьмое… Да, седьмое – это поведение Анжелки. Я с ней не общался месяц, когда написал, что уезжаю в отпуск. Она прислала смайлик со слезой, и затем несколько раз отправляла мне голосовые сообщения, которые я прослушивал вполуха: типа, как отдыхаешь, что видел, много не пей… Я ей писал: «Ок» или отправлял смайлы.
А потом… Я взял телефон и пролистал переписку… Потом она перестала отправлять сообщения, и было это две недели назад. Я даже не обратил на это внимания, так был занят своим отдыхом и общением с друзьями – старыми и новыми.
И вот я приехал, а она – в шахматы играет. Тоже мне Растропович! Хотя он, по-моему, музыкант… И рассуждает уже с намеком – типа, мне нужен серьезный человек, а не ты, алкашня всякая. А ведь раньше я ей нравился в любом состоянии.
Я выпил еще и стал трезво оценивать составленный список. Мне показалось, что чего-то не хватает. Какую-то деталь я явно упустил.
Стал вспоминать: так, вышел на работу, встретил Кольку, он мне стал рассказывать что-то про коллег: кто кого бросил или женился, я не запомнил… Потом кафе, разговор с бариста…
Я снова проанализировал все подробности, но никаких существенных деталей или зацепок не вспомнил. Может, потому что успел высосать половину литровой бутыли.
Ладно, утро вечера мудренее.


Проснулся я от звонка в дверь. Сначала даже подумал, что забыл выключить будильник на телефоне. Потом сообразил – нет, не будильник.
Идя к двери, я осознал, что никогда не слышал, как звучит здесь дверной звонок.
- Еще спишь? – в дверях стоял сосед.
По-моему, его звали Иван Петрович. Или Сергеевич. Я его про себя называл «Никулиным», потому что он походил на знаменитого актера, только с залысиной.
- Так суббота же, - не понял я.
- Так субботник же! – усмехнулся он.
- Чего? Какой субботник? Апрель закончился давно.
Он покачал головой.
- На собрания надо ходить! – укоризненно произнес сосед. – Мы же решили: каждую субботу проводить субботники для поддержания чистоты на территории.
- Я в отпуске был, только недавно вернулся, - пытался оправдаться я.
- А объявление для кого висит на доске? Там же ясно написано: «Каждую субботу в 9 часов утра собираемся на субботники».
Тут я проснулся окончательно.
- Это чего, такое решение приняли на собрании? – не понял я. – Добровольно?
- Короче, некогда мне тут с тобой общаться, - махнул он рукой. – Собирайся – и выходи во двор.
Он стал спускаться по лестнице.
Я закрыл дверь и потер голову. Бред какой-то. Субботники? Каждую субботу?
Выпил таблетку аспирина, потом принял душ. Затем сделал кофе. Головная боль прошла, а вот чувство нереальности не покидало. Оно усугубилось, когда я вышел во двор и увидел, что здесь вовсю кипит работа: кто-то подметал асфальт, кто-то белил стволы деревьев (никогда не понимал, зачем), кто-то высаживал на клумбах растения.
И самое главное – здесь было человек сто. То есть почти все жители нашего дома. А может, и все.
Я посмотрел по сторонам: возле других домов тоже крутились местные жители. Похоже, что бацилла субботников охватила все население микрорайона.
Иван Петрович (или Сергеевич, я так и не вспомнил) был тут что-то типа за старшего. Увидев меня, он махнул рукой: подойди.
- Вот, бери лопату, будете копать ямы под саженцы, - сказал сосед. – Николай! – заорал он, поворачиваясь. – Тут тебе еще один помощник нарисовался!
И мне:
- Дуй к Николаю, он скажет, чего делать.
Я не знал, кто такой Николай, но, проследив за взглядом соседа, увидел мужичка из соседнего подъезда. Мужик, лицом напоминавший Дэнни Де Вито, приветливо размахивал обеими руками, приглашая меня присоединиться к ним, причем улыбка на его лице явно обещала какие-то несказанные удовольствия.
Держа лопату, я приблизился к мужику.
- Вот и славно! – сказал Николай. – А перчатки есть? А то мозоли натрешь с непривычки! Нету? Ну на, возьми мои, у меня еще есть.


Николай вкратце описал фронт работ: надо было выкопать три десятка ям, а потом посадить туда саженцы то ли рябин, то ли берез, я так и не понял.
- Вот посадим, и будет у нас тут аллея, тенек появится, будет где мамочкам гулять с детишками, - приговаривал Николай, проворно орудуя лопатой.
- Так пока они вырастут, не один год пройдет, - пробурчал я.
- Э! Это только кажется, что долго, - возразил он. – А время-то летит – не заметишь. Я вот в этом доме тридцать лет живу, а кажется, будто вчера заселился! А дом этот построен был на месте бывшей заготконторы. Ты вот, небось, и не знаешь, что такое заготконтора? А она такая была – ого-го! Мужики со всех деревень сюда приезжали: то огурцы привозили, то помидоры, то ягоду…
Похоже, Николай мог болтать без остановки на самые разные темы. Но его болтовня, на удивление, не раздражала.
Мы поработали минут десять. Я выпрямился, вытер пот со лба. Увидел, что во двор въехал грузовик, кузов которого был забит саженцами. Из кабины выскочил мужик в рабочем комбинезоне, очень похожий на Зинедина Зидана времен тренерства в «Реале».
- О, наши деревья приехали! – обрадовался Николай.
- А это что за мужик? – спросил я его, показывая на «Зидана».
- Так это ж Павел Иванович, мэр наш! – удивился он. – Ты что, мэра не знаешь?
- Да я как-то далек от политики, - пожал я плечами. – Лао Цзы говорил, что если правитель хороший, то народ вообще не должен о нем знать.
- Ну, восток – дело тонкое, нам их не понять, - сказал Николай. – Пойдем за саженцами.
Вместе с Николаем и другими мужичками мы приволокли несколько мешков с деревцами. Тут же появились женщины с ведрами, заполненными водой. Как-то быстро мы успели разместить все деревца по ямам, залитым водой, и засыпать корни землей. Кто-то сразу вбил колья и подвязал хрупкие деревца.
- Кто молодцы? Мы молодцы! – засмеялся Николай.
- Это точно! – откликнулся кто-то из толпы.
Засмотревшись на деревца, я и не заметил, как кто-то забрал у меня лопату. Я снял перчатки и протянул их Николаю. Он отмахнулся.
- Бери себе! Только в следующую субботу не забудь, Лао Цзы, - усмехнулся Николай.
Через пять минут во дворе уже никого не было. Весь субботник – я глянул на часы -занял около получаса.
- Ловко управились, - сказал я.
- Так на собрании обсудили, кто и что будет делать, - пожал он плечами. – Каждый знал, чем он будет заниматься.
- Я как-то был на собрании жильцов год назад, - усмехнулся я. – Так там час утверждали повестку.
- Времена меняются, - заметил он. – Люди тоже. И слава богу.


Зайдя в подъезд, я действительно обнаружил на доске объявлений сообщение о проведении субботников. Вчера просто не обратил на него внимания. Собственно, я никогда не обращал внимания на эту доску, хотя жил в этом доме… хм, получается, четыре года.
Зайдя в квартиру, я снова пошел в душ. Пока мылся, вспоминал, какая еда есть в морозилке. Я помнил, что откладывал что-то «на после отпуска», но никак не мог вспомнить – что именно.
Помывшись, пошел на кухню, повязав на талии полотенце. Собственно, можно было и без полотенца, но привычка – сильная штука.
В морозилке оказались два покупных контейнера с готовой едой: в одном котлета с рисом, в другом – мясная подливка с гречкой. Я выбрал рис и засунул контейнер в микроволновку: инструкция обещала, что через 5 минут я буду потреблять восхитительное сочетание знакомого с детства вкуса. На мой взгляд, фраза была какой-то неправильной, но думать об этом не хотелось.
Пока еда разогревалась, я натянул шорты и футболку с надписью «The world is ruled by reptilians», которая появилась у меня во время отпуска, но при каких обстоятельствах – я не помнил. В голове смутно мелькали образы какого-то рок-концерта, но других подробностей не вырисовывалось.
На кухне звякнула микроволновка. Взяв вилку, я вытащил из печи свой завтрак, пошел в комнату, сел на диван, пододвинул журнальный столик, поставил на него контейнер и включил телевизор. По местному каналу уже крутилось видео про субботники: сколько человек вышло, в каких микрорайонах. Ничего не скажешь, оперативно сработали.
Потом в репортаже показали, как мэр города развозит саженцы по дворам. Естественно, не обошлось без интервью.
«Я рад, что горожане подхватили идею проведения еженедельных субботников, - улыбался в камеру мэр. – Уверен, что через несколько месяцев мы сделаем наш город лучшим городом Земли!»
Стоявшие за спиной мэра граждане радостно закивали головами и зааплодировали. Я покачал головой, а затем посмотрел на недопитую бутылку вискаря. Подумал и плеснул себе немного в стакан.
- Ну, за лучший город Земли! – сказал я, салютуя стаканом мэру на экране.
На экране замелькали кадры рекламы: папа, мама, сын и дочка обедают в кафе, и лица их светятся от счастья. Бодрый мужской голос произнес: «Кафе «Заправка» - хорошо, вкусно и правильно!» Этот же слоган появился и на экране.
Вон оно что…
Я приступил к еде. Насчет «восхитительного сочетания знакомого с детства вкуса» производители слегка ошибались: котлета оказалась, мягко говоря, на любителя. По крайней мере, те котлеты, которые готовил мой отец, были гораздо вкуснее.
Очередной репортаж рассказывал, как по инициативе мэра создаются добровольные народные дружины, помогающие полицейским следить за порядком в общественных местах. Показали и дружинников, у которых почему-то были оранжевые нарукавные повязки.
«Благодаря помощи народных дружин нам удалось в два раза снизить количество правонарушений в общественных местах по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, - докладывал мужик в полицейской форме с погонами подполковника. – Что касается преступлений в общественных местах, то за текущий месяц их не было зафиксировано ни одного, тогда как только за прошлый месяц их произошло свыше двух десятков».


