Игорёк

               
«Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою». Вопрос лишь в том, как именно ей распорядиться, если, с одной стороны, работать по субботам мне не кошерно, а с другой стороны, если надо вовремя накормить моих уважаемых читателей очередной порцией духовной пищи, без которой они могут умереть, как умирают вовремя не накормленные землеройки?

Для такого знатока ТРИЗ, как я, это далеко не самый сложный вопрос. Надо просто выставить в Сети заранее заготовленный топик, по мере возможности, имеющий отношение к синагоге города Глупова. То есть, религиозного содержания. И всё…
                ***

Полагаю, что Игорёк впервые увидел меня именно в синагоге, а уж потом заговорил со мной при случайной встрече на фонтанной площади. Иначе он бы не начал свой разговор со мной с обсуждения нашего нового рабби Эфраима.

Почему Игорёк оказался в синагоге города Глупова я и тогда точно не знал, да и сейчас не знаю. На еврея он не походил ни по внешнему, ни по внутреннему содержанию. Религиозным он точно не был, а вот пьяницей и приблатнённым точно был.

Частенько имел приводы в ментуру, особенно, после того, как там проведали про его скрытые таланты по части уборки их территории и её подготовки к визиту вышестоящих начальников.

С тех пор его начали туда таскать для выполнения работы такого рода. Тем более, что повод для его привода был всегда…

В рабби Эфраиме Игорька удивило совсем не то, что удивило меня. Просто он задал нашему рабби тот же самый вопрос, которые задали пастору Шлагу агенты гестапо на проваленной конспиративной квартире по части его крыши, на что наш рабби ответил ему точно так же, как пастор Шлаг.

В своё время я хотел написать нечто объёмное о синагоге города Глупова, видя в этом пропущенные главы из «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина.

При этом я призадумался о том, чьими глазами надо по уму взглянуть на синагогу города Глупова. Ведь выбор у меня был. Например, книга «Верный Руслан» писалась так, что она представляла собой взгляд на эту историю глазами собаки. Да и книга «Собачье сердце» начиналась так же.

Но в этих произведениях собаки так или иначе присутствовали, а в синагоге их вообще не было. Так что мне пришлось поискать совсем другие глаза, наиболее подходящие по замыслу к моему задуманному произведению. Наиболее подходящими оказались глаза Игорька.

Осознав это обстоятельство, я решил сойтись с ним поближе. Даже ближе, чем с самим рабби Эфраимом и руководителем нашего культурно-религиозного центра, которым я тоже отводил вполне достойные роли своих литературных героев. Но только не по части их глаз.

Застолье в смысле простого распития я никогда с Игорьком не разделял. А вот застолье в смысле празднования Пурим я с ним охотно разделил, предложив ему стать моим соседом по столику.

На то были особые основания. Дело было в том, что место рядом со мной было предназначено вовсе не Игорьку, а приставленному в качестве надсмотрщика ко мне Атикве.

Так я буду именовать в дальнейшем руководителя одного из арендаторов нашего здания и руководителя движения Атиква, ныне смотавшегося за рубеж.

Его настоящего имени я либо вообще не знал, либо уже забыл. А вот его дела я ещё хорошо помню. Начнём с того, что он прилюдно пожирал в стенах синагоги бутерброды со свиным салом, не взирая на слова верующих. За одно это ему полагалось по религиозным канонам иудаизма пробить брюхо копьём.

Однако сделать это было бы не просто и в далёкие времена царства Израилева, поскольку по своей комплекции и своим физическим возможностям он сильно смахивал на нынешнего министра обороны США…

Например, с целью моего обилечивания, от которого я явно уклонялся, поскольку идти на празднование Пурим не хотел, он просто брал меня на руки, как иная мать берёт своё дитя, и тащил в комнату, где производилось обилечивание. Так что на роль моего надсмотрщика он был назначен по уму.

А необходимость в надсмотрщике надо мной возникла не случайно, а поле того, как я сказал высокому гостю ещё на пороге синагоги пару не слишком приятных для него слов.

Таких слов, что он собирался сразу покинуть синагогу, которую был обязан посетить в такой праздничный день по причине своей высокой должности.
И он бы покинул её, если бы наше мудрое руководство не влило в него стакан водяры и ему не заявило ему, что я здесь нахожусь на птичьих правах, да и оскорбление ему нанёс хотя и публично, но вне стен синагоги.

Так ведь мои птичьи права были подкреплены купленным мной билетом… Так что просто выставить меня на улицу было невозможно. Поэтому было и принято решение приставить ко мне Атикву.

Однако Атикве было скучно сидеть рядом со мной, поскольку в силу своего положения он имел право сидеть в президиуме. Куда он вскоре и отправился, сбежав от меня и… освободив место для Игорька.

Теперь передо мной стояла задача, как заманить Игорька на освободившееся место. На первый взгляд все места за столами были равноценными по части бухла и всего прочего. К тому же, Игорёк хотел надыбать себе на этом празднике, не только бухло, но и бабу.

Проблему с мнимой равноценностью мест за столом по части бухла я решил элементарно. Напомнил ему, что поскольку я водяру не пью, то вся бутылка на двоих достанется только ему одному…

Пока Игорёк осушал оставленную мной ему бутылку водяры и с удивлением поглядывал на собравшихся на праздник старух, у меня было время на то, чтобы потолковать с ним о его многогрешной жизни и о религии.

Подробности нашей беседы здесь и сейчас я излагать не буду, поскольку о покойниках или хорошо, или ничего… А его удивление было легко объяснимо.

Дело в том, что в те времена молодёжь и молилась, и тусовалась отдельно от пожилых людей. Ведь у неё была своя отдельная национальная молодёжная организация, о чём наш Игорёк мог и не знать.

На прощание я дал Игорьку полезный совет. Дело в том, что самые лучшие блюда и готовились, и поедались на кухне в узком кругу. Там же находилась ещё вполне съедобная повариха, у которой он мог и харчеваться, и культурно скажем так, делать всё остальное, нужное такому мужику, как он. Если он только сумеет ей понравиться…

На этом моё общение с ним оборвалось навсегда. Так уж случилось, что он собирался переехать на новое место и даже продал свою хату, но неожиданно был найден мёртвым. Одни говорили, что он отравился, а другие намекали на криминальный след.

А мои главы, дополняющие книгу «История одного города» Салтыкова-Щедрина, так и осталась не дописанными.

Почему? А это уже совсем другая история.