Мурочка и польша. дорога

               
               
Мы сели в автобус.  Это было 3-го мая 2022-го года. Через г. Орехов проходила трасса, по которой украинская сторона эвакуировала пострадавших от войны беженцев Мариуполя, желающих ехать в Европу. Я взяла с собой ноутбук, сумочку с одеждой и кошку Мурочку в рюкзачке. Но главное, что я вывозила – это свои рукописные тетрадочки со стихами и рассказами, и тетрадочку со стихами тети Гали, которую она, будучи больной, прикованной к постели, хранила у себя под подушкой. Еще я взяла с собой несколько фотографий. И очень жалею о том, что не взяла хотя бы пару семейных альбомов, шкатулочку с самоцветами и дорогие сердцу книги. Особенно Джаспера Стоуна «Все о натуральных камнях» . Выходя из квартиры, я в последний раз взглянула на не застеленную тетину постель, окинула взглядом книжный шкаф с бабушкиной библиотекой и моей шкатулочкой с камушками и с надеждой подумала. Ждите меня - я вернусь. Вы будете залогом того, что я вернусь. В тот момент я искренне верила, что мой Орехов выживет. Что уцелеет наш дом. Что я уезжаю на два месяца. Что спец. операция скоро закончится. Я думала, что заберу тетю и мы будем жить дальше с ней. Я верила даже, что тетю подлечат в интернате, и родственники в это верили…
        Я медленно вышла из квартиры и закрыла дверь. Да будь проклято все зло и все войны этого мира. Дорогой мой город - ты навсегда в моем сердце. Ты навеки в сердцах всех Ореховцев.
          В автобусе было много людей с сумками, детьми, собаками. С кошкой я была одна. Мы ехали в Запорожье в центр приема беженцев.
         А оттуда нас повезли в Польшу в г. Ополе. Сейчас я корю себя, что не смогла остаться в Запорожье и найти интернат в селе Веселом, куда увезли тетю Галю. Потому как  мое желание было найти это интернат, поселиться в том селе, устроиться на работу. И быть рядом с тетей. Я не  могла так просто бросить ее. Но произошла мистика. Мой дедушка Ефрем, тетин папа, был родом из села Веселое Мелитопольского района. И когда волонтёры мне сказали, что везут тетю Галю в веселовский интернат, я подумала, как хорошо, что она будет на Родине дедушки. И хотя я знала, что в мелитопольском районе уже Россия, а тетю эвакуировали украинские волонтеры, я подумала, что война войной, а волонтеры и врачи сообщаются. И когда я в Запорожье  просила волонтеров отвезти меня туда, на меня с опаской посмотрели и сказали – туда мы вас не повезем.
В голове все было как в тумане. Я в тот момент даже не догадывалась, что тетю Галю отвезли в другое с. Веселое на украинской стороне. Одной из причин, почему я согласилась ехать в Ополе, было то, что в общежитие,  куда нас хотели разместить в Запорожье, с кошкой не брали. Ехать куда-то еще с вещами, кошкой и, главное, без денег,  было очень трудно. А я очень устала. В Польше давали жилье и кормили. Я поверила и села в автобус. Я не могла спасти мою бедную тетю, но зато могла спасти мою Мурочку, которая была мне, как ребенок, увезти ее подальше от войны.
           Мы сели в автобус и поехали, мы думали, что месяца на два, максимум до октября. Ехали долго через всю Украину без остановок. Автобус был польский, присланный Опольским воеводой за женами и детьми погибших националистов Азова. Их завели в салон первыми и посадили спереди. Мы с опаской смотрели на них. Но это были обыкновенные  женщины и дети. Многие из них плакали. Из Ореховского автобуса нас было несколько человек. Среди них моя знакомая Юля - верующая из нашей церкви. Она перед самой войной упала в гололёд и сломала ногу. Нога как-то не так срослась. И Юля ехала в Германию, по слухам, там была хорошая медицина, и она надеялась бросить костыли и ходить, как раньше. Еще одна женщина ехала к сыну. Сын с семьёй давно жил и работал во Вроцлаве. Многие ехали в Польшу потому, что не было денег. В Запорожье давали временное общежитие, а потом надо было снимать квартиру. Это было очень дорого. Откуда деньги у бедных пенсионеров.  В Европе гарантировали бесплатное кормление. Мы были настоящими беженцами из горячей точки. Мы потеряли свои дома. На территории нашего городка шла жестокая война. Мы хотели элементарно выжить. Некоторые люди были из Запорожья, где летали ракеты, но не велись активные боевые действия, они ехали переждать там до конца войны и посмотреть Европу. Среди нас не было людей, которые ехали за длинным рублем. Мы были пострадавшими,  и не знали, что нас ждёт там. Мы надеялись на Божью милость к нам и на помощь людей.
