Метаморфозы Аделаиды

                Метаморфозы Аделаиды,
                или
                экзистенция бытия
 
                Состояние в свете бытия 
                я называю экзистенцией...
                М. Хайдеггер

                Бытие есть, а небытия нет.
                Парменид

                Бытие - жизнь, существование.
                Словарь

Река  Завидовка в полной мере  могла быть той данностью, что сподвигла Льва Толстого на часто цитированное потом  суждение, что «люди как реки. <...> Каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то холодная, то мутная, то тёплая».
Завидовка, имея в виду себя, могла бы добавить: то глубокая,  то ленивая, то мелкая, то озорная. то прозрачная, то своенравная. И, несколько подумав, присовокупила бы  – и счастливая. Ведь  уже несколько веков ей счастливо теклось среди этих холмов и лугов, среди лесных угодий и людских поселений под этими небесами: то хмурыми, то бирюзовыми, то солнечными, то звёздными. И лермонтовская строка: «И золотые облака. Из южных стран, издалека. её на север провожали» - тоже могла бы ей соответствовать. Только вот скал никаких не было, так что они «тесною толпой» её не окружали и  «таинственной дремоты полны, над ней  не склонялись головой, следя мелькающие волны», «глаголу вод её внимая». Это вместо них делали купы деревьев и кустов, что то и дело виднелись на её берегах, то пологих, то обрывистых, то песчанных, то галечных, то покрытых маняшими лужайками и прозрачным редколесьем.
Народ, что издавно обретался на её берегах и в недалёком отдалении, вероятно, постиг это её мироощущение, дав  ей столь недвусмысленное наименовани - Завидовка. И  как не завидовать такому божьему чуду как эта бесконечная водная гладь, невесть откуда берущая своё начало и невесть куда устремлёная и несущая свои воды в столь живописных ландшафтых декорациях.
«И надо же такому случится», как когда-то обмолвился известный русский острослов и мудрец, в одной  из скромных заводей, что скрывалась под прибрежной ивовою сенью, обреталась обыкновенная речная жаба. Хотя, справедливости ради, надо заметитить, что это была не совсем обыкновенная жаба. Ведь эта земноводная особь была значительно больших размеров, чем большинство её сородичей. Весьма крупная и осанистая, она к тому же впечатляла сторонний взгляд  большими навыкате жёлтыми глазами с блестящими чёрными горизонтальными зрачками, особенностью которых является неспособность различать неподвижные предметы. Да и её малахитовая .шкурка  со светлыми подпалинами была тоже не рядовым явлением:  склизистая, складчатая, грубая и бородавчатая, она являла  собой примечательный природный феномен, предназначенный не только для защиты, но и для устрашения и запугивания.
 Однако была в ней особенность, которая не позволяла ей воспринимать те понятия, смыслы и значения, которыми была атрибутирована река Завидовка несколько ранее в этом повествовании. И это был не махровый пофигизм  или тотальная индифферентность ко всему внешнему. Как раз нет! Просто она это не осознавала по причине отсутствия мышления.  Все три составляющие её головного мозга, особенно его, так называемая,  продолговатая часть, успешно решали все вопросы жизнедеятельности её организма, но ника не производством мыслей, смыслов, то есть каким-то восприятием себя и окружающего мира. Образно говоря, она была во власти некоторого количества манипуляторов,  вроде тех, что регулируют движение на дорожных перекрёстках.  Возник  разрешающий сигнал к поиску пищи, и жаба устремляется в в прибрежную топь в поисках червячков и прочей мелкой живости. Или поступает разрешение обосноваться на суще  и время от времени внезапными выбросами липкого чзычка отловливать незадачливых букашек, а то зазевавшихся стрекоз и бабочек. Да басовитых жуков и шмелей может ожидать подобная участь.   В другорядь, например, поступает разрешение на спасение от неистовой жары, и жаба с шумом и плёском прыгает в прохладные воды Завидовки, : Только ноздри да глаза  потом некоторое время маячат над  её поверхностью. .
Но иногда её охватывает странное чувство: то ли тревоги, то ли озабоченности, то ли беспокойства. Тогда она напрягается и, открывая широко рот, оглашает окрестность странными прерывистыми звуками: громкими и досадливыми. При этом глаза, замерев, чёрными зрачками вперяются в поднебесье, что нависло над Завидовкой или просвечивало сквозь кроны дерев. Зачем она это делает, ей было не дано знать по уже установленной ранее причине – отсутствие сознания, а данном случае – самосознания, являя собой пародоксальный пример, противоречаший утверждению француза Рене Декарта, что если он мыслит, то, следовательно, он существует - сogito ergo sum. Так что ей удавалось существовать без всяких размышлений как бы не упорствово Рене в своём утверждении.
Ототкричавшись, она чувствует некое успокоение и желание перекусить каким-нибудь комариком, а то и несколькими его собратьями.
Правда в последнее время эти приступы  подобного звукоизвлечения участились и стали настолько продолжительными, что  это стало очень её утомлять и даже перегревать из-за чрезмерных усилий. И панацеей от этих последствий комарики уже никак не могли быть. Спасали только хладные воды Завидовки.
И в тот вечер, отсолировав в вечерней тиши, она незамедлительно устремилась в прибрежное  речное затишье, в котором, отражаясь, «своей дремоты превозмочь» не  могла ивовая листва, и  розоватый флёр заката мерцал на глади заводи . Но только хладность речной воды придала жабе некоторое успокоение, как нечто вдруг вздыбило воду где-то в ближайшем отдалении, раздался надсадный звук, и разом накатившая немалая волна выкатилась далеко на берег,  а затем, пенясь и оставляя  пенные лужи, сползла в речные пределы.
