Часть II. 2. Вера и убеждение

Пролог - http://proza.ru/2024/08/15/1057
Часть I. 1. - http://proza.ru/2024/08/19/710
Часть I. 2. - http://proza.ru/2024/08/23/708
Часть I. 3. - http://proza.ru/2024/08/27/1214
Часть II. 1. - http://proza.ru/2024/09/01/1463

БЛАГОДАРЕН И СРАЖЁН

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

ЧАСТЬ II. 2. ВЕРА И УБЕЖДЕНИЕ

Захватывает дух… Но никакой опасности.

Предощущение? Предвкушение. Любопытство. Устремлённость.

Сильное головокружение… Но вовремя остановлено. Успели вытащить из погружения в видении… Гиперпространства!

Ваурон не мог ошибиться. Помнил эти переживания сына в его первый долгий перелёт, когда он забрал его от матери.

Кехари прямо сейчас находится на корабле и направляется…

Повелитель срочно связался с пилотом:

— Капитан!

— Мы подходим к станции Дромунд, милорд.

— Без остановки. В систему Восс! Немедленно!

Жгло кончики пальцев. Аура лорда наполнилась густым мраком Тёмной Силы от вспыхнувшего гнева. Прирученное могущество пульсировало жаждой уничтожения причины. Настичь и уничтожить источник волнения. Расстояние не имело значения… В таком состоянии ситх мог прекратить жизнь предателя найдя его в Силе. И он нашёл… Руфэн был с его мальчиком. Пилотировал «Ярость».

Ваурон укротил своё желание. До встречи тет-а-тет.

Выйдя из транса, он ещё немного посидел с закрытыми глазами. Мог разоблачить себя, обратившись к ученику или сыну… Но обращения были лишними. Ситх понимал, что происходит и знал, что успеет предотвратить задуманное теперь уже обречённым на смерть молодым ситхом.

Повелитель не испытывал никаких сомнений. Никаких сожалений. Ученик вздумал, что имеет право распоряжаться жизнью маленького чистокровного. Посмел забрать Его сокровище. Его продолжение. Его кровь.

Проникся учением. Навещал Восс. Беседовал. Получил рекомендации. Вознамерился передать Кехари на обучение мастеру джедаю!

Трижды предатель.

— Он сражался, мой лорд. Хотел задержать посланный мною отряд наших бойцов, чтобы мальчик успел покинуть Восс на республиканском шаттле. Он не знал, что я забрал ребёнка с места встречи до того, как туда явился джедай.

Дарт Серевин встретил Тёмного советника у своей резиденции. Несмотря на то, что сам не находил своей вины в произошедшем, держался на расстоянии и в поклоне, и в информировании.

— Где?

— Под моей охраной. Лорд Руфэн бился умело, и его было трудно остановить. Передав Кехари в руки своих верных слуг, я сам был вынужден вступить с ним в сражение. Когда он увидел, что его преступление потерпело крах — с ним что-то случилось, либо он искал быстрой смерти. Я лишил его руки…

Чистокровный сделал шаг вперёд и протянул раскрытую ладонь с окровавленным ниточным браслетом, если раньше он и был цветным, то сейчас выглядел пурпурно чёрным.

Забрав чужой подарок, ситх сжал его в кулаке и проследовал к заключённому.

В гостевом домике при апартаментах дипломата не было специальных камер для таких целей. Имперская охрана дежурила рядом с лордом, поставленным на колени в обыкновенной комнате. Позади — расшитая цветами софа. Рядом с декоративными полками с выставленной фарфоровой мелочью — типичная кадка с деревцем, полным мелких желтых цитронов. С потолка свисали такие же желтые, подобные фруктам, фонари.

— Серевин, побудь с моим мальчиком. Займи его. Отвлеки.

Ваурон выждал время. Сначала ощущал беспокойство, затем замешательство в связи. Пока он не стал уверенным, что Кехари увлечён чужим вниманием, не переступил порог комнаты.

Охрана распущена.

Мастер с учеником остались наедине.

Одной рукой молодой ситх прикрывал уложенную на колени культю. Кровь, пропитывающая ткань его брюк, стремительно расползалась лужей на светлом кафеле под ним.

Он не ощущал Руфэна в Силе. Могущество покинуло ситха, как только тот утратил волю к продолжению сопротивления.

Повелитель молчал. Стоял над ним и смотрел на опущенную в сокрушении темноволосую голову…

— Вы погубите его. Вы не смогли отпустить сейчас — не сможете никогда. Неужели… — хриплый голос сорвался и, подняв своё изувеченное лицо, чистокровный решительно взглянул в глаза старшему: — Неужели вы обречёте своего сына на…

Достаточно одного взмаха руки и убийственный разряд энергии остановил сердце самого любимого из учеников.

Перед Кехари присела женщина восс. Её голова укрыта капюшоном традиционных одежд мистиков. Светящиеся синие глаза и красная кожа. Лицо не выражает эмоций, но ребёнок её слушает. Пронзительная боль в сердце затихает.

— Талса-Ко. Моя… союзница. Ей удалось его отвлечь. Она владеет разными целительными техниками, одна из них — ворожба успокоения. Стихи мира.

— Нам нужно вернуться на Дромунд-Каас.

Серевин задержался взглядом на горящих алых глазах Тёмного лорда.

— Мой друг… Я недостаточно посвящён в происходящее, но знаю, что могу предложить.

— Говори.

— Вы можете оставить Кехари со мной. Я возьму на себя ответственность первого наставничества.

— У тебя так много свободного времени? — Ваурон оглянулся и оценивающе посмотрел на фигуру представленной женщины. Талса-Ко выпрямилась и повела ребёнка за руку в направлении остановившихся в коридоре ситхов: — Нет. Прости, что снова обеспокоил тебя визитом без предупреждения.

