Родители Чумы

Главы из киноромана "Совесть человечества"            

   Отец  Чумы  уже  третий  год   шоферил, мотаясь  по  стройкам  на  своем  грохочущем  самосвале,  когда к ним  в гараж   устроилась   диспетчером  Светка.  Она приехала в город из деревни  и жила пока в общаге. Как всякая  девушка  в ее положении, не имея  собственного  угла,  родных и близких в большом городе,  Светка  мечтала  поскорее выйти  замуж и стать хозяйкой в своем доме. 
       Выписывая  путевки  грубоватым,  но  никогда неунывающим труженикам советских  дорог,  Светка  приветливо улыбаясь каждому, зная о том, что  шофер+а вежливость любят, а  заодно  всматривалось  из  окошка   в  их лица  в  надежде  выбрать себе  жениха. И ничего удивительно  не  было в том, что  выбор ее пал  на  Алексея Чумакова, первого в  гараже сердцееда –  кучерявого, высокого,  видного  парня.  Его  самосвал  частенько сворачивал   с  указанного в путевке  маршрута  в  какой–нибудь  частный дворик, где  хозяева строились,  и там  вываливал  казенные стройматериалы.  В  стране Советов за такие фокусы  по головке  не гладили.  Хищение  социалистической собственности каралось конфискацией   имущества  и  длительными  сроками заключения.
          Светка,  как  могла,  прикрывала своего любимчика. Несмотря на  постоянные  опоздания отмечала  время  заезда  в  гараж,  какое указывал Алексей,  приписывала ему рейсы.   
         Она каждый день с  замиранием  сердца  ждала, когда  он  появится в диспетчерской.
       Привыкший  к повышенному женскому вниманию,  он   сразу  же   заметил,  что  девушка крепко запала на него  и  без  церемоний   эксплуатировал  ее  чувства  к  себе,   не давая ничего взамен. Разве что  при  встрече спрашивал  «Как живешь,  красавица?».    Не  была она  никакой красавицей, сама знала.  Маленькая, склонная к  полноте, с широкими бедрами,   не по-д+евичьи  выпиравшей  грудью  -  в общем, на любителя.   Но слышать  «наша красавица»  от первого жениха в гараже, героя своих  девичьих грез  было сладко и трепетно. Однако так долго продолжаться не могло. Бедняжка сгорала от нетерпения влюбленного сердца. Готова была отдаться ему при первом же случае и без всяких условий.
    После трудовой смены, загнав свой  новый  «зилок»  под навес,  Алексей обычно  не оставался с мужиками  глушануть водочки или попить пивка,  а  вскакивал  на свой двухколесный мотоцикл и вихрем  проносился мимо окон  диспетчерской.
       Однажды Светка выбежала  на проходную  и  махнула ему рукой. Алексею  ничего не оставалось,  как остановиться  и подсадить ее на заднее е сиденье. Обхватив его сзади,  прижалась  к  любимому, и поняла, что скорее умрет,  чем  выпустит  его  из своих  рук.  Они мчались по  городским улицам,  у нее  дух  захватывало от  скорости и  счастья. А он  как будто хотел напугать ее,  чтоб  навсегда отбить охоту кататься  с ним на мотоцикле. С  тех пор не раз его мотоцикл  подъезжал к подъеду студенческой общаги. Но высадив ее, он уносился по своим делам. 
   Как не старался он избежать встречи с ней, она вырастала перед ним, и он вынужден был ее снова подсаживать сзади и   ощущать спиной напор ее упругой девичьей груди.
     Все-таки однажды он заглянул к ней в общагу.  Они просидел  за чаем весь вечер, но ничего между ними не произошло. Что-то  оттолкнуло  Алексея во взгляде  ее рыжевато зеленых глаз,   какая-то болотистая дремучесть, которая могла поглотить его,  затянуть в смертную тоску. И еще его злила ее привычка гармошкой  морщить  лоб,  даже когда  губы улыбались.  Она напрягалась,  как будто  тщетно что-то пыталась вспомнить, но никак  не могла. 
     Как Алексей не уклонялся от серьезных отношений с ней,  но  неожиданный  случай  сделал свое дело.
    Алексей редко с шоферней выпивал после работы, а тут перед выходными , затянули  его ребята. Мол,  совсем  от коллектива отбился. И он набрался по полной программе.  И как не отговаривали его, сел на мотоцикл и прямиком в общагу.  Понимал ли он тогда, что делает. Конечно, понимал,  просто пьяному - море по колено.  Помнил он и то, что Светка,  из любви к нему,  на все готова. Примет в любом виде. 
     Прискакал на своем двухколесном коне, пьяный вдрызг,  едва  в дерево не врезался. Вышла она к нему, запахивая на ходу халат. Счастливая, завела в комнату.  Уговорила подружку перебиться с девчатами из другой комнаты. 
    Поставила  на стол бутылку, ему налила  стакан, себе немного.  Выпили они раз, другой. Даже  очень симпатичной показалась она ему с похмелья. Грудь полная так и  вздымается под халатом, бедра широкие.   
      Полез он к ней, грубо, бесцеремонно.  Закружилась голова. Раздевал, как будто кожуру снимал ,  мял ее теплую, тискал, повалил на кровать. Но все еще  сомневался в её  уступчивости, думал, вот  сейчас начнет сопротивляться, скинет его с кровати.  Она же только вскрикнула  пронзительно  от сладкой боли, застонала, чтобы запомнил  на  всю жизнь,  не забыл по пьяной лавочке,  что он у нее первый.
         После этого частенько он лазил к ней в окно.  Вскоре стал  он  замечать изменения в ее  поведении,  огоньки незнакомые в  рыжевато-зеленых  глазах. Это  зарождалась в  ней новая жизнь. Когда она сказала ему, что беременна.  Он  промолчал  и  ушел,  хлопнув дверью. Светка плюхнулась лицом в  подушку и зарыдала.
    Сколько не  звала она его к себе, он ускользал, находя причины избегать  встреч.  А однажды запив с ребятами в гараже, сел   на своего железного конька и помчался  к ней в общагу. И прямо с порога  заявил, чтоб не надеялась, чтоб забыла  его.
   Но сценарии, которые  пишет жизнь, точнее заготовила судьба, всегда  поражают своей неожиданностью и далеко идущими последствиями.