В одной из таких луж через некоторое время себя обнаружила жаба, несколько оглушённая и помятая. И сразу спросив: «Что это было?»  - тут же остолбенела, если так можно говорить о земноводных, чьим образчиком являлась эта  особь. В такое состояние её ввергло  не  внезапно-ошеломительное перемещение из заводи  в лужу, которой никогда ране здесь не бывало.  Не этот факт неожиданной левитации привел её к такому вопрошанию. Хотя,  да что там говорить, любое живое существо при такой пертурбации не только потеряет дар речи, но и забудет как его зовут и какого он рода племени. Имени у жабы не было , ибо не случилось  кого-либо, кто мог присвоить ей какое-то наименование. Это здесь, в тексте этой истории, она именуется жабой. И почему её так обозвали, можно только предположить. Много толкований на сей счёт, но значение, которое имеет место быть в древнем  средненижненемецком наречии, привлекает своей образностью : влажная масса - не то что большеротая или болотная, как в некоторых других языках. Так что этой пучеглазой забывать было нечего. Ведь нельзя запамятовать то, чего не было. А вот с даром речи всё обстояло куда занятнее. И тут, видимо, необходимо одно существенное пояснение, состоящее в том, что она не спросила, как было сказано ранее. Ведь если бы кто-то паче чаяния оказалося в близи той лужи,, где себя обнаружила эта земноводная прелестница, то он не услышал бы её вопрошания. Она его не произносила: он просто возник в её голове. Ничего подобного с ней раньше не случалось. Именно это её ошеломило более всего.  Но находиться в таком состоянии ей не пришлось долго,  так как её недреманные манипуляторы, видимо, оправившись от внезапного шока,  тут же  предписали ей ряд установок: лужу немедленно покинуть, обосноваться на достаточно возвышенном месте, желательно под солнечными лучами, там пересидеть до прихода темноты. Через некоторое время её можно было увидеть сидящей на основательном куске  скальной породы, что, вероятно, был выброшен на берег суматошной волной.  Вид этого примечательного экземпляра «влажной массы», то ли сидящего, то лежайшего с закрытыми глазами на солнцепёки был обманчив. С одной стороны, это была живописная картина спокойствия и умиротворения, это с внешней, видимой стороны, с другой стороны, невидимой,  в её естестве, она сама не могла толком определиться, где жила и ширилась некая стихия, которая ранее в ней не существовала.  Эта стихия порождала нечто, что принимало форму слов, которые потом организовывались в предложения, порождающие мысли. Их ,этих мыслей, становилось всё больше и больше, они теснились, заполняя всю её сущность. Она пробовала заснуть, забыться, чтобы избавиться от этого морока. Но все её эти усилия были втуне. Что объяснилось совершенно иррациональным выводом: она из жабы обыкновееной (commune rubetae) в силу невероятных причин превратилась в жабу мыслящую, в cogitaus bufo  Иными словами. у неё появилось сознание, то есть она стала мыслящим существом. На первых порах этот её  новый статус доставлял  ей ряд неудобств, главным из которых было ощутимое противоречие между теми установками, что поставлял манипуляционный центр и теми соображеними, которые ею переживались в этот момент. Скажем, поступало предписание: надвигается ночь, время озаботиться о  пропитании, а эта «жидкая масса» в данных обстоятельствах  всматривается в звёздное небо и, если и не задаётся вопрошанием  искусного словотворца: «Если звёзды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно? Значит - это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда!» -  то пытается получить ответ на свой  простой недоумённый вопрос: «Если эти холодные мерцающие огоньки обретаются так высоко наверху, то почему они не падают, или их кто-то  подвесил, как тот паук, что подвесил себя на длинной нити под веткой шиповника?» И отвлекаться от подобного  размышлением ей никак не хотелось, да и не настолько она была голодна, чтобы тут же устремиться куда-то в поисках чего-то там съедобного. 
 Так что «задумчивость, её подруга», стала занимать в её жизни всё большее и большее время. Ведь, по сути дела, она стала заново обживать тот мир, в котором раньше длилась её жабья жизнь. Правда основательно озадачивает отсутсвие у этой мыслящей особы какого-либо недоумения по поводу появления невесть откуда взявшихся  понятий, облечённых в слова. Ведь в прошлой жизни, до её умопомрачительного перемещения из вод Завидовки в злосчастную лужу, они ей были неизвестны.  Скажем, упомянутый здесь куст был нечто таким, что нависало над ней,  что вставало на её пути, заставляя двигаться в обход, что служило  прибежищем для некоторых вкусных созданий. но только не был формой древесного растения, именуемого  почему-то кустом. . А тут будто кто-то  на всё, что она видела, слышала и чувтвовала, понавешиыал бирочки с названиями. Более того, стали появляться слова, предназначенные для обозначения того, что она никак не могла видеть, слышать или чувствовать. Они именовали то, что было связано с её  настроеними, переживаниями, с чем-то очень личным. Для всего стали вдруг находится слова.  Вот взглянула на  белку и поняла, что она её не любит: уж больно вертлявая и суетная. А ведь раньше и слова такие, как белка, вертлявая, суетная,  отсутствовали для неё. Просто было нечто, что появлялось и исчезало из поля зрения, несъедобное и неопасное.
Со временем,  убедительно теряя фактор новизны, всё как-то вошло в размеренное и  узнаваемое русло.  Лишь иногда  иногда вызывало некоторую оторопь  появление уж очень своеобразных в её жабьевом понимании слов. Последний такой случай имел отношение к  слову  первозданная, которое у неё появилось, когда  она созерцала  неторопливый бег вод Завидовки среди волнистых берегов на утренней зорьке: «Красота прямо первозданная!» - хотя что такое красота, а тем более первозданная, она не очень понимала. Но ведь что-то  её каким-то образом осенило!
Неизвестно, к чему эта словесная экспансия привела бы. Возможно, эта жидкая масса под тяжестью обретённых словес вдруг станет говорящей
жабой (Bufo loquentes). Правда, можно лишь предположить, на каком наречии она стала бы изустно объясняться, Это было бы скорее всего нечто славянское, ибо в этих землях текла с юга на север Завидовка.