Я проснулся от звонка в дверь. Убаюканный телевизионными сюжетами, я даже не заметил, как погружаюсь в дрему.
Открывая дверь, я подумал, что это опять сосед. Но на площадке стоял отец. Это было неожиданно.
- Привет, - сказал я.
- Привет, - кивнул он. – Можно?
Не дождавшись ответа, он прошел в прихожую и сунул мне в руки пакет.
- Отнеси на кухню.
- Это чего? – не понял я.
- Пару сазанов принес.
Я вспомнил, что отец собирался на рыбалку. Посмотрев на часы, я удивился: стрелки показывали, что я проспал перед включенным телевизором примерно четыре часа.
- Спасибо, но я как-то не силен в разделке рыбы, - сказал я.
- Знаю, - кивнул он, сняв кроссовки. – Поэтому я сам приготовлю. Если ты, конечно, позволишь…
- Да без проблем.
В пакете, кроме рыбы, оказались рисовый уксус, рисовая мука, специи и какой-то соус в небольшой бутылке.
- Это что? – спросил я, показывая отцу бутылку.
- Устричный соус. А сода-то у тебя есть?
Я кивнул на кухонный шкафчик.
Отец вымыл руки, достал соду. Порывшись в столе, выудил нож. Потрогав лезвие, он покачал головой.
- Ты хоть еду готовишь?
Я развел руками.
- Ну, яичницу иногда. В основном, покупаю готовые блюда.
Найдя в столе точильный брусок – его же подарок – отец наточил нож. Потом положил рыбу в раковину, принялся чистить.
- А чего это ты решил меня накормить? – спросил я.
Отец несколько секунд молчал.
- Просто подумал, что мы с тобой давно не разговаривали, - ответил он. – А совместная еда способствует поддержанию разговора.


Рыбу он чистил быстро и профессионально. На двух сазанов ушло минут пять. Я бы полчаса возился, не меньше.
- А ты поваром сколько проработал? – спросил я.
- Больше сорока лет.
- Не скучаешь на пенсии по работе?
Он хмыкнул.
- Так я и сейчас готовлю, только дома. И это небо и земля – когда готовишь для незнакомых людей, и когда для тех, кто тебе дорог.
Отец бросил почищенную рыбу на разделочную доску и стал вырезать филе.
- А пинцет для рыбы у тебя остался? – спросил он.
Я выдвинул ящик кухонного стола, порылся и достал пинцет.
- Думал, ты выбросил уже, - сказал отец.
- Я редко что выбрасываю.
Минуту мы молчали. Я просто не знал, что сказать. Отец вытаскивал пинцетом кости из рыбного филе.
- А ты куда ездил рыбачить? – спросил я наконец. Просто для того, чтобы в воздухе не висело молчание. – На то озеро, куда мы с тобой раньше приезжали?
Отец покачал головой.
- На водохранилище ездил. А к тому озеру сейчас не проедешь. Там нынче арендатор объявился, решил все облагородить, создать, так сказать, культурное место отдыха у воды. Ну и начал с того, что перекрыл проезд шлагбаумом: типа, частная территория, идут работы… Можно пешком пройти, но охранники вроде как рыбаков гоняют оттуда. Сам я не проверял, да и не хочется – у нас тут других озер много.
- И как там строительство курорта? Продвигается?
- Да не сказать, чтобы очень. Поставили домики для охраны, еще чего-то построили, да антенну установили.
- Какую антенну? – не понял я.
- Да высокую такую, типа вышки связи.
И тут я вспомнил. Антенна! Вот та деталь, которая ускользнула от меня. Вот то, с чего должен был начинаться список странностей.
- И… для чего ее там поставили, не знаешь? – поинтересовался я.
- Да кто ж ее знает, - пожал плечами отец. – Стоит себе и стоит. Мало ли антенн сейчас ставят!


Отец отложил пинцет, сделал надрезы, посыпал филе содой и хорошенько втер ее в мясо. Я молча наблюдал за его действиями.
- А ты, я смотрю, так и не сошелся ни с кем, - сказал он. – Так и живешь бирюком.
- Па, не начинай, - попросил я.
- Да я и не начинаю, - сказал он. - Так, мыслю вслух… Это сколько времени-то прошло?
Я вздохнул.
- Два года.
- И что, нет никого на примете?
- Ну почему нет, есть, - сказал я. – Только как там в Библии сказано? Кто на молоке обжегся, тот на воду дует. Не хочется торопиться. А вы с матерью, поди, все о внуках мечтаете?
Он уловил иронию в моем голосе.
- Мы мечтаем, чтобы ты, наконец, жить начал нормально. Чтобы по вечерам не водку пил…
- Чего это сразу – водку? – вставил я.
- Ну или что ты там пьешь?.. Мы хотим, чтобы ты рос как-то, развивался. Стал кем-то. Ты ж в детстве мечтал стать капитаном дальнего плавания, книги морские читал, фильмы про пиратов смотрел. И что? С утра до вечера сидишь в офисе и чертишь свои чертежи, которые тоже ненавидишь, как и свою работу. Да и спорт забросил, как я понимаю.
- Так ты сейчас пришел, чтобы меня воспитывать? – повысил я голос.
- Брэк! – сказал он. – Не горячись.
Я понял, что действительно погорячился.
- Ладно, извини, - сказал я. – Давай трубку мира? В смысле, по пятьдесят капель? У меня виски есть.
- Да не пью я, - сказал он. – Здоровье уже не то, да и мама твоя волнуется. Так что, если хочешь, давай один.
Я сходил в комнату, плеснул себе в бокал, а заодно выключил ненужный сейчас телевизор. Вернувшись в кухню, сел на табурет, держа стакан в руках.
- Понимаешь, разочаровался я.
- В чем это? – спросил отец.
- Да в жизни, - я сделал глоток, собираясь с мыслями. – Какой смысл жить, если нет того, ради кого?
Получилось немного путано, но отец понял.
- Если нет человека, ради которого стоит жить? – переспросил он.
Я кивнул.
- А ради себя не пробовал?


Я сделал еще глоток, пытаясь обдумать ответ.
- А не вы ли с мамой учили меня, что жить ради себя – это эгоизм? – съехидничал я.
- Совершать поступки ради своей выгоды в ущерб интересов других людей – вот в чем заключается эгоизм, - парировал он. – Главное правило человеческого общежития гласит…
- Помню: живи как хочешь, но не мешай другим.
Он кивнул.
- Вот именно. И в чем же тогда эгоизм, если ты живешь полноценной жизнью, получаешь от нее удовольствие, и при этом никто не страдает? Это не эгоизм.
- А что же это?
- Не знаю, наверное, есть какой-то термин, - сказал отец. – Погугли как-нибудь на досуге.
Он взял филе и обильно полил куски рыбы рисовым уксусом. Реагируя с содой, уксус стал пузыриться. Подождав, пока реакция закончится, отец промыл рыбу под краном и промокнул бумажным полотенцем.
- Понимаешь, когда была Лариска, я жил ради нее, - сказал я. – Я же все для нее делал.
- Понимаю, - кивнул отец.
- А когда она ушла, то словно ушла часть моей жизни. Пустота появилась. И по большому счету, уже не хочется ничего.
- Я понимаю, что тебе до сих пор тяжело, - сказал он. – Но посмотри вокруг: рядом полно других женщин. И некоторые тоже носят имя Лариса.
- Ценю твой юмор, - кивнул я. - Но как начать верить людям?
Отец полил филе устричным соусом, посыпал приправами и стал панировать куски в рисовой муке.
- Так ты сначала в себя поверь, - сказал он.