        В тот  вечер,  после загородной  шабашки,  Алексей  мчался в  гараж, а  тут  ливень как назло,  лобовое стекло заливало как из  ведра. Дворники едва   успевали   разгребать   непроницаемые потоки.    Вглядываясь  в дорожную муть,  он   жал  на  педаль.  Зажатая в уголке рта папироска, дымившая в глаза,  вдруг  погасла.  Достав  спички из кармана,   он попробовал   прикурить одной рукой,  не выпуская из другой баранки, но коробок выскользнул из ладони.  Шаря  пальцами  по  полу,  Алексей  слегка  пригнулся  и  на  миг потерял  из виду дорогу.  И  сразу же  раздался  глухой  стук об бампер.  Сердце  водилы захолонуло.  Он поднял голову в надежде, что сбил собаку или выскочившего  из леса  зверя 
    Дай-то  Бог!
    Дождь барабанил по кузову, заливая  лобовое стекло.
    Он  резко притормозил, за густой пеленой проливного  дождя в боковом зеркале ничего не разобрать.  Сдавая  потихоньку машину  назад,    напрягая зрение,  наконец  разглядел  темное продолговатое пятно,  которое    с каждым метром все явственнее  превращалось в человеческую фигуру,  лежащую на  обочины дороги.
      Испугавшись последствий,  Алексей  рванул машину вперед. Огромный самосвал, дернулся, затрясся   и,  взметая веером лужи, помчался прочь.
  Как на легковухе пронесся он над смотровой ямой.  Механика на проходной не было видно. Стало быть, о  времени  заезда в гараж  будет знать только Светка.  Весь парк автомашин уже был выстроен согласно заведенному порядку  на территории гаража, только в одном ряду оставалась прореха ,  это  место его парковки. Загнав машину под навес, он осмотрелся. И побежал в диспетчерскую.
 