 Но до такого своего состояния ей было не дано дожить, так как через некоторое время произошло нечто совершенно инфернальное. Ей это  несуразное на слух слово, так называющее какую-либо жуть, однако, ещё не было ведомо.
В то утро она,  рано проснувшись, сладко и протяжно зевнула во весь свой немалый жабий рот, тут же мимоходом употребив нечто зеленоватое и мохнатое, незатейливо пролетавшее мимо, призадумалась над дилеммой: то ли окунуться в прохладную водицу Завидовки, то ли посидеть, придрёмывая, на прибрежной коряге в ожидании, когда солнечные лучи разбудят всякую летающую и ползущую живность. Вот тогда и начнётся её полноценный завтрак.
После некоторого раздумья было принято решение: день ожидается жарким и душным, так что набраться свежести в утренней  прохладе речных вод было бы весьма кстати. Но едва она сделала несколько прыжков к заманчивой цели, то, как бы выразился всё тот же известный словотворец, «потолок пошёл снижаться вороном» на неё. Никакого потолка, разумеется, на этом прибрежье не было и в помине. Но то, что она, замерев и буквально оцепенев, лихородачно пыталась понять, что с ней происходит, было в полне очевидно.. А происходило нечто трудно объяснимое.  Среди сонма слов, что она воспринимала в себе в этот момент, возникли слова, которые не имели к ней никакого отношения: «Нет! Я больше не могу терпеть это безобразие.! Стоит мне только устроиться на каком-нибудь дереве, как тут же какая-нибудь летунья тут же садится рядом. Ладно, если бы это была моя родственница или давняя знакомая. Ан нет! Совершенно чужие физиономии. Более того! Тут как-то ко мне подсел дятел. Представляешь: я и какой-то дятел! Словом, пора лететь из этих мест куда подалее».
Ошеломлённая бедняжка жаба, видимо, ещё долго пыталась понять природу появления всех этих словесных построений, если бы не внезапный шум от взлетевших где-то поблизисти каких-то птиц. И тут же  она увидела двух сорок, стремительно улетающих в сторону речного потока. Провожая их  взглядом, уже исчезающих  в утренней дымке, она  вновь почувствовала, что «потолок стал снижаться вороном».  И ему было отчего снижаться. В это состояние её повергла совершенно очевидная мысль: она , жаба, стала понимать  чужую стороннюю речь. Однако, тут же подумав, что всё ещё находится в мороке ночных сновидений, направилась к речной воде, надеясь, что прохлада Завидовки избавить её от такого  невероятного наваждения. Через некоторое время, почти озябнув, она выбралась на берег и, устраиваясь на прибрежной коряге, тешила  себя надеждой, что, пригреваемая ещё нежаркими солнечными лучами, она  избавится от этого недавнего испуга.  Но тут с речного пространства ей явственно послышалось: «Сколько раз я вам, пострелята, говорила, что не разрешаю заплывать за тот речной выступ. Там, говорят, обитает прожорливая зубастая выдра, очень охочая до таких несмышлёнышей, как вы. Говорила или не говорила?» Жаба посмотрела в сторону услышанного голоса и увидела на водной глади дородную гусыню в тот момент, когда она была занята воспитанием своего выводка, пятерыз присмиревших гусят.
Надежда, что был ночной морок, исчезла, как писал «наше всё», «как сон, как утренний туман».  Сомнений никаких не осталось, её кто-то наградил ещё одним даром: у неё появилась способность понимать любые наречья. То есть она стала  понимающей язык жабой (Lingua intellectus bufo).
 И сразу она поняла, что с этим новым обретением  ей будет жить весьма непросто, если не сказать, неуютно и тревожно. Мир, окружающий её, был переполнен голосами. Конечно, и раньше  она их слышала. Но теперь эти голоса ей что-то собщали, на что-то обращали внимание, к чему-то звали, чем-то угрожали и уговаривали на что-то. Она понимала, что всё это сказанное  к ней не имеет никакого отношения: они, голоса, все так общаются между собой. Но она невольно оказалась в курсе всех этих словесных перепитий. Это лишило её одиночества, того одиночества, когда  она могла быть наедине со своими мыслями и настроениями. Только с  наступлением ночи, когда под её пологом живое засыпало, наступала возможность быть предоставленной самой себе. Лишь недреманный филин где-то ухал чащобе: «Который час? Который час? Который час?»  - и замолкал, не получив ответа . А затем вновь: «Который час? Который час? Который час?» «И далось тебе это время!» - устало думала тогда  жаба.
То, что верна пословица: «Время всё сглаживает», - она поняла где-то через месяц, научившись не придавать никакого значения  всему говоримому вокруг.
Вот почему она не обратила внимание на разговоры двух особей, что расположились на поляне, которая была в некотором отдалении  от берега и от того места, где  обреталасть жаба. Вернее, она сначала не придала значения их появлению. Люди и раньше здесь появлялись, но они её мало интересовали, так как  были лишь частью той данности, где она обитала. Не более того. К тому же тогда она ещё  не могла постичь смысл их разговоров, поскольку такой дар ещё был на пути к ней. Теперь, когда этот дар, неотразимый «как Нате!», -  как бы определил неожиданность его вхождения в её личности все тот же  знаменитый словотворец, стал частью её сущности, среди прочих наречий она должна была бы понимать  и людское общение. Но случай убедиться в этом ей пока не предоставлялся.
И был день, и было утро, когда до неё долетели фрагменты общения двух людей, судя по голосам, пожилого мужчины и девочки – подростка. Самих участников словесного обмена она не видела: кусты терновника не позволяли  этому. Но к их разговору внимательно прислушилась.
- Вот и ладно – полатку мы установили.  Теперь, Дарья, возьми вещи из машины и перенеси их в палатку и не забудь развернуть спальники – пусть  подышат теплом. Да и перекусить что-нибудь сообрази из того, что мама с бабушкой собрали  нам в дорогу.Что-то аппетит у меня разыгрался на природе.
