Первое. Последнее. Единственное

   К платформе, замедляя ход, подошёл длинный белоснежный шаттл. На его боку, сразу за кабиной пилотов, красовалась эмблема одной из туристических фирм Альянса. Теперь, когда наступило очередное перемирие, нарушенное сообщение быстро восстанавливалось. В Солнечную систему вновь хлынул поток желавших приобщиться к истории человечества, к его культуре. И главное – воочию увидеть то самое, настоящее Солнце.
   Из раскрытой двери один за другим не спеша растекался поток разномастных туристов. Тут тебе и янки-дудл денди, в пастушьей шляпе Стетсон. И шумное семейство с тремя детьми, за которым следовала недовольная пожилая дама с явно выраженными азиатскими корнями. Была молодая парочка, необручённая и жившая в собственное удовольствие. Следом вышел мужчина средних лет. За его спиной был лёгкий рюкзак, а в руке туго набитая спортивная сумка.
   Мужчина осмотрелся, заметил указатель выхода и позвал:
   - Бобби, не отставай.
   - Сэр, есть, мистер Ричард, сэр! – звонко отозвался мальчик лет двенадцати.
   Ричард потрепал сына по голове и улыбнулся. Долгожданный отпуск начинался отлично. «Хвосты» на работе подтянуты, и переживать, что внезапно могут вырвать обратно не стоило. Больше всего опасений вызывал квантовый сдвиг. Нет, Ричард уже давно перестал бояться перемещений между системами. Он переживал за сына. Неизвестно, как при его состоянии, Бобби перенёс бы путешествие. Однако теперь оно было позади и прошло вполне нормально. Он один единственный раз пожаловался на головную боль. Но и самого Ричарда тогда схватила лёгкая мигрень. Вскоре она прошла, и Бобби тоже засиял радостной улыбкой.
   Бобби уже не стеснялся кислородной маски на лице. Ричард знал, что дети поддразнивали сына, называя его Роберт-Ракета, по имени героя комиксов, в которых отважный пилот Альянса с таким именем крошил в мелкую соломку орды Федерации. Мальчик понимал, что уже неотделим от этой маски. Поэтому смирился.
   Первым делом им нужно было заселиться в гостиницу. Девушка за стойкой регистрации дежурно улыбнулась и спросила:
   - Имя?
   - Ричард Дадд.
   - Комната на двоих. Раздельная кровать. Верно? – она быстро отыскала в списке забронированный номер. – С другом?
   - Нет. С сыном. Роберт Дадд.
   Девушка посмотрела по сторонам и вопросительно уставилась на Ричарда. Тот только сейчас заметил, что Бобби куда-то запропастился. Странное чувство, что он что-то забыл, нечто важное, посетило его. Это случалось не впервые, но каждый раз Ричард, так и не найдя ответа, благополучно затирал его в самые дальние углы подсознания, убеждая себя, что просто накручивает себе нервы. Он виновато пожал плечами, на что девушка понимающе кивнула и передала ему ключ-карту.
   Бобби отыскался быстро. Он стоял за углом и с интересом изучал афишу художественной выставки. Часть картин, что смогли спасти во время Кристальной Чумы, теперь выставлялась в местной галерее.  В списке авторов не было ни одного знакомого имени. «Дешманство», - подумал про себя Ричард и увлёк сына за собой. Быстро побросав в номере вещи, отец и сын решили не тратить попусту время и в первый же день сделать то, зачем, собственно, прилетели в такую даль.
   Дорога к смотровой площадке лежала через лабиринты лавочек и кафешек. Устроители сделали всё возможное, чтобы максимально облегчить кошельки посетителей. По пути им попался кисок мороженщика.
   - Хочешь? – Ричард подмигнул сыну, на что тот радостно закивал.
   Прыщавый юнец за прилавком, с пронзительно тонким голоском, спросил: какой из ста сортов шарик им скатать. Бобби долго выбирал, мечась между ванильным, банановым и шоколадным. Решили взять все три сразу. Себе же Ричард выбрал простой и незатейливый пломбир.
   Когда они присели за столик, Бобби приспустил маску. В его лице, измученном борьбой за жизнь, Ричард увидел образ покойной жены. А ещё увидел себя. Того, кого он ни на секунду не переставал казнить за глупую неосторожность.