— Это было бы хорошим решением, Ваурон, — произнёс чистокровный настойчивее, но сделал шаг назад: — В любое время. Вы всегда мои самые дорогие гости.

Отец поднял ребёнка на руки и устроил его голову на своём плече. Повелитель направился к выходу, а мальчик смотрел на оставшихся позади. Несколько раз моргнув, он прикрыл свои янтарные глазки и заворожённый стихом мира притих.

За короткий промежуток времени он испытал слишком много непонятных ему и болезненных переживаний, но не мог уснуть и на руках отца. Ваурон не унимал своё возмущение. Его аура всё ещё была исполнена гневом.

— Почему ты так на меня смотришь?

Они были в каюте. Наконец-то корабль держал прямой курс обратно в систему Дромунд.

Как год назад… Покидали Восс. Улетали от «интересного лорда Серевина». Только сейчас сын не улыбался и не пересказывал ему свои впечатления. Сидел в кресле напротив и не сводил с отца глаз. В связи было не за что зацепиться. Когда сын не хотел быть услышанным — Ваурон его не слышал.

Спрыгнув со своего сидения, ребёнок подошёл к нему и потянул за руку, но было не понятно, чего он хочет.

— Папа. Я люблю тебя. Я никогда тебя не оставлю. Не сердись.

Ситх взял своё дитя и усадил к себе на колени, так чтобы не видеть его лицо.

Одной рукой он обвил родное тельце объятием и прижал спиной к своей груди, так чтобы он не мог вырваться. Второй рукой закрыл глаза, пальцами надавив на веки. Прижавшись подбородком к макушке, чистокровный до боли вдавился лицевыми отростками в драгоценный детский затылок. Ментальная атака была трудной. Мальчик сопротивлялся, не пускал. Нить его мысли ускользала, проникнуть в память безболезненно было невозможно.

Отец мучил своего ребёнка. Ранил его сознание. Подавлял разящим беспощадным мраком.

— Забывай!.. Забудь меня!!!

Он не знал, насколько ему удалось повлиять на сознательную память. Память детских чувств оказалась недосягаема.

Конвульсии панического сопротивления в его руках прекратились. Ваурон остановился не в силах терпеть эту обоюдную пытку. Раня своё дитя и чувствуя его боль, он ненавидел и презирал себя. Ситх не может испытывать этого. Не должен. Но вот она правда…

Удерживая в руках потерявшего сознание Кехари, он бессмысленно принялся его укачивать. Семилетний ребёнок был для него малышом… Его маленьким самым большим сокровищем.

Вместо колыбельной, чистокровный издавал задушенный вой, уткнувшись носом в гладь чёрных волос на безвольно откинутой головке к его плечу.

«Прости меня, котёнок.»

Он повторял эту фразу про себя по кругу, зная, что сейчас сын его не услышит. А потом — не узнает. Не должен! Не надо… Ваурон называл его так в последний раз. Он в последний раз держал его на руках. Больше этого никогда не будет. И никогда не повторится.

Отец не нашёл иного выхода. Ситх всегда знал о нём.

— Пришло время вернуть тебя домой.

…

Лорд Абарон. Чистокровный ситх не так давно получивший титул. Своему продвижению до службы Тёмному Совету был обязан покровителю его семьи — Дарту Ваурону. Несмотря на обещанную занятость в службе Империи, временно принял на себя обязательство по воспитанию чистокровного — будущего послушника Академии. Именно ему Ваурон вверил опекунство над владениями Хетит. Именно ему он и вверил своего сына.

Молодой ситх выделялся среди своего поколения выпускников. Был обособлен, но не тщеславен, ответственен. Превыше всего ставил чистоту крови. Почитал глав чистокровных Домов и был последователем древних техник приумножения могущества в связи с памятью крови. Происхождение ситхов имело для него огромное значение. И его приверженность чистоте и Силе в сообщении с первородным источником, не остались незамеченными другими чистокровными, озабоченными сохранением своего вида и сохранением учения ситхов в «чистоте». За юношей наблюдали, вели и привлекли к личной службе. Он был представлен перед самим Императором, однако тот вскоре перестал уделять прямое внимание всем своим подчиненным и Абарон был вовлечён в дела Совета. Он стал агентом, инспектирующим ведущие Академии. Если бы не внимание лорда Ваурона, пропал бы из виду. Выполнив пару мелких поручений от Совета, он принял частное предложения советника о наставничестве чистокровного ребёнка.

В качестве места проживания, Тёмный лорд выделил ему владения на Дромунд-Каасе, принадлежащие пропавшей леди — матери ребёнка, единственного оставшегося прямого наследника, но пока он не войдёт в возраст совершеннолетия, лорд названный опекуном, имел право на проживание и использование владений по своему усмотрению.

Когда настало время, лорду на руки передали его послушника, в самом буквальном смысле… Дарт Ваурон оказался на пороге дома с мальчиком на руках и вверил ему свою ношу… Абарон сразу понял, чьё дитя ему доверяют. Собственное. Он вносил в дом сына Тёмного советника.

«- Дополнительные рекомендации, повелитель?»

«- Веди так, как вели тебя.»

В тот же день в особняк были высланы рабыни — человеческая девушка и твилека. Абарон устроил их при кухне. В доме было немного живой прислуги, в основном дроиды следили за чистотой и бытом. Лорд не был здесь хозяином, но с учётом своих прав реорганизовал владение под свои нужды. Перестроил один из залов для медитации, превратив его в комнату Бездны — единение с абсолютом Тёмной стороны. Ни один звук и ни одна крупица света не могли попасть внутрь. Там он мог погрузиться в своё общение с источником Силы.