Я покачал головой.
- Что значит – поверь в себя?
- Да то и означает, - сказал отец. – Поверь в то, что ты можешь чего-то добиться в жизни. Выйди из сумрака и начни жить. Чем-то интересоваться. Вон, Сашка, одноклассник твой, продолжил заниматься спортом – и стал чемпионом страны. В тридцать лет!
- Призером, - поправил я. – Он занял второе место.
- Да хоть бы и призером! Все ж лучше, чем…
Он не договорил и покосился на мой пустой стакан.
- Понимаешь, сын, ты в своей жизни все перевернул с ног на голову, а теперь удивляешься, что в этом нет смысла. Ты вбил себе в голову, что надо жить ради кого-то – хорошая, в общем-то, мысль, но ты совершенно забыл про себя. Ты как тот человек, который приходит в ресторан ради комплимента от шеф-повара.
- Не понял…
- Люди приходят в ресторан, чтобы хорошо провести время и вкусно поесть, - пояснил он. – Иногда они, сделав хороший заказ, получают комплимент от шефа – некий десерт, который они не заказывали.
- Я знаю, что такое комплимент от шефа, - вставил я.
- Не все и не всегда получают этот комплимент, так? Но люди не расстраиваются, потому что они приходят в ресторан ради хорошей еды, а не ради комплимента, поэтому комплимент от шефа становится бонусом к хорошо проведенному обеду или ужину.
- Ты это к чему вообще рассказываешь?
- Да к тому, - вздохнул отец. – Любимый человек в жизни – это как комплимент от шефа, - от ткнул пальцем в небо. – Но если не будет этого комплимента, то все равно надо получать удовольствие от обеда и радоваться жизни. А ты приходишь, заказываешь три корочки хлеба, а после этого ждешь, что шеф обрадует тебя десертом. Но так это не работает.
Я помолчал, обдумывая его слова.
- Ты знаешь, наверное, ты прав.
- Я знаю, - кивнул он.


Отец выложил запанированные в муке куски рыбы на сковороду с растительным маслом и включил вытяжку. Пощелкал тумблером и вопросительно оглянулся на меня.
- Не работает, - сказал я.
- Вижу, что не работает, - ответил он. – Но хотелось бы узнать, почему ты ее не ремонтируешь?.. Впрочем, чего это я…
Пока куски рыбы жарились с одной стороны, он нарезал зеленый лук. Перевернув рыбу, отец через минуту добавил в сковороду немного устричного соуса и высыпал туда лук. Перемешав, он выключил плиту.
- Давай тарелки…
Мы ели молча. Я, глядя на опустевший стакан, хотел было накапать еще граммов пятьдесят, но как-то не решился. Подумав, я осознал, что стесняюсь пить алкоголь при отце.
- Ну как? – спросил он.
- Супер, - сказал я. – Если ты про рыбу.
- А про что ж еще…
Рыба, действительно, была вкусной.
Поев, я помыл тарелки и вилки. Отец продолжал сидеть за столом, глядя в окно.
- Может, кофе? – спросил я.
- Лучше чаю, - сказал он. – Зеленого.
- Вот чего нет, того нет.
Отец кивнул, будто знал, что я так отвечу. Встав, он похлопал меня по плечу:
- Ладно, пошел я. Если что нужно будет – звони.
Он уже натягивал кроссовки, когда я спросил:
- А ты чего вообще приходил? Накормить меня? Или хотел что-то другое узнать?
- Да так, - сказал он, - захотелось вдруг поговорить по-мужски. А то давно не общались. В последний раз – после твоего развода, да?
- Типа того, - сказал я, отводя взгляд.
Вспоминать тот разговор мне не хотелось.
- За рыбу спасибо, - сказал я. – Давно так вкусно не ел.
- Так приходи в гости, мать рада будет.
- Хорошо, - пообещал я, стараясь, чтобы прозвучало правдиво.
Впрочем, не очень убедительно.


Закрыв дверь, я прошел в комнату. Открыл бутылку и сделал глоток прямо из горлышка. Сел, обдумывая наш с отцом разговор.
Антенна, замеченная мною по дороге на работу, явно была установлена на том озере, про которое говорил отец. И она почему-то не давала мне покоя. Но почему?
Все просто, сказал я сам себе. Когда ты уезжал из привычного города, никакой антенны не было. Когда ты вернулся в необычный город, антенна уже стояла. Выходит, причина того, что люди ведут себя не так, как раньше, заключается в ней, в этой странной антенне. А раз так, надо пойти к ней и разобраться, для чего ее установили и как она работает.
Знаете, я был слишком пьян, чтобы рассуждать трезво, как бы странно это ни прозвучало. Но потом оказалось, что оно и к лучшему…
Я посмотрел на часы – было около трех. Алкоголь бодрил и придавал уверенности. Недопитую бутылку я сунул в рюкзак, где уже покоился бинокль. Порыскав в ящике стола, я нашел два шоколадных батончика. Они тоже отправились в рюкзак.
Через 10 минут я был готов. Осмотрев себя в зеркале, остался доволен: спортивный костюм оливкового цвета должен был сливаться с окружающей природой. Серые кроссовки тоже не бросались в глаза. Бейсболка цвета хаки прекрасно дополняла ансамбль.
Правда, рюкзак был красным. Точнее, бордовым.
- А, ерунда, - сказал я.
Собственно, рюкзак у меня был один. Не покупать же новый ради разведывательной операции?
Посмотрев на смартфон, я заколебался – брать или нет? Почему-то подумал, что лучше оставить, хотя никогда не выходил из дома без телефона.
- Присядем на дорожку, - сказал я себе.
Я присел на стул, стоявший в прихожей. Одна ножка подломилась, и я упал на пол. Лежа на полу, я вспомнил, что собирался отремонтировать стул, да все руки не доходили.
Поднявшись, я пнул ни в чем не повинные обломки, вымещая на них свою досаду.
- Виам супервадет ваденс, - сказал я, беря ключи.
Через минуту я был уже на улице.


Сначала я думал добраться до озера на такси, но потом понял, что настоящий шпион никогда бы так не поступил. В голове мелькнул заголовок завтрашней газеты: «Водитель такси: Он мне с самого начала показался подозрительным».
Почему я и водитель такси должны были попасть в заголовки, мне было неясно, но игра в шпиона будоражила воображение. Поэтому я решил пройти весь маршрут пешком.
Повторюсь, я был нетрезв. А по пути еще усугубил. В смысле, приголубил. То есть пригубил. Блин…
Примерно через час пути, минуя промзону и полуразрушенные бараки, я вышел на грунтовую дорогу, ведущую к озеру. Когда-то она была весьма оживленной, но сейчас никто, ни водители, ни велосипедисты, не попадались мне. Отец, похоже, был прав.
Когда вдалеке показался шлагбаум с будкой, я сошел с дороги и пошел чуть в сторону, скрываясь за чахлыми карагачами, росшими то группками, то по отдельности. Точнее, я не был уверен, что это действительно карагачи, но память почему-то подкинула это слово. Оно мне нравилось. Было в нем что-то нездешнее.
Ближе к озеру растительность сгущалась, что было мне на руку – очень не хотелось общаться с местными охранниками. Но метров за пятьдесят до воды все деревья и кустарники заканчивались. Впрочем, мне и не надо было идти к озеру – меня интересовала группа строений возле антенны.
Спрятавшись за кустарником, я достал бинокль, но быстро понял, что толку от него никакого – все пространство хорошо просматривалось и так. Антенна – ажурная конструкция из серебристого металла – выглядела до боли простой, примитивной и какой-то не очень высокой – метров тридцать, не больше. По сути, та же антенна сотовой связи, только не раскрашенная в красные и белые цвета. Я вспомнил, что эти вышки еще называют базовыми станциями.
Возле самой антенны виднелось небольшое одноэтажное здание, а все вместе – и вышка, и строение – были огорожены сетчатым металлическим забором зеленого цвета. Высота забора не казалась слишком большой.
Чуть поодаль находились три или четыре вагончика, в которых могли проживать строители, только никаких работ я не заметил. То есть совсем. Здесь не строилось ничего. Неужели эти вагончики и есть зона отдыха?
Возможно, в вагончиках или в здании при антенне были какие-то люди, но я не видел никого. Даже в будке при шлагбауме, хорошо просматриваемой из моего укрытия, я не заметил движения.
Можно было рискнуть и сразу пойти к антенне. И только сейчас до меня дошло, что никакого конкретного плана действий я так и не придумал.
Ну подойду я к ней – и что? Ну через забор перелезу, потрогаю серебристый металл, пощупаю. А дальше? На кой мне вообще надо было идти сюда?
Мне казалось, что стоит только прийти на место – и сразу все станет ясно. И вот я на месте, и мне не ясно ничего. От слова совсем.
Идти домой не хотелось. Часы показывали половину пятого. Было тепло. Деревья отбрасывали тень. Со стороны озера дул ветерок, отгоняя редких комаров. В рюкзаке имелось порядка 250 граммов вискаря и два шоколадных батончика. Можно было устроить пикник на обочине жизни.
Я так и поступил.
Шоколад, конечно, растаял и пачкал пальцы, но в качестве закуски был прекрасен. Теплый вискарь пился на удивление легко, возвращая способность ко всему относиться непринужденно.
Алкоголь примиряет с действительностью, писал Довлатов. Меня он примирял с прошлым.


