16 Господин Ветер

                (предыдущее http://proza.ru/2024/09/07/1122)


16

  Прошло несколько дней, а ответа в почтовом ящике не было, рождая во мне внутреннюю усмешку. Озадачил шутника.

Я спал без сновидений, заставляя себя устать за день. Но одной ночью увидел сон…
Будто проснулся в темноте, тихо оделся, чтоб не разбудить своих, и вышел наружу. Как только вышел – как по команде погасли фонари. Я понимал, что это не просто так и мне нужно с кем-то встретиться. Пошёл направо. Пришлось идти медленно, держась за стену.
Неожиданно я почувствовал, что он рядом, и остановился.
- Как мне к вам обращаться? – спросил я.
Ответом сначала оказался лёгкий, словно рассыпали серебро, смех.
Потом весёлый голос сказал, в шутку изображая важность:
- Господин Ветер.
Такого ответа я не ожидал и несколько опешил.
Мы помолчали. Я ощущал, что он (если б я мог видеть) глядит иронически.
Я решил молчать. Если он вызвал на эту встречу, чтоб поиздеваться, то пусть попробует. Если что – уйду.
Он первым нарушил молчание.
- Ты (перейдём на более короткую ногу) сам так назвал меня в своей истории. Она мне понравилась. Как и вторая про меня.
Что я мог сказать в ответ?
- И не надо пока. Послушай. Ты сейчас в печали, не видишь выхода, кроме полного перехода в иной мир. Но и там ты не будешь свободен. Тебе придётся сражаться на одной из сторон. При этом она ничем не будет лучше других. Вряд ли тебе этого хочется. Ты – не боец, ты – скептик, сторонний наблюдатель оттуда, откуда виднее.
Я мысленно согласился с голосом.
Тогда он продолжил:
- Ты выслушал легенду о войне трёх стихий и не видишь выхода. Но я – четвёртая, свободная стихия, непредсказуемая. Не хочешь стать одним из моих подданных? Ты написал голубой краской слова: «Воображение — единственное место во вселенной, где можно жить». А голубой – мой цвет, цвет моего флага. Если взглянуть на планету из космоса, она будет голубой. Моя и твоя планета.

«Действительно, воздух – одна из четырёх стихий, составляющих наш мир, - подумалось, - наряду с землёй, водой и огнём (и подземным). Да это же учение Эмпедокла, вот чью сандалию выбросил вулкан! Он первый включил в архэ именно четыре первоосновы. А шло всё посредством вражды между Любовью и Ненавистью. Успех их был всегда временным. Но тогда и Ветер… не свободен, а лишь часть этих сражений. Он обманывает меня…»

- Нет, Ветер… - начал я ответ, но он перебил:
- Теория твоего философа достойна внимания лишь потому, что он первым признал очевидное: существуют известные всем стихии, которые вечно борются друг с другом с переменным успехом. Чьими руками они это делают – это уже детали.

«Ну, да, а я – лишь одна из деталей, сочинившая пару историй о нём, которые ему польстили, за что он почтил меня аудиенцией».

И опять услышал рассыпанное серебро.

- Ты не глуп. Почему же не видишь, что вражда идёт между двумя сторонами одной медали? Ведь от любви до ненависти только шаг. И, кстати, ты забыл, что дед твой не сказал обо мне в своей легенде… Как думаешь, почему?

«А он прав… Но почему…»

- Потому, что мои подданные вольны делать, что захотят, а не только подчиняться, как рабы остальных трёх владык.
- Но твои «подданные» - это хиппи, путешественники, люди-перкатиполе, те, кто непостоянен и кому не усидеть на месте…
Тут я запнулся.
- Продолжай список, - сказал весёлый голос, - Ты ведь хотел ещё прибавить тех, у кого ветер в голове: ветрениц и ветреников? И ещё забыл продувных бестий.
- Да, - признался я, - И потом… ты сам непостоянен и часто несправедлив, устраивая засухи или наводнения, ураганы, торнадо…
- И ещё многое другое в виде дождей или снега, столь необходимых, прохладного ветерка в жару и ласкового ветра. А скажи, всегда ли ты прав, справедлив и нравишься себе?
- Конечно, не всегда.
- А обладай ты властью, поступал бы также, просто тебе некому было бы на это указать? Ведь ты бы не изменился, по крайней мере, в лучшую сторону в таком случае.
- Возможно… поэтому я и не хочу власти.
- А те, кто хотят, всегда считают себя правыми. Я хотя бы так не считаю. Я могу ошибаться, гневаться, бываю неукротим. Но я могу признавать свои ошибки, делая другие. То же и у вас происходит. Почему мне быть иным в подобном мире? Но мудрые советники способны несколько укрощать мой нрав. Однако ты в них не метишь…
- Я не считаю себя мудрым.
- Но твои истории были мудры.
- Они умнее меня.
Опять серебристый смех.
- Да, я всё забываю, что настоящие писатели чаще всего глупее и хуже своих книг.
Мне попадались слова одного любителя бросать слова на ветер.  Он писал, а точнее, ещё напишет следующее под грифом «Поэзия и правда»: «Чем больше нравятся стихи, тем больше хочется узнать их автора, но чем больше читаешь об авторе, тем меньше хочется читать его стихи».