Геральдический зал был переоборудован в малый тренировочный. Все портреты, картины и предметы роскоши сняты и убраны на склад одного из нижних уровней. Если бы Хетит вдруг вернулась — она бы не узнала свой дом, каким он оставался после неё…

Она совсем немного успела побыть в нём хозяйкой, но с ней он ожил уютом, был наполнен женским чувством тепла и красоты. Она любила цветы и, когда Дарт Ваурон восстановил её в правах — в первую очередь заполнила дом ими — сейчас всё, что осталось от тех её приобретений, было сведено в одно место и названо оранжереей.

Временный опекун владений не имел права распоряжаться имуществом и относился как к прошлому, так и будущему имения с почтением, но пока это место было его домом, он всё привёл в сообразность своему образу жизни и понятию уюта. Дисциплина превыше всего. Умеренность, а не потворство. Самообладание, а не угодничество.

Тёмный советник долго присматривался к этому ситху. В нём было то редкое сочетание наставнических качеств, которые были нужны. Все остальные давали бы сыну советника поблажки, боялись бы мнения повелителя о своей работе или проникались к ребёнку. Этот чистокровный был стоек ментально, чист помыслами служения пути ситхов, идеален в манерах и талантлив в Силе. Он должен был справиться.

Серевин не смог бы… Слишком приближён к семье эмоционально.

Ваурон… Не решался больше ступать на порог того имения ещё долгое время.

Тёмный лорд нянчил на руках малышку Серкет, проводя время с увлечённой материнством супругой.

Советник был занят делами Сферы. Как никогда цепко пустил свои когти в новую веху интриг высшего эшелона власти. Один союз советников становился лишь крепче, другие распадались через пару недель после скрепления. Какие-то Сферы удерживались в одних руках слишком долго, какие-то слишком кратко. Расшатывалось влияние и значимость, утрачивался вес голоса. Но звучали новые имена — Барас, Танатон, Децимус. Новые старые… Они давно были рядом, но ещё никогда настолько, чтобы владельцы своих мест думали о них, как о преемниках, и никогда не в охотливом расположении к данному определению.

«- Ты!»

«- Я.»

«- Ты!»

«- Она говорит! Говорит, Ваурон! Ты слышишь?!» — жена схватила за плечо и устроилась за спиной, смотря на дочь в его руках, которая, глядя на отца во все глаза, тыкала ему пальчиком в нос.

«- Конечно, слышу, Шесмет. Она вся в тебя. Какое чудо!» — он сидел на краю постели и, держа свою девочку на руках перед собой, всё не мог налюбоваться.

Стоило в его расписании появиться даже половине свободного дня, как он, жертвуя другой половиной, мчался на Зиост. С одной малышкой, пытался забыть о другом…

«- Скажи «мама», Серкет, моя доченька. Ну, скажи «ма-ма»!»

Девочка перевела взгляд на маму и залепетала неразборчивое в той же просительной интонации.

«- Шесмет, улыбнись. Она всё будет повторять за тобой, ты её взрослое зеркальце,» — чистокровный взял девочку удобнее и не отрывался в наблюдении за переменой эмоций в милом алом личике.

Женщина улыбнулась и с силой чмокнула мужа в ухо. Ребёнок звонко рассмеялся над реакцией дёрнувшегося в сторону. Ситх был уверен, что жена сделала это специально, так как знала, насколько чувствительным был его слух и кожа ушной раковины. Представил, каким мученическим было выражение его лица в момент этого вредного поцелуя и, снова удостоверился, что дочка точно пошла в мамочку.

«- Хорошо, я буду страдать, раз моя крошка впадает от этого в восторг…»

Чистокровная сразу же повторила чмок с ещё большим рвением оглушить причину своих горестей и одной самой большой радости.

«- Она моя крошка! Отдай мне доченьку!»

Ваурон аккуратно опустил ребёнка на постель рядом с ними, и Шесмет скорее забрала маленькую леди себе на руки, прижала к груди и нежно потёрлась носом о гладкий алый лобик. Она очень странно отринула в сторону и, не сводя взгляда с супруга, обеими ладонями укрывала дитя так, словно желала спрятать от него.

«- В чём дело, Шесмет?»

«- Я её не отдам. Тебе. Никогда.»

«- Детям свойственно взрослеть. Однажды она сама тебя покинет.»

Женщина ловила детские ручки и поднимала к своей шее. Снова закрывала дитя руками, зацеловывая головку с только отрастающими каштановыми волосами.

«- Уходи.»

«- Шесмет…»

«- Уйди! Это мой ребёнок! Не отпущу! Не отдам! Никогда!»

Девочка издала громкий крик, обратившийся рёвом, который мать глушила своей грудью, зажимая дитя в своём объятии.

Просить её, прекратить истерику было бесполезно. Женщина жалась спиной к изголовью кровати в беспричинном ожидании нападения. Из горящих Силой глаз полились слёзы. Напугалась чему-то сама и напугала малышку.

Ваурон вышел из спальной, чтобы переодеться. Думал, что если уйдёт из поля зрения, жена быстрее придёт в себя. Чувствовал непрекращающееся волнение. Он сделал, что она попросила, но обуявший её кошмар лишь сильнее распалял материнский ужас. Спешно одевшись, он вышел к ним обратно. Успел предотвратить аффективный Крик, который, несомненно, был бы шоком для малютки в её руках и без того надрывающей своё горло в нескончаемом плаче от переживаний матери.