Я даже не заметил, как начало темнеть. Сама собой пришла гениальная мысль: дождаться темноты, перелезть через забор возле антенны, попытаться проникнуть в здание и… Что последует за этим «и», я пока представлял плохо. Но почему-то казалось, что как только я подойду ближе, мне сразу станет ясно истинное предназначение и антенны, и всего этого маскарада с зоной отдыха. А то, что это была бутафория, потемкинская деревня, я уже не сомневался.
Самое интересное, что территория возле антенны даже не охранялась собаками. Наверное, это показалось бы мне подозрительным, если бы я был трезв.
В сумерках я выбросил пустую бутылку в кусты, накинул на плечи рюкзак и пошел к антенне. Периодически я останавливался, озираясь вокруг и прислушиваясь, но было тихо. Только один раз где-то вдалеке зазвучала музыка, но, постепенно затухая, она умолкла. Я понял, что звук шел из какого-то автомобиля, проезжавшего по дороге в деревню, расположенную неподалеку. Название деревни я вспомнить так и не смог.
Минут через десять я был уже возле забора, ограждающего антенну. К этому времени почти стемнело, но фонарик не понадобился – пространство вокруг было освещено лунным светом. Я мог даже разглядеть траву под моими ногами.
Я поднял руку, но до конца забора не достал. Можно было подпрыгнуть и ухватиться, но верхний край ограждения загибался наружу, что снижало возможность легко и грациозно перелезть через него, не порвав одежду.
Тут я вспомнил сцену из какого-то американского боевика про воров, в котором один из героев говорил: «Перед тем, как начать вскрывать сейф, убедись, что он закрыт». Я подумал, что ради прикола стоит найти дверь в заборе и посмотреть, закрыта она на замок или нет.
Дверь нашлась быстро – стоило мне сделать пятнадцать или двадцать шагов. Ее украшала табличка «Вход запрещен». Никакого навесного замка я не обнаружил. Толкнув дверь, я безо всякого удивления понял, что она не заперта.
Ситуация была настолько глупая, что я мгновенно понял – это сон. А раз я вижу сон, то можно действовать смело, не опасаясь последствий.
Я толкнул дверь сильнее, и она открылась с легким скрипом. Уже не оглядываясь, я прошел к зданию и повернул ручку двери. Естественно, она тоже легко распахнулась.
Я зашел внутрь и огляделся. Небольшое помещение без окон было залито неярким светом от экранов компьютеров, а также от нескольких приборных панелей. От некоторых агрегатов, очертание которых я едва мог разглядеть, исходил несильный гул. Воздух пах озоном с легкой примесью какого-то дезинфицирующего средства – значит, тут периодически бывают люди, которые хотя бы наводят порядок.
Подошел к одному из столов и подвигал компьютерную мышь – экран тут же «проснулся», запрашивая пароль. Я пожал плечами и решительно уселся в кресло – знакомый хакер как-то поделился десятком самых распространенных паролей, используемых людьми, поэтому можно было рискнуть.
Я стал набирать QWERTY и не сразу даже сообразил, что в комнате еще кто-то есть. Легкий шорох слева заставил меня вздрогнуть, но полностью повернуть голову я уже не успел – мою шею словно обожгло кипятком, в глазах потемнело и я провалился в беспамятство.


Очнулся я на полу. Сколько прошло времени – минута или час, я не знал. Я хотел выругаться, но смог выдавить из себя лишь невнятное мычание.
- Очнулся? – услышал я голос за спиной.
Я более-менее пришел в себя и осознал, что лежу на левом боку рядом с тем столом, за которым сидел ранее. Под головой покоился мой же рюкзак.
Приподнявшись, я повернул голову на голос. Теперь помещение было освещено, и я увидел, что в кресле напротив меня сидит Зинедин Зидан. Рядом с ним и чуть позади стоял мужик в камуфляжной форме охранника.
- А крепко ты его! – не то укорил, не то похвалил Зидан.
- Молния! – удовлетворительно произнес охранник, помахивая предметом, похожим на фонарик.
Я понял, что меня вырубили электрошокером.
- Ну что, дорогой гость, присаживайся, - сказал Зидан, указывая на свободное кресло.
Оглянувшись на охранника, он кивком головы отпустил его. Тот еще раз ухмыльнулся, глядя на меня, и вышел.
- Ну что, поговорим? – сказал Зидан, когда я уселся в кресло. – Вопрос-то, собственно, простой: за каким лешим ты сюда забрался?
- А мы что, на ты? – вызывающе поинтересовался я.
- Как-то трудно называть на вы человека, который проник на объект, куда вход запрещен, - пожал он плечами.
- Я не знал, что вход запрещен, - сказал я. – Я выпил лишнего, гулял, заблудился. Увидел здание, хотел узнать дорогу домой, хотел вызвать такси, потому что телефон потерял.
Я даже удивился, насколько легко я врал. Но Зидан мне не поверил.
- А бинокль ты взял, чтобы наблюдать за движением звезд, да? – спросил он.
Я пожал плечами. Разумного объяснения я придумать не смог.
- Ты знаешь, кто я? – спросил Зидан.
- Мэр нашего города, - сказал я.
Он удовлетворенно кивнул головой.
- И я мэр уже второй срок, - сказал он. – И знаешь, почему я второй срок избираюсь мэром? Потому что я не дурак. По крайней мере, умею отличать ложь от правды. Поэтому я задам вопрос еще раз: зачем ты сюда забрался? Только вот свои сказки про заблудился оставь для воспитанников детского сада: охранники заметили тебя еще на подходе к озеру, а потом наблюдали, как ты сидел под кустом и выпивал.
Помирать, так с музыкой, решил я. Чего я, в самом деле, вру?
- Хотел узнать, почему здесь антенна установлена, почему популярное место отдыха людей стало безлюдным, и что вообще происходит в нашем городе.
- О как! – сказал он. – Значит, еще один неподдающийся. Это любопытно…
Он взял со стола электронный планшет и стал там что-то искать, перелистывая страницы. Найдя, углубился в чтение, но ненадолго.
- Забавно, - пробормотал он. – Очень забавно.
Потом он уставился на меня.
- Как я понимаю, ты не так давно вернулся в наш город, верно? И не было тебя около месяца, так?
- Ну да, - кивнул я.
- Ага, - сказал он, продолжая манипуляции с планшетом. – Впрочем, это вписывается в допустимую погрешность.
- Вы о чем? – спросил я.
- Да о том, что в любом опыте всегда есть некая допустимая погрешность в результатах. И ты – как раз та самая погрешность.
Я ничего не понял, но спрашивать не стал. Во-первых, разболелась голова. Во-вторых, я даже не знал, как сформулировать свой вопрос. И потом, появилось какое-то щемящее чувство бесполезности любых вопросов. Я понял, что живым меня отсюда точно не выпустят.


Я просто молчал, глядя на Зидана. Точнее, на мэра нашего города. А он, казалось, забыл про меня, углубившись в какие-то вычисления.
Алкоголь выветрился, будто и не было его. Зато появилась раздражительность.
- Слушайте, - сказал я. – Я вам ответил на ваш вопрос. Может, и вы мне ответите на мои вопросы?
- Одну минуту, - сказа он, не поднимая головы от планшета.
Я с послушностью маньяка стал следить за часами, которые висели на противоположной стене: стрелки на одном циферблате показывали московское время, на другом – местное. Было начало одиннадцатого.
Интересно, что секундные стрелки на часах были синхронизированы с необычайной точностью. Не успели они очертить полный круг, как мэр заговорил.
- Честность за честность, - сказал он. – Отвечаю по порядку. Первое: эта антенна установлена, чтобы… А как у тебя с физикой?
- Ну, на четверку, честно говоря, - признался я. – Чуть выше уровня зрителя сериала «Теория большого взрыва».
Он вздохнул.
- Тогда объясню максимально просто. Эта антенна установлена, чтобы положительно воздействовать на людей. Место это стало безлюдным, потому что нам не нужны посторонние свидетели, а все изменения в городе произошли именно из-за этого воздействия. Ведь все изменения положительные, не так ли?
- Да как сказать, - пробормотал я. – Люди стали другими, не такими, как раньше.
- Другими, верно, - кивнул мэр. – Не такими, как ты привык. Но можешь ли ты сказать, что они стали хуже?
- Моя девушка после ваших экспериментов собирается меня бросить, - сказал я. – Это как – хуже или лучше?
- А ты хорошо относился к этой девушке? – поинтересовался он.
Я задумался.
- Ну, откровенно говоря – не очень.
- И ты еще удивляешься, что она собирается тебя бросить? Она не получала от тебя того, что ей хотелось, вот она – умничка – и решила прекратить эти ненужные ей отношения. Она эмоционально и духовно выросла из этих отношений. А ты остался на прежнем уровне. А если посмотреть шире, то в целом жители нашего города изменились в лучшую сторону: они меньше употребляют алкоголь, меньше курят, регулярно устраивают субботники, занимаются физкультурой, они стали более коммуникабельными и менее агрессивными. Количество правонарушений снизилось до самых низких показателей. Теперь у полицейских за сутки по два-три вызова, не больше. А раньше до сотни выходило! И то, вызовы, в основном, связаны с какими-то пустяками: у соседей музыка громко играет, у кого-то кошка с дерева слезть не может… Пройдет месяц-два, и этот показатель вообще упадет до нуля.
Я стал что-то припоминать.
- Речь идет о психотронном оружии? Так? Но ведь я читал, что его не существует.
- Значит, его не существует, - улыбнулся мэр.
- Погодите… Мой коллега Алексей Селезнев попал в психбольницу, потому что считал, что на горожан оказывается психотронное воздействие.
- Селезнев? – переспросил мэр, листая страницы на планшете. – Да, был госпитализирован десять дней назад с параноидным бредом, поставлен диагноз: «Шизофрения»… Бывает. Лес рубят – щепки летят. Но, между нами, у него и так психика была расшатана в следствии употребления его родителями алкоголя и наркотических средств. По некоторым данным, его мать употребляла эти вещества и во время беременности. Так что…
Я пытался собраться с мыслями.
- Но… это же ненормально!
- Употреблять наркотики во время беременности? Согласен, - усмехнулся мэр.
- Да нет! Я про психотронное воздействие. Это же насилие над личностью!
- Какое же насилие? – удивился он. – Человек живет, работает, день ото дня он становится лучше по отношению к окружающим и по отношению к своему здоровью, и он уверен, что это именно его заслуга. Что это именно он вырос как личность. Так какое же это насилие? Это благо.
- Но вы лишаете человека выбора!
Мэр вздохнул.
- А на кой леший человеку выбор? По-моему, это Эйнштейн сказал, что человек рождается, чтобы быть счастливым. И все говорят, что хотят стать счастливыми. А что они делают вместо этого? Пьют, принимаю наркотики, хамят родителям, грубят коллегам, изменяют своим партнерам, мучаются укорами совести и снова пьют, чтобы эти укоры заглушить, безбожно врут всем: и начальникам, и друзьям, и самим себе, обещают, но не выполняют, воруют, убивают людей, ненавидят соседей, устраивают акты вандализма и богохульства, издеваются над теми, кто слабее, а потом пишут в соцсетях: «Весь мир – дерьмо!» Это, по-твоему, путь к счастью?


