Немного об Афанасии

Афанасий встал утром совершенно разбитым и больным человеком. Выпущенные нездоровьем на волю мысли были сплошь мрачны и мотались в пустоте меж ушей с гудением жирных навозных мух. Позвонки ломило и в спине его и в груди, а руки неподвижно свисали, когда он стоял у замерзшего окна, вглядываясь в топкую январскую синь.

– Недобро мое здравие, – молвил Афанасий неслышным голосом, – ах, недобро. Во сии дни следует кататься на санках с визгом, а я тут в промозглой квартире страдаю от ломоты.

Словно в довершение внутреннего мрака в потолке с треском погасла лампа. Кухня сразу погрузилась во тьму, лишь окно пускало толику света от восхода тяжкого далекого солнца, которое словно через силу волочили по бугристому небу тощие почтовые лошаденки.

– Вот же как… – ни к чему не обращаясь молвил Афанасий.

– Ну раз так, то и не буду ничего делать, – постановил он с ноткой торжественности. – Пусть время обтекает меня водой, а я буду лишь стоять тут, покуда ни упаду.

И стоял так Афанасий до майских дней. И не пал, не сдался, не обезумел. Мысли его стали тихими словно штиль, дыхание свободно и безмятежно. Стал он вовсе худ, легок духом и здоров телом. И теперь работает в трамвайном депо.