Тут уже рассмеялся я. А Ветер продолжил:
- Как его звали… аа…Ханин!
 Но тут я не утерпел:
- Всякий человек меньше самого прекрасного своего создания.
- Ух, ты… Твои слова?
- Нет. Одного поэта.
- Надо же… поэта! Однако у вас другой сказал, что произведение – это испорченный замысел.
Я удивился. А ведь верно! Представляется всё куда иначе и интереснее в замысле.
- Это тоже слова поэта?
- Композитора.
Но вернёмся к тебе. Ты потихоньку сходишь с ума, начав самому себе писать письма. Поговорить-то не с кем.  Прямо, как Кикеро, он же Цицерон по-вашему, в изгнании, писавший самому себе. Но только ты не помнишь этого. Причём, зелёной пастой. А зелёный – не часть цвета флага владыки морских стихий, а повелителя земной тверди. Знаешь цвета их флагов?
- Нет.
- У Того, Кому служит твой дед, флаг красно-чёрный. Ночь и огонь. Логично? У Того, Кому досталась суша, флаг трёхцветный: зелёная полоса, жёлтая и белая. Лето, осень или пустыня, и зима. А у повелителя океанов синяя полоса, белая и чёрная. Погубил-то он тоже немало народа. Ладно, хватит об этом.
Ты представляешься мне честным. Или… набиваешь себе цену? Ты же придумал Конец Света с затоплением человечества. Думаешь, от владыки океанов получишь больше? Не зря же ты решил именно утопиться!
- Как это я могу что-то получить? – удивился я.
Снова смех.
- Ах, ты – бессребреник… Но ты уже получил от Орка провиденье, телепатию и возможность делать вещи, которые простому смертному недоступны.  Просто ты пока этим не пользовался.
- Утратив речь…
- Нельзя приобретать, не теряя.
И тут я нашёл аргумент.
- Но, став близок к власти, теряешь свободу…
Звон серебра на сей раз долго не стихал в воздухе.
- Молодец! – сказал Ветер, отсмеявшись, - Я в тебе не ошибся. И получил удовольствие. Оставлю тебя в покое. Выбирай сам свою дорогу. Знать, не судьба мне иметь советников. Ты мог бы быть первым. Видно, моя репутация пугает. Ты – настоящий мой подданный, на самом деле. По натуре. Поэтому я не прощаюсь. Предупрежу, поскольку мне нравишься: если к тебе явится посланец от владыки океанов (вдруг и ему придётся по душе твоя феерия), веди себя с ним почтительнее, чем со мной. Захочет: вас затопит сосед или у вас прорвёт трубу и имущество накроется медным тазом, как у вас выражаются. Знай. Это – его почерк!
Он хохотнул, на этот раз без серебра.
- Послушай, но ты же мне снишься…
- Ты забыл слова претендовавшего на пророчества, творца нового бога: «Если ты видел меня во сне, значит, ты воистину видел меня». А один ваш философ сказал: «Этот мир не заслуживает быть познанным. Он существует, но нереален». Знаешь, что ваш поэт в 18 лет написал пророческие сроки про пилигримов? Там есть и такое:
«и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам»

Он усмехнулся.

Ну, да, странники-пилигримы – тоже его подданные… И он не верит в изменяемость мира. Он – настолько изменчивый!

- Эх, сочинитель, ты забыл слова Мухаммада: "Настоящее путешествие - это путешествие по вселенной твоей души". Куда бы ты ни поехал, ты берёшь себя с собой.
- Но чего стоит то путешествие, которое не приносит нового, и, обогатив, не меняет нас? Хоть немного. И в лучшую сторону.
- Хм… может, ты и не глупее своих историй, сочинитель, а пытаешься провести меня…
…
- А ты, точно, Господин Ветер? Его ведь бывает множество видов… или его родичей? Придя сюда во всей своей силе, ты бы разрушил город.
Переливы серебра в ответ.
- Хочешь знать, не надувают ли тебя, вербуя под чужим флагом? Гляди!
В тот же миг вновь зажглись фонари. Я аж зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел лёгкий смерч, закрутивший пыль и мусор на мостовой и ушедший вверх. Он повисел надо мной, словно прощаясь, и рванул в облака.
Я долго стоял, задрав голову, не веря глазам.

В голове у меня почему-то вертелась фраза, как название: «Искушение властью».
Потом возник и текст.

«"Не в огне Господь, но в веянии тихого ветра…" - было сказано пророку Илии.
 
  Когда распоряжаешься тысячами тысяч и довольно движения твоего пальца, чтоб они понеслись вперёд, расширяя фронт, сметая на пути всё…
  Когда можешь приводить в действие не один фронт, а множество грозовых фронтов над планетой, в твоём распоряжении неисчислимое множество облаков и достаточно движения брови, чтобы к тебе наклонились уловить шёпот, поймать намёк и исполнить желание…
  Когда от тебя зависят жизнь и смерть тех несчастных внизу… где тебя молят, ибо ты можешь заставить свою армаду пролиться целебной влагой на истосковавшиеся по ней засеянные поля, а можешь пронести облака мимо или смыть ими урожай и дома его посеявших…
  Когда это так, тогда ты не просто ветер, а Циклон – владыка судеб многих, бич божий или божий дар, Господин Ветер.
  Какая власть…
  и какой соблазн!»

Мысленно произнеся это, я побрёл домой, вспоминая наш разговор. Нет, я правильно отказался. Я не хочу быть ничьим подданным. Пусть даже в ранге  советника. Независимость важнее.
Но что он говорил про то, что я сам себе, подобно Цицерону, пишу письма… И не помню о том. Не шутил ли? Завтра гляну в ящик. Ещё он упомянул данную мне возможность делать вещи, которые простому смертному недоступны.  Просто я пока этим не пользовался. Что это может быть?

                (далее http://proza.ru/2024/09/07/1134)