Он не мог воздействовать на неё насильно — никогда. Раньше терпел переменчивое поведение, потому что забавлялся бессильной перед ним, красивой «птичке» в его руках. Сейчас не мог навредить матери своего ребёнка. Повлиять на неё можно было только словами, но она не была способна слушать…

Забравшись на постель, он не дал ей отползти дальше и, обняв её вместе с ребёнком — укрывал собой. Питал живой Силой.

«- Забери нас отсюда!» — нервно, захлёбываясь слезами, она выдавила это из себя, не расслабляя рук вокруг дитя, но упираясь лбом в мужское плечо.

«- Ты что-то видела?» — ненамного отдалившись, он опустил руки и пальцами разжал её кисти вокруг всё ещё плачущего ребёнка: «- Я возьму, чтобы успокоить. При тебе. Я не ухожу. Вот смотри…»

На руках у отца дочь быстро притихла. Тепло родных ладоней и ощущение Силы родителя успокоили порождённый матерью страх.

«- Я умру здесь. Здесь всё умрёт. Моя доченька… Моя доченька!»

Истерика грозилась повториться.

«- Шесмет! Посмотри на меня!»

«- Я не знаю! Я не знаю, что я видела! Я не знаю!»

«- Шесмет! Пугаешься сама, тревожишь девочку! Собирай вещи!»

Часто заморгав, она смолкла и подвинулась к нему. Обняла. Дрожащей рукой трепетно коснулась притихшего ребёнка и, поцеловав в макушку, прижалась носом.

«- Не оставляй меня…»

«- Я никого не оставляю,» — громко выдохнув, чистокровный наклонился и поцеловал её в щёку: «- И не заберу у тебя Серкет. Будешь растить нашу девочку не здесь.»

В одной из нейтральных систем он выкупил треть земли на одном из цветущих красивых миров. Провизия с этой планеты была очень редкой — деликатесная рыба из горных рек, лекарственные растения и корнеплоды; из некоторых изготавливали элитарные виды психотропных веществ. Дворец, некогда принадлежавший местной знати, пустовал и нуждался в хозяйском внимании. Сам Ваурон здесь был всего лишь один раз, но навскидку решил, что данное место наиболее безопасно для его маленькой семьи и более пригодно по вкусу и интересу супруги. Во всяком случае, теперь у неё будет много дел на годы вперёд по обустройству своего нового дома. Как и раньше — все средства и слуги в её полном распоряжении.

Шесмет была счастлива. Счастливой и задорной была маленькая Серкет.

«- Поклянись, что никогда не заберёшь её у меня?»

«- Тебе не нужна моя клятва.»

Он говорил, что никому никогда не отдаст своё сокровище… Но, что было дозволительным для будущей леди, то не дозволялось в воспитании будущего лорда. Ваурон понимал, что с учётом их единения в Силе, не сможет переступать через свои чувства. Он сделал это единожды — поцарапав память о себе в сознании единственного любимого сына, повторять обоюдоострую боль, не приносящую ничего кроме страдания, не желал. Он не мог стать своему ребёнку тем первым наставником, каким должен быть повелитель ситхов. Он верил в то, что эта слабость в привязанности к тому, кто так сильно любит тебя, изменится спустя время. Стать мастером для открытого Тёмной стороне адепта он сможет. Мальчик должен повзрослеть. Увидев пред собой выращенного другим ситха, он сможет вернуться к своему обещанию. Он станет его мастером. Он будет передавать ему свои знания. Он…

Когда выпадало свободное время в каасской резиденции, где Ваурон был так близко к своему мальчику, но не слышал его, как раньше, не чувствовал — он смеялся над выражением своего лица, смотрясь в зеркало спальной комнаты. Понимал, что от боли за содеянное не скрыться ни за одной из своих вымученных улыбок. Он разговаривал сам с собой и из того внутреннего спора о вине не выносил удовлетворительного ответа. Ситх сражённый любовью не хотел отпускать источник своего мучительно сладкого переживания. Отец принимал решение в страхе за своё дитя. Потенциал его могущества огромен… Нет иного пути, чем путь их происхождения. Мальчик станет мужчиной. Он должен быть научен всему в соответствии с реалиями своего мира. Должен уметь выживать.

«- Он защищает твилеку. Человеческая девушка проводит с ним слишком много времени. Послушник не отпускает её от себя, и она ночует в его покоях,» — лорд Абарон шёл подле повелителя, докладывая первые впечатления от своей работы с ребёнком.

Ваурон прибыл к особняку, но вызвал ситха на прогулку по дальним аллеям владения.

«- Ты что-то предпринимал против этого?»

«- Рабыни не входят в собственность этого имения. Не являются моей собственностью. Ваши распоряжения для них выше моих указаний.»

Ситх был откровенен в негодовании. Был против привязанности послушника к служанкам.

«- Он всё ещё ребёнок. Ему нужна женская забота и нежность.»

Абарон остановился и, убрав руки из-за спины, как подобало приличию, находясь перед взором Тёмного советника, склонил голову в почтении прежде, чем продолжить выражать своё желание в усилении воспитательных мер по отношению к вверенному ему чистокровному наследнику:

«- Вечером ранее юноша, предчувствуя моё появление в своих покоях, целовал рабыне руки. Он сделал это, чтобы я видел, зная о том, как я отреагирую и отлично понимая — почему.»

«- Как ты отреагировал?»

Лорд передёрнул плечами, но быстро взял своё выражение презрения к ситуации под контроль.

«- Я не говорил с ним о том, что увидел. Рабыне хватило ума сказать, что так делают только госпожам.»

Ваурон грустно улыбнулся и склонил голову набок, считывая скрываемые эмоции молодого учителя перед собой:

«- Абарон… я однажды приказал ей служить всем желаниям Кехари, но учитывая это, девушка знает своё место. Тебя смущают не эти нежности.»