По-своему он был прав. Но я все же возразил:
- А если вы внушите людям, что надо начать войну с соседним государством? Это что, тоже на их благо?
Мэр развел руками.
- Во всем должен быть здравый смысл. Любую идею, даже самую хорошую, можно извратить. Но, с другой стороны, если на нас нападут враги, то все пойдут защищать родину, и не будет никаких пятых колонн, уклонистов и релокантов.
- А также все дружно пойдут питаться в «Заправку», что напрочь извращает тему о здоровой конкуренции, - кивнул я.
- Нам нужна здоровая нация, - произнес мэр, копируя интонации президента. – И если ради этого приходится нарушить, как ты выразился, здоровую конкуренцию, хотя она и не совсем здоровая, то что с того? Игра стоит свеч.
Я потер виски.
- В голове не укладывается, - сказал я. – Как вы вообще все это проделали? Ведь это же… ну не знаю… не пивной ларек поставить! А в столице нашей родины об этом эксперименте вообще знают?
- Конечно, - кивнул он. – Наш регион был выбран в качестве пилотного проекта. Потом, возможно, эта технология распространится на другие города и веси.
- А вам не стыдно экспериментировать на людях?
Он вздохнул. Несколько секунд я ждал ответа.
- Двадцать лет назад, когда я был примерно такого же возраста, как ты, я был женат на прекрасной женщине, - сказал он. – Однажды мы зашли после работы в продуктовый магазин, купили… да я не помню уже, что мы там точно купили. Может, сыр, хлеб, молоко… Мы подошли к кассе, и в этот момент в магазин забежал какой-то парень. Я даже не обратил внимания на него, я смотрел куда-то в сторону. И только услышал возглас жены. Я увидел, как она медленно оседает на пол, а этот парень уже выбегает, и в руке у него окровавленный нож…
Он немного помолчал.
- Потом его задержали, - продолжал мэр. – Оказалось, что это обычный обдолбавшийся наркоман. Когда его допрашивали, он даже не понимал, где находится и за что его задержали. Он не помнил, что натворил. Он вообще не отдавал себе отчет в действиях. А на месте моей жены мог оказаться любой человек. Любой, понимаешь? Мужчина, старушка, ребенок… Моя жена умерла еще до приезда скорой. А этому ублюдку дали всего девять лет. И вот ответь мне: если бы ты пережил такое, и тебе предложили искоренить преступность, наркоманию и алкоголизм, ты бы испытывал какие-то угрызения совести? Тебе было бы стыдно за эти эксперименты?
Я покачал головой.
- Извините, я не знал.
- Понятно, что не знал.


Минут пять я молчал. Мэр копался в своем планшете, будто забыв про мое существование.
- И что дальше? – спросил я.
- Дальше? Эксперимент будет продолжаться, благо результаты положительные, - сказал мэр. – Есть определенный процент людей, на которых пси-излучение не действует, но он минимальный. Возможно, это связано либо с какими-то скрытыми психическими болезнями человека, либо, как в твоем случае, с тем, что человек находился в отъезде, и он подвергался воздействию волн непродолжительное количество времени. В общем, спецам еще предстоит разобраться.
- Да я, собственно, про себя хотел узнать, - пояснил я. – Что вы со мной сделаете? Убьете?
- Зачем это? – сказал мэр. – Минут через десять, - он взглянул на свои часы, - поедем в город, я подкину тебя до дома.
- Но… я же могу рассказать про то, что у вас тут происходит, - я двумя руками показал на оборудование.
- Кому рассказать? – изумился он.
- Ну… всем.
Мэр усмехнулся.
- Хорошо, расскажешь. А дальше что? В лучшем случае над тобой посмеются, в худшем – отправят на лечение, как твоего коллегу, - он заглянул в планшет, - Селезнева.
Я промолчал, обдумывая.
- Допустим даже, что ты, пользуясь какими-то своими институтскими связями, выйдешь на известных журналистов, - продолжал мэр. – И что ты им сообщишь? Что мэр провинциального городка использует психотронное излучение для воздействия на жителей? Так им со всей страны десятками поступают сообщения о летающих тарелках, встречах со снежным человеком и нашествии чупакабр. Думаешь, они бросят все дела и приедут к нам? Тем более, что как ты сам сказал, психотронного оружия не существует. Открой «Википедию», там черным по белому написано, что это вымышленное оружие.
А ведь он прав, подумал я. Но…
- Но ведь Селезнев откуда-то узнал, - сказал я.
- Селезнев привлекался, негласно, конечно, к проектированию этого объекта, - пояснил мэр. – С него была взята подписка о неразглашении гостайны, хотя об истинном назначении сооружения ему не говорили. Но один товарищ ему по-дружески проболтался. Хотя это, в принципе, и не имеет уже никакого значения.
- А где… где все? – спросил я, показывая на помещение.
- Так ночь на дворе, - пожал он плечами. – К тому же система не требует постоянного контроля человека, процесс может осуществляться дистанционно. На всякий случай здесь дежурят постоянно два-три охранника, но в установках, которые мы закладываем гражданам, содержится рекомендация держаться подальше от этого места, и до сегодняшнего дня, насколько я знаю, нарушений не было.
- Но ведь вы же понимаете, что если эта ваша установка попадет в плохие руки, то это может закончиться плачевно?
Мэр внимательно посмотрел на меня.
- Обещаю, что буду внимательно следить за этим, - сказал он.
Мне послышались нотки иронии…
Минут через пятнадцать «Лэнд Крузер» мэра уже ехал через промзону. За рулем сидел крепыш, напоминающий Джоша Бролина в роли Кейбла.
- Тебе домой? - мэр обернулся ко мне с переднего пассажирского сиденья.
- Да, домой. Куда-нибудь в наш район.
Мэр негромко назвал водителю адрес. Я даже не удивился, что он его знает. Наверное, пока я находился на объекте, они разузнали про меня все подробности. Недаром он упомянул про мои институтские связи: один из моих друзей, действительно, работал журналистом в краевом издании.
Мы как-то быстро домчались до нашего микрорайона.
- Где-нибудь возле магазина, - попросил я.
Мэр усмехнулся.
- Притормози возле… как это называется? А, вспомнил, кофейня, - сказал он водителю.
Вот же ж всезнающие гады, подумал я.
Машина плавно остановилась возле освещенного крыльца забегаловки.
- Ну, будь здоров, - сказал мэр.
- А скажите, - вспомнил я, - при чем тут кофе?
Он понял.
- Да просто с детства ненавижу этот запах, - сообщил мэр.
Я вышел из прохладного салона в душную ночь и захлопнул дверь.


За прилавком в кофейне стоял «Арамис».
- Добрый вечер, - поздоровался он.
- Добрый, - кивнул я. – Мне бы вискаря. Такого, как я вчера брал.
- Извините, - сказал продавец, - у нас не продаются крепкие алкогольные напитки. Только пиво.
Я опешил.
- Да брось, ты же мне сам вчера продал вискарь за две штуки!
- Сожалею, но мы не имеем права реализовывать крепкие спиртные напитки, - сказал продавец, глядя куда-то мимо меня.
- Ну и хрен с тобой! – ответил я, шаря взглядом по полкам. – Давай две полторашки крепкого пива. И два пакетика фисташек…
Дома я уселся возле телевизора и стал накачиваться пивом. Первые два стакана я выпил залпом. Потом начал растягивать удовольствие.
Грызя соленые фисташки, я вдруг понял, что совсем не думаю о произошедшем на озере. Я не думал вообще ни о чем. Только пил пиво, грыз орешки и смотрел на экран.
Длинноволосый и усатый Брайан Молко, стоя на сцене, пел про особые нужды. Музыкальная тема была знакомая, а вот внешний вид певца откровенно разочаровывал. Из стильного юнца он превратился в неопрятного мужика, похожего на певца из Army of Lovers, того самого, который выглядел как похотливый извращенец, а потом отрастил бороду, обрил голову и стал писателем-философом.
Надо было подумать о том, что мне делать дальше, но думать не хотелось. А хотелось мне прилечь на диван, и чтобы голова лежала на ногах Анжелки, а она бы перебирала мои волосы и рассказывала какую-нибудь милую чепуху, которую я раньше никогда и не слушал толком, но которая так успокаивала.
Желание было настолько сильным, что я взял телефон и написал ей сообщение: «Извини, что был придурком. Но мне очень хочется с тобой поговорить. Давай встретимся? Подходи к часу дня в кофейню возле моей работы. Если не захочешь, то я пойму».
Я поставил будильник на 10 часов, допил пиво, выключил телевизор и завалился спать.


