Мурочка и Польша. Глухолазы

               
               
Маленький городок Глухолазы в Опольском воеводстве мне очень понравился.  Я вообще люблю маленькие города. По моему мнению, в провинциях больше сохраняются традиции, и они несомненно ближе к природе.  Чтобы попасть из нашего отеля в Глухолазы, надо было спуститься с гор вниз по деревенской дороге. Это очень живописный путь, особенно в теплое время года. По обоим концам дороги опрятные домики с цветниками. В Польше очень любят выращивать цветы. И, главное, там текла неширокая горная речка, хождение вдоль которой доставляло мне поистине райское наслаждение. В Польше влажный климат, частые дожди, поэтому травы здесь высокие, огромные, на мой взгляд, деревья, и поистине большие грибы. Еще очень бросалось в глаза почти полное отсутствие бродячих кошек и собак, и более культурный внешний вид жизни населения. Качественные дороги, красивые ухоженные домики. Наличие автомобилей практически у каждой семьи. В том селе, где был наш отель, по будням люди ездили на работу в город на своих автомобилях. А по воскресеньям, нарядно одетые, всей семьёй ходили в костёл. Мы, беженцы, тоже туда ходили. И с удовольствием слушали орган. В том селе был хороший ксёндз, которого мы называли батюшкой. Когда умерла моя тетя Галя, я сказала ему об этом и он читал молитвы о ее душе. Было очень трогательно смотреть, как поляки молились о душе русской православной женщины, умершей в далекой Украине. Ведь религий много, а Бог один. И Он есть Любовь. Мне попадались отзывчивые и сострадательные люди. Часто, когда я шла из магазина с тяжелыми сумками и поднималась вверх по горной дороге, вдруг останавливалась машина, и мне предлагали подвезти меня. Они никогда не просили денег, наоборот,  с радостью делились и деньгами, и продуктами, и одеждой, ведь сострадание и милосердие не зависит от национальности, веры, достатка, а только от души и совести человека. Я убедилась на себе, что поляки тоже славяне и христиане, хотя они и отличались от русских и украинцев некоторыми чертами характера, например тем, что мы называем гонором или гордостью. Но, в основном, они религиозны, трудолюбивы, дисциплинированы, чтут традиции и любят свою Родину, которая тоже много потерпела от войн и разделов. Я заметила, что народ сильно отличается от своего правительства, и втянут властью во вражду с Россией, но сам по себе дружелюбен и хочет мира. 
      До Глухолаз из деревни мы ездили обычно на автобусе,  либо полчаса на попутке. В Глухолазах располагались бюрократические инстанции, где нам выдавали «песеля». Это как бы индификационный  код, дающий право на бесплатное медицинское обслуживание и прочие права наравне с поляками, кроме голосования на выборах. Я, имея на руках украинскую справку  об инвалидности, легко оформила там ежемесячную помощь в размере 500 злотых
(100евро) в месяц. Накопив эти деньги, я обратилась к стоматологу и сделала в Глухолазах зубные протезы. Надо сказать, хорошего качества. И я очень благодарна  польским врачам, которые мне помогли. И в Украине, и в России все это было бы намного дороже для меня. Но в целом я сделала вывод, что, хотя отдельные врачи в Польше были хорошими, но вся медицинская система желала лучшего. Не хватало узких специалистов - кардиологов, невропатологов. И люди, у которых были деньги, к таким специалистам ездили в Европу, большей частью в Германию. Себя Европой поляки не считали. Я ходила в Глухолазах в музыкальную школу и познакомилась там с коллегами и понравилась многим. И имела все основания остаться жить в Глухолазах, если бы хотела. Мне без проблем дали бы «карту поляка» и гражданство впоследствии. Там оценили мою интеллигентность и игру на рояле. Я очень благодарна жителям туристического городка Глухолазы за гостеприимство. Но мне нужно было в Россию, в Крым. В банке, где я оформляла банковскую карту я познакомилась с бывшей соотечественницей по Советскому Союзу, - Аней из Казахстана. Она давно вышла замуж за поляка и была уже местной. Женщина искренне плакала, когда я рассказывала ей о себе, о войне и дала почитать свои стихи. «Как же так» - говорила она. «Мы же были одной страной! А теперь брат убивает брата! Я подружилась с Аней и мы часто потом встречались за чашкой чая в уютных кафешках Глухолаз и беседовали на разные темы, вспоминая детство, бывшее у нас в одной стране под названием Советский Союз. И потом, встречая в Европе людей, выходцев из бывшего Союза, по разным причинам там оказавшимся, на ум приходила фраза из песни:   Все так же играет шарманка, в Париже она чужестранка. Глухолазы был районным центром и городком туристов. Но главное, что он был еще и знаменит в истории Польши. В центре маленького городка стоял памятник козлу. Да, не удивляйтесь, вы все правильно прочитали.  