«- Послушник вспоминает своего прежнего воспитателя. Сравнивает.»

«- Он спрашивал о нём?»

«- Я сказал, что лорд Руфэн был казнён за измену.»

Ваурон глубоко вздохнул и кивнул, чтобы ситх продолжил то, что хотел сказать…

«- Я передал ему тот браслет, что вы оставили на случай такого вопроса. Всё было так, как вы предвидели. Страдание, боль, одиночество… не питают его, а подавляют. Я единственный источник его раздражения. Только в противостоянии с моим наставничеством он демонстрирует проявление Тёмной Стороны.»

…

Юноша стоял перед ним на коленях и произносил заученное заклинание на первом языке ситхов.

Ему исполнилось четырнадцать лет, и он впервые посетил Дом Дарта Ваурона не как ребёнок по имени «Кехари». Выбрал себе другое имя…

Отец стоял над ним и рассматривал его лицо. Слушал голос. Он так давно не видел своего мальчика… Отстранился очень далеко и долго избегал встречи. Но ритуал посвящения был обязателен, и лорд Абарон не имел права на его проведение. В его внешности не было того проявления древних киссаи. Право на передачу ношения колф имел лишь старший в роду, обладающий признаками преемственности.

Пока юноша принимал омовение и учил моление тайны для ритуала, Тёмный лорд обратился к сопровождающему наставнику:

«- Кехари выбрал себе другое имя?»

«- «Наррат», повелитель.»

«- «Издевающийся»?!»

«- Он часто произносил это слово в детстве, когда получал наказания. Я решил заметить ему это повторение, чтобы прекратить. Поучительная шутка сказалась на нём не так, как бы мне хотелось.»

«- Что это была за шутка?»

«- Погружение в тёмную медитацию сообщения с чувствами, приумножающими мощь Тёмной стороны — его нелюбимое занятие. Не желая слышать в сотый раз это слово, я сказал на опережение: «Да, лорд Наррат, я жду вас в ненавистном Зале». Слово это он больше не повторял. До сегодняшнего дня, пока не сообщил мне, что принял решение о смене имени.»

«- Так говорил Руфэн. Он любил язык древних легенд тедесков. Когда у него что-то не получалось, он частил этим словом — «издевательство».»

«- Да, повелитель. Я помню Руфэна по Академии. Хм… Странно, что я не подумал об этом.»

«- Ты и не должен.»

«- Вам не нравится выбор послушника?»

Заклинательное моление завершено. Юный чистокровный склоняет голову. После поклона поднимает, задирая, для удобства старшего в свершении акта традиции.

Ваурон касается длинного мясистого отростка и продевает его в искусно выполненное украшение.

«Плоть от плоти моей.»

Вырывается мысль сама собой в чувстве возобновлённого единения. Связь пробудилась ото сна, но всё что он ощутил сквозь неё это прерванное обращение. Сын тянулся к нему, но одёргивал сам себя и молчал. Ваурон не слышал его. Прошло семь лет… Семь лет тишины и забвения родительской любви. Когда-то он причинил своему самому дорогому существу ужасную боль. И теперь тот закрывался от него сам?

«Ты помнишь меня, мой мальчик?»

Ваурон ментально повторил свою попытку обратиться к сыну, и его рука замерла в движении у юного лица. Янтарные глаза смотрели на него смело, открыто и пронзительно — в них он увидел ответ.

Лорд Абарон подал пиалу ближе и ситх забрал второе украшение. Повелитель потянул пальцами другой обнажённый большой мясистый отросток у рта сына и продел его в узорчатый металл. Колфы переданы. Первый этап ритуала подходил к концу.

Бордовые ладони обхватили алые щёки посвящённого, и он трепетно примял гладкую кожу под глазами. Тёмные пятна порчи слишком рано обрамили любимые глаза. Погружение в Тьму Силы ранило его, оставляло физические следы, омрачая красивый лик.

Ваурон думал, что с годами это чувство изменится. Но — нет… Оно было всё тем же и всё таким же сражающим.

«Я никогда не стану таким…»

Услышал отец в своём сознании его голос. Взрослеющий, изменившийся. Утверждение было протестом, невысказанным до конца: «…таким, как ты».

Лорд Абарон сделал шаг назад и, оставив ритуальную пиалу на столе, где стояла чаша с вином для послушника в честь посвящения в таинство, покинул зал.

Ваурон задерживался. Он, не убирая рук, наклонился к юноше и прижался лбом к его лбу. Сын сильно зажмурил глаза и перестал дышать. Подался вперёд плечами, но остановился, замерев.

— Моление следует прочитать ещё раз. Наедине с собой. В чашу с вином посвящающий жертвует кровь и уходит. Посвящаемый жертвует свою, произнося последнюю строку заклинания. Ритуал завершается. Традиция передана. Колфы приняты в дар от… старшего по роду.

«- Я подарю тебе всё, что захочешь!» — вспомнил Ваурон своё обещание, когда держал четырёхлетнего Кехари на руках, забирая от матери на Дромунд-Каас.

Зажмурив глаза, как и сын, он не погружался во тьму — становился ослеплённым внутренним свечением от того, что испытывал в том мгновении. Это чувство было сильнее его воли, у этой Силы не было сторон и не было управителей. Она не подчиняла, но ей отдавался каждый познавший её красоту, в ней растворялись без остатка, но проживали вечность момента.

Выпрямляясь, мужчина потянул юношу с колен за предплечья.

Пройдя к столу, полоснул ладонь древним ритуальным лезвием и влил свою кровь в чашу с вином. Вслед за Абароном покинул церемониальный зал, оставляя послушника наедине с завершением традиции.