Проснувшись утром, я даже не сразу сообразил: события прошлого вечера – это сон или реальность? Хотелось, конечно, чтобы это был сном. Но пустые полторашки – вот они, на столе. Значит, хотя бы часть приснившегося была правдой.
Выключая сигнал будильника, я заметил значок смс-сообщения. Оно было коротким: «Ок».
На всякий случай я перечитал свое вчерашнее сообщение. Нет, все верно: я извинялся и приглашал Анжелку в кофейню. Значит, она придет. Это радовало.
Я выбросил пустые бутылки и пакетики из-под фисташек в мусорное ведро. Затем прибрался в квартире, помыл полы и протер пыль. Поискал в прихожей клей и отремонтировал сломанный стул.
Потом я принял душ, почистил зубы и побрился. Надел чистую темно-синюю рубашку, висевшую в шкафу, и слегка завернул рукава. Натянул песочные чиносы. В обувном шкафчике нашел сине-белые топсайдеры и, следуя дресс-коду, надел их без носков. Поколебался немного, но все же взял флакон Versace Pour Homme и немного побрызгал на себя.
Глянул в зеркало и остался доволен увиденным. Оттуда на меня смотрел уверенный в себе молодой человек, небогатый, но подающий надежды. Его взгляд обещал уверенность в завтрашнем дне. Анжелке должно понравиться.
Я пришел в пустующую кофейню за полчаса до назначенного времени. Заказал у девицы с голубыми волосами эспрессо, сел за столик спиной к стене и стал смотреть через большое окно на улицу, где ходили горожане, не подозревающие о том, что они являются участниками эксперимента. Впрочем, они не выглядели унылыми или угрюмыми: в основном, все лица были целеустремленно спокойными, а некоторые даже излучали радость.
Алкаши, раньше постоянно ошивающиеся у кофейни с целью стрельнуть десятку «на автобус», куда-то исчезли. Я с каким-то удивлением осознал, что видимая часть улицы поразительно чиста: на тротуаре не валялись окурки и сплющенные жестяные банки, не было конфетных оберток и выплюнутых жвачек. Клумба рядом с кофейней радовала глаз незнакомыми мне цветами и растениями, над которыми деловито сновали пчелы. Их крылья искрились на солнце.
Дверь открылась и в кофейню вошла Анжелка. Я машинально глянул на часы: ровно 13.00.


Я привстал и пытался изобразить на лице чуть смущенную улыбку. Наверное, получилось, потому что Анжелка тоже улыбнулась и сказала:
- Привет!
Она села за столик и к нам тут же подошла голубоволосая девица.
- Мне зеленый чай, - сказала Анжелка и повернулась ко мне. – А тебе?
- Мне повторите, пожалуйста, - попросил я.
Девица ушла колдовать над кофейным аппаратом.
- Только давай договоримся, - сказала Анжелка, - времени у меня не очень много, поэтому если ты пришел о чем-то поговорить, то начинай сразу, без прелюдий.
- Раньше ты была не против прелюдий, - пошутил я.
- Раньше и деревья были большими, - ответила она.
Я вспомнил, что ей нравился этот фильм.
«Мальвина» принесла наш заказ и выставила на столик чашку с кофе и кружку с чаем. Пока она звенела посудой, я разглядывал лицо Анжелки. Оно мне нравилось. Очень. Тем более, что она заметно похорошела. Я отметил и новую стрижку, и следы неброского макияжа, чего за ней раньше не водилось. Да и одета она была в платье приятного голубого оттенка, а не как обычно – в джинсы и футболку. Оттенок платья гармонировал с ее серыми глазами.
- Приятного вам отдыха, - сказала «Мальвина» и ушла.
Я проводил ее взглядом, а потом посмотрел на Анжелку:
- Давай уедем из этого города. Вдвоем.
Она поперхнулась чаем.
- Ты что, пьян? – с каким-то веселым недоумением спросила она. – Или тебя накрыл преждевременный кризис среднего возраста?
- Ни то, ни другое, - покачал я головой. – Просто сегодня ночью я понял, что ты единственный человек, с которым мне хорошо.
Она усмехнулась:
- На свете восемь миллиардов человек, неужели ты их всех знаешь?
Но потом она внимательно посмотрела на меня, так, как умела делать только она – сначала в один глаз, потом в другой, а потом как будто в оба сразу, и сразу стала серьезной.
- У тебя все нормально?
Тут я вдруг осознал, что она практически ничего не знает обо мне. Она никогда не расспрашивала меня о прошлом, а я не рассказывал. Наше общение было легким и поверхностным.
- Давай я тебе объясню, почему я был таким придурком, - начал я. – Дело в том, что я был женат. Откровенно говоря, я не собирался жениться до тридцати лет. Но у родителей моих была соседка, у которой имелась дочь, как они говорили, на выданье. Ну и мать моя начала все эти разговоры: «Вот, у всех моих знакомых уже внуки есть, у некоторых по два, а ты все не женат, пора тебе жениться». Короче, достала она меня сильно. А потом как-то на Новый год родители мои пригласили эту соседку, а та пришла с дочерью: типа, смотрины, или как там это называется. Ну, проводили старый год, выпили. Мы с этой Лариской пообщались. И как-то так получилось, что после боя курантов мы с ней поцеловались. И я тогда подумал: ну а почему бы и нет? Вроде неплохая такая дама… И вот мы стали с ней встречаться, то да се… Короче, через полгода поженились, и я переехал в ее квартиру. А она, забыл сказать, была предпринимателем – держала свой магазин продуктовый. Потом еще один, и еще… Поначалу все неплохо было, мне даже нравилось быть мужем. Хотя, наверное, больше всего мне нравилось жить без родителей. Мать, кстати, все продолжала ныть насчет внуков, но Лариска ей прямо сказала: «Ксения Ивановна, пока бизнес не окрепнет, о спиногрызах ни слова!» Она, знаешь ли, такая бой-баба была. Ей бы роли красных комиссаров играть, ей-богу… И однажды она попала в небольшую аварию. Лариска не пострадала, машину лишь немного помяло, но она в тот момент по телефону говорила, а водитель другой машины получил серьезные повреждения. Короче, ее лишили прав, а машина ей для работы нужна была. Она мне говорит: «Увольняйся и иди ко мне водителем!» А я отказался. Наверное, мне не хотелось, чтобы жена еще и моим начальником становилась. Ну, она и наняла себе водителя. Да еще и с дебильным именем – Вася! И началось: Вася то, Вася се, Вася такой анекдот рассказал, Вася в спецназе служил… Я сначала только посмеивался, а потом понял, что все серьезно. Она рано уезжала, поздно приезжала, иногда от нее пахло выпивкой. «У нас на работе у одной девчули день рождения был, отметили», - говорила она, и мне хотелось ей верить. А наши супружеские отношения в конце концов вообще свелись к нулю. Поначалу она еще объясняла, что устала или голова болит, а потом просто говорила, что хочет спать. Я лежал молча с ней, слышал ее сонное сопение, чувствовал запах алкоголя и табачного дыма от ее волос – Вася курил – и понимал, что надо завязывать с такой жизнью. Однажды я прямо ее спросил: «У тебя отношения с твоим водителем?» Она расхохоталась мне в лицо и сказала, что я пьян. А я тогда, действительно, выпивать стал. И тут я не выдержал и просто влепил ей пощечину. От злости на нее, на себя, от бессилия.