          Светка сидела надутая, угрюмо наморщивая лоб. Не поднялась как обычно ему навстречу, не улыбнулась приветливо. 
   - Где механик? - спросил он  ее дрожащим от волнения голосом
 
    -  Пьет водку с ребятами, -  ответила  обидчиво Светка. Не простила она  ему  предательства. Хотя умом понимала, что сама  во всем виновата. 
 Он  сунул ей в окошко  путевку и попросил проставить время заезда на  два часа  раньше 

 Она мрачно покачала головой
 
- Нет,милый, ни за что… 
 
  - Я тебя очень  прошу? - в глазах Алексея появились слезы
 
 - Что случилось? - спросила она испуганно.

 - Я  задавил человека

 - Насмерть?

  Вместо ответа Алексей зарыдал.

  Она  бросилась к нему, обняла, стало жадно целовать его лицо, шею, руки

 - Я не виноват, ты мне веришь? - вздрагивал  Алексей, всхлипывая от обиды и бессилия. .- Это несчастный случай,  ты мне веришь? - Верю, верю, родной!

 -  Я даже не понял, как он появился на дороге...  Как будто с неба свалился.
   
   
  -  Не бойся, милый, не бойся. Ты не виноват, я знаю.  Я   спасу тебя.  У нас будет ребенок. Соседка сказала - мальчик!
 
   Она  схватила путевку и, не задумываясь,  проставила время заезда на три часа раньше фактического. Достала из шкафа бутылку водки  и сунула ему в карман куртки.

 
 – Беги  к мужикам, они там все пьяные.  Спросят,  где был, скажешь, со мной зажимался,   а я подтвержу, если надо будет.  Беги ,  они уже там  два часа  как  гульбанят. Жалко , конечно, человека, но ты же не специально, родной. Вон погода какая…    
        Спустя  два  дня с  утра в гараже появилась милиция. Осматривали машины. Беседовали с водителями,   заглянули к механику, были у  начальника автоколонны. Интересовались и у  Светки:  не  припозднился ли  кто из водителей в тот вечер.
Угрюмо  наморщивая лоб, она категорично ответила «нет». 
И как бы невзначай спросила:
         - А что случилось?
ДТП. Сбили  пенсионера.
Насмерть?
Да, скончался в «скорой» пока  везли в больницу.

            Через месяц они поженились. Мать Алексея,  красивая статная женщина, медсестра  городской больницы, - не находила себе места. Не могла взять в голову, чем прельстила, деревенская  замухрышка  ее  сына,  красавца,   высокого, статного,   первого жениха в районе. Девчата тоже завидовали ей, отхватившей такого мужика. И за глаз+а сплетничали: никак  опоила  – колдунья.
 
        Алексей был на хорошем счету в гараже,  выполнял  план по количеству рейсов,  машину содержал в исправном состоянии,  да и Светка не отставала. Вскоре получили они  от автопредприятия  двухкомнатную  квартиру в  хрущевке.
         В ней и родился  будущий рецидивист и главарь ОПГ  Эдуард Чумаков по кличке Чума, или  как   его еще называли, Очумелый.
      После  декретного  отпуска  вернулась она  на  свое рабочее место.  Несколько лет родители  Чумы  жили по-людски, пока не появилась в жизни  Алексея  Виолетта из Москвы.
      После строительного  института получала она направление в их городок, отрабатывала  инженером в строительно-монтажном управлении.
   И так  получилось, что попросил однажды прораб стройки, на которой Алексей свалил  гору песка, отвезти Виолетту в строительное управление.   
   По дороге  разговорились,  душевный разговор получился. «Если хотите, я вас подожду», - предложил Алексей, по-прежнему уверенный в своей мужской неотразимости.  А погода – снег валил,  темнело, в автобусе опять будет давка.   «Ну спасибо, - ответила – Виолетта, - я  недолго». С тех пор стал он  частенько заезжать к ней, а жила она на квартире у одной пенсионерки и слух о том, что Алексей захаживает  к москвичке,  быстро разошелся по городу.  Дошел и до ушей Светки. Однако, зная, как  ей завидовали  девки,  что отхватила в мужья такового красавца,  не верила,  думала  сплетни.   Да и Алексей  поначалу   сильно не задерживался после работы.   Потом стал пропадать вечерами,  говорил, что у друзей. А вскоре днями не появлялся  дома. Не выдержала Светка , бросилась к его ногам, умоляла за ум взяться. Подумать о ребенке.    А он вместо объяснений стал упрекать ее, что приворотила она его.   Обманным путем заманила в постель и женила на себе.  Она не скандалила,  молча  выслушивала упреки. Тогда он сдуру и пнул ее ногой.
  Бей меня Алешенька, бей, только не бросай семью, не будет нам  жизни без тебя