- Ты, дед, никогда не страдал его отсутствием, сколько я тебя помню.
- Не умничай больно! Ишь взяла бабкину манеру на вооружение. Поди,  ты  и сама не прочь перекусить её выпечкой!:
- Не без того. Слушай дед, тут вот что я подумала: пока ты наловишь ершей да плотичек для ухи, давай я поймаю несколько лягушек и сварю французский суп.
-  И не вздумай! Нечего кастрюлю поганить такой дрянью! Она для ушицы наварной, а не для этого пойла. Прости ,господи, как тебе в голову могло прийти такое, душенька моя бестолковая!
- За душеньку, конечно, списибо, дедуля! Но я совсем не бестолковая. Я об  этом прочитала в интернете на странице советов для юных туристов. Даже рецепт переписала. Хочешь, прочту его тебе?
- Некогда мне выслушивать эти мерзкие глупости. Пойду на берег: пора готовить удочки и снасти. Вон уже как солнце высоко поднялось: того и гляди утренний клёв пропустим.
Кулинарный изыск, предложенный девочкой, вызвал у  жабы поток не совсем однозначных соображений: «Видно, у  этих французов  основательно повывелись звери и рыба, да и птиц поубавилось, раз они стали употреблять  в еду этот плюгавый народ. – Тут она в очередной раз удивилась, откуда у неё взялось это весьма несимпатичное слово -                «плюгавый». -  Ведь там и есть нечего – одни кости да шкура. Нн то что мы...» И тут она пришла в некоторе волнение, а вдруг этот юный кулинар-турист предложит своему спутнику переключиться на жаб. А то, что это может произойти, у жабы были весомые опасения и предчувствия. Ведь она доподлинно знала, что никакого улова у этого пожилого человека сегодня не будет: из-за неимоверной дневной жары рыба ушла в хладные глубины Завидовки, и ей, рыбе,   до утра  будет  не до тех соблазнов, что обретаются на  дедовских рыболовных крючочках.
Поэтому, решив быть более в курсе предстоящих событий, она спустя некоторое время сумела подобраться поближе так, чтобы не только слышать, но и видеть эту парочку.
Они сидели за небольшим походным складным столом  и , поедая нехитрую снедь, вели вели  неторопливый разговор. Многое из того, чего они касались в нём, мало интересавало эту визионершу. Пока Дарья не вернулась к утреннему своему предложению.
- Твоя рыбалка, дед, обернулась  пшиком: две тощие плотички не устроят даже нашего Ваську, это кошачье создание , посмотрев на это твоё приношение,  презрительно  посмотрев  на них, отвернётся  и уйдёт, нервно подергивая хвостом, как бы говоря, что уважающие себя коты такое не едят – одни кости и чещуя. И  если бы ты не отверг моё предложение сварить французский суп, если не с лягушками, то с с мясистой жабой, что я приглядела здесь на берегу, мы бы питались не этими достовучими бутербродами, а уплетали наваристый суп., которого хватило бы и на завтрашнее утро.  Выходит, что дело я тебе тогда говорила, а ты: « Не надо поганить кастрюлю! Наловлю рыбку, и будет нам ушица».  И где она твоя разчудесная ушица, скажи на милость?
- Ещё не выросла, а уже сварливая, как моя бабка...
И тут разговор принял поворот, столь любопытноый для жабы поворот, что  та значительно подвинулась вперёд, изрядно рискуя быть невзначай замечанной.
- Еда едой, суп суп супом,  а тебе не приходит в голову, что могла сварить для утоления нашего голода царевну? Ту царевну, которой суждено  принести счастье доброму молодцу, царёвому сынку, которая...
- Постой, дед! – оборвала старика Дарья. Ты о чём, о какой такой царивне, которой угрожала моя кулинарная прихоть, в твоём, конечно, толовании. Хотя постой! Ты намекаешь на персонажа из сказки, которую мне читал, когда я была маленькая?
- Именно так, моя внученька. Именно так. Читал, и не единожды читал. Тебе она тогда очень нравилась.
- Да, я помню, что меня тогда беспокоил один вопрос, зачем царевич из сказки сжёг лягушечью кожу? Да и сейчас не очень в толк беру.
- Да толк-то очень мудрый в сказке той: люби ту, которая тебе судьбой уготована, такой, какой она есть, и тебе воздастся за это сторицей. Сжёг шкур потому, что хотел, что бы женой у него была красавица Василиса Прекрасная, а не болотная невзрачная лягуха. А вот если ещё  бы стерпел три дня,  то тогда бы  всё вышло по-евойному.
 Любовь, моя милая, сберегает терпение. Нет терпения, и никакие волшебные клубочки, косые зайцы, могучие медведи, щуки зубастые да баба –яга преклонных лет - они все вместе взятые тебе не помогут по одной простой причине –  они все из сказки, а в нашей жизни можно рассчитывать только на себя. На свою любовь, на своё терпение. Вот так, моя милая. Уяснила, красна девица?
- Уяснила, батющка, - в тон ему ответила внучка.  - Теперь я понимаю, почему ты меня продолжаешь любить, несмотря на все мои загогулины, как ты иногда называешь мои , как бы так аккуратно сказать, мои странности в поведении. Я правильно поняла тебя, мой мудрый дед?
- Правильно, оно-то правильно, только вот, скажи на милость,  чем мы с тобой  займёмся  до вечерней зорьки, когда я вновь попробую испытать своё рыбацкое счастье?
- Прежде чем ответить на твой вопрос,  я сделаю официальное заявление пред тобой, этим лесом и рекой, перед теми, кто сдесь обитает, и прежде всего перед Аделаидой.
- Что за заявление, кто такая Аделаида? Опять ты, Дарья, хочешь что отчебучить! Уймись уже! Мало тебе домашних катавасий,  так ты  и здесь, на природе, пускаешься во все тяжкие.  И чего тебе неймётся, какого рожна надо!?