Когда-то в средние века была битва. На городок напали враги. И защитники города, чтобы их напугать и выгнать, вышли в бой, неся перед собой головы убиенных козлов. И, действительно, враг был повержен. Психологический прием удался. В Глухолазах производили еще и знаменитое пиво «Козел». Я ходила по магазинчикам городка, покупая мороженое и соки, играла в Доме Культуры на рояле, гуляла в парках. Здесь было все, как у нас - больница, маленькие заводики, был интернат для престарелых, санаторий, детский дом, школы, музеи. Были свои плюсы и свои проблемы, бездомные и безработные тоже были. Мы были беженцами и нас принимали не только по доброте душевной, но и потому, что за нас было уплачено, существовало много социальных государственных программ для детей и взрослых. Честно говоря, мы даже удивлялись, что к началу боевых действий, когда  хлынул в Европу первый поток беженцев с Украины, -там, как по мановению волшебной палочки все было уже готово, как будто готовилось уже много лет. И лагеря с раскладушками и едой, и дорогие отели, готовые принять множество людей, и социальные программы написаны, и деньги для выплат припасены. Заморским американским  дядей было все «гуманно» для людей предусмотрено, пока он хотел выяснить свои отношения с Россией, надеясь ее победить чужой кровью. У войны страшное лицо, но она имеет судьбоносное значение и свои для некоторых людей «позитивные» смыслы. Для тех, кто убежал - это возможность посмотреть мир, накопить, заработать денег, познакомиться с культурой других народов и даже устроить свою личную жизнь. Но почти все, кого я знала - и взрослые, и дети с самых первых дней часто говорили - хочу домой…А в ответ - тишина… У некоторых он еще был. У нас с Мурочкой уже не было…
         В Глухолазах я познакомилась с Оксаной, верующей протестанткой, беженкой с пятью детьми из глухого села на западной Украине. Муж Оксаны воевал на стороне нацистов и вероятно был убеждённым, хотя и не хотел идти на войну. Оксана хотела спасти его, но его все равно призвали, несмотря на пятерых несовершеннолетних детей. Оксана подалась в Польшу в надежде дать детям образование. Несмотря на то, что она говорила только на укр. языке с западным акцентом, она призналась мне, что имеет польские корни и это нас сблизило. Но самое главное, - женщина искренне любила Иисуса Христа и хорошо относилась к России. Она говорила, - сатана поссорил людей  и организовал войну. Узнав, что мы с Мурочкой из зоны боевых действий, она, не думая, поделилась со мной подарочной карточкой на бесплатное обслуживание в немецком магазине, чтобы я могла покупать себе дополнительные продукты, одежду, а, главное, корм для кошки, которую очень полюбили Оксанкины детки. Я на всю жизнь запомню эту трогательную дружбу и сейчас часто ее вспоминаю, молюсь за Оксану и ее детей. Как они сейчас, я не знаю. Последнее, что я узнала об Оксане, когда уже уезжала в Калининград, что ее муж был тяжело ранен и контужен, отправлен в родное село. И Оксана с детьми вернулась к нему на Украину. Она его выходила и надеялась, что мужа больше не призовут и спишут по болезни. После контузии у мужчины резко упало зрение и кружилась голова. Но его все равно забрали. Как и родного брата Оксаны, которому было под уже под 60, с кучей болезней. Он  ухаживал за 80-илетней больной матерью. Оксана осталась одна с детьми и больной мамой. Мы  гуляли в парке, ходили в музеи, собирали в лесу грибы и ягоды. Оксана водила меня на собрания польских христиан-евангелистов. Мы пели песни, молились о мире, я играла новым друзьям на органе свои мелодии-импровизации.