   Тот день, когда он принёс с работы необработанный янтарит, впечатался в его мозг раскалённым клеймом. Пятилетний Бобби решил, что папа купил ему яркую конфетку. Такую же, что рекламируют в телевизоре. Медики прибыли быстро. Бобби вернули к жизни, однако янтарит успел оставить в организме свой след. Растворённые частицы постепенно собрались вокруг детского сердечка, окутав его тонкой золотистой плёнкой. Сердце росло, а плёнка оставалась прежнего размера. По скольким врачам он ни ходил, никто не мог ничего сделать, не навредив самому мальчику. Вскоре начались проблемы с дыханием – организму не хватало кислорода. Тогда-то и пришлось надеть эту проклятую маску. Роберт-Ракета, сметавший полчища врагов, был не способен сделать и шага без неё. Герой, навеки погребённый под резиновым слепком.
   Бобби с удовольствием уплетал сладкие шарики. Они успели подтаять, и капельками пытались сбежать по вафельному рожку. Однако ловкий язык вовремя подхватывал их, не позволяя добраться до пальцев. Ричард особо не церемонился, просто откусывая понемногу. Он смеющимися глазами наблюдал за тем, как сын пытался угнаться за ним. Бобби не любил когда его подгоняли, поэтому стремился всегда всё делать вовремя. Даже есть мороженное.
   - Ричи, ты, что ли? – вдруг послышался знакомый бас.
   За спиной Ричарда стоял полноватый мужчина. Уже в годах и с залысиной. В каждой руке он держал по пакету, набитому под завязку всякой всячиной. Рядом с ним была женщина, примерно того же возраста. Опрятная, выше его ростом, она держалась строго. Узнав Ричарда, она чуть улыбнулась и обратилась к мужу:
   - Я пока в туалет схожу.
   - Давай, - бросил толстяк, даже не посмотрев на неё. – Ричи, какими судьбами?
   - Привет, Хэнк! – Ричард поднялся и хлопнул друга по плечу. – Да вот, взял отпуск и рванул на пару дней. Ты как?
   - Не спрашивай, - Хэнк закатил глаза. – Хотели только вдвоём, так маман Розмари приклеилась. Кое-как избавился от неё – оставил в массажном салоне. Теперь вот, - он взглядом указал на пакеты. – Разной фигнёй затарились. Родственникам, понимаешь, надо чего-то. А ты, что, один приехал, или с женщиной?
   - Нет, - Ричард помрачнел. – Сыну решил показать Солнце.
   Он обернулся и указал на опустевшее место. Бобби опять куда-то исчез.
   - Ну, нам ещё надо по магазинам. Не все запасы скупили, - замялся Хэнк. – Бывай, Ричи.
   И ушёл. А Ричард, не находя себе места, стал опрашивать людей вокруг, не заметил ли кто мальчика. Как назло, никто не видел Бобби.
Тогда Ричард призадумался – куда на месте сына он мог податься? Ответ пришёл сам собой.
   За волнующимся морем торговых рядов кувшинками раскинула свои смотровые площадки панорамная зона. Подобно насекомым, её со всех сторон облепили желавшие поглазеть на легендарную звезду. Кто-то, насмотревшись, уходил, и его место тут же занимали двое других. Везде, куда ни кинь взгляд, с мелькавших тут и там кепок, футболок да пакетов подмигивало Солнце с человеческим лицом. За какую-то сотню лет штучные паломники превратились в настоящий культ, поклонявшийся уже торговому знаку.
   Тревога прошла. К горлу Ричарда холодной рукой уже тянулась паника. Как в такой массе можно было отыскать маленького мальчика? Он ходил от одной площадки к другой, беглым взглядом осматривал тех, кто там был. Смотрел вниз, по сторонам – не мелькнёт ли родное лицо. В какой-то момент, уже потеряв надежду, он собрался обратиться к ближайшему милиционеру, как увидел перед собой закреплённый на поясе баллон.
   Бобби стоял в одиночестве. Прислонившись к низким перилам, он, не отрывая глаз, смотрел на Солнце. И даже когда отец подошёл и положил на плечо руку, не отреагировал.
   На Ричарда снова нахлынуло то мерзкое ощущение, будто он забыл что-то. Нечто очень важное. Однако пытаясь пробиться сквозь пелену памяти, он каждый раз натыкался на непреодолимую стену. На глазах не понять от чего вдруг наворачивались слёзы, подкатывал комок, хотелось разрыдаться. Он, стараясь унять дрожь в голосе, спросил:
   - Ну, как? Правда, здорово?