Молодой лорд ожидал повелителя в конце коридора и, показалось, что не слышал, как открывались двери. Ваурон пригляделся к ситху…

Он стоял у окна, заложив руки за спину. Одежды лишены демонстрационных элементов роскоши. Только чёрный и серые тона тканей. Никаких украшений в правильных чертах лица с аккуратными короткими наростами. Тёмные волосы коротко острижены и зачёсаны назад. Алые глаза смотрят вдаль, но частое моргание выдаёт внутреннее эмоциональное размышление.

— Ты чем-то обеспокоен…

Абарон обернулся на голос повелителя и, опустив руки, был откровенен в признании:

— Молчанием Императора.

— Твоя служба мне ещё не окончена, но ты уже отправляешь запросы выше… Куда уж выше, — советник протянул руку и погладил чистокровного по плечу, насмешливо улыбаясь.

— Я был представлен ему, когда был немногим старше своего послушника.

— Я знаю, Абарон.

Ответственный, взрослый, непоколебимый и ментально неприступный. Могущественный воин. Умеренный в строгости, но решительный в наставлении — воспитатель. А такой же ребёнок… Ждущий внимания «отца».

— Служители готовили меня к прямому подчинению Владыке, но я так и остался на службе при советниках. Раньше я ждал…

— Ты всё ещё ждёшь.

— Владыка не забывает тех, кого отметил своей волей.

— Веришь или убеждён?

Чистокровный на долю секунды опустил взгляд, и ситху перед ним этого было достаточно, чтобы понять глубину переживания доверившегося ему.

Молодой, преданный высшему мастеру. Сердце, опалённое величием правителя Империи. Влюблённый в исток своей природы, посвящающий себя служению крови и тайне Силы…

— Я верю. И я убеждён.

— Ты советовал прибегнуть к странствию по храмам…

— Я не смею советовать Тёмному лорду, но в местах средоточия послушник охотнее примет свою природу.

— Есть подходящие кандидаты, которых бы ты… порекомендовал в сопровождение юному ситху?

Ваурон предоставлял Абарону свободу выбора. Отпускал со службы, наперёд зная, что лорд выберет. Отправиться на очередной поклон к Служителям или довести дело в службе советнику? Призрачная амбиция веры, или помощь в воспитании адепта чистой крови?

— Я был в каждом и знаю тайны приобщения. Я проведу своего послушника по этому пути до конца.

— Спасибо. Я рад, что ты будешь с Кехари в этом путешествии.

Повелитель убрал свою руку от мужского плеча. Произнесённое вслух имя сына отозвалось болью в сердце. Он не желал называть его новым именем. Не хотел. Но выбранный им наставник для мальчика, был выбран и для себя. Абарон был близок и отстранён, внимателен, но не вовлечён. Выполнял долг не перед советником… не потворствовал близкородственным чувствам, и его служение пути возвращало в реальность:

— Послушник Наррат упрям. Его обещание освобождения своей любимой рабыни обретает недостойное желание. Во избежание постыдных последствий человеческая девушка должна быть удалена.

— После того, как обременённая охраной Вакара была отозвана из имения обратно ко мне, Фелисия его единственное утешение.

— И вероятно последняя причина, по которой мои усилия терпят поражение.

— Какая-то рабыня — причина твоего поражения?

— Он поклялся, что после получения титула, женится на этой девице. Протест юноши с годами лишь возрастает, повелитель. Его могущество велико. Я держу его в узде, но это стоит усилия. Мне не стыдно признавать слабость перед вашим наследием. Моё предупреждение обращено к вам. Вы должны знать о том вызове вашему Дому, что таится в этом ситхе.

— Ты не предоставил вариантов?

Чистокровный юноша имел право на любую рабыню или свободную женщину по своему выбору или выбору наставника для акта первой близости, если он оговаривался с воспитателем.

— Он любит эту девушку. Я допросил её. Наррат познал близость с женщиной раньше принятого возраста. Мои опасения о постоянном нахождении девушки в его спальне оправдались. Он искушён ею, связан духовно и чувственно.

— Вряд ли эта девочка могла его искусить. Желание предаваться страсти с единственным нежным существом, держащим тебя у груди с детства — естественно.

— Как и желание взять в жёны рабыню? Семя юноши набирает силу к шестнадцати годам. Умерщвление бастардов крови возлагается на опекуна.

— Не хочешь становиться убийцей младенцев…

— Я против их порождения.

— Ты будешь избавлен от этой участи, Абарон.

…

Серкет заканчивала свою работу. Алые пальчики умело закручивали зелёные стебли, соединяя две стороны цветочного венка.

— Наклонись, папочка!

Ваурон послушно опустил голову, и любимые детские ручки возложили на него самодельный подарок.

— Мне идёт?

Дочь захлопала в ладоши и бросилась к нему на шею. Прижавшись губами к взрослому уху, заговорщически спросила:

— Ты подаришь мне настоящую, как у мамы?

— Что, радость моя?

Девичье шептание вызывало невероятную щекотку, но чистокровный стойко переносил любые детские забавы, особенно такие умильные, по-женски просительные. Сначала сделала подарок папе, и теперь просит, что хочется самой… И не знает, что отец готов возлагать к её ногам миры.

— Корону. Как у мамы. Я надевала — она мне большая. Я хочу свою.

Ваурон вспомнил пару своих подарков Шесмет, которые могли сойти за это определение:

— Розовая с чёрным или алая с золотым?

— Да. Но я хочу, чтобы, как эти цветы…

Серкет провела рукой по своему фиалковому венку, устроенному на мужской голове. Ваурон сидел на траве под тенью огромного дерева, прислонившись спиной к дубовому стволу, и терпел боль от острого колена, вжимающегося ему в бедро.