- Ой, охолонь, дед, как тебя урезонивает моя бабушка, охолонь. Или не гони пургу, как говорят у меня в классе.  Ничего я не затеваю, просто хочу объявить этому миру, что никого не собираюсь включать в своё меню. И вон тот толстоногий боровик пусть растёт спокойно, пока его белка на дерево не утащит и на суку  не пристроит, чтобы  там подсох основанательно. А что до Аделаиды, то такую кличку я дала той жабе, которую я было вознамеривалась приготовить по французскому рецепту, да ты воспротивился. Знаешь, ей  это имя очень подходит: она большая, солидная и важная. Прямо как фрау Фрекен Бок из мультика про Малыша и Карлсона.И если ты увидишь эту жабу, то ты, наверняка , со мной согласишься: она такая А- де-ла- и- да! Умереть не встать, как говорит твой сын, то бишь мой родной дядя.  А он самых честных правил, как говаривал, кажется Пушкин. – И заметив достаточно угрожающее движение своего собеседника в её сторону, вновь затараторила: «Кончаю дозволенные речи, как молвила Шахрезада, и, дед, волноваться похчка, как успокаивает себя мой однокашник армянин Самвел, то есть не надо. А я сейчас сбегаю к роднику и наберу чайник водицы, и потом мы будем пять чай с заваркой из душицы и мяты – я тут недалеко собрала большой пучок – ещё домой принесём. И мы обсудим за чаем, чем займёмся до вечерней зорьки.
Не встретив возражения, девчонка убежала, провожаемая взглядом пожилого человека, который даже с некоторым облегчением выдохнул, когда остался один, всё ещё, правда, сохраняя достаточно недовольное выражение лица.
Что касается жабы- вуайеристки, что не только наблюдала за этой парочкой, но очень внимательно вслушивалась в беседу этих прямоногих. так для себя она с недавнего времени стала именовать тех людей, что появлялись в поле её зрения, то возникшая пауза  ей была весьма кстати.
По ходу беседы у неё возникали разные мысли, но сосредоточиться на них она не могла, так как боялась пропустит что-либо  интересное в разговоре. И вот теперь у неё появилась возможность  привести свои соображения в относительный порядок.  Во-первых, она окончательно убедилась, что прямоногие ей гораздо интереснее тех, что летает и обретается на деревьях, тех, что плавают то тут, то там по Завидовке, и тех, кого она определила как волосатых, то есть всех этих белок, енотов,  зайцев, лис и медведя-шатуна, что изрядка наведывается, чтобы охолонуть в Завидовке в знойную пору. Это соображение в полной определённости у неё возникло неделю тому назад, когда на ближайшей полянке расположились  две пары молодых людей. Их разговоры были мало интересны жабе до того момента, когда один из них, поддавшись на уговоры собеседников, достал нечто, именуемое гитарой,  и начал петь, сопровождая своё пение игрой на этой штуке. Из десятка песен ей запомнилась только одна. Запомнилась настолько, что потом  поздними вечерами, сидя на коряге и вглядывась в звёздное небо над головой, она произносила про себя удивительные слова, что услышала тогда:
Я сегодня смеюсь над собой…
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.
Получая удовольствие от этих слов, она не понимала, что такое счастье и что такое сказка, в которую некто хотел бы попасть, но из разговора девочки её деда она уяснила, что сказка – это место, где она сможет стать  прямоногой и даже принцессой. Но чтобы её лишили собственной шкурки, этого она никак не хотела. Ведь  это означало бы, что она никогда не сможет вернуться на берег Завидовки в прежнем образе, в образе жабы. Такого она никак не могла допустить. Выбор  между обликом царицы и обликом жабы был для неё очевиден: она навсегда останется понимающей язык жабой (Lingua intellectus bufo).
Во-вторых, ей совершенно претило быть как-то именуемой. И кличка Аделаида  только усилило это чувство, которое возникло после встречи с созданием, отзывашегося на кличку Борзик,  Это существо, лохматое настолько, что даже его глаза  и нос были едва различимы, и размером оно было чуть более средней белки, появившись в ближайшем к жабе окруженье, проявил неукратимую деятельность. Стремительно бегал кругами, обнюхивая цветы и кусты, распугивая бабочек и стрекоз, издавая при этом визгливый лай. Окрики его хозяев, расположившихся в шезлонгах, принесённых из машины, его  мало вразумляли. Более того, в один из своих стремительных забегов он сходу налетел на корягу, где в это время благоденствовала жаба. Налетел, заметил жабу, обнюхал её, а затем совершил нечто абсурдное. Повернулся боком, поднял заднюю ногу и оросил сидящую жабу чем-то очень смрадно пахучим. Только многократное купание в Завидовке да омовение под сильным ливнем  избавили её от этого мерзопакостного запаха. После это случая у неё  сложилось крайне недоброжелательное отношение к собакам и почему-то к кличкам вообще.
В третьих, угрозе быть сваренной по французскому рецепту она не придавала значения, ибо не понимала характер подобного действия: при ней ещё никого не варили в том, что назвается кастрюлей. И к заверению Дарьи, что таким не будет заниматься впредь  отнеслась без внимания по той же причине.
Были у неё свои соображения по поводу любви терпения, но тут вернулась Дарья  с чайником полным воды, с ходу заявившая деду, что она придумала, чем они заполнят время до начала вечерней поклёвки. Так что жаба оставила уяснение смыслов любви и терпения до иных времён, ибо надо вновь быть в курсе того, что продолжает происходить с этой парочкой.
- Дед, ты что забыл – начала она с энтузиазмом, - что на дворе, то есть здесь, на берегах Завидовки, стоит XXI век? И у меня с тобой есть смартфоны. И они позволяют играть во всевозможные нгры, вот я и подумала...
- И продолжать не надо, - достаточно резко остановил пожилой человек внучку, - я с этими штуками не дружу, ничего у меня с ними не получается, разве только позвонить. Никак не осилить мнех все  их заморочки.