   Бобби кивнул. Он протянул свою тонкую ручонку с растопыренными пальцами и как бы схватил огненный шар, сжав его в кулаке. Даже облачённое в золотую плёнку, его сердце продолжало биться и рвалось к мечте.
   - Здорово, - сказал он. – Солнц много, и все разные. Но это – самое первое. Самое главное.
   - Оно не просто первое. Оно первое и последнее. Единственное Солнце.
   Бобби ничего не ответил, и продолжал смотреть завороженный яркими всполохами.
   - Знаешь, тут проводят экскурсии. Такой здорове-енный корабль, с толстыми стенками. Он подлетает ближе и с него лучше видно. Хочешь прокатиться?
   Бобби не ответил.
   - Я тоже с детства хотел его повидать, - Ричард пытался изо всех сил расшевелить сына, чтобы тот не молчал. – И вот, однажды твоя мама и я …
   - Пап, я устал. Пошли домой.
   - Да, конечно, - ответил озадаченный Ричард.
   На их место тут же пришла группа туристов говоривших промеж себя то ли на испанском, то ли португальском. Беспокойные и шумные они тыкали в смотровое окно пальцами и о чём-то спорили.
   Плавно лавируя, отец и сын пробирались сквозь живую массу наполнявшую всё пространство до краёв. За годы станцию обустроили так, что потеряться там было практически невозможно. Всюду указатели, разноцветные полосы на полу и стенах. Из динамиков возле дверей механический голос на разных языках объявлял, что находилось дальше по тому или иному коридору. Красными жилетами из толпы выделялись местные служащие-гиды, готовые объяснить, а то и отвести за руку в нужное тебе место.
   Вскоре они очутились в зоне отдыха. Бесчисленные кинотеатры, магазины, салоны и парикмахерские как могли завлекали в свои недра подуставших посетителей. Обходя их один за другим, Ричард с Бобби обнаружили себя посреди открытой галереи. Той самой, афишу которой совсем недавно разглядывал Бобби.
   Полотна когда-то известных и не очень художников притягивали внимание, останавливали и вырывали из мира живых, погружая в мир фантазии и искажённого зазеркалья. Отец и сын невольно замедлились, а потом и вовсе, не сговариваясь, стали переходить от одной картины к другой.
   Причудливые формы и волшебная палитра завораживала их, подобно тому, как завораживало своей безмятежностью Солнце. Одно имя сменялось другим, человек уступал место фигурам. Те в свою очередь превращались в пейзаж и обратно в человека, завершая тем самым цикл.
   Внезапно перед ними раскрыла свои объятия картина, на которой, сложив руки на груди и закрыв глаза, сидела старуха. А подле неё из-за края стола выглядывал ребёнок. В распахнутых глазах ребёнка отразилось то ли удивление, то ли ужас от увиденного. Перед ним на шахматной доске в завершающем ударе были расставлены фигуры. Однако в его занесённой руке не было ни пешки, ни ферзя. Он держал подол платья старухи, то ли спавшей, то ли отдавшей богу душу.
   - Это точно ребёнок? – озвучил общие сомнения Бобби. – У него лицо взрослого.
   И правда, мальчик скорее походил на тридцатилетнего мужа, гладко выбритого и с зализанными волосами. От чего происходившее казалось ещё нереальнее.
   Ричард молчал не в силах оторваться от выражения лица на картине. Именно оно привлекало к себе всё внимание, растворяя на своём фоне детали, включая старуху, шахматы, вазу и парившую призраком над ними всеми мраморную статую.
   Что же он забыл? Что такого важного он должен был сделать? Это не давало ему покоя. Оно сверлило его червём, с каждым мгновением вселяя всё большее беспокойство. И безумный взгляд, уставившийся в вечность, венчал его тревогу.
   - Интересная, - вдруг произнёс Бобби. – Затягивает.
   Ричард кивнул:
   - Да, бывают мастера. Нарисуют так, что на всю жизнь запомнишь.
   - Вот бы её к нам домой. Я бы у себя в комнате повесил.
   - Ну, - отец закинул голову, как делают слабовидящие, и ткнул пальцем в крохотную табличку под рамой. – Тебе всего-то надо три миллиона альиен. Сколько у тебя?
   Бобби шутливо похлопал себя по карманам и рассмеялся. Следом рассмеялся и Ричард.
   Проходившие за их спиной люди содрогнулись от того, как одинокий человек разговаривал, шутил и смеялся, глядя в пустоту рядом с собой.