Я сделал паузу и глотнул остывший кофе. Анжелка смотрела в свою чашку.
- Мы развелись, причем как-то очень быстро. Возможно, сказалось отсутствие детей. Она даже оставила мне нашу квартиру. Однажды я просто вернулся с работы, а там остались только мои вещи – она все вывезла. И записка: «Пользуйся квартирой сколько хочешь». Тогда я сорвался и ушел в запой – впервые в жизни. Помню, отец приходил, пытался мне что-то умное сказать и ободряющее, но я с ним поругался. Я считал, что он и мать виноваты в моей проблеме, потому что… ну, это же они подсунули мне эту Лариску. Неделю я бухал, злясь и на Лариску, и на весь мир, а потом просто тупо кончились деньги. Хотел даже машину продать с гаражом, машину мне – ха-ха! - Лариска подарила на свадьбу, но лень было заниматься этим. Поэтому день повалялся в квартире, мучаясь тошнотой и головными болями, а в понедельник пошел на работу. Хорошо еще, что я, когда пить начал, умудрился позвонить начальнику, сказал, что заболел сильно, что буду лечиться дома. В общем, вышел на работу, а все, конечно, уже слышали о моем разводе – городок-то маленький, а Лариску многие в городе знали.
- Ты с ней потом виделся? – спросила Анжелка.
- Один раз видел мельком на улице – она на машине проезжала с этим Василием. А потом, как я слышал, она продала бизнес и умотала с ним. Кто-то говорил, что в Сочи, кто-то говорил, что в Таиланд. Но мне, честно говоря, было пофиг. Хотя, конечно, эта вся история весьма сильно уронила мое самолюбие. Просто ниже плинтуса.
- Почему?
- Ну как же! Я, можно сказать, дипломированный специалист, инженер, у меня красный диплом, а жена променяла меня на водителя. На водителя!
- Ну, про отношение женщин к своим водителям написано много, - пожала плечами Анжелка. – Ты, конечно, об этом не читал?
- Да как-то нет, - признался я.
- Это к вопросу о том, зачем людям интернет, - усмехнулась она. – Человеку доступна любая информация обо всем, что происходило и происходит на планете, а он использует мировую паутину лишь только затем, чтобы смотреть видосики с котиками… На самом деле различные исследования показали, что возникновение романтических отношений между женщинами и их водителями происходит по нескольким причинам. Первая – это долгая дорога. Помнишь, как в песне: «Но поезд идет, за окошком стемнело и тянет поговорить»? Случайные попутчики, оказавшись вместе в автобусе, поезде или самолете, иногда способны на самые откровенные признания, и такие откровенные разговоры происходят даже сейчас, в век смартфонов, потому что далеко не каждый может долго смотреть в экран телефона во время движения транспорта – устают глаза. Вот и начинают говорить. А где откровенный разговор, там часто происходит душевная близость. Второй момент – пассажир чувствует некую зависимость от того, кто управляет транспортом, будь то пилот самолета или водитель машины. Потому что именно от этого человека, зачастую, зависит твоя жизнь. И эта зависимость иногда приобретает странные формы, ты начинаешь как бы героизировать водителя, восхищаться его профессионализмом и так далее. А многие женщины, скажем так, любят профессионалов своего дела, потому что с ними надежно и безопасно. А третий момент – это вибрации.
- Прости, что?
- Вибрации, - повторила она. – Автомобиль при движении вибрирует, эта вибрация передается креслу машины, и вибрация начинает воздействовать на нервные окончания. По сути, женщина, сидящая в автомобиле, сидит своей промежностью на вибраторе. И если она в этот момент находится рядом с надежным, красивым и уверенным в себе мужчиной, то почему ты удивляешься, что у твоей жены возник роман с водителем?
Я покачал головой.
- Не знал всего этого.
- И снова повторю вопрос: зачем людям интернет? - усмехнулась она.
- Но я тебе все это рассказываю не для того, чтобы ты пожалела меня или восхитилась моей сообразительностью, - я изобразил кавычки возле своей головы. – Просто хотел тебе объяснить, что однажды я очень сильно обжегся, поэтому в отношениях с тобой не спешил. Я боялся, что у нас может повториться что-то подобное.
- Когда мужчины боятся, у них проблемы с эрекцией, - возразила она. – Но у тебя, насколько я помню, таких проблем не было. Ну, может раз. Или два.
- Я тогда сильно пьян был, - пытался оправдаться я.
- Да ты всегда пьян был, - пожала она плечами.
Я подумал, что сейчас надо бы добавить что-то насчет своих чувств к Анжелке, но не знал, как она к этому отнесется. Уж очень у нее настроение было ершистым.


Анжелка обернулась к «Мальвине»:
- Девушка, принесите еще чаю, пожалуйста.
Потом посмотрела на меня:
- А ты еще кофе будешь?
Я покачал головой:
- Пожалуй, хватит.
Она подождала, пока принесут чай, после чего посмотрела на меня.
- А почему ты хочешь уехать?
Я пожал плечами.
- Если я расскажу, ты посчитаешь меня психом.
Она улыбнулась.
- Конечно, посчитаю. Но все-таки?
Я поколебался, не зная, как она отнесется к информации про психотронное воздействие.
- Хочу стать счастливым и начать жить с чистого листа, - сказал я. – А лучше всего это сделать на новой территории.
- Это, конечно, логично, - кивнула она. – Но мне кажется, ты чего-то не договариваешь.
Я решился:
- Сегодня ночью я узнал, что все жители города стали участниками тайного эксперимента. На них воздействуют специальными волнами, которые меняют мышление людей. Именно поэтому они перестают пить кофе, начинают пить чай, устраивают субботники, едят здоровую пищу и… даже не знаю, что еще делают.
- Но ты же пьешь кофе, - возразила она.
- Только потому, что на начало эксперимента я был в отпуске, и на меня эти волны воздействуют только три дня.
Она помолчала.
- И откуда ты об этом узнал?
- Мне мэр рассказал…
В общих чертах я поведал ей о вчерашних событиях. Она слушала спокойно.
- Я же говорила, что тебе надо завязывать с выпивкой, - сказала Анжелка. – Нашел себе приключений на пятую точку.
- Зато раскрыл грандиозный заговор, - улыбнулся я.
- Еще скажи, что наш мэр рептилоид.
- Не исключено. Возможно еще, что он американский шпион. Или клон Зинедина Зидана.
- Кого? – спросила Анжелка.
- Футболиста одного. Впрочем, не важно… Так что, поедешь со мной?
Она сделала несколько глотков. Потом посмотрела через окно на улицу. Улыбнулась.
- Знаешь, месяц назад я бы, наверное, прыгала от восторга, если бы ты мне это сказал. А сейчас…
Она еще раз глотнула чаю, наверное, чтобы собраться с мыслями.
- Ну вот давай на чистоту, - сказала она. – Ты меня любишь?
- Ну… скажем так, ты мне нравишься, - ответил я.
- Спасибо за откровенность, - кивнула она. – Если бы ты сказал, что любишь, то можно было бы попрощаться и разойтись, потому что это точно было бы неправдой.
Она опять посмотрела в окно.
- А скажи, ты жену свою любил?
- Любил, конечно. Думаешь, я женился бы, если бы не любил?
- Думаю, да, - просто сказала она. – Мне кажется, ты не столько хотел жить с женой, сколько хотел съехать от родителей. И когда представилась такая возможность, ты просто воспользовался ситуацией и переехал в квартиру жены. Ты ведь до свадьбы с родителями жил?
- Ну да, - сказал я. – Мы подумали, что так будет лучше. В целях экономии.
- В целях экономии, - задумчиво повторила Анжелка, глядя в окно.
Я тоже посмотрел на улицу, где работники дорожной службы очищали от грязи и пыли проезжую часть.
- Сколько живу здесь, первый раз наблюдаю такую картину, - сказал я, кивнув на рабочих.
- Выходит, не такой уж плохой эксперимент здесь проводится, - пожала плечами она.