         Надо сказать, что у меня были все основания остаться в Польше. Думаю, со временем я выучила бы язык, устроилась бы в музыкальную школу. Все потерявшим беженцам  давали какое-то муниципальное жилье. Я могла даже претендовать на ренту - польская пенсия по инвалидности.  Все складывалось в  пользу того, чтобы я осталась в Польше, этого хотели мои родственники, но в далеком Крыму, в Феодосии жил мужчина, которого я давно любила, с которым переписывалась в интернете и не переставала общаться по скайпу и из Европы. Он был поэт, писатель, актер - добрый, верующий человек. Я писала ему свои стихи, рассказы. Мы общались на политические темы, он убеждал меня, что будущее за Россией, что живя в Европе, я, возможно, спасу свое тело, но в России спасу свою душу. С родственниками, которые жили в России, мы тоже говорили о политике. Они говорили мне об американской политике, об истинных виновниках войны, о том, что запад материалистичен. Что здесь хорошо, и вроде бы все есть…но чего-то не хватает. Я тоже заметила «чего» тут не хватает, особенно потом, живя в Германии. Но поляке все-таки славяне и во многом их ментальность, несмотря на политику, похожа на ментальность русских и украинцев. Но тетя из России все-таки хотела, чтобы я осталась в Польше. И приехала бы потом в Россию, в Крым после войны, как гражданка Польши. Она боялась, что во время боевых действий, когда гибнут русские солдаты, ко мне в России люди отнесутся враждебно. Но Саша приглашал меня. И говорил, что так как я люблю Крым, имею крымские корни (на Южном берегу жила одна из моих прабабушек по маминой линии), то должна жить в Крыму. В Феодосии жили близкие мне по душе подруги. Я русскоязычная, православная, пишу на русском языке стихи и рассказы, то  мне надо ехать в Крым, в Россию. Тут, может быть, меня ждет моя судьба. И она меня ждала. И его тоже, хотя он об этом тогда даже не догадывался. Интересно, когда Оксанка, по воле случая, услышала наш с Сашей телефонный разговор, она спросила меня о наших отношениях. И я призналась, что давно люблю этого крымчанина, у нас с ним много общего по душе, я тоже православная, как и он, пишу стихи на русском языке. Я давно хотела жить в Крыму, но не могла туда поехать, так как ухаживала за больной тетей, а теперь вот война, и меня  в Европу занесло. Оксанка ответила - если ты его любишь, то должна ехать к нему, даже если он на другой стороне. Потому что в Библии написано, что жена должна следовать за мужем. Я ей ответила, что мы просто  друзья. И я не уверена, ответит ли он мне взаимностью. Тогда Оксанка улыбнулась,- я уверена, что если ты к нему поедешь, вы поженитесь и у вас с Мурочкой будет семья. Она рассказала это польскому пастырю и все собрание христиан–евангелистов искренне молилось о моем светлом будущем, о разделенной любви и свадьбе с любимым. Пастырь сказал мне, что в Россию лучше ехать через Германию. Там можно накопить и заработать денег, чтобы было на первое время. Россия страна «суровая» в плане денег. И если я хочу там жить, лучше не бояться и ехать сейчас, не дожидаясь конца войны. В Европе было немало таких беженцев. Называется  «не туда заехали», либо воспользовались украинским паспортом с целью посмотреть мир. На севере Германии, в земле Шлезинг Гольштейн, в эмигрантском Ноймюнстере жила с сыном моя хорошая  давняя подруга, тоже русскоязычная поэтесса Оля, собственно к которой я первоначально и ехала, да Польша задержала.