- Ничего осиливать не надо вовсе в моём случае. Вот как мы  с друзьями иногда с их помощью развлекаемся. Даётся задание, взять  какое-нибудь слово, скажем, гололедица, и в яндексе найти пять пояснений к нему слову. Потом определяемся, у кого найдено самое прикольное, тот признаётся  победителем. Играем до трёх или пяти раз, но каждый раз берём новое слово. Меня иногда очень заводит такая игра.
- С яндексом я, пожалуй, справлюсь. А какое слово ты предлагаешь для первого тура?
- А тут и думать не надо. Предлагаю слово жаба. Ведь о ней мы уже много сегодня сказали.
- Жаба так жаба. Почему бы и нет, - раздумчиво ответил её собеседник, потянувшись рукой в карман куртки
Можно, конечно, подумать, что наша жаба навострила уши, услышав, что о ней скоро поведуют много интересного с помощью неведомого яндекса. Но это было бы досадной ошибкой. У жаб, как и у всех земноводных, нет внешних признаков ушей. Вместо них у неё барабанная перепонка. Вот как об этом информирует яндекс «Когда барабанная перепонка лягушки улавливает звуковые волны, она вибрирует. Затем барабанная перепонка передаёт звуки и вибрации в среднее ухо. Среднее ухо усиливает звуки и передаеё их во внутреннее ухо. Наконец, внутреннее ухо и его тонко настроенные волосковые клетки “преобразуют” звуки и вибрации в сложные электрические сигналы. Эти сигналы отправляются в мозг лягушки. Затем мозг лягушки интерпретирует эти сигналы, чтобы найти пищу, спрятаться от хищников». Так что барабанная перепонка завибрировала, и жаба тут же  обратилась вся во внимание. Набюлюдая, как собеседники, взяв руки какие-то прямоугольные предметы, стали в них тыкать пальцами, время от времени останавливаясь и всматриваясь в эти предметы, которые девочка назвала несуразным словом смартфон.
Но тут пожилой человек  прервал это занятие и с явным неудовольствием в голосе обратился к Дарье:
-  Не знаю как тебе,  а мне яндекс на запрос «жаба» выдал  четыре тясячи ответов. Если предположить, что буду читать  и осмысливать прочитанное со скоростью один ответ в  минуту, то на это у меня уйдёт чуть более  тридцати трёх часов. Я на такое не подписываюсь, как говорили в моём детстве. Думаю, надо чем-то ограничить этот поиск.
- И как ты это себе представляешь?
- Давай запрос сведём к следующей формулировке: «Жаба в творчестве российских поэтов».  Ведь любопытно, как это явно не поэтическое создание явлено в их стихах?
- А почему я не поэтическое создание? – попыталась было обидеться Аделаида, но не успела, так как  Дарья быстро среагировала на  предложение своего дедушки:
- А что, ништяк! Давай поюзаем на эту тему, - и через некоторое время радостно воскликнула, -  послушая, что я нашла у некоего Мандельштама:
Здесь отвратительные жабы
В густую падают траву.
- Действительно, наступил  XXI век – для моей внучки Осип Мандельштам какой-то поэт, - произнёс как бы сторону пожилой человек, а, обращаясь к внучке, сказал, что у Николая Гумилёва тоже обнаружил весьма нелицеприятное изображение жабы.
- Суди сама. Я прочитаю этот достачно объёмный текст:

 
Захотелось жабе чёрной
Заползти на царский трон,
Яд жестокий, яд упорный
В жабе чёрной затаён.
Двор смущенно умолкает,
Любопытно смотрит голь,
Место жабе уступает
Обезумевший король.
Чтоб спасти свои седины
И оставшуюся власть
Своего родного сына
Он бросает жабе в пасть.
Жаба властвует сердито,
Жаба любит треск и гром.
Пеной чёрной, ядовитой
Всё обрызгала кругом.
После, может быть, прибудет
Победитель тёмных чар,
Но преданье не забудет
Отвратительный кошмар
 
После окончания чтения воцарилась тишина. Видно, Дарье нужно бы некоторое  время, чтобы обдумать эту готическую жуть. Что касается нашей жабы, то она впала в полную прострацию:
-Так эти прямоногие пишут о ней! Это ведь сплошной наговор, что она «любит треск и гром», что «пеной чёрной ядовитой» может всё обрызгать кругом, что она просто «отвратительна», что  «яд жестокий, яд упорный» в ней затаён!
Преисполнившись праведными обидой и гневом, жаба  уже  было собралась уйти и впредь избегать общения с любыми представителями прямоногих,  но задержала  всё же внимание на том, что начала, наконец, говорить Дарья:
- А вот у французского поэта Виктора Гюго  я нашла  строки, рисующие жабу с другой стороны, которую я назвала бы благородной и весьма уважительной к предмету своего изображения. Здорово, дед, я сказала? Сама не ожидала от себя. А ты говоришь, XXI век. Готов слушать? Только тоже  предупреждаю, текст немаленькй.
Что знаем мы? Кто глубину вещей изведал?
Диск солнца в розах облаков дремал под пледом;
Гроза водой терзала день, и запад прятал
Брильянты ливня в тлеющих углях заката;
А возле колеи, у лужи, жаба смело
И восхищенно в небо красное смотрела;
Серьезная, мечтала, её ужасный вид
Блеск отражал, который страдание таит;
Увы, но в Позднем Риме Августов шли полки,
И Цезари-злодеи, как жабьи бугорки,
Его покрыли, словно бартонии луга,
Как солнечные блики скрывают берега;
Алеющей листвой пристыжено деревья
Свой прикрывали ствол, как птицы в свои перья,
В ней прятались, в выбоине вода сверкала
Смешавшися с травой, ночь опускалась вяло,
И птица, утомившись, вдруг тише стала петь,
Замолкнув вовсе, словно её закрыли в клеть;
Всё стихло: и в воде, и воздухе. Лишь жаба
Без страха и тоски, слегка склонившись на бок,
Без гнева, без стыда, смотрела нежным взглядом,
Как тихо занавес вослед за солнцем падал...