Пока ребёнок занимался своим делом, он сидел с датападом, не отвлекаясь от данных, пересылаемых агентами. Предупреждать Дарта Венджена о том, какую игру за его спиной открыл его ученик — не его забота. Но активную деятельность лорда Бараса он держал в прицеле своего личного наблюдения. Никому не нужно это единоличное возвышение. Дарт Мортис предпочёл самоустраниться от процесса сдерживания и предоставил советнику свободу действий в оговоренных заранее возможных сценариях развития этой интриги. В перспективе, они оба видели распространение влияния Дарта Марра, как на Сферу военного наступления, так и на Пирамиду военной стратегии. Предвидение Ваурона и холодный расчёт Мортиса с неподкупным доверием к Дару чистокровного сходились в одном представлении о будущем Тёмного Совета в действующей военной обстановке и с учётом политической тенденции, которой можно было управлять. Опытные игроки знали, как расставлять фигуры так, чтобы получить необходимый результат с наименьшими потерями. Партия казалась выгодной, и игра стоила его прямого участия, но до его личных шагов в противодействии возвышению Дарта Бараса ещё оставалось время. Пусть доведёт свою линию до самой большой сцены. Ваурон предпочитал выходить только для таких зрителей. Невозможно было учесть все переменные, но риск отлично разбавлял привычное управление производственной Сферой.

Датапад был отложен в сторону, когда Серкет закончила собирать венок и забралась ему на ноги.

— Я понял, красавица. Дождёшься меня или мне прислать подарок с воином?

— Тебя!

Дочь снова обняла его за шею, и он потёрся лицевыми отростками о мягкие каштановые волосы. А мамочка заказала бы «с воином!» — посмеялся ситх про себя, отмечая, что давно не радовал супругу достойными её вкуса лордами. Возможно, пока ей вдоволь хватало соучастия мужа в воспитании ребёнка, и она была очень увлечена дочерью. И мама, и подруга, и учитель. Озаботиться привлечением других наставников всё равно стоило. И маленькой леди нужна была компания ровесников.

Содержание супруги он пересматривал… Предлагал перебраться во владение на Коррибане, но она сказала, что об этом даже не хочет слушать. Дромунд-Каас он по-прежнему отсекал, но если бы она настояла… Шесмет избегала всех имперских миров. Видение, терзавшее её с Зиоста, она так и не смогла объяснить. Когда Ваурон попытался посмотреть её память во время сна, женщина моментально проснулась, и ему достался не слабый удар молнии, после чего он решил оставить её наедине со своим кошмаром до добровольного прошения о помощи. Ради счастья дочери, портить с ней отношения ментальным изнасилованием он не собирался.

«- Шесмет, если я увижу сам то, что видишь ты, смогу понять…»

«- Ещё раз так сделаешь — очень пожалеешь, Тёмный лорд! Что там понимать?! Зиост умрёт! Все умрут!»

Материнство сделало её сильнее и в проявлении воли, и в характере, и в навыках.

Его отцовство сделало не слабее… Но ранимее. Получая любовь от своих детей, он хотел её больше и больше. Не желал терять и мечтал продлить эту ни с чем несравнимую эйфорию принятия. Ему нравилось быть отцом. Нравилось смотреть на своих детей. И хотелось безмерно отдавать… Делать так, чтобы они продолжали на него смотреть также, как смотрят в своём нежном возрасте.

Что он мог позволить себе со своей маленькой семьёй, то не дозволил в обращении со своим прямым продолжением...

Покидая уютный дом супруги с дочерью в далёком скрытом от посторонних глаз мире, он снова брал в руки деку, и возвращался в резиденцию на Дромунд-Каас.

— Вы убили её?! Где моя Фелисия?

Дома, его уже ждали. Ваурон не видел сына несколько лет. Странствие юноши с наставником было долгим. За это время он думал, что послушник забудет девушку… Но перед ним стоял молодой чистокровный, чьё раздражение раскалённой волной обрушивалось на отца. Янтарь глаз заметно потемнел — пылал аффектом чувств. Старший ситх считывал страх потери, надежду и всё ещё бессильный гнев. Злился, но не хотел верить в худшее. И был прав…

— Я дал ей свободу. Отпустил с наградой. Её служба тебе завершена.

— Выгнали прочь... От меня!

— Я понимаю твои чувства. Рабыня может нравиться, но…

— Я люблю её! Она моя! Вы отдали её мне! Я вступил в возраст совершеннолетия, и теперь я хозяин своего Дома…

— Но Фелисия не была приписана к твоей собственности. Я отпустил её. Она вернулась в свой мир, как всегда хотела.

— Она должна была ждать меня!

— Свободная женщина сделала свой выбор… Наррат. Она не осталась ждать тебя. Я не прогонял её и не принуждал, — Ваурон прошёл мимо сына в свой кабинет и спросил на ходу, зная, что тот последовал за ним: — С тобой не попрощались?

Фелисия оставила своему мальчику записку… попрощалась письмом без обратного адреса.

Сдавшись воле мучающегося влюблённого, ситх отдал ему координаты, куда девушка попросила её доставить сопровождающего из охраны имения.

Ваурон не смог запретить сыну сделать то, что он хочет. Лорд Абарон по факту случившегося говорил, что так даже лучше…

«- Если послушник нарывается на получение самостоятельного урока, наставник не должен его беречь. Вы видите ребёнка. Я вижу пробуждённого ситха. Наше странствие принесло свои плоды. Вскоре вы увидите это, Тёмный лорд.»

Он видел. Видел, как сын падал во Тьму. Сливался с ней. Этот образ являлся к нему в медитации и в полусне-полутрансе.