        Но я хочу сказать, что у меня была ещё одна главная причина, почему я села в польский автобус. Это мои польские корни. Дед по линии отца был родом из Польши. Он был участником Великой Отечественной войны, заслужил ордена и медали. После войны он женился на женщине из Белоруссии и остался в Советском Союзе.  В Запорожье им дали квартиру. В 1949-м году родился мой отец. Мальчика записали русским. Но у меня при словах:
 садитесь в автобус, будем ехать в Польшу - ёкнуло сердце и появилось чувство, что  всё не случайно и меня везут куда-то в очень родные места, на родину предков. Наверно, это был зов крови. Хотя у меня было понимание, что я еду во вражеском автобусе в стан врага. Водитель постоянно крутил песни о Степане Бендере и о мести москалям. Мы с православной Юлей только переглядывались, но, в то же время, было полное доверие провидению и Божьей воле. В России у меня были родственники, в Крыму друзья, и я знала, куда мне на самом деле надо. Но была жива еще тётя Галя - самый близкий родной человек. И пробираться каким-то невероятным образом в Крым было опасно в тех условиях и, главное, - это было бы предательством по отношению к тете. Ведь Крым – это навсегда. А Польша –временно. Возможность посетить родину предков, а после освобождения Орехова, через пару месяцев вернуться и забрать тётю Галю из интерната. И дальше жить и заботиться о ней. Кто знал, что прогулка на автобусе станет фатальной и посещение Европы затянется на целый год. Тётя уйдёт в мир иной, а наш город превратится в руины.
Мы с Мурочкой расположились в середине автобуса. Она сидела смирно у меня в рюкзачке, который располагался спереди. Кошка смирилась с тем, что её куда-то везут и только время от времени с любопытством вертела головой. Один раз, когда сильно захотела в туалет, - она вырвалась из рюкзачка и быстро сделала свои кошачьи дела прямо в салоне автобуса. Пришлось потом за ней убирать. Водитель вначале был крайне недоволен и кричал:  убью кОта, но вскоре простил бедную Мурочку и стал доброжелателен к ней. Надо сказать, европейцы действительно любят животных и хорошо к ним относятся, признавая их права на жизнь и на заботу о них. В салоне автобуса, кроме моей кошки, ещё ехали две большие собаки овчарки. Они тоже хорошо, по-джентельменски себя вели. Тихо лежали в проходе возле своих хозяек. Обе собаки никак не реагировали ни на кошку, ни на происходящее. И, казалось, что в их глазах была неземная грусть. Ведь они всё понимали, что их увозят из разрушенных домов, возможно, навсегда. Вначале войны законы были лояльны - животных выпускали и впускали без документов. Можно было спасти домашних питомцев. Потом это стало очень дорого. И люди стали бросать кошек и собак. Никогда не забуду видео, где хозяева уезжают из частного дома и оставляют привязанной на цепь собаку. Что с ней стало, можно только догадываться. В нашем автобусе со взрослыми ехали дети и подростки. Они тоже вели себя спокойно. Внезапно повзрослевшие, они понимали и чувствовали происходящее. Мы все и дети и взрослые не очень осознавали куда мы едем, но хорошо понимали откуда. От войны…от беды…от смерти…
         Ехали почти без остановок. Остановки были только на заправках. Там можно было перекусить, подышать воздухом. Я смотрела в окно, наблюдала красивые виды природы западной Украины. Сравнивала сёла в своём регионе с мелькающими западными деревушками. Все было как-то по-другому.  Другая ментальность, другие люди. Говоря языком войны, мы с Мурочкой ехали в стан врага, туда, где нам обещают прибежище, где многие ненавидят русский язык, литературу и все русское.  На границу Украины с Польшей попали поздно вечером, когда уже закончились  сумерки, и на темном небе взошла луна.