- Гюго, с твоей подачи, открылся мне  в неизвестной доселе ипостаси. Я знал его как изумительного прозаика, а тут такое поэтическое мастерство, которое меня весьма впечатлило. Но хочу заметить, что его опыт прозаика, потающегося увидеть жизнь во всём её многообразии,  противоречиях  и сложностях,  сказался в этом его творении. Поэтому жаба в его описании предстаёт совсем неоднозначной данностью.   С одной стороны, она имеет «ужасный вид», с другой стороны, она серьёзная, мечтательная, наделённая  к тому же нежным взглядом.
И заметив желание Дарьи что-то сказать по поводу только услышанного, поспешил остановить её.
- Подожди. Мне ещё есть что сказать в связи с  нашей игрой.  Дело в том, что я удивился не только неожиданной стороной творчества этого французского мастера слова, но в большей степени совпадению его идейной установки - под неказистой внешностью могут скрываться весьма привлекательные качества личности – с основным посылом одного рассказа, что только что мне нашёл яндекс. Его написал Радий Погодин, известный в своё время детский писатель. Рассказ так и называется -  «Жаба». Он достаточно большой, поэтому я ограничусь кратким пересказом его содержания. Это история одного мальчика, которого звали Коля Уральцев. История  одного его опрометчивого поступка и того, что ему пришлось пережить после этого пакостног его о деяния.
-  И что же совершил этот безобразник, что последовали какие-то неприятности для него? Что-то украл? Кому-то соврал? Или разбил чью-то любимую голубую чашку? Помнится, как ты читал мне эту гайдаровскую  историю.
- Я хорошо помню, как тебе было жалко тех, к кому с обвинениями пристала та, которая лишилась любимой чашки. Как ты тогда возмущалась «Ей чашка важнее дружбы и мира».
Но давай договоримся, что ты не будешб перебиваешь меня. А то я теряю нить своего пересказа. Спрашиваешь, что он совершил? Отвечаю: на прогулке перед сном он в саду камнем убил жабу, которая прыгала по садовой дорожке.
- Взял и убил? За просто так?- не удержавшись, воскликнула Дарья.
-  Вот как он сам это  объяснил бабушке,  Послушай фрагмент из их разговора. Я зачитаю его со своего смартфона:
;  Чего так долго ходил?
; А я жабу кокнул, ; сказал ей Коля.
; А за что ты её не пожалел?
; А чего она такая некрасивая на свете живёт?
И тут эта старуха начала вразумлять этого мальца:
«Если всех некрасивых камнями побить, ; сказала она, ; тогда и красоты на земле не останется. Иная бабочка или жучок такие золотые, прекрасные с виду, а насквозь ядовитые. К чему ни прикоснутся ; испортят. А некрасивая твоя жаба всю ночь шлёпает, трудится, чистит землю для утренней красоты».
- Видно, Елизавете Антоновне, так звали эту старуху, этот довол показался не совсем убедительным. Поэтому  она перешла на природу отношений между людьми»
 «А посмотри, люди под старость все некрасивыми делаются. В морщинах да сутулые. А руки у них у всех узловатые. И смотри-ка: чем некрасивее руки, чем больше морщин у старика на лбу да возле глаз, да чем у него спина горбатей, ; значит, больше других понаделал он за свою жизнь работы. Ты вот в школу пойдёшь, ты учителей поспрашивай. Может быть, человеческая красота молодая потихоньку переходит в ребятишек или в работу, которую человек работает. А иначе куда же она девается?»
- И что эти её рассуждения подействовали на мальчика? Ведь даже мне стало как-то неудобно за своё несколько неприязненное отношение к этим квакающим и ползающим скользким созданиям.
- Подействовало, ещё как подействовало. Он весь  испереживался до того, что вновь отправился в сад: он очень надеялся убедиться, что жаба осталась живёхонька после его броска камнем в неё.
- И что действительна оказалась живой?
- Ещё какой живой. Вот как пишет об этом Погодин:
«Та же толстая жаба мимо него идёт по своим делам. Прыгает всем телом. Шлёпает по земле брюхом. Большущими круглыми глазами в темноту смотрит».
 Вот и вся история. И хочу спросить тебя, ты уловила связь погодинского рассказа со стихотворением Гюго, которое ты до этого зачитала мне?
Уловила, ещё как уловила. Даже вспомнила моей бабушки со стороны мамы присказку – не с лица воду пить, в том смысле, что  некрасивая внешность не аргумент против, скажем, дружеских отношений.
И давай, дед, прекратим эту игру. Что я приустала. Хочется полежать, подремать под спокойный музон. Ты не против?
Ладно. Принято. Но нам  нужно определиться ещё в одном вопросе. Яндекс напомнил мне о существовании двух литературных сказок, где главным действующим лицом выступает жаба. Речь идёт о сказке  «О жабе и розе»  русского писателя Всеволода Гаршина и о сказке «Жаба» датского писателя Ганса Христиана Андерсена.  Так вот, ты должна  сказать, какую из них ты хочешь, чтобы я тебе прочитал на ночь, предварительно найдя в инете?
- Дед, ты серьёзно хочешь, чтобы я сделала выбор, не имея ни малейшего представления о чём они?
 - Не подумал, извини. Но дело поправимое. Вот краткий отсыл к этим сказкам. Сказка Гаршина, трогательная и грустная,  рассказывает о роскошной розе бледного цвета, расцветшей в заброшеном саду. И так случилось, что она  стала предметом обожания мерзкой жабы, которая в доказательство своих нежных чувств, решила слопать  эту прекрасную розу, предпринимая для этого решительные попытки, даже несмотря на то , что колючие шипы куста, на котором цвёл и благоухал предмет её обожания,  в кровь её ранили.
Но цветения этой розы  в это время с нетерпением ждал очень  хворый маленький мальчик. И чем закончится это история ,ты сможешь узнать, если предпочтёшь эту сказку.