     Подружки  успокаивали ее, потерпи, перебесится мужик, погуляет  малость и  вернется в семью. А он  вскорости взял и уехал со своей  Виолеттой в Москву. Пред отъездом тайно встретился с сыном. Сказал ему,  что любит его, что будет помогать, что купит ему мотоцикл, когда тот  вырастит. И что они обязательно  встретятся. Эдику  тогда  оставался  год до школы.
   Чума запомнила эти слова и слезы в глазах отца  на всю жизнь

   Посоветовали  ей  люди добрые  сходить  к  бабке  Нюре,  целительнице, жившей одиноко  за железнодорожным полотном,  говорили,  она ангину молитвами заговаривает, испуг выливает, может и  мужа сумеет  вернуть. 
Пошла.
      Та ее,  как родную, приняла.  Все    утешала,   подожди, мол,  вернется  домой.  Бросит стерву  окаянную, молитвы и заговоры  бормотала.  Потом сняла  со стены икону Божьей матери, заставила креститься.  И  наказала церковь посещать.
   Стала  Светка в   церковь  ходить.   Денег не  жалела - каждому святому по свечке.  Перед   иконами  на  коленях стояла.   Слезами обливалась – не  вернулся муж.  Такая обида  взяла,  думала  пойти к следователю и все рассказать. Так ведь и ее за  укрывательство посадят.  А  потом – сколько лет прошло  – ведь  никаких следов не осталось на машине. Разве теперь докажешь.  Да  и кто поверит жене,  доносящей  на мужа.   А   если б и посадили – ей-то какой  от этого  прок.  Не говоря уже о том, что любит  она его до сих пор, любит так, что свет белый без него не мил. .   
     Последняя  надежда на ворожбу  бабы  Нюры  и   та - как камнем в болото. Стала  Светка ее упрекать, мол,  не помогают ваши советы  и загов+оры,    А целительница ей и говорит:
    -  Я то что, страдалица ты моя горемычная,   я  не колдунья,    мне   стерву  эту не одолеть.  Живет в поселке  Первомайском  тетка Марфа, съездила бы ты к ней,  она кого хошь со   свету  сживет. Да возьми ей гостинцев, деньгами  не берет. У нее сын уродился немощный…

            Села  Светка хмурым осенним утром  в холодный  автобус  и  поехала  к  тетке   Марфе.   Местная  колдунья   жила  в  поселке  Первомайском,  в  пятнадцати километрах от города. Зима по календарю еще не наступила, а  снега  уж  выпало  видимо-невидимо, куда ни глянь – белым-бело.  Вышла на остановке,  огляделась,    вокруг -  ни души. В сизом небе воронье  каркает  - как в  страшной сказке. Дорог не видать, одни направления. А поселок  -  вон он,  на пригорке, куда тянется заиндевевшими проводами линии электропередачи.
      Затерянный   в  таежном море тайги   крохотный островок жизни.  Одно слово,  глухомань, безлюдье. А рядом быстро развивающийся   промышленный город.
          Перешла она на другую сторону дороги. Потопала по тропинке,  набирая снега в сапожки. Пожалела, что  валенки не надела.
       В поселке  голодные собаки принюхивались  к ее сумке, в которой она  несла  гостинцы для колдуньи.  Вышел какой-то старик из калитки, поздоровался.
    - Не подскажите, дядя,  где дом  бабы Марфуши?
    Старик насупился,  но ответил:
     - Вон ее  дом,   последний, перед обрывом, будь она не ладна.
     Прежде чем постучаться в хату, Светка огляделась по сторонам и трижды перекрестилась.
 
         Колдунья Марфа жила в небольшой  деревянной  избе  с  пристройками, грубо сколоченной русской банькой и  огородом, окруженным  низеньким деревянным забором.
          Дым  из печной трубы  валит, стало быть хозяйка дома.
    