        Из Украины выехали без проблем. Из мужчин призывного возраста у нас был только одноногий инвалид, остальные мужчины старше 60-и и подростки 17- и лет. Слава Богу, всех пропустили.
        На Польском  контрольно- пропускном пункте к нам в автобус зашёл пограничник, и первое, что он сказал после приветствия, было:  Коты, псы на выход. Я взяла Мурочку и вместе с овчарками и их владелицей мы вышли из автобуса и пошли на приём к ветеринарам.  Их было двое. Они осматривали пересекающих границу животных, смотрели их документы, у кого есть и выносили вердикт. Собаки были с паспортами, а моя Мурочка была без документов и прививок. Но к нам отнеслись с пониманием. Её осмотрели, взвесили, сделали нужные прививки, ввели европейский чип, чтобы в случае потери животное можно было найти со спутника, и выписали польский паспорт. Я подумала, что это символично. Теперь моя дорогая Мурочка везла меня на родину моего деда по отцу в Польшу.
         В Ополе мы приехали глубокой ночью. Для нас в спортивном зале  общежития какого-то колледжа поставили раскладушки с чистой постелью, в раздевалке положили продукты и электрочайники. Я помню, что валилась с ног от усталости, и выпив стакан сладкого чая, легла на выбранную раскладушку, и быстро провалилась  в сон. Утром позвонила по скайпу своему другу поэту, который жил в Крыму, и сказала где я. Он порадовался, что я жива, и, поняв ситуацию, сказал, что Польша это выход. Можно спокойно пересидеть в безопасности для жизни месяца два, пока будет освобождён мой город. Посочувствовал, что судьба нас разделила с тётей Галей. Ей было хуже. Больная, прикованная к постели, она оказалась совершенно одна, среди чужих людей в доме престарелых. Она была очень привязана ко мне. Я держала её на земле и она не могла без  меня жить. Тетя ведь и согласилась эвакуироваться  в этот интернат только потому, что я попросила её, сказав, что пока она поживёт в интернате, я смогу съездить к своей близкой подруге поэтессе Оле, которая ещё в марте эвакуировалась с сыном в Германию. Я сказала тёте, что в интернате её подлечат и я её заберу. Саша пообещал мне, что помолится, чтобы мы могли выдержать наше с тётей испытание разлукой и вновь соединиться после войны. Такие у нас с Мурочкой были первоначальные планы. Война всё решила по-другому.
Через два дня моя знакомая верующая Юля из Орехова ехала в Германию. Я тоже хотела ехать с ней к подруге, но у меня поднялось  давление, и врачи рекомендовали мне остаться  в Польше и поехать с кошкой в Отель Зимовит в Опавских горах, и там подождать конца войны. Через неделю я так и сделала. Мы с Мурочкой на маршрутке вместе с другими беженками поехали в отель в горах. В Ополе на деньги, которые дала мне подруга Света  на дорогу, я купила для кошки переноску. И теперь мне более удобно стало перевозить Мурочку.
          Мы ехали часа три по извилистой горной дороге, по обочинам которой был густой лес. Опольское  воеводство -бывшая Пруссия, родина Екатерины II, граничила с Чехией. И там, недалеко от границы в Опавских горах расположился отель Зимовит, летом принимавший туристов, желающих отдохнуть в горах, а зимой это был известный горнолыжный курорт. Не знаю, кто финансировал пребывание украинских беженцев в дорогом отеле, но нас приняли хорошо - тепло и приветливо. Мы с Мурочкой стали в очередь на «рецепшене».  Хозяйка отеля оказалась большой любительницей животных, особенно кошек. Поэтому нам с Мурой выделили отдельный номер на первом этаже.  Номер был уютный с балконом, телевизором и душем. Я выпустила из переноски кошку и легла на широкую двуспальную тахту. Наконец, можно было отдохнуть от стрессов войны, от пережитого ужаса, от длинной дороги. Неожиданно для себя я поняла, что после ада я попала в рай.