В сказке Андерсена мы знакомимся с жабой, когда она находится на дне глубокого колодца вместе со всей своей жабьей семьёй. Все  её родственники довольствовались жизнью, тем более ,что верили в наличие драгоценного камня в своей голове. Но  жаба, о которой пойдёт речь, в это не верила. Более того, ей страстно хотелось выбраться  на поверхность и увидеть,  что из себя представляет тот  неведомый, но так манящий мир, что находится там, на поверхности,  под солнцем. И ей удалось это осуществить. Дальнейшее развитие сказки – это  её путешествие в новом для себе мире, который её всё больше и больше очаровывал. Что увидела жаба, чем ей стал близок новый мир и чем это всё закончилось для неё, ты узнаешь, если выберешь эту историю.  Так что  прими решение и иди  отдыхать, а я займусь снастями.
-  Выбор не так уж сложен. Сказку Гаршина я точно не хочу слушать. Причина одна: она мне кажется слишком тоскливой. А вот история с жабой из колодца мне любопытна. Интересно, чем её покорил наш мир, и что он, этот мир, приготовил для этой любопытной особы?
- Вот и ладно. Отдыхай, только не переполоши местный мир своим музоном, как ты изволила назвать это звукоизвлечение. И пожалей местную жабу, а то у неё нарушится обмен веществ от столь благостного звучания.
- Дед, это что за наезд!?
Пожилой человек, не обращая внимания этот возмущённый вопль, уже шёл в сторону  реки, и обескураженной девчонки ничего не оставалось другого, как забраться в палатку, откуда вскоре стали раздаваться тяжёлые  джазовые синкопы.
Аделаида была в некоторой нерешительности. Ей, конечно, хотелось остаться и вместе с Дарьей узнать всё о приключениях любопытной жабы из колодца в новом для неё подсолнцевом мире. Кроме того, Аделаиде было бы интересно сравнить впечатления этой исследовательницы со своим восприятием. Но было принято решение воспользоваться длительной паузой до встречи с андерсеновской сказкой для основательного перекуса и отдыха с дрёмой. Всё это надлежало осуществить на привычном месте: на берегу Завидовки и, безусловно,  на заветной коряге. Не торопясь, она направилась к этому  давно ею облюбованному месту, Причём, эта неспешность не объяснялась  усталостью. Просто тем временем она всё ещё пребывала  в плену размышлений по поводу того, что она услышала после того, как преодолев обиду на прямоногих отношения к жабам, всё же продолжила отслеживать дальнейшее содержание  беседы этой парочки. И с удовлетворением резюмировала: услышанное позволило ей изменить своё резко негативное отношение к прямоногим. Ведь француз Гюго и погодинская  русская старуха убедили её  в том, что среди людей есть благоразумные, для которых жабы не предмет неприязни  или какого-то другого отторжения. Хотя гаршинское видение жабы её вновь огорчило. Мало того, что жаба у него мерзко жуткая, так она ещё поедает цветы, что просто отвратительная ложь. Уж а она-то знает доподлинно, что едят её сородичи. Именно поэтому она одобрила выбор Дарьи, а не потому, что предложенная сказочная история кажется тоскливой.
Размышляя над этими обстоятельствами, она почти  приблизилась к своей прибрежной коряге, как началось настоящее  светопредставление.  Внезапно стремительно налетел сильный порыв ветра. Зашумели кроны дерев, посыпались сухие листья и сучья. Разбуженный филин спросонья стал в отдаленни озабоченно вопрошать: «Который час? Который час? Который час?»  Враз потемнело и похолодало. А затем  наступила тишина в преддверии чего-то непредсказуемого.
Пожилой человек тем временем уже бежал от берега, крича:
- Дарья. Идёт грозовой фронт! Давай помогай собирать вещи. Хватай всё и как попало бросай в багажник и на заднее сиденье. Надо успеть до ливня выехать, иначе застрянем здесь надолго.
Уже начался моросящий дождик, когда шум мотора засвидельствовал, что этой парочке удалось сбежать вовремя. Ибо через мгновение ослепительно резко сверкнула молния, и оглушительный гром сотряс земную твердь и воды. И тут же разверзлись хляби небесные, и неукротимый  мощный ливень обрушился на всё живое и неживое.
Через некоторое время вся эта сумятица также внезапно закончилась, как  и началась. Наступило некоторое затишье, лишь  были слышны звуки множества  капель, падающих с крон деревьев на кустарники и подножную траву и поросль.
Жаба сидела на своей корчаге в расстроенных чувствах. Но не этот внезапный природный катаклизм поверг её в это состояние. Она от него благополучно укрылась под той же корягой.  И пряталась она там не от ливня, а от падающего под воздействием стихии  сухостоя . Её печалила несостоявшаяся возможность  познакомиться со сказкой Андерсена, да продолжить наблюдение за этой приглянувшейся  ей парочкой прямоногих  ей тоже хотелось бы продолжить.
Она согбенно сидела на берегу, наблюдая всё ещё лопающимися дождевыми пузырями  на поверхности Завидовки, а в голове навязчиво звучали строки, так щемяще откликающиеся где-то у неё внутри: 
Я сегодня смеюсь над собой:
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой…
Если кто-нибудь каким-то образом окажется  в ближайшее время на берегах Завидовки,  то он там может спрыгнуть с ума,  как говаривалось ещё в  XIX веке, то есть сойти с ума от вящей неожиданности. И как не лишиться рассудка, если сидящая на корчаге внушительных размеров жаба, глядя в глаза пришельцу в её пределы, с весьма галантной интонацией  спрашивает: «Который час, не скажите, любезный?» И откуда знать этому бедняге, что Аделаида вышла на новый виток своего развития. Вдополнение к предыдущим дарам она стала облада ещё и  способностью к вербальному общению,  иными словами стала Et loquentes bufo, то есть говорящей  жабой.
Такие настали времена, в конце которых ожидается появление Bufo erectus est, то есть жабы прямоходячей.