  Приняла   ее  тетка  Марфуша  настороженно, стала расспрашивать, кто, мол,  послал,  зачем. Сама - женщина видная,  в теле, из под шали на голове выбивается седая прядь, глаза - большие, темные, как у орлицы.
   Обстановка  в доме колдуньи словно перенесла ее в родную деревню.  Иконы  в углу,  на  окнах с резными ставенками кисейными занавесочками,  высокая русская печь.  Ни  телевизора тебе, ни приемника и   знакомый с детства первозданный запах дерева.
     Я   от  бабы   Нюры, -  сказала Светка, - и стала выкладывать из сумки на стол  гостинцы – сахар, муку,  конфеты.  -  А пришла  я  к  вам,  -  подступивший  к горлу ком не дал ей договорить.  Вздергивая головой, она все же  выговорила,  - пришла я к вам  по сердечному  делу.
Вижу, вижу,  что пришла  не ради потехи. 
 За   дверью  соседней  комнаты  раздался странный  нечеловеческий звук, похожий на завывание ветра  в трубу.
   Уже иду сынок.  Не  тужься,  обожди.
    Тетка  Марфа  зашла  к сыну,  дверь  оставила открытой. Светка  слышала голоса, но не видела больного мальчика.
   Иди к нам  Светлана. Не бойся, он у меня смирный, гостям завсегда рад.
    Светлана, затаив дыхание, вошла в комнату. В ноздри ударил  устоявшийся тяжелый запах мужского пота и  мочи.   Увидев инвалида,  она с  трудом улыбнулась.  Юноша  сидел в  инвалидной  коляске. Хотя лицо  его было  искривлен+о  страдальческой гримасой,  он не казался  уродом Несчастный  дергал головкой и крючился, как будто по  телу его  ползали  насекомые. Завидев Светку, инвалид  обрадовался, но  застеснявшись,  отворотил лицо.  Искоса поглядывая на гостью,  он пытался выговорить какие-то слова,  но вместо слов  из редкозубого рта  вырывались лишь  нечеловеческие звуки.
  -  Смотри Светлана, мы  вставать уметь,  -тетка  Марфа взяла сына за руки и с ее помощью, дергаясь и мотая головой он привстал.
    -  Ну садись, садись, сынок.
              Матрена  перевела  взгляд   на  Светку.
Ну как он тебе?
  -     Славненький мальчик, -  улыбнулась Светка.
   -     Верно  в  писании  сказано: кого Господь больше любит, того и пытает, - произнесла  назидательно Марфа.
         Они  вернулись  в горницу
     -  Ну рассказывай,  страдалица моя, что тебя ко мне привело.
       Светка достала  из сумки  фотографию  Виолетты,  положила на стол. Вот  она – разлучница проклятая.
         Взглянула  тетка  Марфа  своими большим темными глазами   на  фотографию и покачала седой  головой.
-  Нет,  чего  хошь  проси, а разбить их не смогу.  Стерва она еще та,  магнетической силой обладает. Приворожила,  зельем поганым,  опоила.
Неужто опоила?
Как пить дать – опоила.
Тогда  сделайте  ей  на смерть…
Ты что,  девка,  ты что, - вскинула  испуганно  руки Марфа. – совсем сбесилась?  Надо же такое  придумать.
     -    Ну  сделайте  что-нибудь, -  с этими словами  Светка повалилась на пол  и обняла колдунью  за ноги.
        За  стеной снова раздались стоны мальчика
        Марфа  зашла  к сыну,  опять оставив дверь открытой. Слышно было, как она его успокаивала.
    -    Все  хорошо, кровиночка моя ясноглазая.  Остынь,  не тужься…
     Вернулась из комнаты сына Марфа уже с другим лицом, как будто приняла какое-то важное решение.
Ладно,  помогу я тебе. Вижу ты женщина добрая,
Светка встрепенулась, жадно  выкатила глаза
Заговорю окаянную на болезнь долгую, мучительную, пока  не выкинет  из сердца твоего муженька. Да он и сам от нее откажется.
     А  гостинцы забери, ни к чему мне они.  Грех большой на душу беру. Но делаю не из корысти, а ради сына единственного, несчастного. Поняла?
Светка недоумевающее  мотнула головой.
Не жилец он у меня,  немного ему осталось.   Смилуйся и ты над нами.
Глядя в темные глаза тетки  Матрены, в которых точно проглянула  самая  мрачная  сторона ее души,  Светлана  спросила в недобром  предчувствии.
Что я должна сделать?
  Я   растоплю  баньку, а  ты помой его,  не побрезгуй.
  Помою, тетенька, помою…
 А если  захочется ему  чего, приголубь, не откажи,  а то совсем  захирело  от тоски  дитятко родненькое, непорочное.  Хочу,  чтобы он пред концом своим бабьей ласки узнал. Чего тебе стоит,  разве  это грех?

