Заграничье

Воспитанный преимущественно на французской классике, приправленный, как хорошее блюдо, парой-тройкой щепоток Байрона, Шиллера и Гёте, и сдобренный, как следует по давней русской традиции, половником сметаны в виде столпов литературы отечественной – Жуковским и Державиным, моложавый банкир Анатолий Романович Жёев был чрезвычайно уважаем в своем маленьком, но удачно расположенном на пересечении выгодных торговых узлов, городке.

Сегодня его откомандировали в дальнюю поездку: собрание европейских банкиров, блистательный Гранд-отель, дорогие костюмы, крокодиловые портмоне особой выделки, изящные пенсне тонкой работы и дамы-дамы в самых изысканных гардеробах, окутанные облаками дорогого парижского парфюма – всё это должно было через несколько суток ждать работника провинциального общественного банка, который по счастливой случайности оказался единственным в конторе, кто ещё не забыл французский язык, коему в пору нежных отроческих грёз (преимущественно о юных девах и большой самоходной лодке) его старательно обучала дотошная Madame, то и дело обречённо твердящая: «Mon Dieu*, не в коня корм!..».

Поехать туда – в прекрасно запечатлённый на картинах, привезённых много лет назад друзьями семьи, французский городок Лион, значило для Анатолия Романовича не только получить очередное повышение, но и блеснуть своей профессиональной хваткой.

«Ежели мы энтих хранцузоф за пояс не заткнём, не бывать мне на этом месте!» – банкир был уже немолод, поэтому иногда, в отсутствие аудитории, он позволял себе называть французов именно так, нарочно путая буквы. Представлялось, что некий изнеженный Мсьё Жером от высказанного пренебрежения прямо сейчас, сидя на своём, скажем, правом берегу Сены, враз подавится и сдобным своим мягким пирожком, и пахучим Камамбером, а также непременно разобьёт о парапет мостовой бутылку своего многолетнего Шардоне, который «можно ж, дело нехитрое, и у нас на Кубани не хуже взрастить».

– Котик, багаж уж собран, я погляжу? – супруга банкира, Татьяна Ивановна, была доброй нежной дамой, люди для которой, впрочем, включая и мужа её, давно уже превратились в разного вида животных. Вот «котиками», к примеру, в разные дни бывали всякие – и мясник с соседней улицы, и галантерейщик, услужливо снимающий перед ней шляпу, и молодой аптекарь с пронзительным голубым взглядом из-под пусть неряшливых, но еще густых соломенных волос.
– Заинька моя! Собран, а то как же, – отвечал машинально банкир, не сводя глаз со свежей газеты.

Этот зоологический заповедник, союз котика и заиньки, называемый понятным свету словом «брак», тянулся, как добротный паровоз, вот уже более двадцати лет. В разные его периоды Котик превращался и в нашкодившего кота, и в ленивого манула, и в разъяренного тигра. Супруга же была верна лишь паре образов: «заинька-шалунишка» и «заинька шерстку менять намерен». Впрочем, банкира ещё мать в детстве терпеливо наставляла: «Вот будет жена у тебя, ты на ей не экономь! А то за ограду пойдешь – оленей стрелять». Это уж много лет спустя узнал Анатолий Романович про старинный обычай французских королей даровать лесные угодья для отстрела оленей мужьям, чьи жёны изменяли с особами голубых кровей. Зато рога в великом разнообразии могли украшать в таких домах стены всех этажей.

Сбор в дальнее путешествие не занял много времени: Анатолий Романович решил на этот раз вспомнить времена своей искрометной юности, когда он отправлялся в путь исключительно налегке, потому как «мужчине нечего, как мамзель, в вещицах погрязать». Много позже, став обладателем благородной седины, банкир полюбил вещевые развалы. Бесконечные услужливые «извольте примерить, ах, право, блистательно, какой шик» оказывали на него умиротворяющее действие, будто целебной мазью залечивая отчасти близкую к старческой тоску о невозможности изменить порядок вещей, в котором всякая посредственность рядится в благородство, лживость занимает место правдивости, а большая часть отношений вокруг – хрупкая стеклянная пустышка, вмиг разбивающаяся о первые значимые трудности жизненных виражей.

– Ну, счастливо оставаться! – лёгким поцелуем руки Анатолий Романович попрощался с супругой, внутренне предвкушая грядущие яркие впечатления. Банкиру давно хотелось сменить привычные до оскомины картинки любимого, но довольно скучного городка, на новые. Широкие французские магистрали, созданные, впрочем, Наполеоном больше для военной необходимости, нежели для изыска, возбуждали в банкире невиданный восторг, потому как в одно такое французское авеню могли уместиться, казалось, сразу три серые и пыльные местные дороги.

