Вольф Мессинг

Когда мне было девять лет, мы жили в военном городке под Казанью, на берегу озера Кабан. Озеро было глубоким – старики говорили: двенадцать вожжей связывали, а дна не достали. В озере было много рыбы, и летом, выйдя спозаранку, можно было искупаться, а потом наловить с мостков на мух или на кузнечиков бидончик уклеек на обед. По вечерам, когда над водой вилась мошкара, все озеро вспыхивало серебром – рыба играла, охотилась на мошек.
Зимы были морозные. Холодильники были не у всех, ну и ладно – за окнами висели авоськи с мясом и маслом, а на них – синички, которые проклевывали в пакетах дырочки и добирались до содержимого. Их никто не прогонял, а часто специально устраивали для птиц кормушки с хлебом и зерном, а для синиц – с кусочком сала на веревочке.
Однажды, когда было тридцать градусов мороза с ветром, занятия в школе отменили, а наш водитель, который отвозил нас в Казань, этого не знал, привез нас к школе и уехал. Там бы мы, наверно, и замерзли, но наша учительница, как она себя называла – наша школьная мама, Надежда Самсоновна, догадалась, что это может случиться, пришла, открыла нам холодную школу и играла с нами в разные игры, и мы бегали и прыгали, чтобы согреться.Шестьдесят с лишним лет прошло, а я помню.
Зимы были снежные. Сугробы по сторонам дороги были выше моего роста. Иногда приходилось разгребать снег перед подъездом, чтобы можно было пройти. Снег, снег – серебристое круженье под фонарями, скрип под валенками, синие тени, холодок на губах! Спуск на лыжах в овраг – петляя между соснами, рискуя свернуть шею – ветер в ушах!
А каким удовольствием были походы в клуб – в кино и на концерты, тем более, что телевизора у нас не было, на день рождения показывали фильмы через фильмоскоп.
И вот однажды была вывешена афиша: в клубе будет выступать – шутка ли! – сам  Вольф Мессинг, знаменитый гипнотизер и, как бы теперь сказали, экстрасенс. В нашей Большой Советской Энциклопедии о нем не было ни слова, но – слухом земля полнится! Чего только о нем ни рассказывали! Что он Вольф Гершкович, а вовсе не Григорьевич, а значит, такой же еврей, как члены нашей семьи и моя подружка. Что он в детстве упал в голодный обморок, его приняли за мертвого и отнесли в морг, и перед вскрытием практикант чудом услышал слабое биение пульса. И как потом он научился впадать в такое состояние – каталепсию – уже по собственному желанию. Как он предсказал падение и гибель Гитлера, если тот пойдет на восток. И как его по приказу Гитлера схватили и посадили в карцер, а он загипнотизировал всех тюремщиков, и они собрались в камере Мессинга, а он их всех запер и вышел из тюрьмы невредимым. И как он бежал в Россию и прошел к Сталину, а потом вышел от него через все кордоны без пропуска, и его никто не остановил. И как по поручению Сталина он пришел в банк и по чистому листку бумаги получил сто тысяч рублей. И как он предсказал, что если сын Сталина полетит таким-то рейсом, то погибнет, и Сталин послушался его, и сын поехал поездом, но для проверки рейс самолета не был отменен, и самолет разбился. И как Мессинг предсказал Отечественную войну и нашу победу. И как он построил на свои сбережения два самолета и подарил их Красной армии… Шутка ли! Голова кругом!
Мы с моей подружкой Томкой Столпнер не успокоились, пока синенькие билетики не очутились у нас в руках. И вот мы в клубе. Вначале была торжественная часть. Ее я бы не запомнила, если бы не один случай. Награждали почетными грамотами преподавателей и курсантов. А мой папа в то время уже был переведен на службу в Киев, я скучала по нему, и мы переписывались. В письма мы вкладывали рассказы собственного сочинения о приключениях забавных человечков – вертигелов. Рассказы нужно было сочинять с использованием пословиц и поговорок (которых папа знал великое множество) и сопровождать рисунками. У папы было два вертигела – Толстый и Тонкий, у меня тоже два. И вдруг я слышу: почетной грамотой награждается… полковник Вертигел! Оказывается, у наших вертигелов был живой прототип с лысиной и брюшком.
Но вот тягомотина с торжественной частью закончилась. Вышла ведущая (потом я узнала, что это была жена Мессинга), рассказала нам о том, что такое психологические опыты, и объявила выход Мессинга.
И вот он вышел! Длинноносый невысокий человек с пронзительным взглядом и с буйной гривой курчавых черных волос. Тогда такая прическа была в диковинку. Я представила себе, что было бы, если бы он в таком виде предстал пред светлы очи нашего завуча. Тут же был бы отправлен за родителями и в парикмахерскую.
Зал затих.
Мессинг вызвал из зала желающих для психологических опытов. Вышли несколько курсантов. Одного из них он загипнотизировал, внушив ему, что он маленький ребенок, и предложил поиграть в песочек. Тот сел на пол сцены и начал пересыпать «песочек» и делать из него кулички. Второму он внушил, что тот генерал. Парень маршировал, брал под козырек и отдавал приказы. Потом Мессинг стал возвращать их к действительности. «Ребенок» очень скоро снова повзрослел. А вот «генерал» никак не хотел расставаться с высоким чином. Он вспомнил свое имя, фамилию, год и место рождения, но на вопрос: «Кто вы по званию?» – продолжал отвечать: «Генерал». Не знаю, как сложились его дальнейшие отношения с начальством.
После этого Мессинг пригласил желающих продемонстрировать чтение мыслей. Я не выдержала и выскочила на сцену. Мессинг поставил меня перед собой и спросил, как меня зовут и как я учусь. Я ответила, что зовут меня Наташей и учусь я на пятерки. Он посмотрел на меня несколько секунд и сказал: «Правду говоришь». После этого он предложил мне спуститься в зал, спрятать там какой-нибудь предмет, а он его найдет. Мессинг вышел. У меня в кармане была английская булавка, я приколола ее к платью одной женщины. Мессинг вернулся и приказал мне взять его за руку и думать о том, где я спрятала предмет. Мы спустились в нужный проход, но тут я обнаружила, что от волнения забыла, в каком ряду женщина сидела. Мы носились по залу, Мессинг повторял: «Думай, думай!» А я пыталась вспомнить, но не могла. Главное, мне не приходило в голову честно признаться, что я не помню, хоть убей, где эта чертова булавка. Зал начал шуметь. Но есть Бог на свете! Вдруг сквозь радужные круги готовых пролиться слез я увидела эту женщину! И тут уж не надо было никаких идеомоторных движений – я чуть не на шею к ней бросилась, мы с Мессингом промчались по ряду, наступая на ноги не успевшим отскочить зрителям, и булавка была мгновенно найдена. Потом было еще много разных чудес, но я всего не помню.
По дороге домой я мысленно попросила у Мессинга прощения за свою бестолковость. Наверное, он меня услышал – ведь он умел читать мысли.