      Прошла в тревожном тягуче тоскливом ожидании  осень, затем разрывала сердце зима,  сколько  еще ждать придется, сокрушалась Светка, надеясь, что обещание колдуньи вернуть ей мужа сбудется.  А весной начальник автоколонны вызвал ее к себе в кабинет и сообщил , что   Алексей погиб в аварии. Светлана долго не могла придти  в себя. «Как так погиб?» - смогла она только произнести »,  Вскоре умерла и мать Алексея, бывшая свекровь. Незадолго до смерти она пришла к  Светлане и прямо ей сказала. «Это ты его загнала в могилу Алексея, будь ты проклята! И сын своего ты нагуляла, не похож он на  Алексея, так и знай! »   
      После гибели мужа  пару лет   держалась  Светлана  как   подобает  порядочной женщине. Смотрела за собой,  аккуратная, подтянутая, опрятная . Эдик  ходил  в школу ухоженный, не хуже других.  Стала меньше по ночам плакать, вспоминая  любимого.  Надо   как-то устраивать семейную жизнь, сына поднимать, убеждала себя.  Взялась  женихов подыскивать.  Одного в дом  приведет,  другого.  Сыночка  своего показывала да  нахваливала. А он  только лоб крутой морщит, как мать   и  рвется на улицу . «Он у  меня умненький, к старшим уважение имеет. В первый класс пошел. Учителя его хвалят, говорят, сообразительный».  А  женихи, точно  сговорились,  поначалу  со всей душой к вдове,   с  серьезными намерениями,   а  потом ни с того ни с сего   пропадали  без объяснений.   
    «Вроде   не уродка.  И хозяйка примерная. С квартирой благоустроенной. Ребенок  всего один. Иных берут замуж  и с двумя  и  с тремя детьми.  Что же  мне-то   счастье  не  улыбнется, - спрашивала она себе, садясь перед зеркалом, когда Эдик засыпал.   Распускала  косу пшеничную и  задумчиво расчесывая  густые волосы,  вглядывалась в свои  зеленовато-рыжие глаза. А  в них  как  вода  в болоте, тоска зеленая,  постылая,  хоть руки на себя накладывай. Надо же бабе в самом соку тоскою  маяться.  Все при  ней  -  грудь,  как опара на дрожжах, вздымается,   бедра  широкие.    Ей  бы  любить до  беспамятства,  жизни  радоваться,  детей рожать. 