Допив чай, она предложила:
- Прогуляемся?
Я кивнул. Расплатился за обоих, хотя Анжелка и сделала попытку открыть свою сумочку. Заодно я отметил про себя, что у нее завелась сумочка.
- Я так понял, что уезжать ты не хочешь, - сказал я, когда мы вышли на улицу.
- Не хочу, - ответила она. – Во-первых, ты меня не любишь. Во-вторых, тебе трудно доверять, особенно учитывая твое пристрастие к выпивке.
- Я завязал, - сказал я. – Точнее, завязываю с сегодняшнего дня.
Она слегка усмехнулась.
- А в-третьих, я скоро наконец-то стану совладелицей сети цветочных магазинов, поэтому…
- Совладелицей? – не очень тактично перебил я.
- Ну да, я же тебе говорила. Перед твоим отпуском. Не помнишь?
- А, да, что-то припоминаю, - соврал я.
Она поняла, что я вру.
- Ну вот, и как с тобой куда-то ехать? – сказала она.
- Так ты не хочешь ехать потому, что бизнес, или потому, что не считаешь меня хорошим человеком? – решил уточнить я.
- Я бы не сказала, что не считаю тебя хорошим человеком, - сказала она. – Но…
- Всегда есть это «но», - скривился я.
- Но какой смысл куда-то ехать с тем, кто не ценит тебя как личность? И потом, есть у меня подозрение, что ты ищешь отношения, чтобы решить какие-то свои проблемы. Сначала ты женился, чтобы съехать от родителей и почувствовать себя взрослым, потом ты завел отношения со мной, чтобы вылечиться от скуки, тоски и отсутствия смысла в жизни. Сейчас ты хочешь уехать со мной, надеясь, что я заполню пустоту в твоей жизни. Но что, если я не оправдаю твои ожидания? Что, если я не заполню эту пустоту – а так, скорее всего, и произойдет? Тогда ты просто возненавидишь меня. Может, сначала ты разберешься со своими внутренними проблемами? Ведь партнер в отношениях нужен не для того, чтобы решать трудности и заполнять вакуум, а для того, чтобы дарить ему свою любовь. А у тебя, как мы выяснили, и любви ко мне нет.
Я молчал, потому что она была права. Анжелка тоже молчала, думая о чем-то своем.
- Почему ты бросил занятия спортом? – спросила вдруг она. – Ты же боксом, вроде, занимался?
- Ага, - кивнул я. – Боксом. У меня отец был боксером когда-то, неплохо выступал, стал мастером спорта. Он меня, первоклассника, и отвел в секцию. Я не очень-то и хотел, честно говоря, но потом втянулся, привык. Даже получил второй разряд. А потом что-то случилось, будто кто-то сглазил. Выступаю на соревнованиях, легко побеждаю всех соперников, выхожу в финал – и проигрываю. На других соревнованиях – такая же картина: до финала легко, а финале – проигрыш. Как ни соревнования, так у меня – серебряная медаль. Тренер даже в шутку стал говорить: «Серебряный ты наш». Из-за этого у меня кличка появилась – «Серебряный». Вроде шутка, но злила она меня страшно… Я после школы планировал в физкультурную академию поступать, а какая академия, если такая ерунда происходит? Вот и поступил в политех. Там, конечно, тоже боксом занимался, выступал за команду, но и в политехе такая же ерунда происходила: дохожу до финала, а в финале проигрываю. Другие пацаны уже в камээсах ходили, некоторые и мастерами стали, а я все никак первый не могу получить. И однажды сказал тренеру: «Хватит. Дальше – без меня». А он даже уговаривать не стал, видел, как мне тяжело.
- А отец что сказал, когда об этом узнал?
- Да лучше бы сказал что-нибудь. А то просто промолчал – и все.
- Ты сердишься за это на него?
- Да, наверное, - кивнул я. – Просто я никогда не думал над этой ситуацией.
Мы прошли мимо торгового центра и вышли к стоянке такси.
- Ну ладно, мне ехать надо, - улыбнулась Анжелка. – Ты извини, но у меня, действительно, мало времени.
- Да понятно, - ответил я. – Цветочный бизнес – дело серьезное.
Она уловила иронию в моих словах, и улыбка на ее лице погасла. Я мысленно выругался на себя.
- Пиши, если что, - сказала она, открывая дверцу. – Ты куда, кстати, собрался ехать?
- Не знаю, куда глаза глядят.
- А деньги-то у тебя есть на первое время? Переезд – дело затратное.
- Есть. Я иногда леваки беру на работе.
Она кивнула, села в машину и захлопнула дверцу. Я слегка постучал по стеклу, и она опустила его.
- Спасибо тебе, - сказал я.
- За что?
- За то, что терпела меня.
Она помахала мне ладонью. Стекло поднялось. Я посмотрел вслед уезжающей машине и подумал, что мы больше никогда не увидимся. Стало тоскливо, хоть волком вой.


Утром на работе я написал заявление и отнес шефу.
- Прямо с сегодняшнего числа? – уточнил он.
- Если можно.
Он равнодушно пожал плечами…
Родителям я решил пока ничего не говорить. Что делать с квартирой, которая, по сути, до сих пор являлась собственностью Лариски, я не знал. Да меня это и не волновало.
Я рассовал свои вещи по трем сумкам. Проверил наличие необходимых документов: паспорта, полиса, диплома. Собрал разнообразный мусор и вынес в контейнеры два больших пакета. Затем перекрыл воду и отключил пустой холодильник.
Сходил в гараж и подогнал машину к подъезду. Загрузил багажник сумками. Сел и поехал на север.
Я не знал, куда еду. Главное, убраться подальше отсюда, из этого города разрушенных надежд, жители которого стали подопытными кроликами в лаборатории свихнувшегося мэра. Жалко, что Анжелка не захотела уехать. Но насильно мил не будешь, как говорится.
Я не следил за указателями и не читал названия населенных пунктов. Я знал, что буду ехать до тех пор, пока внутренний голос не скажет: «Хватит». Там я начну свою новую жизнь. По крайней мере, попробую.
Увидев, что топливо кончается, я свернул на первой же заправке. Заполнив бак, я купил в кафешке при АЗС стакан кофе и снова сел за руль. Это было восхитительное ощущение: ехать по дороге в никуда, попивая кофе и слушая хорошую музыку.
Стемнело, но я не хотел спать. Я продолжал ехать. Уже глубокой ночью я заметил где-то слева огни большого города и на очередной развилке свернул туда – к этим огням. Я колесил по хорошо освещенным улицам минут десять, пока не заметил высокое здание со светящейся надписью «Hotel». Припарковавшись на стоянке, я вышел и вдохнул ночной воздух.
Пахло свободой, озоном и розами.
- Добрый вечер, - приветствовала меня девушка на ресепшене, отдаленно напоминающая Лизу Кудроу. – У вас бронь?
- Да нет. Я так, проездом, случайно. Хотел бы переночевать.
- Вам люкс? Полулюкс? Стандарт?
- Да без разницы, лишь бы удобства в номере и горячая вода.
Девушка немного обиделась.
- У нас во всех номерах удобства и горячая вода.
- Гулять так гулять, - сказал я. – Давайте полулюкс.
Только поднявшись в номер, я понял, как устал. Идти в душ не было никаких сил, поэтому я, раздевшись, завалился спать.
Проснулся я от пиликанья будильника на телефоне. С удивлением посмотрев на экран, я сообразил, что забыл отключить сигнал, установленный для подъема на работу.
Выключив звонок, я заснул…
Когда я снова открыл глаза, через плотные шторы на окнах уже пробивался горячий солнечный свет. Зевая, я подошел к окну и приоткрыл завесу. Щурясь от солнца, разглядел площадь перед гостиницей и множество клумб с розами. Понятно, почему ночью мне послышался этот запах.
Вчерашний день казался мне сном. Голова гудела, будто там работал маленький трансформатор. Я принял душ и тщательно растерся полотенцем, пока кожа не покраснела. Этот нехитрый прием окончательно разбудил меня и взбодрил. Голова стала ясной и чистой.
Надо было подкрепиться. Заметив на тумбочке рядом с кроватью телефонный аппарат, я поднял трубку и набрал ресепшен – его номер был указан на самом аппарате.
- Слушаю вас, - голос незнакомки был молод и прекрасен.
- Скажите, а где здесь поблизости можно поесть и выпить кофе?
- Рядом с нашей гостиницей есть несколько кафе, но вы можете подняться на лифте на шестой этаж, где расположен прекрасный ресторан европейской кухни.
Я подумал, что это неплохой вариант.
Найдя лифт, я поднялся на шестой, верхний, этаж и оказался в просторном и практически пустом зале ресторана. Сначала я подумал, что он еще не работает, но потом заметил, что два или три столика возле дальней стены заняты. Судя по одежде, это были постояльцы гостиницы.
Интересно, но все столики у огромного, на всю стену, панорамного окна были свободны. Я сел за один из них. Несколько рассеяно стал смотреть в окно. Через несколько секунд появилась улыбающаяся официантка, слегка похожая на Эшли Джадд в фильме «Двойной просчет». На вид – моя ровесница. Бейджик на груди оповещал, что меня обслуживает Виолетта.
- Что желаете?
Я решил сразу выяснить один вопрос:
- Скажите, а кофе вы делаете?
- Конечно, - немного удивилась она. – Какой хотите?
- Эспрессо, - сказал я. – И что-нибудь поесть: яичницу с сосисками, пару бутербродов с сыром.
- Сосисок у нас нет, - официантка изобразила сожаление, - мы не используем на кухне механически обработанное мясо, но я могу предложить вам филе индейки, приготовленное на гриле.
- Несите, Виолетта, - сказал я.
Через 10 минут я уже завтракал, поглядывая в окно, через которое открывался прекрасный вид на город – не на площадь, уже виденную мною из номера, а на другую его часть.
Я смотрел на голубое небо с белоснежными облаками, на пирамидальные тополи, растущие то тут, то там, на здания дореволюционной постройки, стоявшие поблизости, и на высотки, расположенные где-то в спальных районах. На крыше одной из высоток красиво серебрилась игла шпиля, напоминая не то радиоантенну, не то вышку сотовой связи.
Рассматривая пейзаж, я увидел золотые купола церкви, блестящие в лучах солнца, сверкающие неоновые вывески торговых центров, башни строительных кранов, занятых возведением домов. По зеленым улицам сновали автомобили, а слева среди деревьев просматривались струи фонтана.
- Красивый у нас город, правда? - сказала официантка, ставя на стол чашечку с эспрессо.
- Красивый, - согласился я.
- Наш мэр недавно заявил, что скоро мы будем жить в лучшем городе Земли.
- Охотно верю, - улыбнулся я. – Я сегодня как раз хотел получше ознакомиться с вашим городом, не поможете мне в этом?
Официантка порозовела и смутилась.
- Извините, но я сегодня работаю допоздна, - сказала она и ушла.
Я пожал плечами и взял чашечку. Кофе был безупречен, как соло Хэммета в «Fade To Black», смокинг Брюса Баффера и «Звездное небо» Ван Гога вместе взятые.
Позавтракав, я поискал глазами официантку.
- Принесите счет, пожалуйста, - негромко сказал я.
Она принесла небольшую папку, положила ее на стол и удалилась. Раскрыв папку, я увидел счет. Пробежав его глазами, я заметил снизу приписку ручкой – там был указан номер телефона.
Я положил счет в карман, оставил на столе деньги и пошел в номер. Город начинал мне нравится все больше и больше.