Повелитель был лишён сна. Единение в Силе вновь открылось ему видением переживаний своего дитя, снедаемого мощью Тёмной Стороны. Ваурон видел, как Кехари тонул, лишался воздуха, делал последние глотки жизни — последний луч света угасал с возрастающей ревностью.

Юноша узнал, что девушка не просто вернулась в свой мир и воссоединилась с семьёй, но вышла замуж и ждала ребёнка от другого мужчины.

Он чувствовал себя брошенным и обманутым. Его любовь, страсть и верность были преданы и растоптаны. Чувство униженного собственничества. Диктат «эго».

Любимая не осталась ждать его, веря в обещание о женитьбе. Получив свободу, девушка вернулась к своим родным — родителям, братьям и сестре, от которых когда-то оказалась оторвана по несчастному случаю в семейном путешествии и попала к работорговцам в руки. По возвращению, она уже по другой — счастливой случайности быстро вышла замуж и забеременев, взращивала в себе жизнь от семени возлюбленного.

Любила ли она того, кого нянчила по-настоящему или действительно была с ним только рабыней от начала и до конца? Вынужденной служить и притворяться? Неужели, он был таким слепым и глухим? Разве бы он не считал её игру и притворство?

Ваурон видел, как сын убивает тех людей. Алый луч пронзал тела стариков, молодых мужчин и женщин… Наррат казнил всех, кого Фелисия предпочла ему. Последней он задушил свою любимицу. Приложив руку к животу женщины, умертвил чужого младенца в стынущей материнской утробе.

Ситх сбросил убитую со своих ног и, поднявшись, сказал, что приходил попрощаться.

На его поясе был световой меч Руфэна. Он пользовался «Яростью» своего казнённого друга детства.

Лорд Абарон завершал свои дела в Каас-Сити и собирался покидать владения, за которые нёс ответственность десять лет на службе Дому Дарта Ваурона. Он планировал сопроводить послушника до Коррибана и передать одному из надзирателей Академии для прохождения испытания. В следствии успеха — Наррат должен был предстать перед Тёмным советником, как полноправный ученик. Молодой лорд считал, что прошёл этот путь достойно и сделал всё, что мог для старшего чистокровного, к которому проникся уважением и благодарностью за возможность получить такой не простой, но полезный опыт первого наставничества.

Вернувшись, Наррат столь же бесцеремонно вторгся в дом будущего мастера и встал перед ним на колени. Не опускал голову, но просил прощения.

Гнев, претворивший череду убийств, стих и обернулся болью утраты. Тёмная сторона не давала чувству вины ни слова, ни мысли. Юный ситх жалел себя. Но сила протеста к проявляемой слабости погасила и это. Воля «я», совращённого тёмным могуществом выжигала все чувства, оставляя только решимость идти по этому пути далее. Поэтому он здесь, пред взрослым «собой» — тем, кто живёт с этим и поведёт его дальше в учении. Только не было ответа на его вопрос… «Почему именно так?»

Отец смотрел в обращённые глаза сына — алые, такие же, как у него. И только чёрные волосы, зачёсанные назад, напоминали в нём о его нежной доброй матери.

Ваурон протянул руку и погладил родную, повзрослевшую голову.

— Мне жаль, мой мальчик. Я виноват перед тобой.

— Нет. Я виноват.

Тёмный лорд улыбнулся, но не убрал руку. Наклонившись, он обнял юношу и прижал к себе.

— Ты — мой мальчик, — чувствуя, как сын льнёт к нему, он продолжил: — Я не желал, чтобы тебе было так больно.

— Нет боли. Она в прошлом, — уверенно беря свои чувства под контроль, Наррат сам отстранился из объятия, переставая сжимать фигуру отца, склонённую к нему в акте проявления родственных чувств: — Я больше не посмею вас огорчить!

Выпрямившись, приподнимая ситха за предплечья, хозяин дома заставил его подняться с колен. Дарт Ваурон отрешённо вздохнул и подумал про себя, зная, что будет услышан:

«Хочется верить.»

Отец не был честен с сыном. Не был честен с самим собой.

Его не огорчило возмутительное поведение чистокровного послушника, поднимающего голос в недостойном допрашивании Тёмного лорда на предмет обращения с его собственностью. И опасения лорда Абарона о желании мальчика связать свою жизнь с человеческой наложницей казались до ужаса смешными…

Сын больше не видел в нём истину. Тёмная сторона исказила связь. И более сильный и опытный адепт давал младшему то представление, что было «правильным».

Дарт Ваурон отныне вновь неуязвим, не обнажён душой и мыслями.

 

«Нет, мой Кехари. Я не огорчён тобой. Мне горько за тебя. И хочется верить, что этот путь — правильный. Я поклялся отпустить тебя жизни. Но я обрёк тебя на выживание. Ты просишь у меня прощения, потому что наставник обучил тебя повиновению большей силе… Я возьму твою боль — отдай её мне. Я возьму твою Тьму — отдай её мне. Я хочу тебя отпустить, но слишком поздно. Я прошу у тебя прощения, но ты меня не услышишь. Я трус, моё бесценное сокровище. Я так боялся тебя потерять!.. Тот восс был прав. Твой спаситель был прав…

Ты стал тем, кем должен был. Один из нас — среди нас. И я должен радоваться, встречая тебя на этом пути… Я улыбаюсь, но... Почему именно так?»

Часть II. 3. - http://proza.ru/2024/09/14/915

Примечания:
*Narren (нем.) - дурачить, обманывать, издеваться.
*упоминание легенд тедесков - Тедескерия (с др.итал.) - германские земли.


Воспоминания о Фелисии от лица Наррата - http://proza.ru/2024/07/30/1594