   Но где она любовь-то? Отчаялась совсем Светлана, сорвалась - и головою в омут. Стала менять ухажеров одного за другим. Напьется и  начинает  рассказывать очередному хахалю про любовь да про бывшего мужа. А  он  ее в постель, и давай тискать, мять под себя. А  Эдик  в другой комнате, уснуть не может от скрипа, глухих стонов и причитаний:  «Алексей, Алексей, за что ты меня бросил!» 
   С тех пор стал  он подглядывать в замочную скважину. Видя как мать в постели дергается и стонет  под  чужими мужиками, сжимал  до боли  кулаки. И как ему тогда хотелось избить их всех до смерти!
     Вскоре  начались неприятности на работе.  Раз опоздала, другой. Пошли прогулы.  Вместо извинений срывалась  на грубость. Голова-то с  похмелья болит. Стала на рабочем месте напиваться. Вначале незаметно было. А потом каждому стало ясно, почему у нее вдруг не с того ни сего поднималось настроения.   Поражались шофера – как сильно изменилась Светка. Куда  подевалась приветливая улыбка,  всегдашняя вежливость. Терпели. На грубость старались не отвечать грубостью. Понимали, что не от хорошей жизни спивается. Пытались ее образумить.  Не раз перед начальством заступались,  брали над ней шефство. Клялись, что  бросит пить, начнет новую жизнь. Воспитывал  ее и  секретарь парторганизации, и председатель профкома, проводил с  ней  душеспасительные  беседы  и  начальник автохозяйства  -  ничего не помогло.
      Вконец совсем потеряла человеческий,  опустилась до крайнего бесстыдства.  Последних  бомжей и пьяниц  приводила  в дом. По рукам пошла.  Что ни пьянка -  скандал.  Соседи  жаловались  участковому, в домком. Учительница  молоденькая приходила  поговорить с ней о сыне,  который совершенно перестал учиться, прогуливал  занятия,  дрался. Так она  на глазах педагога начала  избивать сына.  Не выдержала учительница,  вырвала у нее ремень, пристыдила. Светлана только расплакалась в ответ.
     Запомнил  Эдик на всю жизнь  последний   скандал  в  их  доме. Собрались  для  серьезного  разговора  с  его  матерью  и  участковый,  и председатель  домкома,  и  соседи,  и  молодая учительница. В  квартире начался  переполох.   Мать  отбивалась от  нападок  соседей,  размахивая руками.    Участковый   предупреждал,  что  если она  не прекратит  материться,   оформит он  ее за аморальное поведение  на   пятнадцать суток.  Председатель домового  комитета  угрожал  выселить с жилплощади.  Представитель  райисполкома - лишить  материнских прав.  Она не унималась, визжала как обезумевшая.  В истерика валилась на пол.   
  «Плевать я  на всех хотела – и на тебя, и на тебя, и на тебя тоже плевать хотела волчонок.
-   Что будем делать товарищи, -  спросил участковый.
-   Ничего пока не надо делать, - выступила вперед молодая учительница; она, кажется, одна из всей  компании  по-настоящему сочувствовала несчастной.
   Пока суд да дело   забрала  она Чуму   к себе, Там  впервые увидел  он  Милу, дочку учительницы, в которую сразу же влюбился.
    Спустя два дня  мать пришла за ним  к  сердобольной  учительнице и, проплакав у нее на груди  с  часок, забрала сына. Она поклялась,  что   больше ни грамма  не возьмет в рот спиртного.  Все,  вроде отпила свое.
     Но продержалась несколько  дней -  и  снова  в запой.  А спустя месяц ,  на излете лета,  вечером,  бросилась под  маневровый локомотив.    Так, во  всяком  случае, было записано в протоколе места происшествия. Покончила ли она собой  или случайно оказалось на рельсах  – это тайна, которую она унесла собой в могилу. Важно  другое,  что потеряла   она себя как  личность  и  дальше  жить в этом мире  была не  в силах, - объяснил участковый  мотивы ее поступка   следователю. 
        Утверждалось  также,  что  это  был несчастный случай.  Дескать,   и  не думала она сводить счеты с жизнью.    Она   жила   недалеко от  товарной станции и вполне могло случиться,  что,  возвращаясь домой  подвыпившая,  она просто споткнулась на железнодорожной колее,   упала на рельсы,  и  не в силах  подняться,   уснула.
    Но что ни  говори,  покончила она собой,  как Анна Кареина, - прослезилась   молодая учительница в учительской, рассказывая о матери своего ученика Эдуарда Чумакова.  Не стал ей белый свет мил.  Не только голубая кровь  умирает  без любви.    

   На следующий  день  приехала из деревни  бабушка Чумы, мать  покойницы.
   Всё  крестилась,  приговаривая: «Господи, грех -  то какой, Господи!»
   Хоронила   несчастную горстка  незлопамятных  соседей    и   группа  шоферов, направленных  профсоюзом на похороны своей бывшей работницы.  Не смотря на то,  что  покойница была уволена за прогулы и  пьянку, профком  выделил на ее похороны от предприятия   транспорт и коллективный венок.  А  шофера,  пустив  кепку по кругу,  собрали приличную сумму, которую  вручили  матери  несчастной.
     Закрытый гроб от ворот  кладбища  несли в дождливую промозглую погоду шофера.  Было слякотно,  уныло,   беспросветно. 
   Чума без содрогания   взирал  на то,   как  гроб  опускался в  мокрую яму,    как  кучки  земли,  слетая  с лопат,  с  глухим стуком падали на крышку гроба.
    Сейчас в полумраке столыпинского вагона этот стук  раздавался оглушительным эхом, дошедшим до него из далекого прошлого. И  он  даже слегка прослезился.