– Bonjour, Monsieur! Comment allez-vous? Tout va bien?*  – худощавый и высокий, как строительная балка, швейцар распахнул перед Анатолием Романовичем дверь дорогого лионского отеля, блестящего на солнце глазированным пряником.
«Гляди ж ты, чуть ли не стелется…– банкир нехотя выпустил из рук массивный кожаный чемодан, в который мертвой хваткой вцепился проворный француз. – Братец, мне б на reception ваш, у вас оно где? – банкир наизусть помнил ровно столько французских слов, сколько их было необходимо для простейшего обихода. Остальные выражения, сложные и профессиональные, были им предусмотрительно выписаны в рабочий журнал, призванный помогать банкиру в любых лингвистических затруднениях.

– Pardon?*  – швейцар словно канарейка резко скосил голову вправо, неуклюже пожимая плечами.
– Reception*  говорю, ресепьсьон, ясно же! – Анатолий Романович надул щёки, выговаривая эти слова с наигранным придыханием, всем своим видом показывая, что у француза как пить дать компотные косточки в ушах.
– Bonjour, Monsieur! – к банкиру словно из ниоткуда вынырнула тонкая приветливая молодая женщина, очевидно желавшая скорее помочь иностранцу с заселением. От неё веяло лёгкими ароматами ландыша и резеды. Само платье, да и вырез на нём были той самой длины, чтобы любой мужчина, находящийся рядом, мог враз почувствовать себя галантным кавалером, а улыбка на свежем лице была словно списана с лучших полотен Ренессанса.
– Votre nom, s`il-vous-plait?*  – девушка сложила руки на груди, ожидая ответа.
– Je месьё Жёев, – гордо оглядывая красивую француженку, отвечал Анатолий Романович, и в следующий миг для пущей солидности добавил, – Je месьё Жё! Ясно? Банкир! Назначено у меня! Это…погодите… rendez-vous*  у меня здесь, значит! – Анатолий Романович, желая произвести выгодное впечатление на молодую красавицу, почувствовал себя в этот момент самым настоящим французом, даже ещё большим, чем все люди, проживавшие в Лионе и его окрестностях, вместе взятые.

 – Ну-и-ну! Рандеву! Гляньте-ка! – из массивной двери напротив показался тучный мужчина, совсем на француза не похожий, да и говорящий на хорошем русском языке. – Хорош банкир, за бабой сюда приехал! Чем могу помочь? – мужчина стоял перед Анатолием Романовичем основательно, совсем не по-французски, напоминая скорее упитанного бычка из крепкого хозяйства, затерянного где то-то в широтах русской средней полосы.

– Простите, а с кем честь имею? – банкир никак не ожидал услышать здесь столь понятного русского голоса, а уж тем более воочию созерцать внезапного компатриота, словно приехавшего вслед за ним из холодной глубинки.

– Извольте отрекомендоваться. Месьё Petroff, директор отеля, а энто супруга моя, Жаннет! Женя вообще, Евгения. Но тут средь энтих хранцузоф… им Жаннет понятнее, да и мне веселее! – господин Петроф по-хозяйски притянул нежную фигурку к себе, – Хороша, а? – гордо глядя на супругу, расплылся в добродушной улыбке новый знакомый банкира. – Моя б воля – прям щас бы обратно поехал, уж и губернатор звал, а, понимаешь, затянуло оно, заграничье-то! Как посмотрю на энтих прижимистых Жаков, так и думаю: «Коли я уеду, кто ж им ещё про comme-il-faut* расскажет? Про масштаб, сечёшь? Про широту, про хлебосольность? Вот и сидим тут. А круассаны мне энти все, да энти их «сильвупле-миль-пардон»… они, веришь, вот уж где у меня! – хозяин отеля приставил большую ладонь поперёк горла, широко раскрыв глаза. – А тебе, банкир, на будущее, чтоб ты помнил – рандеву – это когда с бабой. А по делам – это reunion d`affaires*  называется. Ну, bonne chance!*  Или как это там… по-нашему, по-русски? Бывай!», – швейцар едва успел открыть дверь перед быстро удаляющимся из отеля господином.
 – Вы располагайтесь, Месье Жё! Вот и ключи, этаж второй. Здесь не заскучаете! – мягким русским тембром Евгения обратилась к Анатолию Романовичу. А потом в духе французской Жаннет, окутанной всё тем же легким цветочным парфюмом, игриво добавила, – А мне рандеву всё равно больше нравится! Affaires*  – они же разные бывают! D`amour aussi!* Здесь, в Лионе, во всяком случае точно, – кокетливо улыбнувшись, девушка скрылась за дверью.

Банкир не нашелся, что ответить. Потому как он был давно и счастливо женат, а французский язык понимал плохо.


* Боже мой! (фр.)
* Добрый день, мсьё! Как дела? Все хорошо? (фр.)
* Прошу прощения? (фр.)
* Приёмная в отеле (фр.)
* Как Вас зовут? (фр.)
* Свидание (фр.)
* Как следует (фр.)
* Деловая встреча (фр.)
* Удачи! (фр.)
* Дела (фр.)
* Любовные, в том числе (фр.)